Текст книги "Зов издалека"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

44

Поиск в озере наконец принес результат. Винтеру позвонили, и он побежал к машине. Его сразу ослепило яркое солнце, и он потянулся за темными очками.

На траве у берега лежал детский башмачок, туго набитый камнями, словно кому-то очень хотелось, чтобы он непременно утонул. Пролежал в воде не меньше месяца. Он мог принадлежать кому угодно, но Винтер знал, чей это башмачок.

Они много чего нашли, но именно эта находка указывала, что ребенок тоже был здесь. Башмак обнаружили сразу за мысом, сужающимся словно палец, указывающий место поисков.

Винтеру стало жарко в куртке. Ясное небо, ни облачка. Вода совершенно неподвижна, словно кто-то натянул между берегами голубой глянцевый батут. Винтеру стало страшно, мелькнула даже нелепая мысль – не прервать ли поиск. Что последует за башмачком? На лицах сотрудников он ясно читал, что они почти не сомневаются. Девочка тоже там, на дне.

Луси Кейсер было шестьдесят, но выглядела она старше.

– Спасибо, что вы приехали, госпожа Кейсер, – поблагодарил Винтер.

– Не стоит… если бы я знала…

Винтер промолчал, дожидаясь, пока она поудобнее устроится в кресле.

– Если бы я только знала. Можно сказать, я в первый раз порадовалась, что Юханнеса нет в живых. – Она достала платок и вытерла уголки глаз. – Мне было так грустно в поезде…

– Сколько лет было Хелене, когда вы расстались?

– Восемнадцать. То есть она достигла совершеннолетия. Мы не хотели ее отпускать… но что мы могли сделать?

– А когда вы в последний раз что-то о ней слышали?

– Это было… точно не скажу… несколько лет назад. Перед тем, как ей родить. – Она опять полезла за носовым платком. – Я даже и не знала… но я уже говорила. – Луси осторожно высморкалась. – Малышка так похожа на Хелену… вылитая, только волосы рыжие… ужасно, ужасно… А девочку нашли?

– Нет. – Винтер поднял руку. – Про девочку мы поговорим потом, а сейчас я хочу все узнать про Хелену. Хорошо?

– Да… да, конечно. Простите.

– Сколько времени она была с… Сколько времени она была членом вашей семьи?

– Семья-то – Юханнес да я… Три года она у нас жила. Почти три года. Я бумагу захватила, если вам интересно. От социальной службы, и все такое.

– Три года… И после трех лет!.. И после трех лет вы не поддерживали никакой связи? – Он старался говорить как можно спокойнее. – Вы сказали, что последний раз слышали о ней что-то несколько лет назад.

– Да… Я понимаю, звучит странно… даже ужасно, но так все и было. Мы пытались, но… Хелена не хотела с нами общаться. – Она опять поднесла платок к глазам. Винтер заметил на платке крошечные зернышки маскары.

– Вы можете описать ваши отношения? Я имею в виду, когда она у вас жила. Это были хорошие отношения?

– Мне всегда казалось, хорошие. Она необычная девочка… С ее прошлым, и все такое… Но мы жили дружно. Она, ясное дело, была очень уж молчаливой. Юханнес иногда пробовал ее разговорить… что, мол, случилось, что ты помнишь, но она… нет, она не хотела открыться. Это Юханнес… а меня и так устраивало… тишина в доме, и все такое.

– Насколько нам известно, от вас она переехала в Мальмё.

– Да. Это же недалеко… Мы виделись несколько раз, но как-то… ничего не получалось. Приглашали приехать, но она не хотела. А когда все же приехала… казалось, она первый раз в этом доме. Странно, но… похоже на Хелену.

– Потом она перебралась в Гетеборг, – сказал Винтер. – И жила здесь по трем адресам.

– Нам она не говорила… Даже когда из Мальмё уезжала, ничего не сообщила. Мы пытались звонить, но у нее же не было телефона.

– Не было.

– Она не любила телефоны. Ни за что не хотела брать трубку. Не спрашивайте почему. Я же не психолог, но об этом, наверное, есть в бумагах.

– Каких бумагах?

– Ну, эти… детские психологи, и все такое… Ее поначалу обследовали, а потом все заглохло.

