Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"
Автор книги: Олег Никольский
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Глава 22. Разные истины
– Ты слышал мой рассказ на пиру, теперь твоя очередь. Расскажи, как оно было там, в Мирьехе? – с такой просьбой обратился к старому другу джайхэт Норина.
Чародеи беседовали, уединившись в башне Этельдора: Вейн вольготно развалился в гостевом кресле, а регент восседал за столом, на котором лежала карта северных земель и покоились на особой подставке посохи – извечные спутники всякого, кто решил связать свою жизнь с загадочным искусством.
– Ужасно, – ответил Этельдор, после продолжительного молчания, – впрочем, я не ожидал ничего иного. Всё начиналось очень даже неплохо: мой план, о котором я писал тебе, сработал безупречно – сдвоенным обстрелом удалось едва ли не ополовинить стаю хэштари. Налёт захлебнулся, не успев начаться, в то время как мы понесли ничтожные потери. Хех, тогда мне казалось, что битва почти выиграна. Мы продолжали обстреливать приближающуюся к стенам толпу, потом была вылазка Кельгена… Эх, если бы Фисс и Дорэан привели свою конницу вовремя! Но как ты помнишь, Seliri задержали их на переправе, чудо, что отряду ксэхэта Куороса удалось подобраться незамеченным и прикончить колдунов в засаде. Но всё равно, драгоценное время было потеряно, твари прорвались в город. Сам ведь чуть не погиб, ох, старый я дурень! Прыгнул на мост, думал, развалю его и отрежу им путь, но…
– Откуда они знали? – прервав его, полюбопытствовал джайхэт.
– Ты про засаду? У меня нет ответа. План действий был разработан перед битвой, о том, что и как будет происходить, знали только я, архэт, жрец Каинен с блюстителем и эти пятеро.
– Ещё Эфмэ, – напомнил Вейн.
– Я послал ксэхэту письмо, думаешь, его могли перехватить? Но, погоди, именно Куорос уничтожил засаду на восточном берегу, спас переправу!
– Честно говоря, я ничего не понимаю. Однако это не единственная странность…
– О чём ты?
– Я не всё рассказал тогда. Когда мы тушили Костёр, Керан проник в голову одного из этих тёмных жрецов.
– И что?
– Мы взяли его живым. Ваал и Фаро пообещали доставить его в Мирьех, на допрос Ордену. Понимаешь, в голове у альхарца среди хаоса безумных мыслей Циро обнаружил нечто…
– Нет, я не понимаю тебя, Вейн.
– Я тоже, – задумчиво заметил Бессмертный, почёсывая лоб. – Керан сказал, что их воля была несвободна. И этот Костёр был не просто прихотью Тёмного Бога, а одним из многих проходов, соединённых с Хиаром.
– Разве у изгнанников могли быть силы совершить подобное?
– Нет, конечно. Но им явно покровительствовали свыше существа, обладающие полубожественной мощью.
– Повелители Бездны?!
– Именно, первородные. Сыновья Раукар. У них много имён. Но их было трое: Йосгер, Бель-Зиар и Мехтар. Первый из них открыл врата Бездны, пользуясь падением Ун-Акхора и наступившим на материке хаосом. Его пособниками стали многочисленные колдуны со всего Джаареса, в том числе и альхарские маги. Однако, как ты помнишь, Йосгера удалось остановить, и Фелициат Свет Империи вырвал ему сердце, я сам присутствовал при этом, и зрелище, тебе скажу, было жуткое. Но не суть… Много лет о Seliri ничего не было слышно, но потом они объявились, уничтожили Мершвельд, и опять ушли в неизвестность.
