Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Интерлюдия II. Плетущий козни

Жорж де Клеви раздражённо окликнул слугу, принёсшего ему ежевечерний бокальчик йэта. Лакей лишь чудом умудрился не уронить сосуд, однако несколько зеленоватых капель всё же упали на безупречно-белый абэйль владетеля.

– Убирайся, – ледяным голосом произнёс Жорж, после чего прислужник мгновенно испарился.

«Как же я устал…» – мелькнула горькая мысль в голове де Клеви, пока он в очередной раз перечитывал злополучное письмо.

Нынешним вечером доверенный человек доставил ему послание от Шарля де Онира, внук Лазурного Князя писал крупным прыгающим почерком:

Дорогой друг и покровитель, Жорж, я располагаю самыми тревожными сведениями. Деду с каждым днём становится хуже, он более не приходит в сознание. Сторонники Вьюрка начали действовать. Я опасаюсь за свою жизнь. Нам необходимо встретиться и переговорить. Мне кажется, что за мною следят. Нынче ночью я тайно покину дом и буду ожидать тебя у Вечного Озерца. Возьми с собой самых верных и надёжных людей, пусть будут вооружены. Приходи обязательно, иначе всем нашим договорам конец.

Полагаюсь на тебя.

Всем обязанный тебе Шарль де Онир.

Закончив чтение, владетель поморщился, из-за чего его обтянутое бледной кожей лицо стало ещё более походить на череп.

– Этот болван испортит всё дело… – пробормотал он, стараясь привести мысли в порядок.

Князь де Онир не желал передавать престол внуку, справедливо считая Шарля умалишённым трусом. Но при поддержке Высокого Дома тот мог ещё попытаться оспорить трон у коварного выскочки де Ителя. Непреклонный Вьюрок угрожал многовековой власти столичных абэ и те не намеревались сдаваться без борьбы.

Высший государственный советник, энир Жорж де Клеви потратил не один месяц, сплетая паутину козней и интриг, но итог по-прежнему оставался сомнительным. Однако Вьюрок допустил большой промах, покинув Миллен в то время, когда старый Князь готовился отдать душу ненасытному Куне, владыке Пепелища. Узнав об этом, де Клеви возликовал, теперь идея посадить на трон опального внука представлялось вполне осуществимой. Вот только сам Шарль, поддавшись очередному приступу страха, вознамерился соскочить с крючка. Жорж не мог этого допустить!

Живописное озерцо неподалёку от милленской столицы назвали Вечным из-за того, что вода в нём не замерзала даже в лютые зимние холода. Его берега считались замечательным местом для тайных любовных встреч.

Ярко светила луна, проливаясь небесной синью на бледные листья деревьев. В чащобе слышалось наводящее жуть уханье филинов.

Жорж пробирался через буераки, сопровождаемый своими лучшими наёмниками, искусниками клинка Гэрроном, Дарлем и Асэфаром. Эта троица имела славу лучших рубак северного Джаареса, продающих свой талант лишь за очень большие деньги. Позволить себе взять их в постоянные стражи мог только крайне состоятельный человек, такой как энир де Клеви, чей род уже не одно поколение высасывал кровь лазурной страны.

Жорж намерено отправился к озеру не привычной тропой, а через безлюдные чащи, посчитав, что предосторожность лишней не будет. За свою мнительность он заплатил изодранным об колючки и сучья эшабэ, обломанным каблуком на правой ноге и окончательно испорченным настроем. Раздражение на Шарля столь сильно кипело в нём, что де Клеви всерьёз вознамерился надавать тому при встрече увесистых пощёчин.

И вот после трудного перехода сквозь чащу, им показалась прозрачная гладь озера. На берегу сидел, закутавшись в тёплый плащ, возможный наследник драконьего трона.

– Шарль! – закричал де Клеви, выбираясь из древесного плена. – Что за шутки?! У меня было почти всё готово! Я устал твердить тебе, чтобы ты перестал трястись за свою жизнь. Кому она… – Жорж не договорил, остановился, с нарастающим подозрением вглядываясь в спину молчащего де Онира. Что-то в нём казалось ему неестественным, он хотел уже подать знак наёмникам, как тот обернулся.

