Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Точно, слышали мы об этом! Муртаз Череп ушёл на юго-запад грабить ксафитские караваны, Мимар, насколько мне помнится, отправился в земли султаната с теми же, впрочем, намерениями. Ну а…

– …а Равилю Песчаному Вихрю этого показалось мало, вы правы, господин Кейнис! Равиль, самый жестокий и отчаянный из царевых ышангаров, решился на удивительный в своей дерзости поступок. Он разграбил Хато-Хидар, который, как вы помните, являлся наиболее дружественным к империи ксафитским городом. Естественно держава Алого Солнца такого простить не могла, поэтому император направил карательный рыцарский отряд за головой злодея. Рыцари перехватили кочевников на пути в Нин-Сола, в завязавшейся битве погибли все! Ну, точнее кроме одного. Последний выживший рыцарь, говорят, лично прикончил Песчаного Вихря, и возвратился в империю, награждённый, как славой, так и безумием. Кажется, его звали Ярон Бабочка…

– Мотылёк, – поправил писарь, слышавший эту историю уже не один раз.

– Пусть так, ну вот теперь я вроде, как и закончил! А что же молчит господин Дий?

– Занятная история, вэттир. Вам удалось меня удивить, – выдал в ответ посол.

– Полно-полно! Я был только рад скоротать время за беседой, тем более, что скоро отправляться. Кстати, не хотите ли разделить со мною лёгкую трапезу, господа? – всё также маслянисто улыбаясь, обратился к ним Стеврос, и поспешил добавить при виде лиц, приобрётших задумчивое выражение. – Не спешите отказываться, следующий привал будет только ночью.

– Почтём за честь отведать вашего угощения, вэттир! – выразил общее, как ему казалось, мнение Кейнис, и кинул вопросительный взгляд на Дия, тот, чуть подумав, кивнул.

Они последовали за норинцем к костру. Большинство сидевших вокруг него стрелков уже закончили трапезу, и присоединились к упражняющимся соотрядникам. Чародей, подойдя к одному из привязанных к колышкам верблюдов, нашёл среди множества одинаковых сумок ту, что была помечена его именем и, порывшись в ней, извлёк небольших размеров глиняный горшок плотно запечатанный восковой крышкой. Следом за ним появились три деревянных тарелки, расписанных васильковой краской в традиционной норинской манере и соответствующие им по цвету изящные цеттиновые ложки.

– Это то, о чём я думаю, вэттир?

– Да, господин Кейнис. Знаменитый самильк, или мясо по-норински. А знаменит он, как вы должно быть знаете, тем, что может сохранять съедобность до нескольких месяцев, благодаря особому раствору, изобретением которого мы обязаны Союзу Эсэдо, что у нас в Оссите, – как всегда многословно принялся объяснять наёмник. – Для приготовления достаточно подержать сосуд с самильком на огне, в чём мы с вами сейчас и убедимся.

Чародей снял с подвеса уже опустевший пузатый котёл и водрузил на его место горшок с норинским яством, предварительно счистив крышку ножом. Языки пламени весело заплясали, огненными змеями обвивая сосуд. Норинец улыбался, предвкушая услаждение чрева, Кейнис, не евший ничего кроме давешней мышки, полностью разделял его мысли, о чём же думал Дий было не ясно.

– Ммм, почти готово, – промурлыкал Стеврос, вдыхая пропитавшийся запахом мяса воздух.

Чародей, сняв горшок с подвеса, быстро положил поровну мяса себе и Дию, после чего вопросительно посмотрел на Кейниса.

– А разве оббериты употребляют мясо животных в пищу?

– Ха! Конечно, мы же не алэйри какие-то! Мы чтим Мать Жизни и живём сообразно её законам, среди которых, кстати говоря, нет ни одного, что запрещал бы нам лакомиться сочным мясцом!

– Ну в таком случае налетаем, господа!

