Текст книги "Я иду искать. История вторая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

Йерикка поднял бутылку – на желтой этикетке скрещивались два белых колоса. Прочел:

– «Самоцветное»... Четыре градуса, – стукнул кулаком в перчатке по горлышку, плеснув белую пену, потом – золотистую струю.

– Дай-ка. – Олег поднял одну, сорвал пробку, глотнул. – Хорошее пиво. Прихватим по штучке?

Кое-кто из горцев тоже подобрал бутылки, но особого энтузиазма никто не проявил. Олег все же положил пару в крошно, вздохнул:

– Бить жалко...

– Если б можно было в них хоть отраву залить, – ответил вздохом Гоймир. Мальчишки переглянулись – не враждебно и не дружелюбно, как раньше, а просто устало... Неизвестно, что подумал Гоймир, а Олег горько сказал себе: «Кажется, сил у нас не осталось даже на злость!» Он попытался вспомнить Бранку и чуть улыбнулся, когда она всплыла перед мысленным взором, как живая – отчетливая и улыбающаяся...

– Ты чего лыбишься? – вдруг спросил Гоймир. Олег вздрогнул:

– Представил себе, как это было бы – с отравой, – он в самом деле представил себе это и улыбнулся еще шире. И Гоймир засмеялся тоже, и серое лицо его вернуло себе свои пятнадцать лет, посветлело...

– Наособицу – отвар чемерицы, – сказал он. – А так все придётся колотить.

– Да сожжем его, и все тут, – предложил кто-то.

– Вообще не надо было его трогать, – вдруг сказал Йерикка. Пояснил, видя, как на него с изумлением глядят остальные: – Мы ведь уходить собирались Тут пустоши заболоченные на сутки пути. Если нас накроют на чистом месте?

– Что же теперь – вообще их не трогать? – спросил Олег.

– Или мы идем на отдых – или продолжаем драться, – резко ответил Йерикка. – Мы сейчас небоеспособны...

– Эрик, прекрати! – заорал вдруг Олег. – Меня достали твои разговоры о небоеспособности! Два дня назад мы втроем перебили шестьдесят ханагров, как сидячих уток – и впредь так будет!

– Ты, помнится, тоже ратовал за уход, – спокойно напомнил Йерикка, лишь глаза расширились тревожно.

– Но не за бегство! – крикнул Олег, и часть горцев зашумела одобрительно.

– Тише! – повысил голос Йерикка. – Вы отдохнули пару дней – и уже готовы рваться в бой – так вам кажется?! Ну так вы ошибаетесь! Если на нас сейчас навалятся – мы выдохнемся очень быстро! Я уж не говорю, что у нас почти нет боеприпасов!

Он уже кричал. И это было настолько необычно, что Олег первым сказал примирительно:

– Да ладно... чего ты завелся? Сожжем грузовик и уйдем, они и не допрут, что к чему... Разве нормальный человек через эти пустоши попрется?

– Если мы сейчас погибнем, – уже спокойно оказал Йерикка, – то от излишней храбрости. Поймите все это. Поймите, что нам ВЫГОДНО жить дольше – мы сможем причинить врагу больше вреда.

Надо сказать, смысл слов был жутким. Парень прикидывал, не как ему ЖИТЬ, а как ПОПОЗЖЕ УМЕРЕТЬ. Все примолкли, обдумывая сказанное.

Гоймир опомнился первым:

– Добро, кому ёще пиво требуется – берите.

Пива больше никто не хотел. Мальчишки, уходя, выпустили горючее в грязь, и Гоймир, не оборачиваясь, кинул через плечо брикет тротила с зажжённым фитилем.

* * *

Они подошли к тому месту, где в Темное озеро впадала одна из многих мелких безымянных речушек, берущих начало на болотистых пустошах к полдню. Здесь, в прибрежных скалах, Холод и Морок наткнулись на могилу одного из парней Квитко – каменный холмик с лежащим поверх него налокотным щитом, украшенным символом племени.

Какое-то время братья стояли возле нее. Морок, неловко качнувшись, смахнул ладонью воду со щита. Посмотрел на старшего брата. Тот успокаивающе потрепал младшего по волосам:

– То добрая смерть...

– Слово мне дай... – попросил Морок, – одно что – схоронишь меня... – он зябко передернулся: – Нету охоты валяться... что ТЕ.

– Слово, – Холод вскинул руку, призывая Дажьбога в свидетели: – А и дождь кончился, смотри.