– Мы ждем эти бумаги.

– Но она не Андерсен.

– Нет.

– Ее фамилия была Делльмар. Вам это известно?

– Да.

– Не знаю, когда это она вдруг сделалась Андерсен. А вы знаете? Полиция знает?

– Она сменила фамилию несколько лет назад. Четыре года, если быть точным.

– А почему?

– Это нам неизвестно.

– Может, когда родила? А папа девочки Андерсен? Я имею в виду ее ребенка. Девочку… рыженькую. Ее зовут Йенни, да?

– Йенни. А кто ее отец, мы не знаем. Потому и спрашиваем.

– Значит, отец неизвестен? Ужасно… Так же как и у Хелены… Все повторяется. Она росла, а кто отец, так и не знала.

– Вы говорили с ней на эту тему?

– Об отце? Нет. Она не хотела… а может, и не могла. Не знаю, насколько вам известны ее проблемы… или, лучше сказать, история болезни.

– Я слушаю.

– Мы с Юханессом были у нее третьей… приемной семьей. Сейчас уж точно не вспомню… но у Хелены случались провалы в памяти, она не помнила раннего детства… а потом вдруг вспоминала, и что-то ее ужасно мучило, и опять вроде бы забывала… В этом смысле она была очень одинокой. Все время наедине с собой… или как это сказать… Мы пытались ей помочь, но не смогли достучаться.

Винтер кивнул.

– С этим были трудности и до нас… в других семьях. Я, конечно, специально не расспрашивала, но она как бы не становилась частью семьи… и все такое. Не знаю… наверное, это и сыграло роль.

– В чем?

– В том, что ее так никто и не удочерил. Мы-то были не против, только она не хотела. Так она и не стала по-настоящему членом семьи.

– Значит, Хелена никогда не говорила о том, что случилось с ней в детстве?

– Нет. Никогда не слышала. И о других семьях, где она жила… тоже ни слова.

– А о матери она когда-нибудь спрашивала?

– Тоже не слышали. Ни я, ни Юханнес. Попробуйте спросить других, но мы… мы не говорили об этом. Не уверена, что она знала…

– Простите?

– А она знала? А вы знаете? – Опять носовой платок. – А теперь уже не спросишь…

– Может, какие-то ответы мы и найдем…

– Главное – отыскать девочку. Я себя все равно чувствую вроде как бабушкой, – посмотрела она на Винтера. – Или это неправильно с моей стороны?

– Ну и ну, – сказал Рингмар. – Значит, Бригитта Делльмар проходила и по датскому ограблению?

– Да. Меллерстрём пробил на нее все, что можно.

– И на Свена Юханссона?

– Его допрашивали, но повесить на него йончёпингское ограбление не вышло. У него имелось алиби, лучше которого не придумаешь. Сидел в тюрьме.

– Но ее-то имя фигурирует и в датском деле?

– Несколько человек ее опознали. Все говорят, что в ограблении участвовали и шведы. И кто-то из персонала видел ребенка.

– Что ты несешь? Ребенок участвовал в ограблении?

– Пока не знаю… но есть такой свидетель. Здесь так написано.

– О Господи… и куда нас это приведет?

– К раскрытию, – твердо сказал Винтер. – Еще одно осложнение, которое ведет к раскрытию.

– Или к закрытию, – пожал плечами Рингмар. – Ты серьезно? Она взяла на дело ребенка?

– Очень может быть.

– Не могу представить.

– А ты помнишь этот случай в Дании?

– Смутно. Что-то такое… Убит полицейский, если не ошибаюсь. Только поэтому и помню… но смутно.

– Полицейский и два грабителя.

– О… да-да, припоминаю.

– Двое грабителей убиты, а еще трое… как минимум трое ушли. И ребенок, если все совпадает.

Рингмар долго молчал, качая головой как китайский болванчик. Потом взял пачку бумаг и взвесил в руке не заглядывая.

– И как это могло случиться, если все действительно так и есть?

– Скажи попроще.

– Кто же берет с собой детей на вооруженное ограбление?

– Что-то не склеилось… все бывает. Она могла быть за рулем, ей обещали забрать ребенка, но не забрали… Откуда мне знать?

– А что говорят датчане?

– Датчане на подходе. Ворошат свои бумаги.

