Текст книги "Я иду искать. История вторая"
Автор книги: Олег Верещагин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)
– Так ведь и ты городской, – напомнил Олег. Йерикка неопределенно протянул:
– А-а-а... ну, я – другое дело, не обо мне разговор... А тебе и деревья тогда, на ярмарке, сразу откликнулись, и чутье у тебя, как у волка, не всякий наш таким может похвастаться, и домовой по тебе плакал, хоть ты и не хозяин в доме...
– Я про домового не рассказывал, – искоса посмотрел на друга Олег. Йерикка возразил:
– Рассказывал, когда без сознания у бабы Стеши лежал.
– Не рассказывал, – уверенно повторил Олег, и Йерикка легко согласился:
– Не рассказывал, да. Но ведь плакал?
– Плакал, – вздохнул Олег. Спросил: – А что это значит? Что я не вернусь, да, Эрик? Только быстро и честно.
– Да, – кивнул Йерикка. – Нелюди чуют это... Но это во-первых не значит, что ты погибнешь. А во-вторых... есть люди, которые возвращались. О них поют былины, а через века – складывают басни.
– Ну, я-то не из таких, – засмеялся Олег. – Мне бы вот с девятым классом что-нибудь решить...
– Это неизвестно – из таких или не из таких, – возразил Йерикка. – Я, кстати, сразу почуял, что с тобой что-то не так, едва ты взял оружие Ленко. Олег смущенно пожал плечами, отворачиваясь. И завопил:
– Летит! Летит!
Вельбот и правда приближался, появился и делался все громче его звук. Мальчишки застыли в напряженном, мучительном ожидании, глядя, как машина снижается, выбрасывая разлапистые полозья и тускло мерцая стеклом с дырками. В левом борту мягко открылась дверца, и ребята, бросившись вперед, полезли в кабину. Яромир уступил место Йерикке и выдохнул:
– Йоххх... Тяжко.
Йерикка плюхнулся в мягкое кресло, Яромир опустился в соседнее. Олег остался стоять, пригнувшись, придерживаясь руками за обе спинки и с любопытством озираясь по сторонам. Комфортабельная, теплая кабина вельбота неуловимо напоминала кабину вертолета, самолета и автомобиля вместе взятую. Приборов было неожиданно немного, перед креслом пилота торчал удобный и небольшой, похожий на джойстик, штурвал. Перед вторым креслом выступал из шарнира казенник ливневого пулемета – тоже мягких форм, сглаженный, выгнутый под ладони, непохожий на угловатую грозность земного оружия.
– А тут ничего не рванет? – опасливо спросил Олег. Йерикка оглянулся, ответил: – Нет, тут... – и спокойно добавил: – Вот они. Держитесь.
Оказывается, внутри вельбота звуки неслышны. Только на два голоса пронзительно засвистел воздух, врывавшийся в дырочки, как два острых стержня. Олег не успел, понять, как и когда они поднялись в воздух и устремились вперед, одно временно наращивая скорость и набирая высоту. Да его это и не очень интересовало – вдали позади появились силуэты двух боевых машин.
– Догонят над горами, – определил Йерикка. – Не могу активировать форсаж, тут запись голоса пилота... Яромир, как там?
– Снежит, – отозвался тот. – Можно ухорониться.
– Сразу к нашим не пойду, а то на хвосте притащу, – решил Йерикка, разворачиваясь на восток. – Они в полтора раза быстрее нас.
Олег не ощущал страха. Не ощущал.
– Запас-то есть? – Яромир ловко сел в кресло, подвигал пулеметом.
– А я что, должен умирать от страха? – жалобно спросил Олег. – Без дела?
Ему не ответили. Вельботы данванов приближались, выполняя классическую «горку» – имея преимущество в скорости, они намеревались зайти сверху и расстрелять разведчик.
– А они знают, что это уже не их машина? – вырвалось у Олега. Йерикка удивленно посмотрел на него, и Олег, уже полностью уверенный в своей правоте, крикнул: – Сбрось скорость! Они не атакуют ни фига, они думают, что мы их ориентируем и выходят на атаку по земле!
Йерикка чисто автоматически, все еще глядя на Олега, сбросил скорость. Вельботы в самом деле вышли на «горку» и, сбросив скорость до скорости разведчика, двинулись над ним.