Дождь в самом деле перестал. Но тучи не разошлись, и ясно было, что они лишь собираются с силами, намеренные продолжать лить слезы по ушедшему лету.

А лето и правда ушло. Да и было ли оно по-настоящему?.. Так думал Олег, глядя на прибрежные камыши.

– Могилу сыскали, – сказал, подходя, Богдан. – Кто-то из наших.

Олег кивнул. Они стояли и смотрели, как вдали закипает вода – там уже вновь шел дождь, спешил сюда, не желая оставлять без присмотра этих странных ребят...

– Мне про ночь сон снился. Что мы не вернулись, – вдруг сказал Богдан, трогая носком кута чёрную, насыщенную торфом воду у берега.

– Это был страшный сон? – тихо спросил Олег, не отрывая взгляда от приближающейся серой стены.

– Нет... Тоскливый одно. Нас-то уж не было, страшно быть не могло. Я в том сне умер – так хуже, чем страшно. Тос-кли-во. Вот что дождь этот... Ты умирал во сне, Вольг?

– Я умирал наяву. И ты тоже.

– Слушай, – Богдан подернулся к Олегу, глаза у него были шальные, – а ну как что мы и умерли? Тогда, в плену-то? А часом...

– Прекрати, – Олег почувствовал, как по спине прошла дрожь.

– Так по чести? – настаивал мальчишка. Казалось, ему доставляет удовольствие пугать себя самого.

– И что же это – вир-рай? – спросил Олег. Богдан хмыкнул:

– Высоко летаешь!

– А у тебя выросли зубы... – заметил Олег.

– Жизнь уж такая...

Подошел Йерикка – сзади, а спереди подошел дождь. Олег спросил, не поворачиваясь:

– Что там?

– Сейчас будем переправляться.

– Широко тут?

– Сажен сто.

– Господи...

– Вот и я то же сказал – не помогло.

– Ладно, – вздохнув, Олег начал снимать плащ. Йерикка и Богдан смотрели на него в изумлении. Наконец Йерикка спросил вкрадчиво:

– А что это ты делаешь?

– Тьфу! – Олег сплюнул. – Дошёл!

– То он, чтоб не замочиться, – сказал Богдан. Йерикка поддержал:

– В мокром ходить так неприятно...

– Смешно до уссачки, – с отвращением сказал Олег.

Гоймир отдал приказ ломать сухой камыш для плотиков – переправлять оружие и крошна. Ругаясь и проваливаясь в жижу до колен, мальчишки камасами и чеканами рубили хрусткие серые стебли, увязывали их веревками... Кое-кто уже разувался – плыть в обуви было, конечно, глупо – и с отвращением ступал босыми ногами в прибрежную мерзость.

– Холодно, сучий потрох, – оповестил всех Мирослав. Ему предложили помолчать. В воду пока никто не шёл – все всматривались в пики гор впереди, верст за пятнадцать – Моховые горы...

...И вдруг Олег ощутил отчетливое, странное и заманчивое желание. Сбросить с плеч автомат и винтовку, оттолкнуть ногой крошно, повернуться и... уйти. Идти, идти идти, пока впереди не появится Рысье Логово. Оттуда – на юг. Как обещано. И – домой. И пусть все идет к черту. К черту. Он доберется, его не убьют по дороге. Он больше не хочет ни этого неба, ни этой мокрой, холодно земли, ни этих парней вокруг. Он отказывается от них, он вычеркивает себя из их мира – а значит, и этот мир не будет иметь власти над ним! Мальчишка молча смотрел себе под ноги, глядя, как между пальцев просачивается жидкая грязь.

К черту. К черту. К черту.

Сейчас он уйдёт.

Интерлюдия: «Вступление»

 
Я ел ваши хлеб и соль.
Воду вашу и водку пил.
Ваша гибель была моя боль.
Вашей жизнью – мою купил.
 
 
Я делил с вами все подряд – 
Ваши бури, борьбу, пиры.
Там, где рай и ад,
Я вам был, как брат – 
За морями сии миры.
 
 
Я писал сказку наших дней,
Горечь правды вкусив сперва.
Я писал о ней – но она страшней
И важней, чем мои слова. [19]19
   Стихи Дж. Р. Киплинга.


[Закрыть]
 

* * *

– Пошли, чего стоять, – буркнул Олег и первым шагнул к чёрной, бурлящей под дождем воде...

...Он уже привык к тому, что почти никогда не удается высохнуть. Но сейчас прибавился еще и холодный ветер с севера – и необходимость не двигаться.

