Текст книги "Зов издалека"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

11

Дало о себе знать Центральное управление угрозыска. Перед Винтером на столе лежал портрет убитой. Фотография мертвого лица. Да, есть исчезнувшие женщины сходной внешности, но признаки сходства недостаточны… Признаки сходства. Ну и выражение, подумал Винтер. А у химиков столько работы, что с заключением о ее привычках и зависимостях придется подождать, и, возможно, не одну неделю.

Посыльный принес снимки от Бейера. Винтер долго рассматривал намалеванный на коре красный знак, пытаясь представить себе движение руки с кистью. Или со спреем. У них в архиве есть целая коллекция подобных знаков. Некоторые любят оставлять полиции послания. Или пытаются ввести в заблуждение.

В дверь постучали. Молодой следователь с каким-то протоколом в руке.

– Что это?

– Я говорил с правлением коммуны насчет этого знака…

– Спасибо. – Винтер встал. Он знал парня в лицо, а фамилия вылетела из головы. Парень работал у них совсем недавно, месяц, не больше. Наверное, первое в его жизни следствие по убийству.

Тот протянул ему протокол.

– Расскажи лучше сам, – улыбнулся Винтер. – Садись.

Парень присел на стул. Явно старался держаться как можно непринужденнее. Лоб вспотел, физиономия красная. На нем был пиджак – полное сумасшествие в такую жару. Дорогие и на вид довольно плотные брюки. Введенный Винтером дресс-код приняли даже самые молодые. Интересно, что он думает про его обрезанные под шорты джинсы и футболку «London Calling».

– А в этом пиджаке можно думать?

– Простите?

– Сними пиджак и вытащи сорочку из штанов. Тебе же жарко.

Парень неуверенно улыбнулся, как улыбаются непонятой шутке, и закинул ногу на ногу.

– Я не шучу. Одно из преимуществ работы следователя – одевайся как хочешь. По погоде.

Парень решил держаться до конца.

– Это же зависит от характера следствия, правда?

– Иногда.

– Приходится сливаться с окружением.

– Вот и слейся.

Парень улыбнулся и снял пиджак.

– Ну и пекло.

– Так что говорят местные власти?

– Никто в последнее время никакие деревья не помечал. Землей владеет муниципалитет.

– Что ты под этим имеешь в виду?

– Под чем?

– В последнее время… Когда они там были в последний раз? – Винтер перегнулся через стол и взял принесенные парнем бумаги. – Напомни мне свое имя.

– Э… Борьессон. Эрик Борьессон.

– Конечно… прости, что забыл. – Винтер пробежал глазами протокол и нашел ответ на свой вопрос. – Они там были месяц назад. Уже месяц никаких работ в лесу у озера Дель не ведется.

– Никаких работ, – подтвердил Борьессон.

– А ты подумал… что бы это могло быть?

Парня, очевидно, удивил вопрос. Он судорожно вздохнул.

«Он заметил, что я заметил, что он заметил, что я хочу услышать его мнение» – вот так замысловато, но привычно сформулировал Винтер свое ощущение.

– Кто бы мог это сделать? – спросил Борьессон.

– Кто?

– Рыболовы? Рыболовные клубы?

– Проверил?

– Нет… еще нет.

– А кто еще?

– Вы имеете в виду… естественные причины?

– Ну да… не связанные с убийством.

– Подростки?

– Что-нибудь указывает, что это могли быть подростки?

– Я… по правде говоря, не знаю.

– Стоит проверить.

– Может, любовная пара?

Винтер подумал и издал неопределенное мычание.

– Они часто выцарапывают свои имена… на скамейках, на камнях… на деревьях.

– Что ж… этот район популярен… там можно уединиться.

– Вот именно! – обрадовался Борьессон. – Могли быть любовники.

– А что это значит? – подвинул ему Винтер фотографию знака.

Парень просто лопается от гордости… и правильно: он по-настоящему, всерьез участвует в следствии. Сидит вместе с шефом и размышляет. Надо это делать почаще. Я же еще и педагог.

– Что означает эта надпись… или рисунок?

– А криминалисты разве этим не занимаются?

