Текст книги "Я иду искать. История вторая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

– Брата моего убили! Месть мстить останусь!

– Гром Перуна на твою голову! – зарычал Гоймир. – Слово князя слушай! Бросай пулемет, сюда!

– А чтоб мне пусту быть, коли так стану!

До вельботов оставалось версты три, не больше. Сейчас это были уже не точки – отчетливо сверкали блистеры.

– Прости уж, Резан, – Гоймир обрушил, удар кулака на затылок «заклинившего» парня и спихнул его в дыру, как куль с мукой – прямо в подставленные руки. Сам остановился, с сожалением оглядываясь на стоящий «утес». Снова бросать! Но от переднего вельбота оторвались расходящиеся пучки белых щупалец, оканчивавшихся черными штрихами...

...Пол оказался близко. Гоймира подхватили, не дав упасть, рванули в сторону. Он крикнул:

– Бегом! – но наверху гулко загрохотало, облака крошки, пыли, перегретого воздуха с запахом чеснока ворвались в коридор. Скала дрогнула, ее стены зашатались... и все.

– Живой ли я? – поинтересовался Гоймир, откашлявшись. – Или уж к Кощею погадал?

– Жив, жив, – послышался голос Йерикки, и темноту распорол оранжево-алый, искристо-брызжущий свет: рыжий горец держал в руке фальшвейер. Свет этот выхватывал из темноты резкие, черно-красные лица мальчишек, казавшиеся в этом освещении какими-то рисунчатыми, картинными, словно у пренебрегающего полутонами художника. Святомир опирался на стену с закрытыми глазами, левое плечо его было перемотано раскисшей от крови тряпкой.

– Под конец зацепили, уже когда вниз спускались, – пояснил Йерикка. Гоймир спросил:

– А Хмур?

– Разбился, – почти равнодушно ответил Йерикка. – Со скалы сорвался.

– А нас завалило, – подал голос Олег. – Ракетами били, что ли?

– Й-ой, а мне-то думалось – хлопушки в нас метать станут, – съязвил Гоймир. Олег не отреагировал, сказал:

– А свой вход мы сами подорвали... Что делать?

– Идти на запад по коридорам, – уверенно объяснил Йерикка, – там уклон, где-нибудь выйдем. Не заблудимся, выведу.

– Стать мне кто скажет, как вы сюда забрались? – настойчиво спросил Гоймир...

...Йерикка рассказывал на ходу, как до него пытались «достучаться» каменки, а он, привыкший к тому, что «потаенный народец» равнодушен к человеческим делам, этого не понимал. А тем временем они шли по коридорам – сначала с фальшвейером, потом – следом за Йериккой в темноте. Олегу, впрочем, тут было достаточно светло, и он на ходу жевал мысль – неужели и он ТОЖЕ слышал зов каменок?!

Туннели, которыми они двигались, в незапамятные времена пробили потоки воды. Местами пол, стены и потолок отшлифовались до гладкости льда. Никаких звуков не было в этом холодном темном мире – лишь дыхание, шорох шагов, да позвякивание металла. Из-за того, что эхо катилось по коридорам вперед и назад, казалось, что либо кто-то приближается, либо нагоняет чету.

Шли долго. Коридор петлял, и Йерикка признавался, что они идут уже не на запад, а на юго-восток – вглубь горного массива, в сторону Темной Горы, где выбегает из-под гор Воронья Речка, берущая начало в Светлоозере.

– Так что, блудимся? – на ходу спросил Гоймир. Йерикка ответил с отчетливой досадой:

– Я не могу заблудиться. Север там, – он махнул рукой, хотя его никто не мог (разве что Олег) видеть. – Не какая от этого польза?! Нас же ведут коридоры! Впрочем, можно вернуться... или идти сквозь стену.

– Гоймир, – подал голос Мирослав, поддерживавший Святомира, – Святко падает, передых дай.

– Станем, – решил Гоймир. – Хоть и правда передохнем.

Мальчишки, закутавшись в плащи, сели прямо у стены, прижавшись друг к другу. Наступила абсолютная тишь – даже дыхание еле слышалось. Олег старался не прислушиваться. Ему было жутковато от этой тишины, да и остальные явно были не в своей тарелке – для них-то вокруг царила еще и тьма. Приказав себе не валять дурака, Олег почти уснул, приятно расслабился, но дикий вопль вырвал его из забытья. Он вскочил, не понимая, что к чему, с кем-то столкнулся, кто-то ударил его, он ударил в ответ, кругом орали, ругались и звали друг друга ребята. Кто-то – кажется Святомир – почти истерически кричал:

– Пустите!.. Не хочу!.. Душно мне!.. Умираю, душно!.. Прошу, пустите!..

