Текст книги "Я иду искать. История вторая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

– По местам, – скомандовал Олег, и все метнулись к окнам, перехватывая оружие. – Вот «гром»-то нужен, – добавил Олег, но тихо, для себя.

Оба вельбота, вдруг ринулись вперед, словно атакующие хищники, с ревом пронеслись над весью, заложили вираж, вернулись и вновь пошли – ниже и на маленькой скорости. Над ними летели два вельбота побольше и погрузнее – транспорты. Олег машинально вытер ладони о жилет и упер в плечо изгиб пистолетной рукоятки, положив палец на спуск «костра».

– Не стрелять, – сказал он всем негромко, – пусть грузовые сядут... Ну хоть парочку бы «мух»...

Боевые машины повисли над площадью, чуть поворачиваясь из стороны в сторону. Грузовики начали садиться. Десант не спешил с выброской – и это подтверждало: враг уверен, что весь пуста.

– А Гоймир-то молодец, – сквозь зубы процедил Олег, целясь в основание двери в борту. Палец на спуске вдруг начал сам собой елозить – Олег заставил, себя успокоиться. Не хватало бабахнуть раньше времени – ответ будет по полной программе... Вельботы украшал грифон и еще какие-то эмблемы – кричащие, яркие, чужие, и Олег машинально отметил, что ищет голых женщин, как на американской технике в кино, но их не было. Данваны – профессиональные пилоты, могут ответить раньше, чем спросишь...

Транспорты сели точно возле церкви, взметывая вихри холодного воздуха и пыли. А Олег вдруг увидел, какое пронзительно-красивое небо висит над миром – бледное, с единственные белым облачком, призрачными искрами звезд и ползущим от горизонта Оком Ночи...

...– Огонь!

Олег вогнал гранату в открывшуюся дверь вельбота, кожей чувствуя, как выцеливают их приборы висящих над домами штурмовых машин. Он бил и бил очередями в открытую дверь и по бортам, потом бросил под ноги опустошенный дисковый магазин, сменил его, вогнал в ствол еще одну гранату – и увидел, как падает один из боевых вельботов – прошитый очередями крупнокалиберного пулемета, падает прямо на транспортник.

Послышался тошнотворный скрежет и визг рвущегося металла, заглушивший грохот стрельбы и крики людей. Второй грузовик по дуге поднялся в небо... а потом камнем обрушился на склон холма в двух верстах от веси, его тоже достали очереди, пущенные с близкого расстояния.

Обстрел площади велся со всех сторон – горцы стреляли, рискуя перебить друг друга. Второй транспорт не взорвался, но пули пробивали борта, и уже не первый тромблон долбанул в салоне или кабине. Потом вельбот вспыхнул прозрачным пламенем, от которого металл начал закипать и стекать в пыль красивыми струями.

Олег положил автомат. Невидящими глазами он смотрел, как остатки вельбота проваливаются, стекают сами в себя, и живые факелы, облитые расплавленным металлом, бегут и ползут в разные стороны...

Ему не хотелось стрелять.

Ему очень хотелось СПАТЬ.

* * *

– Тверд... Воибор... Твердислав... Краслав... А впослед кто, князь? – спросил Хмур. Гоймир, стругавший палочку камасом, ответил, не поднимая глаз:

– Заткнись.

– Ты скажи мне....– начал подниматься Хмур, но замер. Йерикка положил ему ладонь на плечо.

– Сядь, – мягко сказал рыжий горец. Тихо сказал, но Хмур шлепнулся на место и, скривившись, потер руку:

– Здоров ты... И все одно – мне знать охота, как дальше станем?!

Гоймир полюбовался палочкой и, спрятав камас, переломил ее. Забросил обломки подальше в ручей со словами:

– Дождь перестал. Драться.

– Не вижу, что с чем, – сообщил Резан, подошедший с пулемётом на плече.

– А ни с чем. Одно сказал – драться станем. И сказал, что дождь перестал. То ли не в радость оно никому?..

...Они ушли из веси вчера, оставив позади мертвый десант и пустые дома. Ушли вовремя – следом за ними два штурмовика шарахнули по веси бомбами и еще чем-то, от чего ребят в спину толкнуло упругой, горячей волной. А весь горела и сейчас – дым стлался в небе, его и отсюда было видно.