– Тогда бы поднять тревогу, выяснить, что к чему…
– У империи хватало своих бед. Признаюсь тебе, мне известно, что Второй Исход не случайно совпал с вторжением Альзара. Тёмные Боги тогда сговорились о разделе Джаареса, но не смогли довести его до конца. К слову сказать, уже после уничтожения Мершвельда, шохейский архэт отправил туда разведку, которая не обнаружила ни чего кроме пепла и руин когда-то процветающих городов. Потом была эта Драконья Клятва. И все как-то очень быстро об этом забыли, словно никогда не существовало на землях Джаареса славного государства Мершвельд. А ведь его земли славились богатством, законы – мудростью, а войска – отвагой. Впрочем, вместе с тем в Мершвельде всегда был плавильный котёл противоречий: дворяне, купцы, колдуны и жрецы уживались в мире лишь благодаря умелости правителей-судей. Циро предполагает, что одна из ищущих власти сторон могла в своё время призвать Seliri, надеясь использовать их. Но всё же не понимаю зачем это нужно было Раукар, ведь на богатства Seliri наплевать, а от безбожных душ ему не будет толку. Не понимаю…
– А вот я, кажется, понял! – льдинки глаз Этельдора заискрились, отражая беспокойную мысль. – Раукар нужна была земля, чтобы закрепиться, разжечь Костры, готовясь к величайшему набегу в истории Джаареса. Ему нужен был вовсе не Мершвельд, а империя!
– И опять же непонятно зачем нападать на Мирьех? Открывать Костёр в северных горах? Какой смысл? Скажи мне, Этельдор, если Бель-Зиар и Мехтар хотят сравнять империю с землёй, зачем им понадобился этот комариный укус по северу?
Этельдор молчал, мысли витали в голове чародея, но вопреки привычному не хотели складываться в более-менее чёткую картину.
– Нужно подумать.
– Ладно, – не стал спорить джайхэт, он поднялся и прошёл к высокому узкому окну. – Снег идёт. Красиво. Пока оставим это, пожалуй. Есть новости из Эзера?
– Да, лэйтир Линн пишет, что император по твоей просьбе даровал прощение юному Лейхте.
– Отлично. Парнишка будет рад, теперь он сможет видеться с семьёй без опаски, хотя вряд ли навсегда возвратится в империю, Норин стал для него домом.
– Как и Амония для меня, – печально улыбнулся регент, и продолжил. – Также он сообщает, что на высшем совете решили начать Священный Поход против сил тьмы. Эзерскую рать император возглавит лично, каждый из четырёх архэтов соберёт войска вассалов. В Альхар отправили послов с целью выяснить намерения султана Азиза.
– А обо мне ни слова?
– Почему же? Уверен, что в Норин уже отправлены гонцы, несущие весть о Священном Походе. Без тебя императору точно не обойтись.
– Поход значит, – проговорил Вейн, его лицо опять приобрело задумчивое выражение. – Не думал, что до этого дойдёт. Тордэан настроен решительно. Вот только, как бы это начинание не обернулось полным крахом…
– Хм…
– Подумай сам, Seliri появляются на далёком севере, и наносят дерзкий, но, по сути, бессмысленный удар. Они не трогают земель ксэхэта Эфмэ, будто дожидаясь, когда в Мирьех стянутся войска. Они будто хотят сказать: «Вот мы на ваших землях, давайте прогоните нас, если сможете!» Те, кто их направлял, не могли надеяться на победу, ведь их было слишком мало, а Костёр обнаружили и погасили слишком быстро. Уж не вызов ли это?
– Думаешь, кто-то намеренно заманивает имперские войска в ловушку?
– Очень похоже на то. Может быть, они полагают разгромить пришедшие в павший Мершвельд войска, ведь на открытом пространстве у Seliri огромное преимущество, или же собираются открыть Костры в самой империи и уничтожить изнутри ставшие беззащитными земли, или…
– Вейн! Всё это более чем серьёзно! Мне кажется, император должен знать о наших предположениях, и будет лучше, если он получит эти сведения до начала Похода, – взволнованно проговорил регент.
– Хм… письмо? Нет, там всего не выскажешь. Может самому?! А что, Карла оставлю здесь, воспользуюсь савэн-элле. У меня хватит сил перенестись до Эзера, нужно только очень старательно всё рассчитать, я ведь не хочу появиться в садовом кусте или под юбкой у какой-нибудь служанки.
– Есть место с Кругом Фаанэ, мне как-то довелось им воспользоваться. Это в великом храме Оуриса. Нужно только вспомнить последовательность знаков… погоди… Я где-то… – Этельдор принялся потрошить содержимое ящиков и ларей. – Ага, вот! – восторжествовал он, извлекая на свет испещрённый знаками свиток.