– Шарль оказался умнее и согласился навсегда вернуться в Эн`Онир, но вам так легко отделаться не удастся. Даже не надейтесь, де Клеви, – звенящим от ненависти голосом выговорил наэмир Драконьей Стражи Пьер де Блейн, сбрасывая с плеч плащ и поднимая с земли тяжёлую гвардейскую глефу, носящее гордое имя дорнэш, или коготь дракона.

– Что вы здесь делаете?! – с нажимом на «вы» воскликнул поражённый советник. Наёмники, не дожидаясь приказа, встали рядом с клинками наголо.

– Вы обвиняетесь в заговоре против правителя Миллена. Я объявляю вас изменником государства и преступником. И именем Лазурного Князя приказываю сдаться!

– Князь Жерар не мог отдать этого приказа, – со смесью гнева и страха произнёс де Клеви, краем глаза замечая, что из-за деревьев появляются всё новые и новые гвардейцы. – Так чьим именем вы вздумали пугать меня?

– Именем Князя де Ителя, Вьюрка.

– Гэррон, прикончи его! Дарль, Асэфар, прикройте со спины! Живым меня не взять! Прорвёмся!

Могучий наёмник рванулся к невысокому де Блейну, замахиваясь длинным клинком, но гвардейский наэмир, резко скользнув в сторону, чиркнул его по горлу саблевидным наконечником. Гэррон завалился вперёд, брызжа кровью, а Пьер безжалостно добил его ударом в основание шеи. Двое других даже не стали сражаться, бросив мечи и позволив страже схватить себя.

Мгновением позже энир де Клеви кричал, в бессильной злобе изрыгая проклятия, пока его трепыхающегося волокли в зловещий сумрак ночи.

Глава 11. Осквернённый алтарь

– Мы опоздали, враг уже прорвался в город, – мрачно подытожил Вильмар Фисс, приподнимаясь на стременах. Кервит Дорэан, восседавший на могучем буланом коне, молча выхватил у него из рук дальнозор. При помощи стеклянной линзы тонхэт Аэдвиля смог разглядеть торжество хаоса и безумия, воцарившееся на месте столкновения у городских стен. Его взгляду предстал разрушенный мост, чьи обломки вздымались горбами, горящая надвратная башня и испещрённая чёрными зевами проломов стена.

Кто-то тронул Дорэана за рукав, обернувшись, тот увидел сына, который вопросил пронзительно и громко:

– Чего мы ждём?! Приказывайте, ударим пока не поздно!

– Юный Элизий прав, Кервит. Пусть план чародея и осыпался прахом, но мы ещё в силах разбить Seliri и помочь выжившим, – заметил Фисс, а находящийся подле него белобородый Куорос Эфмэ согласно кивнул.

– По коням! Поднять знамёна! – без лишних раздумий отдал приказ Дорэан, и затрепетали на ветру пёстрые стяги, протяжно взвыли рога и забили копытами в ожидании битвы грозные боевые кони.

Тактика боя была уже давно определена и продумана, верховое войско строилось подобно мечу, разделяясь на три части: «клинок» – основную ударную силу конницы, «гарду» – войска, стягивающие противника боем, «рукоять» – запас, до последнего не принимающий участия в сражении.

Ведущие роли также были распределены: во главе «клинка» встал самый знатный и опытный в ратном деле энхэт, а именно Кервит Дорэан, тонхэт Аэдвиля; «гардой» предводительствовали ксэхэты+ Эфмэ и Саркрист, ну а запас вёл сладкоречивый Вильмар из Кальмэйна.

Рыцари проверяли легко ли выходят из ножен мечи и крепко ли держатся сёдла на спинах дюжих скакунов. Никто не переговаривался, среди воинов царила мрачная решимость. Многим из них сегодня предстояло умереть, но дёшево расстаться с жизнью не желал ни один.

Большим уважением пользовался в Амонии тонхэт Дорэан, сам щуплый, невысокий, веснушчатый, но оседлав жеребца, казался истинным великаном. С острым мечом и в пластинчатых латах гордо восседал он на буланом скакуне, а подле него оруженосец поднимал бурое знамя с пламенеющей лисицей.

