Текст книги "Зов издалека"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

59

Прокурор Вельде утром подписал постановление о задержании Бремера – самое большее на четверо суток, после чего мера пресечения может быть изменена.

– Сделай все возможное, – сказал Винтер, предлагая Вельде тянуть время, обходя директиву о «максимально быстром решении…».

– Честно говоря, даже и для задержания не особенно весомые причины, – возразил прокурор.

– И все же ты подписал.

– Только для тебя, комиссар. Только для тебя. Может, из этого и получится что-то хорошее.

– Ничего хорошего из этого не получится, – сказал Винтер.

– А девочка? Может быть, удастся найти девочку.

Винтер промолчал.

– Положа руку на сердце, Эрик, у тебя есть хоть какая-то надежда, что девочка жива?

Винтер огляделся, словно ему вдруг показалось, будто кто-то проник в его рабочий кабинет.

– Нет, – ответил он. – Думаю, это исключено.

По лицу Рингмара он понял, что тот придерживается того же мнения. Немолодое лицо его казалось бледным и измученным в холодном, уже предзимнем свете.

– Мы скорее всего найдем тело, если хоть чего-то добьемся от Бремера. – Винтер говорил без всякого энтузиазма. Азарт погони почему-то исчез. – Или от кого-то другого.

– Или от кого-то другого, – эхом повторил Рингмар.

– Ты устал, Бертиль.

– Смертельно.

– Это погода… мало света. Скоро придется надевать шахтерские лампы.

– Не надо играть в бодрячка. Ты знаешь, в чем дело.

Винтер провел ладонью по липу.

– Она спрятала этот окурок намеренно, – сказал он.

– Что?

– Она спрятала этот окурок намеренно. И подальше, чтобы Бремер не нашел. Чтобы его мог найти только Бейер с ребятами.

– Она что, была ясновидящей?

– Весьма вероятно… Она жила в аду и понимала, что может быть еще хуже.

– Скоро узнаем, ее ли слюна… ЦКЛ обещала ответить побыстрей.

Перед тем как попросить в прокуратуре постановление об обыске, он поговорил с Бейером. У того был совершенно загнанный вид – устал от ругани со все той же Центральной криминалистической лабораторией в Линчёпинге.

– А мы имеем право? И что, Вельде на это пойдет?

– Предварительное согласие я уже получил.

– Вот это да! – Бейер посмотрел на него с искренним удивлением.

– Вопрос не в этом… А в том, возможно ли это вообще. Я хочу знать твое мнение, как эксперта.

– В настоящий момент я воспринимаю эту историю как лишнюю нагрузку.

– Возьми себя в руки, Йоран. Я хочу знать вероятность.

– Отпечатки пальцев через двадцать пять лет… Значит, ты хочешь, чтобы мы сорвали обои, обнажили один бог ведает сколько слоев старых обоев… три… а может, и пять и попробовали найти на последнем слое… или, еще того чище, на одном из промежуточных… отпечатки пальцев?

– А может, там всего один слой. Верхний. И тогда все упрощается.

– Не забудь, что мы должны прочесать всю эту здоровенную халупу.

– Не забываю… Но я хочу понять, можно ли технически найти отпечатки.

– Честно говоря, не знаю, Эрик. Не знаю. Нигде не слышал и не читал о подобном. Ты спросил насчет вероятности… я тебе скажу так: малая. Может быть, даже ничтожная.

– Почему?

– Обойный клей, я думаю, попортил все отпечатки. Тем более за такое время. Проникновение влаги…

– И ты можешь дать руку на отсечение, что мы ничего не найдем?

– Ты с ума сошел! Я никогда не даю руку на отсечение… Еще чего!

– Тогда я хочу, чтобы ты попытался. А ты сам – хочешь попытаться?

– Я вот что скажу… Дело было двадцать пять лет назад. В то время многие еще клеили под обои старые газеты. И тогда есть шанс. Если кто-то берет газету потными руками, отпечаток может сохраняться и двадцать пять, и тридцать пять, и пятьдесят лет. У нас есть хороший метод, если ты помнишь из лекций. Нингидрин.