– Не сложно-то, в общем. Где у тебя Круг? – деловито спросил Бессмертный, снимая с подставки посох.
– Обожди, не спеши. Боюсь и это нам не подходит, – прервал его Этельдор.
– Zerch! – скорее удивлённо, нежели сердито воскликнул Вейн. – Почему?
– Проход может быть открыт только по распоряжению шетума, а всех, кто попытается воспользоваться Кругом без него, убивают на месте.
– Всего лишь? Отобьюсь!
– Но…
– Никаких «но»! Я как-никак ксавэт, искусник трёх, мать его таинств, что мне храмовых служек бояться?! О, вот, кстати, и Круг!
***
Трое всадников в тёмных плащах пронеслись по улицам города, почти невидимые под пологом ночи. Никем незамеченные достигли они ворот замка. Тот, что ехал впереди взмахнул рукой, и двое стражников немедля кинулись к подъёмной лебёдке, а их товарищ со всех ног побежал извещать Его Светлость, архэта Амони де Пьюса.
Наследник был удивлён и рассержен, из лепета стражника он уяснил лишь то, что прибыли какие-то важные гости, срочно требующие встречи. Разбуженный этим сообщением, он кликнул Гельри, стоящего на часах, а на деле дремавшего в соседней комнате. Тот, явившись, встал в проходе, сонно позёвывая. Амони приказал принести архэтский эдеш, когда же приказание было исполнено, нехотя оделся и, опоясавшись мечом, спустился в тронный зал замка.
Этельдор уже был там, вместе с тридцатью всполошёнными гвардейцами, выстроившимися в два длинных ряда. Стражники-горностаи держали в руках внушительные секиры, готовясь пустить их в ход, если потребуется.
– Где они? – спросил Амони регента.
– Ждут.
– Пусть войдут! – воскликнул он с громкостью достаточной, чтобы услышали часовые. Те, мгновенно вскинувшись, поспешили отворить тяжёлые створки дверей.
Полночные гости вошли, все трое в дорожных плащах с капюшонами, только у двоих они были откинуты, а третий продолжал таиться. Шагающий первым имел ярко-зелёные глаза и длинные светлые волосы, стянутые в хвост. Слева от него шёл совсем молоденький пухлощёкий паренёк с простыми и мягкими чертами лица. Справа же и чуть поодаль остановился некто, чей лик скрывала чёрная маска.
Амони кинул непонимающий взгляд на Этельдора, тот улыбался, строгое и жёсткое его лицо потеплело.
– Ваша Светлость, позвольте представить моих досточтимых собратьев-чародеев из Норина: Циро, прозываемого Кераном и юного Лейхте!
Зеленоглазый и пухлощёкий одновременно поклонились.
«А это кто?» – хотел было спросить наследник про человека в маске, но Циро, словно прочитав его мысли, объявил:
– Элизий Дорэан, шехэт Аэдвиля, сын тонхэта Кервита Дорэана, прозываемого Пепельным Лисом и ваш брат меча!
– Имею честь служить Вашей Светлости! – проговорил представленный звонким ничуть не изменившемся голосом.
– Элизий?! Быть того не может! Чудо! – закричал, растеряв всякую представительность Амони, едва удержавшийся от того, чтобы сорваться с трона и заключить вновь обретённого друга в объятиях.
– Хм… я не сомневался в успехе твоих начинаний, Циро, – совершенно спокойно заметил Этельдор и полюбопытствовал: – Расскажи, если не трудно, как тебе удалось исцелить этого славного юношу?
– Охотно! – кивнув, заклинатель Разума начал повествование тихим вкрадчивым голосом: – Когда мы с Лейхте прибыли в Аэдвиль, бедняга-оруженосец был очень плох: колдунья сильно его потрепала, ну а лечение едва не добило.
– Что?! – удивлённо вскинул брови де Пьюс, а Керан, усмехнувшись, ответил:
– Вам не послышалось, дело в том, что тёмный Ivey не только поразил ткани тела, но и угнездился в нём крепко и глубоко, а попытки жрецов исцелить внешние повреждения чуть не привели к гибели. Мы с Лейхте проверили это опытным путём. Сознание паренька оказалось загнанным в самые закрома, и чтобы пробудить его нужно было для начала исправить то, что натворили ваши горе-лекари. Мне пришлось воспользоваться средством, мягко говоря, не поощряемым в империи, а если быть вернее, запрещённым – Ivey vo Shayle, чарами теней. Я рисковал, но достиг успеха, пусть же Элизий сам вам его покажет.
