Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Башня выстояла под первым ударом, устояли и стены. Первая победа вселила надежду и словно сделала всех их ближе. Спесивые рыцари, потомки саррош, радостно похлопывали по плечам ополченцев, а горцы, поклонники духов, на своём языке восхищались жреческими чарами.

Амони отдыхал, без всякого почтения опёршись на меч, будто это была старушечья клюка, схожим образом вели себя и другие энхэты, из-под шлемов которых доносилось тяжёлое дыхание. Чародей выглядел измученным и сидел, привалившись спиной к деревянной балке. Одни лишь невозмутимые воины-жрецы отказали себе в возможности отдышаться, они с нечеловеческим упорством принялись зачитывать молитвы, попутно заменяя израсходованные алмазы в оголовьях.

«Воздух… чистый воздух… лёгкий мороз и солнца свет, а больше ничего не надо… как же это прекрасно!» – так думал будущий архэтАмонии. Теперь, когда запал битвы прошёл, усталость навалилась на него, подобно огромной неподъёмной каменной плите. Образы недавнего сражения всё ещё мелькали у него перед глазами, но не отчётливо, а скорее, как бесконечная череда смазанных картинок, подёрнутых белёсой пеленой.

В это самое время Этельдор, отставив в сторону посох, поднялся, разминая конечности, а потом, прошептав какое-то заклятье, начал прислушиваться. Благородные, забыв на время об усталости, с любопытством наблюдали за действиями чародея.

– Да… спешу вас обрадовать, энхэты, мы отбились! И почти без потерь: несколько горцев и ополченцев растерзаны, рыцарь сорвался со стены, и двое жрецов потеряли сознание от переутомления, – доложил он, и в ответ на удивлённые взгляды ответил: – О том мне ветер доложил.

– А скольких убили мы, чародей? Тысячу, больше?! Это победа? – нервно спросилДжайхар Дорр, на что норинец покачал головой.

– Нет, увы… ветер донёс и другие вести, и если мы сможем найти дальнозор, затерявшийся в пылу битвы, то получим замечательную возможность лицезреть надвигающуюся пехоту врага.

– Сколько их? – деловито осведомился Динайрэ. – И какой хм… масти?

– Точно не скажу, но… во всяком случае их будет больше. Эти хэштари должны были отвлекать нас, изматывать силы, прощупывать слабости обороны. Пока настоящие Seliri готовились нанести удар. И вот они уже идут.

– Во всяком случае, нас больше, и мы на стенах, – отметил шехэтФаренн.

– А толку-то, с ног ведь валимся, и стены наши им что? Тьфу, да и только! – ОснетАрнитен раздражённо сплюнул кровью: в пылу рубки он неудачно прикусил себе язык. – Можно подумать, что эдакие твари да по стенам не вскарабкаются!

– Его Милость прав, однако у нас есть решение столь же простое, сколь и действенное– чары!

– Чары?!

– Именно, фаирДжайхар, как вы могли заметить, они уже нас весьма выручили. А теперь битва продолжится, и мы вместо того, чтобы поддаваться ужасу, должны хорошенько к ней подготовиться. А именно: жрецы сменят алмазы и восстановят силы, после чего займутся лечением раненых и дадут всем нам хороший заряд Ivey для бодрости. Когда же Seliri подойдут на достаточное расстояние, лучники начтут осыпать их стрелами. А потом мы спустим подвесной мост… Ров с водой – никудышная защита. Как сказал шехэтОснет: гэртари ничего не стоит вскарабкаться на стены. Более того не осмотрительно забывать о вражеских колдунах, жрецы Раукар в совершенстве владеют тайнами IveyvoSele – темнейшего из чародейских искусств. Их сила не просто опасна, она разрушительна! А мы же, энхэты, надеемся выиграть битву и возвратить город в целости. Поэтому… Тактическим разнообразием наши противники не отличаются, так что стоит показать им дорогу, как они ломанутся туда стремглав и попадут прямиком в нашу ловушку. Несколько блюстителей с арбалетами встанут в проходе. Уверяю вас, после пары залпов мост будет завален грудами камня и льда, которые я смогу обратить против самих же Seliri.

Чародей подобрал обнаружившеюся возле опоры трубу и, разложив её, посмотрел вдаль. После чего передал её Амони, который тут же воззрился на линию горизонта.