Они едва успели перебраться через речку, когда местность словно вскипела. На покинутом берегу как из-под земли выросли хангары в количестве почти неприличном. А над вересковыми болотинами повисли барражирующие вельботы – на высоте в полтора десятка саженей. Чета, словно вспугнутые лемминги, забилась под ковер вереска, закутываясь в плащи, чтобы не выдать себя теплом.

Олег ощущал вину за свой выстрел. Он чувствовал в крошне бутылки пива, напоминавшие об этой мальчишеской глупости. Никто больше не напоминал ему об этом... да и вряд ли кто-то уже и помнил. Многие даже ухитрились уснуть. Во сне быстрее шло время, а есть хотелось меньше.

Действуя медленно и осторожно, Олег достал бутылку, открыл зубами, с неловкой улыбкой протянул Йерикке, лежавшему рядом:

– Говорят пиво – жидкий хлеб... давай?

– Давай, – Йерикка отхлебнул из горлышка, потом хлебнул Олег. Спросил:

– Богдан, будешь?

Богдан спал, положив голову на скрещенные руки. Он морщился – в нос лезла веточка вереска, а уснул мальчишка так крепко, что даже лень было ее отстранить.

Ребята добили бутылку, и Олег запрятал ее под вереск. Вельботы гудели и потрескивали, как высоковольтная линия, прямо над головам – если смотреть снизу, то их было хорошо видно сквозь веточки, и не верилось, что ОТТУДА, СВЕРХУ, не видят прячущихся.

– Ты читал Достоевского?

Вопрос был до такой степени странным, что Олег не прореагировал, и Йерикка повторил:

– Ты Достоевского читал?

– Н-нет, – удивленно ответил Олег, – только слышал кое-что, а так нет... Мы не проходили...

– Жаль, – вздохнул Йерикка. – Я хотел прочитать, но мне не попадался.

– Зачем он тебе? – поинтересовался Олег, вспомнив свои мысли о Достоевском – там, на сеновале, перед тем, как он убил... тьфу, полезло в голову!

– Просто так. Интересно узнавать новое... Человек только для этого и живет – узнавать новое. И в перспективе – узнать все.

– Это невозможно, – возразил Олег.

– НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО, – внушительно произнес Йерикка. – Для человека – нет, если он человек. Может не хватить времени. Или сил. Но только в данный конкретный момент. Надо просто выждать и пробовать еще раз. Обязательно получится. По этому данваны так нас и боятся. Нам бы еще век спокойного развития...

– А его не будет, – понимающе добавил Олег.

– Не будет, – подтвердил Йерикка. Помолчал и добавил: – Если только кто-то не найдет Радужную Дорогу.

– И тогда?.. – спросил Олег. Йерикка помолчал и ответил:

– Тогда мы уйдём. И вернемся. Обязательно! – заключил Йерикка с силой.

– Радужная Дорога... – повторил Олег. – А если это сказка?

– Сказка? – переспросил Йерикка. – А, басня! Вот, послушай...

 
Вин пантас леу
Межи свайгстанас
Аби эрдас антарас.
По ана пантас
Зиндас манаг
Туста ети,
Под саулес антари...
 

– Это из древней анласской песни, Вольг. В ней рассказывается, как охотники нашли Радужную Дорогу, преследуя зверя. И многие племена пожелали уйти в миры, где светят иные солнца – и ушли. И те, кто первое время возвращался, рассказывали, что есть миры с синими, зелеными, багровыми, лиловыми солнцами, и с двумя солнцами в небе... Потом люди перестали возвращаться. Последними пришли славяне, но и они уже не помнили сперва, что Мир – это их старая родина... Нет, Вольг, они есть – Радужная Дорога и иные миры. Недаром и данваны так упорно ищут их! Но и они не знают, где Дороги. Кто говорит – в наших горах. Кто – в землях анласов. Многие убеждены – что на том материке, который лежит к юго-западу и на котором не были ни славяне, ни анласы...

– Слушай, – сказал Олег неожиданно тепло, – хороший ты парень, Эрик. Поговоришь с тобой – и вроде какая-то звездочка среди туч зажглась...

– Ну-у... – в голосе Йерикки скользнуло смущение.

– Мудрецы наши, – не очень вежливо окликнул Ревок, – может, заткнетесь псу под хвост-то?

– Боишься, на вельботах услышат? – вопросом ответил Йерикка. Ревок хмыкнул:

– Нет... Баете интересно да красно, уснуть не могу.