Дорэан кивнул и стянул с левой руки перчатку, под ней обнаружилась целая, однако невероятно бледная кожа. Оруженосец потряс кистью, несколько раз сжал и разжал кулак, после чего надел перчатку обратно. Архэт сидел ошарашенный, так что спросил за него опять Этельдор:
– А зрение? Тебе удалось вернуть его?
– Да, и без особых, честно сказать, трудов. Но я так полагаю, Вашей Светлости хочется знать, о чём я вообще веду речь? – полюбопытствовал Циро и, дождавшись согласного кивка, пустился в объяснения. – Любой человек в своей жизни опирается на пять основных чувств, зачастую пренебрегая тем, что стоит много выше них – разумом! Возможности нашего сознания поистине безграничны, но мы не пользуемся ими из-за боязни или же простого отсутствия знаний. Внутренний взор – это способность видеть мир без помощи глаз, человеку зрячему развить её в себе чрезвычайно сложно, но для слепого… в общем, добившись прихода Элизия в сознание, я научил его видеть всего за пару дней.
– Вэттир Циро совершил истинное чудо! Теперь я вижу всё! Впереди, позади, вокруг себя! – с горячностью воскликнул Дорэан, и добавил, чуть потупившись. – Без цвета, правда, но вэттир Циро уверяет, что в самом скором времени я научусь различать краски, и даже лучше, чем прежде!
– Вы уж простите, Ваша Светлость, но что-то я не слышу слов благодарности, а я ведь как-никак многим рисковал, возвращая вашего оруженосца к жизни, Лейхте тому свидетелем, – несколько обижено заметил заклинатель Разума, а его всё это время молчавший спутник степенно кивнул.
– Ох, простите! Вы можете просить у меня чего захотите!
– Нет, мне хватит лишь вашей признательности, в конце концов я делал это по зову долга, – добродушно улыбнулся Циро, и в его изумрудных глазах отразились подрагивающие огни факелов.
***
Шетум Аврентий всегда молился в одиночестве. Когда в молитвенную залу Великого Храма Оуриса входил верховный жрец империи Алого Солнца, прочие служители приветствовали его глубокими поклонами, после чего немедленно удалялись, ибо никто не смел нарушать священное таинство разговора с Богом.
Шетум долго шёл по кажущемуся бесконечным залу, и величественные скульптуры предшественников взирали на него с безмолвным всеведением камня. Солнечный свет, пронзая витражи, выстилал Аврентию дорогу. Наконец верховный жрец достиг главного монумента: мраморная статуя в четыре человеческих роста изображала Светлого Бога, держащего в одной руке меч, а в другой арфу. Аврентий встал у босых каменных стоп. Опустившись на колени, он разгладил белое шеэ.
Верховный жрец молчал. Вот уже двадцать два года священнослужитель не произносил молитв. Зачем они тому, кто говорит с Богом напрямую? Тому, кто единственно всегда знает его волю и исполняет её?
Где-то в вышине вспыхнул свет, то засверкали глаза-алмазы Светоносного и, откликаясь на него, загорелись медальоны на поясе верховного жреца.
– Ты здесь? – тихо спросил он на Языке Богов, но в тишине его полушёпот прозвучал громом, гулко отражаясь от сводчатых стен. Бог ответил, но не сразу, словно испытывая терпение своего верного слуги.
– Перед тобой, встань же и взгляни мне в глаза! – Так прозвучал глас Светоносного, сильный, но мягкий. Подняв голову, Аврентий увидел его: прекрасный юноша с лицом благим и невинным, чья кожа молочно-бела, глаза прозрачны, как горный ручей, ослепительно ярки волосы, водопадом струящиеся на плечи, с которых ниспадает волнами белоснежная ткань.