Опять надвигалась чудовищная громада, но на этот раз она напоминала не тучу, а нисходящую с гор лавину. И чем дольше наследник наблюдал за ней, тем отчётливей становились видны создания, составлявшие её. Seliri двигались без всякого строя. Впереди неслись на четырёх ногах безобразные приземистые существа, вида сколь пугающего, столь и различного. В таартийской летописи они именовались Зверями, ими становились души людей, при жизни запятнавших себя ужасными злодеяниями, совершёнными в приступе помешательства. Этельдор называл их малтари – грехи ярости.

Вслед за Зверями неслись человекоподобные гэртари, вооружённые могучими дубинами из камня и хищными ледяными клинками, у многих имелись дополнительные пары рук, усиленные серпами когтей. И если хэштари особого ужаса не внушали, то эти…

«Нет! – приказал себе юный де Пьюс. – Не смей бояться! Ты ведь рыцарь, в конце концов! Вспомни клятву!»

Мысленно повторяя слова обета, он сложил трубу и вернул её Этельдору. К Амони подошёл один из блюстителей и, возложив ладони ему на лоб, произнёс «Siet» – неведомая сила тотчас наполнила тело наследника, и в голове его сами собой вспыхнули слова родового девиза:

– VeseaAmoniehBeyla!*– воскликнул де Пьюс и рёв сотни глоток был ему ответом.

*Бойся Барсовой Песни! (ST)

Глава 7. Явление Богини

Сначала ему слышался звон пронзительный и безумный, а потом пришла всеобъятная тьма, в которой не осталось места ни звуку, ни запаху, ни даже мысли. Для молодого и храброго рыцаря наступило вечное забвенье. Так, по крайней мере, думали те, кто видел, как страшным ударом булавы Ярон Джарво проломил шлем Защитнику Чаши, и кровь окрасила песок в рубиново-алый цвет.

Крики, гогот, брань – всё смешалось. Орали зрители, смеялся победитель, выкрикивал заклятия угрюмый жрец, распорядитель, надрывая глотку, пытался призвать всех к спокойствию, но тщетно, и лишь только один человек сидел ни жив, ни мёртв, то был учредитель турнира Алмазной Чаши, шехэтКомэанГеррерт, но бледность лица его была вызвана вовсе не потерей легендарного сокровища…

Шейрон умирал, поверженный в неравном бою с чудовищем, как и подобает настоящему рыцарю. Сознание угасло первым, милостиво избавив его от боли. Хоть жрец и пришёл на помощь почти мгновенно, но снять с головы Геррерта пробитый шлем тому не удалось, и он, выкрикивая заветное «Vinte», боролся с непрекращающимся кровотечением, лелея надежду, что сон, в который погрузился орхэтБринадаля, не станет вечным.

Свет. Нежный, тёплый, ласкающий… он пришёл на смену тьме, но не резким толчком, а неспешно, будто восходящее поутру солнце. И были в этом свете надежда, покой и давно позабытое чувство защищённости.

Шейрон открыл глаза, но прояснения не наступило. Пред ним растекался всё тот же свет, игривый и переливающийся, а что за ним – не разглядеть…

Странное чувство, точнее отсутствие чувств… и время будто остановилось. Где он, на границе меж жизнью и смертью или это уже и есть посмертие?

Но вот окутывавшая его пелена начала изменяться, и сквозь редеющий свет проступила картина прекрасной действительности. Шейрон увидел, услышал… нет, сначала почувствовал!

Будто слабый разряд прокатился по телу, возвращая все его части к жизни.

Теперь глаза видели стену из белоснежного мрамора, нос улавливал тонкий запах спелых плодов, уши услаждала музыка арфы, а сам Геррерт тонул в бесконечной неге молочного облака.

Не оставалось никаких сомнений.

«Вот каков он Небесный Чертог – обитель героев! Ну что же… достойная награда для достойной души, но не слишком ли щедрая?»

Размышления Шейрона прервало появление нежданной гостьи: девушка с волосами цвета янтаря явилась будто из ниоткуда. Тоненькая голубоглазая в красно-белых одеяниях, казалось, она и есть свет.

Гостья замерла, глядя на очнувшегося Геррерта, и тот не мог понять, чего в этом взгляде больше заботы или тревоги.