– Вперёд! – приказал фаир Кервит, и всадники пустили коней шагом, направляясь к стенам горящего города.

Двигались осторожно, путь таил немало опасностей. Мало того, что закованным в броню лошадям, несущим на себе латных рыцарей, нужно было переправиться через студёную воду, так ещё и суметь не сломать себе ног, запнувшись о камень или изувеченный труп.

С плеском рассекали тёмную гладь тяжёлые копыта, и бесшумно вылетали из ножен юсфитовые мечи. Едва не распавшись у городских стен, рыцарский клин вновь объединился и смертоносным остриём пронесся по опустевшей Торговой улице. Впереди явственно слышались отзвуки нещадного боя и мелькали за домами вспышки Ivey.

Несколько ополченцев с копьями отбивались от огромного шэтари: порхали серповидные когти Seliri, грозя расправой храбрецам. Один из защитников сделал выпад, но дрогнули руки, и наконечник лишь скользнул по ледяной броне. Враг немедленно ответил, чудовищной силы ударом достав голову воина: треснул раздробленный череп, забрызгав соратников кроваво-мозговой кашей. Смерть пришла мгновенно, не успело ещё тело рухнуть на холодную землю, как душа покинула его и устремилась ввысь, где призрачным маяком светилась Небесная Лестница.

Ещё четыре копья метнулись к шэтари, но тот шагнул прямо на них, ломая ясеневые древки. Вновь взвились кровожадные когти, и неизвестно сколько жизней они бы унесли, не подоспей вовремя тонхэт Дорэан. Всадник, левой рукой удерживая за удила взбрыкнувшегося коня, правой отчаянно рубанул Seliri. Великолепно заточенное лезвие с треском раскололо лёд. Шэтари рванулся, и если бы не стремена, то наверняка вырвал бы фаира Кервита из седла.

Тонхэт Аэдвиля ловким движением ускользнул от ответного удара, вгоняя меч глубже в поисках Тёмного Сердца. И нашёл его! Падая, Seliri зацепил круп коня, животное отшатнулось, роняя клочья пены, тут же смешивающиеся с кровью.

Когда к месту столкновения подоспели остальные рыцари, шэтари уже развалился на куски, а фаир Кервит стоял на земле, рядом с раненым жеребцом. Он махнул рукой, указывая направление, и крикнул оруженосцу, чтобы тот подвёл запасного коня.

Ровный клин окончательно распался, теперь всадники неслись без порядка и строя, забыв обо всём в неистовом желании битвы. Очередное столкновение произошло у городской ратуши, где последние остатки защитников Мирьеха противостояли всё ближе подступающим Seliri.

Враги не ожидали удара в тыл, и внезапное появление всадников мгновенно изменило картину сражения, теперь явившиеся из Бездны оказались зажаты в тиски.

Seliri сражались с яростью обречённых, не щадя себя, бросались они на любого, кто оказывался рядом, но с каждым мигом всё больше их рассыпалось под ударами мечей, булав и топоров.

Вновь вступил в бой тонхэт Аэдвиля, на сей раз оседлав пегую лошадь. Вихрем пронёсся он сквозь вражью толпу, мелькал клинок, и трепетала подобно факельному огню гербовая лисица.

Вскоре и ксэхэтские всадники поспешили присоединиться к побоищу, горделиво реяли над ними знамёна с красным быком и горящей свечой. Впереди нёсся Куорос-Бородач на гнедом мерине и с тяжёлым шестопёром в руке, а совсем рядом, отстав всего на полшага, мчался белый конь Эзерона Саркриста.

– Yakher! – возопил один из вражеских колдунов, но меч оказался быстрее заклинания, и овеянная чёрной пылью десница жреца рухнула в пыль, прежде чем убийственный Ivey сорвалась с кончиков пальцев. Альхарский изгнанник упал, воя от боли, и эти живые человеческие вопли прозвучали песнью надежды для защитников Мирьеха.

Блюстители стягивали боем тёмных жрецов, не позволяя тем обратить всю мощь темнейшего искусства против ратников Алого Солнца. Казалось, сами божественные братья сошлись в поединке, и солнцеподобный Меч-Сполох раз за разом сталкивался с Чёрным Трезубцем.

