Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 20. Опасные игры

Когда-то Дэя считалась величайшим городом в Старой Ольтрии и во всей пустыне Фер-Арун, а её цитадель Сердце Бури, словно подпирающая небеса, по праву именовалась неприступной. Но те годы уже давно позади: стены из жёлтого кирпича ныне искрошились и осели, а от величественной твердыни Песчаного Шаха остались только полуразрушенные башни.

Этот город ещё не мёртв, но и живым его назвать трудно. Как рассказал имперским посланникам старик у колодца: Песчаный Шах увёл на войну всех мужчин способных держаться в седле. Маски воинов надели даже на ещё ни разу не брившихся юнцов. В Дэе остались лишь женщины, дети и немощные старцы – отныне единственные жители этого царства пыли и ветра.

Ольтрийцы долго не хотели открывать ворота отряду Лунца, не веря в безобидные намерения наёмников, и сделали это лишь после того, как с городским элишем переговорил чародей Стеврос.

Древние изъеденные жучками-древоточцами врата привычно раскрылись, пропуская в песчаную обитель неожиданных гостей. Обычно этим путём в город возвращались царевы налётчики, гружённые богатой добычей или же одной только тягостью потерь. Сейчас же их место занял малочисленный, но грозный отряд пришельцев из Южного Шохея. Верные Долгу шли настороженно, Лунц заранее приказал им натянуть тетивы арбалетов, готовясь к возможным сложностям.

– Здесь пахнет… печалью, – не сразу подобрав слово, заметил Кейнис.

– Нет, это запах старости, смерти и обречённости. Это место давно мертво, а они… – Дий указал на измученных жарой и жаждой людей, с испугом взирающих на наёмников. – …лишь черви, день за днём пожирающие труп когда-то великого города.

– Не всё так плохо, друзья мои! – вмешался в разговор норинец. – Стоит отметить, что беды Старой Ольтрии кроятся исключительно в гордости её правителя. Если бы Шах Песков признал себя проигравшим и сдался на милость своего стеклянного собрата, то это стало бы окончанием мучений для его народа. Но… он ольтриец, в его жилах течёт старая горькая разбойничья кровь. Шах скорее выкажет себя глупцом и безумцем, пожертвовав всем, что имеет, но никогда не признает первенства тех, кто решает вопросы с помощью кошелька, а не сабли.

Отряд прошествовал по пыльной обрамлённой грязными арыками главной улице, от которой извилистыми древесными корнями во все стороны тянулись переулки. Выбрав один из них, наёмники постепенно начали смещаться в сторону Старого Города. Стеврос рассказывал, что они ещё с прошлого раза хорошо запомнили место, где можно остановиться на день другой. Им оказалась самая крупная в Дэе таверна под странным названием «Мраморный Конь». Это было трёхъярусное здание из серого песчаника, построенное ещё те в далёкие времена, когда этот город являлся частью единого и могущественного государства, объединённого под твёрдой рукой Артеана Ольтрийского. Изначально диковинную для Ольтрии плоскую крышу таверны украшал каменный жеребец. Ярящийся вздыбленный конь воплощал в себе неукротимую волю Песчаного Шаха и верного ему народа, но время не пощадило и его. От внушительной статуи остались только обломки задних ног.

У входа позёвывал охранник в белом тюрбане и с саблей на поясе. Судя по круглым голубым глазам и светлой коже, тот был наёмником откуда-то с севера. Заметив приближающийся отряд, страж заливисто свистнул, нарушая покойную тишину распаренного города. И откликаясь на его зов, отовсюду начали появляться люди, все как один в длинных до пят лиловых плащах и со стянутыми в высокий хвост волосами. Они выходили из тёмных переулков, выглядывали из оконцев ближайших домов, а то и возникали внезапно на их крышах. У большинства на поясе висели сабли, некоторые вооружились ещё и короткими метательными копьями – сулицами.

– Вам лучше вернуться в повозку, – изменившимся голосом проговорил чародей. Дий молча кивнул и направил свою лошадь в обратную сторону, но его помощника мучило любопытство.

– Почему? Кто это такие? – вопросил тот, схватив норинца за рукав.

