Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 18. Двое бессмертных

Всё было готово. Весь город будто впал в состояние некой торжественной оцепенелости, обычно шумный, он затаил дыхание и тысячью глаз устремился в небо, отсчитывая мгновения.

Наследник, облачённый в церемониальный эдеш алого шёлка и укрытый от ветра тяжёлым плащом из пятнистой барсовой шкуры, готовился принять именитого гостя во внутреннем дворе замка. Рядом с ним на крытой галерее второго яруса донжона стояли Гельри Арнитен с перевязанной ногой и похожий на сухой тростник Этельдор в утеплённой куньим мехом звёздном нойэше.

Замковые гвардейцы, что расположились внизу, крепко сжимали в руках остро наточенные секиры и следили за небосклоном из-под горностаевых шлемов.

Время тянулось медленно и неохотно, как стекающий с ложечки мёд. Ожидание рождало нетерпение, а то в свою очередь обещало статься раздражением и гневом.

Торжественно разодетые вельможи обильно потели, чего нельзя было сказать о расположившихся на первом ярусе музыкантах, которых сводил с ума холод.

Дракон Вейна появился где-то вдалеке, чёрной крошечной точкой поднявшись из-за линии горизонта. Он стремительно приближался, много быстрее чем скачет самая резвая лошадь. Уже можно было разглядеть его длинное узкое тело, покрытое сапфировой чешуёй, поджатые увенчанные серповидными когтями лапы, недвижимо раскинутые крылья. Дракон не летел, а парил подобно огромной хищной птице, скользя в потоках воздуха. Его тело постоянно вспыхивало разрядами молний, проносящихся от головы к хвосту, но тот будто и не замечал их.

По замковому двору прокатился восторженный гул, даже юный архэт не смог сдержать крика восхищения. Самые зоркие уже разглядели сидящего на драконьей шее человека в развевающемся нойэше и с посохом в руках. И не было предела их удивлению, когда дракон, будучи почти на подлёте, внезапно изменил направление и заскользил вдоль городских стен, едва не касаясь их лапами. Описав полный круг, он к облегчению горожан, взвился в небо, вытянувшись подобно стреле. Каким только чудом удержался джайхэт?!

Дракон синей молнией пронёсся над городом, за считанные мгновения достигнув донжона и закружившись над ним в каком-то неистовом танце. Встречающие наблюдали за этой пляской, затаив дыхание.

– Сорвался! – закричал внезапно один из гвардейцев с перекошенным от ужаса лицом, указывая на одинокую тень, стремительно летящую вниз.

Амони не успел ещё толком понять, что происходит, как падающий с дракона Вейн, перекувыркнувшись, оседлал поток воздуха и опустился на землю. Дракон приземлился следом, мягко по-кошачьи припав на лапы, после чего тут же свернулся клубком, подтянув под голову хвост.

Правитель Норина выпрямился, опёршись на посох, затем быстрыми уверенными движениями отряхнул запорошенный нойэш. Весь двор рассматривал долгожданного гостя с недюжинным любопытством.

«Вот ты каков, Вейн Бессмертный, джайхэт Норина!» – восхищённо подумал де Пьюс.

Легендарный чародей действительно производил мощное впечатление: высокий и статный, он, проживший почти четыре сотни лет, выглядел не старше тридцати. Синие глаза смотрели по-разбойничьи дерзко, светлые волосы и роскошную бороду разметал ветер. Его нойэш украшали семь шестиконечных звёзд, вышитых белой шёлковой нитью. Сама же она отливала некой особенной синевой, то была не милленская лазурь и не морская волна Санреса, а чистое и глубокое норинское индиго.

– Ваша Светлость! – торжественно крикнул Вейн, поднимая посох с фигуркой дракона в навершии. Голос его оказался под стать внешности: сильный звучный и по-северному басовитый.

– Ваше Высочество! – тонко откликнулся Амони с донжона. – Приветствуем вас в славном Барсограде – столице имперского севера.

– Счастлив буду отведать вашего гостеприимства! Кстати, позвольте представить вам моего хорошего друга: сам он, как и подобает дракону, имени не имеет, о себе говоря исключительно «я», а к собеседнику обращаясь не иначе, как «ты», но я из вредности зовут его Карлом. Карл, поздоровайся!

«Здравия!» – прозвучала в голове наследника мысль дракона, которую тот, судя по ошарашенным лицам, внушил всем присутствующим, при этом не пошевелившись и даже не открыв глаз.