– Когда?

– Сегодня и завтра, и послезавтра, если потребуется. Они не меньше нас заинтересованы.

– Датский банк в Ольборге, – прочитал Рингмар. – Понедельник, второго октября тысяча девятьсот семьдесят второго года. Датский банк… на углу Эстергаде и Биспенсгаде. Пять минут шестого вечера.

– Да… клиентов уже нет, зато полно сотрудников, пересчитывающих деньги.

– Много денег.

– Семь миллионов.

– Для Ольборга – крупное ограбление.

– Для кого угодно крупное. Но дальше – больше.

– Что еще?

– Хелена здесь была.

– Что?!

– Когда узнали ее настоящую фамилию, выплыло и имя ее матери – Бригитты Делльмар.

– Естественно.

– Это имя для нас – ключ ко всему. Хелена Андерсен никому не известна, а Хелена Делльмар – другое дело.

– Что ты имеешь в виду – «здесь была»? Где – здесь?

– Именно это я и имею в виду. Здесь. В полиции. Ее готовили к допросу, а потом допрашивали… Когда она еще была Хеленой Делльмар… У тебя такой вид, точно ты увидел привидение.

– Не увидел, а услышал.

– Я узнал об этом всего несколько минут назад.

– Что узнал? Не тяни ты, ради Бога!

– Сохранились протоколы. Не так много, но кое-что… Когда девочку подбросили в Сальгренска… я говорю о четырехлетней Хелене… когда ее подбросили в больницу и когда девочку идентифицировали, датчане, очевидно, что-то заподозрили и начали искать мать. А та, как ты помнишь, после ограбления бесследно исчезла.

– И как же они ее идентифицировали? – недоверчиво спросил Рингмар. – В больнице или потом, на допросе… как?

– Объявили розыск. Кто-то из соседей опознал… судя по всему.

– Это можно проверить. Но… значит, девочка была у нас? И кто ее допрашивал?

– Свен-Андерс Борг. Так написано в протоколе. Он уже лет пять на пенсии.

– Но он жив?

– Еще как. Насколько я знаю, и здоровье, и память в полном порядке. Но вряд ли стоило ожидать, чтобы он как-то связал эти два случая – тот и нынешний.

– Если бы мы раньше узнали имя, наверняка бы связал.

– Я ему позвоню.

– Попроси приехать как можно быстрее.

Рингмар нашел номер. Винтер пытался читать протоколы, но волей-неволей отвлекался, стараясь понять, что говорит Свен-Андерс Борг на другом конце провода.

Рингмар положил трубку.

– У него болит нога, но мы можем заехать к нему сами. Он нас ждет. Он живет в Повелунде.

– Он помнит что-нибудь?

– Обещал освежить память, пока мы доберемся.

Они ехали по ярко освещенной осенним солнцем Оскарледен. Краны в гавани сияли, точно их намазали фосфором. Навстречу друг другу шли два парома.

– Она рисовала датский флаг, – сказал Винтер сидящему за рулем Рингмару.

– Кто? Хелена?

– Да. И ее дочка Йенни. Они обе рисовали датский флаг. – Винтер наблюдал за кораблями. Теперь они разошлись, и один паром уходил в море, постепенно уменьшаясь в размерах.

– Ты бредишь?

Винтер рассказал о своем открытии – рисунки почти одинаковые, а подписи разные.

– На анализ послал?

– Скоро будет готов.

– Наверное, они туда ездили. В Данию. Теперь я уже всему готов поверить.

– И так будет продолжаться, господин комиссар.

– То ничего, ничего, а потом вдруг – лавина информации.

– Удивлен?

– Нет… скорее, обескуражен.

– Сейчас все только и начинается… – сказал Винтер. – Чувствуешь ветерок?

– Инспектор Джанали, инспектор Хальдерс. – Анета показала удостоверение.

Хозяин пригласил их в дом, которому было как минимум лет сто. Снаружи он выглядел сравнительно небольшим, но внутри оказалось очень просторно, особенно когда они прошли в гостиную. Оттуда открывался вид на луг и лесок за ним. На лугу, опустив головы, паслись две гнедые скаковые лошади, изящные, как скульптуры. У нее захватило дух от красоты этой мирной картины.

