Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Глава 24. Дар для султана

– Эй, очнись! – звучал голос в беспросветной тьме, знакомый и всё же неузнаваемый. – Кейнис! Очнись же…

Кейнис. А, так вот оно моё имя. Кто это кричит назойливо?

Удар! Хлёсткая и звонкая пощёчина подействовала куда лучше безуспешных криков. Безвольно растянувшийся в кресле ведун вздрогнул и застонал.

– Эхх… за что ты меня так, Стеврос? Тебе мало, что ты меня убил? – вполне чётко и даже с обидой в голосе проговорил он, продирая глаза.

– Ты меня слышишь?! Как ты?! – взволновано тараторил сильно побледневший чародей.

– Цел я! Чего так всполошился-то?

– Там в ихво, когда я выиграл, ты исчез. Потом то же самое произошло со мной, вернувшись в сознание, я увидел, что ты так и лежишь без чувств. Вэттир Токар не знал, что и делать…

– Да-да, уважаемый! – подтвердил ксафит, присевший в кресло напротив, в то время, как Стеврос стоял подле Кейниса.

– Zerch! Ты же меня убил! Я до сих пор жар в сердце чувствую! А если бы это было взаправду?!

– Это же видение… игра… – неуверенно заметил отрядный лекарь, растерявшись от нахрапа очнувшегося писаря.

– Да, а ты был в этом уверен?! Чародей доморощенный! – грозно высказался тот, и, бросив презрительно-победный взгляд на Стевроса, обратился к Токару: – Преклоняюсь перед вами, вэттир! Это действительно было нечто невероятное!

– Моей заслуги в этом немного, а если быть вернее, то и вовсе нет. К сожалению, отблагодарить создателей ихво вы не сможете, но я с радостью приму эту благодарность в виде пяти звонких керов. Вас, мэйнир Стеврос, слова мои также касаются.

Оба безропотно полезли за деньгами. У чародея был красивый кошель, изготовленный из кожи висериса – пустынной пепельно-серой ящерицы, Кейнис же обходился скромной поясной сумой. Стеврос кинул в протянутую руку две двуцветных пурпурных с синим монеты – это были норинские звёзды, изготовляемые из сплава керания и кэмры. Обберит расплатился одним пятикеровым солнцем.

– Буду рад впредь видеть вас, уважаемые, – улыбнувшись, проговорил ксафит. – Кстати, у меня на втором ярусе есть весьма неплохое собрание колдовских товаров и просто занятных вещиц, не хотите ли ознакомиться?

– В другой раз, – подумав, ответил Кейнис, решивший, что они и так непозволительно долго пробродили и пора уже возвращаться в гостиницу.

Обратно шли в молчании. Хоть Кейнис и пристыдил чародея, но не признать его победы не мог, а потому не горел желанием говорить с ним и смотреть в глаза. Тот же чувствовал себя не лучшим образом из-за беспочвенно испытанных волнений. А вокруг них бурлил красками шумный никогда не засыпающий город. Нескончаемая людская толпа пестрела вычурными нарядами. Мелькали, сменяя друг друга сотни и сотни лиц, кого здесь только не было: смуглые ольтрийцы и ксафиты, белокожие светловолосые норинцы, рыжие милленцы, порой можно было даже различить невысоких серо-зелёных йхора из далёкого болотистого Швена и жутких людоящеров из заокеанского Лаакдара.

Какая-то проезжающая в открытой одноколке девица окликнула Стевроса. Как выяснилось, то была его бывшая ученица, тоже покинувшая Оссит, чтобы примкнуть к Союзу Эсэдо Нин-Сола. В Каих-Лоаш её привело намерение закупиться всякой всячиной по низкой цене. Звали девушку, с дико смотрящимися на юге Джаареса длинными белоснежными волосами, Леэса. Чародейка, искренне обрадовавшись встрече, предложила бывшему наставнику проехаться с ней по городу, и тот недолго думая согласился, махнув на прощание Кейнису, мол, не маленький, не заблудишься.

Обберит хотел сказать что-нибудь едкое, но удержался, и тоже, помахав рукой, направился дальше в гордом одиночестве.