С шипением зажегся фалышвейер. Все были на ногах, с оружием; Йерикка и Ревок удерживали бьющегося Святомира. Глаза раненого были закачены так, что зрачки ушли под веки, кожа поблескивала от пота. Йерикка удерживал голову и руки, Ревок навалился на ноги.

Святомир затих, с присвистом дыша и перебирая пальцами плащ. Йерикка рукавом вытер лоб раненого, положил на него ладонь.

– Тш... тш... это был сон, плохой сон...

Святомир открыл глаза и по-детски жалобно пробормотал:

– Мне помнилось – закапывают меня, живого хоронят... а земля-то холодная, сырая...

– Я тебе уже сказал, что это был сон, – ласково пояснил Йерикка. – Давай садись. Без света плохо, но фальшвейеров у нас всего два осталось...

– Огонь! – вдруг закричал Богдан, державший фальшвейер. Левой рукой он перехватил для стрельбы АКМ. – Там – огонь!

Размахнувшись, он швырнул фальшвейер далеко вперед. Все немедленно распластались на полу и у стен, выставив оружие.

Фальшвейер горел. И дальше по коридору блестели редкие, не очень яркие, но четкие подрагивающие огни.

Прошло несколько напряженных мгновений. Каждому подумалось, что враг мог их обойти... или что в пещерах живут какие-нибудь твари, которым явно нечем питаться и которые не откажутся закусить свежими мальчиками. Но огни не приближались и не отдалялись... а когда догорел фальшвейер – погасли и они.

Йерикка негромко рассмеялся. Гоймир тут же спросил:

– Отражение?

– Ты тоже догадался? – рыжий горец быстро и бесшумно встал. – Поднимайтесь, огонь просто в чем-то отражался.

– Отражался? – с сомнением спросил Олег. – В чем?

– Может, угольное зеркало, – ответил Йерикка, – или даже самоцветы... или хрусталь.

– Часом богаты мы, – с мрачным юмором заявил кто-то, – а уж до чего к ряду!

– То ли посмотреть? – произнес Резан свои первые со времени спуска слова.

– Так иди, а мне и тут не дует, – предложил Мирослав.

– Не то решил, что то волоты? – насмешливо поинтересовался Резан.

– В этакой-то тьме еще и не то решишь...

Но Резан уже шагал по каменному полу. Остальные потянулись следом.

– Тут одно что под ногами, – сообщил Резан. Его голос раскатился неожиданно гулко, и Йерикка пробормотал:

– Пещера... – а потом все услышали его сдавленный вскрик: – Боги!

Снова запылал спешно зажженный фальшвейер.

* * *

Мальчишки стояли молча, лишь шумно дышали от возбуждения. То, что они увидели, было и жутко, и привлекательно. А Олегу вспомнился Толкиен... и Привратный Чертог Мори, а с этим воспоминанием на миг пришло чувство, что все вокруг – все же сон, красивый и страшный...

Очевидно, в незапамятные времена в большом пещерном зале было неглубокое озеро. И не полу, когда-то бывшем дном, лежали, люди. Точнее – трупы, но в сухом холодном воздухе эти трупы превратились в мумии. Тот же воздух сохранил от ржи и тлена то, во что они были одеты.

Очевидно, при жизни погибшие были настоящими богатырями. И так же очевидно было, что они лежат тут уже ОЧЕНЬ давно. Словно завороженные, рассматривали мальчишки – не входя в зал, чтобы не потревожить покой мертвых – хорошо знакомые оружие и доспехи дружинников: полуторапудовые кольчужные панцыри, закрывавшие воина от колен до кончиков пальцев, с набором пластин на груди; островерхие шлемы с широкими наносьями, в которые переходили кованые наглазники, с кольчужными шарфами, защищавшими низ лица и шею; кольчатые штаны; алые миндалевидные щиты с изображением золотого Огненного Колеса; мечи, топоры-чеканы, рогатины и самострелы... Олегу сперва показалось, что среди двух десятков лежащих, безо всякого порядка тел – отлично вооруженный для своего времени отряд – все одинаковы, но он вдруг различил троих или четверых совсем иных: не в панцирях, а в вороненых кольчугах с широкими оплечьями; чеканных наручьях, скрепленных с перчатками, трехпалыми, тоже кольчужными; высоких, расширяющихся к бедру, поножах; яйцевидных крылатых шлемах с треугольными, выдающимися вперед ребром, шипастыми масками... Лежали треугольные щиты с непонятными знаками. Оружие этих убитых тоже было совсем иным: длинные остроконечные мечи, расширяющиеся к концу, без гарды; односторонние прямые ножи с рукоятками, похожими на скрепленные меж собой две катушки для ниток; топоры с оттянутыми вниз концами полотна; копья – короткие, с длинным наконечником-иглой и похожие на рогатины, но с плавным изгибом наконечников, оснащенных двумя проушинами...

