Текст книги "Я иду искать. История вторая"
Автор книги: Олег Верещагин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)
Олег, вскочив не большой камень, повернулся лицом к долине, остающейся позади. Туман скрывал Мертвую Долину. Южнее свинцово поблескивали озерные воды Светозарного, дальше, возле цепи Дружинных Шлемов, еще тянуло дымом от сожженного лагеря врага, а за их цепью высился пик Слезной, вновь увенчанный тучами...
...– О чем задумался? – спросил Йерикка, вставая рядом. Пулемет у него висел наискось через грудь, стволом в землю.
– О людях, – вздохнул Олег. – Йерикка, ты же ботаник, скажи мне, отморозку с Земли: куда уходит все то, что мы делаем?
– О труды, что ушли, их плоды, что ушли, головы и рук наших труд... – понимающе прочел Йерикка. – Что же... Большое складывается из малого. И если оно ОЧЕНЬ большое, малости просто стараются и превращаются в общий фон.
– Ты о Круге? – тихо спросил Олег. И вздохнул, а Йерикка молча кивнул. Только вчера Олег узнал, что младший из тех, с кем он когда-то в башне обсуждал охоту на снежищ, погиб двое суток назад в бою у Темной Горы. – Но его-то мы не забудем!
– Мы – да... Но больше о нем нигде не будет сказано. А если мы проиграем – уйдет и эта память... – и Йерикка снова удивил Олега: – Знаешь, как говорил Омар Хайям:
– Мы уйдем в никуда – ни забот, ни примет.
Этот мир простоит еще тысячи лет!
Нас и прежде здесь не было – после не будет...
Ни убытка, ни пользы от этого нет...
Олег помолчал и ответил с вызовом:
– А я знаю другие стихи...
И на самом пороге смерти
Тени теням шепнут
Убежденно и дерзко:
«Верьте! Вечен ваш труд!»
– Киплинг, – определил Йерикка. – Ты молодец, Олег.
– А? – удивился Олег. – Не я, а Киплинг!
– Пойдем, – улыбаясь, Йерикка хлопнул Олега по плечу, – а то отстанем!
* * *
Ночью температура в Светлых Горах упала до —20'С. Выщербленное Око Ночи светило все равно ярко, мешаясь с повисшим над самым горизонтом солнцем.
Чета Гоймира остановилась лагерем недалеко от истоков Горного Потока в пещере – точнее, углублении с широким выходом, посреди которого разожгли костер. Конечно, все равно было холодно, но не настолько, чтобы жаловаться. День пути по горам принес «урожай» каменных курочек и каких-то клубней, похожих на картошку, к которой горцы относились с таким недоверием – а эти клубни лопали и ничего. НЗ по-прежнему сохранялся, пополненный в разбитом лагере врага почти земного вида консервами.
– Как с погодой будет? – поинтересовался Гойшир, обгладывая ножку курочки.
– Облака не натянуло, марева, об Око нет – должно, хорошая, – предположил Резан. – Верховка вот пойдет верно – да станем по ровным уклонам держаться, оно и ничего... А все одно – скоро надо отсюда уходить.
– И я то думаю, – проворчал Гоймир.
– Что там, куда мы идем? – потихоньку спросил Олег у Йерикки, который готовился лечь, расстилая плащ.
– Прохладно, – ответил рыжий горец, – долина на плоскогорье, постепенно к Ан-Марья понижается. Сосновые леса и луга...
– Живет кто-нибудь, я вот про что?
– Да-а... правда – немного. Но там есть дороги, хорошие дороги. Когда-то там жили Медведи. Данваны истребили их.
Гостимир сидел за небольшой рацией, которую ради интереса прихватил в лагере. Неожиданно он рассмеялся и, сдернув наушники, включил внешнюю трансляцию:
– Й-ой, слушайте!
Мальчишки все обернулись на звук. Где-то – очевидно, далеко – девичий голос, слабенький и какой-то мяукающий – распевал бессмыслицу:
– Выключи! – крикнул Йерикка, кривясь. – Слышишь, выключи немедленно!
– Ты что? – удивился Гостимир, выключая рацию. – То с юга. Это... как то сказали...