Гоймир понимал своих людей. Воевать БЛИЖЕ к дому было, как ни странно, тяжелее, чем ДАЛЕКО от дома. Лучше и не думать... Закроешь глаза – и вот она, калитка, за которой – родной пятистенок с окнами, глядящими мимо яблонек, заботливо сохраняемых в самые лютые зимы... Да, что-то зима запаздывает, заставил себя настроиться на дело Гоймир. Плохо. Зимой данваны не вояки, их рабы – тем более. Зима – это победа. Но до зимы еще надо дожить – а кто доживёт? Кто следующий, князь? И, как недавно Хмуру, ответил Гоймир себе: «Заткнись!».

Олег, держа автомат на коленях, шарил по карманам, заглядывал в подсумки, крошно и тихо чертыхался. Богдан шепнул:

– Не то потерял что?

– Похоже, – так же тихо ответил Олег. – Зажигалку. Кажется, в веси... Черт, жаль, мне ее Бранка подарила, я к ней так привык...

Война! Потерянную вещь бывает жальче, чем погибшего товарища – и не от бессердечия. Просто война на то и война, чтобы на ней убивали. А вещь, да еще любимую, жаль всегда. Поэтому Богдан кивнул понимающе.

– Сходить, что ли? – поморщился Олег.

– «Не хочу, чтобы люлька досталась вражьим ляхам»? – спросил Йерикка, слушавший разговор.

– Грамотные, чай, – проворчал Олег. – Читали. Вот именно это и читали. И даже понравилось... Уговорил, не пойду.

Йерикка поднял руки вверх. Богдан любопытно поинтересовался:

– Что читали?

– «Тараса Бульбу», – пояснил Олег и, видя недоумение друга, продолжил разъяснения: – Это книга писателя Гоголя. Про войну с поляками... ну, народ такой. Там главный герой – казачий командир Тарас Бульба, фанатик вроде нас, грешных, собственного сына за предательство кончил. Его потом поляки на костре сожгли живьем, а попался он в плен из-за того, что от погони уходил, а от пояса отвязалась трубка – люлька называется. Ну, он закричал, это самое, что Йерикка сказал, спрыгнул с коня, начал трубку искать, тут его и скрутили.

– Одно почитаю потом, – решил Богдан. – Такое название и есть – «Тарас Бульба»?

– Угу, – вместо Олега ответил Йерикка, – у меня есть, я дам.

Резан тем временем спросил Гоймира – достаточно громко, чтобы привлечь общее внимание:

– Как теперь? На Тёмную пойдём? Или на Перунову Кузню? Куда кости кинем?

Олег непонятно для остальных засмеялся. А Хмур довольно громко добавил:

– Иль уж – где-то наши кости лежать станут? То поинтереснее будет...

Гоймир встал:

– Переберемся за Ольховую. Да и на Темную Гору пойдем.

* * *

Погода чудила. Светило солнце, Земля на открытых местах подсыхала, курясь паром, прямо на глазах. В рощах щебетали птицы, вид с холмов на голые поля и медно-красные с золотом рощи настраивал на умиротворенный лад.

– По-моему, – угрюмо сказал Йерикка, – эта погода – штучки данванов. Они могут ее корректировать.

– Зиму отменят, что ли? – удивился Олег. – Круто.

– Отменить не отменят, а задержат – сам видишь...

Чета выбралась на проселок. Пустынный в обе стороны, он обеспечивал хорошую слышимость, и мальчишки посбрасывали плащи, кольчуги, рубахи и куртки, оставшись почти все голыми по пояс. Большинство даже разулись – идти босиком по теплой и влажной земле оказалось приятнее, чем в мокрых кутах.

Умиротворённое настроение снизошло на всех до такой степени, что Гостимир хотел спеть, но Олег опередил его и проникновенным голосом затянул туристскую – под общие смешки:

 
– Восемнадцатый день ни корки —
Терпеливо несем эту кару!
Вот вчера доели опорки,
А сегодня сварили гитару.
 
 
Тяжело по горам пробираться,
(А голодными – бесполезно!)
Мы пытались поужинать рацией,
Но она оказалась железной...
 
 
Мы мужчины! Не потому ли
Так упрямо идём к своей цели?
Правда, трое на днях утонули,
А четвёртого – толстого – съели... [32]32
   Стихи В. Лейкина.


[Закрыть]
 

Закончив петь, Олег стащил жилет и, повесив автомат на голое плечо, а снайперку – за спину – начал исследовать ковбойку. Лицо при этом у него стало расстроенное:

– Кирдец моей рубахе, – сказал он догнавшему его Йерикке. – На глазах разваливается, а в горах я дуба дам. Придётся с убитого снимать... Твоя-то держится?