– Скип френтен зисс, скип френтен зисс, – вдруг зазвучал в кабине, заставив всех троих подскочить и заозираться, металлический голос, – сторк най хавиан, ин зоу скиван?
– Они запрашивают, где цели и что случилось, – Йерикка посмотрел на друзей, кашлянул неуверенно и, нагнувшись к приборной доске, щелкнул какой-то тангентой:
– Ойх... з'с сиип френтен зисс. Фаларс ин халмс, вейтан, флиген итч мин.
– Хов хенс ана халмс бейтан? – удивился голос, и по нескольким знакомым словам Олег понял: Йерикка ответил, что видит врага в скалах, а данваны удивляются, как горцы там оказались. – Вастар, минет фрам, вейтанир... Ох зотч итч двойтен нонн?
Это было непонятно, и все-таки по действиям вельботов Олег понял – они согласились идти по наводке. Йерикка затарабанил:
– Скиота зом ана тадда, вим айле форста фиол скраппа.
– Зоу, в'оу-у? – вмешался второй голос, полный беспокойства: – Итч хинна миллаурас?!
– Найс, найс, – успокаивающе сказал Йерикка, – зом ана тадда ха драфгейсл, най лайс хотта... – и, понизив голос до еле слышного шепота, повернулся в друзьям: – Они спросили, что случилось со вторым разведчиком... Я ответил, что его сбили, и нам тоже пробили стекло... А они еще спросили, нет ли у горцев ракет – и я сказал, что сбили чем-то вроде пулемета... Ну, теперь – как повезет.
Олег кивнул. Яромир каменно-неподвижно сидел, за пулеметом. Полет продолжался. И минуты через три вновь прорезался первый голос – настороженный:
– Скип френтен зисс! Ин зоу скиван, фир Данвэ Гроффа?! Скип френтен зисс!..
– Вейтан! З'с хенс! – цеплялся за последнюю надежду, тянул уже не минуты а секунды Йерикка – Олег понял, что он кричит: «Вижу их!».
– Скип френтен зисс, – голос сделался жестким и непререкаемым, – родйан свес номме.
Йерикка повернул бледное лицо с шевелящимися губами к друзьям. «Запрашивают позывные», – различил Олег в шевелении губ. Борт одного из вельботов мелькнул совсем рядом, и Яромир, неожиданно выкрикнув:
– То тебе позывные, сволок! – нажал гашетку.
Серебряная струя хлестнула в борт вельбота. Он содрогнулся, дернулся, уходя вверх почти отвесно.
– Йов, у, слим!!! – взвыла рация, но Йерикка с непостижимой точностью, быстротой и силой всадил кулак в приборный щиток, сминая тангенту – словно выбивал зубы врагу – она поперхнулась и смолкла.
– Прыгайте! – выкрикнул Йерикка. – Я потяну дальше!
– Нет, – ответил Олег. Яромир, продолжая давить на гашетку, рывками водя ствол, высоким, отчужденным от всего земного голосом запел:
– За родную-то землю не встанет кто –
У того и рукам, и чреслам пусту быть-то!
Не родить тому исторгу
Ни детей от жены,
Ни хлебов на полях...
– Вольг, прыгай! – крикнул Йерикка. – Прыгай, иди к восточному берегу Тенистого озера!
– Нет! – заорал Олег, мотая головой.
– Ты же ничем не можешь помочь! Прыгай, спасайся, мы спрячемся в тучах!
Вельбот бросило влево, еще беспощаднее – вниз и вправо. В щеку Олег хлестнул ледяной ветер, и мальчишка увидел в борту вывернутую дыру.
– Гироскопы!..– взвыл Йерикка, повисая на «джойстике». Обе боевых машины мелькали совсем рядом. К счастью, снежные заряды шли один за другим. Вниз неслись серые пики и ущелья Моховых гор, и вельбот то мчался у самых камней, покрытых мхом, то вдруг выпрыгивал в снежное небо, а земля проваливалась вниз. Какую-то страшную секунду он падал – просто падал с истошным трескучим свистом, и Йерикка закричал: – Правый борт обесточен! Прыгайте же!!!
Яромир стрелял. Оборачиваясь, Олег видел, что один вельбот гонится следом, а второй вновь забирает выше. Мальчишка нашарил в кассете бронебойный тромблон – предпоследний – и зарядил им подствольник. Ударил кулаком по красной клавише возле двери – она пискнула, плита откинулась, и воздух потек вокруг Олега, как холодная упругая вода.
