Текст книги "Седьмая сестра (СИ)"

Автор книги: Николай Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Николай Владимирович Беляев
Седьмая Сестра

Пролог

– Ну, что там? – спросил Сергей.

Пашка, белобрысый парень в ватнике с погонами младшего сержанта, осторожно выставил из-за остатков кирпичной стенки верхушку «трубы разведчика» – маленького полевого перископа.

– Тихо. Отдыхают, не иначе, – буркнул он.

Сергей кивнул, поглаживая приклад своей «светки». Винтовкой он очень гордился, поскольку умудрился пройти с ней с первых дней войны аж до этого полуразрушенного городка где-то на бывшей границе Польши и Германии.

– Женечка, что у тебя?

Женя, невысокая девушка с тонкой косичкой, одетая поверх гимнастерки и ватника в бесформенный пятнистый маскировочный костюм, процедила, не отрываясь от оптического прицела:

– Ничего не вижу. Если они есть, то прячутся идеально.

Ствол ее трехлинейки, задрапированной тканью, смотрел вдоль улицы, заваленной битым камнем. Метрах в ста мощёнка делала поворот, там же вяло подымливал остов сожженного еще вчера «Опеля-блица». Солнце всходило где-то за спиной, над землёй плыли клочья тумана, который, вероятно, натянуло с реки по соседству. Городок не подавал признаков жизни – не исключено, что после вчерашнего боя немцы отошли, хоть это и было странно. Впрочем, бой был жестоким – сейчас, похоже, ни одного целого дома в этом городке уже не осталось.

– Возвращаемся? – поинтересовался невысокий, но коренастый Витя, поудобнее перехватывая «дегтярь». Кирилл, его «второй номер», невысокий черноволосый парень с седой прядью на лбу, тоже вопросительно посмотрел на Сергея.

Сержант качнул головой.

– Нет. Витяй, Кирюха, прикрываете. Меняем позицию – вооон к тому дому, где обвалились стропила. Оттуда улица просматривается за поворот.

Витя чуть поёрзал, поводил стволом пулемета влево-вправо. Улица была как на ладони.

– Дистанция 20 шагов, Женя, ты первая, потом Пашка, потом я. Давай!

Шорох оползающей щебенки, стук сапог… Секунд через тридцать трое уже были в руинах названного дома, еще через столько же к ним присоединились Витя и Кирилл.

Улица оставалась пустынной.

Сергей с сомнением посмотрел на крутую лестницу, ведущую на остатки второго этажа. Сверху обзор явно был лучше, лестница выглядела крепкой, а снаружи хорошо было видно – стены на втором этаже целы, значит, можно, не высовываясь, осмотреться через «перископ». В середине дома потолок осел, но это неважно.

– Пашка, проверь второй этаж.

Белобрысый молча подошел к лестнице, аккуратно ступил на ступеньку… Та даже не скрипнула. Приободрившись, Павел аккуратно, как кошка, стал подниматься, держа наготове свой ППС. Поворот… Еще один марш…

Твою мать.

Прямо на верхней площадке наискось лежала фугасная бомба. Видимо, неразорвавшаяся со вчерашней бомбежки. Так вот почему просел потолок…

Хрусь… Движение… Она же на соплях держится, зараза, сейчас сползет вниз!

– Бомба! – просипел Пашка. – Братцы, дышите через раз!

Хрясь…

Бомба медленно-медленно, словно в плохом кино, заскользила вниз…

…Первой пришла в себя Женя. Села, ощупала голову. Крови нет. Ничего не болит. Что произошло?

Подсумки… На месте. Винтовка – стиснута в руке. Вся одежда в порядке.

Что с ребятами?

Все пятеро лежали на снегу в форме звезды – ногами к центру. Живы? Живы – вон у Пашки грудь поднимается от дыхания, виден пар изо рта у Кирилла… У Сергея нога дернулась…

Что же такое было? Что не так?

Снег. Они все лежат на снегу. В городке не было снега, там было тепло. Грязь. А тут – минус пять, не меньше…

Женя поёжилась.

Судорожно вскочил Пашка. Опершись на снег руками, озирается по сторонам.

– Мать твою… где мы?

Не дожидаясь ответа, привстал на колено, стиснув в руках ППС. Осмотрелся.