– А это, кстати, обнадеживает, – заметил Олег.

– А? – удивился Ревок.

– Да то, что мы можем говорить о таких вещах, как звезды.

* * *

Снег повалил, как из дырявого мешка. Он почти мгновенно таял, добавляя слякоти. Но эта поднявшаяся не с пенька метель сослужила горцам хорошую службу – видимость сделалась такой классной, что вельботы нехотя убрались, и чета рванула к горам.

До гор были сутки пути. И надеяться, что снег будет лепить все сутки кряду, не стоило. Шли молча и по возможности быстро. Метель кружила так, что следовало внимательно смотреть, не ушел ли ты в сторону, и Олег, бездумно глядя в спину шагающего впереди Йерикки, вспоминал карту. Хорошо, что тут болотистые пустоши до самого Ан-Марья – меньше любопытных глаз...

Температура резко упала. По ощущению было не больше минус десяти градусов, изо ртов идущих вырывался парок, в котором таяли снежинки. Кое-где – у валунов, поднимающихся из вереска – намело уже небольшие сугробы, снег не таял. Точнее, не успевал таять.

– Что, зима начинается, что ли? – проворчал Олег. Йерикка повернул к нему до глаз закрытое плащом лицо. На коже таял снег.

– Скоро сойдет – устало сказал он, поправляя ремень «дегтярева» на плече. – Пусть хлещет, иди трудно, но и нас не засечешь.

– Метель в конце сентября, – Олег пнул кучу снега. Под ней оказался камень.

– На ровном месте лужа не стоит, – поучительно сказал Йерикка. Олег, скривившись, переспросил:

– А?

– Да так... Это еще когда я жил на юге... Ехали мы с отцовским водителем по дороге за городом. Я, конечно, за руль запросился, сел, погнал вовсю. Вижу – лужа, ну, пустил ее под колесо – ба-бах! Аж передком грохнулся! Нос разбил себе, кровь капает... А водитель посмотрел на меня спокойно так и говорит. – «Запомни, парень, на ровном месте лужа не стоит.» Сколько философских книг прочитал, но такого афоризма не слышал!

– У твоего отца был свой водитель? – поинтересовался Олег... Йерикка наклонил голову:

– Был.

– А вот интересно, – коварно спросил Олег, – есть на свете что-то, по поводу чего у тебя не найдется слов?

– Конечно. Собственная смерть.

...– То и всё, – буркнул Гоймир. – Й-ой, вот не ко времени!

Олег его вполне понимал. Снег шёл всё реже с каждой секундой, а они торчали на полпути к горам, в середине пустошей.

– А бегом? – предложил Морок. Гоймир вдруг засмеялся: – Ты чего? – обиделся мальчик.

– Одно представил, как мы за полчаса-то восемь вёрст пробежим.

– Оно и сказать нельзя, – пробормотал Морок.

Снег прекратился. Выглянуло и пригрело яркое солнце. Олег переступил с ноги на ногу, потом спросил Йерикку:

– Почему снег под ногами так хрустит? – и сам пояснил: – Это у снежинок хребты ломаются.

Ему никто же ответил. Гоймир, похожий на волка, заслышавшего лай собак, озирался по сторонам. Наконец – махнул рукой так, словно рубил голову

– Под вереск!

– Я того слова ждал – что праздника...

– Одно – до чего лужа красовитая...

– Не занимать, то я застолбил...

Олег передёрнулся. Он был голоден и устал, как собака. Ложиться на мокрую, холодную землю, заползать под сыплющие капли вересковые стебли...

– Я не хочу! – вдруг истерично заорал кто-то. – Нет мочи больше! Идите вы!.. Убейте одно! Ну, убейте, устал я!

Мирослав с неузнаваемым, сумасшедшим лицом стоял и, зажмурившись, мотал головой, отталкивая руки Рвана и Краслава, пытавшихся его повалить. Тогда Йерикка, подскочив сзади, спокойно и точно рубанул психанувшего парня за ухом ребром ладони. Ноги Мирослава подломились, и он рухнул навзничь.

– Прикройте его, – бросил Йерикка. – Кому еще помочь?

Олег брякнулся на живот и пополз под вересковый ковер. Ну его к черту... Йерикка и Гоймир легли последними.

Солнце светило вовсю. От мокрых платой и одежды, пробиваясь через вересковые стебли, шел пар. Впрочем, поднимался он и от мокрых камней, и от раскисшей земли. Те, кто лежал на спине, могли видеть, как в воздухе кружат пустынники – небольшие ширококрылые птицы вересковых пустошей; на Земле не было таких.