Он не промазал. Но вельбот лишь на миг сбился с курса – рассчитанный и на более серьезные передряги, чем разрыв пятидесятиграммового заряда. Последовал тяжелый удар в дверь – и Олег, ничего не успев понять, вдруг оказался в воздухе, летящим спиной вниз через снежную круговерть – к земле.
Он инстинктивно раскинул руки, стремясь затормозить падение. Вельботы мелькнули в вышине, как тени.
«Офигеть, какой идиотский конец», – успел подумать мальчишка.
Интерлюдия: «Новогодняя песня»
Сам не свой сегодня я с начала дня –
Песня Новогодняя в гостях у меня:
Импульсы нервные – то в тик, то в такт,
Часики верные – то «тик», то «так».
Ржавого месяца мышиный писк,
Куда скрипишь, лестница, – то вверх, то вниз.
Первая полночь, звени скорее,
Пусть звезда не оставит нас,
Покуда белые тигры Гипербореи
Не уходят из наших глаз.
Где ж ты, моя пятница? Прошляпил в ночи...
Но я умею пятиться – тупик научил –
Туда, назад, к началу, где в полный ход
Отходит от причала мой старый год.
Погружу в трюмы я стальные слова
Да дудочку угрюмую – 7.62,
Скорлупой крабьей хрустнет мир под ногой,
Уходи, корабль, приходи другой.
По морю аки посуху в заветный порт,
Словно стилет из посоха достать аккорд,
Издали, постепенно, а с седьмой строки,
Звонким штыком рефрена да в позвонки.
Тает снег кашицей по плечу,
Мне почему-то кажется, что я лечу,
С облака слой сажи смахнув плащом –
Куда летишь? Дальше, ну куда ж еще.
Первая полночь, звени скорее,
Пусть звезда не оставит нас,
Покуда белые тигры Гипербореи
Не уходят из наших глаз. [22]22
Стихи О. Медведева.
[Закрыть]
* * *
Мышковавший песец, фыркнув, отскочил в сторону. Тявкнул негромко и с интересом потянулся к торчащей из-под снега пуке со скрюченными пальцами. Тявкнул снова, прыгнул и побежал прочь, хвостом подметая снег.
Белая пелена зашевелилась. Рука дернулась, и Олег резко сел. Вид мальчишки был страшен, всю левую сторону лица покрывали наплывы засохшей черной крови, глаз не открывался, волосы склеились в единую массу. Олег прикоснулся к голове и закричал.
Горы отразили его крик – словно бы сразу отовсюду крикнули полтора десятка человек. Олег, покачиваясь, оглянулся.
Он почти сразу понял, как ему повезло. Падая, он угодил в сугроб на склоне и, поехав вниз, врезался в еще один сугроб. Еще больше повезло, что он не раскроил себе череп, хотя под сугробом прятался валун, в который он и въехал башкой. Повезло, что не замерз и что, вдобавок ко всему, не налетел ни на что из своего собственного снаряжения, но и ничего не потерял.
Уже осторожнее Олег ощупал череп. Кость была цела. Но под волосами пряталась рваная рана, любое прикосновение к которой отзывалось болью, похожей на удар тока.
Шёл снег. Ветер улегся, температура была немного ниже нуля, и Олег, все еще сидя, закутался в плащ. Небо медленно затягивали редкие тучи. Вокруг – ни души, лишь цепочка песцовых следов, которую заносил снег.
Сидеть не имело смысла и становилось очень холодно. Олег поднялся на ноги... и голова закружилась так, что он сел вновь и быстро закрыл глаза. К головокружению присоединилась тошнота.
«Плохо дело, – подумал Олег, – сотрясение мозга, стопудово... Надо идти. Надо.»
Он все-таки поднялся, закинув за плечи поудобнее винтовку и автомат. Меч лежал под плащом, как влитой, словно часть Олега.
– Ничего. Дойдем, – сказал Олег, обращаясь к клинку. Его тут же вырвало желчью и водой. – М-м-м... – выдавил Олег, делая первый шаг. Он помнил карту и помнил, что Моховые – просто узкая цепочка гор, которую можно пересечь довольно быстро...
...если тебя держат ноги.
