Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– А вот это уже слишком! Это… это не честно, переходить с одного на другое!

– Не честно говорить правду? Вы, лесные отшельники, ничего не смыслите в боевых чарах!

– Ах так! Тогда… поединок – Ivey`em Orho! Если не трусишь, докажи свои слова! – взвившись, закричал Кейнис, однако его собеседник только посмеялся.

– Тоже удумал, мальчишка! Я не хочу тебя убивать, я ведь, в конце концов, чародей Третьего Риода, а ты, лесник, поди и второго не освоил!

– Освоил! И докажу тебе это, жирный ты… – оббериту захотелось кинуться на обидчика прямо сейчас, но его намерение прервал голос:

– Уважаемые, прошу вас, успокойтесь! – это вмешался в разговор человек в добротном шерстяном кафтане тёмно-зелёного цвета, выглядывающий из окна двухъярусного деревянного дома. – Мне довелось случайно услыхать ваш спор, и кажется, что я могу предложить вам решение! Пожалуйста, войдите в дом.

Ведун и чародей удивлённо переглянулись, после чего оба смерили ксафита полными любопытства взглядами. Он был на вид чуть младше тридцати, смуглый, невысокий и крепкий в кости, с умным лицом и забавными кудряшками волос.

Над входом в дом висела табличка, на которой было затейливо выгравировано:

Вэттир Токар.

Примечательные редкости и ценности старины.

Та же надпись повторялась на Serch Terea и хеоле.

– Пожалуйте, пожалуйте! – увещевал, делая приглашающие жесты, торговец, по-видимому, и бывший вэттиром Токаром. На джаарийском он говорил чисто, но на по-южному сильно умягчая согласные.

Уже подзабывшие о своей ссоре и весьма заинтригованные Кейнис и Стеврос последовали за ксафитом. Первое, что бросилось в глаза, как только они вошли в дом, это богатое убранство. Пол покрывал мягкий ковёр, ноги в котором тонули, будто в бездонной пучине. Комната, в которую их провели оказалась приёмным залом, посередь стоял небольшой искусно вырезанный столик из пустынного дерева толодона, а причудливые растения в глиняных горшках добавляли помещению свежести.

– Присаживайтесь, уважаемые, – сказал Токар, указывая на пару мягких подушек подле столика. – Я сейчас вернусь и принесу то, что наверняка разрешит возникшие меж вами разногласия.

Он, многозначительно улыбнувшись, поднялся располагающейся в углу комнаты винтовой лестнице на следующий ярус.

– Мне кажется это странным, – негромко обратился к чародею Кейнис, уже забыв, что совсем недавно хотел сразиться с тем ни на жизнь, а насмерть.

– И почему же? Вполне милый торговец редкостями, не без ксафитской приторности, но всё равно…

– Слишком уж… да и где стража? Неужто его эти примечательности старины и ценные редкости никто не должен защищать?

– Уверен, что вэттир Токар располагает кое-чем не в пример более действенным для защиты своего товара, нежели мечи наёмных охранников. В торговой среде давно уже распространена традиция наложения колдовской защиты, даже сам пару раз выполнял такие заказы, – небрежным тоном поведал Стеврос, поудобнее устраивая своё обрюзгшее тело на подушке.

Ксафит не заставил себя долго ждать, вскоре вернувшись, он осторожно положил перед гостями небольшую прямоугольную дощечку из матово-чёрного камня.

– Перед вами, уважаемые, предмет совершенно бесценный. Ихво – колдовская игра давно сгинувшего в пучине времён народа нелюдей. Благодаря ей возможно перенести сознание в иную плоскость бытия.

– Что за бред? – недовольно проворчал Кейнис, не понимающий, а может просто не желающий понимать, что же всё-таки в этой доске особенного.

– Вовсе не бред, и в чудесных свойствах этого предмета вы вскоре сами сможете убедиться, если, конечно, уплатите мне по пять керановых каждый.

– Пять керов?! За возможность поиграть с какой-то досочкой?!