– Анласы, – тихо произнес Йерикка, – и дружинники Радослава.

– Радослава? – переспросил Олег. Йерикка пояснил, не глядя на друга – он не сводил завороженных глаз с убитых:

– Радослав привел славян на Мир с Земли... Что-то не поделили. Только что ж анласов так мало? Четверо за полтора десятка славян, не верится...

Никто больше не поддержал разговор. Олег готов был поклясться, что многие подумали: «Вот так и мы будем лежать.» Войдя в пещеры, отряд дружинников так и не смог выйти к солнцу. Никогда. И погиб тут от жажды и безнадежности... Чушь, встряхнулся Олег, в крайнем случае – Йерикка нас выведет наружу, и погибнем в бою, а не так...

– Они умерли здесь от... – тонко начал Богдан... но не договорил.

– Нет! – вдруг выкрикнул Йерикка. Он перескочил, через останки, лежавшие ближе остальных к выходу и добавил: – Не умерли.

– Что плетешь-то? – спросил Рван, а остальные заозирались, словно ожидая, что мертвые начнут подниматься. – Не умерли, так что, боги светлые?!

– Не умерли, – повторил Йерикка. – Их убили.

– Четверо анласов-то? – недоверчиво возразил Гоймир.

– Смотрите, – Йерикка взял у Мирослава фальшвейер и повел вокруг себя. – Вот тут лежат четверо анласов и трое наших... в смысле – славян. Они погибли в рукопашной. А вон те трупы лежат так, как будто их оттаскивали – чтоб не мешали. Видите – там трое с самострелами? А в тулах – ни единого болта! А вон там, – он ткнул фальшвейром, – они лежат у стены, как будто бы...

– Будто стать бойницы закрывали или двери! Перун! – воскликнул Гоймир. – Точно так! У них – вон и! – болты остались, а оттащить-то стать их и некому было, падали там, где умирали!

Йерикка уже спокойно наклонялся к трупам, осматривая их один за другим:

– Все убиты стрелами, – объявил он наконец, – кто-то бил в глазницы наличий и прямо через кольчуги. Анласский «эдлхантанг», длинный лук... Они перестреливались...

– Но не сквозь стену-то, не сквозь стену, как свет свят! – Гоймир, подскочив к стене, будто в припадке, стучал по ней кулаком.

– Не калечь кулаки – вот, – остановил его Йерикка. – Тут заложенная бойница. И тут...

Он вдруг с силой ударил кулаком.

Мальчишки невольно вскинули руки к лицам. Вместе с солнечным светом в пещерный зал хлынули крики птиц над скалами, шум потока, прерывистый шум камней, летящих с высоты, посвистыванье холодного ветра...

...и грохот выстрела. Йерикка отшатнулся от пробитой редкостно ровной (и вправду заложенная бойница!) щели, на краю которой возник и растаял призрачный дымок пыли, выбитый попаданием. Распластавшись по стене, он крикнул:

– Пригнитесь! – потом обвел друзей взглядом и зло сказал: – Похоже, нам уготована та же судьба, что и нашим предкам. Внизу данванские выжлоки, ребята...

...Бойница находилась на высоте примерно двадцати сажен в совершенно отвесной скале. Внизу, в ущелье, гремела река и рос на отлогих склонах сосновый бор – из-за постоянного ветра сосны клонились под углом в сорок пять градусов. Надо всем этим возвышалась сумрачная, увенчанная облачным шлемом, вершина Темной. А прямо напротив, через ущелье, на плоской скале, сажен за пятьдесят, находился пост стрелков.

Редкостно удачно.

– Воронья, – оказал Гоймир, осторожно подбираясь к бойнице. – Выбрал место, – осуждающе покосился он на Йерикку. – Когда б нас не приметили, спустились бы мы тут, да и рекой ушли к Перуновой Кузне – вон она!

В самом деле – вершина этой второй горы виднелась вдали. Машинально посмотрев на нее, Олег отметил, что ни разу не видел, чтобы там ползала хотя бы одна тучка. Плоский пик как всегда оставался чистым и отчетливым.