Остаток пути прошёл без приключений, но вернувшись в «Последнее Сокровище» ведун столкнулся с картиной очень и очень его удивившей: за столиком на веранде гостиницы сидели Дий и Лунц, попивая куйму и мирно беседуя. Вернее говорил только посланник, одетый нынче по-домашнему в шёлковую рубаху и длинные белые штаны, его собеседник, переодевшийся в свежее гражданское платье, внимательно слушал.

– Я считаю, что сейчас империя поднялась выше, чем когда-либо. Страна крепка и сыта, надёжно защищена, как от внешних, так и внутренних угроз. А всё почему? Потому что мы не идём наперекор обычаям, бережно храним заветы предков, дабы власть императора и Светлого Бога оставалась столь же незыблемой, как и в давние времена. Любое же новшество, вводимое без острой на то необходимости, я считаю опасным для будущего империи.

– Не согласен, – как всегда кратко возразил сероглазый, и к изумлению посланников разразился самой длинной речью, которую те от него слышали: – В мире нет ничего незыблемого, ничто не стоит на месте. Сильно упрощая, можно сказать, что движение и есть жизнь, тогда как остановка равна смерти. Всё движется. Только что-то одно идёт на спад, а другое стремится ввысь. Традиции удерживают вместе части порой несовместимые, но они всего лишь костыли, помогающие обществу в движении, и когда же оно достаточно окрепнет, чтобы идти без них, традиции начнут мешать. Для империи настало то самое время, как вы сказали, она крепка и сыта, а значит, готова шагнуть в будущее, опережая другие государства. Позвольте мне объяснить вам на примере моего отряда: Верные Долгу – отличные бойцы, сильные и послушные, но будь они безоружны или вооружены плохо, то толку бы от них было не много. Но я даю им оружие, самое лучшее, какое только мог придумать ум человеческий. Оружие мощное и новаторское. И благодаря этому они на голову выше других наёмных отрядов. Сравните хотя бы с Пурпурными Змеями, те, конечно, следовали традициям, постепенно всё больше и больше проваливаясь в глубокий омут, откуда нет спасения. Вспомните столкновение в Старой Ольтрии, их было больше, но мы победили и с малыми потерями.

Когда наэмир закончил говорить, в воздухе повисла тяжёлая тишина, прерываемая только частым дыханием ошарашенных шохейцев.

– Лунц… вы это… – попытался что-то выдавить из себя Кейнис, а наёмник только усмехнулся.

– Сказал, что думаю. И пусть вас не пугает моя непривычная многословность, всё-таки марш через охваченную войной пустыню – это одно дело, а отдых в мирном торговом оплоте – совсем другое. Здесь можно позволить себе расслабиться и не бояться тратить драгоценное время на лишние слова.

– А, понятно… скажите, Лунц, с чего вы вообще вдруг заговорили об этом? – спросил всё ещё ошарашенный обберит, не слышавший начало разговора, а потому не понявший всего размаха речи наэмира.

– Я родился в империи Алого Солнца, в великой стране, охваченной сословными предрассудками. Я сирота, и за душой у меня не было ни юца, но я выжил и многого достиг, и достигну ещё большего, если Светоносный будет милостив ко мне. Судьба империи мне не безразлична, и я вижу её будущее во внутреннем росте, она должна продолжать развиваться, если не хочет повторить судьбу своего тысячелетнего предшественника.

– Ун-Акхор пал не из-за этого… – попытался возразить Дий, но Лунц перебил его.