«Аксан Защитница – Молчаливая Дева, явилась, чтобы привести меня к трону Светоносного!» – понял он и попробовал подняться, но Богиня не дала ему этого сделать.

– Фаир, вам не стоит вставать, вы ещё не оправились, – произнесла она голосом сравнимым с тихим журчанием ручья, и нежным движением возвратила его голову обратно на облако.

«Не оправился? Что всё это значит?!».

– Ты не Аксан?! А кто же? И… и где я? – Геррерт с трудом выдавил несколько вопросов, на лице девушки мелькнула тень беспокойства.

– Успокойтесь, фаир, прошу вас. Всё хорошо, здесь вы в безопасности, нет в мире места надёжней, чем храм Каинен.

– Храм? Так я не умер… – с некоторой долей разочарования в голосе протянул Шейрон, наблюдая, как рушится нарисованный его сознанием образ Небесного Чертога: померк свет и тише стали звуки, небесное облако оказалось обычной периной, а гостья из Богини обратилась в испуганную молоденькую жрицу с девичьей лентой на шее.

– Вы были тяжело ранены, фаир. Тот страшный человек разбил вам голову, тум Алэрон пытался помочь, но у него не хватило сил, и если бы вас не принесли сюда к старшему жрецу…

– Я понял. Присядь, пожалуйста, – попросил Шейрон, почти уже вернувшийся к действительности, жрица безропотно повиновалась, опустившись подле него на ложе. – Как твоё имя?

– Эли, фаир, – ответила она, и Геррерт улыбнулся, девушка ему понравилась, от неё пахло цветущей акацией и исходило живое, приятное тепло.

– Расскажи, что случилось дальше.

– Как вам будет угодно, фаир. Я молилась в саду, когда вас принесли, вы были в латах и весь в крови. Старший жрец Инарэон взялся лечить вас, я и ещё несколько младших жриц помогали ему, чем могли. Казалось, вы не выживите, но мы молились, и молитвы наши были услышаны…

– Позволь поблагодарить тебя.

– Не нужно, фаир, вас исцелил ортумИнарэон, я лишь…

– Ты помогала, и быть может, поэтому я сейчас жив, – настоял Шейрон. – Кстати, зачем ты пришла?

– Ортум приказал заботиться о вас и выполнять пожелания. Вам чего-нибудь угодно?

– Слышишь, музыка смолкла? Жаль, она мне нравилась…

– Да, фаир, но жрецы играют на арфах лишь в Час Мелодий, а он закончился.

– Тогда спой мне, Эли.

– Спеть? – удивилась жрица, и извиняющимся тоном проговорила. – Боюсь, я не смогу выполнить эту просьбу, фаир, я не знаю песен, только молитвенные и колыбельные.

– Тогда спой колыбельную, – попросил рыцарь, и девушка, не в силах отказать этому детскому желанию, начала напевать тихую мелодию.

Геррерт лежал, вслушиваясь в незатейливые слова, и на душе становилось ясно и светло. Вскоре орхэтБринадаля закрыл глаза и погрузился в сон и снился ему кошмар, в котором косматый шаян с крыльями мотылька пожирал алмазы из огромной лохани.

Когда Геррерт проснулся, девушка всё ещё была рядом, безмолвно сидела, похожая на маленькую белую птичку. Заметив, что рыцарь очнулся, она заботливо поднесла чашу с водой к его устам, Шейронблагодарно улыбнулся и жадно припал губами к прохладной жидкости.

– Какой сейчас час? – спросил он, вдосталь напившись.

– Уже вечер, фаир, – кротко ответила она, и действительно свет больше не струился сквозь узорчатые оконца, а в лекарской зале заметно похолодало.

«Покой, безмятежность… и жизнь за этими стенами кажется такой далёкой суетной, не хочется возвращаться и видеть лица, взирающие с осуждением. Здесь так хорошо!»

В коридоре раздался звон колокольчика, и от этого тихого мелодичного звука Геррерт вздрогнул, ещё не забыты были те страшные мгновения, когда он проваливался во тьму под подобный перезвон.

Эли, извинившись, выбежала за дверь, но вскоре вернувшись, она сообщила, что Шейрона желает видеть отец. Комэан вошёл следом, как всегда опрятный, со строгостью во взгляде, но заметно осунувшийся и побледневший.