Дий осторожно поддел ложечкой кусочек мяса, густо сдобренный неясного происхождения приправой, тщательно прожевав, удовлетворённо кивнул и принялся за следующий. Кейнис был куда менее сдержан, он буквально набросился на угощение, а ложка в его руках порхала не хуже меча. Даже чародей и тот еле за ним поспевал. Самильк оказался просто прекрасен, мясо таяло во рту, а приправа придавала ему особый изыскано-пряный вкус.

– Эх, кьёра бы сейчас, – мечтательно протянул посол, всё-таки расслабившийся под действием чародейского кушанья. Ведунский напиток, приготовляемый из трав, известных одним только обберитам, обладал приятным ненавязчивым вкусом и удивительной способностью прояснять мысли.

Над лагерем прозвучал зычный голос первого помощника, приказывающий сниматься. И вскоре их небольшой, но бравый отряд опять шёл по безлюдной пустыне, не оставляя за собой ничего кроме следов, быстро заметаемых песком.

Глава 17. Дева и рыцарь

– Давай-ка ещё раз, парень, и помедленнее: кто ты есть такой? – ворчливо спросил неожиданного гостя Бринот, почёсывая затылок.

– Жером… – неуверенно ответил тот и добавил, вспоминая договорённость с Геррертом: – Я оруженосец фаира Шейрона, он прислал меня в Бринадаль с поручением.

– Хм… и с каким?

– Вот, – юноша протянул старому рыцарю свиток, перевязанный красной лентой. Фаир Бертил, развернув послание, прочёл, узнавая размашистый почерк бывшего подопечного:

– Принять со всей любезностью… Посмотреть, чего стоит на деле… – выцепил он показавшиеся ему самыми важными слова. – Ну здравствуй, оруженосец! И не стой столбом, поворотись, дай посмотреть, что за чудо откопал этот олух Геррерт!

Жером безропотно повиновался, внутренне немало удивившись выражениям, которые допускал Бринот. Тот в свою очередь, оглядев паренька, заключил:

– Бывало и хуже. Шейрон-то, конечно, поздоровее был, когда мне его определили и лицо у него не такое глупое. Хотя на всё милость Каинен, может, и выйдет из тебя толк!

– Б-благодарю… на д-добром слове! Я обещаю, что не подведу фаира Шейрона и буду ему надёжным подспорьем, пока сам не п-получу рыцарский титул! – торжественно поклялся оруженосец, чуть заикаясь.

– Ну, до этого дожить надо. Где, кстати, сам Геррерт?

– В храме, фаир. Он сказал, что ему нужно кое с кем повидаться.

– Meala, ortum! – Шейрон, спешившись, бодро приветствовал старшего жреца.

– Asi dem! – откликнулся тот, улыбаясь. – Рад видеть тебя, рыцарь. Уже дал имя своему лимэрто?

– Да, Облачный. По мне, так лучше не придумаешь!

– Может быть… Что привело тебя в храм? Если ты хотел помолиться, то уже опоздал. Утренняя давно закончилась, а до полуденной ещё больше часа.

– Я хотел бы увидеть ксэттум Эли. Это возможно?

– Я был уверен, что ты захочешь её навестить. Ступай, друг мой, ты найдёшь её в лекарской.

Шейрон горячо поблагодарил Инарэона, а тот в лишь смиренно поклонился, пряча руки в широких красных рукавах. Геррерт прошёл по садовой тропинке среди благоухающих цветов и направился к воротам, ведущим во внутренние покои храма, те оказались открыты, как и всегда. Рыцарь чуть замедлил шаг, припоминая где именно находится лекарская.

«Кажется, Эли говорила, что в западном крыле… или всё-таки в восточном?! Нет-нет, западное, определённо западное…».

Длинный коридор, освещённый солнечными лучами, пробивающимися сквозь цветные оконца; в конце ещё одна одинокая дверь. Приблизившись к ней, Шейрон ощутил запах цветущей акации, и сразу же вспомнил о первой встрече с маленькой жрицей.

Отворив дверь, он увидел её. Геррерту повезло – Эли была одна. Она сидела у окна, задумчиво глядя вдаль. Жрица не обернулась, решив, возможно, что возвратилась одна из служительниц.