– Отлично… но ты не ответил на мой вопрос.

– Ладно… попытаемся.

– Датчане делают то же самое.

– Как это?

– Они еще не давали о себе знать. В любую минуту объявятся. Они обдирают обои в дачном домике в Блокхусе.

– То же самое? И что они хотят найти? Конкретно?

– Отпечатки… Вообще следы тех времен. Мы знаем, что Хелена там была. Подумай, а если Бремер тоже там был? Мы же можем доказать это! Мы можем доказать, что Хелена Андерсен еще ребенком была в доме Бремера! И когда стала взрослой!

– Если нам это удастся, поедем в Вашингтон читать лекции в ФБР. Значит, ты хочешь, чтобы этим занялся не кто-нибудь, а твой покорный слуга…

– Ты лучше всех ФБР, вместе взятых.

– Грубая лесть – самая действенная, – мрачно сказал Бейер, не выдержал и улыбнулся.

В Эдегорде дул сильный пронизывающий ветер. Казалось, старый покосившийся дом вот-вот рухнет под его напором. Небо заволокло тучами, такими густыми, что походило на сумерки. Ночь средь бела дня, подумал Винтер. Он стоял у ветряной мельницы. Крылья ее теперь крутились, причем то в одну, то в другую сторону – ветер все время менял направление. Казалось, даже лес подступил ближе к хутору.

Биргерссон вышел из дома. Рядом с ним был Велльман, и это само по себе являлось сенсацией.

– Как тебе удалось избавиться от прессы? – спросил Велльман.

– Я думал, это ты устроил.

Велльман пропустил его ответ мимо ушей и огляделся.

– Жутковатое место. Эдегорд. Более подходящего названия не придумаешь.

– Кто-то копал в подвале, – сказал Биргерссон.

– Что? – Велльман удивленно поднял бровь.

– Я говорю, кто-то копал в подвале, причем недавно. – Биргерссон поднял глаза к небу. К уже и без того драматичной симфонии ветра присоединился рев садящегося лайнера.

– О Боже, – сказал Велльман. – Я сплю, что ли?

– Добро пожаловать в реальность, – произнес Биргерссон тоном человека, уже давно пребывающего в этой реальности.

«Что ты знаешь о реальности? – подумал Винтер. – Для тебя реальность – мои рапорты, которые ты исправно рассовываешь по одному тебе известным ящикам».

– А это что? – спросил Велльман, показывая на ветряную мельницу.

Биргерссон посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Ветряная мельница. Кто угодно скажет, хоть под пыткой.

– Я не кто угодно, – возразил Велльман. Вид у него был такой, будто он вот-вот заплачет.

– Я поеду с тобой, – сказал Биргерссон, увидев, что Винтер пошел к машине. Велльман уже отбыл в управление.

Они ехали лесом. Винтер видел этот лес через призму рисунков цветными мелками и фломастерами. Девочка рисовала не лес, а его суть, отчего рисунок казался еще более натуралистичным, чем сам лес.

– Ты же понимаешь, что мы не можем держать этого сукина сына, если не выплывет ничего нового, – негромко сказал Биргерссон.

– В нашу работу входит также исключение подозрений, – напомнил Винтер. – Этому я научился у тебя, Стуре.

– Ты что, подготавливаешь себя к неудаче?

– Это тоже входит в работу.

– Твоя цепь доказательств красива… несомненно, красива, но тонковата.

– Хорошо сказано.

– Кончай, Эрик.

Он выехал на шоссе и прибавил скорость. Биргерссон поднял стекло. Если бы не включенные фары, встречных машин не было бы видно – над дорогой стоял туман, который к тому же с каждой минутой сгущался. Их обогнал рейсовый автобус аэропорта. Тоже, должно быть, хочет летать, подумал Винтер. Насмотрелся на самолеты… Автобус резко принял вправо, уступая дорогу встречному грузовику.

– Этот умник, по-видимому, верит в реинкарнацию, – возмутился Биргерссон. – Собственно, нам следовало бы его остановить.