Поляна в лесу. Снежный зимний лес. Снега много, сантиметров 30 – для леса ничего необычного. Белые пласты лежат на лапах елей. Есть и другие деревья – вон молодой дубок, а вон что-то незнакомое, высокое дерево с синеватыми листьями… Что произошло, черт побери?

Поднялся Витя. Нащупав пулемет, почувствовал себя увереннее.

Тишина. Крик какой-то птицы. Шорох – снег упал с ветвей.

Почти одновременно встали Сергей и Кирилл. Сергей сделал шаг в сторону – сапог ушел в снег почти по срез голенища.

– Мы живы? – полувопросительно, полуутвердительно сказала Женя.

Витя ухмыльнулся – о, значит, он почти в порядке! – и изрек многозначительно:

– Только мы не знаем, где мы… Отлично, что уж там!

Сергей сдвинул шапку на лоб, поскрёб затылок:

– Вы извините, ребята, но я ничего не понимаю! Был взрыв?

– Что ему не быть-то, если бомба со второго этажа шарахнулась, – ехидно буркнул Пашка.

– Я не помню взрыва, – сказал Кирилл. Женя его поддержала:

– Меня как вырубило. Очнулась здесь.

– Так… – Сергей побарабанил пальцами по прикладу. – Кто-нибудь представляет, где мы находимся?

– Мимо, – отозвался Витя. – Тут холодрыга, мы севернее, что ли?

– Угу. Подобрали нас, отвезли в лазарет, заштопали, одели нас как было и выкинули в лесу… Ёлки-моталки, апрель месяц, откуда такой мороз-то??? Мы что, в Заполярье?

– Нет. Деревья нормальные, – меланхолично отозвался Кирилл.

Сергей потянулся за планшеткой… и замер. Поднял руку.

– Тихо! Слышали?

В кронах деревьев прошелестел ветерок. Видимо, он и принес запах гари… и отзвуки крика – крика смертельно раненого человека.

– Это там, – моментально отреагировал Сергей. – Туда, быстро и тихо… по возможности.

Всё встало на свои места. Есть командир, есть приказ. Отряд снова стал единым целым.

Они шли, утопая в снегу, кое-где по щиколотку, кое-где по колено. Где-то в лесу стучал дятел, временами опадал с ветвей снег. Дымом тянуло все отчетливее, а вот криков больше не слышалось…

Лес стал редеть – впереди виднелся просвет, поле или вырубка. Еще метров сто…

Сергей встал как вкопанный.

Перед отрядом открылась поляна. Снега на ней было меньше – видимо, открытое место. По поляне разбросано четыре домика – три слева стояли почти в линию, один справа. Все были деревянными, под толстыми соломенными крышами… были – сейчас три горели вовсю, четвертый чадил. Чуть дальше виднелось полусгоревшее сооружение покрупнее, на уцелевшей крыше видно, что она покрыта дранкой – да это же водяная мельница, вон и водяное колесо видно, и речушка журчит, несмотря на холод… Дома огорожены хилыми заборами – не столько от людей, сколько чтобы скотина в огород не забредала. Вон сарай, еще один… Прозвучало заливистое и почему-то показавшееся совсем неуместным «кукареку!!!»

Неуместным было и то, что заставило остановиться и вытаращить глаза.

Поляна была усеяна телами. Люди в простой домотканой одежде, кто-то в шерстяных накидках, один… о боже мой, в кольчуге, старой и ржавой! Много, десятка два. Есть даже женщины. Вон, один пошевелился… еще один… виден пар от дыхания… но большинство лежат неподвижно – снег тут и там усеян багровыми пятнами.

В центре поляны свалена куча какого-то барахла. Серебряный подсвечник, какая-то чаша, вон валяется медальон…

А рядом стоят они.

Не люди.

Три огромных бугая, ростом метра два с половиной, не меньше. Бурая кожа, длинные руки, немытые черные волосы, собранные на затылках хвостами, грубые черты лица… и клыки в пастях. И несёт от них нещадно – воняет так, что даже тут чувствуется.

Одеты они в какие-то куртки из шкур, на груди у всех троих что-то вроде грубой эмблемы – синий круг, в нем полумесяц остриями вниз, в который бьет молния. У всех окровавленные топоры, а у одного еще и с ручкой, усаженной какими-то клиньями… Боже, это ж зубы! Клыки!