Джайхэт взмахнул посохом, вновь взвившись в воздух. Он за мгновение сумел взлететь до галереи и протянуть Амони могучую длань. Рукопожатие Бессмертного оказалось столь сильным, что чуть не сломало наследнику кисть. Однако на его счастье Вейн быстро перекинулся на своего земляка-чародея.

– Ну здравствуй, Этельдор, старый филин! – возопил он, стискивая степенного мэйнира в медвежьих объятиях.

– Я тоже рад тебя видеть, – слабым голосом просипел тот, полузадушенный, после чего Вейн разжал захват и перешёл к следующей жертве.

– А ты должно быть Арнитен – герой мирьехской битвы, я прав?

– Наверное… в смысле, да точно, я Гельри Арнитен, Ваше Высочество!

– Когда мне довелось в последний раз бывать в Вальрисе, ты был пухлощёким младенцем. Сколько лет-то прошло? Пятнадцать?!

– Четырнадцать, – осторожно поправил оруженосец.

– Ага, а ты подрос, хотя всё такой же щекастенький, небось, ешь за двоих с архэтского стола-то?! Кстати о еде: я так оголодал, что Карла бы съел, не будь на нём чешуи!

– О, не извольте беспокоиться, Ваше Высочество! – вставил своё слово замковый распорядитель, присутствовавший там же, это был полноватый человек с забавным лицом и проседью в волосах. – Его Светлость приказал устроить пир в главном зале.

– Пир? Замечательно! Надеюсь, медвежатина будет? – плотоядно улыбаясь, полюбопытствовал джайхэт.

– Всенепременно! Свежайшая, охотники только сегодня утром добыли!

– Кстати, Вейн, насколько мне помнится, ты писал, что прилетишь не один… – осторожно заметил чародей-регент.

– Не волнуйся, Этельдор, ещё повидаешь старых приятелей! Нам пришлось сделать небольшой крюк по дороге, Лейхте и Циро задержались в Аэдвиле.

– Аэдвиле?! – вмешался в разговор удивлённый Амони, сразу вспомнивший о бедном Элизии Дорэане.

– Верно. Этельдор писал о несчастии, постигшем сына Пепельного Лиса, вот я и решил отрядить кое-кого ему в помощь…

– О чём вы говорите?! Даже лучшие жрецы не смогли ничего сделать!

– Потому что с ними не было Циро! – с полной уверенностью выдал джайхэт, и спросил беззаботно: – Ну что, идём пировать?

Ни у кого не нашлось возражений, один только распорядитель робко уточнил:

– Ваше Высочество… дракон, он так и останется здесь? Что нам с ним делать?

– Ничего! Карл устал, дайте ему поспать!

– Кто такой этот Циро, мэйнир? – шёпотом спросил де Пьюс, когда они направились в пиршественный чертог.

– Один из лучших чародеев Оссита, заклинатель разума, – так же тихо пояснил Этельдор.

– Хм… а он из Серых Братьев или, может быть, Сынов Тациона? – продолжил расспрашивать Амони, вспомнив об известных ему колдовских обществах.

– Нет, сам по себе. О его прошлом мало что известно, насколько я знаю, он не так давно вернулся в Оссит, долго странствовал. Хм… Вейн считает его исключительным. Кстати говоря, с лёгкой руки джайхэта его теперь чаще прозывают Керан, что с Serch Terea переводится, как ценность.

– И что он, правда, сможет вылечить Элизия?! – теперь в голосе Амони звучала смесь надежды и волнения.

– Честно признаться, не знаю. Никто уже не в силах вернуть мальчику зрение, но…

– Что «но», мэйнир?!

– …Керан не зря получил своё прозвище, его способности и умения действительно бесценны.

Украшенные гербами двери распахнулись, пропуская облачённую в меха, шёлк и бархат процессию в царство чревоугодия, тривиально именуемое пиршественным залом.

Длинные дубовые столы изнывали под тяжестью яств, а сновавшие вдоль них слуги приносили всё новые и новые. Пять очагов нещадно коптили стены, отчего в зале стояла духота, принёсшая изрядное облегчение тем, кто несколько часов простоял на морозе.