«Печалится он так из-за меня или всё дело в Чаше?»

– Отец, – дрогнувшим голосом приветствовал его рыцарь. – Я знаю, что подвёл вас, но…

– Шейрон! – прервал сына Комэан, приблизившись, он положил руку сыну на плечо. – Что ты говоришь? Ты едва не погиб и просишь за это прощения? Нет, сын, мне не за что тебя прощать.

– А Чаша?!

– Это потеря, Шейрон, но это и урок. Нам обоим. Вчера, когда ты лежал на земле, я даже не думал о проклятых алмазах, хотя каждый из них был добыт моей кровью и потом. И более того… Джарво – не тот соискатель, чья победа способна омрачить достоинство нашего рода. Всем известно, что он безумен. Ты проиграл не рыцарю, сын, а чудовищу. Да, именно так! Уступил кровожадному шаяну и в этом нет позора. Тем более если вспомнить, что сделал ты до этого с беднягой Марвиком из Гвинры.

– Отсёк ему ухо…

– Отсёк, и об этом ещё долго будут вести речи, но важнее всего то, что младший Геррерт победил старшего Бесэ, навсегда развеяв сомнения в том, чей род значительней!

«Эх, отец, вы неизменны!»– с усмешкой подумал Шейрон.

– А что он сам? Уехал?

– Да, турнир турниром, но ведь зашехэтством тоже приглядывать нужно. Кстати, Марвик просил тебе кое-что передать, – сообщил Комэан и, явно злорадствуя, добавил, что прощального подарка Шейрон не увидит, пока окончательно не оправится.

Шехэт задал ещё несколько вопросов о самочувствии сына и уже уходя, сказал, что будет рад принимать его в Бринадале по выздоровлению.

Когда же за Комэаном закрылась дверь, Шейрон облегчённо вздохнул. Он долго готовился к этому разговору, ждал, боялся, а в итоге…

Он никогда не находил с отцом общего языка, всё детство рыцаря прошло в постоянных ссорах и взаимных упрёках. Шла долгая борьба нравов, в которой победу одержал упрямец Шейрон. И ушёл из родного дома, как полагал навсегда, к мечте, к новой настоящей жизни! Однако судьба порой преподносит неожиданности и казавшаяся прямой как стрела дорога, внезапно заворачивается в спираль, и путник возвращается к истокам.

Гордость ли привела его в родовое гнездо или же разбушевавшаяся совесть? Даже сейчас Геррерт не мог точно ответить на этот вопрос. Да, он сражался за Чашу как рыцарь, но вместе с тем пришёл в Бринадаль с покаянием в сердце. Ему мыслилось, что Турнир – безупречная возможность обрести одобрение отца.

И как всё хорошо начиналось! Одолев фаира Бэли, Геррерт ощутил упоительное чувство, на миг ему показалось, что вот она – сбывшаяся грёза!

Но ему всё же пришлось возвратиться из заоблачных высот, и скрестить клинки со следующим противником. Силён и отважен был МарвикБесэ, шехэтГвинры, навряд ли иному рыцарю пришла бы мысль встретить соперника не только калёным юсфитом, но и воинской песней! И всё-таки Шейрону с великим трудом удалось его победить.

Оставался ещё один, последний соискатель Чаши и заключительный противник на пути к славе и признанию – ЯронДжарво, прозванный Мотыльком. Геррерту казалось, что это имя он слышит впервые, но сейчас ему вспомнились бродившие меж оруженосцами истории о рыцаре, что единственный выживший вернулся из засады, устроенной имперским воинам пустынными разбойниками. Все его спутники погибли, но рыцарь отомстил, перебив налётчиков и отправив навеки в Бездну их предводителя Равиля.

История эта раз за разом обрастала невероятными подробностями, и Шейрон сомневался, было ли хоть что-то из этого на самом деле. Однако столкнувшись лицом к лицу с Джарво и потерпев разгром в поединке с ним, он понял – тем рыцарем был Мотылёк, и за подвиг он заплатил страшную цену, имя которой – безумие. Оно клокотало в глубине чёрных звериных глаз, летело вместе с булавой, рассекающей воздух, и стекало потоками крови из незаживающих ран.

