Текст книги "Зов издалека"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

48

Винтер заехал на паром, поставил «мерседес» в трюме «Морского сома», взял портфель и прошел на корму. Было уже совсем светло. Остатки ночных теней поспешно прятались среди старых домов у моста. Дул довольно свежий, не меньше четырех метров в секунду, южный ветер. А в Каттегате наверняка разгуляется всерьез.

Он прошел через бар, где несколько помятых типов жадно пили пиво, отмякая после вчерашнего. Над ними витали облака табачного дыма.

Винтер сел в кресло у окна. Паром быстро набирал скорость. Розовые стрелы восходящего солнца вонзались в серые громады скал. Рассвет словно оттеснял тяжелые ночные тучи.

Вода напоминала застывший свинец. Море в предчувствии зимы становилось все мрачнее и неподвижнее. Проплывавшие навстречу яхты казались совершенно чужеродными в этом медленно замирающем мире.

«Морской сом» набрал сорок узлов и мчался над водой, а рядом, не отставая и не обгоняя, летели две утки, взбивая крыльями холодный густой воздух.

Земля вскоре совсем исчезла из виду. Осталось только море и безграничная, везде, куда ни посмотри, однообразная линия горизонта. Утро полностью вступило в свои права, сквозь побледневшие тучи тут и там прорывались голубые полотнища ясного неба.

Навстречу прошел паром. Иногда попадались неподвижно стоящие рыболовные сейнеры. Паром сменил курс и шел теперь прямо на солнце. Винтер протер глаза и заказал кофе и большую круглую булку с сыром. Отечные физиономии алкашей в баре заметно разгладились, они непрерывно о чем-то спорили. Голоса сливались, слов было не различить. Под потолком плавали призрачные шали табачного дыма.

Винтер собрался было пойти на корму и закурить «Корпс» и даже двинулся в этом направлении, но потом решил, что свою долю никотина уже получил, и даже с избытком. Он вернулся на место и стал медленно жевать булку, запивая кофе. Из головы не шел вчерашний разговор.

– Обещаю сделать все возможное, чтобы помочь тебе найти эту девчушку, – сказал Бенни Веннерхаг. – Но… наш мир тоже стал другим.

– О каком мире ты говоришь? О преступном?

– Сведения получить не так-то просто. – Веннерхаг пропустил замечание мимо ушей. – Ребята говорят только то, что считают нужным. И ни слова больше.

– Меня интересует не твой мир, а мир этой девочки, – возразил Винтер. – Ее матери. И… бабушки.

– Не слишком веселый мир. Хорошего мало.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну… человек как бы предоставлен сам себе. Полно исковерканных душ. По разным причинам… Кто-то начинает слышать голоса… дескать, не оставить ли этот мир поскорее… но я же не социальный работник. И не психолог какой-нибудь.

– Говоришь как психолог.

– Иногда начинаешь размышлять… на чьей же я стороне? Я, как ты понимаешь, человек не бедный, живу неплохо… но вокруг меня – униженные и обездоленные люди.

– Кончай! Тоже мне… Бенни Гуд.

– Вокруг меня – обездоленные, несчастные люди, – повторил Бенни. – Они живут, страдают, и единственное возмещение за их страдания – смерть.

– Ты много передумал, Бенни…

– А что, мне запрещено думать? Я размышляю о нашем времени…

– Нет… конечно, не запрещено. Но ты все равно вор, Бенни… И тебе знаком этот мир… Наверняка кто-то еще помнит Бригитту Делльмар. Ведь он, этот ваш мир, не столь уж велик.

– Может, и так… Только я тогда был слишком молод.

– Разговоры-то ты слышал.

– Дело было не в Швеции, Винтер. Подумай сам.

– Они вернулись. Теперь твоя очередь думать.

– Кто они-то? Кого ты имеешь в виду? Один? Двое? Трое?

– Не знаю.

– А ты знаешь, что я подарил Лотте к сорокалетию? Знаешь, какой презент?

– Нет.

– Ты что, не был на юбилее?

– Был. Но не помню, чтобы она открывала твой… презент.

– Это я понимаю… Мой презент не откроешь. Невозможно.

– Вот как…

– И тебе не любопытно, что за презент?

– Нет.

– А я и не скажу. Сам спросишь Лотту.