Рыцарь остановился в нерешительности, внезапно смущённый мыслями, пришедшими в голову. Шейрону почему-то вспомнилась лаир Омалэ. Что было бы подчинись он тогда отцовской воле? Сидел бы, наверное, в старом замке хентского ксэхэта. Смотрел как потрескивают в очаге дрова, гладил по загривку большую остромордую собаку; на ковре бы резвились дети и рядом тоскливо вздыхала жена, надменная и черноволосая…Ну нет! От такой жизни и повеситься недолго! Гордячка Омалэ – вовсе не та прекрасная дева, к которой ему хотелось бы вернуться с турнира или войны.

А Эли? Красивая, скромная, заботливая… И ведь она жрица – не простолюдинка. Что за глупости?!

Словно услышав его размышления, служительница обернулась. На мгновение растерявшись, она улыбнулась приветливо и ясно:

– Фаир Шейрон, вы пришли меня навестить? Спасибо, – девушка поднялась, расправляя платье. Скромная радость на её лице сменилось тревогой. – Но что с вашей раной?! Ох, я ведь не дала вам мазь…

– Да вздор, – отмахнулся Геррерт, но чуть смутившись, добавил: – Так ведь не болит.

Но лекарский запал Эли уже не поддавался тушению:

– Ничего не знаю! – отрезала она. – Садитесь! Сейчас я обработаю вашу голову.

Орхэту не оставалось иного выбора, и он покорился. Жрица же, усадив рыцаря у окна, метнулась к подвесным полкам, где располагались разноцветные склянки. Эли быстро отыскала нужную. Прохладная приятная ладонь мягко легла Шейрону на лоб. Он собирался закрыть глаза и расслабиться, но тут белая ткань рукава поползла вниз, обнажая странные сизые пятна на тонком запястье. Недоумённо сморгнув, Геррерт опознал в них синяки, и тотчас вскочил:

– Эли, что у тебя с рукой?! – негодующе спросил он.

Девушка торопливо отдёрнула рукав, стыдливо отводя взгляд:

– Ничего. Упала…

– Не ври мне. Я в таких делах разбираюсь. Кто это сделал с тобой?! Неужто, ортум бьёт тебя?! – по слухам Шейрону было известно, что старшие жрецы ещё не то вытворяют со своими помощницами, но уж слишком благообразным казался Инарэон и слишком невинной Эли, чтобы поверить в это.

– Нет… – проговорила она и, недолго промолчав, добавила, чуть слышно – Не ортум.

– Кто?! – рыцарь с трудом сдерживал ярость, удивляясь самому себе, ведь в побоях не было ничего необычного; его самого в детстве нещадно стегал воспитатель, а позже отхаживал и фаир Бертил, дабы лучше училась наука; но поднять руку на столь нежное создание, чья жизнь – служение божественному свету… воистину, на такое способно только чудовище!

В глазах Эли метались тени страха, а сердце истлевало от стыда. Почему? Почему всё так произошло?! И как быть? Что говорить? Что?..

Заметив потерянность маленькой жрицы, Шейрон затушил в себе гнев и мягко обратился к ней:

– Пожалуйста, Эли, расскажи мне о своей обиде. Ты ухаживала за мной, пока я был слаб, и я хочу отплатить добром. Ты не должна терпеть страдания, пусть даже от самого Каинен!

– Фаир Шейрон, боюсь, вы не сможете помочь мне, – собравшись с душевными силами, наконец откликнулась она. – Здесь я жрица Светоносного, но дома… отец по-прежнему хозяин мне и его рука – наказание за провинности.

– Zerch! Отец!.. – Геррерт сжал кулаки. – Я покажу ему провинность! Как орхэт и наследник, как рыцарь!

– Нет, фаир… у него грамота от архэта, Senteroeh Haer – Защитный Свиток. Никто не в праве его ни тронуть, ни прогнать. Ох, я не должна была вам этого говорить…

– Когда ты родилась, Эли? – неожиданно спросил Шейрон, решившись положить конец раздумьям.

– Что, фаир? Первого дня месяца Храбрости года 326-го.