И четыре человека. В латах! Латах! С мечами и щитами! С мечей капает кровь – в общем, и так ясно, что всё, что тут творится, сотворили эти семеро, ни у кого из них ран нет. Щиты – красные, на них нарисованы располовиненные черепа, а над черепом – кость… Что вообще тут происходит???

Кажется, эти чудища даже не заметили, что они не одни. Между ними явно шла ругань – несколько секунд, и стало понятно, что ругаются бугай с клыкастым топором и один из людей, солидный седовласый крепыш с коротко стриженой бородкой. Остальные, судя по всему, ждали, но были готовы вступиться – бугаи за своего главаря, люди – за своего.

Пашка мельком взглянул на Сергея… и поразился. Лицо Сергея было совершенно белым, а в глазах плескалась такая ярость, какую Павел не видел и за четыре года войны. Точнее – видел. Один раз. В той белорусской деревушке, где они еле успели отпереть горящий сарай, из которого толпой хлынули задыхающиеся люди, на многих из которых горела одежда.

– Я не знаю, где мы, – Сергей говорил одними губами, но слышали его все. – Может быть, мы уже сдохли, и это наш личный ад. Но вы как хотите, а я сейчас буду их рвать на куски. Всех. Будь хоть это сами черти.

– Говори, командир, – негромко отозвался Витя.

– Витяй, бугаи твои. Первым их главаря. Пашка, ты поможешь. Ребята, остальным лучше в головы – у них латы, мы не знаем их прочности. Седой – мой.

Среди латников и чудовищ возникла пауза. Судя по всему, кто-то заметил отряд – один за другим люди замолкали и оборачивались.

– Огонь, – выдохнул Сергей.

Метров тридцать-сорок – расстояние для пистолетного выстрела. Винтовочная пуля на таком расстоянии, как оказалось, прошивает насквозь даже эти самые латы…

Громадины повалились почти сразу – Витя стрелял на поражение, четырехлетний опыт позволял играть на «дегтяре», как на скрипке Страдивари. Когда он перенес огонь на латников, оставалась еще почти треть диска. Первый же выстрел Сергея вышиб мозги седовласому, и тот бессильно повалился на и без того залитый кровью снег. Из остальных двое подняли мечи и бросились вперед, но повалились под пулями, а третий вскинул лук, но получил пулю от Жени точно в центр лба…

Бойцы бросились к домам.

– Пашка, Кирилл, осмотритесь! Остальные – ищем живых! Готовьте перевязочные пакеты!

Сергей рухнул на колени перед одним из раненых, парнем на вид лет двадцати в грубоватой крестьянской одежде, вытаскивая из кармана перевязочный пакет. Тот, видимо, поняв, что опасность миновала, силился подняться, зажимая рукой раненый бок.

– Тихо-тихо-тихо! Лежи, парень, сейчас мы тебе поможем!

Парень разлепил губы – было видно, что ему очень тяжело.

– Они… грозили… кулаком Черного Владыки… искали… Азалара… поссорились…

Сергей разматывал бинт.

– Тенистая… Долина… Оккупанты…

– Оккупанты, да? – Сергей начал бинтовать рану парня, и глаза его не предвещали ничего хорошего. – У нас есть свой счет… к оккупантам. Держись, парень. Будем… карать!

Глава 1. Тень над Долиной

Сергей тяжело опустился на бревно у стены полусгоревшей мельницы, набрал ладонями сравнительно чистого снега, вытер им лицо. Пашка, Витя и Женечка тоже расположились здесь, Кирилл устроился с СВТ у одной из сгоревших хижин, от которой хорошо просматривался ручей и подходы к поселку.

Услышанное от раненых было невероятным.

Это не ад.

Это просто земля, где живут люди.

Но тут живут не только люди – тут живут и чудища, вроде тех, что уже видели. И, что хуже того – тут живут и люди, которые ни в грош не ставят человеческую жизнь…

Тринадцать тел, выложенных рядком вдоль одной из изгородей и покрытых рогожей. И еще семь, из них три огромных, стащенные в кучу на окраине поселка.