– Я не умею видеть сквозь камни! – огрызнулся Йерикка. Он выглядел откровенно расстроенным и не скрывал этого. – Если тебе нужно сорвать зло, так побейся головой в пол, Гоймир Лискович!

– Тихо, тихо, – Олег встал, между двоюродными, братьями, – нас и так перебьют, зачем облегчать им задачу?

Мрачная шутка сняла напряжение, и даже Гоймир кивнул, соглашаясь. Однако тут же сказал:

– Мы и отстреляться-то не можем. Одно взять бойницу на прицел – делать нечего, мы и носа не выкажем.

– Едва ли они, – Йерикка мотнул головой в сторону трупов, – отбивались через одну бойницу. По ищем еще... и поговорим на равных, – он многозначительно похлопал по диску своего пулемета.

Его предложение вызвало оживление. Осторожно перенеся трупы под стену – даже в доспехах они казались поразительно легкими! – все начали выстукивать камень. Олег, осторожно выглянув в бойницу, легкомысленно предложил:

– Давайте вызовем МЧС, у них лестницы длинные.

Гоймир не знал, что такое МЧС, но немедленно забурлил, как масло на сковороде. Все шло своим привычным чередом, удалось расчистить несколько бойниц и даже пострелять по врагу, который лупил в ответ и, похоже, никуда не торопился. Шел первый час ночи, когда уже темно (Олег отметил, что темнота прибывает с потрясающей скоростью – каждый день раньше на четверть часа темнеет и позже на столько же светает!) – и Гоймир приказал отдыхать. Прошлую ночь никто толком не спал, за день наломались, и каждый почувствовал, что в самом деле с удовольствием приляжет. Добраться до них незаметно никто не сможет, а умереть от ракеты можно и во сне.

– А то бы костерок часом...

– Не стать из чего...

– Дай-ка плащ...

– Доброй ночи всем!..

– Й-ой, никому плащ под бочок не подоткнуть?..

– Убери свои длинные!..

– А пить-то и охота...

– Будет про то...

Йерикка не участвовал в перебранке, хотя она и была шутливой – обычный предсонный треп. Подойдя к выходу из зала, он устроился на разостланном плаще и, набросив его край на босые ноги, достал блокнот. Гоймир тоже вроде собирался спать – устроился наискось от бойницы и лежал, глядя в нее на небо с огромными мохнатыми звездами.

Олег подошел к Йерикке, махнул краем плаща по камню:

– Сяду?

– Садись, – тот убрал блокнот. Олег устроился удобнее, кивнул:

– Важное что-то?

– Так... – рыжий горец крутнул в воздухе кистью, потом улыбнулся и сказал:

– Ну натура у нас, людей! Сижу в ловушке и записываю свои мысли об этих пещерах. Гениально.

– Может, и нас найдут, – Олег улыбнулся, – этих же мы нашли... Вот и прочитают... Слушай, – Олег подобрал камешек, бросил в коридор – там зацокало, Гоймир обернулся и скривился, – а не пойти ли нам назад?

– Коридор нигде не разветвляется, Вольг, я следил... Мы можем придти только обратно.

– Интересно, а ОНИ сюда сунутся?

– Может, это и к лучшему будет, хоть погибнем в бою.

– Утешение, – серьезно согласился Олег. – Только жаль – подарка я тебе так и не дал. И с девчонкой твоей не познакомился...

Йерикка хлопнул Олега по руке, и тот улыбнулся, но лицо Йерикки осталось серьезным. В тишине было слышно, как Гоймир у бойницы напевает:

 
– Й-ой ди-ри-ди, ди-ри-ди,
Й-ой ди-ри-ди-й-ой-ой...
 

– Хорошо иметь такого друга, – внезапно сказал Йерикка.– Вот и весь подарок, – он пожал запястье землянина и отвел глаза.

– Да ну-у... – тоже смутился Олег. Странно... Почему-то именно этот рыжий парень, с которым они знакомы меньше полугода, в самом деле был ему настоящим другом. САМЫМ настоящим. Он, далекий Вадим – которого больше не увидеть, наверное... да еще Гоймир, между которым с Олегом легла тень девчонки, любимой ими обоими. Гоймир, который пытался его убить и дважды ранил...

– Мы всегда останемся друзьями, – тихо, но твердо пообещал Олег. Йерикка посмотрел на него с неожиданной нежностью:

– «Всегда» – это слишком длинное слово... даже для миров и богов. Скажем так – «пока мы живы». Давай-ка попробуем уснуть – мне кажется, силы нам понадобятся. И скоро.