Заблаговременно поднявшиеся на стены ратуши горцы-лучники вели прицельную стрельбу, тщась выбить сильнейших бойцов противника. Иногда они промахивались, и стрелы ранили своих, и если у рыцарей и Таарош была хоть какая-то защита, то для ополченцев подобная ошибка всегда могла оказаться последней.

Благородные фаиры к сражению подошли с охотой и увлечённостью, и большинству из них уже виделись сквозь пыльную пелену грядущие почести. К запаху гари и крови примешался отчётливо различимый дурман славы. Битвы подобные этой всегда сулили возможность обрести великие награды. Да, Каинен учил своих поклонников не желать большего, но в то же время призывал щедро вознаграждать преданность и храбрость. И каждый из них хотел быть обласкан не только мирскими наградами, но и божественной милостью.

Светоносный не прощал подлости и корысти, а потому бывшие соперники рубились плечом к плечу, оберегая жизни друг друга с тщанием большим, чем иные товарищи. Более того каждый по мере возможности следил за своими соседями по ратному полю и старался подмечать, кто скольких и каким образом Seliri прикончил.

– Фаир Эзерон, сзади! – Каменная палица пронеслась над головой успевшего пригнуться ксэхэта, Саркрист, развернув коня вполоборота и вытянувшись в стременах, нанёс точный удар пикой в грудь противника.

– Благодарю, Кромт! Пятый, пожалуй, тянет на Знак Верности. Слева!

– Спасибо. Уже одиннадцатый.

– Не плохо! Рассчитываете на ксэхэтство?

– Если только в мечтах. Фаир Лайрон, осторож… – на этот раз предупреждение запоздало, и внезапно появившийся Зверь набросился на рыцаря, чей герб украшали три чёрные стрелы, и повалил того вместе с конём. Бедняга ничего не успел предпринять, тяжёлая лапа чудовища проломила латный ворот и когти впились в ничем более не прикрытую шею. Кромт яростно обрушил секиру на спину малтари, но тот остался жив даже когда лезвие, проломив заслон из шипов, вгрызлось в хребет. Зверь рванулся, вырывая оружие из рук рыцаря, и древко треснуло, переломившись с отвратным хрустом.

В это время в схватку решили вмешаться ещё несколько противников – четвёрка гэртари налетела на обезоруженного искателя славы.

– Sentero! – закричал вовремя появившийся блюститель, окружая всадника сияющей защитой и не теряя времени, сотворил ударное заклятье. – Limerto!

Сполох нестерпимо яркого света мгновенно испепелил нападавших, а вместе с ними ещё полдесятка наседающих со всех сторон тварей.

– Благодарю вас. – Рыцарь поклонился, попутно извлекая палаш из седельного чехла. – Жаль, что я так не умею, не то обошёл бы фаира Лайрона, как…

Болтливость никогда не являлась воинской добродетелью, а особенно во время сражения, Кромт не успел окончить своё хвастливое обещание, так как вспышка тёмного Ivey, проредив колдовской щит, раскалённым ножом вонзилась ему в спину. Боль была дикой, но милосердное забвение пришло быстро, в тот миг, когда рдяные молнии страшного заклятья дошли до сердца рыцаря и навсегда остановили его.

– Eyt! – закричал блюститель, посылая световой луч в стоящего на парапете ратуши колдуна, но либо тот оказался слишком проворен, либо служитель Светоносного недостаточно точен. Стрела солнечного пламени ударила совсем рядом с головой изгнанника в каменную кладку стены, не нанеся ей никакого ущерба, а тот не преминул ответить, со всей взрывной мощью Ivey vo Sele!

– Yakher! – перекрывая гул сражения, проревел он, явив миру удивительно редкий навык направления заклятия сразу с двух рук. Со страшным грохотом взрывы распустились подобно огненным цветкам: первый выбил из седла Саркриста и в клочья разорвал блюстителя, а второй разрушил балкон ратуши, похоронив под его обломками изрядное число воинов и лучников.