– Умерьте пыл! Вэттир Токар знает, о чём говорит. Мой старый норинский приятель Циро рассказывал мне об этой игре. Правда, насколько я помню, он полагал, что более ни одной в мире не сохранилось. А все попытки воссоздать ихво, заменяя ильтимит другим камнем, неизменно заканчивались крахом.

– Стойте… ильтимит?! – ещё более удивился Кейнис, утративший последнее понимание происходящего.

– Именно, редчайший камень, обладающий невероятными свойствами в области создания видений. Его ограниченными запасами ныне владеют только несколько великих магов из Альхара, общины заклинателей Разума и ещё, полагаю, эти слепые уродцы тэсбэйн из Цеэфы. Но естественно никто из них не намеревается переводить бесценный камень на создание удивительной, но не имеющей очевидной пользы игры.

– А… а вы не боитесь за неё?! Так просто показываете нам! – ошарашено проговорил ведун, глядя на довольно улыбающегося ксафита.

– Совершенно. Всё ценное в доме защищено по высшему разряду, вынести какой-либо предмет можно только сняв защиту особым ключом, которым хм… могу воспользоваться только я. И даже если меня заставят под пытками снять защиту, я смогу провести ритуал уничтожения, если сочту это необходимым. Ну, так что, уважаемые, сыграете в ихво?

– С удовольствием, за такое не жалко заплатить и вдвое больше! – с предвкушением откликнулся чародей, чуть приподнимаясь. – Только, как, простите, в неё играть?

– Ваш юный товарищ требовал поединка, ихво даст вам возможность провести его, при этом ничем не рискуя. Достаточно прикоснуться к камню раскрытой ладонью, и одновременно проговорить необходимые слова, после чего ваше сознание переместиться в… хм… игру! Откуда вы возвратитесь по прошествии четверти часа. Вы будете ощущать себя полноценно живыми, то есть вы сможете дышать, чувствовать, колдовать даже, но погибнув или получив ранение там, невредимыми возвратитесь сюда.

– Звучит впечатляюще! – проговорил обберит, уже примеряя руку к доске. – А что за заветные слова?

– Они проявятся на камне, когда ихво поймёт, что вы готовы. Можете начинать, уважаемые, не бойтесь, прикладывайте ладони, но только так, чтобы кончики пальцев соприкасались.

Посланник притронулся к ильтимитовой доске первым, камень оказался неприятно холодным наощупь, и чувствовалось в нём некое противоестественное бурление, словно нечто, затаившееся в глубине, подобно хорхэю готовилось внезапным рывком вцепиться ему в руку. Стеврос возложил свою пухлую короткопалую ладошку напротив.

Как только их пальцы соприкоснулись, доска начала нагреваться. И по её краям стали проявляться символы, то были фаанэ Божественного Языка, начертанные, однако не привычно упрощённым, а полузабытым полным способом, с витиеватыми росчерками и закорючками. Знаки шли в два ряда: сверху вниз со стороны чародея и наоборот относительно Кейниса.

– Читайте, только одновременно, – подсказал им вэттир Токар, когда символы, горящие жёлтым светом, окончательно проявились.

И они начали тщательно проговаривать каждую фаанэ, старательно припоминая её значение, и наблюдая друг за другом, чтобы ненароком не начать чтение раньше. Они с трудом, но справились с этим делом, и фаанэ погасли, все сразу.

Ничего не происходило, мгновения тянулись, как густой сироп. Рука обберита начала подрагивать от нетерпения, но он не смел оторвать её от доски. Стеврос же, кажется, вообще впал в состояние оцепенелости, он сидел, не мигая глядя на Кейниса остекленевшими расширенными глазами.

– Эй, почему ничего… – начал было возмущаться ведун, но понял, что не слышит собственного голоса. Испугавшись, он дёрнулся, но не смог сдвинуться с места и даже отвести взгляд оказался не в силах. А между тем глаза чародея продолжали расширяться и вскоре грозили заполнить всё пространство. Посланнику хотелось встряхнуть головой, сбрасывая наваждение, но тело, скованное незримыми морозными цепями, не желало подчиняться. И оставалось только глядеть в огромные бездонные глаза, заменившие собою целый мир. Мысли яростно кипели в голове, обберит, как только мог сосредоточился и невероятным напряжением воли… моргнул!