Поражение, темнота…4

Рухнули надежды и мир перестал существовать. Однако судьбе вновь было угодно поступить по-своему: дорога, ведущая в бездну, вывела Геррерта на свет.

Пусть один бой он проиграл, но он жив и способен держать в руках меч, которым вырежет ещё своё имя на страницах истории. А отец… впервые за долгое время в его взгляде не было ни гнева, ни упрёка – воистину за это стоило сражаться и жизнью рисковать!

Всё это время, пока Шейрон разговаривал с отцом и размышлял о жизни, Эли безмолвно стояла рядом, глядя на подопечного светлыми по-северному прозрачными глазами. Она смотрела на обессиленного рыцаря, чувствуя несказанную радость от того, что может помочь и утешить. Осознание собственной нужности этому человеку грело ей сердце.

Впервые он предстал перед ней раненный и беспомощный, один вид его был ужасен, а запах крови вызывал дурноту. Но долгом Эли было спасти рыцаря, и она с честью выполнила его, заслужив одобрение старшего жреца. Исцелённый, но всё ещё слабый телом, орхэт был оставлен на её попечение, и в те долгие часы пока он лежал в забытье, Эли сидела рядом, прислушивалась к ровному дыханию, и не решаясь неловким прикосновением потревожить покой.

Геррерт заговорил с ней первым. Отвлёкшись от своих мыслей, он окинул взглядом палату, и в его серых глазах мелькнула тень удивления, будто бы рыцарь уже и забыл о её присутствии. Жрица только печально вздохнула: за годы, проведённые в храме, она привыкла быть незаметной, но фаирШейрон улыбнулся ей и тихо проговорил:

– Я думал, что остался в одиночестве. Но вот ты опять предстаёшь передо мной, спасительница, и знаешь, я не хочу, чтобы ты уходила.

– Фаир… я буду рядом, пока вам это угодно! – поспешила заверить его Эли, а Геррерт вновь коснулся её руки.

– Расскажи о себе, Эли, как ты стала служительницей?

– Моя семья родом с севера, но мы часто переезжали, – послушно зачастила она, удивляясь такому вниманию со стороны благородного. – Отец – торговец, а мать ведёт хозяйство. Меня с ранних лет воспитывала бабушка-знахарка. Она научила меня тайнам лекарственных трав… – девушка замолчала, в памяти всплыло родное лицо: седые волосы, туго стянутые в пучок, бороздки морщин… – Её уже давно не стало, но я помню всё, что она рассказывала. Несколько лет назад отец неожиданно разбогател, и мы переехали жить в окрестности замка. У отца теперь свой торговый дом в предместье, а я… меня он направил в храм. У меня есть способности к чарам, небольшие. Я прошла посвящение в Первый Риод, но дальше Второго не продвинусь. Вечная ксэттум, – она усмехнулась с тихой грустью, – отец сделал это из тщеславия, желая через меня приблизиться к высокому сословию. Но я бы и сама пошла бы сюда, добровольно, из любви к Светоносному и желания помогать страждущим!

– У тебя доброе сердце. Это редкость в наше время, ты вправе гордиться, Эли.

– Благодарю, фаир, – жрица скромно опустила глаза.

– Ты говорила, что не знаешь песен, Эли, хочешь, я научу тебя одной?

– Я была бы вам признательна, фаир.

– Тогда слушай, она называется баллада о Бесстрашном!

Глава 8. В огне Мирьеха

Всё происходило так, как и задумывал Этельдор: не успев ещё добежать до мирьехских стен, враги подверглись плотному обстрелу, однако первые залпы не принесли им особого вреда. Если некоторые гэртари падали, обращаясь в тёмный Ivey, то Звери продолжали нестись, даже полностью утыканные стрелами. Теперь к сражению присоединились и арбалетчики, набранные из охраны Братства Семидесяти, их мощные болты пробивали ледяную броню даже без помощи чар.

Тем временем на бывшей Торговой улице разворачивала порядки пехота. По законам войны, почитаемым в империи Алого Солнца, порядок вступления в битву определялся благородством происхождения. Поэтому рыцари тонхэтаДорра получали право встретить врага раньше, нежели вассалы шехэтовАрнитена и Динайрэ. За их отрядами следовали Таарош, несмотря на то, что рыцари-сотники приносили присягу архэтскому роду. И только потом мирьехская стража, дружины торговцев и ополчение. Но самыми первыми в битву против Seliri шли воины Ордена, возглавляемые лично блюстителем Небесной Справедливости.