...Единственное, что помнил Олег – это что он точно держал направление. Несколько раз – падал, дважды – терял сознание и подолгу лежал в снегу, пока холод не приводил его в чувство. Еще дважды – не смог подняться сразу и полз; полз подолгу, вспахивая снег, словно плуг снегоочистителя. Один раз съехал в каменное ущелье и не меньше часа пытался из него выбраться, плача от бессилия и злости. А потом просто побрел ущельем и, перейдя холодный ручей вброд, вышел наружу...
Над горами клубились, громоздясь друг на друга, черные тучи. Олег помнил, что это означает приближение бурана. Но сил не было даже на то, что бы спрятаться – стоя на снегу, мальчишка смотрел не эти тучи равнодушным, усталым взглядом. Потом побрел вниз очередным крутым склоном.
Оказалось, что он идет прямо навстречу бурану. Когда он поднялся и на следующий склон, то увидел, насколько приблизились тучи. Они выглядели так страшно, так грозно, что Олег шагнул назад и все-таки огляделся в поисках убежища – черная точка на фоне изломов белых гор.
И увидел в полуверсте на юг, в распадке между гор, вельбот. И палатку – кислотно-оранжевую палатку рядом с ним на снегу. Никого не было видно.
Олег узнал по исковерканному борту тот вельбот, который попал под выстрелы Яромира. Похоже, данваны так и не догнали ребят, и поврежденная машина была вынуждена сесть тут. Олег не испугался. Палатка – вот о чем он по думал. Палатка – это была жизнь. И не важно, что за нее придется драться. Олег уже забыл, когда ему НЕ ПРИХОДИЛОСЬ драться за жизнь.
Казалось, вскрылся некий тайный резерв, спрятанный глубоко в организме. Олег побежал по склону. Скрыться было негде – и, если кто-то выглянет из палатки, его просто пристрелят. К счаетью, экипаж или спал или просто не желал высовываться, ожидая бурана.
Олег добрался до вельбота одновременно с ним – и полярный день тут же превратился в круговерть снега, белую и темную, воющую на разные голоса. Прислонившись к борту машины, мальчишка думал. Бросить внутрь гранату? Оставалась одна старая РГ42. Кроме того, взрывом сорвет палатку. Перебросив в руки автомат, Олег осторожно подошел ко входу, закрытому изнутри.
Сиплый вздох вырвался у мальчишки. Он чувствовал, как тепло и уютно там, за стенкой. Голова болела и кружилась. Ветер пронизывал до костей и плащ и рубашку.
Толчком всунув ствол автомата между створками полога, Олег веером выпустил внутрь весь магазин. Потом, спеша, полоснул неподатливый стык камасом и пролез внутрь.
Тут в самом деле было тепло – топилась переносная печка на сухом горючем, на ней, в удобном углублении, разогревались какие-то банки. Горела небольшая, но очень яркая лампа, в ее свете Олег понял, что не промахнулся. Трое данванов были убиты наповал и лежали на забрызганных кровью спальниках. Четвертый еще дышал, но как раз в тот миг, когда Олег шагнул к нему – дернулся и окаменел.
Что-то тихо шипело, и Олег не сразу сообразил – это исчезали дырки от его пуль в стенках палатки, ткань словно бы вскипала и затягивала отверстия.
Уже через силу мальчишка стащил невероятно тяжелые трупы в один угол. Потом – обнаружил, что и надрезанный им стык тоже затянуло. Олег поднес ладонь – стык послушно разошелся. Олег сбросил оружие, снаряжение, подсел к печке и протянул ладони к огню. Снаружи вовсю гудел буран, двойные стенки колебались, но не пропускали ветра, а его свист внушал спокойствие – пока там ревет и воет, никто не появится за экипажем. Обжигаясь, но не чувствуя боли, Олег снял с печки банки – в одной оказался суп-пюре, пахнущий грибами, в другой – мясо с овощами. В открытом термосе нашелся кофе, тут же лежали галеты. Вздыхая от наслаждения, Олег принялся за еду. Сперва он боялся, что будет тошнить, но все сошло нормально, даже голова меньше кружилась и болела.