– И спрашивать не буду.

– Обязательно спросишь. Вот увидишь. Еще до зимы спросишь, – сказал Бенни Веннерхаг.

Винтер прикрыл глаза. Негромкий шум двигателя и легкая вибрация корпуса парома действовали на него успокаивающе. Надо было бы сходить в такс-фри и что-нибудь купить… попозже… А сейчас он на острове и тащит что-то на плече… из лодки, которую выволокли на берег двое мальчишек… Они выволокли лодку и тут же начали малевать на скалах красные китайские знаки. Женщина рядом с ним заплетает грубый канат… Оказывается, вот что у него на плече, другой конец каната… «Не трогай, – просит он, – это цепочка доказательств, не трогай мою цепочку доказательств…» Но теперь она уже на крыше маяка. «Это не твоя, это моя цепочка», – кричит она оттуда. Канат и вправду уже у нее, и она приближается к нему… Руки вращаются, как два пропеллера, и она набрасывает канат на него. Он пытается защититься, но окончательно запутывается в собственной цепочке доказательств и яростно машет руками…

…И с размаху всаживает ладонь в столик. Бумажная кружка подпрыгнула, и он проснулся с чувством собственной беззащитности, как это бывает иногда после кошмарного сна.

Винтер с хрустом потянулся и посмотрел в иллюминатор. Паром приближался к берегу. Он чувствовал, как снижается скорость и вибрация отдается в теле, словно кровь тоже начала циркулировать медленнее.

Винтер выехал с парома, нашел на карте дорогу Е-45 и, миновав туннель под Лимфьорденом, въехал в Ольборг. Он не был в этих краях уже много лет. Город показался ему больше, чем запомнилось с того времени. Въезд, как и тогда, был со стороны гавани, где громоздились огромные газгольдеры и нелепые пакгаузы. Пар из трубы спиртоперегонного завода застилал почти все небо.

Винтер припарковал «мерседес» у железнодорожной станции и пошел на площадь Кеннеди в «Парк-отель», где у него было заказано место. Молодой администратор кивнул, нашел имя Винтера в журнале и протянул ключ от номера на втором этаже. Только сейчас он вспомнил, что забыл зайти в такс-фри на пароме.

Тесный номер насквозь провонял табаком. Окно выходило на задний двор со сваленными в беспорядочную кучу картонными коробками. Вентиляционные трубы карабкались по стене, как дикий виноград. Вибрация напомнила ему паром.

Он взял чемодан и портфель, вызвал античный лифт и спустился в вестибюль, борясь с желанием позвонить и спросить, кто заказывал гостиницу? Скорее всего сам Велльман – напишет в каком-нибудь отчете, как управление экономит средства по статье «командировки сотрудников».

– Этот номер меня не устраивает, – сказал он администратору. Тот кивнул. Его, похоже, нисколько не удивило, что гость через пять минут вернулся с чемоданами.

– У нас больше нет одиночных номеров.

– Двойной.

– Это стоит…

– Меня не интересует, сколько это стоит. Мне нужен номер на третьем этаже с видом на площадь. – Чтобы администратора не грызли сомнения, на какую именно площадь клиент хочет любоваться из окна, Винтер большим пальцем показал за спину. – На площадь Кеннеди.

Парень некоторое время изучал журнал, потом повернулся и снял с обитой красным сукном доски ключ. «Путешествие во времени, – подумал Винтер. – Где-то в районе Каттегата произошла флуктуация времени, и я попал в девятнадцатый век».

– Вам повезло, – сказал администратор, – третий этаж, двойной номер, вид на площадь.

Он поднялся на ностальгически неторопливом крошечном лифте на третий этаж. Бронзовый ключ весил как минимум семь кило.

На этот раз номер был вполне приличный, во всяком случае, чистый и просторный. Он подошел к окну и отодвинул штору. Площадь Кеннеди, железнодорожное управление напротив. Двое солдат стоят неподвижно около его машины, словно несут вахту. Подходят и отходят автобусы. Винтер заметил парня, жующего на ходу сосиску, и ему захотелось есть.

Он зашел в туалет, помочился, вымыл руки и внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале. Заправил длинные волосы за уши, спустился в вестибюль и отдал ключ – администратор уже сменился. На площади светило солнце – октябрь выдался на редкость теплым.