Гости расселись. Джайхэту отвели почётное место между архэтом и чародеем-регентом, заняв которое, тот сразу же накинулся на баранье жаркое с чесноком и хреном, попутно запивая мясо хлэдом. Этельдор же напротив ел крайне мало и не пил вовсе. Его подопечный, скинув барсовый плащ слуге, увлечённо хрустел шкварками в меду. Один из рыцарей подал ему чашу морозного напитка, и Амони, слушавший в это время рассказ Вейна о погашении Костра, залпом выпил её. Хлэд мгновенно ударил в голову, наследнику показалось, будто его нагишом закинули в прорубь. В глазах потемнело, зубы принялись бешено выстукивать барабанную дробь, а джайхэт в это время продолжал самозабвенно вещать:

– …и вот тогда это чучело, как закричит: «Yakher!» – подорвать нас удумал в узком проходе, но вэттир Ваал, не будь дурак, шибанул альхарца молнией! Ох, слышали бы вы, визжал тот, что твоя свинья! Ладно, прошли дальше, и что же видим?! Ещё восемь энфитов, злющие, в руках тьма клубится! Я ясное дело взял на себя троих! Ваал и Керан ещё по двое, Фаро – одного, ну а мальчишка Лейхте должен был в это время погасить Костёр. Пока мы с Циро мысленно обсуждали, как их лучше разделить, они вроде как сами приняли правила игры и напали! Сразу трое ударили меня своим «Maleh Janos»! Я принял эту муть на посох, и ответом срезал всех троих! Как дети малые, не смогли от обычной «цепи» увернуться! Циро в это время расправился с одним, а второго, не мудрствуя, насадил на меч. Ваал, тоже молодец, придумал какую-то заумь, накрыл обоих, значит, камнепадом. Но всех подставил этот олух Фаро, не сумев отразить «Keynis Diale». Энфит его, значит, вырубил, и мне за спину соскользнул. Zerch! Если бы не малыш Лейхте со своим «Eyt!», не сидел бы сейчас джайхэт перед вами! Ну, короче говоря, с делом справились успешно, и Костёр погасили, и в живых остались!

– За Вейна Бессмертного! – объявил здравицу фаир Гэрил из рода Виртонов, поднимая наполненную до краёв чашу. Пирующие поддержали его дружным гулом, с охотой опустошая сосуды с морозным напитком.

– Медвежатина, Ваше Высочество, – шепнул джайхэту на ухо распорядитель, указывая на четырёх слуг, вносящих в зал длинный поднос, накрытый цеттиновой крышкой.

– Ну, приступим, – проговорил тот, вооружаясь ножом и трезубой вилкой. Вид у Бессмертного был до того алчно выразительный, что Амони сам загорелся идеей отведать диковинного блюда. Действие хлэда стало понемногу спадать, сковавшие мозг морозные пальцы разжались, но наследника до сих пор шатало, и он едва не упал на стол, потянувшись за мясом. Заметив оплошность архэта, один из прислужников быстро подал тому тарелку с дымящейся плотью. Кивком поблагодарив слугу, Амони подцепил вилкой маленький кусочек и, не тратя времени на раздумья, отправил в рот. Медвежатина имела знакомый вкус, наследник тщательно прожёвывал, силясь распознать его.

«Ммм… похоже на свинину, только жёстче… или…», – и тут Амони вспомнил! Когда ему исполнилось десять, отец, архэт Лоэмар де Пьюс, взял его с собой на охоту. Они провели весь день в лесу в сопровождении лучников и собак, и к утру напали на след огромного вепря. Когда зверь был выслежен, отец запретил стрелкам бить его, и сам, верхом на коне и с верным копьём в руке, кинулся в бой. Маленький Амони тогда жутко перепугался, но всё равно смотрел на развернувшееся действо с восторгом. Архэт смерчем пролетел мимо кабана, уколов того наконечником в бок. Хрюкнув, зверь бросился на Лоэмара, но тот, спешившись, поймал вепря на копьё. Лесной исполин не хотел умирать, он, издавая жуткую смесь хрюка с рычанием, разрывал копытами землю, силясь достать клыками до архэта, но копейная перекладина не давала ему этого сделать. И вот, отмучившись, он рухнул на землю. Вечером того же дня кабана подали к столу запечённым с яблоками и грибами. Мясо вепря было таким же, как эта медвежатина.

Пришедшие на ум воспоминания посеяли в душе Амони сомнения и он, покосившись на стоящего у колонны распорядителя, тихо-тихо одними губами прошептал вопрос. Седовласый человечек, кивнув, приложил палец к губам.

«Главное, чтобы Вейн подмены не обнаружил, а то мало ли…».

