Текст книги "Легенды Оромеры. Великий Орёл (СИ)"

Автор книги: Оксана Лысенкова

Соавторы: Александр Игнатьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

И тут дирижабль тряхнуло. Сорвав последние витки резьбы, винт сорвался с цапфы, понёсся вниз и гигантским трёхлезвийным серпом врезался в дерущуюся толпу. Раздались вопли неожиданности и боли, полетели клочья одежды, брызнула кровь. Ватага мгновенно распалась, и отдельные составлявшие её люди россыпью кинулись прочь от берега. Кто-то хромал, кто-то «баюкал» окровавленную руку в клочьях изодранного рукава.

Лишь одно тело осталось неподвижно лежать на песке. Обессиленный неравной дракой, человек уже не мог не то что бежать – а даже привстать или подняться на колени.

– Бедняга... Не знаю кто он, но мы должны оказать ему помощь! Мы же не можем вот так вот просто взять и пролететь мимо! – посетовал Оддбэлл.

– Из тебя что, весь твой ум разом вышибло, сыч? – подал голос из своего угла лис Борн. – Нас самих бы кто спас! Да и как ты представляешь себе спасение того ушлёпка, если мы даже не управляем дирижаблем?

– Как и в первый раз, с твоим дружком. Держи, а потом – тяни!

Мистер Чудак кинул лису верёвку, заправив становой конец в кабестан, затем стянул комбинезон, открыл дверь, перекинулся, схватил второй конец лапами и неуклюже вывалился наружу.

Звуки внешнего мира нахлынули на Сэмюэля волной, не уступающей океанской. Чуть притупившаяся головная боль с новой силой бросилась в атаку, упёрлась паровым домкратом во внутреннюю сторону глаз, с размаху ударила тупыми колотушками в виски. А в ушах, разбавляемые шумом близкого прибоя, бились истошные крики напуганных, слабо понимающих происходящее людей:

– Да он разваливается весь!

– Падает! Пупырь падает! Щща весь целиком грохнется!

– ПАМАГИИИТИИИ!!!

– Клоп! Клоп, мать твою крысу, бабку свинью и прабабку шлюху! Ты чё, сдох? Вот только сдохни – убью ублюдка!

– Валим отсюда, валим!!!

Один несомненный плюс был у всей этой чехарды. Возле лежащего посреди пляжа тела уже не было ни души, мешать Оддбэллу было некому. Поэтому он плюхнулся на песок, перекинулся и быстро обвязал вокруг тела матросскую беседку. Парень лежал колодой и, похоже, был без сознания. Сэмюэль решил разбираться с этими тонкостями позже, когда они все вместе или выживут... Или будет уже всё равно.

Он выпрямился и сильно дёрнул трос. Лис снова оказался на удивление понятлив, трос натянулся, поднял пострадавшего и короткими рывками потащил его к продолжающему свой дрейф дирижаблю. Парень в переплетении верёвок дёргался, словно кукла-марионетка в руках неопытного кукловода. Видимо, первый такой рывок вытряхнул сознание из небытия. Пострадавший приподнял голову, сделал неуклюжую попытку перехватить трос рукой, промахнулся, снова обвис, но глаза его оставались открытыми. Увидев стоящего на песке абсолютно голого мужчину, парень закрыл их и хрипло произнёс:

– Девушка... Эми... Она – курица... Я бросил её в море, вон туда, – слабый взмах руки куда-то в сторону пирса с полуразобранным судном, – Спасите... её...

Дальше Оддбэлл не расслышал: лис поднял парня слишком высоко, чтобы разобрать его полушёпот, а уши сразу же заполнил тихий серебряный звон... Эми... Курица... Сомнений не было. Парень говорил про Эмилию. И она сейчас в море. Одна.

Последняя мысль мелькнула уже в голове не человека, но сыча, рывками набирающего высоту и скорость и направляющегося в сторону, противоположную курсу влекомого ветром дирижабля.

В открытый океан.

Отдуваясь и кряхтя, Борн втащил пострадавшего на борт, отволок его от двери и выглянул вниз. Сыч не возвращался. Мало того – его вообще нигде не было видно. Под дирижаблем медленно проплывали какие-то манежи или загоны, бараки, отдельно стоящие палатки. Возле одной из таких палаток лис заметил тот самый грешный винт, который должен благодарить за своё спасение вот этот горемыка. Винт торчал наискосок, уйдя одной лопастью в песок по самую ступицу, что и спасло палатку от разрушения...