В забегаловке на вокзале он заказал охотничьи колбаски с хлебом и жареным луком и кружку «Хоф». В небольшом зале никого, кроме него, не было. Сильно пахло жареной свининой.

На парковке у автобусной станции, блокируя проезд, стояли четыре мотоциклиста с прислоненными один к другому мотоциклами. Черные кожаные куртки, джинсы и сапоги с узкими каблуками. У всех были бороды, а у двоих – фирменная байкерская прическа, конский хвост. Байкеры неторопливо беседовали и пили пиво. Машины их объезжали, чуть не задевая друг друга, но никто не выказывал признаков недовольства, не сигналил и не просил убраться. Все выглядело совершенно естественно. Может, он приехал в город, где гармония совместного существования достигла небывалых, невиданных доселе высот?

Он заплатил и пошел к машине. Администратор объяснил, как заехать на собственную парковку отеля. Для этого пришлось обогнуть весь квартал. Он оставил машину на улице с односторонним движением и обозначенными парковочными местами для гостей отеля и снова вышел на площадь. Мотоциклы укатили, но их культовый харлеевский рык разносился над фьордом еще несколько минут.

Полицейское управление помещалось на Юландсгаде, в двух кварталах от отеля. Винтер остановился – перед ним возвышалось футуристическое серебристо-черное строение. Он знал, что в Ольборге строится новое здание полиции, но не ожидал такого размаха. Широкая лестница вела к черным стеклянным стенам. Он позавидовал – почему бы в Гетеборге не запустить такой же величественный проект?

Полицейский дворец то и дело вспыхивал солнечными молниями, а в стеклянных стенах отражался чуть ли не весь город. Даже неудобно тащить шпану в такое великолепие, подумал Винтер. Наверное, они сначала переодевают нарушителей в костюмы и галстуки.

Напротив – церковь Богоматери, а рядом с полицией – охранное предприятие «Секуритас» и клуб анонимных алкоголиков. Анонимы сидели на лавочке, подставив солнцу лица с очевидными следами доклубной жизни.

В управлении все было отделано сталью и черной кожей. Мраморный пол. Стеклянные перегородки. Винтер нашел служебное окно и доложил о себе. Полицейский в форме вежливо записал фамилию и показал на стул. Винтер посмотрел и убедился, что и стул тоже стальной.

Он не стал садиться, а прошел в приемную, где у длинной, не меньше пятнадцати метров, стойки люди заполняли какие-то бланки. Помещение было светлым и просторным. Винтер невольно сравнил его с тесным закутком в гетеборгской полиции и стал рассматривать бланки: заявления на получение водительских прав, датского паспорта, на техосмотр и регистрацию транспортных средств. Он вспомнил мотоциклистов на парковке. Один бланк назывался просто: «Заявление». Винтер сунул его в карман. Такой всегда пригодится.

Он вернулся к служебной стойке, где его ждала худощавая голубоглазая женщина в черных джинсах и блузке. В нагрудном кармане угадывалась пачка сигарет. Молодая… наверняка моложе его. И тоже комиссар… то есть инспектор. «В Дании инспектор – это комиссар», – вспомнил он наставления Рингмара.

– Добро пожаловать, инспектор Винтер, – сказала она.

– Спасибо… инспектор Польсен?

– Так точно. Микаэла. Так что можем отбросить титулы.

– В Швеции моя должность называется комиссар. А здесь наоборот.

– Здесь многое наоборот… – Она проследила взгляд Винтера – тот невольно залюбовался обширным видом сквозь стеклянную стену. – Красиво, правда? Я имею в виду не те списанные вагоны справа, а наш новый домик.

– Очень впечатляет.

– Нас тоже, – сказала Польсен. – Нас главным образом впечатляет храбрость начальства. Компьютеров катастрофически не хватает, зато дом – хоть куда. На компьютеры денег не осталось… Вы в первый раз в Ольборге?

– Нет… но это было давно.

– Мы все время в контакте со шведами. Я имею в виду, со шведской полицией. – Она показала на модернистский портал лифта. – Нам на второй этаж.

49

Отдел уголовного розыска представлял собой длинный коридор с маленькими кабинетами по обе стороны. Очень похоже на Гетеборг.