* * *

Проснулся Олег от того, что к его плечу прикоснулся Йерикка – похоже, он так и не спал. Гоймир уснул; остальные тоже дрыхли по-прежнему. Из бойниц лился ровный свет здешней фантастической ночи.

– Что случилось? – спросил Олег шепотом, не меняя позы. – К ним прибыло подкрепление?

– И это тоже, – откликнулся Йерикка, – но как раз это не важно... Гораздо важнее то, что кто-то есть в коридоре... Да не пялься же, дубина!!! – зашипел он нервно, когда Олег повернул голову, одновременно потянувшись за автоматом. Но его не остановила слова. Йерикки – Олег замер, когда увидел лицо друга.

Йерикка был ИСПУГАН. Первый раз за время знакомства, за всю войну – Олег видел на его лице такой откровенный и неприкрытый страх, что стало страшно самому. Йерикка побледнел, как творог, выступили чёрные веснушки, челюсть отвалилась, а рука, которой он коснулся Олега, дрожала мелкой дрожью.

– Что?!. – севшим голосом пискнул Олег, преодолевая сильнейшее желание уставиться в коридор.

– Тих-х-х-х... – выдохнул Йерикка. – Подожди, может... может... он даст о себе знать... если это человек...

– А-а... кккккто?.. – Олег медленно тянулся за последним фальшвейером, не понимая, почему вдруг он перестал видеть в темноте, да еще так странно – зал, ребят, бойницы он различал отчетливо, а сразу в коридоре было темно, словно в угольной яме.

– Я его... НЕ СЛЫШУ, – потрясённо ответил Йерикка. – У него нет мыслей... или он умеет их прятать так, что все мои умения – детская драка на деревянных мечах...

Рванув запальный шнур фальшвейера, Олег выкинул руку вперед так, словно в ней был пистолет. И понял... что в его пальцах нет шнура. Схватился еще раз, рванул – и не успел сообразить, когда тот выскользнул, словно натертый мылом. Уронив фальшвейер, Олег схватился за наган, но Йерикка прихлопнул его руку своей ладонью:

– Стой.

Олег не выпустил рукоять, но замер. А Йерикка поднялся на ноги – во весь рост, чтоб его было отлично видно из коридора. И негромко, но звучно сказал:

– Может, познакомимся?

И темнота ответила:

– Вообще-то я не звал вас в гости. У вас есть причины, чтоб вторгаться в мое жилище?

– Кто там? – это проснулся Гоймир и сейчас целился в коридор из ПШП. Остальные тоже просыпались, хватали оружие. – Кто?! – настойчиво и с угрозой повторил князь.

И вспыхнул свет. Настолько яркий, что могло показаться – в пещеру спустилось солнце. И в этом сиянии, ничего не видя, Олег услышал вскрик Йерикки – радостный и изумленный:

– Сновид!

Сияние отхлынуло. Как во сне, Олег слышал за бойницами отдаленные крики стрелков – их можно было понять, попробуй сохранить хладнокровие, когда ночью из скалы брызжет свет. А в коридоре замер, широко расставив ноги в отделанных алыми ремнями кутах, атлетического сложения гигант – саженного роста, широкоплечий, но не амбалистый, а... короче, он стоял неподвижно и при этом чувствовалось – огромный человек быстр и гибок, словно кот. Щегольскую теплую куртку оторачивал мех, с левого плеча падал серо-зелёный плащ, сколотый мерцающей драгоценными камнями большой брошью. Длинные русые волосы стягивал серебряный обруч, украшенный крупным, холодно мерцающим бриллиантом. На загорелом, мужественном липе синели большие глаза. На вид мужчине было лет 30, но Олег почувствовал – пришелец намного старше. Над левым плечом его поднималась рукоять длинного меча, у правого колена висела, будто пришитая, большая кобура маузера, правая ладонь лежала на висящем у бедра стареньком АКМС. На широком поясе один к одному притиснулись магазины в гнездах, слева – большая сумка, справа – камас, чьи ножны украшали Солнечные Колеса. Мизинец левой руки обхватывал перстень, вырезанный из цельного сапфира.

От человека, стоявшего с улыбкой на губах, разливался свет – не прежнее сияние, но яркий, мягкий свет солнечного дня.

– Волхв, – выдохнул Гоймир, опуская ППШ. – Прости, волхв, мы не знали...

Волхв кивнул спокойно и доброжелательно. По том внимательно обвел взглядом лица всех мальчишек. Задержал взгляд на Олеге – пристальный, проникающий. Чуть сощурился и отвел глаза – на Йерикку, который стоял, густо покраснев и потупившись.