– Пурпурные Змеи – наши собратья по ремеслу, однако с дурной славой, их наэмир, Квецион Прекрасный при последней встрече обещал лично вырвать Лунцу глаза, – свистящим шёпотом ответил ему Стеврос.

А между тем появлялись всё новые и новые плащеносцы, хотя их уже было раза в полтора больше чем Верных Долгу. Откуда-то из подвалов таверны выбрался высокий наёмник в таком же, как и у остальных лиловом плаще, но с чёрной перевязью через правое плечо. Лицо он имел длинное, обрамлённое неровными кустиками бороды, а яблоко кадыка выпирало сильно вперёд, что делало его ещё безобразней.

– Тавиар – первый помощник, – шепнул чародей, указывая на того глазами. Кадыкастый смачно плюнул на землю, утёрся рукавом и обратился к стрелковому наэмиру дребезжащим пропитым голосом:

– Эй, Лунц, бледная ты поганка, выходь! Разговор есть!

Сероглазый наэмир выехал вперёд строя на своём тонконогом кауром коньке, и смерил первого помощника презрительным взглядом.

– Говорить не хочешь?! Думаешь, старый Тавиар тебе не ровня?! А мне плевать, хоть подавись своей гордостью, опарыш! Мне приказано поглядеть, чтобы ты не сбежал, пока Квецион с девицами не нарезвится!

Пурпурные Змеи и не думали скрывать своих намерений, по их лицам явственно читалось желание скорее получить повод для драки. Пальцы нервно теребили рукояти сабель, наконечники копий угрожающе подрагивали, но арбалетчики Лунца будто бы не обращали на это внимания, продолжая стоять, вытянувшись по струнке.

Наконец, когда казалось, что напряжённое ожидание достигло своего пика, двери таверны распахнулись, как от сильного удара. Старинное здание исторгло из себя человека в белых шароварах и лиловом плаще, накинутом на голый торс. Судя по неверной походке, тот был изрядно пьян.

– О! Лунц, старый друг! Как я рад тебя видеть! – дурачась, воскликнул пьяный, откидывая со лба длинные пряди спутавшихся волос.

– Доброго здоровья, Квецион, – негромко откликнулся наёмный наэмир, спрыгивая с лошади, и это была самая длинная фраза, которую деффские посланники слышали от него с начала путешествия.

– Хе-хе… а ты постарел и п-подурнел, помотала тебя судьба… ох, выпьешь со мной? – вопросил человек, по непонятным причинам носящий прозвище Прекрасный, принимая из рук помощника плетёную бутыль хлэда. – Нет ничего лучше на ольтрийской жаре, чем выпить кружку другую морозного напитка! Ну, так что?

– Нет, – коротко ответил Лунц.

– Ох, я и забыл, до чего же ты скучная зараза! Зачем ты вообще подался в наёмники, Лунц?! Хлэда не пьёшь, баб не хочешь, на кой ляд такому как ты деньги?!

Странный получался разговор, чего не могли не оценить вольные и невольные зрители: лиловые плащи посмеивались, Верные Долгу сохраняли похоронную серьёзность, Стеврос задумчиво почёсывал шею, а Кейнис хлопал глазами, переводя взгляд с Квециона на Лунца и обратно.

– Ответь ты лучше, что Пурпурные Змеи забыли в Старой Ольтрии, а?! – зычно осведомился у Прекрасного Фолькит, подъехав к спешившемуся наэмиру.

– В д-другой день я бы ответил, что это не твоё дело, пёс! Но сегодня я добрый, поэтому скажу: нас нанял Песчаный Ш-Шах для охраны города.

– А вы вместо этого свинячите в таверне? Молодцы охраннички!

– Т-тихо! Или я п-прикажу сделать из твоей шкуры новый отрядный стяг! – пригрозил Фолькиту Квецион, замахнувшись наполовину опустошённой бутылью, тот вскинул руки и скорчил лицо в гримасе ужаса, мол, боюсь-боюсь!

– Квецион, – примирительно обратился к пьяному Стеврос. – Сюда нас привело задание – мы сопровождаем кое-кого кое-куда, и вовсе не ищем неприятностей. В Дэе мы намеревались сделать небольшую остановку, закупить еды в дорогу, ну и переночевать, естественно. И конечно, мы надеемся, что вы, памятуя о правах найма, не станете чинить нам в этом препятствий.