Открыв через мгновения глаза, он понял, что свободен. Может двигаться, дышать, говорить, но только одно оставалось неясным – где он?! Под ногами чёрный камень, холод которого чувствуются, даже сквозь подошвы сандалий. А вокруг… ничего, это даже не тьма, а просто всепоглощающая бесцветная пустота.

«Нет! Не может быть! Это не сознание! Я! Я сам! Здесь! В ловушке!» – отрывисто думал ведун, ощупывая себя, чтобы ещё раз убедиться в том, что это действительно происходит на самом деле.

– Zerch! – выругался он, и огляделся.

Бесконечно ровная площадь из ильтимита, и ничего больше, разве что… где-то вдалеке он заметил плотную фигуру чародея. И через мгновение, разделяющее их огромное расстояние, само собой сократилось до пары десятков шагов.

– Удивительно, не правда ли?! Я слышал об этом, но никогда не мог по-настоящему поверить, и вот теперь я сам… а ладно, к чему слова? Сразимся, обберит?!

«Всё обман! Ловушка! Мы пленники и погибнем здесь!» – хотелось закричать Кейнису, но неожиданно для себя он согласно кивнул.

– Вот и хорошо. Но я так понимаю, у тебя нет ни кольца, ни посоха, ни какого-либо другого предмета с камнями, поэтому, чтобы хоть частично уравновесить силы, я тоже избавлюсь от кое-каких принадлежностей, – с этими словами, он отстегнул пояс с мечом и одно за другим стянул алмазные кольца. – Теперь приступим!

Первый удар не заставил себя долго ждать, сцепив толстые пальцы, Стеврос резко вытянул руки, произнеся одно единственное слово: «Eyt!». Сияющий луч нестерпимо яркого света мгновенно рассёк пространство на две равные части, не разогнав, однако, холодной тьмы ильтимита. Так бы поединок и закончился не начавшись, если бы ведун за мгновение до этого не отпрыгнул в сторону.

– Kzekun! – на бегу выкрикнул он, выбрасывая руку. Искра, переливаясь янтарём и зеленью, ударила чародея прямо в грудь и… разлетевшись на сотни маленьких искорок, потухла.

– Це-це-це… слабовато, – не скрывая презрения, проговорил норинец, и за его словами тут же последовали два выброса чистого Ivey.

Первый из них Кейнис принял достойно, еле удержавшись на ногах, и в попытке увернуться от второго был сбит и проволочён по доске.

«Боль настоящая, значит, смерть тоже? – подумал он, прикрываясь от нескончаемых потоков Ivey. – Зря! Мне здесь не победить! Нет жизни, только мёртвый камень!»

– Что и требовалось доказать, ты проиграл, притом мне даже заклинаний использовать почти не довелось, – довольно проговорил чародей, ухмыляясь, и это вызвало в душе ведуна острую вспышку гнева.

– Jita Kolhis! – выкрикнул он, разбрасывая руки, клубы Ivey, срывающиеся с его пальцев синеватым туманом, начали изменяться, принимая обличие. И через мгновения целая стая колхисов – быстрокрылых хищных птиц, понеслась к норинцу с яростным клёкотом. То были призраки когда-то умерших, вызванные ныне из Тонкого Мира.

Теперь ругательствами был вынужден разразиться чародей, закрывающий лицо руками, пока призрачные птицы кружили вокруг, норовя отщипнуть кусок от его плотного тела.

– Limerto! – гневно возопил Стеврос, вспышкой белого света мгновенно испепеляя колхисов. Его одежда была изодрана, широкие рукава свисали лохмотьями, на лице и руках алели глубокие порезы, глаза пылали злобой.

Но и Кейнис уже изготовился. Пока птицы отвлекали норинца, он творил колдовство иного рода. Древние ведунские чары, наполняющие тело силой зверя, дарующие быстроту и… кровожадную неистовую ярость! Обберит изменился, даже внешне обретя сходство с хищником: удлинились и порыжели волосы, и без того жёлтые его глаза сменились звериными зерцалами, пальцы вытянулись острыми почти не изогнутыми когтями.