Вдоль стен были свалены частично распакованные картонные ящики из-под компьютеров, которые приходилось все время огибать.

– Некоторый беспорядок, – бросила через плечо Микаэла. – Мы все-таки занялись компьютеризацией… Это, как видишь, требует времени и места.

– Да… – кивнул Винтер. – Мы совсем недавно через все это прошли.

– Компьютеризация обошлась нам в двести шестьдесят пять рабочих мест… по всей стране, я имею в виду. Не только в Ольборге. К новому тысячелетию двести шестьдесят пять рабочих мест исчезнут. Как и не было.

Наконец они добрались до комнатки в самом конце коридора. На столе стоял невключенный компьютер и лежала груда папок. Телефон. Винтер покосился в окно – там сидели все те же анонимные алкоголики.

– Дело давнее… Пришлось запрашивать материалы в центральном архиве… – кивнула она на папки. – Как я уже сказала, повальная компьютеризация заставляет себя ждать, так что пока из этого ящика много не выдоишь.

– Все наладится, – успокоил Винтер.

– Если шведы помогут нам с этим древним расследованием, мы будем только рады. Я тогда еще не работала… но есть люди, которые помнят. Например, Йенс Бендруп… Он-то, конечно, в курсе. Грабеж, убийство полицейского… С удовольствием поговорит с тобой в любой момент.

– Спасибо.

– Не за что… Довольно мерзкая история.

Микаэла села на один из двух неудобных, но тоже стальных стульев у окна. По дороге она заскочила в свой кабинет и переоделась: вернулась в пиджачке в мелкую черно-белую клетку. Он не ошибся, освещение ни при чем – глаза у нее действительно голубые.

– Еще бы не мерзкая… И продолжение не лучше. Поэтому я и приехал. Любые детали важны.

– Я схожу за Йенсом. – Она поднялась и вышла.

Винтер взял одну из пяти папок с архивным номером. И еще коричневый конверт. Скорее всего с фотографиями.

Микаэла Польсен вернулась в сопровождении комиссара (а по шведской табели о рангах, инспектора) Йенса Бендрупа. Здоровенный пожилой уже дядька с бычьей шеей, ростом меньше Микаэлы. Клетчатая сорочка, пуловер и джинсы. Не больше двух-трех лет до пенсии. От него пахло сигарами и слегка пивом.

– Добро пожаловать на место преступления, – сказал Бендруп.

– Спасибо, что согласились помочь.

– Мне надо покурить, – неожиданно заявил Бендруп и достал угрожающего вида сигару. – Поскольку это временно твоя комната, решай – можно или нельзя.

Винтер посмотрел на Микаэлу – та кивнула.

– Шеф обычно протестует, – сказал Бендруп, показав зажженной спичкой на Микаэлу. – Но, как говорится, ради гостей… Можешь и сам воспользоваться случаем.

Винтер покачал головой. Достаточно и пассивного курения – такой сигары хватит на десятерых. Бендруп уселся на стул.

– Молодой парень погиб, – мрачно произнес он. – Мне пришлось извещать невесту… такое не сразу забудешь. Она к тому же ждала ребенка.

– А что случилось?

– Дураку понятно, что поработал инсайдер, но мы так и не смогли ничего доказать. Это-то меня больше всего и бесит. – Он выдохнул облако дыма, и Винтер вспомнил, как в детстве видел паровоз. – В тот день поступило семь миллионов наличными, и они об этом знали.

– А почему вдруг такая крупная сумма?

– Чем-то они там занимались… Ревизия системы, инвентаризация, ремонт хранилища… – Бендруп пожал плечами и посмотрел на свою сигару. – Такое только в Дании возможно…

– А разве банк не был закрыт? Рабочий день ведь уже закончился.

– Формально – да. Закрыт. Банк закрыт, а дверь открыта. Все потом кивали друг на друга. Но это не то… Во всяком случае, не в этом дело… Я не поэтому считаю, что это работа инсайдера. Не потому, что дверь не заперли. Ты же понимаешь… никто не бежит по часам поскорее запираться. Все думают, будто живут в старой доброй Дании. Люди и так знают, что банк закрыт и никто не войдет, даже если там кто-то и есть. Не важно, заперта дверь или открыта.

– А эти вошли, – сказала Микаэла. – Просто взяли и зашли. И еще как… Черные чулки на мордах… только держись. Трое прошли в зал, один остался у дверей.