Зато начала мучить совесть. Он тут, в тепле, сытый, а ребята, – где-то в горах, им нечего жрать... Что с Йериккой и Яромиром – вообще большой вопрос... «Я же не виноват!» – успокаивал себя Олег. – Так получилось... Отдохну и пойду через горы, а потом – к озеру...» Захотелось спать. Вовсю зевая, Олег рылся в вещах пилотов в поисках аптечки. Наконец, попалось что-то похожее. Олег долго не мог найти бинт, потом вскрыл черный пакет и, едва начал разматывать и в самом деле оказавшийся там сероватый сверток, как тот вспенился желтоватой массой с больничным запахом. Принюхиваясь и самому себе представляясь дикарём, Олег кое-как забинтовал голову прямо поверх волос – и поразился тому, что мгновенно улеглась боль, голова перестала кружиться, а мысли – путаться. Никаких таблеток – хоть они и были – мальчишка принимать не стал, конечно. Вместо этого он разделся, развесил одежду вокруг печки и, насильно заставив себя почистить оружие, уснул, едва забравшись в наименее испачканный спальник.
* * *
Он не помнил, что видел во сне. Но точно – сон оказался невероятно чистым и светлым, потому что Олег проснулся с улыбкой, как давно уже не просыпался. Сейчас он был уверен в том, что все разрешится наилучшим образом. Он выберется из гор и найдет своих.
Олег потянулся, с острым наслаждением чувствуя, что сыт, выспался, согрелся, голова в порядке – и слыша, что буран кончился. Сидя на спальнике со скрещенными ногами, он размотал бинт, удивившись тому, что рана зарубцевалась, а вместе с бинтом снялась и высохшая кровь. Потом – закусил и наконец-то умылся. Это – уже спеша...
...Через шесть часов Олег спускался вдоль горного ручья, прыгая по камням, в долину. Впереди – на много верст! – лежала мокрая тундра. И светило солнце! Дождя не было. Ручей растворялся в бескрайних сырых просторах.
И Олег пошел к солнцу. На закат...
...Огромное красное солнце садилось куда-то за край этой унылой местности. Начавшее убывать Око Ночи светило в спину, четче выступали на небе большие звезды. Олег шагал прямо к этому солнцу, бездумно разглядывая его, слушая, как шлепают по сырой траве подошвы кут, как посвистывает где-то лемминг. Он шел так уже довольно давно, и лишь когда солнце на две трети утонуло в этой размокшей, скучной земле, понял, что это... ПЕРВЫЙ ЗАКАТ, КОТОРЫЙ ОН ВИДИТ НА МИРЕ!
Мальчик даже остановился, пораженный этой мыслью, не отрывая от заката взгляда.
– Осень пришла, – сказал он вслух, и звук собственного голоса, показался ему странным в этой тундровой тишине, где даже ветер молчал, словно его застрелили...
Впрочем – нет. Тут даже мысли о стрельбе казались какими-то неуместными, настолько спокоен, вечен и равнодушен был пейзаж. Наверное,он был таким и до того, как – вернулись славяне, и до данванов, и даже то того, как арии начали уходить с Мира по своим Радужным Дорогам... и когда вообще никто не жил под этим небом, и ничей голос не звучал в этом мире...
Олег повел плечами, чтобы стряхнуть оцепенение. И зашагал дальше, держа автомат наготове, в руке.
Солнце так и не село до конца. Превратилось в узкий раскаленный серп и застыло, и этот серп горел, славно зарево пожара, не увеличиваясь и не уменьшаясь... от этого казалось, что время и впрямь остановилось. К сердцу Олега подкатила неожиданная тоска. Потом Олег подумал, что, если остановился мир, то остановилась и война. И вельботы застыли, и бомбы, падающие с пилонов, и взмах камаса в руке горца, и палец снайпера-хобайна на курке, и танк, и летящая в него реактивная граната, и артиллеристы возле пушек, и рыже-черные кусты разрывов, и падающий на спину дружинник, и брызжущая из его пробитого горла кровь, и серебряные лезвия над головами рубящихся славян и хангаров, и их открытые в крике рты, и падающая стена дома, и споткнувшийся в атаке офицер горных стрелков, и пуля, которая через секунду должна убить его, и никогда не виденный (но ненавистный!) анОрмонд йорд Виардта по кличке «Палач» где-то в своем штабе...
Все застыло.
Вся огромная война.
Эта мысль почти испугала его. Он не знал, хорошо это или плохо – что война замерла. Полоска то ли заката, то ли уже восхода горела впереди.