Бэрраар был закован в цельные латы по столичному образцу, какие не умели делать на севере, спину его покрывал белый плащ с вышитым кроваво-красным солнцем. За ним следовали десятники – блюстители Кровавого Рассвета, в красных плащах без рисунка. Полсотни послушников в кольчугах поверх жёлтых эшет замыкали шествие. Когда орденский отряд остановился подле надвратной башни, чародей приказал опустить подвесной мост. И вовремя, ведь враг уже почти достиг стен. Расчёт оправдался: Seliri устремились в открывшийся проход.

Вооружённые арбалетами послушники яростно крутили вороты, раз за разом посылая в наступающих десятки болтов, щедро заправляя своё металлическое блюдо острым соусом брани. А безмолвные блюстители встречали тварей смертоносными светозарными всполохами. Враги падали, разлетаясь ледяным крошевом, лучи света испепеляли их тёмные души-кристаллы. Но всё больше Seliri прорывалось к проходу, а у защитников всё меньше оставалось стрел, и таяли драгоценные запасы Ivey.

Амони не находил себе места, ему хотелось кинуться в бой, размахивая клинком налево и направо, чтобы враги падали наземь, разлетаясь в чёрные лоскуты. Однако мало того, что очередь на вылазку была для Таарош едва ли не последней, так ещё и регент запретил наследнику вмешиваться в бой. При угрозе прорыва Юному Барсу предстояло отступить к ратуше под защиту горностаевой сотни.

Несмотря на гибель первопроходцев, остальные Seliri отнюдь не утратили желания прорваться в Мирьех. К городу приближались огромные шэтари не столь быстрые как малтари, и вполовину не такие ловкие как гэртари, но стократно более опасные, истинные воплощения зла. В летописях Таарты говорилось, что в пору своей человеческой жизни были эти создания настоящими искусниками тьмы, творившими злодейство лишь ради самого злодейства. Неудивительно, что слияние с Тёмным Богом придало их душам действительно отвратительный вид. Эти великаны, казалось, голыми руками способны разобрать по камню мирьехские стены. Этельдор пребывал в растерянности, так как разведчики и словом не обмолвились о шэтари. Должно быть, те совсем недавно вырвались из Костра и сразу же направились к Мирьеху.

Когда первый из них появился на мосту, ужас обуял защитников города, так как ни стрелы, ни арбалетные болты не причиняли ему ни малейшего вреда. Лишь благодаря чарам жрецов удалось уничтожить чудовище, льдисто-каменные доспехи не спасли того от лучей солнечного пламени. Враг рухнул, осыпаясь чёрным пеплом, но крик радости сменился воплем отчаяния, ведь за одним поверженным врагом шли десятки таких же.

– Быть ты проклят, самонадеянный дурень! Они сейчас прорвутся! – заклекотал из-под орлиного шлема сюзерен Геана, забыв о том расположении, что выказывал чародею на Совете Шести Знамён.

– Успокойтесь, Динайрэ, всё идёт как задумано. Трубите! Вылазка! – властно приказал чародей, сохраняя удивительное спокойствие перед лицом близкой опасности. Направив посох навершием вниз, он выкрикнул «Nefestus Terch», поток бледно-голубого Ivey, опутав осколки льда на мосту, преобразовал их в подобие стены. Эта неожиданная преграда на пути у врага позволила выдохшимся орденцам освободить проход.

Затрубили рога, забили барабаны, задавая настрой для готовящихся к вылазке воинов. Площадь перед воротами наполнилась гулом голосов и топотом ног в крепких кожаных сапогах. И вот вскоре две сотни храбрецов стояли, построившись и подняв стяги с крылатым змеем Дорра. Впереди всех были рыцари в латах, украшенных фамильными гербами, но большую часть составляли кольчужные воины и неодоспешенные ратники, вооружённые длинными копьями.