– Здравствуй, – с легкой насмешкой и ласково сказал волхв – голос у него был сильный, правильный. И Олег увидел, как Йерикка поклонился в пояс, вздохнув:

– Здравствуй, учитель... Ты вовремя. Я не думал, что ты здесь, – он поднял голову и робко спросил: – Ты поможешь нам, Сновид?

– Идите за мной, – волхв сделал приглашающий жест в коридор.

* * *

Гостимир стоял, прислонившись плечом к плите, под которой его схоронили. Он улыбался с каким-то извиняющимся выражением на лице – одетый не в то, в чем погиб, а в чистое, свежее: белую с племенной вышивкой рубаху, синие штаны, новые куты. В правой руке он держал гусли. Так, как держал ППС. Шел мелкий дождик, но одежда и волосы мальчишки были сухими и чистыми.

Олег только-только взобрался на вершину. Мокрый и грязный, он навалился на автомат, задыхаясь и глядя на брата своей девчонки. Гостимир улыбался.

– Ты... живой? – Олег откашлялся и сплюнул. – Я же видел, тебя убило... – он коснулся головы.

– Не показывай на себе, – ответил Гостимир.

– Ты живой?– спросил Олег, не отнимая руки от виска.

– Нет, – улыбаясь, Гостимир покачал головой.

– Но ты же...

– Я умер, Олег, – терпеливо и весело сказал Гостимир. Он говорил не на горском диалекте, а вполне по-русски, и называл Олега подзабытым настоящим именем. – Сперва было больно, но очень-очень недолго. Просто вспышка... Вы вышли из окружения?

– Да... – Олег спохватился. – А разве ты не знаешь, не видел... ну... оттуда? ОТТУДА?

Гостимир звонко рассмеялся:

– Эх ты! – и посерьезнел. – Я еще не ТАМ. И, может быть, ТУДА и не попаду. Намного жаль, но с другой стороны... – он пожал плечами, – мне уже все равно. То, что от меня осталось – здесь, – он тронул плиту. – А то, что ты видишь – это просто твои мысли. Я лишь твое воспоминание, Олег, лишь твое воспоминание...

– Значит, я говорю... – Олег проглотил комок, – ...с самим собой?

– Нет.

– Я совсем ни фига не понимаю, – признался Олег...

– Я – твое воспоминание обо мне. Я – это я тот, которым ты меня помнишь. Это и есть, Олег, часть загробной жизни – то, что о нас помнят. И продолжается она, пока о нас помнят...

– Вот оно что...– Олег подошел ближе и коснулся холодного, мокрого камня. Посмотрел на Гостимира, который задумчиво вглядывался куда-то вдаль. – Гостимир, что мне сказать Бранке? Если хочешь, я ей совру. Скажу, что ты в плен попал, что ли!

– Она не поверит, – тихо сказал Гостимир, и гордая улыбка тронула его губы. – Она знает, что ее брат не мог сдаться в плен... Жаль, что я умер.

– Жаль, – Олег коснулся руки Гостимира – живой, и теплой, и на миг ему захотелось крикнуть: «Что ты дурака валяешь, ты ведь живой!» Но Гостимир стоял под дождем, и ни капельки не блестело на волосах, и ветер не шевелил легкую по-летнему одежду... – Сколько тебе... было?

– Меньше, чем тебе, на полтора месяца, – легко ответил певец. – Таким и останусь. Сначала стану твоим сыном, – он засмеялся, – потом – внуком... если раньше не сотрусь из памяти. Знаешь, – он поморщился, – это будет обидно – умереть второй раз. Не страшно, а обидно, но это еще хуже.

– Я тебя никогда не забуду!

– Ладно, – Гостимир хлопнул Олега рукой по плечу, – никогда не говори никогда!

– Приблизительно что-то такое, – вспомнил Олег, – говорил Йерикка.

– Вот видишь... Он у нас самый умный, это точно. Держись с ним плечо в плечо, а уж я буду давать тебе хорошего пинка, если свернешь с дороги – на правах твоей памяти!

– Ты все такой же, – Олег запоздало удивился, что Гостимир одет не по-боевому.

– Это потому, что ты меня таким помнишь, – серьезно пояснил Гостимир, – мальчишкой из славянского города...