– Я схожу с ума! – громко сказал Олег. С камней неподалеку с шумом, похожим на выстрелы, взлетела большая белая ушастая птица и понеслась прочь, неся в изогнутых парных когтях безвольно обвисшее тельце лемминга, с которого срывались, разбиваясь о камни, тяжелые, маслянистые капли крови. Эта реальная картинка привела Олега в себя. Он на секунду прикрыл глаза, а потом долго, тяжело, как после упорного бега, переводил дыхание.
Торфяники и вереск. И где-то впереди – на юго-востоке – Тенистое озеро. Ребята. Лагерь. Холодный, равнодушный мир. Что он тут делает? Олег усмехнулся, сплюнул, широко сделал шаг...
...Торфяники заставили его забрать к западу. Эти болота, черные и унылые, были непроходимы. Во всяком случае – для одиночки. Тут наверняка жили топляки, и эта узкая полоска тянулась на версты и версты... Кое-где кружили бродячие огоньки.
– Блин... – Олег всмотрелся. На той стороне поднимались плоские, еле заметные холмы. На них виднелись остатки башен и стен – сумрачные развалины. Олег свистнул – в два пальца. Место было подходящим для лагеря – в остатках чьей-то крепости наверняка хватает сухих уголков – но это оказалось бы слишком большой удачей. Он еще посвистел и пошагал дальше. Никого... Да нет, конечно, они возле озера. – Ну что ж, пойдем, – вслух сказал он. Солнце уже поднималось – третий час ночи. «Спать лечь, что ли? – подумал Олег. – Так, а ЭТО что за новости?!»
«Новости» двигались примерно в полуверсте кромкой болота. Двигались сюда. Бело-серые точки... раз... два... три... семь! Олег схватился за бинокль.
Полярные волки.
Олег помнил свою схватку с волком-одиночкой, чью шкуру он подарил Бранке. Но семь волков, сбившихся в стаю вопреки законам природы, скорее подарят ЕГО шкуру своим волчицам, не без мрачного юмора отметил Олег. И понял – надо бежать. Автомат тут не поможет, пули слишком скоростные и слабые для железного организма волка. Конечно, трех или четырёх он успеет начинить свинцом, но остальные до него доберутся. Вот когда пожалеешь, что нет охотничьего ружья 12-го калибра, снаряженного картечью...
Олег додумывал уже на бегу. Он несся по краю болот. Нет, не как на стадионе – рассчитывая силы. Он бежал так, как, пожалуй, никогда еще не бегал в жизни – во всю мочь, подгоняемый страхом, стремясь к одному: успеть найти место, где можно проскочить болото и спастись на холмах.
Волки заметили его. Собственно – уже давно, стая и бежала к нему. Эти места были их вотчиной. Почуяв запах человека, звери хотели одного – загнать и убить его, как любого другого чужака.
Олег пробежал около версты и, оглянувшись, увидел волков позади в полусотне сажен. Они вроде бы даже не очень спешили... Мальчишка вскрикнул от ужаса и злости – и с разбегу влетел в болото.
Бурая жижа сразу поднялась до колен, и Олег понял, что попался. Он не тонул дальше, но двигался, как муха по липкой бумаге. А двое передних волков, тоже вбежав в воду, прыжками неслись к нему, высоко подняв тяжелые, лобастые головы с умными, жестокими желто-карими глазами. Болото мешало и им, волки потеряли разбег... но не отступали, неслись наискось, кратчайшим путем.
Олег остановился и, защитив пах рукой, выхватил револьвер. Его мягкие пули могли сейчас оказаться куда эффективней автоматных.
Волки или не знали, что такое огнестрельное оружие – или не боялись его. Говорят, что такого не бывает – бывает, просто зверю нужно время, чтобы научиться бояться, даже такому умному, как волк. «Только бы не напали оба сразу,» – лихорадочно думал, поводя стволом револьвера, мальчишка. Он в отчаянье видел, как другие звери тоже бросаются в болото; не столь уверенно, как первые два, но без колебаний.
Один из бегущих волков обогнал своего собрата – более смелый или более не терпеливый. Он не рычал, но скалился – так жутко скалился на бегу, что нашлось бы немало людей, которые просто побежали бы...
Олег не сдвинулся с места.
Закусив губу, он ждал. И в тот момент, когда волк в паре сажен от него взвился в точном, смертоносном прыжке на горло – Олег выстрелил ему в грудь из револьвера. Точно в сердце.