Спасённый застонал и пошевелился.

– Эмилия... Поворачивайте к морю... Пожалуйста...

– Э-ээ... Чё? – захлопнув наконец дверь, повернулся к нему Борн. – Эмилия? Извиняй, брат, тут таких нету. Ты, видать, это... Бредишь. По голове тебе наверное прилетело знатно, вот и мерещится.

– Поверните... Прошу вас, – продолжал упорствовать парень. – Хватило же у вас души для меня, раз спасли. Неужели бросите в океане девушку?

– Слышь, братан, – постарался быть как можно более миролюбивым лис, – Да нету тут никакой девушки, и не было, во – Борн цыкнул, привычно поддев большим пальцем левой руки верхний резец – зуб даю! Да и если б хотели – всё равно не повернули бы. Эта штуковина, – он обвёл помещение грязной ладонью – ни хрена уже не управляемая, летит, куда ветер тащит. Её бы хоть вниз – да не знаем как. Был один, который умел – так он за тобой прыгнул, а потом – того... Не вернулся назад. Вот такая фигня. А ты говоришь – «Девушки, девушки»...

– Что? Девушки? ГДЕ??!! – с шакала мгновенно слетели и сон, и усталость. – У нас тут девки завелись?

Танри вскочил, выпятил колесом впалую грудь и немедленно треснулся затылком о переборку.

– А-ааауу-уууууййй, йййёёёёё...!

От неожиданности, боли и обиды Танри перекинулся, и тут более-менее сфокусировавшийся взгляд его упал на спасённого парня.

Шакал подпрыгнул на месте сразу на всех четырёх лапах, приземлился уже на задницу, не удержал равновесия, опрокинулся на спину и в конце концов кубарем покатился обратно в угол, где остались грудой лежать брошенные одеяла.

– У-УУУУУ-УУУ!УуУуУуУуУуууууу! – завыл шакал, путаясь в одеялах и пытаясь закопаться в них с головой

По помещению густыми едкими волнами поплыла тяжёлая, тягучая, липкая вонь, напоминающая дерьмо, тухлую рыбу и гнилые овощи, щедро политые одновременно десятком матёрых мартовских котов.

Замкнутый в показавшемся вдруг крохотным помещении гондолы, Танри ошалел от запаха собственного мускуса и перекинулся обратно в человеческое обличье.

-Матьмояшакалихаиотецшакалибратмойволкитывеликийорёлхранительмудростипостиженияначалавсегоиконцавсегосохранизаступисьукройотбедсмертныхизащитиотдланисупостатазловредного, – бубнил Танри, по-прежнему продолжая возиться среди сбитых в кучу одеял, – Борн! Чтоб мне провалиться! Это же ДРАКОН!!!

– Где? Где дракон, придурок, что ты мелешь? Окончательно с катушек съехал от страха!

Лис Борн внимательно вглядывался в приборную панель.

– Слушай, – он пошевелил спасённого парня за плечо, – Я всё понимаю, но ты это... Случайно не знаешь, как с такими штуками управляться? А то я подозреваю, что спасли мы тебя одного, а гробанёмся вот-вот все вместе. И этот ещё чудак на букву «М» куда-то слинял...

– Кто? Кто был тот, который слинял?

Парень приподнялся, сел, ойкнул, схватился за бок рукой, покряхтел, неуклюже встал и прохромал к пульту.

– Ну-ка пусти. Вряд-ли тут сложнее... (далее последовало слово на абсолютно не знакомом лису языке).

– Так кто слинял-то? Как выглядел? В кого перекидывался?

– Ну, – Борн встал с кресла, уступая место спасённому, – Он был такой... – лис изобразил рукой верзилу, затем втянул живот: худой, нескладный, но умный, вот чё да – то да. А перекидывался в этого... В сову, во. Мелкую такую, серенькую и растрёпанную.

– Сыч, – утвердительно определил парень и тут же встрепенулся и напрягся: – Дракон?

Он обернулся в кресле, пытаясь разглядеть всё ещё путающегося в одеялах шакала. – Дракон, ты сказал? Эй... Я к тебе обращаюсь.