Потом появились вельботы.

* * *

Постепенно почти все погрузились в сон – тяжелый, тревожный, прерывистый сон, в котором они все равно слышали свист и треск над головами. Просыпались, прислушивались, засыпали вновь, ощущая одно – сырой холод. Сырой холод, пробирающий до костей.

Йерикка тоже просыпался и засыпал. Он был измотан больше остальных, потому что больше других от себя требовал. И он мог бы заставить себя уснуть, как следует. Но это значило – перестать контролировать обстановку.

Олег спал с ним голова к голове, и Йерикка мог созерцать грязное лицо землянина. По временам Олег открывал глаза и прислушивался, но, похоже, и в такие моменты не просыпался до конца.

Солнце ушло за тучи, и полил серый дождь. Вельботы продолжали барражировать, похожие на призраки.

– Им должно надоесть, – тихо пробормотал Йерикка. – Не могут же они вечно тут летать? Им ДОЛЖНО надоесть...

Ему показалось, что Гоймир, лежавший справа, что-то сказал. Йерикка повернул голову.

Гоймира трясло. Он лежал с закрытыми глазами, обхватив себя руками, и из-под век текли слезы. Губы юного князя шевелились – быстро и беззвучно.

Йерикка коснулся рукой плеча Гоймира:

– Ты что?

Странно, но тот сразу открыл глаза и повернул голову к Йерикке. Во взгляде усталость мешалась со слезами.

– Устал одно, – быстро сказал он. – Я тоже могу устать, – он отвернулся, но продолжал говорить: – Идем, идем... идем день, сном – идем... и дождь! Он убить нас хочет. Все окоем нас убить хотят. В западню мы попали, нету мочи дальше тащиться. Грузно плечам, хребет трещит, я слышу, чую, Йерикка. Сломится часом хребет, и я в эту грязь свалюсь, и не схоронят меня – времени не сыщется... Отпустите меня, освободите... я умереть согласен, да пусть сразу, не хочу умирать день по дню, каплю за каплей... Не хочу одно часом мертвым проснуться...

– Гоймир, ты заговариваешься, – тихо, но резко сказал Йерикка. – Ты взрослый человек, ты знал, на что идешь, когда брал на себя груз взрослого человека!

На открывая глаз, Гоймир точным движением достал из кобуры ТТ, взвел большим пальнем округлый ребристый курок и приставил ствол к виску. Указательный выбрал холостой ход...

– Это просто трусливая увертка, князь.

Пистолет опустился.

– Ну да что, пойдем до конца, – совершенно спокойно ответил Гоймир.

Интерлюдия: «Одержимый»

 
Над нам смеялся даже Тантал:
– Опомнись, парень, перекури!
Ты целый век эту глыбу толкал,
присядь, любезный, хоть пот утри!
 
 
– Да брось ты этот булыжник, брось! – 
в три пасти Цербер ему скулил.
А он улыбку ему как кость
швырял, а сам все катил, катил...
 
 
Не внял ни крикам, ни песням нимф
бедняги окаменевший мозг.
– Я камень свой докачу до звезд,
пусть камень мне будет памятник!..
 
 
...И пусть смеется, кто не катил
такого камня в своей судьбе
назло пророчествам всех сивилл,
назло советчикам и себе...  [20]20
   Стихи М.Гаврюшина.


[Закрыть]
 

* * *

Говорят, что самая страшная пытка – пытка огнем.

За эти тридцать часов Олег понял, что это ложь. Глупая ложь. Самая страшная пытка – пытка дождем. Когда ты лежишь в грязи и сжимаешься, ощущая каждой клеточкой тела все летящие сверху капли – когда они бьют по тебе. Прицельно и тяжело. Как пули... Когда слушаешь тихое, несмолкаемое «ш-ш-ш...» в веточках вереска. Такое тихое, что оно заглушает треск и посвистывание вельботов своей монотонностью... Когда чувствуешь, что сходишь с ума. Каждую длинную, как жизнь, секунду – сходишь с ума. И тихие разговоры товарищей превращаются в часть безумного бреда...

...– Встану. Нет ночи больше. Встану...

...– Боги, боги, да что ведь меня никто не убьет, убейте меня кто-нибудь...

...– Ног не чую, гляньте кто, у меня ноги есть?!.