– Какой у вас вид из окна… – тихо сказала она.

Хозяин проследил за ее взглядом, точно впервые увидел луг за окном. Они знали, что ему шестьдесят девять лет – данные были получены через транспортное управление: фамилия, адрес, персональный номер. У него белый «форд-эскорт» с номером, начинающимся на «Н». Вот и все, что о нем известно. Она даже не успела посмотреть в уголовной базе данных – Хальдерс не хотел ждать. А надо было. До этого они только так и поступали – сначала проверяли, потом ехали. Но этот автовладелец выглядел на редкость мирно. Георг Бремер был не менее лыс, чем Хальдерс, зато имел темные усы. Похоже, некрашеные. Светло-голубая сорочка с расстегнутым воротом, открывающим морщинистую шею. Черные брюки с коричневым поясом. Очень худой, даже высохший, отметила Анета. Примерно одного роста с Хальдерсом. Мышцы с возрастом превратились в сухожилия, рельефно выделяющиеся на всех открытых участках тела.

Георг Бремер по-прежнему смотрел в окно. Солнце зашло за тучу, и профиль старика внезапно стал суровым и жестким, но ненадолго: туча прошла мимо и абрикосовый свет солнца опять смягчил его черты. Странно, подумала Анета. Нижняя челюсть в тени выглядит совсем по-другому… Идиотка, обругала она себя. После этой истории я только и думаю о челюстях.

– Мы пытались вас найти, – сказал Хальдерс. – Вы что, не прослушиваете автоответчик?

– Я был в отъезде. Вчера только приехал.

Послать бы подальше все эти реверансы, подумал Хальдерс. Не надо никого предупреждать. Приехать, когда все сидят за столом и спросить напрямую: что ваша машина делала в районе озера Дель на рассвете такого-то числа? Пусть подавятся.

– Речь идет о вашей машине, – сказал он вслух. – Рутинная проверка, как вы сами понимаете.

– Не хотите присесть?

– Спасибо, – сказала Анета.

Она села на потертый зеленый диван. Хальдерс остался стоять. Георг Бремер взглянул на него и тоже не стал садиться.

– И что с моей машиной? – спросил он.

– У вас «форд-эскорт» девяносто второго года выпуска?

– Девяносто второго? Может быть… надо посмотреть в бумагах.

– Мы проверяем машины, владельцы которых могли бы нам помочь в раскрытии одного… случая.

– И что это за случай?

– Убийство.

– И в убийстве замешан «форд-эскорт»?

– Машина этой марки замечена поблизости от места преступления как раз в ту ночь. И мы надеемся, что ее владелец может располагать какой-то информацией… Возможно, он что-то видел.

– Например? И когда это случилось?

Хальдерс посмотрел на Анету. Та невозмутимо раскрыла блокнот.

– В ночь на восемнадцатое августа, – сухо сказал Хальдерс. – Было еще жарко.

– Еще как! Такую адскую жару не забудешь… я еле жив остался.

– Не вы один.

– В любом случае… я был дома. И машина тоже.

– О’кей.

– К сожалению, никто не может этого подтвердить – я живу один. Но у меня нет привычки кататься по ночам на машине. Я и днем-то вижу неважно.

– А где машина? – спросил Хальдерс.

– В пятницу отвез в мастерскую. Потекло масло. Вон, посмотрите, на дорожке… Сначала чуть-чуть, потом больше и больше.

– Когда вы отвезли машину?

– В пятницу. Хотел сам посмотреть… но уже не могу работать под днищем. Голова кружится.

– Но вы сказали, что вчера вас не было дома.

– Да, и что? Это допрос?

– Нет… я просто спросил. Вы живете, как бы это выразиться… на отшибе. Сюда без машины не доберешься.

– Ясное дело, пешком идти с автобуса – ноги отвалятся. У меня для таких случаев есть мотоцикл. Стряхнул пыль, колеса привинтил, заправил – и вперед. Хотите посмотреть? В сарае стоит.

– А где машина?

Георг Бремер назвал мастерскую. Анета записала адрес.

– Это довольно далеко.

– Зато цены человеческие, – сказал Бремер. – Так что иногда приходится терпеть неудобства.

– Значит, вы звонили и в другие мастерские?