– Мой Бог, – поражённо прошептал верховный жрец, протягивая сухую дрожащую руку, чтобы коснуться чудесного видения, но Каинен исчез в световой вспышке, и тотчас же возникнул лишь вновь чуть дальше. Подавив волнение и восторг, Аврентий с почтением заглянул в глаза Бога, промолвив: – Ты прежде не являлся мне. Это великая честь видеть Тебя в этом храме, позволь узнать, чем я обязан?
– Ответ ты знаешь, – всё так же мягко отзывается тот без тени улыбки. – Тяжёлое время. Мой враг поднимается из Бездны. Грядёт тьма. Только свет способен развеять её. Свет ваших сердец.
– Что я должен делать, мой Бог?
– Слушать. Исполнять. Стать моими устами. Донести волю мою. Империя должна знать. Должна быть готова. Сразиться с врагом.
– Я сделаю это, призову всех и каждого. Да совершится Священный Поход во славу Твою! – глаза Аврентия блестели, однако в голосе его не слышалось и тени подобострастия. Священнослужителем владели чувства восхищения, уважения, гордости, но не раболепия.
– Всех. Каждого, – повторил Светлый Бог. – Каждого селянина, что просил меня о милости. Каждого рыцаря, что клялся именем моим. Призвать на бой ты должен. Сразиться и сразить.
– Я сделаю это.
– Не подведи. А каждый, кто отступит. Каждый, кто забудет о верности своей. Пусть будет предан каре, – голос Каинен не изменился, но ярко блеснули глаза, и возник в руке меч из тинтэрэ. – Мой клинок. Покажет верный путь.
И Меч-Сполох, повинуясь движению кисти Бога, указал на оконные витражи, изображающие дневной солнечный цикл, остриё его проследовало от заката к восходу и замерло.
– Враг. На востоке. Руины Мершвельда. Вулканические пустоши. Хиар – врата в Бездну.
– Он будет уничтожен, мой Бог. Любой ценой, – поклялся Аврентий со спокойной непоколебимой уверенностью.
Светлый Бог коснулся дланью своей лика жреца, мягким почти неуловимым движением прикрыв тому веки, когда же Аврентий открыл глаза, Каинен уже исчез и потухли алмазы в глазах статуи. Аврентий поднялся с колен, размял шею и, отвернувшись от мраморного исполина, последовал к выходу. Верховный жрец намеревался воспользоваться священным правом – появляться в покоях императора в любое время дня и ночи.
Почти достигнув дверей, он остановился, что-то услышав. Раздались шорох и тихий стук, резко обернувшись, Аврентий увидел, как качнулась красная занавесь, закрывающая Круг Фаанэ. Откинув ткань, вступил на каменные плиты высокий человек со светлой бородой и посохом в руках. У шетума не было времени на раздумья, чужак нарушивший закон храма подлежал уничтожению.
Аврентий вскинул руку, мигнули светом алмазы в медальонах, и с кончиков пальцев сорвался солнечный луч, прямой и беспощадный. Острым клинком, разрезая пространство, устремился он к незваному гостю, но тот подставил под удар руку в широком цвета индиго рукаве. Луч, достигнув цели, развеялся крупицами Ivey, а пришелец резко выпростал посох. Шетум не понял, что произошло, просто в следующий миг пол и потолок поменялись местами. Сметённый потоком воздуха жрец кубарем прокатился по полу, и безвольно растянулся у мраморных стоп статуи Светлого Бога. А неизвестный уже стоял, возвышаясь над ним, и посох украшенный керановым дракончиком с ощерившейся пастью, целил Аврентию прямо в лицо.
«Позор! – подумал он. – Какой позор! Повержен каким-то норинцем в святая святых пред ликом Бога!»
Однако вторженец вовсе не спешил его добивать, вместо этого осклабившись в жутковатой улыбке, он протянул шетуму другой конец посоха. Ничего непонимающий жрец всё-таки взялся за него и с помощью чужака поднялся. И лишь только сейчас взглянув тому в лицо, узнал норинца.
– Джайхэт Вейн?!
– Прошу прощения, шетум. У меня дело крайней государственной важности, а в городе кроме, как в этом храме нет более Кругов.
– Проклятая Тьма! Пойдёмте…
Следующие слова они невольным образом произнесли вместе:
– Император должен узнать истину!