Олег напрягся и понял, что в самом деле не может вспомнить своего боевого товарища. Так... что-то неясное, усталая маска из грязи и пороховой зеленоватой копоти. А Гостимир продолжал:

– Мы были мальчишками, когда уходили в горы. Конечно, никто уже давно не считал себя ребенком, но детство кончилось здесь. У него короткий срок в Мире... Мы торопимся повзрослеть сами, чтобы получить все, что получают мужчины... а жизнь – торопит нас еще сильней. А потом не хватает времени даже пожалеть о детстве... Ты сейчас проснешься, Олег.

– Разве я сплю? – удивился мальчишка.

– Конечно. Только во сне можно разговаривать с погибшим другом, как наяву! Не лги Бранке. Ложь унижает любовь. Скажи ей правду. Скажи, что я погиб за Верью и племя. За наш Мир. Это не страшно. Понимаешь – это и правда совсем не страшно.

– Гостимир, не уходи! – вскинулся Олег, но певец покачал головой и начал отступать. Не вернулся в могилу, как боялся Олег (это было бы неприятно и даже страшновато!), а стал отступать в дождь, не оборачиваясь и не глядя под ноги, словно шагал не по осыпистым камням, а по воздуху... – Гостимир! Гостимир! – кричал Олег, пытаясь догнать друга. Но тот качал головой, и фигура его становилась все больше и больше расплывчатой, словно юный певец смешивался с воздухом, с землей, с дождем гор... Олег услышал прощальный голос Гостимира, пропевший:

 
Что искал – то нашел.
Вам оставил печаль.
А вот что не допел – 
Жаль.
 

Рядом с ним появилась еще одна фигура – плохо видимая, но Олег различил маскхалат старого образца, офицерскую фуражку, руку, легшую на плечо Гостимира. И позвал отчаянно:

– Дед! Это ты?!.

Интерлюдия: «Красные кони»

 
А вся наша печаль – костёр на берегу,
Чекушка первача, понюшка табаку,
А наши пол-беды – короткая любовь,
От первой звезды – до третьих петухов...
 
 
Рекою пролилась дорога в никуда...
Повисла над землёй тяжёлая вода,
Свинцовая вода, смурные времен – 
Разрыв-травою в грудь растают ордена!
 
 
Ветер пригонит
Кровавый рассвет!
Красные кони – 
На синей траве!
 
 
Неспетые слова застыли сургучом.
Последняя глава – погоном на плечо!
Команда старшины взорвала тишину – 
Уходят пацаны на новую войну!
 
 
Ветер пригонит
Кровавый рассвет!
Красные кони – 
На синей траве!
 
 
И только красный дым вдоль синих берегов!
Какая там печаль?! Какая там любовь?!
Клинком сошёлся свет на остром сколе льда...
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода!
 
 
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода...
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода...
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода...
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода... [37]37
   Слова А. Земскова


[Закрыть]
 

... – Пробудись, Вольг.

Ладонь коснулась лба. Олег сел, резко открывая глаза – и первое, что он почувствовал, были слезы на щеках. Во сне он плакал.

Богдан сидел рядом. Сейчас, в ровном свете электрической лампы, Олег впервые за много дней рассмотрел своего младшего друга как следует – и почти испугался. Осунувшееся лицо и спутанные грязные волосы придавали ему полное сходство с дикарём. Богдан сидел рядом на корточках, босиком, и в чистом помещении с ровным светом Олег особенно отчетливо ощутил то, на что не обращал внимания раньше – запах крови, пота, грязи и пороха. Запах войны... Но тут же понял, что и от него разит так же.

Олег приподнял край плаща, которым был укрыт. Богдан улыбнулся:

– То я тебя запахнул... Ты уж не сердись, что побудил – кричал ты...

– Мне снился Гостимир, – Олег сел, скрестив ноги, потянулся.

– Так я понял, – кивнул Богдан. – А мне-то – вельботы. Убивают нас там, в горах, а вас-то и нет... От страха проснулся.

Олег осмотрелся еще раз. Он плохо помнил, как они попали сюда – какие-то переходы, потом – бесшумно поворачивающиеся на петлях могучие двери, и во всю стену – распахнувший крылья хищный орел со свастикой в венке, за жатом в когтях. Дальше – как отрезало. Но сейчас вспоминать и не хотелось. Олег смотрел вокруг с ужасом и жалостью. Эта кучка мальчишек – все, что осталось от их четы?! Йерикки не было – впрочем, напрягшись, Олег вспомнил, как тот называл волхва «учителем», наверное, где-то разговаривают... Гоймир не спал – он лежал на спине, руки по швам – и не мигая смотрел в потолок. Казалось, он к чему-то прислушивается. Резан не спал тоже – сидел в углу с пулеметом между колен и плакал со спокойным лицом. Одними глазами... Мирослав спал ничком, закрыв голову ладонями и дрожа. Может быть, и ему снились голые скалы и идущие на удар вельботы?.. Рван завернулся в плащ с головой и сжался в комок, словно все еще спал в горах под дождем. Святомир тихо и непрерывно стонал, держась за плечо, его лицо дергалось и кривилось. Ревок во сне сжимал автомат, как единственную надежду.