– Да нет… через знакомых. Даже через знакомых знакомых.

– А где живут ваши ближайшие соседи?

– А вы их тоже будете допрашивать?

– Нет… просто не вижу домов в округе.

– За лесом в конце дороги… Но я, как вы сказали, и в самом деле живу на отшибе. Есть еще хутор в нескольких километрах, но там люди только летом… С прежним владельцем я был хорошо знаком, а с новыми… здороваюсь пару раз в год.

– Так что шум вас не беспокоит, – констатировал Хальдерс.

– Разве что самолет пролетит.

45

Свен-Андерс Борг открыл дверь, опираясь на костыль.

– В футбол играл? – спросил Рингмар.

– Если бы… – Свен-Андерс с отвращением посмотрел на левую ногу. – Кровообращение ни к черту… Будет так продолжаться, говорят, придется ампутировать. Жуткая перспектива.

– Не преувеличивай, Свенне…

Старый следователь пожал плечами – думай как хочешь.

– А теперь вернемся к не менее жуткой реальности, – сказал он. – Заходите, парни.

Они прошли в гостиную. Давно не мытые окна открывались в сад, в лучах солнца роились серебристые пылинки. Пахло табаком и жареным луком. Где-то слышалось радио. Борг тяжело опустился в кресло под окном.

– Садитесь, ребята.

Рингмар открыл было рот, но Свен-Андерс предостерегающе поднял руку.

– Я помню этот случай… Кошмар для сыщика. Сначала ничего, а потом как посыпалось… успевай только мячи отбивать.

– Мы как раз говорили об этом по дороге.

– Знал бы я… ясное дело, дал бы о себе знать. Может, и соединил бы это имя… Хелена… с фамилией. Делльмер.

– Делльмар, – поправил Винтер.

– Да, Делльмар. Но вы же молчали.

– Не успели. Мячи отбивали, как ты выразился.

Борг вздохнул, посмотрел на потолок, потом на Рингмара.

– Дело было вот как… Мы слышали эту историю с подброшенным в больницу ребенком… а про мать говорили с самого начала. Делльмар, да… У нее уже было прошлое. Вы знаете, конечно, что она есть в регистре. Стали искать, а ее и след простыл. Ни в квартире во Фролунде, ни в Гетеборге… нигде. Verschwunden. [26]26
  Verschwunden – исчезла (нем.).


[Закрыть]

– Значит, с тех самых пор она числится пропавшей, – сказал Рингмар. – И никогда никаких следов не находилось?

– В каком-то смысле следов было хоть отбавляй… Они там наследили дай Господи.

– Значит, ее идентифицировали в связи с ограблением, – произнес Винтер. – Насколько надежно?

Борг посмотрел на Винтера, словно этот молодой хлыщ специально задал вопрос на засыпку. Он ушел на пенсию еще до того, как Винтер стал комиссаром. И слава Богу. Настоящий комиссар не должен быть моложе пятидесяти. Посмотрите-ка на него. Одежда… ну еще ладно, но прическа! Он же не поп-группой руководит, в конце концов.

– Насколько надежно? – повторил он вопрос. – Об этом спрашивай датчан… Да нет, у нас, помню, никаких сомнений не возникало. А надежно… В нашем деле, как у докторов, стопроцентной надежности не бывает. Но… не думаю, чтобы можно было еще что-то сделать. Видеонаблюдения тогда не существовало… но двое или трое банковских служащих видели машину и видели женщину. Она повернулась или что-то… В деталях я уже не помню, посмотрите сами в материалах.

– Обязательно, – сказал Рингмар.

– Но помню, что ее видели. А когда мы… датчане, то есть… начали раскручивать это дело, выяснилось, что ее видели и до этого. За несколько дней…

– А как вы связали Бригитту Делльмар с ограблением? – спросил Винтер. – Только из-за ребенка?

– Отчасти да. Это было решающим. Но мы поступили традиционно – как только из Дании пришел сигнал, начали ворошить наших местных знаменитостей. А она тоже числилась в списке… не в начале, конечно, не самая отпетая, но все же. А тут запрос из Сальгренска…

– А вы уже знали, что при ограблении видели ребенка?

– Конечно. В рапорте все было, но… главное, когда девчушку объявили в розыск, ее опознали соседи. Дочка Бригитты Делльмар.