Глава 23. Лазурный Князь
Наэмир Драконьей Стражи Пьер де Блейн недавно отпраздновал тридцатилетие. Ровно половину своей жизни он провёл в гвардии. Сначала как рядовой боец, потом как один из десятников. Невысокий, но плечистый и крепко сложенный, он был воином до мозга костей и, выпуская оружие из рук, чувствовал будто лишился конечности. Вместе с тем врождённые дерзость и прямота не раз оказывали ему дурную услугу. Так прежний наэмир, разгневавшись на неумение Пьера держать язык за зубами, пообещал ему, что выше десятника тот никогда не поднимется. Однако судьба распорядилась иначе, вмешавшись в жизнь де Блейна в лице Эжена, бывшего тогда одним из советников Высокого Дома и любимцем старика Жерара. Пьер быстро сошёлся с Вьюрком благодаря общности возраста и взглядов. При помощи де Ителя он сначала взлетел до сотника, а потом, минуя остальных соискателей, занял освободившееся место ушедшего в отставку предшественника. Для него это назначение было вдвойне почётно, так как возвращало роду прежнее достоинство, утраченное, когда его предок наэмир Морис де Блейн покончил с собой после поражения на турнире Единства.
Пьер не забыл оказанной милости, и гвардия при нём стала послушным инструментом в руках Эжена. Близящаяся смерть Жерара де Онира грозила стране кровавым переделом власти, и наследнику нужны были верные люди в столице.
Против де Ителя выступали шестеро из семи постоянных заседателей Высокого Дома. Могущественные, богатые, жадные до власти. Казалось, заговорщики сильны и опасны. Однако в дни последовавшей за кончиной старого князя неразберихи де Блейн сумел захватить под стражу их всех. Даже удивительно, как просто удалась ему уловка с подставным письмом, поставившая точку на интригах хитроумца Жоржа де Клеви. Впрочем, с остальными получилось ещё легче: Драконьим Стражам даже не пришлось обагрить клинки.
В течении суток все явные враги были обезврежены, а тайные предпочли уступить и затаиться. Пьер по праву мог гордиться собой и своими людьми. После победы ему оставалось лишь обеспечить в столице порядок в преддверии возвращения Эжена. Страна Лазурного Дракона стояла перед чертой великих перемен, и наэмир Драконьей Стражи ощущал это сильнее прочих.
Третьего числа первой декады месяца Аметиса в Эн`Хаир выпал первый снег, лёгкий и быстро тающий, но тем не менее воспринятый, как символ. Ведь именно в этот день в столицу въехал Вьюрок.
Пьер руководил торжественной встречей. Драконья Стража расположилась на ступенях и балконах Высокого Дома, а также по обе стороны главной улицы Иаэт. На воинах были чешуйчатые доспехи из благородного цэттина, частично покрытые лазурной эмалью. Головы венчали круглые шлемы без забрала, но с жёстким гребнем и прикрывающей нос стрелкой. В руках же гвардейцы сжимали знаменитые дорнэши – милленские драконьи глефы. Обучаться владению этим оружием Стражи начинали с самого детства, и достигали такого совершенства, что могли в одиночку противостоять нескольким противникам единовременно.
Эжен ехал впереди колонны верхом на белоснежном мерине. Перед народом он предстал в императорском алом эдеше, отороченном роианским соболем. Распущенные тёмно-рыжие волосы Вьюрка развевались на ветру, а снежинки оседали на них, придавая образу де Ителя поэтичности. Под ноги Эжену летели цветы, собранные в последние дни осени, он улыбался и приветственно помахивал рукой с церемониальным шёлковым платком. Его приветствовали криками, каждый на свой лад, и в общем шуме трудно было различить отдельные слова.
Гвардейцы единодушно вскинули и прокрутили в руках дорнэши. Пьер махнул рукой и несколько сотен глоток в один миг исторгли трёхкратный клич:
– Славься! Славься! Славься!
Под громкий перестук барабанов процессия дошла до ступеней Высокого Дома – огромной башни, сложенной из рыжего кирпича, и увенчанной статуей расправившего крылья лазурного дракона. Эжен спешился и, постукивая каблуками по вымощенной камнем дороге, направился к главному входу. Стражи по знаку наэмира опустились на одно колено, сам же он преклонился последним.