– Группа «Гормональный препарат», – по-прежнему морщась, ответил Йерикка. Олег чесал нос – слова показались ему знакомыми, но он не мог вспомнить, откуда? Может быть, он слышал их на Земле? М-да, от такого успел отвыкнуть... А Йерикка, потирая щеки ладонями, словно у него зудела кожа, сказал:
– Слушать это так же опасно, как колоть дурь, – и добавил: – Вир врикан анс мар хлаутс – стриука альс славе, сайан слим, алан фалр, деад хайлс...
Лица горцев стали ожесточёнными – настолько ожесточенными, что Олег не сразу, решился спросить:
– А что это, Эрик?
– Один из постулатов обращения со славянами, – нехотя ответил тот и сплюнул, будто рот очищал от сказанного: – Коротко – славянам ничего, кроме грязи.
– Про какое дело хоть песнь-то? – поинтересовался Морок. Простейший вопрос вызвал сильное затруднение у присутствующих. Со слухом у всех был порядок, с – мозгами – тоже, но уловить хотя бы оттенок смысла в «песне» никому не удалось.
– Ты бы спел Гостимир, – попросил Олег. Остальные закивали – после этой радиочуши хотелось послушать что-нибудь свое. Даже где-то почвенное и посконное, как отметил про себя Олег, глядя на Гостимира, достающего гусли. Несколько парней полезли за кувиклами, но Гостимир отмахнулся:
– Ой не надо. Послышит кто ненароком – решит одно Змея в горах казнят... Вот то слушайте, – и он положил пальцы на струны...
...Если честно – Олег плохо помнил, о чем пел Гостимир в тот холодный вечер у костра. Он очень устал – больше остальных, потому что еще не оправился от короткого плена, поэтому лежал на плаще, перебирал пальцами за пазухой дареную Бранкой повязку, которую разыскал в разгромленном лагере Йерикка и отдал Олегу – и не слышал слов. Но было ему грустно и в то же время хотелось поскорее в бой, и отзывалась песня тоской по дому и ожиданием чего-то великого и радостного, как Чаша Грааля, которую обязательно обретет достойнейший... а те, кто не дойдет, обретут смерть, какой заслуживают воины...
...Говорят, когда пел великий Боян, князь-певец – даже Солнце замирало в небе, останавливался Дажьбог послушать земного певца. И даже самые злые и подлые люди не смели творить злых и подлых дел. А все лучшее, что есть в человеке, выходило наружу, и трус совершал подвиги, скупец давал серебро, не глядя и не требуя возврата, черствый сердцем влюблялся и шел на смерть за любовь... А Кощей-Чернобог в своем дворце зажимал уши, падал без сил и выл от страха.
Так было, когда пел Боян.
Тогда слово могло расколоть скалу и повернуть вспять реку...
...Те времена ушли. Измельчали слова. А люди стали сильнее. Словом не остановить данвана и не сбить его вельбот. Для этого нужно оружие – атоматы и ракеты.
И еще кое-что.
Смелая душа. Без нее все остальное – хлам. Даже самая могучая техника – ничто.
А смелую душу по-прежнему будят в человеке простые слова.
Как в те времена, когда пел Боян.
... – Чего нам бояться на вольном пути?!
Смотри, еще сколько у нас впереди!
Подумаешь, дождик, подумаешь – снег...
Гроза – на минуту! А Солнце – навек!
Гостимир пел – и время не замечалось, оно таяло на фоне голоса и звона гуслей...
... – Чудеса еще не разгаданы,
И не все слова еще сказаны,
И среди зимы оставляем мы
Полчаса для весны!..
И когда уже люди стали засыпать, Гостимир все пел – для самого себя. Но Олег слушал – слушал, лежа у костра под плащом и подперев голову рукой...
...– Но ведь в жизни солдаты мы!
И уже на пределах ума
Распадаются атомы,
Серым пеплом сметая дома!
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами во мгле...
Скоро с сердцем простреленным
Припаду я, убитый, к земле...
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет...
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет...
...Олег уснул под песню. И ему приснилось, что он дома – на Земле, с мамой, отцом, Бранкой и Йериккой сидит на крыльце дедова дома и слушает поющего под гитару Гостимира.
* * *
Утром с горных вершин в обе стороны скатилась волна фёна, который тут называют верховкой – теплого, упругого ветра, срывавшего вниз лавины и камнепады. На перевалах ветер дул и ревел, как в аэродинамических трубах на заводских испытательных стендах.
Чета зашевелилась только к девяти утра – лязгая зубами и дрожа, выползали мальчишки из-под плащей, раскочегаривали костер, кипятили чай и, еще не проснувшись, жевали остатки ужина. Потеплело, и над горами скопились тучи.