– Меня переживет, она же домотканая, – успокоил его Йерикка. И запнулся, покосившись на Олега. А тот понял, что хотел добавить друг – может быть, штопаная-перештопаная ковбойка Олега тоже переживёт хозяина...

Морок легко взбежал на холм, мимо которого они проходили, шлепнулся на живот, поднял к глазам бинокль. Через несколько секунд крикнул:

– Веска!

– Ольховатка то, – сказал Гоймир – Чужих-то не видать?!

Морок молчал еще с минуту, потом сообщил:

– Нету никого. Так то – чужих нету.

– Завернем? – спросил Гоймир явно риторически. Раздались негромкие, но одобрительные звуки. – Ну и пошагали. Все одно – по пути, считай...

– Верста оправо, верста облево...

– Боем больше, боем меньше...

– Жив ли, мёртв ли...

– Погнали-поехали! – поморщился Гоймир. – Так идем ли?

– Да идем, идем! – засмеялся Йерикка. – Поедим хоть как следует. И выспимся. Может – вечным сном...

...До Ольховатки оказалось версты четыре, последнюю пришлось шагать огородами, перебравшись через небольшой ручеек, текший к Ольховой.

– Осторожнее... – пробормотал Йерикка, первым вступая на мостки. На огородах никого не было, сюда выходили задней стеной хлева, сараи, так что и весь вообще-то разглядеть стало невозможно. Рыжий горец перебежал, пригибаясь, мост и присел сбоку от него, держа пулемет на ремне, висящем через шею и плечо. Потом вскинул руку и дважды согнул ладонь.

Олег побежал по левой стороне моста, Богдан – по правой, чуть позади, взаимно страхуя друг друга... На середине этого коротенького пути Олег вдруг ощутил тепло сосновых, грубо оструганных досок под ногами и... его пронзило желание остановиться, медленно сесть и спустить босые ноги к холодной воде. А потом – запрокинуться спиной на эти еще пахнущие смолой доски, закинуть руки под голову... и лежать так. Очень долго и очень спокойно, глядя в дневное звездное небо, подставив лицо солнечным лучам. И не вскакивать, услышав шаги человека...

Он передумал это все за какой-то миг, ни на секунду не забывая, что в любой момент стена хлевов и сараев может ударить огнем. Сюда, в них. И он в самом деле свалится на этот теплый мост. И будет лежать очень долго и очень спокойно, пока хангары не разденут его догола, а потом двое угрюмых лесовиков не прикопают в братской могиле где-нибудь на задах...

...Богдан отскочил вправо, замерев на расставленных, напружиненных ногах за спиной Йерикки. Олег прыгнул влево, держа автомат у плеча. Ему мешали высоченные сухие репьи, и он тоже был вынужден остаться не ногах, чтобы видеть цель.

Йерикка снова махнул рукой, и горцы цепочкой побежали через мостик. Гоймир, присев, пересчитал всех глазами и выдал директиву:

– Идём сажен за двадцать друг по другу. Последок – сажен сто – самые опасные будут, там перебежим одно. Сбор во-он...

– У-а, у-а, у-а!.. – захныкал кто-то, подражая плачу младенца. Намёк всем был ясен, даже Гоймир покраснел сквозь загар...

...Кое-где на огородах паслась скотина. Только она и обратила внимание на горцев, да и то не слишком пристальное. Это практически подтверждало данные Морока о том, что в веси нет врага – трудно найти место для нападения лучше, чем эти чертовы огороды, где спрятаться можно разве что за кучами серой ботвы, оставшимися после уборки... Еще неплохо бы в помидорах, подумал Олег, глаза у всех красные от усталости, да вот помидоров нет...

Богдан осторожно выглянул на улицу.

– Пусто.

Йерикка сделал то же.

– Странно что-то, – недоверчиво объявил он. – Солнечный день, только по хозяйству суетиться, а тут никого, как вымерли...

– Ушли стало, – предположил Одрин.

– Угу. А скотину всю оставили... Веска небольшая, всего двенадцать домов. Может, празднуют где чего?

– Нет вроде никаких праздников-то, – напомнил Гостимир, – ни наших, ни крещатых...