Крестьяне (выживших набралось десять, шестеро мужчин и четыре женщины – семеро были ранены легко, но трое бы умерли, если бы не подоспели бойцы с перевязочными пакетами) наперебой говорили на странном языке, в целом понятном и связном, но не настолько, чтобы, скажем, писать на нем стихи – они пояснили, что это Всеобщий, язык, который используют в основном в торговых делах («Вроде эсперанто», – пояснила образованная Женечка, ушедшая на курсы снайперов с третьего курса университета). Картина из их рассказов вырисовывалась следующая.

Поселок, именуемый Дубовым Холмом, давным-давно жил неспешной крестьянской жизнью. Здешние люди, все как один неграмотные (кроме убитого старосты – того, что был в кольчуге), редко выбирались куда-то дальше Тенистой Долины – крупного то ли села, то ли городка километрах в 30 к юго-западу. Дорога проходила совсем недалеко на юго-востоке, движение по ней было в лучшие времена довольно оживленным – Тенистая Долина была местным центром. Там жил какой-то мудрец с непроизносимым именем, о котором крестьяне отзывались чуть ли не благоговейно («Явно профессиональный шарлатан», – тихонько шепнул циничный Пашка). Себя крестьяне называли просто «народом Долин» – судя по всему, весь регион назывался Долинами, они упомянули еще Долину Шрама и Долину Перьев.

Все стало плохо несколько недель назад. Несколько человек, отправившихся в Тенистую Долину, вернулись перепуганными – мудрец куда-то пропал, старая башня, в которой он жил, лежала в руинах, а городок кишел наемниками Черной Сети (Сергей попытался расспросить, что такое Черная Сеть, но перепуганные крестьяне начинали путаться, да и языковой барьер играл свою роль – понятно было лишь, что это крайне нехорошие люди). Тут опять всплыло слово «оккупанты». Причем, по словам крестьян, оккупантов с радостью встретил городской глава – суть ли не с хлебом-солью.

Витя в этот момент рассказа набычился: было ясно, что ситуация знакомая донельзя – одного такого они чуть не расстреляли в крупной белорусской деревне. Спас подонка лишь старлейт, прикрыв его чуть ли не собой и заявив что-то вроде «Чем мы будем отличаться от этих сволочей, если убьем его без суда и следствия?»

Бывший староста тогда рванулся целовать старлейту сапоги, но тот лишь брезгливо пнул его и отошел в сторону – мыть сапог, за который схватился подонок, в грязной танковой колее…

Крестьяне, столь неудачно зашедшие в Тенистую Долину, были очень быстро освобождены наемниками от всех мало-мальски ценных вещей и от захваченной с собой еды и отпущены восвояси. Когда они вернулись, староста, выслушав их рассказ, велел не высовываться и пересидеть тяжелые времена в своем поселке.

Пересидеть не удалось. Сегодня утром две банды ворвались в поселок почти одновременно. Одна состояла из чудищ-громил (крестьянин назвал из ограми, и Женечка кивнула, тихонько пояснив, что это архаичное название мифических великанов-людоедов), вторая – из людей-наёмников. Первым делом они выгнали всех на улицу, и главарь человеческого отряда потребовал у старосты рассказать, где скрывается Азалар. Староста отнекивался – дескать, мы простые крестьяне, работаем, никуда не выходим, ничего не знаем… Тогда главарь огров – тот, что с шипастым топором – одним ударом переломал ему ноги. После этого староста, морщась от боли, крикнул что-то вроде того, что если бы и знал – не сказал, а вы, сволочи, его никогда не найдете!

Рассказчик понятия не имел, кто такой Азалар, но староста явно знал это. Последняя фраза послужила сигналом – бандиты разом озверели, главарь заорал что-то про карающий кулак Черного Владыки, одним ударом меча убил старосту, а остальные сначала стали тупо бить крестьян, а потом разбежались по домам, волоча в кучу нехитрые деревенские ценности.

Когда дома уже горели, банды собрались у кучи вещей и завели спор о том, как разделить награбленное. Тут и подоспел отряд…

* * *

М-да, было о чем подумать… Сергей тряхнул головой и обвел взглядом бойцов, знаком подозвав и Кирилла:

– Ну, что думаете, славяне?

– Мы умерли, – полуутвердительно, полувопросительно сказал Витя.

– Непаханное поле для исследования, – заявила Женечка.