Волк застыл в высшей точке прыжка. Он бросился с такой силой, что даже встречный удар семиграммового слитка металла, летевшего со скоростью 280 метров в секунду, не отшвырнул его, а лишь остановил. На бело-серую шерсть коротким, тугим толчком выплеснулась струйка крови – и зверь рухнул в торфяную жижу к ногам Олега.
Второй волк прыжком метнулся в сторону. Олег выстрелил по нему дважды, первый раз попав в крестец, а второй – в оскаленную морду, метнувшуюся к нему, как атакующая змея. Волк закрутился в грязи, ляская зубами, изо рта и ноздрей лилась темная, пенящаяся кровь...
– Блин, блин, блин... – нервно повторял Олег. Ударил волка в голову ногой, поднял револьвер, целясь... Рука – сколько стрелял, на было такого! – дрожала: – Блин!
Первой пулей Олег промазал. Но вторую вогнал точно между глаз переднему волку, и тот закувыркался, с хрипом хватая грязь пастью. Четыре остальных приближались – решительно, непреклонно, жутким скоком... слышно было, как они дышат. Левой рукой Олег потащил из ножен меч. У него оставался последний патрон... и ни секунды на перезарядку.
Волки остановились разом. В трех, не больше, саженях. Полукругом, разглядывая Олега странными глазами.
– Подходите, сволочи! – крикнул Олег.– Ну?! – добавил он, следя за тем, как волки стоят, то одну, то другую лапу поднимая из грязи и потряхивая ей в воздухе.
«Испугались нагана? Они не знают, сколько в нем патрон... Взять автомат? А если бросятся, пока буду перехватывать?»
Волки смотрели на мальчишку без злости. Скорее в их глазах было какое-то понимание. «Ты – такой же, как мы, – говорили глаза, – но это наша, территория. Мы должны тебя убить...»
И Олег вдруг понял, что они в самом деле похожи. Разве он не убивал тех, кто вошел не его «охотничью территорию», хотя сплошь и рядом не испытывал ничего, кроме равнодушия? Просто потому, что ДОЛЖЕН был убивать... Разве он хоть кого-то жалел? А если и жалел – разве это спасло им жизнь? «Победа любой ценой!» – был лозунг этих гор, равнин, болот и лесов... Часто говорят, что «любая» цена может оказаться слишком высокой. Но каждый из Рысей, из горцев, из славян заложил бы душу Кощею, чтобы спасти свою родину. Такова была жестокая реальность войны, которую им навязали.
ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.
Это очень страшный лозунг. Но альтернатива выглядела еще страшнее.
«Войны мы не хотели, видит Бог!
Но в этом мире места нам не дали...»
– вспомнил Олег строки из дедова стихотворения. Да, именно так. И за победу предстояло заплатить высокую цену. Нет, не смерть – это мелочь в сравнении с отданными веселым смехом, открытым взглядом и наивными суждениями, обменянными на победу и умение убивать – ловко, быстро, без раздумий.
Всегда. Везде. Беспощадно. Молниеносно. Любого врага. Без страха. Без сожалений.
Что самое ужасное – даже без ненависти...
...Они бросились сразу, все четверо. Счастье, что Олег ожидал этого. Он выстрелил в упор, между мудрых и тоскливых желтых глаз, и волк рухнул на бок, загребая грязь лапами; одновременно – не глядя рубанул мелькнувший слева белый бок и пнул, изловчившись, третьего под челюсть. Всадил в мелькнувшую у живота пасть ствол револьвера, повернул, ломая зубы. Еще раз обрушил меч налево, где в грязи вертелось что-то белое, живое... Зубы волка скрежетали по стали, он выплевывал какие-то кровавые куски, и хрипел горлом. Олег пропихивал кулак с револьвером в глотку, не давая сомкнуть зубы. Еще один зверь прыгнул на грудь Олегу, цапнул зубами, но попал на огниво меча, и мальчишка изо всех сил ударил волка сверху между ушей кулаком с торчащим яблоком, одновременно толчком вогнав револьвер в глотку еще глубже... Оглушенный волк крутился на месте, и Олег вогнал закругленный конец меча ему между лопаток, раскалывая позвоночник. Потом, как пробку из бутылки, вырвал наган из пасти другого зверя – и рука, и оружие были в слюне и крови... Держа руку на весу, мальчишка оглянулся, еще не веря в победу.
