Текст книги "Семена Распада. Том I (СИ)"

Автор книги: Олег Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Приветствую вас, благородные энхэты! – торжественно произнёс Амони, а вассалы, чтя обычай, одновременно склонили головы.

Наследник продолжил речь: красивые слова, густо приправленные лестью, лились из его уст спокойным потоком. Юноша держался с завидной выдержкой, казалось, ему от природы дан дар красноречия, но между тем всё это было заслугой Этельдора. Чародей немало времени истратил, сочиняя для наследника это приветствие и ещё больше, разучивая его с Амони. Зато теперь стало видно, что он потрудился на славу, дворяне пристально смотрели на юношу, внимательно вслушиваясь в каждое его слово, норинцаже ничто не отвлекало от размышлений.

«Мальчик отлично справляется. Он способный и решительный, как и отец», – отмечал чародей с внутренним удовлетворением, однако его мысли омрачали и опасения: ведь Амони был ещё слишком молод и смотрел на мир сквозь призму собственных поверхностных суждений. Он верил в людей, предки которых когда-то склонили головы перед Барсом. Но вот Этельдор им не доверял, они не хотели признать чародея, их заставили это сделать, ведь, умирая, Лоэмар именно ему поручил и архэтство, и сына.

Норинец мог поклясться: каждый из этих пяти ведёт собственную игру, в которой Амони – фигура не столь уж значительная. Он не знал, способен ли кто-либо из них на откровенное предательство, но всё-таки не мешало бы приглядеться к энхэтам внимательнее, ещё раз взвесить их и оценить:

ДжайхарДорр. Ему только двадцать, а он уже тонхэт, получил титул и земли от рано умершего отца, так же, как и Амони. Смуглый и черноволосый, он мало похож на северянина, а глядя на его осанку и резкие черты лица, можно поверить в сказку о том, что Дорры рождены из камня, выточенного драконьим огнём. И характер у него под стать внешности: говорит напрямик, без увёрток и любезностей. Среди всех он самый неуживчивый, но всё же свой для них– высокорожденный, а не безродный выскочка, как Этельдор.

Вильмар Фисс. Его предки были великими воинами, но он решил изменить семейной традиции. Чародей с трудом мог представить этого сладкоголосого толстяка на коне и в доспехах. Однако Фисс далеко не глуп и словом умеет разить не хуже меча, не зря же в родном Кальмэйне он заработал прозвище Медоуст.

Верность Оснета и Кервита представлялась менее сомнительной, как-никак те отдали сыновей в оруженосцы к Амони. Пусть оба они хитрецы и честолюбцы, но их притязания скорее несут пользу, нежели вред.

Оставался ещё шехэтДинайрэ, холодный и нелюдимый. Ни жены, ни детей, а ведь ему чуть меньше сорока. Даже предположить нельзя, что у него на уме, от такого можно ожидать чего угодно. Особенно, если вспомнить, что именно он был главным противником назначения норинца.

Тем временем, пока Этельдор оценивал и взвешивал, Амони окончил речь. Слово перешло к жрецу-надзирателю, и тот, благословив энхэтов короткой молитвой, начал рассказ о природе Seliri:

– Враг, посланный нам в испытание, силён изрядно и страшен в многообразии своём, – скрипучим, как старый засов, голосом вещал он, но вассалы внимали с жадностью, ведь о порождениях Раукар они знали в лучшем случае из старинных книг. Новый противник не столько внушал в сердца ужас, сколько пробуждал в них прежнюю воинственную спесь. – Души, что отвергли истинный свет, что погрязли в мерзости и прельстились соблазна ложной свободы, которые Бог Тьмы, насадив на чёрный трезубец, оборотил в пресквернейших чудищ. И нет в них с поры той ничего человеческого, ибо сердце каждому заменил Чёрный Кристалл.

Те, что были в жизни слабы, и после Слияния с Тёмным Богом ничтожны остались. Имя им хэштари – крылатые исполненные злобой твари. Другим имя гэртари – они убийством и разбоем низвели себя до облика тёмных воителей, безобразных и грозных. Ещё есть малтари, Звери, чей грех – безумие. Порождения ярости и ненависти, они страшнее всех прочих, но и малочисленнее тоже. Во главе же их колдуны и колдуньи зломерзкие, жрецами Раукар себя именующие.