– Значит, тебе ужешестнадцать, – на лицо орхэта Бринадаля легла печать глубокой задумчивости. В голове орхэта опять зашевелились те смутные мысли, что одолевали его по дороге. Неужели это и есть выход? Ведь и в самом деле нет проще способа защитить Эли, как вывести её из семьи. Но нужно ли ему это? И отец не поймёт… они ведь только-только начали общаться, как родичи, а не враги. И он опять всё делает по-своему: берёт оруженосца из рода, с которым сам рассорил отца, а теперь ещё и собирается лишить его даже тени надежды на удачное в его понимании будущее. Так нужно ли?.. Нужно! Это его путь и долг, то единственное стремление, что владело им с детства. Быть рыцарем в самом чистом понимании этого слова, щитом – невинным и мечом – врагам. Отец же… отец хочет лишить его даже роли меча. Не пойдёт! Ему хватило духа порвать с Бринадалем однажды, значит хватит сил спасти ту, чей взгляд вернул его из небытия, пусть и ценой вновь свитых семейных уз. В глазах рыцаря не осталось сомнения.

– Фаир? – окончательно растерявшись, тихо-тихо спросила жрица. Но Шейрон, не ответив, внезапно взял её крохотную белую ладонь своей грубой и смуглой.

– Dem leurus ie ir`ete Allain?

Коридор, врата, тропинка – обратный путь прошёл, словно в тумане. Возвращаясь, Геррерт не встретил ни жрецов, ни прихожан, но находясь в неясном состоянии душевной оцепенелости, попросту не обратил на это внимания.

Из храмовой конюшни доносились голоса, высокие и звонкие. Заглянув внутрь, рыцарь увидел двоих мальчишек, храмовых послушников, судя по простым белым рясам, разглядывающих Облачного.

– Нет, ты только погляди! – воскликнул один с неподдельным восхищением.

– На что тут глядеть? – спросил его веснушчатый приятель, не разделив восторга. – Я сто раз видел этого лимэрто!

– Дурак ты, и ничего не понимаешь! Он же теперь рыцарский! Сам ортум подарил его Защитнику Чаши! – попытался втолковать первый послушник, паренёк с песочного цвета волосами и открытым доверчивым лицом.

– Это тому, которого побила Бабочка? – издевательски полюбопытствовал второй.

– Мотылёк, – поправил Геррерт, заходя в конюшню.

Второй послушник мгновенно сник, пробормотал что-то извинительно, и поспешил скрыться. Первый же несколько мгновений стоял, разглядывая рыцаря, а потом внезапно осыпал того ворохом вопросов:

– А правда, что вы откусили ухо Марвику Бесэ?! А Мотылёк дрался заколдованным оружием?! А верно ли говорят, что вы изрубили на фаире Бэли доспехи и нагишом гоняли по ристалищу?!

– Нет, нет и нет! – ответил Шейрон, немало поражённый и даже слегка испуганный столь восторженным отношением и ещё более невероятностью слухов. – Я действительно оставил Бесэ без уха, однако сделал это своим мечом, а не зубами. Булава Джарво была самой обычной, хоть и весьма устрашающей. Ну, а Жалостливый… давай не будем вспоминать об этом жалком подобии рыцаря!

– Gelstve!* – глядя на Шейрона округлёнными глазами, воскликнул мальчик, не преминув, как и любой послушник, похвастаться знанием Языка Богов.

*Восхитительно! (ST).

– Ну, благодарю на добром слове, мальчик. Как, кстати, твоё имя? – полюбопытствовал Геррерт.

– Монэ Сольгир, мой отец – рыцарь. Я тоже хотел быть рыцарем, но у меня нашли Дар и отдали учиться на жреца, – поведал он.

– Тебя могли передать на воспитание в Орден Рассвета. Служба блюстителя сродни рыцарской, только требует не знатности, а Дара, – задумчиво заметил Шейрон.

– Отец сказал, что быть жрецом Светоносного почётней, чем стражем Ордена.

– Я так понимаю, ты не первый сын в семье, верно?