Пир тем временем набирал обороты: слуги проводили уже четвёртую смену блюд, а уж сколько было выставлено бочек с морозным напитком и не сосчитать! За сочными перепёлками последовали угри по-мирьехски, чуть позже подали лосиный студень и на сладкое пирог с начинкой из лесных ягод.

Несколько дворян уже мирно дремали под мелодичные переливы лютен и флейт. Двоих подравшихся рыцарей вывела из зала стража, пока дело не успело дойти до мечей.

Те, кто оставались ещё потрезвее соревновались в красноречии, выдумывая всё новые и новые здравицы:

– За то, чтобы этот пир никогда не закончился! – объявил какой-то рыцарь из безземельных, поднимая кружку.

– За нежные улыбки красавиц и лица врагов, сведённые страхом! – предложил молодой фаир Гаэм из многочисленного семейства Кромтов.

– Во имя Каинен Светоносного! Litu! Litu! Litu! – трижды возвестил известный своей набожностью фаир Равгель Сизый Хвост, получивший столь странное прозвище из-за того, что нигде не появлялся без потрёпанного шейного платка.

Этельдор пробовал завести с гостем разговор о делах, но изрядно развеселившийся джайхэт только отмахивался от регента. Расправившись с третей частью «медвежьей» туши, он громогласно заявил, что устал давиться хлэдом и требует чего-нибудь погорячее. Слуга, слишком буквально понявший его слова, тут же притащил Вейну бочонок со жгучей альхарской перцовкой. Бессмертный наполнил кубок и, отмахнув нехилый глоток, к изумлению присутствующих выпустил изо рта струю пламени. Огонь, взвиваясь, заиграл десятками оттенков красного, рыжего и жёлтого цветов, а затем птицей облетев пиршественный зал, развеялся без следа.

– Эх, хороша зараза! – довольно пророкотал джайхэт. – Ваша Светлость, попробуйте!

С самой искренней улыбкой Вейн наполнил кубок Амони, однако, тот, не разделив благородных порывов чародейской души, в ужасе отшатнулся, едва не придавив тихо храпящего рядом с ним ксэхэта Эзерона Саркриста. Бессмертный пожал плечами и, перелив прозрачную жидкость себе в чашу, залпом выпил, обойдясь в этот раз без огненного дыхания.

Пир продолжался вечер, ночь и изрядную часть следующего утра.

– Держите меч ровнее, орхэт Арнитен, – ворчливо присоветовал фаир Доар, наблюдающий за учебным поединком Амони и Гельри со своего привычного места на скамье под берёзкой. – Плавнее. Теперь переводите. Вот! У вас почти получилось. Ещё раз…

Дзинь! Затуплённые юсфитовые клинки столкнулись с весёлым звоном.

– Переводите!

Гельри с силой отбросил в сторону меч наследника, припав на раненую ногу, краткая вспышка боли, на миг ослепив его, свела на нет успех проделанного действия: клинок Амони, вернувшись на прежнее место, угрожающе нацелился в горло Арнитена.

– Нет! Плохо! – укорил здоровяка Тоннат.

– Но, фаир Доар, у меня нога и… – попытался было возразить тот, но старый рыцарь перебил его.

– Никто не заставлял вас двигать ею, орхэт. От вас сейчас требуется работать руками, только руками. Простая связка: приняли – отвели – ударили. Ещё раз!

Дзинь! Мечи столкнулись и могучий Гельри, уповая на силу рук, попытался выполнить требуемое, но опять безуспешно. Отведённый клинок де Пьюса, мгновенно вернулся, опередив только замахнувшегося оруженосца.

– Не мешкайте, отвели – бейте! Ещё раз!

Дзинь! Дзинь! Дзинь!

Клинки сходились вновь и вновь, и каждый раз Амони, совершенно не щадя Арнитена, подлавливал того на какой-либо ошибке. Гельри был вынослив, силён и старателен. Памятуя об уроках с щитом, он научился неплохо отражать удары и даже отводить их в сторону, но всегда медлил, нападая и даже если успевал что-то сделать, то удар получался смазанным. Ему было далеко до Элизия, и он понимал, что один не сможет быть наследнику достойной защитой. Однако Амони с яростью отвергал любые предложения, касающиеся замены так и не пришедшего в сознание Дорэана.