– Откуда же они взялись, вэнтум? – удивлённо спросил Кервит Дорэан, пока распалившийся от гневной речи жрец переводил дыхание. – Разве блюстители Ордена не клялись, что истребили в империи эту заразу? Разве не пал в Альхаре род чернокнижников Хусаинов?

Остальные молчали, но в их взглядах читалось не меньшее желание получить ответы.

– Вопрос ваш верен, тонхэт. Великий Храм и Орден Рассвета изничтожили всякий намёк на происки тёмных сил в границах Империи. Но альхарские безбожники – дело другое. Они сменили себе повелителя, но позволили живыми уйти цепным псам прежнего владыки. Две раксы*, именуемые Грозная и Верная, покинули Альхар. Тех из них, кто подался в Империю, мы истребили без жалости, но куда исчезли прочие… Боюсь, даже всемилостивому Каинен сие неизвестно.

– А сейчас эти пришли со стороны Норина, – вклинился с неожиданной догадкой молодой Дорр, ударив кулаком по столу. – Не измена ли, энхэты? Чародей, ответь нам! Ответь, откуда взялись поклонники Раукар у тебя на родине?

– Они были там и до альхарского изгнания, – поддержал тонхэта сладкоголосый Вильмар Фисс. – Я говорю про Тэйсо-Орэ, Храм Всебожия. Не могли ли тамошние жрецы принять сотню-другую южных собратьев?

– Исключено, – отрезал Этельдор, заговорив в первый раз за собрание. – Законы Норина строги, а верность союзному долгу незыблема. Более того, я не в праве отвечать за весь Норин, ибо уже четырнадцать лет в амонийском подданстве.

– Энхэты! Мы впустую мутим пену! – в намечающийся спор вмешался неприятный клокочущий голос Фаренна Динайрэ. – Враг бесчинствует у нас под боком, а мы вместо того, чтобы объединиться ищем предателей. Полно! Наши разногласия не существеннее пыли, когда речь идёт о войне. Я старший из вас, энхэты, и на моей памяти не было ещё собрания стольких знатных родов. Верно, тому есть веская причина, так что взываю: успокоимся же и послушаем, что скажет мэйнир Этельдор.

«Великие звёзды! И это Динайрэ?! – безмолвно изумлялся норинец, глядя на злейшего противника своего регентства. – Воистину, большая беда меняет людей. Или это очередное коварство? Неважно, я сам решил собрать их, не мне избегать права голоса»

– От имени архэтаАмониан Лоэмара де Пьюса объявляю: Империя подверглась нападению. Не Амония, чью границу пересекли твари Хиара, не владение Аунцэх, земли которого они разоряют. Нет. Империя. Если на Джааресе снова появились Seliri, то врагом их будет всякий, кто славит Каинен. Это, энхэты, не что иное как Третий Исход. Первый едва не погубил наших предков тремя веками ранее, второй – уничтожил Мершвельд полстолетия назад. Что принесёт этот – зависит только от нас.

Ожидая вас, энхэты, я собирал сведения. Мои лазутчики многое выяснили. Самих Seliriсреди вторгшихся около шести тысяч, но с каждым днём их число растёт. Значит, Костёр и впрямь где-то неподалёку от границы. В основном это помянутые Святым Оком хэштари, их там более половины. Ещё порядка двух тысяч тварей – это гэртари. Оставшихся, малтари, меньше всего. Жрецов же лазутчики не насчитали и трёх десятков. Они описывали их черноволосыми и смуглыми.

– Альхарцы! – воскликнул смуглый и черноволосый Джайхар Дорр.

– Возможно, ведь среди них есть и несколько женщин, а как известно в Альхаре они воюют наравне с мужчинами.

– Истинно так, – кивнул Вильмар Фисс, от чего его водянистое лицо пошло рябью. Ещё недавно тонхэт готов был изобличить Этельдора в предательстве, а теперь доброжелательно улыбался, глядя ему в глаза. – Вот только переворот в Альхаре случился почти двадцать лет назад, впрочем, энфиты стареют медленно, поэтому вполне возможно, что именно они разожгли Костёр и выпустили пленников Бездны.