– Этим днем горы перевалить надо да и спускаться, – Гоймир засыпал костер пылью пополам со снегом. – Ближний перевал далеко ли?
– Девять верст, – сообщил Одрин. – По вечеру уж треть от спуска одолеем. Так – разом снег не падет.
Все подняли лица вверх. Тучки выглядели подозрительно – ой, подозрительно!
– Добро, гляди не гляди, а снег не заворожишь, – вздохнул Гоймир. – Пошли...
...Перевал уже затянуло туманом. Гоймир, осторожничая вполне объяснимо, выслал вперед дозор – и скоро выяснилось, что не зря. Дозорные вернулись бегом.
– Катят! – выдохнул Холод. – Й-ой, много, много!
– Кто-то снега опасался? – спросил в пространство Йерикка.
Гоймир не растерялся ни на миг. Несколькими короткими командами он прояснил ситуацию, и дорога через перевал очистилась – горцы рассыпались по склонам с обеих сторон дороги.
Ждать пришлось недолго. Сначала через перевал проползли несколько раньше Олегом никогда не виденных наземных боевых машин – плоских, широких, ворочавших блоками тонких стволов в угловатых башнях. Олег слышал, как Йерикка рядом ругается по поводу того, что нет взрывчатки, чтобы закрыть перевал.
Следом во всю ширину дороги, по два в ряд, чуть ли не сталкиваясь бортами, пошли крытые грузовики с небольшими кабинами, а вперемешку с ними двигались цистерны – тоже практически такие же, как на Земле.
– Горючка, горючка, то вам не шуточка, – пропел кто-то неподалеку. Горцы подтягивали к себе приготовленные к стрельбе «мухи» – этого легкого и простого, как лапоть оружия в чете было немало. По цепи передали излишний приказ Гоймира – сосредоточить огонь на наливниках.
– Излишнее замечание, – не удержался Олег, раскладывая трубу РПГ и пристраивая ее на плечо. Колонна втянулась в ущелье полностью.
– Рысь! Рысь! Рысь!..
...Честно говоря, Олег не ожидал, что все произойдет так. Он попал в наливник, и тот превратился в огненный клубок.
– Рысь! Рысь!
– Бей, жги!
– Кружи!
Били по наливникам, и те вспыхивали, как пропитанная бензином пакля. Колонна шла неудачно – грузовики с пехотой вперемешку с бензовозами – и теперь волна пламени захлестывала машины, пожирая выпрыгивавших наружу людей. Пламя со свистом и треском растекалось по дороге, ползло в обочины; грузовики, ревя, выползали на склоны, а навстречу били очереди и летели осколочные гранаты двух «многоразовиков». Колонна попала в ловушку своей спешки, они поверили в безопасность этих мест и беззащитность горцев. Теперь предстояло платить, и платить не тем, к сожалению, кто отдал приказ на движение...
Последние машины «раком» начали убираться прочь. Боевые машины, шедшие авангардом, развернулись, но пробиться сквозь горящее железо и жидкий огонь, смешавшиеся на пути, просто не смогли. Они открыли бешеный огонь по горам – достаточно бессмысленно.
Резан, Данок и Воибор, посланные к выходу из ущелья, хладнокровно дождались, когда две последние машины, спеша, вошли в узость борт о борт – и подожгли обе, закупорив выход. Пытаясь спастись, стрелки лезли на склоны, другие залегли и пытались отстреливаться. Но большинство растерялись совершенно, и горцы выбивали их одного за другим.
Придерживаясь рукой за камни, к Гоймиру подобрался Гостимир. Он тащил за собой трофейную рацию. Мотнул головой в сторону дороги:
– То тебя.
– Меня?! – Гоймир, страшно удивившись, оторвался от ППШ.
– Что смотришь? – спросил Гостимир. – Те-бя!
Гоймир взял гарнитуру, как гранату без чеки. Из черных наушников несло руганью, истошными воплями и командами – невыполнимыми и разноречивыми, перемешанными все с той же руганью.
– А? – не нашел ничего лучшего Гоймир. Гостимир хрюкнул и помотал растопыренной ладонью у виска. – То кто?
Раздался голос – голос зрелого мужчины, сорванный от ярости:
– Ты командир партизан?!