– Именно из-за этого! Царство было великим, нет, величайшим! Власть бессмертного Царя Ун-Азмата больше тысячи лет простиралась надо всем Джааресом! Но Ун-Акхор ослаб, затянулся жиром, и мелкие хищники, наши с вами предки, не преминули отхватить от него кусок. Сначала откололось и стало самостоятельным Ольтрийское Царство, пусть и просуществовало оно не долго, но дало миру понять, что жить можно, и не под десницей Ун-Азмата. Одно за другим появлялись небольшие обособленные человеческие государства: Альхар, Норин, Мершвельд, а ещё раньше всех Миллен… Амансар на севере, Исаирин и Таарта на юге. А на месте нынешнего Роиана возникло сразу три державы: Далиор, Атеурса и Глиритх. Из их явилась на свет будущая империя, Серединная Держава, родившаяся из крови гибнущего Ун-Акхора. Вождю Далиора, Лимэриону Орхолиту, потребовалось лишь чуть надавить, чтобы величайшее государство из когда-либо существовавших развалилось в прах. Там, где веками властвовали нуавэн, было воздвигнуто царство людей. После Кровавого Рассвета на костях и пепле встала империя Алого Солнца, и не было ни у кого в Джааресе сомнений, что именно она унаследует право бессменно владеть всем материком. Но годы шли, а Эзерхэт так и не стал гегемоном. Постоянно кипели войны, люди бились с людьми, и лишь редко с тварями Бездны – врагами рода человеческого. Великое царство нуавэн, твёрдой рукой державшее весь Джаарес, было уничтожено, и, как оказалось, не нашлось ему достойного приёмника.

– Так, что же, по-вашему, империя должна стремиться к власти над материком? – задумчиво полюбопытствовал посланник, проводя пальцами по переносице.

– Именно так, стать новым Ун-Акхором, но не разделить его печальную судьбу.

– А что дальше, мировое господство? – не выдержав, съязвил Кейнис, но наэмир не улыбнулся.

– Почему бы и нет? Разве Каинен не к этому стремится?

– Не нам судить об…

– Не судить, а верно понимать божественные замыслы. Это наш первейший долг. Хотя ладно, не будем портить спором такой замечательный вечер. Лучше скажите-ка мне где вы потеряли Стевроса?

– Ну… он встретил давнюю знакомую на улице, и решил проехаться с ней по городу.

– Безответственный болван, – вынес приговор чародею Лунц, и обберит при всём желании не мог с ним не согласиться. – Вы присаживайтесь, Кейнис, я прикажу налить куймы.

Поблагодарив наёмника, писарь присел рядом, и в скором времени гостиничный прислужник поставил перед ним пиалу освежающего напитка. Беседа продолжалась, Дий опять завёл разговор о власти, но на сей раз касательно Альхара, и прежде чем высказывать своё мнение решил узнать взгляды Лунца.

– У альхарцев всегда была одна беда – чрезмерная гордость. Они, не обладая ничем кроме весьма обычного для джаарийцев магического дара, между тем возомнили себя существами высшего порядка. И если при первых правителях ещё как-то пытались соответствовать собственным воззрениям, то, когда власть захватил этот ублюдок Саид Хусаин, Альхар окончательно впал во тьму и невежество. Бессмысленные войны, бесконечное принижение ксафитов, заставившее тех бежать в пустынные города…

– Да, у вас прямо-таки страсть к погружению в пучину истории! – уважительно хмыкнул Дий. – Но я ведь лишь просил высказать своё мнение о нынешнем положении дел…

– Этот вопрос неисчерпаем. Однако к делу: я считаю, что сейчас Альхар излечился от своего недуга, не полностью, но всё же… энфиты признали первенство империи, её силу и это главное.

– Но вспомните! – вмешался, увлекаясь беседой, обберит. – Чуть менее трёхсот лет назад, после первого явления Seliri, Альхар нанёс удар в спину ослабшей империи. А сорок лет назад энфиты спокойно пропустили полчища нежити Альзара через свои земли, и те беспрепятственно вторглась в империю. Альхарцы подлы и коварны, пусть сейчас они и заверяют в дружбе, но кто знает, не вспомнят ли они былые времена и не захотят ли признать своим покровителем тёмного Бога.

– Нет, Кейнис, такому вряд ли быть, энфиты никогда не выделяли кого-то из Богов. Да, и султану Азизу нет смысла воевать, он крепко держит Альхар в своих руках. Зачем ему подрезать ножки собственного трона? Однако в любом случае, мы направляемся туда с ясной целью – проверить будет ли он верен слову, данному императору.

Они сидели ещё долго, общаясь и один за другим опустошая кувшинчики с куймой, пока ближе к ночи не появился Стеврос.