Кивком поблагодарив за ценное соображение, чародей продолжил:

– Любопытно другое: после падения Дальней они так и не покинули пределов Аунцэха. Разорили несколько деревень, перебивтам рыцарей, жрецов и селян. Но в одной из них бойни не было. Местный хозяин трусливо сбежал, а твари, по словам разведчика, убили только лекаря, местных же пахарей поклонники Раукар поставили себе на службу. Предполагаю, что они собрались прочно обосноваться там, ожидая дальнейших приказов своего предводителя, кем бы он ни был, верховным жрецом или даже одним из Сынов Раукар. Вот таков расклад. Какие силы мы можем противопоставить им, энхэты?

– Мэйнир! – звонко воскликнул Амони, уже давно томимый вынужденным молчанием. – Барсоград готов в течение суток выставить три тысячи ратников Таарош и ещё тысячу лёгкой конницей горцев. И не менее сотни рыцарей.

Этельдору это и так было известно, но Амони горел желанием действовать. Ему хотелось повелевать, а ещё более – сражаться. В свои четырнадцать он прочёл немало книг о прежних войнах и героических подвигах. И как же ему хотелось видеть себя в ряду обессмертивших своё имя героев! Фелициат Свет Империи, Вильгемир Ксэрти, он же Щитоносец, бесстрашный Ёрим де Пьюс и его внук Амэль Крепкое Топорище. Почему бы и Юному Барсу не встать среди них?

Вассалы поведали о численности своих войск. Больше всего конников было у Кервита Дорэана, меньше всех у Динайрэ. Эти сведения так же были давно и хорошо известны чародею, но созревший в его голове замысел требовал наглядности.

По требованию норинца слуги принесли подробную карту архэтства, украшенную цветастыми гербами и мордами чудовищ. От северных гор, называемых Морозной Грядой, тянулось множество рек, но крупнейшей из них была Найэх, Пёстрая, что сетью притоков связывала земли от Геана на западе до Линегаля на востоке. И на обоих берегах этой реки раскинулся город Мирьех, в герб которого и уткнулся палец Этельдора.

– Это сердце нашей торговли, энхэты, и наша самая уязвимая точка. Seliri и их хозяевам, видно, не с руки нападать на укреплённые замки, но тварям хочется чего-то посытнее, чем глодать кости деревень. Я уверен, что в скором времени они ударят именно сюда. Бить на опережение слишком опасно, поэтому нам необходимо занять оборону в городе.

– Но, мэйнир, – послышался хриплый голос доселе молчавшего Оснета Арнитена, могучего воина с жёстким и грубым лицом, – Мирьех толком не укреплён, какой нам толк лезть туда? Да и коннице там делать нечего. Вы говорите, бить первыми опасно? Так опасность– второе имя войны. Ударим же!

– Всему своё время, шехэт, – с мягкой улыбкой многообещающе протянул Этельдор. – Вы ведь все читали «Уроки войн», энхэты? Вам говорят о чём-нибудь слова молот и наковальня?

Глава 4. Дурман надежды

В тот вечер шёл проливной дождь. ФаирДельрасЗерцих и его преданный оруженосец вынужденно укрылись под пологом, коротая время во внешнем дворике замка Бринадаль. Внутрь их не пустили. Как обронил начальник стражи: плохая примета принимать путников в такую погоду.

«По мне так, свинство это, а не плохая примета», – досадливо думал Зерцих, не решаясь высказаться вслух.

Немолодой уже рыцарь за свою жизнь успел повидать многих высокородных спесивцев, но Комэан Геррерт, пожалуй, переплюнул бы их всех. Однако фаир Дельрас был не из тех людей, кого можно сбить с намеченного пути, он твёрдо вознамерился выиграть турнир и получить надлежащую награду. Что потребовать сшехэта он ещё не решил, быть может, набитый керанием сундук или ещё лучше брачную ленту дочери какого-нибудь богатого ленника. Эти мечты грели душу и заставляли стойко переносить все выпадающие на его долю невзгоды, ну а в том, что он без труда сможет победить всех соискателей Чаши Зерцих даже не сомневался.

От рано ушедшего отца Дельрасу достались только меч и позорное родовое имя, происходящее от zerceh – обруганный. Всю юность он боролся с насмешками, отвечая обидчикам кулаками, а иной раз и клинком.