– Достаточно. Арнитен, делаете успехи, хоть и небольшие. Ну а Вашей Светлости я бы посоветовал быть снисходительней, как-никак орхэт только научился правильно держать меч, и до сих пор с надеждой косится на щит, а вы требуете от него едва ли не рыцарских способностей!

– Гельри слишком медленен, вэттир Доар, и он это знает. Я всего лишь даю ему возможность развиться, – спокойно заметил де Пьюс, возвращая клинок на стойку.

– Да, фаир Доар, это чистая правда, я сам просил Его Светлость не давать мне пощады, тем более, вы говорили, что в настоящем бою скорость значит много больше, чем сила. В битве за Мирьех я защищал Его Светлость, пытался вывести из боя, но попал под заклинание. Потом столкнулся со Зверем, а дальше… эх, всего и не вспомнить…

– Однако вы выжили и сражались храбро.

– Храбро, да. Смог защитить свою жизнь, но не Его Светлость, и мне до сих пор стыдно за это.

– Гельри! – воскликнул наследник с возмущением в голосе. – Ты невыносим! Я устал повторять, да ты ведь и сам знаешь, что не мог поступить иначе! И я не хотел бы, чтобы ты разделил судьбу Элизия, пытаясь спасти меня.

– Ваша…

– Всё! Молчи! Клади меч, поблагодари фаира Доара за урок и пойдём. Надеюсь, ты не забыл, что мы собирались делать?

– Нет, как можно?! – смутившись, выпалил Арнитен, поправляя каэсше, украшенное родовым гербом – раскидистым вечнозелёным кедром. – Премного благодарен вам, фаир Доар.

– Ступайте с миром, орхэт, – благосклонно кивнул Тоннат, привалившись спиной к дереву, и смежив тяжёлые веки.

Ещё утром они условились сходить поглядеть на дракона. Как и другие его сородичи Карл был жителем неба, а не тверди. На землю он спускался крайне неохотно, предпочитая отдыхать от перелётов на возвышенностях, которыми чаще всего оказывались горные пики. Решением Этельдора дракону отвели место на вершине донжона, где он пребывал и ныне, сначала мирно дремля, а потом подкрепляя силы свиным мясом.

Кормёжку исполину исправно приносили двое младших поварят с замковой кухни, единственные из слуг, кто не устрашился дракона. Каждые два часа они втаскивали по длинной винтовой лестнице взятые в леднике мороженые туши. А потом восхищённо наблюдали за тем, как чудище, внушив им слова благодарности, прожаривает мясо зарядом ярко-синих молний, после чего пожирает всего в несколько укусов.

Узнав об этом, Амони вознамерился подняться на башню, чтобы самому вблизи поглядеть на Карла, а по возможности и поговорить с ним. Оруженосец должен был сопровождать его, хотя Гельри и испытывал перед крылатым ящером изрядную робость.

Дракон лежал, занимая собой почти всю крышу. В сравнении с другими ящерами вроде красных, которые обитают в вулканических пустошах бывшего Мершвельда или чёрных, что днями таятся в глубоких подземных гротах, а ночью вылетают на охоту, он был совсем небольшим. Однако скромность размеров полностью искупалась длиной хвоста и размахом крыльев, которыми он закрывался на манер плаща, вовсе не думая их складывать. В солнечном свете чешуя Карла отливала сапфировым блеском, и сам он казался каким-то призрачным созданием, будто вынырнувшим из седого предания.

Драконы… во всём мире никто по-настоящему ничего не знал о них. Многочисленные и противоречивые сведения не могли прояснить загадку их происхождения. Упоминания о крылатых исполинах содержались даже в древнейших летописях давно исчезнувших государств. Они будто бы были всегда. Обладающие огромной мощью, почти неуязвимые для чар и оружия, с небрежной лёгкостью читающие мысли и мудростью затмевающие самых выдающихся учёных мужей.

Драконы всегда предпочитали наблюдать мир со стороны, крайне редко снисходя до бед и распрей смертных народов. Они не чтили Богов, не стремились ни созидать, ни разрушать, просто существуя ради самих себя и никого больше.

Многие пытались понять их, заставить поделиться хотя бы толикой мудрости и силы, но редко кому удавалось. Пришедших с миром и подношениями драконы могли отблагодарить советом или какой-либо незначительной услугой, но делали они это с презрительным осознанием собственного превосходства.