– Ох, воистину каждому воздаётся по свершениям! Я ведь даже представить не мог, что сопливая девчушка, которую я поднатаскал в искусстве эсэдо лет десять тому назад, так жарко отблагодарит меня за это, – довольно, как сытый кот, улыбаясь, поведал он и присел на заботливо поданный слугою стул.

– О чём ты думал?! Оставил нанимателя одного! А если бы ему грозила опасность?

– Да, будет тебе! В этом городе даже воришки редкость, не то что какие-нибудь злодеи-разбойники. Да и Кейнис-то – ведун аж Третьего Риода! Отбился бы, если что! – не вняв совести говорившей голосом Лунца, беззаботно ответил норинец. – А у вас есть чем похвастаться, друзья мои?

– Сегодня я был в почтовом ведомстве, отправлял послание в Атор-Хотэ. Мне обещали, что их ручной колхис доставит его менее чем за день, а завтра уже вернётся с ответом.

– Замечательно! Давненько я, однако, не бывал в Альхаре. Нас норинцев там, к сожалению, не любят, видите ли, наш подход к изучению и использованию чар оскорбляет благородных энфитов!

– Чем же? – прищурившись, полюбопытствовал Дий. Он, конечно же, знал о разногласиях между альхарской и норинской колдовскими братиями, но всё равно хотел услышать мнение Стевроса на этот счёт.

– По их ничтожному разумению, магия – есть оружие, должное держать народ в страхе и подчинении. Способность же к использованию этого оружия – величайший дар, доступный лишь избранным, которым и должна принадлежать власть: Ivey – Hetton. Хех, глупцы! Из-за такого подхода весь их народ давным-давно сбежал, отбив приграничные города и образовав союз Вольных Оплотов пустыни. Остались энфиты в гордом одиночестве, но не расстроились, а мигом насобирали себе слуг-киодов из различного хлама, и опять принялись прожигать жизни, покуривая кальян и пространно размышляя о судьбах вселенной.

Мы же, норинцы, считаем, что Ivey – Kaed: чары не дар, а бремя, и несущие его должны делать всё для облегчения жизни тех, кто к чарам не способен. Они должны служить государству и народу, а не заставлять народ служить себе.

– Простите, мэйнир, – прервал чародея Кейнис. – Но я как-то не замечал, что вы несёте на своих плечах бремя служения государству и народу…

– Ха! А что я, по-вашему, здесь делаю?! Я выполняю свой долг с тщанием не меньшим, чем другие чародеи Норина. Лишь в более узких границах, скажем так в пределе одного наёмного отряда, служащего Эзерхэту, союзником которого и является Норин, – не без горделивости ответил Стеврос.

Беседа продолжалась ещё долго, до тех пор, покуда чародей, отказавшийся от куймы в пользу креплённых альхарских вин, не свалился под стол.

На границе их небольшой отряд был встречен торжественно. Около сотни энфитов верхом на двугорбых верблюдах выстроились полумесяцем. Каждый из них был магом не ниже Третьего Риода и занимал далеко не последнее место в сложной иерархической лестнице Альхара. От обилия ярких красок рябило в глазах. Энфиты, в богатых кафтанах и замысловатого вида тюрбанах на головах, были увешаны украшениями до такой степени, что едва не позвякивали при движении. Тела их ездовых зверей покрывали попоны роскошностью и вычурностью не уступающие нарядам наездников.

Впереди всех сидел, гордо оседлав верблюда, черноволосый мужчина с острой бородкой. То, без всякого сомнения, был Ахмед – сын и единственный наследник султана Азиза Улладжара. Он, опустив одну руку на эфес висящей на боку сабли, вскинул вторую в приветственном жесте. То же самое сделали за его спиной остальные.

– Приветствуем! – закричал он, показывая безупречное знание джаарийского, и, резво выхватив своё оружие из ножен, описал в воздухе свистящий полукруг. Следом за ним одновременно повторили чудное приветствие сопровождающие наследника маги: сто клинков со свистом рассекли воздух, и вернулись обратно в ножны.

– Приветствуем! – повторил он, и выпустил из поднятой руки фонтан Ivey, взлетевший ввысь и на несколько мгновений застывший в виде двух перекрещённых полумесяцев – символа Альхара. Свита ограничилась лишь рядом ярких вспышек.