– Проклятье! Прикончите его! Убейте эту тварь! – понеслись со всех сторон полные ярости крики, несколько рыцарей поспешили подняться к парапету, надеясь схватиться с колдуном врукопашную. Оставшиеся в живых стрелки сосредоточили обстрел на одной единственной цели, обрушив на неё целый град стрел и арбалетных болтов, от которых колдун ускользнул, скрывшись за завесой непроницаемой тьмы.

Благодаря его яростным действиям Seliri обрели пусть не великое, но всё же преимущество, чем немедля и воспользовались, безжалостно уничтожая воинов Амонии. Особенно старался один шэтари, настоящий великан с каменной короной на голове, он возвышался над домами, сокрушая могучими лапами каждого, кто смел подступиться к нему. И таким образом ему удалось убить семерых ополченцев, троих секироносцев и одного зазевавшегося рыцаря, после чего товарищи убитого пронзили пиками ноги чудовища, а когда тот рухнул – сердце, отправив того обратно в Бездну.

И всё же Seliri при всём многообразии были одинаково безобразны, неразличимы в слепой, беспредельной ярости. Гибель любого из них не значила для остальных ничего, и вряд ли они осознавали даже, что их стало на одного меньше. Сражение – это вихрь, водоворот мелькающих лиц, в котором безглазые морды демонов сливались в единое отвратное месиво.

Но люди… нет, они были разными, различно мыслили, мечтали, бились… и умирали, тоже по-разному. Одни внезапно, не успев осознать, что происходит, другие с выражением ужаса на бледном застывшем лице, а иные со спокойствием и отрешённостью, принимая смерть, как должное.

Судьбы многих решались сейчас в этом маленьком городе, оказавшемся преградой на пути наступающей тьмы. И роднило их всех одно, каждый явился сюда по зову долга, и неважно была ли то вассальная клятва, божеская воля или собственное решение.

Кончилось время планов и стратегий, пришёл час резни неумолимой в своём кровавом безумии. Скромный град Мирьех поглотило чёрное пламя Хаоса! И огонь этот, разгораясь, отбрасывал блики, в которых отражались свершения великие и низменные!

Джайхар Дорр, сын драконьего пламени, в своих драгоценных доспехах отбивается сразу от троих, привалившись спиной к обагрённой кровью стене конюшни. Крепко сжимает он в руках меч и щит.

Шехэт Оснет из Вальриса с вечнозелёным кедром на гербе в окружении верных гвардейцев ведёт бой, обороняя проход к докам. Его сын затерялся где-то в пылу битвы, как и архэт, которого тот поклялся защищать, но сейчас нет возможности думать о тех, кто уже, может быть, мёртв. Выжить самому и защитить стоящих рядом – вот единственные цели!

Нат – кузнец, всю жизнь проживший в Мирьехе и не пожелавший оставлять родной город врагу. Остался, когда остальные ушли, и сейчас сломав взятое в оружейной копьё о какого-то гэртари, подобрал меч, выпавший из руки рыцаря с отрубленной головой. За свою жизнь он сковал таких клинков немало, но драться приходится впервой. Однако решимость, подпитанная злостью, искупает недостаток опыта, и враги один за другим падают под широкими взмахами клинка.

Кервит Дорэан, прозываемый Пепельным Лисом, всё ещё в седле и клинок всё так же взвивается, рассекая врагов, подступающих к всаднику со всех сторон. И тот, словно Бесстрашный из баллады встречает их с презреньем во взгляде и мечом острым в руках! А вот наряд если и был когда-то изящен, то ныне потерял прежнее великолепие. Бурого цвета сюрко разорванно и заляпано кровью своей и чужой, а доспехи из юсфитовых пластин неоднократно пробиты ударами неприятеля.