«Это... разгром?! – с ужасом подумал Олег. И вспомнил капли дождя ни глазах добитого Йериккой мальчишки и горестное лицо Квитко... – Мы... разбиты? – вспомнилась презрительная жалость к ребятам Квитко... Но вот Гоймир и его ребята. И он, Олег, среди них. – Не может быть!!!»

Боль ран и потерь нагнала чету в спокойном и безопасном месте. Пока они сражались и уходили от врага, умирая с каждым шагом – они не думали ни о чем. Даже о своей жизни они не думали. Но сейчас убитые друзья шагнули из совсем недавнего прошлого и встали рядом.

Удивительное равнодушие овладело вдруг Олегом. Поражение? Да пусть. Он очень устал. К черту. На этот раз ему не подняться. Он сделал все, что мог. У любого человека есть свой предел.

Обувшись, он встал на ноги. И ни слова не говоря, вышел за дверь...

...Анфилады пыльных пустых комнат плавно переходили одна в другую. Мебель покрывали полотняные и кожаные чехлы. Горбоносый орел Рейха тут и там смотрел со стен в тишине коридоров. Олег неспешно брел по старой немецкой базе, когда-то спрятанной в глубине горного кряжа. Давно ничего не осталось от прежних хозяев, кроме гулкой пустоты. Погибли они – или вернулись на Землю, чтобы погибнуть? Или тут и не было людей, а базу создавали как запасную?

Тишина успокаивала. Холодноватое безразличие пронизывало Олега, как лунный свет – не здешний, а земной, домашний... И Олег не удивился, когда, заглянув в одну из комнат, увидел за дико выглядевшим среди запустения и заброса накрытым столом Йерикку. Рыжий горец сидел и неспешно пил чай – он покосился на Олега и ничего не сказал, когда тот подошел и присел в мягкое кресло напротив, положив руки на широкие подлокотники.

Йерикка пил чай. Олег молчал. Допив чашку, Йерикка со вздохом отставил ее и сказал:

– Спрашивай.

Губы его не шевелились, и Олег не удивился этому. ДУМАТЬ отчетливо оказалось трудновато, поэтому Олег заговорил вслух:

– Значит, ты меня обманул, Эрик? Ты волхв все-таки?

– Нет, – губы Йерикки снова остались неподвижными Олег решил не обращать внимания. – Я тебя не обманывал, Если хочешь – я расскажу.

– Хочу, – сделав усилие, подумал Олег, и Йерикка улыбнулся:

– Слушай... Я ДОЛЖЕН был стать волхвом. Так решили отец и дед. Мне исполнилось пять лет, и отец посвятил меня Дажьбогу для сложения ему, как это полагается. В обучение меня взял Сновид. Он говорит, что я подавал большие надежды. Я учился вместе с Чужим, вместе с Туром... он, кстати, погиб у Тенистого вскоре после нашего ухода. Вместе с другими, многих из которых уже нет. Я гордился, что стану волхвом. Потом мне пришлось уехать, ты знаешь – и уже в Рысьем Логове Сновид навестил меня. Именно он рассказал о гибели родителей. Тогда я... – Йерикка повел пальцами, и струя дымящегося кипятка плеснулась в чашку из чайника, – тогда я сказал, что не хочу быть волхвом. Что у них великая цель – защищать и охранять то, что хотят уничтожить данваны. Но у меня теперь своя цель – месть. И я не хочу знать ничего о великих и светлых вершинах, на которые должен взойти человек – я останусь с племенем отца и буду помогать ему. Сновид уговаривал – потом отступил. У волхвов не принято понуждать. Лишь добрая воля творит настоящие чудеса... Он ушел. Я остался. Он вершил великие дела. Я жил в своем племени. Сейчас он прибыл с юга, там тоже война, восстание в нескольких городах, и он руководил, а заодно убивал тех, кого кроме него убить некому. Нам повезло, что пути пересеклись... хотя – везение тут не играет роли. Он услышал меня и пришел. Я все-таки был его учеником... Вот, понимаешь, и все – просто и коротко, нечего добавить. Если я в чем-то и обманул тебя – извини.