Наёмники остановились: рядом с роскошными лощёными энфитами они казались жалкой кучкой оборванцев, державшихся между тем с достоинством и честью. Посланники покинули повозку. Сметливый, хоть и мучимый до сих пор похмельем, Стеврос приказал подать им лошадей. Длинные гривы белоснежных лимэрто были заплетены во множество кос, скреплённых блестящими цеттиновыми кольцами, на сёдла пошла великолепной выделки кожа лаэринских быков, поджарые тела покрывали попоны из чёрного сатина. Сами Кейнис и Дий сегодня тоже облачились сообразно случаю: строгие красные эдеши, прошитые керановой нитью, песочные полуплащи на одно плечо, высокие висерисовые сапоги. Посол сжимал в руке знамя Тол-Фатимэ с изображением открытой ладони поверх алого солнца, а писарь – малый императорский стяг с птицей мадишэ. Они выехали вперёд горделивые, уверенные, не желающие посрамить чести Эзерхэта.

– И мы от имени Его Величества Тордэана IV, императора Алого Солнца, великого князя Эзера, государя Амонии, Шохея и Санреса, защитника Роиана, отвечаем на это приветствие! – с непринуждённой лёгкостью завернул Дий, чуть склоняясь в седле, Ахмед ответил на это таким же поклоном.

– Альхар – добрая земля, и солнце его светит ласково тем, кто прибыл с благими намерениями. Мы рады оказанной нам чести, и возможности принимать у себя посланников великого императора! Меня зовут Ахмед сын Азиза из рода Улладжар, а как звучат ваши имена?

– Диомерис сын Ферриса из рода Тэссар, посол Тол-Фатимэ в Деффе, – ответил посланник, следуя альхарской традиции.

– Кейнис сын Марэя из общины обберитов, писарь Тол-Фатимэ в Деффе, – представился следом ведун.

– Да будет путь в Альхар открыт! Нас впереди ждёт долгая дорога, но мне бы хотелось ещё сегодня прибыть в Атор-Хотэ, дабы представить вас моему отцу. Надеюсь, вы не против?

«К чему такая спешка? Альхарцы всегда славились тем, что медленно принимают решения и надолго откладывают вопросы, а тут…» – с извечной недоверчивостью подумал Дий.

– Нет, конечно! Ради этого мы и покинули империю!

– В таком случае, вы можете вернуться к своему сопровождению. Мы поедем впереди, просто следуйте за нами, – проговорил маг и, ещё раз поклонившись, направился к своим.

– Мне это не нравится, – шепнул оббериту посланник, когда они подъезжали к Верным Долгу.

– Мне почему-то тоже, – ответил Кейнис. – Зачем они спешат со встречей?

– Знал бы, не волновался, ладно, разберёмся на месте.

Столица будущей державы, Атор-Хотэ – Великий Город, была основана на месте битвы двух легендарных чародеев прошлой эпохи Артеана Ольтрийского и Фэлиса Гелискара, битвы, положившей конец существованию Ольтрийского Царства, и едва не приведшей мир к гибели.

Туда, где когда-то сошлись в смертном поединке двое сильнейших колдунов, однажды пришёл и третий, его звали Ясир, и он, ощупывая дорогу верным посохом, вёл за собою людей – магов, бежавших из Ольтрии во времена владычества Артеана.

На месте великого столкновения Ясир воздвиг фонтан Атор-Раеш, бьющий по преданию целебной водой, и со временем вокруг него разросся город, первым правителем которого Ясир и стал, приняв титул энфит-хаира, или султана.

Могуч, стар и красив был этот град, с ровными каменными улицами, каналами, и купольными крышами домов. Всё в Атор-Хотэ создавалось для удобства его жителей, наделённых даром магии – энфитов. Велико было богатство, добываемое сначала рабским трудом несчастных ксафитов, а позднее слуг-киодов. В городе редко принимали гостей: Тигриные Ворота скрепляла печать Тысячи и Одной Фаанэ, надёжно оберегающая все тайны его властолюбивых обитателей.