Как-то раз в их селение заехал странствующий рыцарь, подыскивающий ученика. А Зерцих в тот день опять схлестнулся с парой остряков и на глазах приезжего знатно отходил их отцовскими ножнами. Узнав, что мальчик сирота и потомок благородного рода, рыцарь предложил ему стать оруженосцем. В этом странник искал и собственную выгоду, ведь по законам Санреса, обучив мальчишку, тот мог получит хорошую награду из рук архэта. Дельрас согласился без раздумий.

Ратное дело всегда давалось Зерциху хорошо. Освоившись с основами воинской премудрости, он не раз поколачивал на учебных поединках наставника. А позже уже как опоясанный рыцарь сражался на конном турнире по случаю женитьбы орхэтаНиаля. В заключительной схватке он вышиб из седла зрительского любимца, за что был награждён венцом победителя и полным кошелём керов, которые успешно потратил на дурман и распутниц.

Такая жизнь пришлась по вкусу рыцарю, и следующие несколько лет он путешествовал по империи, участвуя во всех возможных воинских состязаниях. Конечно, случались и неудачи, но достаточно редко, чтобы отвратить фаира Дельраса от столь выгодного дела. Будь он чуть скромнее и дальновидней, то смог бы гораздо лучше устроить свою судьбу. А так, пройдя уже рубеж сорокалетия, он владел лишь деревенькой в два десятка хижин, да парой хороших коней, а ведь хотелось гораздо большего!

Считается, что мудрость приходит с годами. В случае с фаиром Дельрасом поговорка полностью оправдала себя, он уже не был тем юным прожигателем жизни, с одинаковой лёгкостью зарабатывающим и тратящим деньги. Принеся вассальную клятву, Зерцих остепенился, но всё равно возможность лёгкого заработка на турнире манила его. Рыцарь знал, победив, он грамотно распорядится выигрышем. Конечно, лучше самому было бы сразиться против Защитника Чаши, но как ленник шехэта сделать он этого не мог.

– Фаир, смотрите, – от раздумий его оторвал голос оруженосца, проследив за рукой паренька, Зерцих увидел поднимающегося по склону человека в бирюзовом плаще, тот шёл, не сгибаясь под хлещущими струями ливня, и вёл за собою крепкого боевого конька.

«Кто он такой? Соискатель Чаши или…»

– Жером, сбегай-ка спроси у него зачем пожаловал? – приказал он каэсмиру. С неохотой выбравшись из-под уютного полога, парнишка поковылял навстречу путнику.

– Фаир! Фаир! – окликнул он чужака, но тот либо не услышал, либо намеренно не обратил внимания.

Оруженосец вернулся ни с чем, а незнакомец сам вскоре оказался во внешнем дворе. Зайдя под полог, он привязал коня рядом с вороным скакуном фаира Дельраса и мулом каэсмира.

– Приветствую вас, фаир, – вежливо обратился к нему Зерцих, по доспехам путника сразу смекнувший, что перед ним рыцарь.

– Взаимно, вы прибыли на турнир? – скинув с головы промокший капюшон, спросил тот. Прежде чем ответить фаирДельрас внимательно рассмотрел возможного противника: незнакомец оказался совсем ещё юношей, при этом высоким и осанистым, с тёмными по-рыцарски стриженными волосами и резкими чертами лица, делающими его не по годам суровым.

– Совершенно верно, и вы, я вижу, тоже, – он бросил весьма красноречивый взгляд на обтянутую кожей рукоять меча. – Что же, пожелаем друг другу удачи, и пусть Его Милость выберет достойнейшего.

– У меня есть идея получше, – небрежно заметил неизвестный, скрестив руки на груди.

– И какая же?

– Поединок. Незачем утруждатьшехэта столь сложным выбором, решим всё здесь между нами.

«Ого! А малый-то не промах!» – усмехнувшись, подумал фаирДельрас.

– Неужто прямо сейчас? Фаир, вы только поглядите какой ливень, и холодно, аж зубы сводит! Давайте-ка лучше дождёмся, когда нас впустят в проклятый замок, перекусим, погреемся у очага, ну а завтра…

– Нет, я вызываю вас сейчас, – голос рыцаряостался по-прежнему тих, но теперь в нём лязгал металл.