Шакал, продолжая активно ароматизировать воздух, высунул из-под одеяла длинную тонкую морду.

– Ф-ффу, – парень поморщился, встал с кресла и попытался открыть раздвижную форточку. Со второй попытки ему это удалось. – Ну у вас тут и воняет! Помойка тухлая, а не дирижабль. Так чего ты про дракона говорил? И почему так боишься, словно тебя этот дракон уже есть начал?

Танри неуклюже перекинулся, потянул валяющуюся одежду, уже изрядно потрёпанную и порванную в нескольких местах.

– А то ты не знаешь, – из-под носа пробурчал он. – Это тебя надо про дракона спрашивать, а не меня.

– М-м? – парень осторожно подошёл поближе и присел на корточки, положив одну руку локтем на согнутое колено. – Погоди... Так ты что, этот... Зрячий, что-ль? Волки чего-то болтали про зрячих – мол, такие иногда бывают, раз в сто лет рождаются, во всём остальном убогие, зато эту способность им даёт природа. Я думал – просто байки...

– Да не знаю я, – истеричные нотки снова стали проскакивать в голосе шакала, – Я первый раз такое увидел... Чуть от страха не обстрекался... А может и обстрекался – тут уже по запаху всё равно не разберёшь...

– Та-аак, – парень задумался, – Значит, ауры видишь. И у меня драконью разглядел. Стало быть, силу она набрала, действие яда кончилось... Так я что, и перекинуться могу?!

Парень резко перекатился, встав на четвереньки, мускулы напряглись. Но вовремя спохватился, заоглядывался.

– Не, я ж так разнесу эту халабуду вдребезги и пополам. Надо как-то её остановить... Э-э, летуны, да у вас же тут якоря! Вон, из окна видно. И канат вот, на лебёдке намотан. Ну-ка!

Он встал, подошёл к кабестану, быстро прикинул его устройство и сбросил стопор с храповика, навалившись на вымбовку.

– Эй, помогите!

Лис подошёл и взялся за отполированную рукоять с другой стороны. Шакал тоже сделал попытку присоединиться, но на него шикнули и он предпочёл ретироваться обратно к своим одеялам.

Под дирижаблем неторопливо проплывал чахлый подлесок, а впереди в пугающей близости возносили к небу вечнозелёные кроны гигантские деревья, за долгие тысячи лет переродившиеся из угрюмых северных сосен, которыми в изобилии заросли все остальные острова Огненного архипелага.

Кабестан заскрипел, тяжёлый якорь резво пошёл вниз и вскоре зацепился за что-то, несколько раз дёрнув и снова ослабив трос. Наконец он намертво застрял в зарослях, кабестан натужно крякнул, дирижабль дёрнулся, клюнул носом и замер, слегка покачивая по инерции кормой.

– Навались! – скомандовал новенький и первым толкнул вымбовку вперёд. Лис повторил его движение, барабан медленно повернулся, наматывая трос, храповик защёлкал, и воздушное судно плавно потянулось к земле, нехотя уступая последние десятки метров высоты неумолимому упорству вращающегося барабана.

У самых кустов парень застопорил барабан.

– Ну всё, ребят. Спасибо за спасение. Должен буду. А теперь мне пора, девушка у меня там, в море. Тоже спасать надо, ей там сейчас хуже, чем мне, гораздо хуже.

Парень открыл дверь, коротко глянул вниз и прыгнул.

– Э-ээ! Куда? А мы? Это... Нам-то теперь чего делать тут? – неожиданно взвизгнул шакал Танри. – Стой!

Словно крыса, завороженная флейтой крысолова, шакал вскочил, зацепился ногой за змеившуюся по полу верёвку, так и оставшуюся лежать на палубе после спасения дракона, и неловко кувыркнулся следом.

– Ааа.. Э-э, а я? А меня? Тан, стоять, подонок!

Лис Борн оценил расстояние до земли и сиганул следом за остальными. Довольно изящно, впрочем. Лис всё-таки.

– Вы чего, парни? Спятили совсем? Я вам что – нянька теперь?

Парень стоял в чём мать родила, скинув ворох одежды под куст держидерева, в непролазных переплетениях которого и застрял якорь «Летящего на...».

– Да не, мы это... Просто этот вон дебил выпрыгнул – а я чё, один там сидеть должен и куковать? – расплывчато пояснил лис. А шакал почему-то вдруг преисполнился решимости и заявил:

– Мы с тобой!