А это была победа. Один из волков лежал мертвым – с раскроенным черепом и раной на боку, из которой выпирали рассеченные ребра. Раненый в позвоночник волк полз в сторону. Он не спасался от смерти, он просто не хотел умирать на глазах убийцы.
Олег нагнал его в два шага. Волк повернул голову, распластав неподвижные задние лапы и расставив передние. Из пасти текла кровь. Он не скалился, не рычал. И смотрел на мальчишку понимающе и спокойно. Потом – отвернулся и вновь пополз прочь.
Олег не добил его и не преследовал. Он смотрел вслед волку тоскливым и неподвижным взглядом. Тот отполз на полсотни шагов. Резко выпрямился, поднимая искалеченное, непослушное тело на все четыре лапы. Медленно запрокинул голову вверх. И рухнул на бок.
– Да, – услышал Олег свой голос,– дружище. Вот так – умереть. С поднятой головой, молча, бесстрастно и не обращая внимания на боль... Это – смерть, дружище волк, это – смерть...
Выбравшись из болота, он тщательно вымыл руки, протер револьвер и меч. Кисть руки оказалась все-таки повреждена немного, но не очень серьезно. Выпрямившись, мальчик увидел, что трупы волков уже погружаются. Надо было идти. Идти дальше.
Интерлюдия: «Волк»
Опять, опять... Пожалуйста, молчи!
Когда луна парит холодной птицей,
Вы слышали когда-нибудь в ночи
Простую песню серого убийцы?
Рука сама хватается за нож.
Ужель, почуяв близость человечью,
Он злобно вспомнил, как хлестала дрожь
Его подругу, сбитую картечью?
А может быть, он плачет на луну.
Поняв беду совсем иного рода:
Мы все обречены на тишину
За горькой гранью нашего ухода.
Но, словно пропасть гулкой синевой
Иль ночью в чаще огонек случайный,
Тревожит душу этот жуткий вой
Какой-то жуткой и запретной тайной.
Что знает он о звездной глубине,
Так безысходно в песне муча горло?
Какая боль, немыслимая мне,
Такую муку из него исторгла?
Как будто ветер в ивах закачал
Глухое тело мертвого рассвета...
...Такой тоски я в людях не встречал,
Но, может быть, они скрывают это? [23]23
Стихи С.Щербакова.
[Закрыть]
* * *
До развалин Олег добрался около часа дня – болота тянулись дальше, чем казалось на первый взгляд. Но дороге ему то и дело попадались россыпи брусники, голубики и клюквы, и мальчишка нагибался, срывая кустики и губами обирая с них ягоды. А уже рядом с развалинами, в небольшой березовой роще из чахлых деревьев оказалось невероятное множество подберезовиков. Олег собирал грибы в мешок из плаща, пока не ощутил неожиданно отчетливо, как жадно тянут из него изголодавшиеся березы Огниву – спеша и вздрагивая, он выбежал из рощи, как наскипидаренный.
Среди развалин было жутковато, и Олег устроился под стеной, в засыпанном почти, у самого начала то ли подкопе, то ли подземном ходе. Обнаружилось вдруг, что он очень устал. Едва хватило сил притащить из той же рощицы сушняка и, свалив его кучей у входа, завалиться на плащ. Полежав, он ощутил, как засыпает, и снова заставил себя, сняв куты, разложить их на просушку. Драные носки промокли насквозь. Ноги застыли от ледяной жижи, покрылись разводами грязи и начинали болеть. Олег угрюмо посмотрел на свои ступни и, закутав ноги плащом, свалился на колкий хворост. Повозился недолго – и уснул...
...Олег проснулся около четырех. Спать на деревяшках – дело не слишком-то приятное. Но он давно привык к таким мелочам. Он сел, потянулся, стукнув кулаками в земляной потолок и чихнул, тряхнув головой. Потом откинул плащ и, встав на колени, выглянул наружу.
Здоровенный лемминг восседал в трех шагах от пещерки. Он лопал, поглядывая на небо, какую-то травку, очевидно, опасался птиц вроде той, двухкогтистой. А опасаться-то надо было совсем другого! Камень, брошенный мальчишкой, стукнул зверька точно по черепушке – тот даже не пискнул...