– Энкеро, – почтительно проговорил де Блейн.
– Встань, Пьер, отныне тебе даровано право не преклонять колен! – ответил де Итель и чуть подумав, добавил: – Всем вам! Гвардия должна стоять, чтобы быть сильной, как и страна, которую мы освободим от гнёта предрассудков!
– Да здравствует Эжен Справедливый! – закричал кто-то в толпе, его тут же поддержали, именуя де Ителя мудрым, прозорливым и даже прекрасным.
– Всё готово? – тихо осведомился Вьюрок.
– Так точно, энкеро. И для коронации, и для суда.
Эжен кивнул и направился к дверям, наэмир последовал за ним, оставив на десятников встречу остальных гостей.
Высокий Дом – символ государственной власти Миллена насчитывал ровно десять ярусов, разделённых широкими лестничными пролётами. И де Итель собирался подняться на самый верх – в зал, где ранее проходили заседания столь ненавистного ему совета.
– Эжен, – по имени обратился к нему Пьер, как к старому другу. – Есть мнение, что в честь коронации можно будет объявить помилование…
– Исключено! – отрезал тот. – Ольтрийцы говорят: «Мудрец, да не оставь скорпионов в своём доме». Так я и поступлю.
– Пусть так, изменники вполне это заслужили. Но как прикажешь поступить с теми, кто не был замешан в заговоре?
– О ком ты, Пьер? Среди столичных абэ это лишь твоя семья. В прочих же землях и так никто не выступал против. А совет я упраздню в любом случае. На то воля истории: лишь те государства обретают силу, чьи сановники озабоченны общим благом, а не собственным.
Оба милленца, разговаривая, миновали ещё несколько пролётов и, ничуть не устав, достигли дверей зала. Внутри их встретили запустение и мертвенный порядок: вальдовые стулья, общим числом двадцать один, все на своих местах, овальная столешница покрыта слоем пыли, цветы в вазах успели завянуть.
– Я помню, как вошёл сюда однажды с князем, – задумчиво проговорил Эжен, проведя пальцем по столу и оставив на пыльной поверхности ровный и чистый след. – Мне было двадцать два, а на моё плечо опирался восьмидесятилетний старец, почти уже растерявший остатки своего прежде могучего ума. Он сказал тогда скрипуче: «Вот… вот он мой наследник, перед ним вы однажды преклонитесь!» Но я глядел в эти лица, в эти глаза, и понимал, что не хочу их преклонения, их лживых клятв и обещаний! Я дал себе зарок избавить Миллен от этих гнусных кровососов, и вскоре я его сдержу!
– Я не сомневаюсь, Вьюрок! Ты всегда добивался своего. Помнишь, как мы выпивали, и ты пообещал, что поможешь мне стать наэмиром? Тогда я только посмеялся, подумал, пьяный бред, а на следующий день и вовсе забыл. Но ты сдержал своё слово и сделал меня тем, кто я есть! Ты всегда исполняешь свои обещания, Эжен!
– Увы, нет, – отвернувшись, еле слышно произнёс де Итель. Перед глазами у него опять промелькнул далёкий образ: картина, объятая пламенем и смеющаяся девушка с мечтательными карими глазами. – Я не хочу пышной церемонии, пусть народ знает, что Лазурный Князь поощряет красоту и изящество, но не чрезмерную роскошь. Всё должно быть скромно. Драконья Клятва, принятие регалий и… пожалуй, всё.
– Исполним в точности, энкеро!
Вечером того же дня на площади собралась огромная толпа, много больше той, что встречала де Ителя утром. Настроение царило весёлое, праздничное, ведь уже час прошёл, как по приказу Вьюрка из кладовых Высокого Дома выкатили бочки с отборным йэтом, который бесплатно наливали всем желающим. Знай только подставляй кружку! Жест этот был более чем щедрым, ведь Этьен Кровавый в своё время запретил всякие празднества, а Жерар де Онир в памятные дни потчевал народ дрянным дешёвым пойлом, да и на то скупился. Сегодня кроме бочек с благородным напитком людям полагалось и другое угощение: всюду сновали разносчики филичей – горячих лепёшек с мясом, пряностями и сыром – традиционного кушанья в Миллене. Между тем столицу обходили усиленные отряды Драконьей Стражи, должные следить за тем, чтобы не забуянил развеселившиеся саабэ и цейсэ.