Предводительствовал вылазкой уже знакомый АмонифаирРиханКельген, ленник Тирэндора и соискатель ксэхэтского титула. Он держал в руках меч и жезл военачальника, который при желании мог служить также крепкой палицей. На буром плаще рыцаря скалился вставший на задние лапы медведь, одним своим видом придающий союзникам отваги.

– Почему вы сами не поведёте их в бой, тонхэт? – не удержался от вопроса Амони.

– Я обещал это право фаируКельгену, он спас меня от шатуна на охоте, – ответил Джайхар, и было слышно, как скрипнули под шлемом его зубы: молодой тонхэт жаждал сражаться лично.

Ледяная преграда треснула под напором шэтари, но чародей вмешался вновь, на этот раз со словами «AlamohIllore», метнув в противника пылающий шар огня. Заклятие пробило броню и испепелило Тёмное Сердце, великан рухнул, придавив нескольких Seliri, следовавших за ним.

– Воины Тирэндора! – выкрикнул Кельген, поднимая меч. – Враг стучит в наши врата, не ведающий жалости и не знающий страха! Враг, желающий истребить всё живое! И лишь мы стоим у него на пути! Так покажем ему нашу удаль! Вперёд за славой, и пусть поможет нам Светлый Бог! Вперёд, рождённые в пламени!

– Elmeehi Fey Alam!!! – откликнулись рыцари родовым девизом своего господина.

Люди устремились навстречу тварям. Первым на мосту показался сам Кельген, сразу же с неистовым криком накинувшийся на очередного шэтари. Тот взмахнул огромной ручищей, но промахнулся – когти просто рассекли воздух, а рыцарь, воспользовавшись этим, нанёс удар и… поразил Seliri прямиком в чёрное сердце. Клинок обломился, оставив часть лезвия в ледяном доспехе, но фаир Рихан успешно продолжил бой мощным жезлом.

Началось побоище. Люди держались благодаря сплочённости, помощи жрецов и стрелков. Тварей рубили мечами, пронзали копьями или просто сбрасывали с моста, те же отвечали с невиданной яростью, разрывая защитников на части. Набрасывались на них и малтари, пуская в ход когти и зубы, но совсем немногим Зверям удавалось преодолеть лес копий. Даже великаны, вроде убитого Кельгеном, не могли прорвать обороны тех, кто добровольно шёл на верную смерть.

Смерть… никогда ещё наследнику амонийского трона не приходилось так близко её лицезреть. Конечно, ему не раз доводилось присутствовать на казнях осуждённых преступников, но там всё было по-другому: ни боли, ни страдания, лишь прикосновение жреца ко лбу приговорённого и тихое слово: «Eyt», лучом солнечного пламени мгновенно освобождающее грешную душу.

И пусть совсем недавно он видел гибель сотен хэштари, но так и не осознал ужаса смерти. К явившимся из Бездны Амони не чувствовал жалости, и когда те рассыпались в прах под ударами его меча, всё казалось таким естественным и правильным. А теперь… люди! Люди, которых он знал, которыми правил, которые приносили ему свои клятвы…

Они умирали, и в этом не было ни капли величия. Смерть являлась в различных обличиях, но каждый раз неизменно оставляла след в виде крови, потрохов и нечистот. Как больно было видеть тех, кто жил, верил, надеялся и шёл в битву лишь для того, чтобы обратиться неузнаваемым изуродованным трупом.

– Поднимай их на копья! В воду их, в воду! – медвежьим рыком доносился до стен голос фаира Рихана.

«Воистину, этот человек заслуживает достойной награды! Когда всё закончится, я обязательно сделаю его ксэхэтом, а может даже орхэтом».

– Готовьтесь, началось самое страшное, – тихим голосом произнёс Этельдор, – жрецы тьмы уже здесь.

Услышав это, Амони начал озираться, пытаясь определить в толпе наступавших этих самых жрецов, однако тщетно. Наследник уж было подумал, что норинец ошибся, но тут действительность взорвалась! Грохот! Вспышка! И там, где ещё мгновением раньше стояли тирэндорские копейщики, теперь разлетались кровавые ошмётки. Не успели защитники опомниться, как грянули ещё два взрыва, а за ними третий. И только тогда Амони различил среди Seliri нескольких смуглокожих людей, выкрики которых сопровождали всполохи тёмного Ivey.