– С одной стороны ты прав, маг… – хотел было держать речь первый помощник Тавиар, но норинец возмущённо перебил его:

– Я чародей!

– Да какая хрен разница?! Короче, мы теперь люди Песчаного Шаха, а он назначил за голову твоего наэмира нехилую такую сумму, так что… – договорить ему опять же не дали, услышав про назначенную награду, Лунц вскинул руку, и закреплённый на ней стреломёт, сухо щёлкнув, пустил оперённую смерть прямо в рот Тавиару.

Дальнейшие события происходили очень быстро и почти единовременно:

Верные Долгу мгновенно развернувшись, заняли круговую оборону и, подняв заранее заряженные арбалеты, обрушили на Пурпурных Змей тучу тяжёлых болтов. В это время Стеврос, воскликнув «Sentero», окружил своего наэмира сверкающей защитой, а Фолькит метким броском вбил кинжал меж осоловевших глазок Квециона Прекрасного.

Застигнутые врасплох и оставшиеся без предводителя, лиловые плащи не отступились, а с криками бросились в бой, кидая сулицы, и выхватывая из ножен сабли. Арбалетчикам пришлось отбросить ставшее ненужным оружие, они перешли в ближнюю схватку, ловко орудуя именными керановыми клинками.

Чародей, сидя на лошади, размахивал мечом, с каждым ударом обрушивая на противника волны Ivey, подкрепляемые вспышками гневного света. Кейнис, так и не последовавший мудрому совету, оказался вынужден прятаться за широкой спиной норинца.

– Kzekun! – закричал он, посылая в приближающихся наёмников боевую искру, отливающую зелёным и жёлтым. Ведунское заклятие сработало успешно, раскидав врагов, что листья по ветру, однако одному из лиловых плащей удалось попасть сулицей в шею лошади Кейниса. Рухнув с кобылы, и едва успев откатиться, чтобы не быть раздавленным тушей умирающего животного, посланник нос к носу столкнулся со светлокожим охранником. Наёмник замахнулся на него саблей, и наверняка отсёк бы Кейнису голову, не воткнись тому в спину брошенный Фолькитом нож.

– Не зевай, обберит, коль не хочешь быть убит! – весело прокричал похожий на разбойника первый помощник, проносясь мимо него на коне.

Не решаясь подняться, писарь пополз прочь, краем глаза наблюдая сменяющие друг друга картины боя: вот какой-то стрелок из Верных Долгу двумя взмахами кинжала уложил поочерёдно двоих плащеносцев, чья кровь брызнула подобно соку из спелой вишни; вот промелькнул сероглазый наэмир, схватившийся в рукопашную с одним из противников; вот Пурпурный Змей с длинной чёрной бородищей снёс изогнутым лезвием голову арбалетчику, но тут же сам пал замертво, приконченный световым заклятьем чародея.

Сражение длилось недолго. Опыт, выучка и сплочённость возобладали над слепой пьяной яростью. Оставшиеся недобитыми лиловые плащи бросились врассыпную, преследовать их никто не стал.

– Потери? – коротко осведомился Лунц у подъехавшего к нему Фолькита.

– Пятеро убитыми, ещё шесть ранены, двое тяжело, ими чародей занимается, в общем, всё как всегда, – доложил тот, спрыгивая с коня. – Да ты в крови, Лунц, проклятый змей раскроил тебе руку! Позвать Стевроса?!

– Обойдусь.

– Наэмир, простите, что вмешиваюсь, – обратился к стрелку Кейнис весь перепачканный пылью, кровью и грязью, но совершенно невредимый. – Дело в том, что моя община ведает таинствами Ivey vo Meal, я могу сам исцелить вашу рану.

– Спасибо, – поблагодарил наёмник, как всегда скупясь на слова.