– К чему такая спешка?

– Разве не ясно? Дабы проигравший мог избежать позора. Если сразимся прямо сейчас, взяв в свидетели лишь дождь, то поражение не обесславит ни вас, ни меня.

«А ведь парнишка прав! Что я теряю? Подерусь – проучу наглеца, заодно и согреюсь…»

Они оба были в доспехах. Обычай велел соискателю подняться до стен Бринадаля в броне, чтобы доказать шехэту свою выносливость. Ожидая утра, Дельрас успел отдохнуть, а вот дерзкого юнца подъём должен был измотать.

– Вы меня убедили, я принимаю ваш вызов, фаир… – начал было Зерцих, но замолчал, вспомнив, что тот так и не представился.

– Обойдёмся без имён.

– Хорошо, тогда… По рыцарской чести!

– По рыцарской чести! – Его противник отступил назад, сбрасывая плащ и обнажаяскромный юсфитовый меч.

Зерцих хмыкнул и подал знак Жерому, тот вложил в его руку узкий клинок из керания, именуемый «Победитель».

Однажды фаирДельрас выступал на турнире в честь именин тонхэтаМейнкеля, где наградой был немаленький сундук, снизу доверху набитый керами. Победив, рыцарь по традиции пропил часть денег, а из остальных велел выковать меч. Взявшийся за работу кузнец создал превосходное оружие, на солнечном свете переливающееся всеми оттенками пурпура.

Этим драгоценным клинком фаирДельрас немало сломал мечей и сокрушил доспехов. Вот и сейчас он кинулся на противника, надеясь выиграть поединок одним роковым ударом.

Мечи столкнулись с протяжным звоном, незнакомец отбил выпад и ответил своим, ловко избежав давления. Теперь уже Зерциху пришлось отступать.

Клинки вновь сошлись. Раз, другой, третий…

В руках менее умелого воинаюсфит давно бы уступил керанию, но этот, несмотря на молодость, оказался действительно искусным мечником. Быстро оценив оружие противника, незнакомецнамеренно избегал жёстких смычек, уклонялся и рубил сам. Увы, дешёвый клинок раз за разом соскальзывал, бессильный пробитьнагрудник. АЗерцих уже дважды рассёк ему кольчугу, едва не прорубив поддоспешник.

Всё это время оруженосец Жером наблюдал за боем со смесью страха и восхищения. Предусмотрительно держась от рыцарей на расстоянии, он размышлял:

«Судьба-насмешница! Какой бой! Им бы на турнир императорский! А они… эх, кто этих фаировразберёт?! Рубятся по колено в грязи, дождь в свидетели призывают…»

Каэсмир обязан всегда быть на стороне своего господина – так гласило одно из правил свода «Xert asi Ramet», но Жером по непонятной причине желал, чтобы в поединке победил незнакомец. Быть может, желая стать рыцарем, он видел себя в будущем именно таким: бесстрашным, уверенным и великодушным.

А между тем события набирали ход, удача внезапно отвернулась от молодого рыцаря и тот, поскользнувшись на грязной жиже, пропустил удар – треснул защищавший шею металлический ворот. И лишь чудомнезнакомец смог ускользнуть от смертельного выпада.

ФаирДельрасотступил, размахиваясь. Юношаотбил удар в последний миг и его клинокс жалобным стоном переломился.

«Конец!..»– пронеслась страшная мысль в голове затаившего дыхание оруженосца.

Лицо Зерциха озарилось торжествующим оскалом, но незнакомец резко подался в сторону, вонзая обломок меча ровно в то место, где поножи сходились с набедренником. Фаир Дельрас рухнул, огласив двор полным боли криком, потонувшим в грянувшем раскате грома. Закусив губу, он попробовал подняться, но не смог и снова повалился в слякоть. Драгоценный клинок выпал из его руки, быстротекущая кровь смешалась с грязью и дождевой водой.

– Пощады… – взмолился Зерцих, глядя на возвышающегося над ним рыцаря, а тот лишь вытащил из раны и отбросил в сторону ставший бесполезным юсфитовый клинок и, подняв керановый меч, прошёл мимо проигравшего.