– Нет, – согласился Йерикка и ловким прыжком выбрался на улицу. Оказывается, он успел обуться и сейчас стоял, держа пулемет под мышкой и покачиваясь с пятки на носок. – Ладно, – чуть повернул он голову, – пошли искать хозяев, раз они сами не выходят...

...Искать долго не пришлось. Первый дом, в который заглянули, оказался пуст, а во втором обнаружилось полно народу – и из-за стола, выпучив глаза и хватаясь за оружие, повскакали ребята в хорошо знакомой одежде. Наступила полная тишина. И в ней отчетливо прозвучал голос Йерикки:

– А я-то, дурак, подумал, чем тут пахнет по улице? Рыбой.

* * *

– Вот так-то, – заключил Горд, щедрой рукой наливая Гоймиру пива. – Шесть дней последком – восемь боев. Й-ой, и то – из-за негодящего взорванного топливопровода!

– Негодящего? – Гоймир подмигнул тем из своих, кто еще не спал. Дело было уже заполночь, хозяева разошлись по соседям, оставив избу в полном распоряжений гостей.

– Вот слово, всеми Сварожичами клятву даю! – Горд прижал для убедительности ладонь к груди и сделал честные глаза. – И глянуть-то было не на что, и плюнуть-то некуда! Одна-разъединственная труба...

– ...по которой всего и текло-то, что горючее для данванов в Мёртвой Долине, – закончил Добрила, помощник Горда, и все парни из их четы дружно захохотали.

– То-то и оно, – возмутился Горд, – а они так разобиделись, стать мы у них холодильные яблоки скрали! И до того им зачесалось с нами перевидеться, что нам одно и стало – им встречь идти. Повстретились мы аж у Перуновой Кузни и восемь раз сходились вничью. Было у меня семьнадесят, осталось тринадесят воев, и был бы уж их верх, когда бы не Орлик. Тем часом мы-то так шумно стали, что мешали ему на Перуновой Кузне отсыпаться, как он спервоначала боев был. Он и спустился – глянуть, чем дело стало? Не скажу, что не рад был с ним перевидеться. У него-то всего и было, что дванадесят, да выжлоки его меньше моего ждали. А уж там-то вместе-оба мы их убедили, что говорить с нами – только язык трепать... так-то мы тут и есть, а Орлик в обрат на Перунову полез – досыпать. Выжлоки где – не знаю и часом узнать не рвусь.

– Й-ой, а Довбор где? – весело спросил Одрин, имея в виду их с погибшим Сполохом младшего брата и терзая ножом кусок мяса.

Горд и Гоймир мгновенно переглянулись. Одрин всё ещё улыбался. Он не понял. А Олег – понял и закусил губу. Трое братьев в трёх разных четах... Позавчера был убит Сполох, спасшийся при разгроме четы Борислава. А теперь...

Одрин переводил взгляд с Гоймира на Горда и обратно. Отложил нож. Спросил уже напряженно:

– Довбор-то где? Горд?..

Загар сходил с его лица, как смываемая скипидаром краска.

– Ты... ты тише... Одрин... – сам еле слышно попросил Горд. – Война то... и что уж тут...

– Где Довбор? – Одрин встал, со стуком отодвинул скамью и нагнулся через стол к Горду.

– Сядь, сядь... – тихо просил тот.

– Меньшой где?! – и Одрин вцепился в ворот рубахи Горда.

– Руки! Ру-ки, р-руки, й-ой! – Гоймир оторвал руки Одрина от Горда, Йерикка, подскочив сзади, усадил художника на скамью и не дал встать. Горд, даже не пошевелившийся, повторял:

– Сядь, Одрин, сядь... – и кусал щёки.

Йерикка тихо отступил назад. Одрин спрятал лицо в покрытые ссадинами ладони, глухо спросил, не отнимая их:

– Убит ли?

– Да, – отозвался Горд.

– Схоронили где?

– Не возмогли схоронить...

– Добро, – Одрин опустил ладони. Глаза у него были сухими, губы моментально облетело белым. – Мать-то часом завоет... вот что горе-то...

– Сполоха тоже побили, одно с Орлами Вийдановыми разом, – пояснил Гойтмир. – Одринко, подумай сам – где вина Горда? Во что винишь?

– Не виню я, – Одрин смотрел прямо перед собой. – Й-ой, дома бы ему сидеть, дома – пусть бы. Говорили ему мы, да где, мог ли он? Мог ли... За отца месть шёл мстить, младший наш...