– Я хочу знать твое мнение.

Кабинет наполнился тяжелым, выматывающим душу грохотом – прямо над ними пролетел вертолет. Заметно вечерело. Улицы заполнялись народом – праздник продолжатся. Он вспомнил Анету Джанали и почувствовал во рту отвратительный кислый вкус. Смесь перегара и насилия. Если бы он сейчас встал и подошел к окну, то увидел бы толпы, движущиеся к центру. Наверняка многих уже ноги не держат.

Он закрыл глаза. Конная полиция должна с этим справляться. Резиновые дубинки и прочее. Оттеснить толпу в ловушки у Лилла Боммен и Кунгсторгет. Там они и будут орать, пока не свалятся от перепоя. Тогда полицейские подгонят мини-автобусы, загрузят бесчувственные тела штабелями и отвезут в заплеванный зал четырьмя этажами ниже его кабинета. Винтер и сам работал в полиции порядка, сидел на лошади и видел под собой это быдло. Целое море страха и некоординированных движений. Самое опасное – пронести этот юношеский цинизм и дальше. Нельзя смотреть на людей как на быдло. Страх и отчаяние одинаковы для всех.

Он открыл глаза, встал и подошел к окну. Борьессон смотрел на него с удивлением. Разглядеть Винтеру мало что удалось – слепило заходящее солнце. Через час-другой оно исчезнет с обещанием скоро вернуться.

Он прищурился… Какие-то лозунги, прочитать против света невозможно. Ясно одно – несут их куда-то, где неизбежно произойдет очередное столкновение между политическими противниками, каждый из которых убежден, что он-то точно знает, как сделать мир лучше.

Непременно будут драки.

Праздник продолжался. Противоречия тоже.

– …думаю, имеет прямое отношение, – услышал он конец фразы, удивленно поднял брови и повернулся к Борьессону. В глазах роились черные мушки от долгого глядения на солнце.

– Не знаю, что означает этот рисунок, – сказал Борьессон, – но вряд ли это совпадение. Он явно связан с убийством. Слишком уж много общего.

– Хорошо. – Винтеру не сразу удалось сфокусировать взгляд на собеседнике. – Я пытаюсь выяснить, не устраивали ли там сатанисты свои сборища.

– Сатанисты?

– Они любят лес. Свежий воздух, и все такое прочее…

– Может быть… может, и сатанисты. Или что-то в этом роде.

– Посмотри еще раз. – Винтер обошел стол и остановился у Борьессона за спиной. – Тебе ничего этот знак не напоминает?

Юный следователь взял снимок и некоторое время разглядывал его на вытянутой руке. Потом поднес к глазам и положил на стол.

– Это может быть «Н» или «X».

– Может.

– Вам тоже так кажется?

– Похоже на «X».

– Или на китайский иероглиф.

– Интересно…

– Все иероглифы что-то обозначают. Я хочу сказать… это не буквы. Иероглифы обозначают предметы. Или понятия.

– Ты что, знаешь китайский?

– Учил в гимназии… Пару лет. Я шел по гуманитарной линии в Шиллерска.

– Шел, шел и дошел до полиции?

– А что, это плохо?

– Наоборот! Чем больше гуманистов в полиции, тем лучше.

Борьессон засмеялся, но быстро оборвал себя и снова посмотрел на снимок.

– Я могу сравнить с иероглифами в моих книгах и записях.

– А сколько их всего?

– Книг?

– Иероглифов.

– Десятки тысяч. Но в ежедневном употреблении гораздо меньше. Пара тысяч. Может быть, три. У грамотных.

Винтер не ответил, пристально изучая знак. Надо съездить туда еще раз, посмотреть на эту сосну. Какой-то дефект на коре. Наверное, обрезали сучья. А сосны разве обрезают? Это же не яблони… Как бы то ни было, сразу под шрамом на коре торчала слабенькая веточка. Знак каким-то образом вписывался в рисунок коры.

Надо съездить. От этого знака исходила грубая, пугающая сила, словно пришедшая из другого мира. Из царства зла. Послание из иного измерения, полученное всего несколько часов назад.