– Тут есть подонки, которых надо бить, – отрубил Пашка.

– Согласен с Пашкой, – немногословно буркнул Кирилл.

– Бить… – Сергей задумчиво потрамбовал снег каблуком кирзача. – Несомненно – бить… М-да, активная у нас получится… загробная жизнь. Кстати, Вить, ты ж комсомолец. Что скажешь по этому поводу?

– А то и скажу! – вскочил Витя. – Не верю я ни в Бога, ни в черта. Все это предрассудки! А эти вот, как их… огры, да? Они, гады, реальные. И если они нападают на людей – бить их, сволочей, чтобы чертям тошно стало! Ну… тем чертям, которых и нет, – с улыбкой добавил он, подумав.

Сергей улыбнулся. Витя сам был из колхоза – работал до войны механиком на МТС и сельскую жизнь знал не понаслышке.

– Жень, а ты что собираешься исследовать? – поинтересовался он у девушки.

– Понимаешь, Серёж… – задумалась Женя. – Как бы тебе сказать… Тут всё новое и незнакомое. А меня с детства учили – незнакомое постарайся узнать лучше. Даже если его придется пристрелить, – криво улыбнулась она.

– Так… А с вами, мужики, я безоговорочно согласен. Мы умерли – я уверен. Мы получили новую жизнь – уверен тоже. Давайте не пустим её коту под хвост!

Дальше была расстелена плащ-палатка, и на нее посыпались имеющиеся в наличии боеприпасы, кроме Пашкиных – пистолет-пулемет был только у него, все остальное оружие было под обычный винтовочный патрон. Получилось довольно солидно, учитывая наполненные СВТшные бандольеры Сергея и Кирилла и два с половиной диска для «дегтяря», плюс Витин и Женечкин наганы, обрез ижевской охотничьей двустволки из Пашкиного вещмешка («Я же говорил – когда-нибудь пригодится», – ехидно заметил Пашка, которому за это «мерзкое бандитское оружие» уже разок влетело от политрука), два десятка дробовых патронов к нему и шесть гранат-лимонок.

– Ребята, патроны экономим, – на всякий случай сказал Сергей очевидную вещь. – Пополнить боезапас мы вряд ли сможем. Так что лучше стрелять как Женечка – один выстрел, один враг… Чем там местные воюют?

Один из крестьян принес меч и лук с колчаном – причем нёс он их словно ядовитую змею, бросил на землю и сразу отошел. Сергей подобрал меч со следами крови, сделал несколько выпадов и, покачав головой, передал меч Пашке. Тот взмахнул пару раз, перебросил меч из руки в руку…

– При желании смогу, – сказал он. – Если потренироваться. Хотя лучше бы что-то полегче, типа рапиры…

Сергей знал, что Пашка до войны увлекался фехтованием, хотя прекрасно понимал, что спорт и боевое применение – вещи совершенно разные. Пашка передал меч Кириллу, но тот его не взял, молча вытащив из ножен бритвенно-острый штык-нож от СВТ. Витя последовал его примеру, обнажив финку. Женечка покачала головой – для миниатюрной девушки меч не подходил категорически.

Крестьяне, собравшись чуть в стороне, удивленно перешептывались.

Дальше по рукам пошел лук, и тут уже заинтересовался Сергей – по той же причине, что и Пашка обратил внимание на меч. Перехватил поудобнее, натянул тетиву… Лук был гораздо туже тех, что Сергею приходилось держать в руках раньше, и стрелы длиннее почти на треть – но, тем не менее, выпущенная стрела попала в ствол дерева шагах в тридцати, причем почти туда, куда Сергей и целился – отклонившись по высоте всего на полметра. Остальные, кроме Пашки, не смогли даже натянуть тетиву, да и Пашка стрелять не пытался.

– Ну, уже кое-что, – резюмировал Сергей, бросив лук на плащ-палатку. Постоял немного. – Женечка, ты в дозоре. Пойдем, ребята, уберем падаль. И поможем крестьянам похоронить людей…

* * *

От помощи в похоронах крестьяне отказались – сказали, что справятся сами, «чтобы все было как положено». Сергей пожал плечами и не стал настаивать – кто знает, какие тут погребальные ритуалы, может, на них категорически не допускают чужаков… А вот туши налётчиков всем миром отволокли подальше от деревни, к выкопанной яме для отходов, и не задумываясь свалили туда, закидав комьями промерзшей земли.