– Воды, – попросил обберит, рассматривая рану. Сабля прошла вскользь, не разрубив руку, а лишь прорезав её, не дойдя до кости. Страшное это всё же оружие, которое не просто рубит, а разрезает плоть, будто плотницкая пила и, судя по кисловатому запаху, исходящему от пореза, лезвие было сделано не из юсфита, а из редкого встречающегося только в болотах Швена металла под названием кальси.

Фолькит подал ему походный мех, и Кейнис тщательно промыл рану водой, после чего срезал выступающие остатки кожи своим походным цеттиновым ножом, Лунц перенёс болезненное действо, не поморщившись.

Обберит возложил руки на рану, сомкнул её края и, закрыв глаза, позволил едва зримой силе плавно перетечь через пальцы. Его Ivey отличался от того резкого и слепящего, который использовал отрядный чародей. Сущность ведуна, обволакивая порез, постоянно изменялась, словно плывущее по небу облако, и цвет её был не синий, а представлял собой смесь зелени и янтарной желтизны. Рана постепенно затягивалась, плоть под действием живительного Ivey восстанавливала сама себя.

Вскоре единственным напоминанием о порезе осталась вновь затянувшаяся кожа. Сильно побледневший Кейнис тяжело дышал, после безумного круговорота боя исцеление далось ему нелегко.

Невредимые и легкораненые наёмники тем временем собирали убитых в кучу, попутно забирая их оружие и ценные вещи. Всего враг потерял сорок восемь бойцов, из которых тридцать семь были убиты во время сражения, а ещё одиннадцать тяжелораненых добиты после него.

Посол ошарашено рассматривал поле битвы из окошка кареты, за всю свою жизнь ему не приходилось видеть большего безумия.

«Zerch! Zerch! Zerch! – мысленно повторял он, обхватив голову руками. – Что они натворили?! Они же прикончили людей Шаха, в его землях, в его городе! Нужно скорее убираться отсюда! Что же теперь будет?! Имперские посланники посередь ольтрийского побоища! Безумие!»

К тому времени, как Стеврос закончил заниматься ранеными, наконец-таки появились представители городской власти: элиш – сухощавый седобородый старичок в дорогой, но уже обтрёпанной одежде, вместе с ним писец, несущий ларчик с принадлежностями и пара немолодых охранников.

Старик не стал кричать, угрожать или причитать, он просто молча оценил положение дел, после чего направился прямиком к Лунцу.

– Elarehem! – с жаром проговорил он, зажимая ладонь стрелка меж двух своих. – Благодарю вас от имени Всевеликого и Неустрашимого, за то, что избавили наш город от этих разбойников!

– Э-э-э… а разве они не наёмники Песчаного Шаха?! – выразил общее удивление Фолькит.

– Истинно так, добрый ышан. Всевеликий нанял эти людей для защиты города, но они, будь прокляты навеки их души, оказались бедствием худшим, чем война! Они грабили и насиловали, а если приходилось даже убивали жителей города, который Неустрашимый, будучи в великом заблуждении, вручил им.

«Так значит, мы спасли Дэю?! Безумие отменяется?» – ошалело подумал Дий, прислушиваясь к разговору.

– Вы оказали нам огромную услугу, а потому вправе рассчитывать на награду, пусть наш город не особо богат, но я уверен, что мы найдём, чем вас отблагодарить, – продолжал рассыпаться старик, наэмир переглянулся с помощником и чародеем.

– Нам многого не надо, еды и воды в дорогу, да место, где мы сможем передохнуть до завтра. И ещё мы были бы рады, если бы кто-нибудь купил у нас это барахло, – Стеврос указал своей мясистой ладонью на груду оружия и доспехов, снятых с убитых лиловых плащей.

– Вас обеспечат всем необходимым! – клятвенно пообещал ольтриец.

Элиш не соврал: посланники и сопровождавшие их наёмники получили всё, на что только могли рассчитывать в этом нищем и почти безлюдном городе. Арбалетчики вместе с первым помощником и наэмиром остались в «Мраморном Коне», большую часть дня занимаясь оружейным торгом и сборами. Кейниса, Дия и Стевроса, как наиболее почётных гостей разместили в одной из башен цитадели. Верхние ярусы их временного обиталища давно уже лежали в руинах, но нижние в мирное время служили покоями самому правителю Старой Ольтрии, сражающемуся сейчас на спорной земле.