Шествуя по широкой мощёной камнем улице к площади Великого Фонтана, шохейцы млели от красоты и величия Атор-Хотэ. Безупречно чисты были улицы, ничто не нарушало размеренной тишины. Не встречались на пути ни лошади, ни верблюды, так как маги привыкли передвигаться на носилках с помощью киодов и лишь изредка пешком.

Наёмников в город пускать отказывались, и после довольно-таки долгого спора было решено разрешить им устроить временную стоянку под его стенами, а внутрь пропустить только наэмира и отрядного чародея.

И всё же при всём своём великолепии город явно не мог похвастать размерами. Менее чем за час четвёрка гостей, сопровождаемая сотней магов и сыном энфит-хаира, достигла дворца, носящего причудливое название Купель Магии. Тот был меньше своего эзерского собрата и окружён не садом, а водой искусственного озерца, посередине которого и находился. У самой кромки покачивалась причудливая лодочка без вёсел, но под парусом. Сотня сопровождающих осталась на берегу, плыть с ними должен был лишь один Ахмед, и именно он, взмахнув рукой, вызвал ветер, вмиг вздувший большой белый парус. Лодчонка тронулась, мягко покачиваясь на водной глади. Она была выточена из древесины редкого пустынного растения саалм, и имела вид огромной рыбы с красными треугольными плавниками. Челн быстро преодолел водную преграду, замерев у ступеней. Охранявшие дверь керановые стражи безмолвно расступились в стороны.

Киоды создавались в слиянии магии и механики, совершенные слуги и защитники, подчинённые разуму хозяина и почти что неуничтожимые. Разные обличия придавали альхарские вэттиры своим творениям, но чаще всего вдохновлялись образом человеческого тела.

Двери сами собой раскрылись перед сыном энфит-хаира и его спутниками. Когда же те вошли внутрь, то оказались в полной темноте.

– Не бойтесь, почтенные, перед вами Зёв Великана – знаменитый скользящий проход, – покровительственно разъяснил Ахмед.

– Скользящий?! Как это?! – удивлённо спросил Кейнис, и чтобы не показаться наглецом и грубияном добавил: – Покорнейше прошу ответа, досточтимый анхаир.

– Нет нужды, сейчас вы сами всё увидите, – и действительно, после его слов начали происходить изменения: сначала странное шуршание, будто кто-то невидимый и огромный пересыпал песок в ладонях, а потом пол под ногами пришёл в движение. От неожиданности обберит потерял равновесие и, едва не упав, схватился за плащ Дия. Посланник зашипел, ведуну повезло, что в кромешной тьме не было видно его рассерженного лица.

Пол теперь двигался мягко и бесшумно, лишь непрестанные колебания не позволяли посланникам расслабиться. А потом раздался страшный рык, какой, должно быть, издаёт рассвирепевший дракон. Но на счастье гостей он продолжался недолго, и вскоре темнота перед ними расступилась. Подъёмная решётка поднялась, ощерившись острыми зубьями, также навевающими мысль о драконе.

Выйдя на наконец свет, они оказались в пустом просторном зале под куполом из синего стекла. Внутри дворца чувствовалась давящая сила Ivey, которым был пронизан здесь каждый камень. Незримые силы, словно коконом, оплетали обитель султана.

Кейнис обернулся и вздрогнул: выход из прохода имел вид головы отвратного и ужасающего создания. Череп великана был лыс, но увенчан множеством рогов, на месте глаз зияли кровавые провалы, а из-под тонких синих губ торчали острые колья зубов.

– Красавец, правда?! – улыбаясь, спросил Ахмед и, не дожидаясь ответа, пояснил: – Его приказал построить здесь Тагир, второй султан из династии Хусаинов, в устрашение всем входящим во дворец великого правителя. Отец, придя к власти, решил его оставить, как-никак наследие прошлого.

– Позвольте полюбопытствовать, где мы находимся? Почему здесь так пусто?

– Это место тоже весьма необычно своим назначением, как, впрочем, почти всё во дворце. Имя ему Око. Сейчас вы поймёте почему, – анхаир махнул рукой, и плиты пола пришли в движение. Разойдясь, они обнажили посередь зала напоминающее зрачок углубление.