– Пусть и так, – согласился Гоймир, сделав приятелю недоумевающий знак бровями и губами: – А то кто все ж?
– Командир колонны Чубатов...
– Й-ой, с поздравкой тебя! – обрадовался Гоймир.
– Хватит, сволочь... – со злой тоской ответил офицер. – Ловко поймал... Слушай, у меня тут пацаны совсем. Выпусти их, ради Христа – богом, матерью... твоей прошу! Только их, не офицеров, я прикажу мальчишкам оружие бросить... Видел бы тебя – на колени бы, сука, встал! Выпусти пацанов, слышишь, парень?!
Гостимир увидел, как лицо Гоймира сделалось холодным и скучным, как осенний дождь. Таким же был и голос юного князя-воеводы, когда он отвечал в рацию:
– Воин сражается за то, чтоб убивать и умирать... Нет возраста у воина, коли взял он оружие. Умрите все, и я желаю вам умереть мужественно.
– Ты сам подохнешь! Слышишь, щенок?! – заорали наушники. – Не сегодня-завтра...
– А и тогда не услышит никто, как я о пощаде молю – ни себе, ни людям своим, – ответил Гоймир, – какой бы смертью нам смерть не показалась.
– Я тебя найду, подлюка! Ясли я здесь уцелею – я тебя найду, сучонок! Я тебя кончу за пацанов!.. – офицер захлебнулся.
– Станет – перевидимся, – Гоймир отложил гарнитуру: – Огня, огня!..
...Олег, Морок, Холод и Йерикка подобрались совсем близко к дороге – туда, где им приходилось щуриться от резкого, убийственного жара. Братья, поставив ствол ТКБ на максимальное возвышение, поливали врагов ВОГами, как из многозарядного миномета – взлетая по крутой дуге, тромблоны падали в огонь и разрывались.
– Это вам за Богдана, предатели! – цедил Олег. Лежа, на боку за камнем, он расстреливал бегущих короткими очередями, как движущиеся мишени. Бежали те с одной целью – просто спастись от огня, они даже не пытались стрелять в ответ... Холод, стоя на коленях за ТКБ – рубаха расстегнута, зубы оскалены – бил короткими очередями, навалившись плечом на приклад, и гранатомет прыгал на камнях, взревывая от ярости.
– А гони их всех обратом в огонь! – смеялся Морок. – Гони, гони, то им костер погребальный – на всех разом!
Это был ад современного боя, где смешались сталь, свинец, огонь и человеческая плоть. Горцы спешили – колонна уже наверняка высвистала вельботы, а то и фрегат. Стрелки еще пытались отбиваться из канав и из-за камней на обочинах, хотя на многих уже горела, форма.
Один из стрелков выбрался из канавы – мужчина средних лет тащил, не обращая внимания на свою горящую спину, молодого парнишку, явно контуженного – тот волокся, как кукла. Повернувшись, стрелок крикнул:
– Не стреляйте! Ради бога! – и, видя, что Йерикка целится в них из «дегтяря» закрыл парнишку собой: – Убийцы! – прокричал, он: – Чтоб вам...
Йерикка – он стоял на правом колене, положив пулемет на левое – прошил его очередью. Взмахнув руками, тот повалился назад, на тело своего младшего товарища. Йерикка выпустил еще одну очередь, пробивая навылет обоих.
– Об лево! – весело прокричал Холод, вытягивая руку в перчатке. Олег повернулся, ударил короткой очередью по мелькнувшему совсем близко стрелку, и тот, рухнув, безвольно съехал по камням вниз на сажень. – Й-ой, не зевай! Об лево заново!
– Да чтоб им!.. – Олег влепил в еще одного очередь – тот сел, но привалился к камню так, что стало ясно: убит наповал. – Куда они лезут?!
– Не куда, а откуда, – спокойно ответил Йерикка. – Из ада. Посмотри. Это же – АД.
Из огня выскакивали какие-то черно-алые, горящие и молчаливые фигуры. Они бежали, вскидывая руки и падая. Многие уже не поднимались. А те, кто поднимался, падали под очередями...
* * *
Отойти успели на полверсты – едва-едва. И точно так же «едва» успели залечь, забившись кто в пещерку, кто в щель, кто просто под наклонный камень. Чудовищно огромный фрегат прошёл над скалами так низко, что Олег, лежавший под стоявшими буквой М плитами, почувствовал, как волосы встали дыбом и затрещали, наэлектризованные. До визга нестерпимо долго плыло в узких щелях белесое брюхо воздушной акулы, украшенное выпуклостями бустеров и огромным силуэтом меченосного грифона. В конце концов Олег не выдержал и закрыл глаза, лишь бы скорее прошел фрегат, скорее... Когда, он их открыл – гудение машины уделялось туда, где еще гремели взрывы и растворилось в них...