Он тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения.

Для него этот знак выглядел как буква «X». Странное совпадение. Мысленно он уже окрестил убитую Хеленой, по названию небольшого поселка неподалеку. Хеленевик.

Окрестил почти сразу, еще до того, как начал внимательно изучать красный знак на коре сосны. Хелена. Ему почему-то казалось, что это условное имя поможет узнать настоящее.

Хелена была мертва. У мертвых друзей не бывает, но он хотел стать ее другом. По крайней мере до того, как сумеет вернуть ей имя.

12

Винтер по вновь приобретенной привычке потер подбородок. Гладкая, упругая кожа. Он был один. Свет за окном убывал с каждой минутой, перетекая на другую сторону планеты.

Лампу он не зажигал. В кабинете все казалось черно-белым, без переходов. Бумажки, прикнопленные к пробковой доске, выглядели чистыми белыми прямоугольниками, хотя на них наверняка что-то написано.

Его окружала странная, непривычная тишина. И от этого еще сильнее заявляла о себе усталость. «Сейчас мы ничего больше сделать не можем. В эти первые часы мы сделали для нее все, что в наших силах».

Он закрыл глаза и увидел детское лицо. Открыл – исчезло. Опять закрыл – лицо появилось. Глаза смотрели прямо на него, не мигая. Девочка.

Он, должно быть, задремал, потому что чуть не упал со стула. В последнюю долю секунды резко извернулся и выпрямился.

Лицо маленькой девочки уже не стояло перед глазами. Но он его не забыл.

Зазвонил телефон.

– Вышел на работу?

Сестра.

– Рано утром. Очень рано.

– Что случилось?

– Somebody got murdered.

– Что?

– Somebo… кого-то убили. Извини – я процитировал название. Так называется один из лотов в альбоме. Я его слушал, чтобы прийти в себя.

Он угадал ее быструю улыбку.

– Само собой. Колтрейн?

– «Клэш». Английский рок-ансамбль. Мне его подарил Макдональд, английский коллега. Ты его знаешь.

– Ты же никогда в жизни не слушал рок.

– Именно поэтому.

– Что – именно поэтому?

– Это… в общем, не знаю. Захотелось чего-то нового.

– И как по заказу – новое убийство.

– Да…

– Значит, дело с избиением закрыто… Если это можно так назвать… Или отложили пока?

– С каким избиением?

– Твоя сотрудница… Ее же избили. Агнета с иностранной фамилией.

– Анета.

– Анета, да. Ее избили. И знаешь, кто мне только что звонил?

Винтер представил себе бассейн и голого загорелого мужика. Ощутил даже запах крема для загара.

– Догадываюсь.

– Разве можно быть таким дураком? Являешься к подонку домой и угрожаешь его убить!

– Он так сказал?

– Он сказал, что ты ворвался к нему и хотел задушить.

– Это не так.

– Так он сказал.

– Мне требовалась информация.

– Это не лучший способ.

Винтер не ответил. Попытался вспомнить детали – он уже успел забыть этот эпизод.

– Он несколько лет не подавал признаков жизни, – заметила Лотта, – и ты, кстати, тоже.

– Прости.

– Иногда мне кажется, ты перестал быть моим братом.

– Что ты такое говоришь…

– Тебя никогда со мной нет, особенно если ты мне нужен… Впрочем, это жалкие слова. К тому же перегиб. Просто мне порой необходимо с тобой поговорить.

– Я пытаюсь… Ты мне тоже очень нужна.

– Умело скрываешь.

– Исправлюсь.

– С возрастом?

– Быть старше – важно и полезно. И неизбежно.

– Тогда остается только пожелать друг другу счастья…

– Пожалуй…

– We’ll meet again, don’t know where, don’t know when… [6]6
  Мы встретимся опять, когда и где – не знаю (англ.).


[Закрыть]

Конечно, сестра права. Когда ей было трудно, он ни о чем не мог думать, кроме своей… карьеры? Или как он назовет это теперь? Она права. Ему по-прежнему не хватает умения сочувствовать.