– Круг Фаанэ! – догадался Кейнис, наследник тряхнул бородкой, подтверждая.

– Несомненно, как оббериту вам не составит труда воспользоваться им и провести почтенного посланника.

– А вы и… – Дий не договорил, указав глазами на Лунца и Стевроса.

– Ваших спутников разместят со всем подобающим почтением, сам же я не имею права присутствовать на приёме. Таков закон, – разъяснил Ахмед и, перейдя на доверительный полушёпот, добавил: – И да, во избежание недопонимания хотелось бы предупредить вас, что помимо киодов у отца есть охрана другого рода, мягко говоря, необычная…

– Не извольте беспокоиться, нам это известно, – соврал Дий, полагая неловким признаться в своей неосведомлённости.

Маг кивнул и, обернувшись, поманил наёмников за собой, по его немому жесту в стене отворилась скрытая доселе дверь.

– О чём он? – полюбопытствовал Кейнис, когда проход снова закрылся. – Я вот лично ничего не знаю!

– Понятия не имею, скоро, впрочем, мы всё узнаем. Ладно, идём, и помни: я говорю, ты помалкиваешь. Стой! Ты взял подарок лэйтира Линна? – всполошился посланник.

– Да, Дий, не волнуйся, вот он, – с этими словами Кейнис вытащил из потайного кармашка лиарновую коробочку в мизинец толщиной.

– Будет у меня.

Они встали внутри Круга, и обберит начал отсчёт, за неимением посоха притоптывая ногой. Мгновением позже перед посланниками уже высились двери тронного зала, охраняемые двумя киодами-великанами. Стражи уже привычным образом отступили в стороны, распахивая двери.

Ахмед не врал, ибо увиденное и впрямь их поразило. В вязком и зыбком полумраке подрагивали разноцветные огоньки свечей, в воздухе витал сладкий запах благовоний. А посередь всего этого на груде мягких подушек возлежал султан, худощавый белобородый старец, окружённый шестью полуобнажёнными прелестницами.

Кейнис не верил своим глазам, ему ещё не доводилось видеть такую красоту. Каждая из шести юных дев отличалась от остальных. Они разнились цветом кожи и волос, разрезом глаз и стройностью тела, одеждой и украшениями, но все были неизъяснимо прекрасны.

Посланнику никогда не везло с прекрасным полом. В свои двадцать два года он по-прежнему оставался обделён женским вниманием. Хоть оббериты и придерживались в делах духа и плоти свободных взглядов, но Кейнис покинул общину, не достигнув совершеннолетия. Чинный имперский Дефф принял юношу с прохладой. Для знатных лаири ведун был неприметен, словно осенний лист у дороги, а незамужних хотэйри отпугивали его звериные черты: жёлтые, словно волчьи глаза, клыки во рту, нелепо растопыренные уши. Да и диковатые привычки не добавляли оббериту привлекательности: он мог запросто пройтись по городу босиком, не признавал головных уборов, и даже будучи чистоплотен, не сильно беспокоился об опрятности. Ко всему прочему, стоило Кейнису заговорить с какой-нибудь красавицей, как язык его немел, а в голове поселялась пустота. Волнение и робость вмиг превращали жизнерадостного юношу в каменного истукана. Поэтому сейчас он с жадностью рассматривал необычную свиту султана, совершенно не в силах понять, какая из дев влечёт его больше. Может, зеленоглазая красавица, в чьих выгоревших на солнце кудрях синели колокольчики, а белая рубаха с ольтрийским орнаментом доходила лишь до середины бедра, оставляя обнажёнными стройные ножки с сапфировыми браслетами на щиколотках? Или же полногрудая смуглянка с волнистыми каштановыми волосами, в которые вплетён был алый цветок буйноцвет, а ожерелье горело рубинами? А может, всё же та, что в длинной юбке с разрезами и с пурпурной лентой на груди? Пусть кожа её бледна, зато как прекрасны прямые смольные волосы и бесконечно глубоки карие глаза! Или лучше всех пышная дева в зелёном платье, обнажающем плечи?