– Забирай наставника и уходи. В селении есть жрец-целитель. Поспеши, – посоветовал он оруженосцу, примеряя к ножнам трофейный клинок.

В неуклюжей спешке освободив раненого от доспехов, каэсмир с трудом поднял его и потащил к лошади, фаирДельрас стонал и громко бранился. Сидеть на коне раненый рыцарь не мог, поэтому Жером осторожно положил наставника поперёк седла, и отправился прочь от замка, ведя скакуна за уздечку.

За окном стучал дождь, а в камине уютно потрескивали дрова, шехэтГеррерт покачивался в резном кресле, устало прикрыв веки. Перед глазами Комэана то и дело всплывали какие-то неясные образы, иногда он различал в них события прошлого, но как назло они тут же исчезали со страниц памяти, уступая место другим. Ему казалось, что он слышит сквозь сон мелодичный перезвон керановых монет, тихий смех женщины, которую когда-то любил, вдыхает вновь её лавандовый запах… Однако обрётшее приятный смысл сновидение оказалось прервано настойчивым стуком в дверь.

– Кто там ещё? – недовольно пробурчал разбуженныйшехэт, открывая глаза.

– Ваша Милость, там рыцарь… – прозвучал ему в ответ из-за двери всполошённый голос слуги.

– Я же не велел пускать! Хотите, чтобы удача от меня окончательно отвернулась?!

Дверь резко распахнулась, впустив в комнату воина в рассечённой кольчуге и с мечом в руке. Комэан испуганно ахнул, а тот, опустившись на одно колено, положил клинок у ногшехэта и торжественно произнёс:

– Вам не нужно искать Рыцаря Чаши, отец, он перед вами!

– Шейрон… – прошептал хозяин замка, подумав мимолётно, чтоему всё это снится, привычным усилием воли он попытался проснуться, но тщетно: преклонивший колено рыцарь никуда не исчезал.

Затянулось молчание, отец и сын просто смотрели друг на друга и неизвестно о чём думал каждый из них в этот миг. Наконец Шейрон поднялся, оставив бывший меч Зерциха лежать у подножья кресла.

– Отец, помнится, вы говорили, что я не вправе выбирать, так как, родившись Геррертом, уже определил свою судьбу. Но это не так, моя мечта исполнилась: сам архэт опоясал меня мечом и посвятил в рыцари, – полным гордости голосом произнёс он. – Я слышал о несчастии, случившемся с фаиромОрином, мне очень жаль, он действительно был великим воином. Но если бы вы позволили, я уверен, что смог бы заменить его.

– Уверен?! – неожиданно вскричал шехэт. – Ты сбежал, наплевав мне в душу! В наглости своей отринул и смешал с грязью всё, что было для меня ценно, а теперь думаешь, что я прощу тебя?!

– Я и не был намерен просить прощения, хочу лишь позволения сразиться за вас на турнире Алмазной Чаши.

– Поздно, Защитником станет мой ленник, фаирДельрасЗерцих.

– Нет, не станет, он отказался, – спокойно сообщил Шейрон, и не без самодовольства хмыкнул, наблюдая за тем, как удивлённо вытянулось лицо отца. – И подарил мне, кстати, этот замечательный меч.

– Что… что ты с ним сделал?!

– Простите, но по закону рыцарской чести, я не могу вам об этом рассказать. Так вы позволите мне быть Защитником?

– О чём ты говоришь?! Ты поступил как неблагодарный ублюдок, но всё же остаёшься моим сыном, и я не намерен ставить твою жизнь под угрозу.

– Вот как! – с упрёком воскликнул Шейрон. – Отец, с тех пор как я ушёл, вы не отправили мне ни одного письма, ни разу не спросились жив ли я вообще, и ещё смеете говорить что-то об угрозе для моей жизни!

– Всё хватит. Давай обойдёмся без взаимных упрёков, мы были в ссоре, хотели друг от друга того, что не могли дать. Справедливости ради, я тоже не видел от тебя писем. – Вот уже в третий раз за это время с Комэаном произошла разительная перемена: от удивления к ярости, а от неё к спокойствию и рассудительности.

– Значит, вы дозволяете?