После долгого и утомительного пути через пески и барханы не было ничего лучше, чем омыться в чистом роднике, а после рухнуть на свежую перину, забывшись глубоким сном.

С утра все трое завтракали в просторной и светлой кухонной зале башни Дикого Ветра. Служанки, замотанные в ткань с ног до головы, подали первое блюдо – тушёное верблюжье сердце, густо приправленное специями и сладковатое на вкус.

– Как вы находите столь удивительное блюдо, вэттир? – вежливо полюбопытствовал Кейнис у сидящего рядом чародея, тот ответил, причмокнув губами.

– Ну, дорогой мой друг, не такое уж оно удивительное по местным меркам. Кочевники издревле питались верблюжьим мясом. И не только, кстати говоря, в пищу шло почти всё: язык, желудок, вот такое вот замечательное сердечко, ступни, хвост и даже знаменитый горб.

– Ничего себе! – поначалу не сдержал изумления обберит, а потом кивнул с небрежным видом знающего человека. – А вообще оно и правильно, вэттир. Когда всю жизнь пересекаешь пустыню из конца в конец, разносолами особо не разживёшься, а верблюд он всегда под рукой.

– Вы совершенно правы, но если позволите, я расскажу вам о некоем действительно невероятном блюде, которое мне довелось однажды попробовать.

– Вы, как я погляжу, большой любитель рассказывать байки. Пожалуйста, вэттир, поведайте нам эту удивительную историю, – неожиданно высказался Дий, уже закончивший со своей частью сердца, и теперь потягивающий куйму из высокого тёмно-зелёного стакана.

– Ммм… у ольтрийцев есть весьма занятная традиция: по случаю крупного торжества или иного важного события они закалывают крупного взрослого верблюда о двух горбах, и… зажаривают его целиком! О, вижу, мне удалось вас поразить! Так вот, во время готовки его начиняют бараниной, которая сама начинена курицей, начинённой яйцами, начинёнными рыбой.

– Рыба, курица, яйца… ну, это вы загнули, вэттир! – недоверчиво воскликнул Кейнис.

– Я не сказал ни слова лжи! Я мог бы поклясться именем Бога, если бы, конечно, служил одному из них.

– И всё равно это…

– Невероятно, правда?! Это-то представить сложно, а я попробовал! Да-да, перед битвой у оазиса Нин-Кира достопамятный Шах Песков устроил для своих приближённых пир, на котором также присутствовали наёмничьи наэмиры со своими лучшими людьми.

– И каков же жареный верблюд на вкус?

– Ммм… просто сказка! Я не настолько талантливый рассказчик, чтобы описать это! – ответил посланнику норинец, мечтательно закатив глаза и надув свои пухлые щёки.

– Вы прибедняетесь, вэттир. Давайте же расскажите нам!

– Постараюсь, если вы настаиваете. Только представьте: низкий дощатый стол, накрытый шёлковой скатертью, а на нём ничего кроме огромного зажаренного верблюда. От туши исходит жар, в воздухе вьются невероятные чарующие ароматы, среди которых, как ни старайся, не отличишь один от другого. И вот осторожным движением ножа я разрезаю тонкую хрустящую корочку…

– Хватит! Хватит! – закричал Кейнис, притворно обхватив живот руками. – Это невыносимо!

– Может, вы уже определитесь, говорить мне или молчать? – пробормотал чародей, обиженно выпятив нижнюю губу.

– Вы уж не обессудьте, вэттир. Просто нашего с вами общего друга Кейниса гложет лютая зараза по прозванию зависть, ему, столь прославленному едоку, тошно от мысли, что кто-то вкушал нечто, им ещё не опробованное.

– Неправда! – заявил «прославленный едок», метнув в посла полный справедливого негодования взгляд. – Просто вы так вкусно рассказываете, вэттир!..