Олег не дал сойти с ума Богдану. А сам не сошел с ума, потому что Йерикка разговаривал с ним, и Олег видел его спокойные глаза, слышал голос совсем рядом. Трудно было даже представить, чего стоило это спокойствие Йерикке...

...Они рассказывали друг другу о своей жизни, вспоминая все новые и новые истории. Слова помогали против безумия, дождя и голода – врагов более страшных, чем данваны. Олег подозревал, правда, что Йерикке не так интересны истории про Землю – похоже, он знал о ней достаточно много и, хотя Олег немало попутешествовал, немало и походил пешком, но он не видел Черных Мостов над рекой Ра, которую данваны назвали Калдс, не ходил по ночная гудящим улицам Крентаны – бывшего Чистополья, не пробирался по кишащим нечистью узким дорогам мертвых городов зоны санации, не купался в Зраке – невероятно прозрачном и холодном озере у отрогов Змеевых гор, не спускался в пещеры в тех горах, не охотился на туров с рогатиной, не стоял на знаменитых алых скалах Ос-губы... Мир для него был совершенно неизведанной планетой.

– Неужели ты правда не был на Земле? – спросил Олег напрямую. Йерикка кивнул:

– Не был.

И Олег рассказал саду о прошлогоднем походе, когда их группа чуть ли не месяц бродила по бесконечным Карельским лесам, пытаясь то пешком, то на байдарках пробиться, идя по протокам, вглубь болот, к загадочному Чертову Носу, про который местные жители рассказывали разные разности...

– Тогда мне это казалось приключением, – закончил Олег. – Глупо...

– Нет, – возразил Йерикка. – Это и было настоящее приключение... Они должны быть загадочными, немного опасными, веселыми... А то, что сейчас – это просто война... – казалось, он хотел еще что-то добавить, но вдруг прислушался и даже приподнялся на локтях: – Слышишь?!

Олег прислушался тоже:

– Нет.

– А ты? – спросил Йерикка Богдана. Тот ответил:

– Ничего.

– Именно, – и Йерикка выдохнул, словно сбросил с себя неимоверный груз.

Только теперь до Олега дошло. Повернувшись на бок, он посмотрел в пустое серое небо.

* * *

Никаких бурных изъявлений радости не было. Кое-кто просто не смог встать. Те, кто встал, выглядели, как привидения. Многие замучились до такой степени, что успели помочиться под себя. Некоторые лежа ругались до тех пор, пока пришедшие в себя товарищи не бросились им помогать.

Йерикка тревожно озирался по сторонам, держа наготове пулемет. Олег, застегиваясь, спросил его:

– Ну что ещё-то плохого может случиться?

Вместо ответа Йерикка указал за его спину. Обернувшись, Олег пробормотал:

– Лучше бы я не спрашивал...

Вдали был виден идущий на них вездеход.

...Если кто-то и растерялся, то буквально на секунду. Вездеход был один. И он слишком тупо пер на горцев. Похоже, те, кто в нем сидел, ещё не сообразили, что к чему.

Однако, примерно за полверсты машина затормозила. Видно было, как, постояв на месте, вездеход развернулся и рванул прочь на полной скорости.

– Навьями клянусь, он уж вопит связью о радостной встрече, процедил сквозь зубы Гоймир. – Й-ой, везет, что утопленнику!

Оставалось лишь согласиться. Теперь враг точно знал, что горцы на пустошах. И, если даже не то что в вереск – под землю зарыться – это не поможет. Пришлют пехоту и перероют всё на сажень вглубь...

– В обрат я одно мертвым лягу, – Гостимир с отвращением пнул вереск.

– Так они твое желание часом исполнят, – пообещал Святомир. Йерикка прикрикнул:

– Хватит чушь пороть!

– Есть хочу, живот в конец подвело, – делился тем временем насущными переживаниями с Олегом Богдан. Олег поморщился:

– Мне тоже хочется... Гоймир, – окликнул он князя-воеводу, – побежим?

– Не стоять же столбом, – ответил тот и махнул рукой: – За небом смотреть в оба, и окоем! Накроют сверху – в стороны бежим и прячемся, как у кого сойдет. Всех-то не побьют.

Далеко впереди, у гор, завыл волк.

Горцы побежали на вой.

* * *

Вельботы появились парой. Это были не тяжелые боевые машины, а разведчики – как тот, который однажды сбил Йерикка – вооруженные легким оружием. Очевидно, данваны решили, что против застигнутых на открытом месте усталых мальчишек хватит и этого.