– Я этого не говорил, но раз уж ты вернулся, мы можем всё спокойно обсудить, закрыв глаза на прошлые обиды, но в турнире ты участвовать не будешь.

– А кто если не я? Хабэрт мёртв, а Зерцих отказался.

– Есть ещё Карим Хмурый, я вполне мог бы пригласить на турнир его…

– …и опозориться на всю империю? В своём ли вы уме, отец?! Карим не рыцарь, он ксафит – собачье племя, жалкий кочевник, и его вы решили предпочесть мне?! Не бывать этому!

Откликом ему было молчание и полный осуждения взгляд серых глаз, однако Шейрон остался непоколебимо твёрд в своих убеждениях, и ответил не менее пронзительным взором. Несколько мгновений длилось это немое противостояние. Наконец Комэан, опустив голову, тихо проговорил:

– Ты никогда не ценил того, что было важно для меня. Пусть, это твоя собственная жизнь. Я был глуп, думая, будто хоть что-то изменилось. Ты остался таким, как был, быть может, даже стал наглее. Но ты моя кровь, Шейрон. Я знаю, как недоверие ранит тебе сердце, так что… сохрани для меня Чашу.

– Я не подведу вас, отец, не подведу!

***

Когда-то давно на восточном берегу реки Пёстрая находилось обычное рыбачье поселение, где мирные люди добывали пропитание честным трудом, особо не задумываясь о том, что творится вокруг. Пока однажды правящий этими землями архэт де Пьюс не решил связать торговые сети Амонии новым узлом. По его приказу на месте деревушки построили город, названный Мирьех, что на Языке Богов означает «Выгодный». И к радостиархэта тот название оправдал. С тех пор прошло чуть меньше двух веков, а речная торговля не переставала пополнять амонийскую казну.

Город не мог похвастаться размерами или чудесами архитектуры, ибо всё в нём подчинялось закону выгоды. Раскинувший по обоим берегам реки Найэх, или Пёстрой, он с каждым годом всё более обрастал предместьями. Торговцев Мирьех манил, словно свеча мотыльков, однако в нём почти нельзя было встретить благородных, ибо сложившиеся условности жизни были пригодны лишь для тех, кто не боялся испачкать руки и обладал достаточным умом, чтобы не кончить жизнь пьянчугой-речником или портовой шлюхой.

И сегодня в этот город через западные ворота входило войско архэта. Юный Амони, верхом на сером в яблоках жеребчике по прозвищу Неустрашимый, возглавлял рыцарей и конную гвардию. Сотня отборных бойцов в шлемах с горностаевой опушкой торжественно сжимала рукояти мечей, готовясь пустить их в бой по первому слову. Предводитель стражи нёс архэтский стяг, с бурого полотнища которого скалился ретивый снежный барс. Фаиры-сотники поднимали собственные знамёна, надеясь обессмертить их в будущем сражении.

За кавалерией маршевым шагом двигался трёхтысячный отряд пехоты Таарош – опоры престола де Пьюсов. Юсфитовые шлемы-полумаски, кольчуги поверх одинаковых бурых кафтанов, круглые щиты с крепящимися к ним метательными копьями и, конечно же, знаменитые таа, амонийские секиры. Эти воины неблагородных кровей снабжались из казны и оружейных архэта, взамен чего платили ему отвагой и верностью. Чеканя шаг, секироносцы грозно выкрикивали слова Барсовой Песни, древнего боевого гимна.

Таа сорга Аман!

Аман, хардо вай!..*

*Секира служит Барсу!

Барс, веди вперёд!

Следом вновь ехали верховые, но то была не славная конница высокородных фаиров, а низкорослые узкоглазые всадники горских племён. Эти странные люди, плохо говорящие на языке Востока, были едва ли не самыми преданными ратниками северных архэтов, ведь несмотря на все усилия жрецов Каинен, они по-прежнему верили, что в де Пьюсах воплощаются духи Великих Гор. А как иначе? Разве могли тогда простые смертные победить и подчинить их племенных вождей? Эта дикарская вера не раз выручала архэтов, когда приходилось напоминать о долге заартачившимся вассалам. Никто из энхэтовАмонии не хотел столкнуться с отчаянными налётчиками, чьи лица покрыты ритуальными шрамами, а стрелы всегда находят цель.