– Понятно, – кивнул Рингмар.

– Конечно, чтобы связать ее с ограблением, потребовалось какое-то время… фотографии, свидетели…

– Естественно, – опять покивал Рингмар.

– А она исчезла. Бригитта то есть… Свои же убили.

– Что? – Рингмар побледнел.

– Убили, говорю. Или запугали до полусмерти. Есть еще вариант – умерла от ран, полученных при ограблении. Вполне могла быть ранена.

– А почему полиция так быстро оказалась на месте? – спросил Винтер.

– Почему? А вот почему… Что-то там случилось с системой охраны, которая вдруг сработала еще до того, как все разыгралось всерьез. Довольно странная история… короткое замыкание или кто-то из служащих… не могу сейчас сказать, какая-то техническая примочка. Это вы лучше у датчан спросите. Как бы там ни было, патруль прибыл в самом начале представления, а все остальное – история. Довольно поганая, между нами, девочками, история.

– Ты хочешь сказать, что ее могли убить партнеры по ограблению?

– А почему бы и нет? Двое ушли, она с ними. При деньгах, как вы понимаете, по-моему, семь или восемь миллионов… Потом подбросили ребенка… какие-то границы даже у них есть. Не знаю… Знаю только, что она не сама пришла. У вашей же, новой… как ее… Хелены… тоже был ребенок?

Рингмар кивнул.

– Это же как раз то время, когда байкеры, те, что покруче, начали всерьез метить ревиры. Точно, конечно, не скажу, но ставлю две бутылки аквавита, что за всей историей стояли байкеры.

– Я читал в газетах, – сказал Винтер.

– А эта женщина, Делльмар… Мы же пытались как-то понять ее жизнь, и выяснилось, что она вовсю флиртовала с местными байкерами. Может, вполне невинно. А может, и не вполне.

Рингмар снова кивнул.

– Но напрямую связать ее с ограблением не удавалось. Потом датчане занимались тем же самым, но она исчезла. А затем в Лимфьордене или где-то там, черт его разберет, всплывает труп одного из байкеров, и банковская кассирша его опознает – вот же он! Это он нас ограбил!

– Ну у тебя и память, Свен! – восхитился Рингмар.

– Это у меня в ноге циркуляция подгуляла, – усмехнулся Свен-Андерс. – В голове пока циркулирует. А потом… чем дальше, тем больше вспоминается.

– Но и против него не набралось улик?

– По-моему, нет. Но все и так знали. Он датчанин, после ограбления исчез, а тут… всплыл. В буквальном смысле. Как дохлая рыба.

– А дальше?

– Что – дальше… Дальше ребенок попадает в Гетеборг, и у нас появляются вполне обоснованные подозрения, что эта девочка тоже там побывала… То есть имелись все основания с ней поговорить… Мы и попробовали.

– Мы читали протокол, – вставил Винтер.

– Значит, знаете, как все было. Она сначала вообще ничего не говорила. Молчала. Видно, что-то ее мучило… Но вам лучше побеседовать с психиатром. Кто-то из них присутствовал тогда на допросе… Вы встречались с ним?

– Пока нет, – сказал Винтер.

– Жуткое дело… Я, значит, говорил с этой малявкой, а через двадцать пять лет ее убили.

– А что ты можешь сказать о допросе?

– А что сказать? Она была напугана… Нет, это не то слово. Спрашивала о матери, довольно бессвязно рассказывала что-то о машине… как они меняли машину… и все совпадало. К тому времени последовательность событий была установлена.

Борг вытянул левую ногу и начал массировать голень. Минуту или полторы он со страдальческой миной занимался массажем. Солнце зашло за тучу, и конусы серебристой пыли исчезли.

– Да вы же все читали, – сказал он, как будто и не прерывался на массаж. – Она, помню, пыталась рассказать, что была в каком-то доме… или в какой-то «особой» комнате… возможно, в подвале. Датчане говорили про дачный коттедж, где они скрывались. Где-то в Блокхусе.

– Они? – переспросил Винтер. – Грабители?