Ведун так залюбовался, что Дию пришлось тихонько пихнуть его локтем. Посол тоже присматривался к девушкам, но в его взгляде было куда больше раздумья, нежели восторга. Он не прекращал задаваться вопросами: кто они и что делают здесь? Эти девы – явно колдуньи, ведь просто так никто не надевает магические камни, но лишь одна из них похожа на чистокровную альхаринку. Та, что в рубиновом ожерелье, томно раскинувшаяся на подушках. А рубин, между прочим, камень Ivey vo Sele, магии, не изучаемой в Альхаре после падения Хусаинов. Ещё внимание Дия привлекли девушки, почти не замеченные Кейнисом. Обе худенькие и белокожие, но одна, высокая и светловолосая, походила на норинку, а другая, маленькая и рыжая, не могла не быть марбэйн. Первая держала руки скрещёнными на груди, а на запястьях сверкали алмазы – камни света. Вторая обнимала тонкими ручками колени, а её невероятно длинные волосы на лбу стягивал обруч с опалом, камнем разума.

Шесть стран, шесть камней, шесть цветов. Теперь послу всё стало окончательно ясно: Азиз возжелал окружить себя живыми олицетворениями шести видов Ivey. На руку султану сыграл и альхарский закон, по которому маги-иноземцы могли стать полноценными энфитами, только после службы, считающейся унизительной для чистокровных альхарцев. Кроме Миллена и Норина здесь были девушки из Роиана, Ольтрии и, вероятно, Аниума. Что же до единственной альхаринки, то её явно наказали таким образом, как и всех, кому не повезло быть заклинателем Тьмы после падения Хусаинов.

– Приветствую посланников Алого Солнца, – лишённым старческой хрипотцы голосом проговорил правитель Альхара, и чуть приподнялся, опираясь на посох с навершием в виде двух полумесяцев. – Простите уж, что не могу сказать вам этого стоя. После одной памятной попытки оспорить мою власть ноги меня не слушаются.

Оба посланника знали, о чём он говорил. Древний обычай разрешал каждому желающему попытаться в поединке отнять трон энфит-хаира. Сам Азиз именно таким образом и стал правителем, победив Касима Хусаина. Долгое время с тех пор желающих повергнуть его не возникало, но два года назад уже постаревший султан получил вызов от одного спесивого мага по имени Мустаф Нисаар. Тот был искусным заклинателем Стихий, и почти смог одолеть старика, но его подвели горячность и самонадеянность. В итоге Мустаф погиб, а Улладжар лишился возможности ходить. После этого энфит-хаир неожиданно для всех начал раскрывать в себе талант к управлению разумом. Сначала правитель ограничивался только перемещением предметов в пространстве и внушением мыслей, но в итоге любопытство взяло верх над осторожностью, и он принялся за более сложные опыты. Изыскания старца увенчались успехом, и он с пылкостью неофита стал изучать открывшиеся возможности. Овладев чуждой прежде Ivey vo Kel, Азиз впервые пожалел, что не бессмертен. Время уже было упущено, и он лишился завидного удела стать сильнейшим заклинателем средь ныне живущих.

– Великая честь быть гостями в вашем доме, – сказал Дий, склоняясь в поклоне, писарь, стоящий на шаг дальше, в точности повторил этот жест.

– Я вижу, вам пришёлся по душе мой Цветник Магии, – заметил энфит-хаир, с лёгкостью прочитав мысли обберита. – Стихия, Жизнь, Свет, Разум, Тень и Тьма. Олицетворённая мощь и красота Ivey. Какой ещё из правителей Джаареса может позволить себе подобное?

– Лишь вы, вне всякого сомнения, – Дий привычно использовал лесть, не боясь быть пойманным на лжи, пусть даже и чтецом мыслей. – Тонхэт Грикул Линн, изъяснитель Тол-Фатимэ, велел послать вам дар от имени Его Императорского Величества.

По закону чужеземцам было запрещено касаться энфит-хаира и приближаться к тому ближе чем на три шага, поэтому за подарком поднялась одна из наложниц – высокая норинка с лилией в волосах. Она спустилась к посланникам, шурша длинным полупрозрачным платьем, и приняла из рук Дия лиарновую коробочку в мизинец толщиной.