За войском архэта своих людей вёл старший по титулу и младший по возрасту среди вассалов ДжайхарДорр. Его рыцари похвалялись прекрасными доспехами и новым дорогим оружием, в то время как простым воинам оставалась старь и ржавь.

Замыкали шествия отряды шехэтов Динайрэ и Арнитена. Фаиры первого носили на шлемах орлиные перья, а витязи второго – зелёные плащи в память о роианских корнях своего господина.

Горожане встречали воинов смесью ликования и страха. Мрачные слухи уже расползлись по Мирьеху чёрными змеями, и пока в одной части города люди в любопытстве наполняли улицы, в другой они стремились к мостам и переправам. Говорили, что враг уже разорил все земли к востоку от города, что скоро кошмарные твари появятся здесь, и эти вести заставляли жителей в спешке собирать свой скарб.

Тревога одолевала и самых зажиточных горожан, но искусники торговли привыкли мыслить разумно и не торопиться в решениях. В первую очередь градоначальник и торговое Братство Семидесяти устроили для благородных гостей богатый пир. Столы, поставленные как во дворе, так и на первом ярусе ратуши были щедро устланы яствами, знатным гостям и их свите предлагались истинно мирьехские разносолы: копчёные угри, сваренные с уксусом раки, водоросли с тмином и перцем, а также бессчётное множество блюд из речной рыбы. Ради такого случая вскрыли бочки с морозным хлэдом, и тут же пирующие принялись поднимать чаши за здоровье Его Светлости. Потом последовали здравицы в честь императора и императрицы, а также их детей, не забыли почтить парой кружек и Каинен Светоносного – повелителя Небесных Чертогов.

Увы, но юный наследник архэта не мог разделить трапезу с верными воинами, ему и Этельдору предстояла встреча с самым влиятельным человеком города, который, как ни странно, не имел никакого отношения к торговле. Ибо там, где крутятся большие деньги, извечно процветают и тёмные дела, а значит всегда найдётся работа для блюстителей Ордена Рассвета – жрецов-воинов, носящих латы поверх укороченных ряс.

Блюститель Небесной Справедливости, заклинатель Света ПятогоРиода, управитель северного Луча и мирьехской обители, вэнир Бэрраар принял чародея и наследника в главном зале своего храма-крепости. Носитель столь звучного титула оказался стройным мужчиной средних лет, с самой обыкновенной для аннеэфи внешностью: серо-голубые глаза, соломенные волосы, светлая кожа. Только вот глаза его горели жёстким нездешним огнём, волосы по-жречески опускались до плеч, а кожу лица уродовал шрам, явно оставленный ударом ножа. Одеждой ему служила алая эшета, подобная той, что носили старшие жрецы, но с более короткими полами. В ножнах покоился меч с алмазным навершием.

– Ваша Светлость, мэйнир Этельдор, – проговорил он приятным грудным голосом и, коротко поклонившись, представился сам. – Вам известен мой долг. И моя клятва. В грядущем сражении именно Орден примет на себя труднейшие задачи. Не сомневайтесь в моей помощи, ибо битва ваша угодна Каинен. Однако ответьте мне, как ответили бы самому Богу, почему именно здесь?

Амони молчал, он всегда робел пред жрецами, чья власть казалась ему более ощутимой, чем собственная. Заговорил Этельдор:

– Вам, вэнир, этот враг, я уверен, известен лучше, чем мне. Вы знаете, что с Seliri и жрецами Раукар нельзя сходиться в открытом бою. Жестокость и подлость – лучшие союзники им в полевой битве. Они не признают ни воинского строя, ни благородных правил боя. Выводить против них войско – значит потворствовать резне. Мы с вами это знаем. И они знают. Колдуны не зря не спешат нападать, ждут пока мы сделаем первый шаг, но если этого не произойдёт, пойдут сами, туда, где оборона слабее всего. В Мирьех.

– Слабее? – жрец-воин недоверчиво приподнял бровь, оглаживая рукоять меча. – Здесь есть мы, северный Луч.

– Да, но нет крепких стен и обученного войска. Стражники и ополченцы не годятся для схватки с Seliri, а вас… вас мало, слишком мало. Именно поэтому мы пришли на помощь.