Подошёл и встал рядом с незнакомцем, по-собачьи охватываясь и выдирая из задней части одежды колючки держидерева и какие-то продолговатые репьи.

Дракон всплеснул руками и зашёлся нервным хохотом.

– Ну вы точно чокнутые! Куда – со мной? В океан? Мне одну там спасать надо, не хватало ещё и вас двоих! Да и как вы за мной собрались? Бегом через колючки, что ли?

Остров полого поднимался вверх. Заросли держидерева тянулись к подножию, насколько хватало взгляда.

– А ты нас верхом посади. Мы лёгкие!– от всего пережитого у шакала явно случился заворот мозга.

– Тан, слышь... – попытался вклиниться Борн, но шакал не был расположен слушать напарника.

– Дракон, ты сам сказал: должен ты нам за своё спасение! Теперь бери с собой! Долг платежом красен!

Лис шумно изобразил жест «рука-лицо». До него дошла причина чудесного преображения Танри из закостенелого труса в неожиданно отважного потенциального наездника на драконах. Шакалом руководили отнюдь не высокие чувства. Его гнал за мощным хищником банальный инстинкт падальщика.

Дракон помрачнел.

Ответить на Правило Священного Долга было нечем: любой ответ прозвучал бы просто подлой отмазкой.

Парень вздохнул, отпихнул шакала немного в сторону, опустился на четвереньки и перекинулся.

Лис и шакал, не сговариваясь, охнули. Перед ними на земле, присев на могучие трёхпалые задние лапы, возвышалась гигантская крылатая рептилия. Бока плавно ходили туда-сюда, словно внутри дракона неустанно работал кузнечный горн. Чешуя на зазубренном хребтовом гребне переливалась в лучах клонящегося к закату солнца то золотом, то бронзой, то старой, покрытой патиной медью. Размером дракон был минимум с полтора «Летящих на...».

– Н-ну? Долго ссмотреть будете? З-ззабирайтесь уже, быс-ссстро! – прошелестел дракон и, полурасправив щетинистое кожаное крыло, положил его на каменистую землю.

Уже ничего не понимая, практически потеряв всякую связь с реальностью, двое балбесов разделись, перекинулись, запрыгнули на крыло, гуськом перебрались на спину и устроились между выступов гребня, крепко вцепившись когтями в твёрдую, как гранит, чешую.

Дракон оглянулся на незваных наездников, осторожно поднялся на вытянутые лапы, спружинил, приноравливаясь к развесовке, подпрыгнул и упруго толкнул крыльями тёплый влажный воздух, заставляя лечь на землю жёсткую сухую траву. Пару секунд побалансировав на одном месте, дракон поймал восходящий поток, оттолкнулся от него и начал медленно набирать высоту. Крылья низко высвистывали на каждом тяжёлом взмахе. Вот левое крыло, выпрямившись, словно рука косаря на замахе, самым кончиком чиркнуло по кажущемуся игрушечным на фоне гигантского ящера дирижаблю. Блестящий коготь, острый, словно бритва, вонзился в обшивку, с лёгкостью вспарывая её наискосок от середины к корме. Дирижабль охнул, оглушительно зашипел и грузно осел на землю, медленно оплывая, сморщиваясь и с треском подминая неподатливые кусты.

Ни лису, ни шакалу было не до него. Мёртвой хваткой вцепившись в драконью шкуру, они смотрели вперёд – туда, откуда брал свой разбег упругий и влажный юго-западный ветер.

«А может, всё-таки не совсем инстинкт загнал сюда Танри? Может, на самом деле не такой уж он и трус?» – вдруг подумалось Борну.

«Матьмоясобака, до чего ж страшно, – думал в это время шакал Танри. – Но, блин... До чего ж здорово!»

Глава 66 Легенды Оромеры. Великий Орёл СХВАТКА. (Александр Игнатьев)

Теперь, как только в неделе намечался перелом, Его Величество, без помпы и дополнительных объявлений о предстоящем выезде, тихо исчезал из дворца.

Его сопровождал небольшой отряд телохранителей, хотя сомнительно, чтобы даже в шумной и вечно недовольной столице, кто-то в здравом уме решил бы напасть на Змея. А если бы нашёлся больной умом – то и не жалко...