Правда, перед этим тела подверглись обыску. Мысль высказал Витя. Сергей покривился, но потом сообразил, что патронные подсумки убитых фрицев приходилось очищать неоднократно, и не стал препятствовать.

«Добычей» стали три невзрачных, но острых кинжала и несколько мешочков-кошелей с монетами. У главаря на шее болталось ожерелье желтого металла – не исключено, что золотое – но его взять никто и не подумал. Впрочем, когда тела волокли к яме, ожерелья уже не было, и Сергей решил, что тут не обошлось без крестьян. Впрочем, тут свой монастырь со своим укладом, а этим людям еще восстанавливать поселок… Не суди, да не судим будешь.

Кинжалы сунули за голенища Витя, Кирилл и Пашка, Сергей подумывал было забрать лук, но плюнул – слишком уж неудобно с ним будет таскаться. В кошельках оказалась россыпь разнокалиберных монет, которые условно можно было поделить на золотые, серебряные и медные. Много это или мало – никто не знал, тем более, что монеты были разной чеканки, но Женя предложила половину этого отдать крестьянам. Сергей вскользь подумал об уворованном ожерелье, которое на вид было гораздо массивнее, чем все золото вместе взятое, но согласился. Судя по лицам крестьян, подарок оказался реально королевским, и Сергей задумался – а какие же здесь цены?

Впрочем, крестьяне в меру своих сил в долгу не остались – притащили два круга почти свежего ржаного хлеба, несколько подсохших луковиц и копченый окорок. Это было кстати – есть уже хотелось чувствительно, а паёк еще пригодится.

Чтобы не мешать и избежать лишних ушей, отряд ушел в лес метров на двести и расположился на поляне у старого обомшелого валуна, защищавшего от начинающего подниматься ветерка.

– Ну, какие планы? – поинтересовался Пашка, настругивая финкой свежеполученный окорок.

– Неплохо бы добраться до этой Тенистой Долины и посмотреть, что к чему, – Витя ломал хлеб, раздавая всем по доброму куску.

– И нужно найти место для ночевки, – добавила Женечка. – Сейчас уже явно за полдень, под открытым небом мы в ледышку превратимся.

– Ну, допустим, переночевать можно в этом, как его… Дубовом Холме, – заметил Кирилл. Пашка его не поддержал:

– Туда раз пришли – могут и еще прийти. Еще не хватало, чтобы нас там взяли тепленькими… Лучше бы найти какую-нить пещерку или склон, защищающий от ветра.

– Согласен, – кивнул Сергей. – Витя, твое мнение?

– Предлагаю идти в сторону этой… Долины, как-её-там. Серёг, ты по компасу сориентировался?

– Какому компасу, карты-то нет – местные дорогу указали наугад, на три лаптя левее солнышка… Ну если так, примерно – то да, направление знаем. Карту бы…

– И идти лучше не по дороге, – добавил Витя.

– Витенька, и далеко мы уйдем по целине без лыж и снегоступов? – ехидно полюбопытствовала Женя.

– Угу, и станем мечтой следопыта, если снегопада не будет, – добавил Пашка.

– Ну одно хорошо – тут наверняка нет авиации, – заметил Кирилл. – Хотя выследить нас, если что, и так будет несложно – если погода не испортится, конечно…

– Тихо! – Сергей поднял ладонь, одновременно перехватывая «светку». – Слышите?

Рефлекс сработал – за оружие схватились все как один.

– Что? – прошептал Пашка, поводя стволом ППСа.

– Ничего, – так же тихо ответил Сергей. – Ничего, слышите? Мёртвая тишина, птиц не слышно, даже ветер утих…

Всем стало не по себе. День, и без того не солнечный, словно стал еще мрачнее.

Прямо посреди поляны, чуть в стороне от валуна, возникло свечение. Оно разрасталось совершенно бесшумно, и пятеро смотрели на него словно завороженные, не в силах ни вымолвить слово, ни нажать на курок.