– А о ком мы говорим? Мы и говорим о грабителях. Они жили в каком-то коттедже и готовились. Планировали. – Борг посмотрел на Винтера и снова начал массировать ногу. – Там они скорее всего и укрылись после нападения. Те, кто остался в живых. Но недолго… Может, и ребенок там был. Может, и мать. Кто теперь скажет?

– Все равно, вы здорово поработали, – заметил Рингмар.

– Знаешь, такая история… В башке все путается. А у некоторых и на башке. – Он покосился на Винтера. – Но как было, так было. Кто идет на преступление, обычно платит дорого.

– Ребенку тоже пришлось платить.

– На то и преступление… Некоторые расплачиваются всю жизнь.

– А еще есть какие-нибудь идеи? – спросил Рингмар.

– Какие могут быть идеи?

– Не знаю… Все, что может нам помочь… Ты и так нам очень помог. – Рингмар поспешил подсластить неудачное выражение: не дай Бог, Борг подумает, что мы умаляем его помощь.

– Вы и сами можете все прочитать… Но я бы на вашем месте поговорил еще раз с датчанами.

– Это верно.

– Может, стоит туда съездить.

– Наверняка, – сказал Винтер. – Только теперь начинаю понимать…

– У них обязательно что-то отыщется. Съездите – глядишь, и сойдется пасьянс… – Борг внимательно посмотрел на Винтера. – Я читал о твоей поездке в Лондон весной…

Винтер кивнул.

– А это будет еще и путешествие во времени… не только в пространстве.

Винтер взглянул в окно – стекло словно присыпали золой.

– Окна надо помыть, – перехватил Борг его взгляд. – Дочка как раз сегодня собиралась. А там, может, и сад удастся разглядеть…

Винтер улыбнулся и посмотрел на Борга. Тот наклонился вперед и подпер рукой подбородок, словно собирался что-то сказать, но не мог сформулировать.

– Есть еще одни малоприятный документ… Не знаю, захотите ли вы… но, по-моему, имеет смысл. Да вы, наверное, уже видели?

– Что мы видели? – Борг говорил так многозначительно, что Рингмар тоже невольно наклонился. – О чем ты, Свенне?

– В мое время у нас не было видеокамер… но как раз в этом случае мы сняли допрос на кинопленку, и она, по-моему, сохранилась…

– То есть… вы сняли фильм? – удивился Винтер.

– Магнитофонную запись наверняка стерли, а фильм, возможно, и цел. Допрос, значит, Хелены… ребенка то есть.

– Нигде не зарегистрировано, – сказал Рингмар.

– Что не зарегистрировано? Что фильм сохранился? Или что мы снимали?

– Ни то ни другое… Я про это в первый раз слышу.

– Да… тебя тогда с нами не было. Может, кто-то схалтурил и не внес в протокол, а может, и самого фильма-то давно нет… Такое случается… и, к сожалению, довольно часто.

Кассету они нашли. Фильм. Когда-то, с появлением технической возможности, его перевели с 16-миллиметровой пленки на видео, сунули в архив и забыли. Он числился под каким-то номером, но номер этот ни малейшего отношению к делу Делльмар не имел.

Они зашли в кабинет Винтера. Тот сунул кассету в видеомагнитофон. Рингмар сделал какой-то странный жест. Перекрестился, что ли? У Винтера разболелась голова – словно кто-то зажал череп в стальные тиски.

На телеэкране появился Борг, намного моложе и с нормальным кровообращением в левой ноге. Кабинет… это мог быть любой кабинет в управлении, тогда и сейчас – почти ничего не изменилось.

Девочка… такая маленькая, что над столом виднелась только головка. Она произнесла несколько слов. Опустила взгляд. Подняла голову и посмотрела прямо в камеру – на Винтера и Рингмара. Голова болела все сильнее. Это было почти невыносимо… сидеть с ответом в руке и путешествовать во времени, зная, что… зная, чем кончится это проклятое путешествие.

Он вспомнил лицо Хелены в морге.

Девочка опять опустила голову.

– Для меня это чересчур, – сказал Рингмар.

Малышка встала со стула и в сопровождении женщины пошла к дверям. Винтер пожалел, что вытащил на свет божий эту запись, этот немой фильм о нелепо начавшейся и еще более нелепо закончившейся жизни.

Рингмар резко поднялся.

– А теперь мы найдем Йенни, – сказал он.