Стеврос, улыбнувшись, хотел что-то ответить, но ему помешал вошедший в комнату Фолькит. Первый помощник обычно похожий на отпетого разбойника, сегодня разительно преобразился. Вместо привычной кожаной с заклёпками куртки, на нём сидел белый ольтрийский кафтан с широкими рукавами, подпоясанный небесного цвета кушаком. На ногах пестрели разноцветные шаровары, а чуть ниже, где раньше располагались тяжёлые кавалерийские сапоги, ныне уютно устроились мягкие туфли с загнутыми носками. Свои длинные ниже плеч волосы он расчесал и вымыл, из-за чего они теперь завивались забавными кудряшками, так же, как и его чёрная борода. Даже лицо из непроницаемо-сурового, стало как будто добродушным, а единственно неизменной осталась только скрывающая правый глаз повязка.

– Доброго утречка! – поприветствовал завтракающих Фолькит и, дождавшись, когда те ответят, сообщил. – Выступаем через час.

– К чему же такая спешка? Мы думали, что останемся в городе до наступления темноты, – спросил Стеврос, отправляя в рот кусочек верблюжьего сердца.

– Шах, – коротко ответил первый помощник, полагая, что дальнейших разъяснений не требуется, но взглянув на ничего не понимающих шохейцев, всё же вынужден был добавить. – Сегодня прискакал гонец: Шах Песков наконец-таки одержал победу в очередной стычке, и более того захватил в плен каких-то там важных пленников, вроде бы даже наследника престола Новой Ольтрии.

– И теперь, как я понимаю, он хочет вернуться в город, не так ли? – догадался Дий.

– Именно. А у нас этого гада причин любить нету, как, впрочем, и ему нас, так что сваливать нужно подобру-поздорову. Хорошо хоть элиш, стоящий дед, предупредил заранее, подсказал эдак тонко, что делать и как идти, чтобы на кого не надо не нарваться.

– Где собираемся, Фолькит? – полюбопытствовал норинец, покончивший с едой и теперь ковыряющийся в зубах заострённой палочкой.

– На рыночной площади, недалеко от западных ворот.

– А что Пурпурные Змеи, поймали кого-нибудь? – подключился к расспросу Кейнис, всё ещё с оторопью вспоминающий то памятное столкновение.

– А как же! Пятерых вот сегодня на той самой площади казнили. Выпустили им кишки самым изуверским способом, намотали вокруг столба, да так и оставили, – живописал Фолькит, с наслаждением наблюдая за гримасами отвращения на лицах только что поевших посланников. – Ну, ладно пойду я. Приятного кушанья!

– Вот свинья! – возмущённо воскликнул Дий, когда за первым помощником закрылась дверь. – И ты тоже хорош, Кейнис, думать надо, кому и какие вопросы задаёшь!

– Будет тебе… – неуверенно пробормотал писарь, помнивший, как Фолькит спас ему жизнь, а потому питающий к нагловатому наёмнику изрядную приязнь.

Город покидали хмуро, но без сожаления. Из-за потерь в отряде построение пришлось изменить. Не смея пренебрегать головным дозором, Лунц вдвое сократил переднюю линию охраны. Именные кинжалы погибших бойцов были повешены на кольца отрядного знамени по соседству с одиннадцатью другими, и теперь покачиваясь на ветру, своим печальным звоном отдавали дань их памяти.

Западный путь вёл от Старой Ольтрии в сторону двух последних Вольных Оплотов пустыни, то были города ксафитов: Нин-Сола, стоящий на девяти оазисах и граничащий с землями султаната торговый град Каих-Лоаш.

И опять пошла бесконечно-мучительная тягота пустыни. Высоко поднявшееся солнце пекло так жарко, что хоть яичницу на песке жарь! Посылаемые Богом Степей, Саркарисом, ветры вздымали пески, крутя пыльные вихри.

До начала месяца Искушений оставалась всего пара дней, и по всей империи ощущалось приближение зимы. Холода надвигались с севера, постепенно заволакивая весь Джаарес белоснежной пеленой. Однако южных земель это не касалось. Даже когда люди от Оссита до Эзера станут стучать зубами и кутаться в меха, ксафиты и ольтрийцы по-прежнему будут изнемогать от жестокой пустынной жары.

Созерцание окружающих красот более не доставляло Кейнису прежнего удовольствия. Его не покидало ощущение вторичности, как будто этот путь был им уже когда-то пройдён.