Исчезающий из роскошных покоев, вечно в чёрном, правитель, вызывал такое душевное облегчение у слуг, которое сродни было бы назвать радостью души и началом пышных празднеств. Впрочем, и сам Его Величество, забросив все дела, и, спрятав страхи в самую глубокую и тёмную нору своей сущности, убегал от столичной суеты в так полюбившийся ему дом, с большой каменной игуаной в графской короне у парадного входа.

За две недели до начала проводов старого и встречи Нового года, Ангерран, с трудом сдержав вырывавшегося, (так часто, словно пытаясь развоплотить человека), наружу змея, всё же согласился подписать давно ждущие всемилостивейшего рассмотрения документы, и уселся к столу с самым угрюмым выражением лица, пугая даже самых верных своих царедворцев. При взгляде на его мрачное величие всё вокруг цепенело от страха и, особенно сильно, сжималось внутри у подающего бумаги министра:

– С восточных границ передают... княгиня Волков на ворруме решила на праздники прибыть в столицу...

– Волки смогли приручить ящеров? Откуда их столько развелось последнее время? Удивительно...

– На западных границах очень неспокойно ведут себя земледельцы, выступают против увеличенных налогов на зерно, а это наш основной поставщик...

– Будем есть мясо, наша страна богата оленями и кабанами...

– На севере бастуют горняки. Отгрузка угля, а также меди, олова и серебра почти прекращена...

– Деревом можно камины топить, лесов много да и зимы у нас тёплые...

Ангерран говорил всё тише и невнятнее, уровень раздражения почти пересёк точку его терпения...

– П-пропал господин Гертрих Саварро...

– Найдётс-с-ся-я... на то он и начальник сыс-с-с-с-скаааа.... Всё?

Министр, похожий на собственный призрак, поднял голову и, поймав взгляд вертикальных зрачков преображающейся змеи, не помня себя от ужаса, исчез в быстро сомкнувшихся за ним створках анфиладных дверей...

Его Величество порывисто вскочил и, сморщившись на мокрый след, оставленный первым министром, громко велел приготовить лошадей к отъезду.

***

Спустя три часа, немного успокоив нервы, и, приняв лечебную дозу коньяку, вельможа тихо поделился, прогуливаясь по саду с министром обороны:

– Его Величество, кажется, влюблён в ветреную графиню Таино де Крассилидо... Маленькая Мадам не прельщает его, да и, по правде говоря, её лицо ни разу не рассмотрел никто. Говорят, она уродлива. Зато – чистокровная змея.

– Перестав заниматься делами, можно перестать владеть страной... у нас уже был один излишне влюблённый правитель, улетевший двадцать пять лет назад...

– Поговаривают, видели молодого человека верхом на ворруме…

– Дай-то, боги, но в нашей стране на этих редких зверях катаются даже волчицы.

– Всё можно купить за деньги, даже любовь Ящера. Говорят, Хозяйка стаи невероятно богата…

***

Отряду понадобилось всего двое суток, чтобы добраться до Уезда и, отметившись в Управе, волки споро продолжили путь к столице. На ночь разбивали палатки, торопясь, и, не останавливаясь в придорожных, полных клопов и гостей, трактирах, поэтому, к концу четвертого дня, наконец, достигли пригорода. Здесь взмолилась Яга.

– Как хотите, братцы, мне нужна кровать, да и Вам помыться не помешает. Ищите самый дорогой отель... не меньше чтоб трёх звёзд было!

В прошлой жизни соседка Таисья Сергеевны посетила Турецкие берега и, с гордостью, рассказывала о гостиничном бизнесе, процветающем на жарком заграничном юге. Поэтому, Яга вполне хорошо представляла шикарный столичный отель, а, пользуясь славой богатой дамы, хотела... соответствовать «на старости лет»...

В отличие от княгини, Волки об отелях знали мало, но, покумекав, сообща решили, что хороший постоялый двор с крепким дубовым забором и просторной конюшней для усталых лошадей подойдет на ночлег и Яге.

Спросив ещё в Уезде у хорька о лучших местных гостевых местах, отряд быстро добрался до аллеи Собраний.