Теперь он видел, слышал и чувствовал во сто крат острее, чем прежде. Кровь бурлила, бешено стучало сердце, грозя выпрыгнуть из груди.

Зарычав, он устремился к Стевросу, с единственным затмившим всё желанием – убить! Прыжок, взмах увенчанной когтями лапы, и…

– Sentero, – негромко проговорил норинец, складывая на груди пухленькие ручки. И вспыхнувшие потоки Ivey окружили его тело солнечным доспехом.

Удар! Ivey vo Lime сработал безотказно, и зверь-обберит отлетел, оглушённый и опалённый, с глухим стуком рухнув на камень игровой доски. С немой яростью он попытался подняться, но попытка была мгновенно пресечена тяжёлым сапогом чародея.

– Замечательно, – с широкой улыбкой изрёк тот. – В какой-то миг я даже испугался, лишь на миг, но… в общем, спасибо за бой и до встречи.

Сложив пальцы пучком, Стеврос произнёс заклинание, и жгучий свет вонзился Кейнису прямиком в сердце.

Интерлюдия IV. Проигравший битву

Песок вздымался под копытами призрачных коней – это мчались по барханам пустыни одиннадцать её покровителей во главе с ненасытным Саркарисом. Вслед их бледным теням яростно дул суховей и готовилась разразиться пыльная буря.

«Как не вовремя», – раздражённо подумал асдэ Джарруд, молодой наследник Новой Ольтрии, вглядываясь в небосклон, затянутый серыми тучами.

– Владыка, вражьему войску пески не помеха. Если мы сейчас не отступим, то они пожрут нас, – обратился к нему старый тысячник, выигравший не один десяток битв. Хмурое морщинистое лицо воина наискось пересекал шрам от острой сабли Песчаного Шаха.

– Ты прав, Генже, – проговорил наследник, привыкший с уважением относиться к мнению старших. – А что скажете вы, Парве, Джакар?

Два других тысячника не столь опытные, но тоже не единожды водившие войска в битву, согласно кивнули, молчаливо ожидая изъявления воли венценосного юноши.

Джарруд медлил. В его душе едким дымом клубилось смятение: страх совершить ошибку боролся с упоительным осознанием власти. Всё же он был слишком молод для той ответственности, что возложил на его голову великомудрый родитель.

– Слушайте же мой приказ, благородные гехэры! – наконец решился высказаться он, назвав тысячников их придворным титулом. – Отступать мы не станем, негоже сынам Новой Ольтрии подставлять спины под вражьи клинки. Мы переместим войска на восток, прочь от сердца пустыни. А после назначим Песчаному Шаху бой у Красных Барханов.

Его звонкий мальчишеский голос не дрогнул, произнося эти роковые, возможно, слова. Тысячники посмотрели на наследника с искренней приязнью, выражая взглядами уважение к его решимости. Рано поседевший Парве несколько раз кивнул, одобряя волю асдэ. Гехэр Джакар, носящий чёрный кушак – знак силы и мужества, приложил к сердцу сжатый кулак. А старый Генже благословил шахского сына именем Саркариса.

Казалось, что песок навеки окрасился когда-то пролитой кровью. На самом же деле почва здесь изобиловала рудами кровавого металла, из-за которого барханы и прозвали Красными. А ещё существовало предание, дескать, в старину здесь принесла себя в жертву тысяча праведных, дабы умилостивить гнев Саркариса. Впрочем, что бы ни говорили легенды, сегодня этим пескам действительно предстояло сполна насытиться кровью.

Войско Джарруда встало с северной стороны, где горбы барханов сменялись необозримой песчаной гладью. Середину заняла щитоносная пехота, казавшаяся неразрушимым монолитом. Слева и справа от неё растянулись двумя полумесяцами йэрда – знаменитые конные лучники. Готовясь к сражению, они вынимали из саадаков обмотанные мягким войлоком пучки стрел, наконечники которых изготовлялись из необычайно прочного ольтрийского стекла.