– Я сегодня допрашивал Буландера, – сказал Винтер. – Этого байкера, устроившего стрельбу в Хисингене.

– Я знаю, кто это. Не забывай – я твой шеф.

– Он, конечно, молчит как партизан, но связь просматривается совершенно отчетливо. Я попытался сосредоточиться и прочитал материалы. Многие из имен в деле так или иначе с ними связаны.

– С кем?

– С организациями. С «братствами». С байкерскими бандами. Я говорю «с ними», потому что их много.

– И?..

– И все. Дальше мы не продвинулись. Все это есть в рапортах. Можешь их архивировать, Стуре. Мы видим связь и больше ничего не можем доказать. Прокрутили все файлы вперед, назад, вправо и влево… Да, вот еще – ты ведь знаешь о Бригитте Делльмар, о Дании и о том, что мне там угрожали… Возможно, угрожали.

– А здесь ты ничего такого не замечал?

– Нет… хотя исключить не могу. Вспомни про Якобссона… У нас есть еще один пропавший.

Они подъезжали к перекрестку на озеро Дель. Биргерссон посмотрел на воду и парковку и устроился поудобнее.

– Пресса теряет интерес к девочке, – сказал он. – Это нехорошо. Вообще… с прессой всегда нехорошо. Когда следствие начинается, они как геморрой в заднице, не знаешь, как избавиться, а потом теряют интерес… и тогда кажется, что преступление так и не будет раскрыто.

– Будет, – заверил Винтер. – А пресса опять оживилась. После Бремера.

Винтер позвонил в дверь сестры Бремера. На этот раз он не предупредил о приходе. На улице шел сильный холодный дождь. Ноябрь на пороге.

Никто не открыл. Он позвонил снова и прислушался. Ни звука. Позвонил в третий раз и услышал какую-то возню. Замок повернулся, и дверь приоткрылась. Она молча смотрела на него несколько секунд.

– Это опять вы?

– У меня есть еще пара вопросов.

Старая женщина тяжело вздохнула. Она сидела в своем кресле-каталке совершенно неподвижно.

– Я спала, – пояснила она. – Я часто сплю в кресле, когда одна… пока моя помощница обслуживает таких же никому не нужных стариков, как я.

– Могу я войти?

– Нет. – Она по-прежнему не двигалась. Шевелились только губы, как в плохом мультфильме. – Если у вас только пара вопросов, можете их задать.

– Кое-что насчет прошлого вашего брата…

– Я все забыла. И нечего спрашивать. Я спала.

– Значит, придется зайти попозже.

– Никакого смысла.

– Это важно, – твердо сказал Винтер. – Зайду попозже. Позвоню, и мы договоримся о времени.

Прошло еще тридцать шесть часов. Винтер вновь допросил Бремера. В конце концов у него появилось ощущение полной бессмыслицы происходящего. Слова, слова… ничем не наполненные, пустые слова. Он опять перечитал протоколы. «Наберись терпения», – сказал Бейер.

И наконец Бейер позвонил. Прямо из Эдегорда.

– Есть второй слой обоев… не знаю, какой давности, но на них имеются отпечатки. Это вполне могут быть пальцы Бремера, если он сам клеил обои… и тогда мы не сдвинемся с места. Но может быть кто-то другой. Отпечатков мало… и к тому же они маленькие.

– Маленькие? Что значит – маленькие?

– Маленькие – значит, маленькие. Небольшие. Неполные. Кроме того, сказать ничего не могу. Тысяча факторов – годы, влажность, клей… Ты теперь в курсе, так что дай нам немного времени. Обещаю поторопиться. Но не жди слишком многого.

– Подумай о лекциях в Вашингтоне, – сказал Винтер и повесил трубку.

60

Винтер уже собрался начинать новый тур допроса, как на столе зазвонил телефон. Тон Микаэлы Польсен был совершенно нейтральным.

– На втором слое обоев обнаружены отпечатки. Но техники говорят, не подлежат анализу. Разрушены клейстером.

– Ясно… этого следовало ожидать. Иначе все было бы слишком уж хорошо.

– А у тебя как дела?