– Да, фаир. Наследует мой брат, а ещё есть сестра, у неё тоже обнаружился Дар, но слишком поздно и отец отдал её замуж за рыцаря, толстого такого, усатого, и с взглядом как у совы.

– Ладно, мальчик. Заболтал ты меня. Седлай-ка коня лучше, мне нужно возвращаться в Бринадаль.

– Как прикажете, фаир! – с готовностью откликнулся тот. – Какое ваше седло?

– Красное с цеттиновой пряжкой, – ответил Шейрон, это седло он купил ещё во время гердского турнира. Седобородый хитро улыбающийся торговец уверял, что на его изготовление пошла кожа редчайшего красного римжа, хищного зверя, который водится исключительно в далёких Туманных Землях. Одураченный Геррерт охотно расстался с тремя керами, полностью уверенный, что это далеко не предельная цена, которую мог запросить торговец. Однако стоило ему показать приобретённое фаиру Бертилу, как обман раскрылся. Драгоценная кожа римжа оказалась обычной коровьей выделкой, пусть добротной и качественной, но стоящей никак не больше восьмидесяти цэтов.

Воспоминания о наивной и беззаботной юности заставили Геррерта улыбнуться. В это время мальчишка закончил с седлом, и отвязал Облачного.

– Elarehem! – поблагодарил Шейрон, выводя коня за уздечку.

– Aet faari en Irem!*– послушник почтительно поклонился. Орхэт, вставив ноги в стремена, потрепал паренька по нечёсаным песочным волосам.

– Будь здоров, Монэ Сольгир из Литана! – крикнул он на прощание, и поскакал по крутой извилистой тропе.

*Это честь для меня! (ST)

Во внешнем дворе замка фаир Бертил сражался с Жеромом. Как видно, старый рыцарь решил избрать самый лёгкий способ проверить чего стоит новоиспечённый каэсмир на деле.

Бринот наседал, как всегда кряхтя, и размахивал коротким мечом, будто жнец на сборе урожая. Его юный противник едва сдерживал напор, неуклонно отступая. Однако увидев взбирающегося по склону Геррерта, всё же попытался оказать фаиру Бертилу хоть какое-то сопротивление. Отчаянно закричав, Жером бросился на Берёзового Рыцаря. Мечи столкнулись! Раз, другой… Бринот чуть подался назад, и поверивший в это отступление оруженосец с победным криком нанёс рубящий удар! Фаир Бертил спокойно отбил его, и левой рукой толкнул Жерома в грудь. От неожиданности паренёк потерял равновесие и, запрокинувшись, повалился на землю, больно ударившись локтем и затылком. Хохоча, Бринот пинком выбил меч из руки оруженосца, и направил собственный тому в лицо.

– Молодец, мальчик, проиграл за целых три удара! Настоящий рыцарь!

– Полно, будет вам издеваться над ним, фаир Бертил, – вступился за проигравшего въехавший во двор Шейрон.

– С каких пор указание верного места считается издевательством? – хмуро полюбопытствовал Берёзовый Рыцарь.

– С тех, как оно произносится таким вот ядовитым голоском, – отрезал Геррерт, спрыгивая с коня и помогая оруженосцу подняться. – Ты цел, Жером?

– Да, фаир, спасибо… но, я ведь на самом деле проиграл, – неуверенно проговорил тот, отряхиваясь.

– А ты рассчитывал выиграть? Экий наглец, вздумал, видите ли, победить рыцаря, который в три раза старше и в десять опытней! – опять вмешался Бринот, заливаясь самодовольным смехом.

– И к тому же в стократ хвастливее! – улыбнувшись, заметил орхэт, надеясь подцепить бывшего наставника, но тот принял это как похвалу. – Фаир Бертил всегда был хорош в бою, но редко встречал противника не способного оказать достойного отпора, поэтому, Жером, он так к тебе и строг.

– Простите, фаир Бертил, я хотел поблагодарить вас за оказанную честь и преподанный мне урок! – поклонившись, проговорил оруженосец.