– Но мы говорили о Бенни Веннерхаге, – напомнила она. – Он звонил, скулил четверть часа и просил, чтобы я тебя к нему не подпускала.

– Я с ним поговорю.

– Это еще зачем? Один раз уже поговорил…

– Ты знаешь зачем.

– Неужели полиция не может обойтись без контактов с… другой стороной? С уголовщиной? Или вы их еще не взяли? Тех, кто напал на эту твою…

– Взяли. Этих мы взяли. Но таких случаев много, и нам бывает нужна помощь. Любая. С той или другой стороны. А этот сукин сын пусть не смеет тебе звонить.

– Почему нет? Хоть одна живая душа…

– Лотта! Ты преувеличиваешь…

– Вот как?

– Все будет хорошо. Никаких проблем с Оке?

Сестра развелась с Оке Девентером, и это был долгий и мучительный процесс. Теперь она жила с двумя детьми в родительском доме, где они выросли с Эриком.

– Оке вообще не появляется и соответственно не создает никаких проблем. Но знаешь… я почти уже и забыла эту ошибку юности, Бенни Веннерхага. А вчера вдруг раздается его голос.

– Понятно… Слушай, а вот… когда ты была за ним замужем…

– Разве я была за ним замужем? – прервала сестра. – Помню только непрекращающийся смерч и облегчение при расставании.

– Да-да… Тебе не было и двадцати пяти.

– О Господи. Мне казалось, в этом возрасте человек считается взрослым.

– Он, похоже, испугался.

– Кто?

– Бенни. Он струсил.

– Ты же хотел его убить…

Винтер промолчал. В коридоре кто-то крикнул. Слов он не разобрал.

– Приятно было?

– Что?

– Пытаться кого-то убить… Приятное ощущение?

Он опять не ответил. В кабинете стало совсем темно, а белые прямоугольники на доске почти исчезли. Он подумал про свои руки на шее Бенни Веннерхага. А вот что чувствовал, не помнил. Это были не его руки.

– Ты где? – спросила она.

– Я тут.

– Как ты?

– Не знаю… Убита женщина лет тридцати, не старше. И нам неизвестно, кто она… У меня от этого скверное настроение. В начале следствия это недопустимо.

– Почему бы тебе не заехать ко мне? Когда ты был в последний раз? Несколько месяцев? Год?

А почему бы и нет… Винтер огляделся. Пока он разговаривал с сестрой, в кабинете ничего не изменилось. И когда он вернется, тоже ничего не изменится. Его большой безличный кабинет в полицейском управлении в каком-то смысле выше, чем сама жизнь. Он был таким до него и, когда он уйдет, останется прежним.

Ему надо получить ответы на кое-какие вопросы. Но это может подождать.

– Ты имеешь в виду, прямо сейчас?

– Именно это я и имею в виду, – засмеялась она. – Прямо сейчас. Через полчаса, или сколько тебе надо, чтобы доехать?

– Решено. Что-нибудь купить?

– Ничего не нужно. Приедешь?

– А ты одна?

– Намекаешь на Бим и Кристину? Гуляют… придут попозже. Они тоже с удовольствием на тебя посмотрят, Эрик.

Племянницы. Он еще и дядя никудышный.

– Правда-правда, – сказала сестра. – Они тебя не забыли.

В коридоре было сумрачно и пустынно. В комнате для совещаний кто-то забыл выключить свет. Винтер зашел и посмотрел на доску, исчерканную его собственными стрелками, кружочками и крестиками. Он взял фломастер и рядом с кружочком, обозначающим место обнаружения трупа, написал: Хелена. Подумал, приписал слово «транспорт» внизу справа и отметил время, указанное на видеозаписи. Кассетами сейчас занимается Бейер со своими ребятами. Винтер попросил их работать побыстрее. Времени мало.

Он вспомнил озеро. Воду. Сколько человек держат там лодки? Наверняка не так трудно проверить. Может, у кого-то украли лодку. Или позаимствовали – взяли, а потом вернули. Не спросить ли в клубе рыболовов-любителей?