– В Швеции клейстер похуже. Но в чем-то и получше. Не такой ядовитый, как в Дании. Ребята что-то нашли.

– Серьезно? – Судя по голосу, она оживилась. – А что?

– Пока не знаю.

– Наши тоже еще не закончили. Решили ударить тяжелой артиллерией… я имею в виду в буквальном смысле тяжелой. Тяжелые металлы… свинцовые белила. Они прилипают даже к жирным поверхностям.

– Свинцовые белила? Они же запрещены.

– В Швеции запрещены, в Дании – нет. Хотя надо запретить… и на практике так и есть. Но на этот раз мы готовы рискнуть.

Винтер сидел чуть в стороне и слушал. Допрос проводил Габриель Коэн. Бремер словно пребывал в другом мире, который создал для себя много лет назад.

Габриель Коэн.Вчера вы рассказали, что у вас были помощники в том взломе, о котором мы говорили.

Георг Бремер.Это было вчера?

Г.К.Это было вчера. Вы подтвердили, что состояли в организации.

Г.Б.Я нигде не состоял. Никогда и нигде не состоял.

Г.К.Вчера вы сказали именно так.

Г.Б.Значит, неправильно выбрал слово. Я не имел в виду, что состоял.

Г.К.Вы часто ездите в город на машине?

Г.Б.Что?

Г.К.Вы часто ездите в город на машине?

Г.Б.Это еще что за вопрос?

Г.К.Объяснить?

Г.Б.Да.

Г.К.Часто ли вы ездите в город на машине без особой цели? Просто так?

Г.Б.Все равно не понимаю.

Г.К.Многие водят машину, чтобы расслабиться. Я и сам иногда так делаю.

Г.Б.Может, и случалось такое.

Г.К.У вас есть какие-то излюбленные места, куда вы охотнее всего едете?

Г.Б.Нет.

Г.К.А все же… назовите. Скажите, куда вам хочется поехать в таких случаях.

Г.Б.Ну… не знаю даже, что сказать. Пару раз ездил к морю. Просто посмотреть. Когда живешь в лесу, тянет к морю. И наоборот.

Бремер взглянул направо, словно в глухой стене было окно, через которое он мог видеть море. Лицо его словно омертвело и лишилось контуров. Это не причуды зрения, решил Винтер. Так оно и есть.

Г.К.Помните, мы сказали, что люди вас видели, когда вы везли в своей машине пассажиров?

Г.Б.Помню.

Г.К.Так вы подтверждаете, что у вас были пассажиры в машине?

Г.Б.Нет.

Г.К.Как – нет?

Г.Б.Погодите-ка… вы не так спросили… Вы спросили, помню ли я, что вы мне сказали, что кто-то меня видел.

Г. К.Это подтвердили несколько человек.

Г.Б.Это кто это подтвердил? Обманываете…

Винтер знал, что в ближайшие минуты Коэн усилит нажим. Но вряд ли это сработает в том странном мире, где сейчас находится Бремер. Бремер не здесь. Он где-то еще.

Г.К.Почему бы вам не признаться, что так оно и есть?

Г.Б.Как?

Г.К.Почему бы вам не признаться, что вы подвозили Хелену Андерсен и ее дочь в своей машине?

Г.Б.Не подвозил.

Г.К.Это же не преступление – подвезти мать с ребенком.

Г.Б.Конечно. Какое же это преступление.

Г.К.Тогда скажите.

Г.Б.Что сказать?

Г.К.Скажите – да, подвозил. Подвозил мать с ребенком. Они были у вас дома.

Г.Б.Они не были у меня дома. В моем доме только я дома.

Винтер тщетно пытался истолковать выражение опущенного лица Бремера. Что-то такое в глазах… похожее выражение было у его сестры. Тусклый блеск без всякой глубины… но что-то еще… Страдание? Горе? Знание чего-то запредельного? Страх? Тусклый, сухой блеск, словно два маленьких, почти пересохших озера.

Грета Бремер сидела в гостиной, а помощница вышла в прихожую и откровенно ожидала начала разговора. Двери не было, и ему не хотелось просить любопытную даму уйти в кухню и закрыть за собой дверь.