– Уходи ты, Одрин, – сказал Гоймир. – Один ты у своих часом. Так уходи, я говорю – нет позора!

– Правда, – подал голос Олег. Йерикка молчал, глядя в угол, и Олег понял – рыжий горец знает ответ Одрина лучше самого Одрина.

– Куда пойду? – Одрин улыбнулся – в белой маске прорезалась черная щель. – Нет... то так... – он повёл ладонью по столу, опрокинул ковш с пивом. – Спать стану. Бывайте.

Он поднялся, опираясь на край стола, словно лез на скалу с грузом за плечами. Горд громко сказал:

– Одрин! А рисунок-то свой помнишь? Город-то свой?! Построим мы его, дай срок – построим!

– А то, – казал Одрин, уже повернувшись к выходу в сени. – И построим. Да вот кто в нем жить станет? Привиды, да скажи, да тени надежд наших...

Он вышел, ударившись плечом в косяк. Горд налил всем пива.

– Негодящий я человек, – угрюмо сказал, он. – Три дня как Довбор-то погинул. А я в глаза его брату глядел да смеялся смехом...

– Отослать его надо, – упрямо заметил Гоймир. – Один из трёх, где мне прощенье искать, когда и его...

– Хватит, – прервал его Йерикка, – как ты его отошлёшь?

– Знать бы...

– Так и ничего... Горд, пива плесни. Вольг, будешь?

– Нет, – резко ответил Олег. И его вдруг прорвало: – Вы мне вот что скажите. Я человек дикий, городской. Вот у себя я паскудство встречал. Часто встречал. Разное – и мелкое, и побольше, и офигенное, со слона. Иной раз морды бил. А чаще... Там кто-то что-то за денежки сделал. А там – не сделал. А кто-то – вроде меня: заметил и промолчал. Тем более – такая отмазка: мол, лет мне еще мало, и незачем свое счастливое детство марать. И готово ещё одно паскудство! Думал – мелочи... – Олег криво усмехнулся. – Смотрел кругом: сколько же хороших людей! Какая же жизнь классная! И ведь и правда! А вот сейчас думаю – пока, это паскудство есть, те, кто умер – и не обязательно тут, братцы, другие войны, они тоже есть, и много их! – они же лежат, как оплеванные! Схитрил, солгал, смолчал – все равно что могилу обоссал! Я, может, сейчас хрень скажу, но мне так кажется: когда кто-то, – и Олег вдруг хрястнул по столу, – подличает, лжет, просто молчит, тогда орать надо – вот тогда они, – Олег ткнул яростным жестом в стену, – все эти сволочи, которых мы под травку отправили, вторую жизнь получают! Фигня это, что душа подонка к Кощею без возврата попадает! Фигня! Чем больше на свете безнаказанной мерзости – тем больше у этих душ воплощений. Но я – я, блин, вернусь! Я тут не сдохну – вот им! – и Олег рубанул ребром ладони по сгибу правой руки. – И тогда мы посмотрим... – и он, неожиданно резко повернувшись, пустил в дверь выхваченный из ножен меч – так, что закругленное лезвие вошло в доску, расколов ее сверху донизу, на пол-ладони и задрожало, как живое. – А проживу я, – с осатанением процедил, вновь поворачиваясь к остальным, Олег, – их всех дольше. Чтоб вбить осиновый кол в их поганую яму! – вспомнил он бессмертного Жеглова.

– Ну ты даёшь, – со странной интонацией произнес Йерикка. А Добрила – с горящими азартом глазами – громко сказал:

– А только свистни, тут и будем, землянин! Правдой ино неправдой к тебе будем, вот слово, ей-пра! – и он хлопнул Олега по плечу.

– И любого завалим, кого скажешь, – добавил Горд. Олег посмотрел кругом. И ответил:

– Спасибо, парни.

Интерлюдия: «Старательский вальсок»

 
Мы давно называемся взрослыми,
И не платим мальчишеству дань,
И за кладом на сказочном острове
Не стремимся мы в дальнюю даль...
 
 
Ни в пустыню, ни к Полюсу Холода,
Ни на катере к этакой матери...
Но, поскольку молчание – золото,
То и мы, безусловно – старатели!
 
 
Промолчи – попадешь в богачи...
Промолчи, промолчи, промолчи!
 
 
И, не веря ни сердцу, ни разуму,
Для надежности спрятав глаза,
Столько раз мы молчали по-разному!
(Но не «против», конечно, а «за»...)
 