Яга огляделась и намётанным глазом вычленила трёхэтажное здание, своими пропорциями отдалённо напоминающее классический архитектурный стиль, невероятно любимый во все советские времена. Бело-жёлтая от старости штукатурка и небольшие окошки, с крашенными в голубой цвет тонкими дощатыми рамочками, навевали ностальгию.

– Это не ТРИ звезды, – покосившись на воеводу, строго сказала Яга.

Отряду пришлось потратить не менее десяти минут, уговаривая упрямую женщину. Таисья Сергеевна тихо смеялась про себя, глядя, как краснеют лица суровых воинов, пытающихся объяснить глупой бабе, куда они её привезли. Яге нравилось это повышенное внимание. Никогда не знавшая настоящей мужской ласки, женщина, в последний год купающаяся, как солнце на голубом небосводе, в любви своего мужчины, сейчас тоже получала толику той необходимой радости, которую так хочется иногда получать... Короче, посопротивлявшись, и, покуражившись вдоволь, она недовольно согласилась и, даже милостиво разрешила подождать нырнувшего за забор воеводу, снаружи.

Не прошло и трёх минут, из дома выбежал бородатый толстый мужичок и, показав миру улыбающийся щербатый рот, сказал:

– Весьма признателен. Прошу-прошу! Мой дом – Ваш дом!

Он даже смог поклониться, несмотря на мешающий живот и плотный добротный холщовый сюртук, чем-то смахивающий на ливрею.

Яга неторопливо слезла с Ворона и, расстегнув две верхние кнопки своей знаменитой куртки, (купленной по случаю у заехавших в городок китайцев лет пять назад), толкнула кулаком дубовую дверь и попала в неярко освещённый обеденный зал.

– Харчевня... мдя, – разочарованно протянула женщина, наверняка, зная, как смутится её команда.

Корчмарь побледнел и слегка занервничал, предчувствуя неприятности от странной женщины, а она обожгла его своим оценивающим взглядом, про себя решив, что поиски мужа поисками, но надо как-то расслабиться!

– Уважаемый! – начала Яга. – Мне комнату с удобствами, мыться с дороги и всем аналогично. Через час, – тут Таисья Сергеевна подняла указательный палец и ткнула им в сторону небольшой стойки с пухлыми давно не мытыми графинами, содержащими, по видимому горячительные напитки. – Через час, – повторила она. – Нам за стол, ноги бараньи с гречкой по количеству едоков. Супа с мозговыми костями, да мяса в нём не жалеть. Пирогов мясных, и всяких, поболее, да квасу на запивку.

– Выпить нам с дороги что имеете?

Трактирщик даже приоткрыл рот, заслушавшись командиршу.

– Э-э-э… для дамы вина есть ганзейские...

– Для дамы, может, и есть, а мне покрепче бы чего, путь-то был не близкий.

Хозяин заулыбался и, чтобы заткнуть наглую тётку, съязвил:

– Настойка хлебная, двойной перегонки устроит?

– Ну, раз двойной – неси! Дай-ко, попробую для начала, а то мне потравишь ребяток.

И не успел воевода очнуться от напавшего на него столбняка, трактирщик плеснул в стакан крепчайшего гномьего самогона и, с поклонам, подал Яге.

Та приняла, понюхала, поморщилась, произнесла фразу: «где же ты, моя «Белая берёзка», и одним глотком осушила посудину!

– Слабовата водка-то! – сообщила она, не моргнув. – Не умеете гнать-то! Штоф нам поставишь. Ты, давай-давай, поторопись, да на улице Ворон стоит, так ему пару баранов и вымыть, а то запаршивеет конь-то мой удалой.

С этими словами Мать Всех Волков отправилась в баню, умываться с дороги...

***

Бледное зимнее солнце ещё серебрило край горизонта, когда Его Величество, без лишнего шума и суеты, с кавалькадой сопровождающей его охраны, (в отличие от властителя, пышно одетой в плащи, отороченные мехом), достигли так полюбившегося ему имения в лесу. Ещё один поворот дороги, и перед ним – памятник всем владетельным игуанам!

На этот раз его не встречали.

Сдвинув брови, Ангерран нарочито неторопливо спустился с коня и медленно, важно, опираясь на поданную ему золочёную трость с навершием развернувшей свой капюшон королевской кобры, вошёл в открытые двери лесного дворца. Стояла тишина.

Такая тишина бывает только в пустом, внезапно брошенном всеми доме. Тишина одиночества. Тишина потери.