«Это ведь заклинания! Магия тьмы… Yakher – взрыв! Вот, что это! А теперь кажется…»

– Maleh Janos! – отчётливо прокричал один из тёмных жрецов, направляю окованную красным металлом десницу прямиком на надвратную башню.

«Что это? Чёрное…», – лениво заворочались мысли, пока глаза созерцали приближение смерти. И лишь в последний миг, один служителей Каинен успел создать солнечный щит, тьма столкнулась со светом, оплела, окутала его и… рассеялась, будто её и не бывало!

– Всем вниз!

Приказа чародея ослушаться не посмели и бросились к винтовой лестнице, позабыв о тяжести доспехов. На башне остались только жрецы, вступившие с тёмными собратьями в неравную схватку. К ним же присоединился и Этельдор с криком: «Ezereylo!», пустивший молнию в ближайшего к нему заклинателя. Разряд достиг цели с шипением и треском, колдун, дёрнувшись, безвольной куклой повалился в снег.

В это самое время Рихан Кельген поднялся с холодного камня моста, раненый, оглушённый, с текущей из ушей кровью, он встал, покачиваясь и судорожно сжимая в руке обломок меча, готовый встретить смерть без страха, как и подобает вассалу того, кто родился в драконьем пламени.

«Стоять! Не оглядываться! Паду я, но за мной другие! Удержим проход!»– так думал он и ошибался: не было никого за его спиной, погибли все. И только один рыцарь с гордым зверем на буром плаще стоял против войск тьмы.

И хоть не было сил, он не стал дожидаться пока его сметут, а смело шагнул навстречу гэртари, занося обломок меча для рокового удара.

Враги накинулись на него. Ледяные клинки тварей не без труда пробили доспехи и принялись рубить, резать и кромсать ещё живую плоть. Но Кельген не издал ни звука и всадил сломанный меч в одного из Seliri. Это было последнее, что он сделал в жизни…

Теперь на мосту не осталось никого, Seliri сплошным потоком хлынули по нему в город, однако тут с надвратной башни сбросилась чья-то одинокая тень, и не рухнула камнем, а спокойно приземлилась, оседлав поток воздуха. Это был Этельдор. В глазах чародея горела мрачная решимость, он выставил посох перед собой и обрушил на врагов целую бурю Ivey. Бледно-синим вихрем пронеслась древняя как мир мощь, уничтожая наступающих, но тварей оказалось слишком много.

Тогда норинец перевернул посох, упёршись сапфировым навершием в камень под ногами, и мост задрожал, покрываясь трещинами. Блюстители на башне кричали, утратив всегдашнее спокойствие, они призывали чародея бежать, но тот не слышал их.

Этельдор опустошил себя без остатка, направив весь Ivey по вальдовому древку: коротким толчком его сила вклинилась в мост! С ужасным грохотом тот распался на куски грубого камня. Плеск! Сколько же тварей сгинуло в алых от крови водах затона? Но остальных, казалось, не остановить, слишком поздно… Чародей пожертвовал собою напрасно.

Амони не видел, что творилось на мосту, не смотрел он и на овеянную колдовской завесой башню, руки наследника судорожно сжимали рукоять меча. Юный Барс готовился встретить врага и биться до конца! Он нарушил приказ чародея, в общей неразберихе, когда энхэты бросились к своим вассалам, он последовал за приметным шлемом Динайрэ.

Дальше всё разворачивалось быстро, слишком быстро! Seliri! Вот они ворвались, серой волной накатились из прохода. Боевые порядки смешались. Ополченцы, воины и знатные рыцари рванулись в едином прорыве.

«Бей-убивай!» – неслось отовсюду. Амони бежал вместе со всеми, и кричал что-то, не разбирая собственных слов. Столкновение!

Завертелось…

Первого Seliri наследник сразил набегу, так быстро, что даже не успел удивиться! Враг остался позади, а де Пьюс скрестил уже клинок с другим, на сей раз менее успешно. Seliri оказался столь силён, что Амони рухнул на колени, но всё-таки удержал удар. Меч заскрипел от натуги, гэртари всё плотнее наваливался, ещё мгновение и… Но наконечник чьего-то копья пробил сердце врага и тот, вспыхнув, вмиг разлетелся чёрным пеплом, а неизвестный спаситель исчез в водовороте схватки.