– Эхе, да тебя ко двору архэта надо, у Одэона Теогерна как раз наблюдается недостаток в лизоблюдах! – превратно истолковал его жест старый рыцарь.

– Но, фаир… я же от всей души! – чуть не плача воскликнул Жером.

– Да, это, пожалуй, было грубовато, фаир Бертил, – с нажимом в голосе поддержал оруженосца Шейрон.

– Ладно тебе, не реви, парень, и прости старого дурака! – уступил Бринот, быстро раскаявшись в своих словах. – Нет, Шейрон, ты дурного не думай! Мальчишка старательный и тебе сильно предан, ему попросту раскачки не хватает.

– Вот и ладненько! Со мной не хотите сразиться? – спросил орхэт Бринадаля, поднимая с земли меч Жерома.

– Не-не-не! – поспешно ответствовал Берёзовый Рыцарь. – Я уже достаточно… в общем, нет! Кстати, как съездил в храм? Навестил свою ксэттум?

– Откуда вы… ах, да! Да, фаир Бертил, навестил.

– А что угрюмо так?

– Ничего, – ответил тот, и по голосу его было ясно, что к этому они более не вернутся. – Вы уже обедали?

– Нет, хотя надо бы, живот крутит только так! Кстати, не помешало бы представить парнишку твоему отцу.

– Вы правы, поедим, а там посмотрим. – Геррерт кликнул проходящего мимо конюха, чтобы тот позаботился об Облачном, а Жером в это время побежал с мечами в оружейную. Когда же запыхавшийся парнишка вернулся, все трое направились в замок.

– Ты не говорил, что у тебя есть оруженосец? – Комэан со строгим прищуром оглядывал оцепенело стоящего Жерома.

«О, отец, как многого вы не знаете обо мне!» – подумал младший Геррерт, вновь возвращаясь мыслями к тому решению, что принял в лекарской храма.

– Я ведь рыцарь, не так ли? У каждого уважающего себя фаира должен быть каэсмир. Считайте, что я также добыл его по праву победителя, как и… – Шейрон запнулся, вспомнив, что продал меч Зерциха, но решение пришло быстро: —…как и это, – он вытащил из поясного кошеля шёлковый мешочек цвета морской волны, кинул на стол, из слабо завязанной горловины лукаво блеснул алмаз.

– Откуда?! – На лице Комэана застыло изумление.

– Я и так отнял у вас слишком много, отец. Мне бы не хотелось лишать вас ещё и этого. Увы, Джарво забрал чашу с собой, но, клянусь Каинен, я найду его!

– Не нужно, – отец справился с удивлением, но теперь в его глазах теплилась благодарность, – ты сражался честно, он тоже. Это не первая потерянная чаша, я и так держал её дольше, чем кто-либо ещё из предков. Спасибо, сынок.

На несколько мгновений повисло молчание. Каждый из Геррертов думал о своём, Жерому же хотелось провалиться сквозь землю. Никогда ещё юноша не чувствовал себя настолько лишним, в его представлении: надменные энхэты должны были казнить его за то, что он стал свидетелем проявлениями ими человеческих чувств. Жизнь слишком помотала Жерома, чтобы он в полной мере мог осознать, что сам он по рождению один из них.

– Ах да, отец! – вспомнил Шейрон. – Велите выделить ему покои рядом с моими.

– Непременно. Надеюсь лишь, что в честь такого события ты разделишь со мной трапезу.

– О чём речь?! Я готов съесть кита! – откликнулся рыцарь, не чувствуя и малой толики голода. Все его мысли сейчас занимала она, маленькая жрица, пахнущая цветущей акацией.

Пришло время ночи, тёмным пологом она опустилась на Бринадаль и его окрестности. Бледный и чарующий свет взошедшей луны выхватил из мрака очертания двух человек, стоявших на каменистом выступе близ храмовых ворот. Один был высок, статен и торжественен, другой лишь оттенял его.