Внутри Змея зародился страх. Он непривычно торопливо начал обходить пустынные комнаты.

– Таино? – громко произнёс он. И гулкий свистящий звук, казалось, тоже заглянул во все закоулки поместья.

– Таино! – настойчивее и громче, всё ещё не веря в предательство возлюбленной, повторил он. Спустя долгую минуту, где-то в конце коридора, ему почудился шорох.

Частично преображаясь по пути, он ворвался в небольшой розовый будуар и остолбенел.

На лёгкой кушетке для встреч, лежала бледная до синевы графиня, а рядом с ней в подушках, обильно измазанных кровью, мерцали и переливались изумрудным внутренним светом два крупных яйца. Женщина с трудом повернула голову и, найдя в себе силы улыбнуться, произнесла:

– Все убежали. Испугались тебя. Глупцы. Ты мой самый пылкий и горячий. Мой... возлюбленный.

Потом подняла тонкую кисть и, показав на мерцающее чудо, глубоко и прерывисто вздохнула и совсем тихо произнесла.

– Думала, будет одно... береги наших детей. Любимый...

В огромном доме вновь воцарилась полная тишина.

Только, когда пугливый зимний рассвет смог осторожно осветить окно маленького будуара Ангерран очнулся.

Змей принял решение.

Он, наконец, сквозь почти умершее от злобы сознание, смог сопоставить и понять, что происходило с ним все эти годы. Яд зависти к счастливой семье почти разрушил его человеческое Я. Он всегда знал, что Драконица исчезла, улетев вслед за гибнущим драконом. Это означало только то, что она смогла спасти человека... А теперь, в мир либо вернулся исчезнувший драконыш, либо в Драко из рода Кростер начал расти новый Властитель.

– Либо, и то и другое, – сообщил он в пустоту:

– Особенно, учитывая ДВА моих яйца.

Дом отразил от стен эти звуки, и Ангерран вдруг громко захохотал.

Затем он аккуратно завернул огромные живые изумруды и, выйдя с ними на крыльцо, велел запрягать графскую карету. Везти своё сокровище он мог только на мягких диванах. Карета выехала на западный тракт и направилась в сторону южного порта. Подальше от дворца...

Когда часы на башне Собора пробили полночь, а бледная ущербная луна тихо поднялась над столицей, будя свою вторую, более яркую подругу; когда в их тусклом свете постепенно обрисовывались очертания домов и далекого леса, посеребрённого зимним инеем посреди мрачной ночи, тогда маленький ажурный дворец, более пятисот лет принадлежащий владетельным игуанам, вдруг зашатался и рассыпался в мелкую труху. Из этой пыли чудовищных размеров молния-игла, поднялась вверх и рассекла надвое небо, над останками поместья.

Здесь, в сожжённом ядом гигантской змеи месте тысячу лет не росло больше ничего живого. В памяти поколений на всех картах его отмечали двумя словами: «Её могила».

...Столица, в полном неведении, готовилась к встрече Нового года...

Глава 67 Легенды Оромеры. Великий Орёл СХВАТКА. Последний оборот (Оксана Лысенкова)

Преодолевая порывы стихающего ветра, Оддбэлл улетал всё дальше в океан. Зоркие глаза сыча высматривали в воде каждую мелочь, способную хотя бы косвенно указать на присутствие там человека. Так прошло около часа, когда вдали и слева мелькнуло на гребне волны и снова исчезло тёмное пятнышко. Сделав крутой вираж и максимально снизившись, едва не оставляя след лапами на верхушках водных холмов, крохотный сыч устремился туда. И вот среди волн показался едва держащийся на поверхности обломок старой мачты с обмотанным вокруг него старым полусгнившим парусом. Вцепившись в него мёртвой хваткой, прижавшись, моталась в волнах тоненькая обнажённая девушка.

Спикировав, сыч промчался над самой головой Эмилии. Волосы девушки, мокрые и слипшиеся, образовывали венец вроде мантии крупной медузы, мерно колыхаясь в такт вздымающейся воде. Пролетев над племянницей второй раз, Оддбэлл убедился: девушка была без сознания. Если вообще ещё была жива.

«Нужно срочно перекинуться», – подумал Оддбэлл... И тут до него дошло.