– Это точно известно?

– Была камера, – пояснил Бендруп. – Может, тебе и кажется, что все произошло во времена Ганса Христиана Андерсена, но камера была.

Винтер кивнул.

– А потом все пошло наперекосяк… прямой дорогой наперекосяк, если так можно выразиться. – Он улыбнулся собственной шутке и пыхнул сигарой. – Мы поехали туда еще до того, как они вошли в банк.

– Я слышал… Как это получилось?

– Такое бывает только с идиотами или гениями. Я же сказал – ремонт хранилища… Эти кретины электрики перепутали что-то с проводами… короче, сработала тревога. Мы поднялись и поехали… Кстати, управление помещалось на том же месте, но куда там… не сравнить, что было и что есть.

Винтер кивнул. Польсен стояла, опершись на стол. За окном остановился грузовик и начал газовать по неизвестной причине. Кто-то крикнул, мотор со скрежетом заглох, и сразу стал слышен шум проходящего поезда.

– А весь персонал сидит там со своими семью миллионами в старых ассигнациях. Мы пытались им позвонить, но эти болваны не только замкнули цепь тревоги, но и одновременно повредили телефонную линию. Значит, тревога прошла, банк не отвечает… первая машина мчит по Эстергаде, останавливается у банка, и ребята попадают в разгар праздника. Даже нет… бандиты уже направляются к выходу. Сорен Кристиансен вылетает из машины и тут же получает пулю. АК-4… Сволочное оружие, рвет на части, даже если стрелок никудышный… – Бендруп посмотрел в окно и перевел взгляд на Винтера. Пососал погасшую сигару и чертыхнулся. – О… если иметь богатую фантазию, можно и сейчас увидеть следы его крови.

– Но вы тоже стреляли?

– Да… Ребята укрылись за машиной и открыли огонь. Тут как раз подоспела вторая машина с Вед Странден… Могу, если хочешь, показать тебе на месте… И они оказались у бандитов за спиной. Стрельба как на Диком Западе… Прямо «Бонни и Клайд». Ребята так потом и называли всю эту историю – случай «Бонни и Клайд». Многие называли… но не я. Дело уж больно серьезное для шуток.

– Двое бандитов убиты.

– Один умер на месте. Пуля попала в глаз… Не то чтобы у нас такие уж стрелки, но бывает. Второй еще подавал признаки жизни, но состояние было… скажем так, критическое. Мы-то думали, очухается, но нет – умер, не приходя в сознание. Врачи сказали, жировая эмболия. Знаешь, что это за штука?

– Смутно, – честно признался Винтер.

– И я не знал… теперь знаю. Кто-то старался стрелять по ногам, перебил кость. И там, где кость сломана, костный мозг попадает в кровь и закупоривает важный сосуд. Да… это было разочарование. И допросить некого.

– Остальные ведь ушли? – Винтер намеренно поставил вопросительный знак, хотя мог бы и не ставить.

– Ушли… Пара бандитов, водитель и, возможно, ребенок. За рулем была женщина. Двое инспекторов клятвенно утверждают, что, когда парни прыгали в машину, они видели детскую мордашку на полу.

– Они были совершенно уверены, – вставила Микаэла Польсен. – И в том, что за рулем была женщина, тоже.

– Бригитта Делльмар. Очевидно, ее идентифицировали уже потом.

– Ее здесь никто не знал.

– Значит, они ушли… – Винтер изо всех сил старался сохранять нейтральную интонацию.

– Это, может, и выглядит странно, – сказал Бендруп, – но представь сам – ребята из первой машины занимались Кристиансеном, они же не знали, что ему уже не поможешь. А на второй два колеса были прострелены. А когда они сообразили, что есть еще одна машина, те уже были за Лимфьорденом и растворились в трущобах в Нересундбю.

Грузовик под окном опять заурчал.

– Вот и вся история… в общих чертах… Эпилог – компания укрылась в летнем коттедже… в том же, что и до ограбления. А один из грабителей всплыл во фьорде через пару недель. С пулей в черепе… Во всяком случае, мы считаем, что это один из них. Приятель убитых… вернее, одного.

– А есть ли какая-нибудь связь с бандами байкеров? – спросил Винтер.