Грета выглядела еще более болезненно, чем в тот раз. Может быть, потому, что уже стемнело и лицо ее освещал торшер с откровенно слабой лампой.

– Что вам нужно? Почему вы вламываетесь?

– Только пара вопросов о вашем брате.

– Он всегда выходит сухим из воды. Вы же знаете его историю.

– Какую историю?

– Вы же все нашли в архиве.

Она посмотрела как-то странно – то ли на него, то ли на свою помощницу, почти не заметную в полутьме прихожей.

– Нашли, – сказал Винтер. – Но есть кое-какие… – Он подождал, пока мимо дома пройдет трамвай. – Есть кое-какие вещи…

– Какие еще вещи?

– Вы, например, знаете, что Георг часто ездил в Данию?

– В Данию? Что ему делать в Дании?

– Я прошу вас вспомнить, когда он ездил в Данию…

– А мне и вспоминать нечего. Я такого не знаю.

– Не сейчас… двадцать пять – тридцать лет назад.

– Откуда мне знать, куда он тогда ездил? Дома грабил, вот что он тогда делал. И в этом роде.

– В каком смысле – «в этом роде»?

– Не знаю… вы, наверное, знаете.

– Я спрашиваю вас, фрекен Бремер.

– Дома он грабил.

– В Дании?

– Вам лучше знать.

– Почему это?

– Вы полиция, вам и знать.

Суд не нашел оснований для содержания Георга Бремера под стражей.

– Свободный человек в свободной блядской стране со свободным блядским судом, – прокомментировал это решение Хальдерс. – Им бы съездить в его логово, может, что-нибудь до них и дойдет.

Винтер никогда до этого не замечал, что у Хальдерса такие большие глаза.

– Судья принял решение сам, – сказал Рингмар.

А Винтер промолчал. Что-то его мучает, подумала Анета Джанали.

– Я видел, как он выходил из суда, – продолжал Хальдерс. – Даже ни на кого не посмотрел. Что будем делать дальше?

Винтер не ответил, и Хальдерс не стал повторять вопрос.

– Девочка, – после короткой мучительной паузы произнес Винтер. – Речь идет о девочке.

Хальдерс резко встал и вышел из комнаты.

Прошел еще день. Винтер позвонил в Испанию и почему-то подумал, что отец сам возьмет трубку. Но нет – ответила мать.

– Как там у вас?

– Лучше, Эрик. Намного лучше. Очень рада, что ты позвонил. Мы, как ты понимаешь, уже дома.

– Воспаление? Миокардит?

– По-моему, перенапряжение. Папа ведь уже немолод.

– Слава Богу, что стало лучше.

– У тебя усталый голос, Эрик.

– Это потому, что я устал. Ничего страшного.

– Я прочитала, у вас есть подозреваемый. Вчера, по-моему. В газете от… э… не помню. В последние дни было не до того.

– Ничего удивительного.

– Но вы его задержали?

– Вынуждены были отпустить. Но подозрения не сняты.

– Тогда зачем отпустили?

– Так бывает. Закон.

– Когда разберешься с этим делом, приезжай и отдохни немного. Папа будет очень рад.

Винтер пробормотал что-то в ответ, попрощался и подошел к окну. За окном стоял типичный ноябрь – ни с чем не спутаешь. Посмотришь и сразу скажешь – ноябрь. Размытые огни автомобильных фар, тугой, пропитанный влагой туман. Скоро Рождество. Ангела сказала, что возьмет дежурство. А может, у меня уже нет Ангелы? Наверное, надо к этому готовиться…

Он поднялся к Бейеру. Бенгт Сундлёв в неудобной позе склонился над микроскопом. Эти ребята настолько погружаются в свой мир, что ничего вокруг не замечают… Рядом с Сундлёвом лежал лист бумаги, на котором он непрерывно что-то рисовал.

Наконец ему понадобилось посмотреть в другой микроскоп, он оторвался от окуляров и только тогда заметил Винтера.

– Хочешь узнать, как идут дела?

– И как идут дела?