...Краслав высунулся из-под камня, за которым лежал, первым. Наблюдая за небом, он опирался на руку и внимательно смотрел вверх, очень похожий на суслика. И свистнул, убедившись, что опасность исчезла, чисто по-сусличьи.
Не прошло и полуминуты, как чета уже уходила тропинкой наискось от дороги, ведшей через Светлые горы...
...Прогноз Резана оправдался. Верховка обрушилась на склоны гор, как насильник на свою жертву – внезапно и с воем. Упругая, беспощадная волна теплого воздуха покатилась по откосам, и жутко было видеть, как тонкие стволики березок пригибаются к самой земле, словно люди, стремящиеся укрыться от обстрела, а камешки, в том числе – довольно крупные – катятся, подскакивая со звонким стуком.
– Ложись, ложись! – закричал Резан, падая, горцы начали валиться головами под ветер, закрываясь плащами. Олег тоже рухнул, широко раскинув руки и ноги – и почти тут же верховка налетела на чету.
...Олег почти физически ощущал массы перемещающегося над ним ветра. Камешки постукивали по спине, ногам, рукам, заднему месту – больно, словно ими стреляли из рогатки. Он не знал, сколько это продолжалось – почти так же мучительно, как пролет фрегата. Но самое нелепое, что Олег... ЗАСНУЛ, сбрасывая нервное напряжение боя. А когда проснулся, то ощутил, что на нем лежит что-то довольно тяжелое и мокрое.
Олег испуганно вскочил. И отвесил челюсть, растерянно пошарив вокруг глазами. Все кругом оказалось завалено снегом – слоем глубиной до колена! Из него тут, и там как раз вставали горцы – они удивленными не выглядели и совершенно спокойно отряхивались. Лица однако у всех были недовольными.
– Наследим, – буркнул Иерикка. – Тает он быстро, но все равно лишнее беспокойство!
– Снег...– Олег не мог отойти от удивления. – Откуда?!
– Верховка то ж, – откликнулся Резан. – По концу всегда вот так станет. Уже тает, смотри.
В самом деле, большие камни обнажались на глазах, сохли, над, ними курился парок.
– Пошли, пошли! – замахал рукой Гоймир. – Об вечер надо горы перевалить, да и в дедину...
– А то нас там обождались с расстегаями-то, – пробормотал Резан, но Гоймир услышал:
– Нет, нас с кулебяками сзади догоняют! Желаешь?
– Пощады, – Резан поднял руки. – Пошли...
...Они спустились всего на сотню шагов – и солнце, съели дождевые тучи, серые и однообразные. Горцы спускались ниже, и вот уже тучи повисли не вокруг них, а над головами, и туман, висевший повсюду, превратился в моросящий сверху упорный, унылый и частый дождь. Олег уже понял, что вся партизанская жизнь – это ходьба, недосып, сырость, нехватка всего на свете и усталость. Ну что – же, он сам выбрал, жаловаться не на кого. Как поется в одной здешней песне: «Своей волей гулял, своей волей все взял...»
Гоймир остановился и разложил на удобном камне карту. Остальные – развернулись в стороны, чутко прислушиваясь к шороху дождя по камням и отдаленному плеску ручейка. Когда воевода подошел к остальным, лицо его было не проницаемым.
– Идем часом на полуденный закат, к Горному Потоку,– бросил он, – и там дале, на Темное озеро. К берегу ближе.
– Кто, соседи у нас? – поинтересовался Йерикка.Гоймир ответил неуверенно:
– Кто-то из Лис и Квитко из Снежных Ястребов... – он убрал карту и вытер лицо краем плаща: – Пошли, ночевать надо понизу.
– Надо бы с ними о совместных действиях договориться, – подал голос Олег.
– Дельное предложение, – подал голос Йерикка. Гоймир неожиданно кивнул:
– Дельное... Договоримся. У них тож рации есть, добыча. Только одно не стоит ими почасту пользоваться. Не для чего.
– Погружение в каменный век, – Йерикка подмигнул Олегу, – медленное, но верное.