Возможностей прорва, а поводов для разочарований еще больше. Он положил фломастер. Опять вспомнилось привидевшееся детское лицо. Во сне или наяву? Зов из далекой и страшной страны, куда он должен отправиться как можно скорее… «Хелена… мы должны узнать твое имя».

На парковке было пусто. Три мотоцикла на выделенной площадке. Не успел он выйти на улицу, как тут же начал потеть. Внезапно резко заболела и, уже в который раз за сегодня, закружилась голова. На секунду, не больше, прервались мысли. Сознание отключилось и включилось снова.

Он надел темные очки. Голова зачесалась. Зачесались вообще все места, где были волосы. Такое ощущение, что на теле несколько слоев горячей, наэлектризованной кожи.

Над головой проплыли два воздушных шара. На восток, сориентировался он. Один из них заслонил луну, вызвав, таким образом, непродолжительное лунное затмение. На парковку заехала патрульная машина. Водитель коротко кивнул. Винтер помахал ему и пошел к своему «мерседесу». Заправка «Шелл» выглядела словно парк аттракционов, яркие неоновые щиты придавали всему оттенок праздника. Пахло перегретым асфальтом и жареными сосисками.

Он услышал рев и поднял голову. Место воздушных шаров занял вертолет. На вращающихся лопастях короткими бликами вспыхивал лунный свет. Повисев немного, вертолет наклонился, развернулся и полетел к центру. Праздник продолжался. За колонкой на шоссе медленно передвигалась бесконечная очередь автомобилей. Весь город представлял собой сплошную пробку. Он оперся о машину и тупо посмотрел на ключи. Если он поедет на «мерседесе», средняя скорость составит сто метров в час.

Винтер круто повернулся и пошел к велосипедной стоянке. У него там всегда стоял резервный велосипед для подобных случаев. Улыбнулся женщине-адвокату – видимо, вызывал кто-то из задержанных. Она сидела на скамейке – должно быть, в ожидании такси.

– Подбросить? – спросил он, показывая на багажник велосипеда.

Они были почти не знакомы. Женщина-адвокат недоуменно посмотрела на него и отвернулась. А может, он обознался? Нет, не обознался, он видел ее как-то в суде. «Она меня не узнала. Обрезанные джинсы, футболка, темные очки… Мужчину для нее делает одежда».

Он покатил мимо Центрального вокзала к реке. Все время приходилось лавировать в толпе людей, циркулирующих между пивными палатками у Лилла Боммен. Перед зданием оперы какой-то парень рванул на красный свет, так что Винтер едва не сшиб его. Он резко отвернул руль и схватил парня за плечо. Чтобы не упасть.

– Куда прешь, сука! Бомж хренов! – заорал парень ему в лицо и вцепился в руль. От него сильно пахло спиртным, глаза наливались злобой.

– Все нормально, приятель. – Винтер попытался освободить руль.

– Нет уж, так не уйдешь, педрила! – не отступал парень.

Достойный финал рабочего дня.

Винтер дернул руль и тут же отпустил. Парня бросило вперед, он тоже выпустил руль, еле устояв на ногах. Удивленно воззрился на Винтера, но все же загородил ему дорогу. Вокруг начали собираться люди.

– Врежь ему, Ниссе! – заорал один.

Физиономия Ниссе напомнила Винтеру свиное рыло. Велосипед лежал на земле. Винтер достал из заднего кармана шорт бумажник и вытащил удостоверение. Он вспомнил свои руки на шее Бенни Веннерхага. Такого больше не повторится.

– У тебя есть шанс, – негромко сказал он. – Я полицейский. Либо ты идешь своей дорогой, либо обещаю серьезные неприятности.

Ниссе недоверчиво уставился на удостоверение и оглянулся на публику.

– Врежь ему, врежь, Ниссе! – не унимался его приятель.

– У тебя есть пять секунд, чтобы исчезнуть.

Он нагнулся и поднял велосипед. Ниссе не двигался. «Он трезвее, чем я думал», – решил Винтер, оттолкнулся, перекинул ногу и закрутил педали как можно быстрее. Опасное мероприятие – праздник в Гетеборге. Особенно для полиции. Но ему повезло – в отличие от Анеты.