 
Где теперь крикуны и печальники?
Отгорели и сгинули смолоду...
А молчальники вышли в начальники,
Потому что молчание – золото.
 
 
Промолчи – попадешь в первачи...
Промолчи, промолчи, промолчи!
 
 
И теперь, когда, стали мы первыми,
Нас заела речей маета!
Но под всеми словесными перлами
Проступает пятно – немота...
 
 
Пусть другие кричат от отчаянья,
От обиды, от боли, от голода!
Мы-то знаем – доходней молчание,
Потому что молчание – золото!
 
 
Вот как просто попасть в богачи,
Вот как просто попасть в первачи,
Вот как просто попасть в... палачи.
Промолчи... Промолчи. Промолчи! [33]33
   Стихи А.Галича.


[Закрыть]
 

* * *

Порция хорошей погоды оказалась до неприличия короткой. Северный ветер принес дождь – не холодный, но нудный, и затяжной, это видно было по тучам, обложившим небо и прочно заночевавшим на перевалах.

– А то еще Морана обдувает нас снежком угостить, – ворчал Гостимир – Чуете? То ее дыхание!

– Замолкни, – попросил Гоймир. Он уже давно всматривался куда-то вперед, где высились древние вязы. – Птицы, – пробормотал он. – С недавна не по нраву мне, одно вот так они... летают.

Олег молча с ним согласился. Слишком часто он за последнее время это видел – стаи трупоедов, взлетающих на деревья, когда приближаются люди... И как эти твари сипят с веток, дожидаясь ухода живых...

И то, с чего они взлетают.

– Пошли, – сказал Гоймир, и на этот раз ни у кого не возникло желания его поправить...

...До вязов оказалось неблизко. И чем больше шагали горцы по раскисшей земле, тем большее беспокойство ощущал Олег. Беспокойство навязчивое и тягучее, предчувствие большой беды. Он не мог разобраться, в чем эта беда, кому она грозит, но ощущение, прочно поселившееся в нем, томило мальчишку, как ломота в теле при высокой температуре.

Потом стала видна просека. Словно что-то тяжелое прилетело со стороны оставленной вчера утром Ольховатки и, снижаясь, в пахалось в гущу деревьев, ушло, ломая и раскидывая их, в чащу. «Самолет упал», – первое, что подумал Олег, но тут же вспомнил, что нет тут самолетов. И открыл рот, но услышал голос Йерикки:

– Вельбот упал. Садился на планере.

– Вельбот? – переспросил Гоймир. – То ли сплю я?

– Если так – ты украл мой сон, – пожал плечами Йерикка. – Вельбот упал, – повторил он. – Они садятся на планере, когда отказывает энергоприемник, а это бывает очень редко.

Олег не совсем понял, что говорил Йерикка. И, кстати, сообразил, что очень мало знает о том, как и почему летают вельботы данванов.

– И Кощей с ним, раз упал, – нервно сказал кто-то, – Нам каким местом припекло?

– Если он сел на планере – там могут быть живые, – напомнил Йерикка, и все, подобравшись, посмотрели в сторону Гоймира.

– Глянем, – решил тот, и, повинуясь его жесту, чета рассыпалась в цепь. – Кого вытропите – сводите. И – тихо, – добавил Гоймир и первым, как и положено князю, бесшумно зашагал в изуродованную чащу...

...Вельбот наверное сумел бы сесть – выпустив короткие широкие отростки-крылья, он планировал в чащу, как ножом, срезая даже не тоненькие деревья. Но навстречу попался невероятно могучий, кряжистый дуб – и они лежали рядом: вывороченное из земли с корнями славянское дерево и наполовину сложенный в неразборчиво-уродливую гармошку данванский агрегат. Одно крыло разлаписто торчало вверх – лопнувшее до половины от удара. Второе крыло оторвалось и лежало чуть позади, как серебристый плавник невиданной рыбины.

– Одно так и мы в горах-то садились...– прошептал Яромир, и Гоймир яростно на него зыркнул – на взгляд Олега, зря.

Горцы неспешно окружили вельбот, не приближаясь к нему. Олег подошел тоже. Он не мог никак сообразить, что же такое кажется странным в этой машине... Размеры? Вельбот был больше транспортника... Нет, не размеры... Что же, что?..

– Вот странный цвет, – удивленно заметил Богдан, нагибаясь, чтобы рассмотреть брюхо. – Й-ой, а низом-то!