– Знали, на что, идем, – изрек Олег вслух недавно пришедшую ему в голову мысль. В общем она звучала мужественно и непоколебимо. А Гоймир прикрикнул:
– Пошли, пошли!
* * *
Древесная Крепость – так с давних времен называлась долина, плавно понижавшаяся на запад, к морю, и густо заросшая соснами. На открытых местах – каменистые россыпи, скалы, вечный вереск и – между озером Тёмным и Моховыми Горами – торфяники. Тут почти постоянный ветер, а самое неприятное – смешной момент – есть хорошие дороги, выстроенные еще поголовно истребленным данванами во времена Взмятения племенем Медведей. С другой стороны – именно с тех пор долина пользуется жуткой славой, и не так уж многочисленно ее население. Это в основном охотники-промысловики, для лесовиков нравом весьма независимые и данванов не обожающие.
В эту долину и спускались сейчас сразу несколько горских чет, в том числе – и отряд Гоймира, успевший наделать дел в Лесной и Мертвой долинах. Под тучи, тянувшиеся от самого побережья – как под толстый, тяжёлый полог...
...Дождь почти сразу превратился в непрестанный кошмар. Казалось, сюда стянуло тучи со всей горной страны. Шагая по мокрому вереску, Олег тихо бухтел про себя выученную еще в пятом классе английскую считалочку: «Рэйн, рэйн, гоу а вэй, кам эгейн эназа дэй, литл Томми уонс ту плэй...»[8]8
Дождь, дождь, уходи, приходи в другой день, маленький Томми хочет играть. (англ.)
[Закрыть]. Да, а тут хочешь не хочешь – приходится гулять под дождем. Ремни крошна натирали плечи, два выстрела к РПГ хором толкались сзади в поясницу. Поганое самочувствие...
Сверху лило. Внизу хлюпало. Если шли под деревьями – то с них для разнообразия капало. Короче говоря, обстановка не располагала к хорошему настроению, горцы шли молча, а если и разговаривали – то словно бросались короткими, отрывистыми фразами. Двигались двумя колоннами – шахматным порядком, шагах в десяти друг от друга, контролируя противоположную от себя сторону и бесконечно поднимаясь на возвышенности для осмотра местности. Вверх-вниз, вверх-вниз... Шли ужасно долго. Олег устал от однообразия, от леса в серой штриховке дождя, напоминавшего страницу школьной тетради из бумаги плохого качества. Сначала он еще думал, куда они, собственно, идут. Но Гоймир, похоже, это знал... Олег почти отключился. Впрочем – не настолько, чтобы пропустить вскинутую руку Яромира, шедшего первым в колонне.
Все сразу опустились на колено, зашевелились стволы. Морок, шедший впереди Олега, обернулся. Его лицо было азартным и чуть испуганным:
– Бер, – выдохнул он.
– Где?! – изумился Олег. Лицо Морока тоже стало изумленным:
– Да вон же ж, то ли не видишь?! Вон?
Олег увидел – и обомлел. Медведь стоял у сосны. На задних лапах, а передними скреб шероховатый красно-золотистый ствол на высоте ТРЕХ МЕТРОВ!!! Мощный загривок, плечи и спина ходили валиками тугих мускулов, шерсть лоснилась – медведь был сыт и благодушен.
– Не стать, что велик, – как ни в чем не бывало заметил Морок: – Должно, тоже с гор спустился...
– Будем стрелять? – спросил Олег. Морок удивился:
– Да про какое дело? Он часом убредет. Покойный зверь, не зима.
Олег так не считал. В жизни, на Земле он видел медведей только в зоопарках, да еще чучелами в музеях. Даже там они выглядели устрашающе. А уж этот... Однако медведь и вправду то ли не чуял людей, то ли не обращал на них внимания. Он драл кору, похрюкивая, как довольная свинья в грязной луже. Почесался, шагнул в сторону, явно готовясь опуститься на четыре лапы и уйти...
...Бум! Глухой, мощный выстрел охотничьего ружья эхом отозвался в дождевом лесу. Медведь качнулся. И опустился на четыре лапы, но и на них не удержался – лег на бок. Пуля, направленная умелой рукой, угодила ему точно в сердце.