Ксэхэту Эфмэ повезло меньше: метко брошенное заклятье опалило его роскошную белую бороду. Гневу Куороса не было предела, отряхивая пепел, он отыскал в толпе колдуна, покусившегося на его гордость и принялся бить того шестопёром. Альхарец безвольно дёргался под ударами ксэхэта, роняя на землю кровавые грозди. Наконец с ним было покончено, и Эфмэ, войдя в раж, обрушил своё грозное оружие на голову следующего противника, которым оказался малтари. Чудовище, будто не почувствовав удара, извернулось и вонзило зубья в кисть воина. Тот же, издав рык боли, латной перчаткой пробил голову Зверя. Его десница с треском провалилась по локоть в бездонную тьму. Холодная тянущая темнота и дикая пляска боли, но пальцы рыцаря сжали в юсфитовом плене Тёмное Сердце, одиноко парящее средь пустоты. Кристалл норовил выскользнуть, просочиться сквозь пальцы, но те лишь крепче сжимались, и вскоре Asol en Sele треснуло, оставив на месте грозного малтари лишь кучу безжизненного льда.

***

– Ваша Светлость, всадники! – воскликнул Сольг, выдёргивая копьё из тела гэртари. В голосе ополченца звучали страх, надежда и потаённая радость.

Четверо конных стремительно приближались, впереди всех на каурой лошадке скакал паренёк возраста Амони, чью голову украшали рыжие кудри.

«Элизий!» – узнал его будущий архэт, и еле сдержался, чтобы не броситься оруженосцу навстречу.

Всадники остановились. Гербы выдавали в них вассалов аэдвильского тонхэта.

– Спешиться! – приказал воинам молодой Дорэан. – Ваша Светлость, я здесь, чтобы защищать вашу жизнь!

Амони сразу же осыпал названого брата вопросами:

– Подкрепления подошли?! Мы побеждаем?

– Да, и мы уже почти одержали победу! Отцу удалось застать врага врасплох, Seliri окружены у ратуши, и если бы не колдуны, то мы их бы уже уничтожили! – пока сын Пепельного Лиса обрисовывал положение, его рыцари внимательно озирались, не убирая рук с эфесов мечей.

– Благие вести! Я уж думал, что всё кончено! Что же теперь? Нам нужно идти на помощь своим?

– Не думаю, Ваша Светлость, – покачал головой Дорэан. – Они справятся и без нас, тем более что отец приказал найти вас и отвести в безопасное место, для чего выделил лучших своих рыцарей.

– Хм… тонхэт Дорэан опытен в таких делах, наверное, ему видней…

– Фаир Эльси, позаботьтесь о лошадях, – с видом прирождённого предводителя распорядился оруженосец. – Фаир Мартон, фаир Огэст, охраняйте архэта и… его спутника, – последнее слово касалось Сольга, бородатого мирьехского добровольца, который сражался плечом к плечу с Амони, после того как Seliri расправились с рыцарями, защищавшими будущего архэта.

Небольшой отряд двинулся по направлению противоположному к ратуше, надеясь дойти до той части города, где Seliri ещё побывать не успели. Двое вооружённых латников впереди, за ними Амони с Сольгом, и замыкал цепочку Элизий, так и не слезший с коня.

По обе стороны улицы растянулись дома, покинутые горожанами. Сооружённые по большей части из дерева, они вряд ли могли являться надёжной защитой. Однако, как и предполагал Дорэан, западной части города сражение не коснулось. Seliri, движимые кровавой жаждой, не стали размениваться на пустующие строения, что, несомненно, сейчас было на руку наследнику и его спутникам.

– Элизий, я вспомнил! Гельри говорил, что жрецы в храме будут призывать Небесную Рать, мы можем укрыться там, я видел карту, он совсем близко, – оглянувшись через плечо, сообщил Амони.

– Храм? – переспросил Дорэан. – Отличная мысль, Ваша Светлость.

Улочка вскоре окончилась, и воины оказались в средоточии духовной жизни города. Представший их взглядам храм Каинен, как и все остальные строения в Мирьехе, не мог похвастаться изяществом или размахом архитектурной мысли, однако его стены, сложенные из речного камня, внушали куда больше доверия, нежели деревянные.

Фаир Мартон с трудом отворил тяжёлые двери из цельного дуба, украшенные резным изображением солнца. Фаир Огэст, обнажив меч, вошёл внутрь первым, за ним следом прокрался, плотно обхватив копьё, Сольг, и вскоре все пятеро стояли на пороге длинного коридора, ведущего к закрытым ставням молитвенного зала.

– Пусто, да и молящихся не слышно, – в голосе Элизия звучало сомнение.