Серебристый сверху, внизу вельбот был ярко-алым. Крылья украшали две диагональные полосы – золотая и прерывистая зеленая... Да, вот оно! Что за цвет?! Олег повернулся к Йерикке:

– Они что, свихнулись – так красить машину?!

Йерикка не ответил. Он то морщил лоб, то оскаливал зубы – и стоял на месте, тогда как остальные горцы бродили вокруг машины, ища место, где можно попасть внутрь. Вид у рыжего горца был такой, словно он мучительно старается вспомнить что-то важное...

И, едва Олег успел об этом подумать, как его осенило. Он дернул Йерикку за рукав со словами:

– Гражданская...

– ...машина, – потрясенно, словно сделал открытие, закончил Йерикка и посмотрел на Олега. – Это «андхейб» службы гражданских перевозок «Дильте ордсто», отец летал на таких... Боги, я их сто лет не видел!

– Если он гражданский, то что он тут делал? – непонимающе спросил Олег, удивляясь сам себе: с его глаз словно упала пелена. Ну конечно, вот такими пестрыми были и гражданские самолеты Земли, а он-то... Закоротило его этой войной!

– Это как раз понятно, – вздохнул Йерикка. – Рейс из столицы на Невзгляд идет через Северный Полюс, ведь там тоньше всего атмосфера и легче уйти в космос... Но неужели отказал энергоприемник?! Я про такое с гражданскими машинами и не слышал!

– Не повезло, – философски пожал плечами Олег. – А вот где данваны?

– Погибли, – предположил Йерикка. Тут как раз спереди крикнули, что лобовое стекло залито кровью – очевидно, экипаж изнутри шмякнуло при ударе.

Продолжить разговор или перейти к осмотру друзья однако не успели. Данок окликнул от опушки:

– Й-ой, Йерикка, то что тут?!

– Пошли глянем, – отпихнув локтем пулемет, Йерикка зашагал на голос.

Несколько мальчишек стояли возле связанной из веток треноги примерно по пояс человеку, разлаписто закрывшей собой участок вскопанной земли. На одной из сторон треноги старательно была прикручена металлическая квадратная пластинка – какая-то деталь обшивки вельбота – исчерканная зелеными строчками линейного алфавита. Венчал надпись сделанный этим же цветом рисунок Грифона Данвэ.

– Могила, – изумленно выдохнул Йерикка, останавливаясь, как вкопанный. – Я их ни разу не видел, только слышал, какие они... Парни, это данванская могила! – на его удивленный крик начали подтягиваться, бросив осмотр, остальные, а Йерикка, нагнувшись, словно плохо видел, прочел: – Ан Фарт йорд Кортен... ан Рунто йорд Лески... ан Рунто йорд Пенвик... лок Арвэ йорд Ритан... дэм Фарт й'Кассе... дэм Джиан й'Вэл... дэм Риан й'Вэл... вим Леи й'Ост... Тут лежат трое взрослых мужчин, взрослая женщина, три мальчика и девочка.

Ответом ему было удивленно-непонимающее молчание. Все переваривали информацию. Точнее, ее часть, заключавшуюся в том, что тут лежат... ДЕТИ ДАНВАНОВ. Но... разве у данванов могут быть ДЕТИ?! Разве злые духи любят, сходятся по любви, рожают, как люди?! Нет, каждый из мальчишек знал, что это так и есть, это должно так быть, ведь откуда-то берутся данваны... но сердце не могло принять того, что все понимали умом. И даже Йерикка молчал – он тоже НИКОГДА не видел данванских детей, они не жили даже в тех частях городов, что были взяты данванами под свои крепости.

– Экскурсия, – вдруг сказал Олег. Не Вольг, а именно Олег, в котором разом ожили дремавшие воспоминания о жизни на Земле. К нему повернулись удивленные лица, и мальчишка нетерпеливо объяснил: – Ну как вы не врубаетесь?! Это экскурсия, просто экскурсия! Какие-нибудь отличники или победители олиипиад, им устроили такую экскурсию. Может, они не из какого города и не летели, а просто облетали Мир, любовались сверху, а им читали лекцию или показывали достопримечательности... Обратите внимание, дети, внизу – Темная Гора, высочайшая вершина, континента...

– Харр Хамар, – поправил Йерикка НИКАКИМ голосом. Олег переспросил:

– А?

– Темная Гора на их картах – Харр Хамар...