Глаза наследника горели восторгом предвкушения, пальцы лихорадочно мяли конскую уздечку. Белый мерин беспокойно топтался на месте, мотая гривастой головой – волнение хозяина передалось и ему.

К этому времени буря уже улеглась, и высокое небо вновь радовало глаз лазурной синевой. Солнце освещало лица дерзких и храбрых людей, неустанно готовых доказывать своё право на свободу и процветание.

Никто из воинов Новой Ольтрии не ведал страха, ожидая битвы: враг был знаком и привычен, а средства борьбы с ним отточены до безупречности. Мудрые тысячники предсказывали ход сражения задолго до его начала, а потому не имели ни малейшего сомнения в победе.

Исторически сложилось так, что воины обоих враждующих народов предпочитали вести бой верхом на лошадях. В Новой Ольтрии выше всего ценилось искусство конного лучника, а вот налётчики из Старой стрельбу презирали, полагаясь лишь на верные сабли. И долгое время подобное разделение традиций позволяло Песчаным Шахам одерживать верх, однако те времена минули. И теперь гехэры Стеклянного Шаха нашли средство для борьбы с конными ордами, коим стала прекрасно вооружённая и вышколенная пехота.

Победоносное войско состояло из трёх линий обороны: впереди держали строй ксэрта – воины-щитоносцы, поражающие врага короткими копьями, которые так же использовали в качестве багров. Вторую линию составляли вития – копейщики, сражающиеся без щитов, но носившие прочные шлемы и длинные кольчужные рубахи. Замыкали же построение пехотинцы-аджа, вооружённые короткими мечами для добивания противника.

– Я уже трижды встречался с ним в битве, – рассказывал наследнику Джакар, самый молодой из тысячников, но уже заслуживший славу бесстрашного героя, – Песчаному Шаху явно незнакомо слово разнообразие. Он всегда поступает одинаково, бездарно губя своих людей. И сегодня случится то же самое, владыка. Скоро из-за этих барханов появится конная лава, жаждущая растерзать нас на клочки.

– И они просто поскачут на нас? В лоб? – всё ещё с недоверием спрашивал юный Джарруд.

– Ха! Конечно, ведь у них просто нет иной тактики, как, впрочем, и мозгов, чтобы понять, сколь самоубийственны прямые налёты. Эти разбойники горазды лишь караванщиков грабить. Мы – войско, владыка, и сегодня мы разобьём их вдребезги!

Асдэ смотрел на гехэра с восторгом, с каким мальчишки испокон веков глядели на смелых и удачливых ратников. Джакар уже давно стал ему образцом для подражания, о славе которого так волнительно было грезить бессонными ночами. Конечно, наследник и мечтать не мог о том, чтобы подпоясаться чёрным кушаком. Однако надеялся, одержав победу в этой битве, заслужить право называть себя воином, распустить позорную юношескую косу и отрастить бороду, как подобает достойному мужу.

– Ага! Вот и они! – задорно прокричал Джакар, указывая на смутную чёрную хмарь, ползущую из-за барханов. – Я пойду к своим йэрда, владыка. Зададим сегодня жару песчаным шакалам!

Враг двинулся. Воинство Старой Ольтрии представляли исключительно всадники, все как один в чёрных кафтанах, а лица их скрывали юсфитовые маски. Вопреки словам тысячника, на них надвигалась вовсе не лава, а лишь отряд из нескольких десятков конников. Наследник поначалу удивился, но вскоре приметил ещё несколько таких же отрядов, скачущих по обходным путям.

«Хитрецы! Решили разделиться! Ничего, наши лучники перебьют половину, прежде чем начнётся бой», – кровожадно подумал он.

Вражеское войско оставило барханы позади. Разрозненные отряды всадников, объединившись, образовали клин, нацеленный прямиком в середину строя. Воины-ксэрта подняли щиты, стрелки единовременно оттянули тетиву на луках, готовясь обрушить на головы противников смертоносный град. Все ждали только приказа. Его приказа.