– Это странно, но пойдем, посмотрим, – сказал на это Амони и, вдохновляя личным примером, направился к закрытым дверям, остальные волей-неволей последовали за ним.

Несколько кратких мгновений спустя их взглядам предстало ужасное и безумное зрелище: ревнители Каинен, светлые жрецы, лежали подле окровавленного алтаря, истерзанные и опалённые злым жарким пламенем Бездны. Но хуже всего было не это. На шее изваяния Светоносного сидела обнажённая по пояс женщина в чёрных шароварах. Дочь Альхара была молода и стройна, но амонийцы видели в ней не жаркую мечту, а оживший кошмар. В роскошных чёрных волосах белели кости бараньего черепа, красивое лицо кривилось в хищном оскале, а прямо над бесстыдно обнажённой грудью её смуглую кожу уродовали клейма. На одной узкой изящной ладони у неё поблёскивал браслет с крупными рубинами, другую защищала латная перчатка из красного металла.

– Колдунья! Фаиры, скорее! Убейте её! – неожиданно тонко взвизгнул Элизий, указывая дрожащей рукой.

Рыцари кинулись к статуе, но служительница Раукар, упреждая их, вскинула руки, тотчас же вспыхнувшие тёмным Ivey:

– Heshe! – отрывисто прокричала она, и воины рухнули под тяжестью собственных доспехов. Чары в мгновение ока лишили их тела всякой силы, словно испив её до глотка.

– Сдохни! – закричал Сольг, метая копьё. Оно пронеслось, подобно маятнику смерти, рассекая пространство на две части, но жрица лёгким движением спрыгнула со статуи, и копьё упало у её ног, столкнувшись с холодным камнем.

– Хорошая попытка, но, увы, безуспешная, – злорадно проговорила колдунья, поправляя бараний череп. – И за это полагается наказывать. Keynis Diale!

Багровый Ivey вновь вспыхнул в её руках и, сорвавшись с острых ногтей, тугими плетьми охватил тело добровольца. Сольг взвыл от боли, кожа в местах соприкосновения лопнула, и кровь рубиновыми ручьями хлынула на мозаичный пол.

– Вот так! – удовлетворённо произнесла дочь Альхара, когда ополченец перестал биться в судорогах и с грохотом рухнул. – И того двое. Лис и Барс. Благородные мальчишки! Что занесло вас сюда? Сидели бы в ратуше под надёжной охраной… Ох уж эта жажда подвига!

Она, покачивая бёдрами, направилась к оцепеневшим от ужаса братьям меча.

– Трясёшься, маленький? – почти ласково спросила она, приближаясь к Амони. – Зря. Мне твоя смерть ни к чему… Отдай мне меч и не противься плену. Иначе…

– Сгинь! – Барсов Коготь сверкнул, вылетая из ножен, но колдунья, ловко увернувшись от удара, перехватила лезвие перчаткой. Её хватка оказалась на удивление прочной, наследник тянул со всех сил, но так и не смог освободить меч.

– Зря, – повторила изгнанница, показывая в недобром оскале крепкие белые зубы. Страх и отчаянье, промелькнувшие в глазах Амони, стали для неё высшей наградой. Однако упоительное чувство власти и превосходства затмило разум жрицы, и служительница Раукар не успела упредить хлёсткий выпад Элизия Дорэана.

– Zerch! – яростно выругалась колдунья, хватаясь за длинный порез на плече, но уже в следующее мгновение жестокое заклятье Maleh Janos обрушилось на рыжего юношу.

Дорэана смело чёрным потоком, но Амони успел высвободить клинок из ослабевшей хватки и наудачу нанести удар. Лезвие Амнэжа с пугающей лёгкостью взрезало смуглую кожу, вгрызлось в плоть, перерубая рёбра и пересекая роковой чертой выжженное над грудью клеймо. Несколько мгновений женщина стояла неподвижно, а затем рухнула.

– Элизий! – закричал наследник, кидаясь к оруженосцу, тело которого под действием тёмного Ivey превратилось в сплошную рану.

«Нужно привести помощь! Жрецов! Этельдора! Кого-нибудь!» – мысли метались хаотично, и где-то в глубине души он осознавал, что всё уже кончено.