Его слова будто обрушили плотину. Олег увидел, как раздуваются ноздри ребят, как они сжимают руки в кулаки. Как?! Не на отвоеванной земле, на все еще свободной славянской земле – данваны уже заготовили названия для рек и гор, для долин и озер?! Почему-то это подействовало на большинство горцев сильнее, чем сожженные веси и убитые друзья.

– Харр Хамар, так? – сдавленным голосом спросил Гоймир. – А и добро на том... То ли все погибли?

– Не все! – Резан махал от опушки образованной падением просеки – за вельботом. – Тропу пробили, что тебе секачи! Вот она!

Все бросились туда. Действительно, тропа вчерашней давности свидетельствовала о том, что сколько-то данванов ушли с места катастрофы своими ногами. Опытные глаза горцев определили, что шли они медленно, и было их десятка два-два с половиной.

– Там что у нас? – Гоймир сощурился. Йерикка ответил:

– Черная Пуща, весь такая. Версты три.

– Так и пойдем, – тоном приказа отрезал Гоймир. – Перевидимся, случай-то й-ой как редкостный!

И первым зарысил в чащу.

Олег задержался. И Йерикка задержался тоже, потому что понял, зачем задержался Олег.

– К чему это? – хмуро спросил землянин, глядя на поломанные деревья. – Дети и женщины....

– Дети и женщины? – спросил Йерикка недоуменно. – А Панково? Каменный Увал? Сосенкин Яр? Мне что, все перечислить?! Стрелково, город Каменных Котов! – Ты же сам говорил – их нужно убивать!.. И мы будем их убивать! Еще как будем! – глаза Йерикки горели, ноздри раздулись и отвердели. – Пусть не думают, что это – как ты сказал?! – экскурсия! Из их благополучного мира – уж не знаю, где он! – в наш, где война!

– Они не виноваты в войне, – тихо, но упрямо сказал Олег. – Это взрослые. Отцы и старшие братья...

– Скажи это, когда вешают, мучают и жгут наших, – посоветовал Йерикка ровным тоном. – Скажи ИХ отцам и старшим братьям, что НАШИ женщины, дети и старики не виноваты в том, что мы воюем. Скажи – и посмотри, остановятся ли они, – Йерикка говорил спокойно, но Олега отшатнуло от его глаз – физическим толчком. – Крикни, что наши родичи ни при чем! Думаешь, сражаются только те, кто держит оружие? Нет, воюют все. На любой стороне все и всегда воюют, ВСЕ ЛЮДИ. «Наши», «не наши»... а что скажешь ты о ребенке из лесной веси, который родился в ночь погрома и не был еще ни славянином, ни данваном, ни анласом – но был сожжен вместе с остальными... за компанию?!

– Ничего не скажу, – отчаянно выдохнул Олег. – Но это... НЕПРАВИЛЬНО! Нельзя делать добро грязными руками!

– Так делай его чистыми! – крикнул, не выдержав, Йерикка. – Не можешь – не мешай! Ты идешь?!

– Да! – огрызнулся Олег.

* * *

Войт Черной Пущи – высокий, седой старик – побледнев, медленно поднялся из-за стола, навстречу незваным гостям. Йерикка шагнул влево, держа пулемет на локоть. Олег – вправо, автомат висел поперек груди... Гоймир подошел к войту вплотную, их разделял лишь стол.

– Данванов приветил, седая голова? – тихо и страшно спросил он. – Что ж так оно? Прикинул – не придем? Прикинул – нет стать горцев?

– Не мог я им отказать, князь, – старик стоял прямо, только левое веко подергивалось. Молчали, сбившись в кучку в углу, его семейные.

– Не мог? – спросил Гоймир, не сводя с него глаз, – А то пулемет тебе в голову приперли? Дом палить злобились? Домашних твоих на огне жгли?

– Я не из страха их принял, – тихо ответил старик. – Там одни детишки, все больше вас моложе... поранение есть.

– Хватит, – оборвал его Гоймир, – слушать тоска... Сам их расселял? Не то разобрали... по доброте?

– Разобрали... Внучек, – умоляюще сказал войт, – не тронь их. Христом-богом прошу, матерью твоей заклинаю... Того ж и ваши боги не велят – беззащитных рубить... Маленькие там у них, в братья младшие тебе годятся...

– Родных братьев не было у меня, – ответил Гоймир. – А братана одного у меня спалили данваны – заживо.