Вельботы разделились влево-вправо, набрали высоту и пошли параллельно бегущим, простреливая пустоши сверкающими струями ливневых пулеметов. Ушли далеко к горам, потом – развернулись и ринулись уже навстречу, в лоб – было видно, как жутко вскипает мокрая земля, вспахиваемая вражеским огнем. Это кипение стремительно приближалось.

– В стороны! – крикнул Гоймир. Олег споткнулся и упал, увидев, как Холод падает тоже, вскинув руки над головой... Йерикка нагнулся над ним, выпрямился – в руках у рыжего горца был ТКБ, он держал гранатомет, как ручной пулемет – уперев прикладом в бедро, стволом вверх. Сошки и запасная лента были у Морока, из приемника свисал жалкий огрызок – тромблонов пять или шесть. До левого вельбота оставалось сажен пятьдесят, он шел в паре сажен над землей. Олег увидел, как Йерикку заколотило несусветной отдачей оружия, совершенно не рассчитанного на стрельбу с рук, он попятился и упал – но в носу вельбота сверкнуло бронзовое пламя, машина дернулась, как обжегшийся щенок, вторая граната разорвалась в борту, третья – в куцем хвосте... и вельбот, внезапно опрокинувшись, рухнул камнем вниз и в сторону, над самой землей разорвавшись клочьями горящего металла.

– СБИЛ!!! – не своим голосом завопил Олег, не слыша, что кричат остальные. Йерикка, поднявшийся на колени, безумными от злости глазами смотрел на полыхающие обломки, разбросанные среди вереска.

Второй вельбот, рыскнув, отошел в сторону, свалился на борт и ниже – пошел в атаку, наращивая скорость...

...Солдаты редко помнят после боя, как они действовали. Некоторые рассказывают то, чего не было, но не помнят реальных событий. Другие – не помнят вообще ничего. Третьи... да что там! Олегу запомнился слышанный по телевизору отрывок из интервью какого-то ветерана, который фактически врукопашную дрался о тремя немецкими Т-III, сжег их противотанковыми гранатами, а потом, когда его спросили, как ему это удалось – на полном серьезе ответил вопросом: «А что – это?»

Сейчас Олег убедился в том, что это не фуфло, что так бывает. Он словно выключился – а когда включился, то его тормошили, лупили по плечам и спине, восторженно орали в уши. В руках он держал свою снайперку, а второй вельбот лежал на брюхе шагов за двести. Матово отсвечивало лобовое стекло, украшенное двумя черными дырками.

– Это к-к-как? – выдавил Олег. – Это я, что ли?

– Провал, – деловито констатировал Йерикка. Он бинтовал Холоду окровавленное правое плечо, Морок сидел рядом на корточках, спрашивая: «Больно? Больно, да?» – как будто и так не было ясно. – Ты обоим влепил. А то бы они нам дали сейчас, у меня-то тромблоны кончились.

– Да нам, похоже, все одно не уйти, – сказал Гоймир задумчиво. Одрин и Мирослав, бегавшие к вельботу, принесли несколько банок консервов и упаковку тонких пресных печений – налет, хотя тут этого слова не знали. Продукты тут же быстренько оприходовали всем коллективом. «Не уйти» – это «не уйти», а жрать вредно только перед атакой. Эту истину все усвоили крепко.

– Одно и не ел, – констатировал Резан, проглотив причитавшуюся ему долю. Одрин хлопнул Олега по плечу:

– Трое данванов часом у тебя по счету! Подумай – трое! То мало кто из старших про себя так скажет!

Йерикка, который все это время почему-то очень внимательно смотрел на вельбот, вдруг сказал:

– А мне кажется – мы все-таки уйдем...

...Вельботу до гор – двадцать минут. Туда и обратно – сорок. Четверо могут влезть в кабину вельбота, еще четверо сядут на спасательную подвеску. Восемь. Нужны два захода, чтобы перевезти всех.

И кто-то один остается на третий заход.

– Кладем полтора часа, – сказал Гоймир, когда первая группа ушла. Вельбот тянул неплохо – ничего не повредил, садясь. На вереске остались лежать трупы в громоздких ребристых доспехах и пробитых шлемах – и тому и другому Олег попал в голову, бронебойные пули прошили и стекло, и забрала. – Будут стать они у нас?

– Столько скорее всего есть, – задумчиво сказал Йерикка. – Пока разберутся, что к чему, пока решать будут...