– Во славу Новой Ольтрии! Разбить их вдребезги! – во всю мощь лёгких наследник исторг из себя традиционный боевой клич. В общем-то, на этом его роль и заканчивалась, теперь тысячники оказались вольны сами распоряжаться судьбами войска. Не почётно, но для первой битвы сгодится и так.

Парве и Джакар взмахнули саблями, и тотчас же две тысячи стрел пронзили синь неба. А несколькими мгновениями позже губительным дождём пролились на всадников Старой Ольтрии. Однако стеклянным наконечникам не суждено было насытиться кровью, супротив них встал самый древний из обитателей пустыни – ветер. В мгновение ока вкруг конников сплёлся воздушный полог, а оперённые смерти бесславно разметало по сторонам.

По рядам воинов сначала прокатилась волна изумления, а за ней последовал полный негодования возглас: колдуны!

Тем временем ветряной полог истаял, но лишь затем, чтобы обратиться неистовой бурей пыли и песка. Песчаный вихрь запорошил глаза стрелкам и пехотинцам, полностью скрыв врага от взоров. Когда же пыль улеглась, на лучников-йэрда с разных сторон обрушились налётчики, вновь разделившиеся на небольшие отряды.

Бой только начался, но все расчёты и ожидания уже обрушились в прах, а вместе с ними стремительно таяла надежда.

В ближнем бою йэрда оказались беззащитны. Воины Песчаного Шаха превосходили их и численностью, и ратным умением, а потому один за другим лучники гибли под яростными взмахами изогнутых клинков. Сабли рубили, вгрызались, кромсали, почти не встречая сопротивления. Так гиб цвет войск Новой Ольтрии, а пехота не могла пойти на помощь, ибо разрушение строя означало верную погибель.

Сердце наследника, словно бы прекратило биться: он видел слишком много ужасного и невероятного. Как гибли верные ему воины, как улюлюкали враги-налётчики, как слетела с плеч голова седого Парве, как пал Джакар в неравной схватке с тремя головорезами.

– Держать строй! Прикрыть бока! – выкрикивал приказы старик Генже, последний из войсковых тысячников. Пехота перестроилась: линии ксэрта и аджа остались на своих местах, но копейщики-вития вышли из середины, растянувшись защитным четырёхугольником.

Сражение затихло. Ни один из шахских стрелков не уцелел. Налётчики, потеряв всего лишь нескольких воинов, теперь могли спокойно перестроиться, не боясь удара с воздуха. И вскоре всадники в масках окружили пехотный строй со всех сторон.

Из вражьей толпы отделился конник, чьи плечи покрывал роскошный выделанный из шкуры хорхэя плащ, а маска щерилась тигриным оскалом. Остановившись перед ксэрта, глядящими на него с ненавистью, плащеносец заговорил:

– Я тот, кого именуют Шахом Песков, единственный законный наследник Великого Артеана и истинный правитель Ольтрийского Царства. Вы бились храбро и заслужили моё уважение, я даю вам выбор, воины, признайте меня своим государем или падите в битве. Плена я предложить не могу, ибо не терплю нахлебников. Выбирайте!

Быть может среди ратников Новой Ольтрии и нашлись бы те, кто признал притязания Песчаного Шаха, но у них не хватило времени, чтобы принять такое сложное решение. Пока даже старый тысячник колебался, юный наследник сделал выбор за всех.

– Вдребезги! – закричал он, отметает все пути к отступлению.

– Развеять! – не менее грозным кличем отозвался Песчаный Шах, и вновь забили плети ветров, ломая копейные древки, руша монолитный строй. А вслед за вихрем и песком пришли безликие воины на быстрых конях. Саркарис сегодня явно сражался на стороне Старой Ольтрии.

На сей раз Джарруд не остался в стороне, он принял бой вместе с гибнущим войском. Его худенькая фигурка с керановым копьём молнией пронеслась по полю брани, разыскивая вражьего Шаха. Однако ему не довелось ни убить, ни быть убитым. Аркан предательской змеёй скрутил сжимавшую древко руку, а в следующий миг наследника вырвало из стремян. Асдэ рухнул на пропитанный кровью песок, и прежде чем лишиться сознания, он успел разглядеть глумливый оскал на тигриной юсфитовой маске.