Их отряд почти не встречал других путников. Из-за бушующей меж ольтрийскими народами войны и расшалившегося разбойника Муртаза по прозвищу Череп караванщики из Вольных Оплотов не горели желанием вести товар через эти земли.

На четвёртом часу пути всё-таки приключилось нечто примечательное: Кейнис, как и любой другой ведун, ощущал присутствие жизни даже на значительном расстоянии, видел лёгкое свечение, излучаемое растениями и животными этого безлюдного края. И в какой-то миг помимо привычно копошащихся ящериц и скорпионов, он почувствовал, что где-то рядом под толщей песка затаилось нечто громадное.

По мере приближения он начинал видеть: могучее лишённое конечностей и покрытое плотно прилегающими друг к другу треугольными чешуйками тело, свернувшееся в тугой готовый в любое мгновение распрямиться узел; глаза с вертикальными зрачками, прикрытые полупрозрачной тонкой плёнкой; вытянутую пасть полную изогнутых, как сабли клыков.

– Наэмир! – окликнул он ехавшего чуть впереди Лунца, выглядывая из повозки. – Дальше нельзя.

– Почему? – как всегда коротко спросил тот, приказывая отряду остановиться. – Горизонт чист.

– Опасность кроется в песках. Песчаный змий, хорхэй, из, так называемых, ложных драконов, – как мог, постарался разъяснить Кейнис.

– Я слышал об этой твари, – вставил своё слово отрядный чародей, подъезжая к ним на своей пегой лошадке. – Однако сколько раз мы пересекали пустыню, но ни разу никого подобного не встретили.

– Потому что они здесь не водятся, хорхэи обитают ближе к Нин-Сола в северо-западной части пустыни. Этот змий по каким-то причинам оказался вдалеке от своих собратьев, но он опасен даже в одиночку.

– Чем же? – не унимался Стеврос.

– Он обустраивает себе логово, роя огромную яму, сверху прикрытую слоем песка. Хорхэй не видит, но слышит всё, что происходит на поверхности. И как только к его логову приблизится добыча достаточно крупная, например, верблюд или же всадник на лошади, он накидывается без промедления. Всего один смертельный удар! А после утаскивает добычу в свою яму, – поведал Кейнис с видом человека, встречавшего на своём пути не одну сотню песчаных змиев, тогда как на самом деле впервые видел ложного дракона.

– Обойти можно? – наэмир не тратил времени на пустые расспросы, выясняя условия разрешения возникшей задачи.

– Да, конечно. Особого труда это не составит, просто его логово оказалось прямо на нашем пути, – ответил писарь, испытывая чувство душевного подъёма от осознания собственной значимости.

– А меня вот другое волнует: сможет ли наш дорогой Кейнис выманить хорхэя своими ведунскими чарами?

– Хм… это возможно, только зачем, вэттир?

– Это зверь ценный и достаточно редкий. Мне думается, в Каих-Лоаш найдётся немало чудаков, что готовы заплатить щедрую цену за его внутренности, клыки, шкуру…

– Нет! – с неподдельным возмущением воскликнул писарь. – Оббериты не охотятся ради выгоды!

– Его не обязательно убивать, – поспешно заметил чародей. – Можно взять живым и продать в зверинец Атор-Хотэ или прямо в руки какому-нибудь дурню, возомнившему себя вторым Альзаром, Собеседником Драконов.

– Нет, нет и ещё раз нет! – остался непреклонным Кейнис.

– Нет так нет, – пожал плечами Стеврос, разворачивая коня.

– Как обойти? – Лунц опять задал тактически важный вопрос.

– Сейчас… примерно вот так! – Кейнис рукой указал направление, огибающее логово змея по широкой дуге. Наэмир, кивнув, приказал отряду выступать, а сам направился вперёд колонны к разведчикам.

На вечерней стоянке писарь опять видел его, записывающим что-то в потрёпанной серой книжице.

Каих-Лоаш оказался намного больше Старой Ольтрии, а также не в пример красивее и богаче. Огромными волнами дыбились стены из розового в крапчатых пятнах мрамора. Возведённые когда-то великими магами, ныне они охраняли покой неспособных к колдовству ксафитов, почти три века назад сбросивших тяжкое ярмо альхарского владычества.