– А лучше б ты сам вел, – вздохнул Гоймир. Йерикка покачал головой:

– Яромир справится.

– Так станет – попрет и пятерых на подвеске-от? – спросил Гоймир. Йерикка быстро взглянул на него:

– Трое – уже перегрузка, а мы по четверо возим.

– Ждать-то я останусь, – сказал Гоймир.

– Ты не имеешь права, – возразил Йерикка. – Ты – князь. Останусь я. Тем более, – он усмехнулся, – я тяжелее любого в чете.

– Одно кинуть гранатометы и кой-чего из наряда... – начал Гоймир, но Йерикка прервал его:

– И мечи заодно. Я останусь, все будет нормально.

Гоймир наклонил голову, показывая, что не будет больше спорить. Время тянулось, тянулось, тянулось... Горцы почти непрерывно смотрели в ту сторону, куда улетел вельбот с их товарищами – и не смели поглядеть вокруг, боясь увидеть машины врагов. Они то стояли на одном месте, то болтались вокруг – и почти все время молчали. Спокойным выглядел только Йерикка, да еще Гостимир бухтел полузнакомые Олегу строчки:

 
– Не рай кругом, а форменный бедлам!
Спущусь на Землю – там хоть уважают.
Уйду от вас к людям – ко всем чертям!
Пускай меня вторично распинают.
 
 
И он спустился. Кто он? Где живет?
Но как-то раз узрели прихожане:
На паперти у церкви нищий пьет:
– Я – Бог! – кричит. – Даешь на пропитанье!.. [21]21
   Стихи В.Высоцкого.


[Закрыть]
 

– Вольг, а что то – бедлам?

Олег не успел ответить. Гоймир вдруг закричал:

– А поведет! Поведет-то кто?! Мы ж из памяти вон! Двою оставаться надо?

– Значит, остаюсь я, – со странным облегчением сказал Олег, шагнув в сторону.

– Не сходи с ума! – вскинулся Йерикка. – Что ты все на себя... Тебе надо лететь, у тебя же...

– Что у меня? – быстро спросил Олег, показывая глазами на Гоймира. Йерикка моргнул:

– Ни... ничего. Хорошо.

...Олег не двинулся с места, когда вельбот прилетел, и ребята поспешно грузились, бросая на него и такого же неподвижного Йерикку извиняющиеся взгляды. Йерикка поднял руку:

– Летите. Летите скорей! – и улыбнулся одним ртом.

* * *

– Никогда не думал, что сорок минут – это так много. Сколько прошло?

– Семнадцать, – ответил Йерикка на вопрос Олега. – Успокойся, ты что, так боишься?

Вопрос озадачил Олега до такой степени, что он заморгал, а потом – засмеялся:

– Черт его знает, чего я очком играю... Ну подумаешь – прибьют нас тут...

Они встали плечо в плечо, глядя на вересковые пустоши, над которыми серые клочья тянущихся к югу туч сеяли дождь.

– Надо было тебе лететь, – нарушил молчание Йерикка. – Отсюда подальше. Остался бы Резан.

– А у него нет девчонки?

– Ты вот о чем... – Йерикка потер висок костяшками пальцев. И ничего не сказал. А Олег, улыбнувшись вдруг, прочел:

 
– Тяжелый случай – но счастливый!
А мог бы и несчастным стать!
Как сладко с девочкой красивой
О светлом будущем мечтать!
 
 
Какой кошмар – вдыхая запах
Ее неполных двадцати,
Идти туда, на юго-запад,
И целоваться по пути!
 
 
Жизнь безнадежно исковеркав,
Вздохнуть – и сразу все забыть,
Зайти за маленькую церковь
И честно душу загубить!
 
 
Под этой низкой серой тучей,
За этой каменной стеной
Спаси меня, счастливый случай,
От тягомотины земной!
 

– Звенислав Гордятич. – слегка удивленно определил Йерикка. – А откуда?..

– В Рысьем Логове книжка попалась, не у тебя. И запомнилось сразу, к месту пришлось... Только я не понял, при чем тут юго-запад?

– Во время восстания он воевал в части, которая двигалась вдоль Змеевых гор, а они поворачивают на юго-запад... Крепкий ты все-таки парень, Вольг.

– Гены, – усмехнулся Олег. Йерикка поправил:

– Закваска, так у нас говорят. И она у тебя и впрямь хорошая, лучше не бывает. Я смотрю – ломишь ты, как хороший тяжеловоз, вровень с лучшими из наших, не поверить, что городской.