Сияние достигло высоты в рост человека, помутнело и стало менять форму, собираясь в призрачную ладонь с перстнями на пальцах, с ухоженными ногтями и с вытянутым указательным пальцем. Кисть руки развернулась, палец указал куда-то на запад. В головах у всех пятерых зазвучал голос, который был одновременно и бестелесным, и величественным, и требовательным: «Призрачная Ведьма пропала, и именно сейчас это на руку тем, кто служит Леди Потерь. Посох её возлюбленного лежит рядом с его прахом. Ищите её там, где несправедливость настигла тех, кто искал правосудия. Но опасайтесь останков древнего, из-за которого погибла Ведьма. Пусть очистит всё серебряный огонь, если в поцелуе Ведьмы еще есть сила. Вы получите ответы на все вопросы».

Голос еще эхом отдавался в мозгу, а рука уже таяла, рассыпаясь серебристыми искорками… или это были снежинки?

Кирилл и Сергей судорожно перекрестились. Сергей был комсомольцем, но рука дернулась сама, не спрашивая голову. У него было твёрдое убеждение, что голос слышали все.

– Витенька, ты ведь не веришь в Бога? А он в тебя верит, – сдавленно прохрипел Кирилл. Настолько страшно ему не было даже при штурме Варшавы, где он получил свою седую прядь.

Витя словно стряхнул оцепенение и первым делом тоже перекрестился.

– Сдался наш атеист, – бесцветным голосом промолвила Женя.

– «Леди Потерь»? Что он имел в виду? – выпал из оцепенения Пашка.

– Ты тоже слышал? – обернулся к нему Витя. – А еще он сказал об останках какого-то древнего…

– Сергей, ты направление заметил? – задала практичный вопрос Женя. Нет, что ни говори, а у женщин нервы однозначно крепче…

– Заметил. – Сергей встал, сделал несколько шагов, взглянул на окрестные деревья, на компас… Посмотрел под ноги… Словно в подтверждение того, что это никому не привиделось, на снегу осталась вытянутая овальная проплешина – как раз вдоль той линии, где располагалась призрачная ладонь. – Заметил, – повторил он более уверенно. Окинул взглядом полянку. – Отдыхаем и перекусываем 20 минут. Потом идем по азимуту. По крайней мере, теперь у нас есть цель.

* * *

– Ну, и что нам с этим делать? – оторвался от бинокля Сергей.

Отряд расположился в зарослях на кромке елового леса. Направление, засеченное по компасу, чётко вывело к этому холму – как оказалось, до него было около пяти километров. Путь занял два с половиной часа – снега в лесу было меньше, чем можно было предположить, большей частью по щиколотку, но все вымотались значительно, хотя шли гуськом, периодически меняя того, кто протаптывал тропу.

Холм был довольно обширным – метров 150 в поперечнике, поднимался вверх в центральной части метров на 20 и, в отличие от окружающего его густого ельника, порос в основном редким кустарником. Кое-где росли молодые ёлочки, а прямо на вершине вздымался могучий засохший дуб. Недалеко от дуба можно было разглядеть в бинокль наклонившийся в сторону то ли столб с площадкой наверху, то ли постамент.

– Зуб даю, сюда мы и шли, – произнес Пашка, убирая в чехол перископ. – Как оно нам сказало? «Там, где искали правосудие»?

– «Там, где несправедливость настигла тех, кто искал правосудия», – задумчиво поправила Женя. – Ребята, это мое мнение, но мне кажется, что на этом дубе в древности… ой, то есть – раньше, кого-то вешали. Посмотрите ветки внизу – прямые, как перекладина… Бррр.

Дуб. Почти такой же. Могучая ветвь, и на ней – трое. С табличками на груди, на которых грубо намалевано – «партизан». Старик и две девушки из соседней деревни. А деревня сожжена…

Сергей потряс головой, отгоняя нахлынувшее воспоминание. Да, права Женечка…

– Скорее всего, – он убрал бинокль и поудобнее перехватил винтовку. – Паш, есть признаки жизни?

– Нет.

– Вот и я не вижу… а душа не на месте.

– Мрачное местечко, – подтвердил Витя.

День уже понемногу клонился к вечеру – небо было еще светлым, но чувствовалось, что еще максимум час – и начнутся сумерки. А там уж точно лучше не высовываться. Силуэт дуба чётко вырисовывался на фоне неба, от него словно веяло угрозой.

– Не нравится мне этот дуб, – промолвил Кирилл, выражая общее мнение. – От него мороз по коже.