Между деревьями появился человек – он тихо и быстро шел по опавшей хвое к своей жертве, не очень высокий, но крепкий бородач с повадками бывалого охотника, одетый, как лесовик, и вооруженный запрещенной охотничьей двустволкой. Увидев горцев, человек от бедра вскинул ружье, на него тут же нацелились несколько стволов автоматического оружия... Гоймир, в чью грудь ружье глядело, совершенно спокойно сказал:
– Убери одно громыхалку-то. Ты стать попадешь, ну да и мои не мимо поцелят.
– Так тебе-то все равно будет, – уверенно ответил охотник. – Нашу весь не задаром Стрелково зовут, – но ружье опустил. – Горцы? Шиши, что ли?
Олег знал уже, что так называют партизан и не удивился, когда Гоймир кивнул; одновременно он коротко отмахнул рукой, и все опустили оружие, но продолжали поглядывать по сторонам.
– Далеко зашли, – медленным, спокойным движением охотник забросил ружье на плечо. – Гонятся за вами, что ль?
– Да вроде и нет часом, – ответил Гоймир. – Так весь-то ваша говоришь Стрелково прозваньем?
– Точно.
– А данваны-то у вас стоят?
– Бог миловал, – мужик перекрестился.
– А вот где они – близким-то? – Гоймир полез за картой. – Не укажешь?
Мужик нахмурился, покосился на медведя. Неуверенно сказал:
– Шкуру снять надо... Неделю я его выслеживал, мохнатого. Трех коров у нас задрал – это летом-то!
– А скору мы обдерем, – Гоймир мигнул Йерикке, тот, улыбаясь, кивнул. – Ну а ты помоги. Иль ты к данванам подлипаешь?
– Тьфу, – сплюнул мужик и перекрестился снова. – Лады, давай покажу... Только вы, ребятки, шкуру не порешите.
– Умеем, – заверил Иерикка, ладонью быстро указав направления слежения: несколько человек рысцой рассыпались по сторонам, а сам Иерикка тихонько посвистывая и доставая камас, пошел к туше. – Вольг, Гостимир, Воибор, помогите.
Гоймир расстелил карту на камне. Мужик одобрительно посмотрел на часовых, замерших за стволами сосен:
– Шкуру не знаю, а воевать вы, кажись, умеете. Давно гуляете?
– Не очень чтоб, – Гоймир прищурился: – А воевать-то мы с мала выучены.
– Наслышаны... Вот, смотри, парень, тут их машины прошли...
– То знаю. Пожгли мы их, – слегка нетерпеливо ответил Гоймир. Мужик почесал бороду:
– Эге... Да ты, парень, знаешь, сколь там человек-то было?
– А мы так больше бьем, чем считаем.
– Ну, дальше смотри... Рисовать-то есть чем? Дай-ка.
– А вот, – Гоймир подал ему простой карандаш. Охотник довольно умело обозначил известные ему коммуникации, гарнизоны и посты.
– До Темного озера тропки не заставлены? – Гоймир повел пальцем по карте.
– Вот чего не знаю... Я в тех краях года два не бывал.
– Ясен день... Данваны что? Не доняли одно? – осведомился Гоймир, складывая карту.
– Торопятся, не задерживаются...– ответил охотник. – Вас клянут. Сам слышал, говорили – время вы у них отбираете.
– Чуете? – на секунду повернулся Гоймир к остальным. И снова обратился к охотнику: – От вас людей забирать не пробовали?
– Так у нас в каждом доме ружье, – почти добродушно отозвался тот, словно это все объясняло. Или в самом деле объясняло?..
– А так чего сами?..– Гоймир не договорил, но и так было ясно, о чем он.
– Парень, семьи у нас. И дома. Они нас не трогают, так и ладно.
– Ваши беды, – Гоймир признал правоту или, по крайней мере, правомочность слов охотника. – А вот каким местом тут стать можно?
Охотник задумался. Посмотрел на медленно качающиеся кроны сосен, медленно сказал:
– Да чего ж... Ночуйте у нас. Чай, весь не спалите... хотя данваны про вас еще и не то болтают! – и он засмеялся, в бороде сверкнули крепкие белые зубы. Потом сказал уже серьезно: – И не опасайтесь, у нас народ надежный, не продадут.
Гоймир потер нос жестом, неожиданно напомнившим Олегу Юрку:
– Прямиком спрос, – решительно выложил он: – Накормите ли? А то запасы в трату неохота, кто там знает, как завтра-то будет...
– Восемнадцать человек? – охотник окинул горцев оценивающим взглядом. – Накормим, не обеднеем... Сняли, парни?