– Как тебе сказать… – Бендруп начал заново раскуривать сигару. Винтер терпеливо ждал. Микаэла подошла к окну – ее, очевидно, тоже раздражал звук работающего дизеля. Как только она выглянула наружу, мотор смолк. – Как тебе сказать… Тогда они только организовывались. Явились из Калифорнии, назывались «Бич бойз» или еще какое-то дерьмо… Почему-то в Дании они прижились лучше, чем в других европейских странах. В общем, пионеры движения были и тогда, и по крайней мере двое из грабителей вышли именно из этих пионеров. Это все, что мы знаем. Но то, что мы знаем, и то, что думаем, не одно и то же.

– И что же вы думаете? – спросил Винтер.

– Мы думаем… Мы думаем вот что – ограбление предназначалось для финансирования организации. Семь миллионов в семьдесят втором году – очень большая сумма. Они хотели создать сильную структуру, а для этого нужен капитал. Кстати, может, ты не знаешь – ограбление Датского банка было не единственным. И не первым, а лишь одним из нескольких. Хотя и самым крупным и самым кровавым.

– В пользу этой теории говорит и то, что одного из грабителей убили свои же, – вставила Микаэла Польсен.

– Как это?

– Его застрелили, поскольку он был больше не нужен. Звучит дико, но… чего только не насмотришься. Может, по их меркам он был слабоват, или ему не стоило доверять…

– Или не сошлись мнениями, – добавил Бендруп. – Это мог быть наемник, который и знать не знал, что у них за планы. Помочь организации – пожалуйста. А сделал свое дело… Это тоже вариант.

– Ты сказал, не сошлись мнениями, – повторил Винтер. – В каком смысле? В чем они могли не сойтись? – Его словно окатили ледяной водой.

– Я вижу, о чем ты думаешь… – кивнул Бендруп. – Неприятная мысль.

– Ты считаешь, что… женщина и ребенок тоже должны были… исчезнуть?

– Да, – сказал Бендруп. – Много об этом размышлял и исключить не могу. Или им сверху приказали избавиться от слабого звена, или что-то между ними случилось потом. Какая-то кошка пробежала. Или кто-то встал на защиту матери с ребенком. Может, конечно, все шло по плану, а может, случайно получилось так, как получилось. Только я в это не верю.

– Получилось так, как получилось… Ты имеешь в виду, что одного из них убили сами грабители?

– Да… его застрелили. Но почему именно его?

Винтер молча полез в карман за сигариллой.

– Ну хорошо, – сказал он закурив. – Они рвут когти, и это им удается. Где-то они прячутся. Вероятно, другие в организации знают, где именно, а может, и нет. Потом что-то происходит. Возможно, они решили разбежаться и уходить поодиночке, но мы исходим из того, что кого-то убили… в присутствии и с согласия остальных. Значит, остались мужчина, женщина и, видимо, девочка. Женщина шведка… Они же каким-то образом вернулись в Швецию!

– Вернулись! – с досадой сказал Бендруп. – Мы сделали все, что могли, но этого оказалось недостаточно. Скорее всего у них были контакты, и их провез какой-нибудь контрабандист.

– Такой контакт легко купить, – пожала плечами Микаэла. – Денег у них было достаточно.

– Если что-то осталось… Деньги скорее всего были уже у казначея организации.

– Но девочка… Допустим, она присутствовала при ограблении. Однако потом оказалась в больнице в Гетеборге… Кто еще уехал с ней из Дании?

– Может, и никто. Это, знаешь… вполне допустимая гипотеза. Давай представим… И женщина, и этот последний, кто с ней был… их тоже убили. Сразу после ограбления.

– Или они все же уехали в Швецию. – Микаэла, похоже, склонялась к более человечной версии.

– А этого последнего так и не удалось опознать?

– Нет. Мог быть шведом… женщина же была шведкой. И он мог быть шведом.

– А за каким… а зачем они вообще сюда приехали? Почему участвовали в этом ограблении?

– Кто их знает… Вероятно, у организации есть ячейка в Гетеборге. Но мы ничего не смогли установить точно… Только когда девчушка попала в больницу и всплыло имя Бригитты Делльмар, мы выстроили версию, что это именно их, маму с дочкой, видели в машине.

– То есть никакой связи между ней и убитыми датчанами не нашли?