За городскими воротами царил истинный хаос звуков и запахов. Этот Вольный Оплот был по сути огромным базаром, где торговля не прекращалась ни днём, ни ночью. В Каих-Лоаш продавалось всё: невесомые ткани и изысканные сласти, вещи для хозяйства и разнообразное оружие, от совсем грубых поделок до настоящих произведений кузнечного искусства; колдовские камни и редкие звери, всевозможные горячительные напитки и таинственные отвары, ольтрийское стекло и милленский шёлк…

Наёмники продавали своё умение обращаться с мечами, которое стоило, однако куда дешевле, чем услуги искусниц любовных утех.

Торговцы по беднее раскладывали своё добро прямо на земле или же на деревянных лавках, укрытых от солнца полотняными навесами. Более состоятельные купцы принимали посетителей в особых домах, называемых сдельными. Ну а первые богачи имели возможность вести дела, не покидая своих роскошных хором.

И всё же в беспорядочном на первый взгляд расположении построек, начинала вырисовываться некая осмысленность. Мелкая торговля разворачивалась на открытой площади, напоминающей солнечный круг, от которого во все стороны тянулись лучи-улицы, с обеих сторон застроенные представительного вида зданиями. Перед входом в каждое из них висела юсфитовая табличка с надписями на трёх языках: джаарийском, хеоле и Serch Terea.

А вот ближайшая гостиница обнаружилась далеко не сразу, и то лишь третий по счёту хозяин согласился пустить в своё заведение вооружённый наёмный отряд, не потребовав за это доплаты. И всё же с размещением им скорее повезло – добротное просторное здание, расположенное в достаточном удалении от рыночной суеты и с приятным слуху названием «Последнее Сокровище».

После заселения и краткого отдыха пути посланников временно разошлись. Дий пустился на поиски почтового ведомства, дабы отправить соответствующие послания в Атор-Хотэ. Кейнис знал, что даже если он и не отыщет птичьих заводчиков, то уж явно пошлёт своего ручного колхиса. Краснокрылую красавицу по прозвищу Весточка посланник брал с собой в каждую поездку, вот только письма, что она доставляла, предназначались не лэйтиру Линну, а горячо любимой диевой жене.

Сам же Кейнис решил прогуляться вместе со Стевросом по базару и поглядеть на диковинки. Ходили долго и насмотрелись всякого. Имперскую монету в этом городе принимали свободно, без посредничества менял. Норинец за цэт и шестнадцать юцей приобрёл для себя обеденный платок, расшитый традиционным для Вольного Оплота орнаментом. Ещё за десять цэтов он купил у смуглокожей красавицы право на страстный поцелуй, свершившийся тут же посреди площади.

Обберит же хоть и поглядывал на ту или иную вещь с не скрываемым любопытством, но кошеля пока так и не расстегнул, не желая размениваться на мелочи.

За несколько часов бесцельного-то брожения они успели посетить не менее полусотни лавчонок и около дюжины сдельных домов. Понаблюдали за уличным представлением, дивясь тому, как факир безо всякого Ivey ходит по лезвиям ножей и глотает сабли.

В связи с этим необычным зрелищем меж чародеем с севера и южанином обберитом завязался жаркий и глупый спор, кто из них лучший целитель.

– Простите, конечно, но как вы вообще можете сравнивать?! – наседал на норинца Кейнис. – Наши чары почти не различимы, но разнится подход. Вам, заклинателям Света, важно делать всё и сразу, чтобы бах! и полутруп сразу на ноги вскочил, и в пляс! Вы исцеляете, не понимая сути. Мы же, ведуны-оббериты, понимаем жизнь. Её изменчивость и её непреложные законы, мы не выдираем раненных с боем у смерти, а даём им силы для собственной борьбы.

– Не важен подход, важен итог! – с важным видом отвечал тот. – В конечном счёте наши заклятья быстрее, действенней и проще в исполнении, чем ваш этот ток жизненной силы. И на войне от Ivey vo lime толка несомненно больше, ведь важно не только вылечить союзника, но и истребить врага, в чём, кстати, ведунские чары совершенно бесполезны.