– Тяжелый, сволочь, – бросил Олег. Донельзя неприятная работа, настолько грязная и кровавая, что три месяца назад его затошнило бы от одного вида, сейчас воспринималась, как нечто обыденное, и Олег подумал, вытирая с камаса кровь и жир, что Мир подминает его под себя все больше и больше. А Йерикка улыбнулся, толкая ногой сырую шкуру:
– Посмотри, хозяин, ладно ли будет?
Охотник подергал её, проверил мездру и посмотрел на Йерикку одобрительно и с интересом:
– Охотник?
– Так у нас все охотники... Далеко до вашей веси?
– Версты две, – мужик легко забросил на плечо туго скатанную шкуру. – Пошли, что ль?
– Мясо брать не будешь? – удивился Гоймир.
– Бершину? – охотник удивленно сплюнул: – Погань... да и жесткое.
– Ну...– только и смог ответить Гоймир. Горцы запереглядывались. Медвежатину – особенно окорока – все они любили.
– Срежем что ль? – предложил Одрин. Гоймир задумался. Мясо, конечно, было бы не лишним, но в перспективе их ждал отличный обед.
– Пошли, – решительно скомандовал он.
* * *
Стрелково, лежавшее на холмах, выглядело типичной весью лесовиков – дома лежали привольно, окруженные зеленью любовно возделанных садов. У поднося холмов тянулись полоски огородов. На вершине самого высокого холма махали приветственно крыльями два ветряка. Весь смотрелась крепкой, неспешной и зажиточной, в ней не было сумрачной готовности крепостных стен Рысьего Логова и других городов горцев, виденных Олегом. Такие деревни он встречал на Земле – и сейчас не мог избавиться от ожидания: вот-вот из-за какого-нибудь дома вывернет «нива» с прицепом или подержанный «фольксваген», на котором «в город» отбывает зажиточный фермер.
– Скоро расчухаются, – уверенно сказал Йерикка. – Поживут чуток под данванами, обожгутся и полезут изо всех щелей с топорами...
– Лучше бы сейчас помогли, – непримиримо ответил Олег. Впрочем, его непримиримость большей частью проистекала от усталости. Он был мокрый насквозь и слегка натер правую пятку. Йерикка слегка удивленно ответил:
– А они что, не помогают?! Вот тебе еда. Вот тебе дом. А там – я тебе точно говорю! – мы и проводника на Темное найдем!
В Стрелково вела хорошая дорога, построенная еще во времена Медведей. На улицах никого не было – дождь...
– Скряги вы, так-то, – с насмешкой заметил Гоймир. Он вошел в весь с Йериккой и Олегом, оставив остальных за околицей. Хлопов – так звали нового знакомого – не принял шутки:
– А того и опасаемся, что живем хорошо, – хмуро буркнул он,– Хоть бы бог вам дал данванов обратно завернуть...
– А подкормите-то – так и завернем,– вроде бы даже серьезно ответил Гоймир. Хлопов покосился на горца, который широко шагал рядом, сдувая с носа капли и посматривая совершенно невозмутимо.
– Ладно, – неопределенно буркнул он. – Вот мой дом, заходите прямо, да и своих позовите там. А я по соседям пойду.
– Я схожу тоже, – вызвался Йерикка. Хлопов посмотрел на рыжего горца и вдруг улыбнулся:
– Пошли. А если я тебя где по башке тюкну и шумну, кого надо?
– А не справишься, – парировал Йерикка совершенно спокойно. Хлопов еще раз окинул взглядом его с ног до головы – и сказал вдруг:
– Пожалуй... Ты либо не горец? Я ваших много повидал, таких рыжих нету... Да и этот, – он ткнул в грудь Олега, – не иначе горожанин?
– Мы оба с юга, – коротко ответил Йерикка.
* * *
Семья Хлопова – жена, мать с отцом, двое взрослых сыновей и дочь лет двенадцати – встретила мокрую компанию весьма спокойно и очень радушно. Казалось, они не замечают ни смущения горских мальчишек, ни воды (грязной, между прочим!), текущей с них на чистый пол, ни запаха масла, пота и кожи. Робкие попытки горцев остаться на большой веранде ни к чему не привели – их вежливо, но настойчиво проводили в горницу. Дом был здоровый и хорошо обставленный. В одной из комнат Олег мельком заметил... компьютер и телевизор!