Люди гуляли и развлекались, зная, что до церемонии ещё целая ночь, весёлая и пьяная. За здоровье Эжена то и дело поднимали кружки, наполненные прозрачным чуть зеленоватым йэтом. Какой-то музыкант, из-за худобы и буйной копны седых волос, похожий на одуванчик, распевал только сочинённую им песню, восхваляющую Лазурного Князя и его невиданную щедрость.
Но самого Вьюрка в столице уже не было. Он отправился к утёсу Спящего Дракона, чтобы в безмолвном одиночестве принести престольную клятву.
***
В стародавние годы ун-акхорского владычества милленская земля носила имя Эр-Мар – Красивая Колония. Столичные царедворцы, эну и ари, боролись с друг другом за право променять блеск Сердцеграда на первозданный покой северо-восточного наместничества. Однако любовь к лазурному краю никак не отменяла жестокости и произвола в отношении его народа, льющего кровь и пот на радость захватчикам. Мужчины платили дань тяжким трудом, а женщины обязывались рожать для нуавэн детей-полукровок, из которых взращивались новые поколения палачей и угнетателей.
Столетия неволи закалили предков нынешних милленцев, научили их быть терпеливыми, выносливыми, сильными. Под гнётом иноземной власти они бережно сохраняли свои обычаи и предания: в каждой семье знали легенду о герое, который однажды освободит народ марбэйн.
И такой герой действительно появился. История не сохранила его имени, в летописи последующих веков этот человек вошёл под прозвищем Асэфир – Охотник. Сказывают, что, мстя за поругание и смерть невесты, он из лука застрелил насильника, а после скрылся в лесах. Бывший селянин начал кровавую охоту на завоевателей, одного за другим истребляя расслабившихся за сытые и безопасные годы нуавэн. Напрасно наместник посылал по его следу карателей и вальдашерскую гвардию, Асэфир ускользал от них окольными тропами и, дразнясь, отстреливал самых упорных преследователей.
Слухи о его подвигах в считанные дни облетели всю Колонию, вдохновляя рабов и крепостных на бунт. Вокруг Асэфира сплотился отряд отчаянных храбрецов, ещё недавно бывших кузнецами, пахарями и ловчими. Они освобождали целые селения, в открытую бросая вызов власти наместника.
Однако никакая удача не могла длиться вечно. О смуте узнали в столице, и Царь послал своих лучших следопытов-найшеров навести порядок и свершить возмездие. Охота на Охотника окончилась у Поющего водопада, где соратники Асэфира были перебиты, а сам он, израненный, пленён. Мятежнику уготовили страшнейшую из казней: в назидание другим жрецы сожгли его в чёрном пламени Аз-Раша, навсегда погубив не только тело, но и бессмертную душу.
Карающим бичом переломив хребет восстанию, Царь всё же решил явить милость покорённому народу, надеясь тем упредить новые бунты. Новый закон ограничил полномочия наместника, упразднил плату детьми-полукровками и разрешил марбэйн избирать себе предводителей в деревнях и селениях. Теперь все жители Красивой Колонии из рабов становились подданными, чья свобода ограничивалась лишь размещёнными в горных заставах войсками нуавэн.
Царь полагал, что уже следующее поколение северян вырастет верным ему, но чудовищно просчитался. Марбэйн не забыли прежних унижений и использовали послабление для подготовки к новому мятежу. Понимая, что даже если они уничтожат всех нуавэн к востоку от Юсфитового Клина, те всё равно вернутся и утопят эти земли в крови, народные предводители решили найти для себя надёжного союзника, и отправились к издревле обитавшим в горах лазурным драконам, хоть те и были недосягаемо могучи в сравнении с человеком, но всё же не отказались выслушать послов.
Марбэйн пообещали древним ящерам обильную пищу и вечное служение, взамен прося о защите от всякой угрозы. Драконы благодушно приняли мольбу, в очередной раз позабавившись человеческой природе. Тогда, заключив Договор, воодушевлённые предводители подняли народ на самое беспощадное восстание в истории Джаареса.