– Я надеюсь на вас, ортум. Вы сохраните мою тайну? – спросил первый негромко, и в голосе его слышалась тревога. Жрец не ответил, лишь привычно сложил рукава, скрывая ладони. – Вам не потребуется молчать долго, обещаю. Скоро все узнают о моём выборе. Мы вместе с ней отправимся на свадьбу моего наставника, там будут виднейшие энхэты юга. Я представлю им Эли. Тогда у отца не останется выбора, и он примет её. Но пока этого не случилось, я прошу вас…

– Inneya, – ортум мгновенным движением дотронулся до лба собеседника, переливчатый Ivey окутал того быстро тающим покровом. – Не стоит тревожиться, фаир. Мой долг – помочь сердцам соединиться во славу Каинен. Ты благороден и честен, и станешь ей надёжной опорой. А она… у Эли чистая душа и трепетный нрав, она будет верной женой. Не стоит тревожиться, – повторил он, убирая руку. – Пойдём.

Служитель и рыцарь проследовали в храм. Девушка ждала их, преклонив колени перед изваянием Бога. Жрица казалась совсем крошечной рядом с этим величественным идолом, что крепко сжимал тонкими мраморными пальцами рукоять меча. Алмазы глаз излучали мягкое сияние, разгоняющее тьму, дарящее чувство защищённости.

Эли обернулась. В её небесных глазах бурлил океан сомнений и противоречий. Ксэттум до сих пор не верила, что всё это происходит в действительности. Уж слишком безумным казалось предложение фаира Шейрона заключить Allain – брачный союз, священный и неразрывный.

Двери бесшумно отворились. Первым в святилище вскользнул ортум, человек, бывший Эли как отец. Старший жрец заглянул в лицо девушке и ласково улыбнулся, будто говоря: ничего не бойся, всё хорошо.

Следом за ним вошёл Геррерт, облачённый в изящный эдеш цвета морской волны. Что-то неуловимо изменилось в нём, молодой рыцарь казался уверенней и старше, и словно бы светился предвкушением.

– Kainen! Ireh Tere! Imoteur de`em! Jita venroa ile Allain en lox`em eneirieh!* – Негромко, но отчётливо воззвал Инарэон, простирая руки к воплощению Светоносного. Алмазы вспыхнули: мгновенно, ярко, сильно. Теперь обратного пути не оставалось – Каинен ответил на призыв.

Ксэттум задрожала, вновь ощутив свою ничтожность в сравнении с Богом, но это чувство быстро ушло, уступая трепету иного рода. Это не сон! Она и фаир Шейрон. У священного идола. Allain…

*Каинен! Мой Бог! Призываю тебя! Явись и взгляни на брачный союз двух влюблённых!

– Пред взором Светлого Бога, объединяющего и повелевающего, клянётесь ли вы в неизменной любви и верности друг другу?

– Leyteur! – воскликнул Геррерт, обнажая узкий керановый кинжал. – Кровью своей и всех предков своих. Клянусь! Быть опорой и утешением, супругом и родителем, защитником чести и хранителем вечной любви. Клянусь! – блеснув пурпуром, тонкое лезвие рассекло ладонь рыцаря. Боль вгрызлась в сознание, отрезвляя, но тут же потухла заглушённая восторгом и надеждой.

Орхэт и сам до конца не верил, что решился на подобное. Несмотря на заклятие ортума, сердце его отчаянно билось в груди. Мысли путались, дрожали руки. Шейрон едва нашёл в себе силы завершить ритуал, оставив на щеке Эли кровавую печать.

Жрица смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читались волнение и страх. Губы её пересохли, дыхание сбилось, а на щеках загорелся румянец. Голова закружилась, пустились в пляс стены храма… Но Эли не отвела взгляда. Недоверие слабело и истончалось, и в душе её расцветала радость.

Всё ещё неуверенно и робко ксэттум сняла с шеи девичью ленту. Этот знак чистоты и невинности соткала для неё бабушка. Так давно… в далёком детстве, но теперь пришло время расстаться с ним.

– Leyteur… – Алая атласная ткань обвила рассечённую длань, ярче сделались вышитые на ней янтарные фаанэ имени.

– Fey deir Kainen! Irtuin! Tennar! Allain!*

*Во имя Каинен! Союз! Единство! Брак!