Исключения были, например, Амони знал, что его дальние предки, милленские князья, построили своё государство на идее поклонения и подражания драконам. Лазурные защищали Миллен и дарили его жителям собственную мудрость, те же обеспечивали их пропитанием. Однако их более не осталось нигде на Джааресе. Гибель лазурных прошла большим водоразделом по отношениям драконов и смертных, те всё же реже и реже стали подпускать к себе людей, и почти прекратили заключать нерушимые клятвы.

Мало кто осмеливался назвать дракона своим врагом, памятуя, что бросившие им вызов не долго остаются в живых, но ещё меньше было тех, кто мог бы назвать дракона другом. И джайхэт Норина, Вейн Бессмертный оказался именно таким человеком. Сошедшийся в незапамятные времена с одним из грозовых драконов, что издавна облюбовали скалистое побережье Тулмонда, Моря Бурь, он смог пронести связавшие их узы дружбы сквозь столетия.

Быть может, огромный ящер углядел в легендарном чародее родственную душу, а может, попросту проникся задорным нравом последнего, этого никто не знает. Но как бы там ни было, истина в том, что дракон признал равенство и в некотором смысле даже первенство человека. Карл позволял Вейну летать на себе, помогал ему в битвах и никогда не обделял мудрым дружеским советом.

Дракон открыл глаз: жёлто-зелёного цвета и маслянисто блестящий, чёрный зрачок не двигался, ему не нужно было осматривать пространство или сосредотачиваться на чём-либо, он и так видел всё.

«Знатное угощение – это хорошо. Меня мучит голод, – пронеслась в головах пришедших мысль дракона. – Новые лица… хотя, кажется, я вас уже где-то видел, может быть, даже слышал ваши имена и титулы, но даже не потрудился запомнить, ибо они для меня ничего не значат. Вас людей очень много, и вы все похожи друг на друга, и посему пытаетесь выделиться, придумывая себе звучные прозвания и украшаясь безделушками. У тебя красивый герб, мальчик, снежный барс, он выглядит внушительнее, чем дерево твоего друга, должно быть и титул у тебя выше…»

– Я имею честь быть Амони де Пьюсом, архэтом…

«Какая в этом честь, мальчик? Скажи мне, если бы я окрасил свои крылья в розовый цвет, другие драконы стали бы относиться ко мне с большим уважением?»

– Не знаю, наверное, нет…

«Вот именно! Они назвали бы меня чудаком и не более того, почему же вы люди так охотно склоняетесь перед пёстрыми картинками? Алое солнце Эзерхэта, две луны Альхара, семь звёзд Норина… всё это просто картинки, но вы видите в них нечто, чего на самом деле нет! К чему этот самообман?»

– Простите… – Амони запнулся, не зная, как обратиться к дракону. – …Карл, это не просто картинки, а символы, олицетворяющие высшую власть императора, султана или джайхэта. И гербы благородных родов несут тот же смысл, они показывают значимость и вес того или иного человека в государстве.

«Почему?»

– Э-э-э… что «почему»?

«Почему придуманные кем-то и когда-то картинки должны иметь значение для других? Разве власть держится на картинках, а не на мечах и монетах?»

– Нет, но символы служат и другим целям, по ним можно узнать, откуда человек родом и кому присягнул на верность, а в случае войны их изображают на знамёнах, чтобы не возникло путаницы, – очень странно было Амони вести этот спор, вслух отвечая на внушаемые мысли и пытаясь объяснить дракону очевидные истины.

«Безделушки. Вы люди глупые создания, безумно жаждущие власти, но проживающие свой век в раболепии. Не думай, мальчик, что сможешь мне что-то доказать или объяснить. Всё, что ты говоришь давно мне известно, но даже Вейн при всей своей мудрости не смог втолковать почему всё именно так, а не иначе. Ладно, ты получил то за чем пришёл, посмотрел, поговорил, теперь ступай, а я голоден!»

Быстрым и не лишённым изящества движением дракон развернулся, с сухим шелестом сложил на спине кожистые крылья, повернул сидящую на длинной шее голову и, дождавшись, когда поварята положат свиную тушу, раскрыл пасть. Оттуда с шипением и треском вырвались корявые пальцы молний, ударившие в обледенелый труп, и заплясавшие по нему голубенькими искрами.

В воздухе неприятно запахло палёным. Карл ударом увенчанной серповидными когтями лапы рассёк тушу на три неровные части, после чего заглотил их все, даже не жуя.

«Маловата свинка в этот раз, – недовольно подумал грозовой дракон. – Бегите отсюда, и в следующий раз возвращайтесь с тушей в два раза больше!»