– Нет… И вообще ни с кем из байкеров. Но, как говорится, любовь не знает границ. Пограничная любовь. Бывает пограничное сотрудничество, а бывает пограничная любовь. Тоже своего рода сотрудничество. А может, хотели распределить риски.

– Их искали всерьез, – сказала Микаэла. – И мужчину, и женщину.

– О ней больше никто никогда не слышал. Исчезла. У нее маленький ребенок… так что вывод напрашивается.

– А что с этим коттеджем? – спросил Винтер. – В этом, как его…

– Блокхус. Это на море, на западном побережье. В дачном поселке.

– И вы знаете точно, что они там были?

– Их видели. Несколько свидетелей. Мы, конечно, прошерстили дом, но безрезультатно…

– Намного позже ограбления, – добавила Микаэла.

– Как это?

– У них был ключ или отмычка… Они проникли в дом незаметно, никто ничего не видел. Этот коттедж выстроен на отшибе, и там постоянно никто не жил. Сейчас все по-другому, но тогда было именно так – летний коттедж на отшибе. Никаких следов они после себя не оставили. Потом приехали хозяева и продолжили ремонт – новые обои, покраска и тому подобное. И только позже кто-то из соседей при опросе вспомнил… Далеко не сразу…

– Чертовски не сразу, – пожал плечами Бендруп. – Прибрежные жители предпочитают держать язык за зубами. Все они там бандиты.

– А почему грабителей связали именно с этим коттеджем? – спросил Винтер. – Соседи же молчали.

– Они нашли кое-что. Хозяева то есть. – Бендруп встал, взял одну из папок и начал листать. – Они начали ремонтировать полы. Вскрыли черновой пол – доска отошла. Подняли – а там лежит мужская куртка. Вынули куртку – из кармана выпал лист бумаги. Что-то вроде карты… Да вот она. – Бендруп протянул Винтеру пластиковый файл.

У Винтера перехватило горло, даже затошнило слегка.

– Ты что, неважно себя чувствуешь? – встревожился Бендруп.

Винтер покачал головой. В прозрачном пластиковом конверте лежала копия той самой карты, над которой он просидел много часов, пытаясь понять, что она значит.

Те же буквы, те же линии, те же цифры.

20/5 – 16.30, 4 – 23? Л.в. – Х.Т.

– Я знаю этот рисунок… – И рассказал всю историю. Они слушали внимательно, Микаэла даже сняла пиджак.

– Ничего себе, – только и проговорила она.

– Расшифровать его мы не смогли, – сказал Бендруп, – но все равно это какой-то шаг вперед.

– А отпечатки пальцев нашли?

– Главным образом, хозяев дома и тех, кто потом хватался за бумажку… но один отпечаток совпадал с Андерсеном.

– Андерсен? – вздрогнул Винтер. – В документах нет ни слова ни о каком Андерсене.

– Да? Тогда это моя вина… В общем, того, что всплыл в Лимфьордене, звали Мёллер. И по всем документам Мёллер. Но когда мы начали допрашивать его приятелей в городе, оказалось, что у него была кличка. Андерсен. У них почти у всех клички, у бандитов.

У Винтера пересохло во рту. Он с трудом проглотил слюну. Язык стал как терка.

– Эта женщина, которую летом убили в Гетеборге… Ее фамилия Андерсен. Она взяла ее несколько лет назад. Ребенок, которого видели при ограблении, и Хелена Андерсен скорее всего одно и то же лицо.

– О Боже… – выдохнула Микаэла Польсен.

– Когда вы это узнали? – спросил Бендруп. – Имя… идентификация…

– Всего несколько дней назад. После этого все завертелось очень быстро. Разве мы вам не послали имя? Наш регистратор должен был переслать все материалы заранее.

Микаэла Польсен посмотрела на Бендрупа.

– Все как всегда, – сказал тот. – Последние три дня я был в отгуле. Вернулся сегодня утром. Все лежит у меня на столе, никто материалы не смотрел.

– Это мой грех, – повинилась Микаэла Польсен. – Я должна была тщательнее следить за почтой. – Она взглянула на Винтера. – Наверное, ты хочешь проехать в город и посмотреть на место своими глазами.

– Сначала выпьем баварского, – возразил Бендруп.