– Точно, – кивнул Пашка. – И про Ведьму мне не понравилось.

– Ведьмы разные бывают, – встрял Витя. – У нас в деревне бабка была, ее иначе как ведьмой никто и не звал. А она просто о травах-растениях все знала. Меня выходила, когда я маленький заболел…

– Она тоже была призрачной? – с невинным видом поинтересовалась Женя.

– Да иди ты! Призраков не бывает. Иносказание, скорее всего.

– Гораздо интереснее – что за останки, которых надо опасаться, – буркнул Пашка.

– Тихо! – поднял ладонь Сергей. – Еще раз внимательно смотрим и выдвигаемся.

Прошла еще пара минут. Сергей поднялся:

– Вперед! Цепью, интервал 10 шагов, Витя на правом фланге…

Снега было примерно по щиколотку – немного, но особо не побегаешь. До дуба оставалось метров 40, когда у Вити сложилось чёткое ощущение, что с ним что-то не так. Он шел сбоку, и каждый раз, когда дуб оказывался не в поле зрения, а ухватывался именно «краем глаза», ему казалось, что силуэт дуба как бы двоится, расплывается. Причем чем ближе, тем ощущение становилось сильнее.

Тем не менее, ничего не произошло. Отряд поднялся на вершину холма.

Снега тут было намного меньше – видимо, его сдувало ветром. Лысая вершина холма была истоптана многочисленными следами, в основном от сапог с подошвой без «рисунка». Покосившийся столб-постамент дико торчал над землей, но, впрочем, площадка на нем стояла ровно – при желании на нее можно было забраться – что намекало, что столб покосился не сам по себе, а таким и был построен. До дуба от него было метров 15, а чуть в стороне, ниже по обратному склону, виднелась массивная каменная плита, чуть криво лежавшая на каменном же основании. Вокруг плиты следов было особенно много – такое ощущение, что ее оттаскивала туда или обратно группа людей на «раз-два-взяли».

Нехорошее ощущение усилилось, несмотря на то, что вокруг стояла тишина. У Вити почему-то не было ни малейшего желания поворачиваться к дубу спиной и, глядя на остальных, он подумал, что у остальных тоже – все, как один, встали к мрачному дереву лицом, полуокружив каменную плиту.

– Могила, не иначе, – сказал Пашка, притопнув каблуком по плите.

– Было сказано про прах, – добавила Женечка.

– Причем недавно это открывали – Кирилл поводил сапогом по грязи. – Совсем недавно, следы не замело.

– Не замело, потому что снег ветром сдувает, – пробормотал Сергей. – смотрите, тут вообще снега почти нет… Только у меня какое-то мерзкое ощущение?

– У меня тоже, – сказал Пашка.

– Да у всех, – подытожил Кирилл. – Такое ощущение, что на нас кто-то смотрит.

– Так… – Сергей сдвинул шапку на лоб. – Женечка, на тебе дальние подходы, Витяй – на тебе ближние. Мужики, мы трое пытаемся сковырнуть эту плиту хотя бы настолько, чтобы понять, что под ней.

Витя, не говоря ни слова, повернулся с пулеметом к дубу. В ветвях его не видно было ни малейшего движения, даже от ветра они почти не шевелились, но странное ощущение не уходило…

– Раз, два, взяли!

Сапоги заскользили по разрытой земле. Плита сдвинулась на ладонь, когда это произошло…

Витя еле сдержался, чтобы не заорать.

Дуб словно колебался и плыл, оставляя после себя бледный силуэт на фоне неба. А сквозь голые ветви проглядывали все четче голые… кости?

– Еще раз – взяли!

Плита отошла сантиметров на 40 – под ней была темнота.

Длинная очередь из «дегтяря» ушла в дуб… но дуба уже не было.

На вершине холма торчал расщепленный метровый пень, вокруг него таял светлый силуэт сухого дерева, а на пне присела костлявая тварь метров десяти высотой. Чудище неторопливо расправило крылья, похожее на сухие ветки, и подняло рогатую голову-череп, на которой тускло горели два багровых пятна на месте глаз. По земле, словно коса, прошел длинный костяной хвост.

Ударили винтовки, сухо хлестнул ППС. Взвизгнула Женя.