– Совпадения есть, но пока о двенадцати точках и речи быть не может. И о десяти тоже.

– А сколько?

– Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос. Но знаешь… задачка что надо.

– В каком смысле?

– В том смысле, что это вообще оказалось возможно. Честно говоря, я в вашу затею не верил. Признаюсь.

– А ты думаешь, я верил? – признанием на признание ответил Винтер.

– Но погоди немного с оптимизмом.

– Это ребенок?

– Похоже, да. Два этих отпечатка… они, конечно, более чем так себе… Я сравниваю их с отпечатками Хелены. И с ее же отпечатками в детстве.

Винтер повернулся, чтобы уйти.

– Заставляет задуматься о смысле жизни, – вдогонку сказал Сундлёв.

Винтер вскочил с постели, ничего не соображая. Звонил телефон. Лампу в изголовье он не выключил, а в руке по-прежнему сжимал протокол. Три часа ночи. Телефон продолжал звонить.

– Да… алло… Винтер слушает. Кто это?

– Это Йоран. Пора вставать.

– Что случилось?

– Во-первых, мы получили ответ из ЦКЛ. Мугрен мне кое-чем обязан, так что он и вправду поторопился. Звонил мне час назад. Это ее, Хелены.

– Что?

– Окурок. Он побывал у нее во рту.

– Мы знали… мы это знали, ведь так?

– Мы ничего не знали, не знаем и не можем знать, пока нет доказательств. А теперь доказательства есть. А во-вторых… Сундлёв рвет у меня трубку. Хочет сам рассказать.

– Двенадцать точек! – Рассказ Сундлёва оказался очень коротким. Всего два слова.

У Винтера загорелось лицо.

– Нам повезло в том смысле, что, хотя отпечатки и маленькие, каким-то чудом зафиксировалось ядро отпечатка. Иначе ничего бы нам не сделать.

– Ты уверен?

– Сто процентов, Винтер, у нас есть точное доказательство, что она, о, черт, я их путаю, Хелена то есть, в общем, мы можем со стопроцентной уверенностью сказать, что она в детстве побывала в этой халупе. – Сундлёв произнес все это на одном дыхании, остановился и с шумом вдохнул. – Старик стер все с новых обоев, а до того, что под ними, руки не дошли.

– Нет, – сказал Винтер. – Не дошли. До всего у него руки не дошли.

– Даю трубку Йорану.

– Вся команда на месте, – сообщил Бейер. – Двинешь сразу?

– Будь уверен…

Только сейчас Винтер понял, что замерз под сквозняком из приоткрытой балконной двери.

– Я тоже поеду, – сказал Бейер.

За рулем был Хальдерс. Винтер позвонил ему тут же. Хальдерс, в свою очередь, связался с Анетой Джанали, и теперь она сидела рядом с ним на переднем сиденье. Винтер и Рингмар уместились на заднем, а Бейер следовал за ними в патрульной машине.

Лес был темным и бесцветным, пышные осенние краски поглотила тьма. Полпятого утра. Ни одного огонька. Если по пути и были дома, свет в них не горел. Ни одного самолета в небе. Их окружала черная, беззвездная Вселенная.

– Никогда не видела такой черноты, – сказал Анета Джанали и тут же прикусила язык, опасаясь, что Фредрик ляпнет какую-нибудь очередную глупость вроде «а в зеркало не глядела?» или «на себя посмотри». Но Хальдерс промолчал.

Над крыльцом горела неяркая лампочка. «Форд» Бремера стоял во дворе и матово отсвечивал в слабом свете. Машина припаркована очень небрежно – видно, что водитель куда-то торопился.

– Что это за звуки? – спросила Анета, когда они вышли из машины.

– Лошади за домом, – невольно перейдя на шепот, пояснил Винтер. – Нервничают.

– А уж как я нервничаю, – сказала Анета. – Лошадям до меня как до луны.

Подъехала патрульная машина с Бейером и несколькими полицейскими в форме. Как в каком-нибудь полицейском государстве, подумал Винтер. Ночные аресты.