Ну перекинется. И что дальше? Была одна гибнущая в бескрайних океанских просторах – будут двое. Только и всего.

Никаких спасательных средств он не предусмотрел. На что он рассчитывал, улетая сычом со спасительного берега? На результат её тренировок со странным нелепым тренажёром, который даст курице возможность пролететь над океаном без отдыха и посадки около сотни миль? На чудо? Или им управлял просто слепой инстинкт, сродни родительскому?

Так или иначе, теперь рассуждать было уже поздно, а перекидываться не было никакого смысла: слишком много обращений за короткий срок, да ещё тётушкина ускоренная методика – нет никакой гарантии, что, перекинувшись в человека, он снова сможет в ближайшее время принять полноценную звероформу. А в человеческом обличье они обречены наверняка. Единственную надежду – случайно оказавшийся поблизости корабль – он может найти только будучи птицей.

Подумав обо всём этом, Оддбэлл выровнял полёт над самой водой и снова начал набирать высоту, постепенно расширяя круги. Теперь он высматривал в океане паруса, мачты, дымящие трубы – всё, что могло бы указывать на идущее судно... Однако первым, что он увидел, был плавник. Чёрный, заострённый, он рассекал воду совсем близко, какая-то сотня метров отделяла его носителя от плавающей в беспамятстве девушки.

Сыч приблизился. Справа и слева от первой крейсировали ещё две акулы, чёрные плавники их влажно отблёскивали в лучах предвечернего солнца.

Теперь и улетать было нельзя. Но и защитить Эмилию от вечно голодных морских хищниц было нечем, никакого оружия против объекта крупнее мыши у сыча не было.

Оддбэллом начала овладевать паника. Он беспорядочно заметался над огромными рыбами, пища и щёлкая клювом, однако с таким же успехом комар мог бы пытаться остановить почуявшего добычу крокодила. Выстроившись в кильватер, акулы медленно сужали круги.

Паника всё глубже охватывала мистера Блэста. До Эмилии оставалось не более пары десятков метров. Он уже готов был просто бессмысленно сложить крылья и падать камнем на головы акул, как вдруг в мозгу вспыхнуло спасительное понимание, осознание выхода. Тысячи прочитанных им томов, рукописей, древних свитков не были напрасным грузом, где-то в дальнем уголке памяти шевельнулся запылённый том в тёмном кожаном переплёте, стряхивая пыль, замелькали пожелтевшие страницы...

Сыч успокоился, выровнял полёт и отыскал ближайшее низовое тёплое воздушное течение. Опершись на него, Одбэлл раскинул широкие крылья и поплыл, удерживаясь в потоке лишь за счёт редкого шевеления самыми крайними перьями. Сосредоточившись, мистер Блэст отрешился от всего окружающего материального мира. Не было больше ни неумолимых акул, ни успокаивающегося после шторма океана, ни катящегося к западу Солнца, ни порывов разгоняющего последние мелкие облачка ветра. Не было и самого Оддбэлла. Был лишь сгусток яркой лучистой энергии, который окружали другие очаги – яркие и тусклые, сосредоточенные и растянутые, размазанные по большой площади, пульсирующие и сияющие спокойно и ровно. Все они находились в цветовом диапазоне от алого до тёмно-синего, и весь окружающий мир состоял только из них.

Так выглядела энергетическая ткань реальности, стихийная Магия Арканы, суть магнетизма, удерживающего мироздание в рамках привычных форм и законов.

Оддбэлл переориентировал свои органы ощущений и нашёл среди всех этих сгустков и потоков небольшие яркие бело-голубые шарики, лохматящиеся и искрящие многочисленными короткими ослепительными разрядами. Это был его цвет. Прислушался. Шарики пульсировали, в едином ритме, входя в резонанс с ним самим.

Избыточная энергия его обращения, дающая возможность перекидываться, невзирая на разницу масс исходного и конечного объектов. Во время обращения эти весёлые жизнерадостные комочки сливаются в единый энергетический контур, перерождающий конструкцию упорядоченных структур, и тело оборотня свободно преображается, не причиняя вреда ни плоти, ни мозгу, ни ментальному образу. В кого бы ни перекидывался оборотень – этот образ всегда остаётся один. Именно он и позволяет «запоминать» форму обращения и после возвращаться обратно в человеческое тело. Если не изменить этот образ искусственно...