У дома пахло свежескошенной травой. Он прислонил велосипед к железной оградке и пошел к крыльцу. Он и в самом деле не был у сестры уже несколько месяцев. «Почему?» – думал он, крутя педали по тихим улочкам Хагена. Может, сестра ответит на этот вопрос, но одна из причин была ему известна. Он покосился на соседский дом. Света в окнах не было. Полгода назад он пытался расследовать убийство девятнадцатилетнего мальчика, выросшего в этом доме. Беседовал с его родителями, и это было невыносимо.

Входная дверь была приоткрыта, но он все же позвонил.

– Иди кругом! – крикнула сестра.

Сидит на террасе.

Он спустился с крыльца и обошел дом. Газон был такой мягкий, что захотелось снять сандалии.

Сестра встала и обняла его. От нее пахло сумерками и вином. Постриглась… Ему показалось, что и цвет волос изменился – стал темнее. Черты лица как будто заострились… натянутая кожа. Похудела. Через два месяца стукнет сорок. Восемнадцатого октября. Интересно, будет ли она отмечать сорокалетие? Вряд ли…

– Стакан вина? Белое, холодное…

– С удовольствием. И стакан воды.

– Я не слышала, как ты подъехал.

– И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что я приехал на велосипеде.

– Ну да?

– На машине не проехать. Город похож на склеротика – все сосуды забиты.

– Праздник?

– Да. Ты была в городе?

– А ты?

– Был… но с другой целью. От развлечений воздержался, – улыбнулся Винтер.

– Ты сноб. Каким был, таким и остался. Но по части одежды делаешь большие успехи.

– Я не остался, каким был. Я стал другим.

Сестра налила ему вина и пошла за водой.

– Столкнулась с Ангелой на той неделе, – сказала она, ставя на стол бутылку минералки и два высоких стакана. – В коридоре, после обхода.

Она села рядом с ним на садовый диванчик.

– Вот как…

– Она почти ничего не говорила. У тебя, что ли, учится… А о деле – вообще ни слова.

– О каком деле?

– О ваших отношениях…

Винтер ждал продолжения. Сестра – врач-терапевт в Сальгренска, а Ангела недавно устроилась туда же. До этого работала в мольндальской больнице.

– Подумай… две женщины во всем мире, которые для меня что-то значат – и обе врачи… К чему бы это?

– Просто ты – клинический случай, – не задумываясь ответила сестра, – что здесь непонятного? А про маму забыл?

– Нет, конечно. И мама.

– Когда ты с ней говорил в последний раз?

– Она звонила недели две назад. А ты?

– Вчера.

– И как она?

– Думаю, пропустила пару мартини к ленчу. – Они засмеялись. – Нет, серьезно, мне кажется, она стала поменьше выпивать. Наверное, отец ей что-то сказал.

– Отец? Шутишь…

– Эрик! А с отцом ты когда говорил?

Винтер отхлебнул вина. Руки дрожали. Он покосился на сестру – заметила, но промолчала.

– Когда они уехали… когда они уезжали в Испанию.

– Знаю.

– А я подтвердил лишний раз.

– Два года. Это большой срок.

– У него был выбор. Он мог бы распорядиться своими деньгами по-иному. И я не имею в виду себя или нас с тобой. Это его деньги. У меня есть свои… Странно другое – у меня нет ничего, что когда-то принадлежало ему. – Он поставил стакан. – Это ненормально. Но… он выбрал то, что выбрал.

– А это не утомительно – всегда быть судьей?

– Я не судья. Я полицейский.

– Не играй словами. Ты знаешь, что я имею в виду.

– Он выбрал то, что выбрал.

– И мама поехала с ним.

– Мама невменяема.

– Ты сукин сын, Эрик… Кто дал тебе право судить близких?

Он потянулся за бутылкой, словно не слышал вопроса.

– Тебе налить?

Она неохотно подвинула к нему бокал.

– Ничего бесповоротного не случилось. Они могут в любой момент вернуться.

– И что это изменит?.. – тряхнул он головой. – У нас что, нет другой темы для разговора? И почему нельзя просто посидеть немного с бокалом вина?..