В доме было тихо и темно. Он сейчас еще больше походил на рисунки Йенни и Хелены. Без света пропорции меняются.

Полицейские заняли предусмотренные правилами позиции, и Винтер сильно постучал в дверь. По дому пронеслось гулкое эхо. Он постучал еще раз, кулаком, почему-то представив себе хозяина в ночной рубашке и колпаке, открывающего дверь со свечой в руке. Он нащупал ручку и нажал. Дверь была не заперта.

– Георг Бремер! – крикнул Винтер.

«…емер-мер-мер», – пронеслось в темноте.

Ответа не последовало.

– Пригнись, черт тебя побери, – прошипел Хальдерс у него за спиной. Наверное, Анете, а может, и кому-то еще. Винтер слышал шумное, как под водой, дыхание Рингмара.

– Входим, – скомандовал Винтер. – Бертиль и я. Двое обходят дом. Фредрик и Анета остаются здесь.

Они вошли в прихожую. Здесь пахло землей и немного лошадьми.

– Холод какой, – прошептал Рингмар. – У него что, нет отопления?

В доме и в самом деле было очень холодно. Не так, как снаружи, но холодно, словно дом давно не отапливался.

– Не забудь, что он четыре дня провел у нас, – шепнул Винтер. – Топить было некому.

Они прошли в кухню. Винтер положил руку на плиту – ледяная. Он посмотрел в окно – странно, отсюда, из дома, небо казалось немного светлей. Для рассвета еще рановато.

– Внизу его нет.

– Может, его и вообще нет в доме, – сказал Винтер.

Рингмар промолчал.

– Пошли наверх. – Винтер вернулся к входной двери и сообщил остальным, что они собираются подняться на второй этаж.

Каждая третья ступенька скрипела, словно так и было задумано.

– Георг Бремер! – крикнул Винтер, держа наготове пистолет. – «…эмер-мер-мер»…

Внезапно из-за туч вышла луна и осветила гостиную тревожным опаловым светом. Винтер посмотрел вниз – в руке у Хальдерса тоже поблескивало оружие. Он огляделся. Дверь наверху была открыта, и в мертвенном свете луны он увидел две босые ступни, медленно качающиеся над полом.

– О черт, – простонал Рингмар и ринулся вперед. Он тоже увидел.

Рингмар первым ворвался в комнату, и когда Винтер влетел за ним, уже пытался приподнять тело, висевшее в темноте.

– Где выключатель? – крикнул Хальдерс, лихорадочно ощупывая косяк двери.

В комнате взорвался свет от лампы под потолком. Винтер на секунду зажмурился, но тут же открыл глаза. Рингмар изо всех сил удерживал тело Бремера, висевшее на веревке, грубо закрепленной на торчащем из потолка массивном стальном крюке. Свет был очень ярким, Винтеру показалось, что в глаза плеснули расплавленным металлом. Хальдерс попытался поднять веревку над почерневшим лицом Бремера, потом выхватил нож и одним движением ее перерезал. Рингмар с Винтером еле успели подхватить тело и положили его на пол. Винтер покосился на Хальдерса. В ярком свете лампы его лицо казалось гипсовым, бритая голова напоминала череп.

Рингмар наклонился над телом, поднял голову и взглянул на Винтера.

– Смотри, – сказал он.

Стандартный лист бумаги А4 был прикреплен булавками прямо к груди самоубийцы, через рубашку. Одна из булавок упала, и лист косо свисал с лежащего в нелепой позе тела. Винтеру пришлось наклониться, чтобы прочитать написанные тушью заглавные буквы.

Я УБИЛ РЕБЕНКА.

ГОСПОДЬ, СМИЛУЙСЯ НАДО МНОЙ.

Винтеру пришлось прочитать надпись дважды, прежде чем он понял, о чем идет речь. Рядом с присвистом дышал Рингмар. Хальдерс был белее мела.

Он прочитал еще раз и зажмурился. Снизу доносились голоса. Анета Джанали склонилась над потерявшим сознание Хальдерсом. Голос Рингмара:

– Немедленно пришлите людей, придется копать. Немедленно пришлите людей с лопатами.