Текст книги "Зачем смерть давала шанс (СИ)"

Автор книги: Николай Садовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 57 страниц)

– Ну, хорошо, а ты можешь сказать мне, сколько тебе лет? Ты ведь далеко не молод?

– Да, милая, я действительно немолод, мне давно перевалило за сотню лет, хотя я и выгляжу моложе. Просто я медленнее старею, чем другие вот и все.

– А в чем секрет твоего возраста, почему ты стареешь медленнее других, неужели это связано с тем, что ты рожден на другой планете?

– Нет, милая, не поэтому.

– А почему тогда?

– Я этого и сам точно не знаю, но могу предположить, когда я был на службе в армии, то в одной из командировок со мною произошел случай. Я тогда чуть не погиб, но, слава богу, все обошлось. Вот с тех пор, я стал стареть намного медленнее других.

– Папочка, миленький, расскажи, пожалуйста, ведь это так интересно.

– Но это долгая история, ты ведь такая непоседа, я боюсь, что у тебя не хватит терпения ее выслушать до конца.

– Ну, раз она такая уж длинная тогда, я вот что придумала. Ты сейчас болеешь и работать тебе все равно дедушка Кари не разрешит. Напрашивается вывод, у тебя будет много свободного времени, а что если ты расскажешь нам всю свою биографию? Это ведь намного интереснее, а я постараюсь записать все, что услышу.

– И зачем тебе это?

– Просто мне хочется, чтобы все наши родственники знали судьбу своего отца, ведь не все могут присутствовать во время твоего рассказа.

– Я не уверен, что это тебе нужно.

– Папочка, как ты не понимаешь, ты долго живешь, обладаешь огромным запасом знаний, ты ведь наверняка не всеми знаниями поделился с нами, и тебе есть еще, что нам рассказать. Я абсолютно уверена, что моей жизни точно не хватит, чтобы познать то, что знаешь ты.

– Наверное, ты права доченька, мои знания довольно обширны в разных областях. Я многому научил за эти годы местное население, и многому еще надо успеть научить. Но ты пойми, милая, много из того, что я знаю, наши люди просто не поймут, слишком уж разный у нас уровень развития.

– Я тебя поняла, папочка, и еще больше убедилась в том, что это необходимо мне, и не только мне, но и будущим нашим поколениям. И еще, мне просто необходимо находится все время рядом с тобой.

– Это еще зачем?

– Папа, я у тебя самая младшая, и младше меня у тебя только внуки, но никто из них не проявляет большого интереса к твоим знаниям, значит это нужно делать мне. Я буду все время рядом с тобой, а ты будешь по мере возможности учить меня всему, что знаешь сам.

Ты пойми меня правильно, я уже довольно взрослый человек и прекрасно понимаю, что родители не будут жить вечно, ты просто обязан научить меня всему, что знаешь сам. А я в свою очередь, постараюсь передать эти знания уже своим детям и внукам. Мне кажется, что таким образом мы ускорим развитие нашей цивилизации, хотя бы до вашего уровня.

– Я понимаю тебя, ты хочешь по мере своих сил помочь людям, но ты забываешь об одном. Тебе придется очень многим пожертвовать ради этого, а ты еще так молода, а молодость быстро пройдет, ты даже не успеешь этого заметить. И ради знаний, ты хочешь пожертвовать своей молодостью, забыть о себе?

– Почему я должна забыть о себе?

– Да потому, что всю оставшуюся мою жизнь, мне придется с тобой заниматься, а это сопряжено с большими трудностями, ведь многие вещи придется объяснять просто на пальцах, у нас не будет никаких наглядных пособий для этого. Ты готова пойти на такие жертвы?

– Да, папа, я понимаю, что мне придется коренным образом изменить свою жизнь, и мало того, мне еще придется изменить и характер. Поверь, ради знаний, я пойду на эти жертвы и коренным образом поменяю свою жизнь.

– Не надо так сильно сгущать краски, коренным образом, конечно, меняться нет необходимости, но кое от чего придется отказаться. К примеру, научишься сдержанности и усидчивости, тогда у тебя кое-что может получиться, я даже уверен в этом.

– Я согласна на все ради достижения своей цели, – очень серьезно сказала Лола.

– Хорошо, с этим мы разобрались, а вот зачем тебе моя биография не пойму?

– Ты только не смейся, пожалуйста, – видя на лице у отца улыбку, загорячилась Лола. – В первую очередь, я должна знать, кто мой отец, понять, каким он был раньше. Это я сейчас знаю какой ты, но я так же хочу знать, кто и какими были мои далекие предки. Кроме этого, я хочу знать, как и почему ты вдруг оказался на нашей планете. Что тебя здесь удерживает? Короче, хочу знать все о тебе.

Папа, ты пойми, ведь у меня тоже будут дети, и они, наверняка, начнут интересоваться, кто был их дедушка, а что я им скажу в ответ. Вот ты, что сам бы сказал?

Антон задумался, его восхитило суждение дочери, он до сих пор считал ее маленьким ребенком и не заметил, что этот ребенок уже вырос, имеет свое суждение и принимает вполне обдуманные решения.

– Хорошо, поступим так, как хочешь ты, сначала биография, потом обучение.

– Вот и славно. Ты будешь рассказывать, а я за тобой буду записывать.

– Нет, дорогая, так у нас ничего не получится.

– Почему?

– Лучше сделаем так: я буду рассказывать, а ты будешь очень внимательно слушать, и только потом ты запишешь все услышанное. Если у тебя возникнут вопросы, ты их будешь задавать мне, но только после окончания рассказа, а вопросы у тебя возникнут обязательно, я в этом уверен. Я буду объяснять тебе все, что тебе будет непонятно, и только после этого, мы приступим к следующему этапу. Так, постепенно, дойдем до конца.

– Я поняла, своими не своевременными вопросами я буду сбивать тебя с мысли, и лучше будет, если я потом, проанализировав услышанное, запишу, но только в спокойной обстановке.

– Правильно девочка моя, а когда мы закончим с моей биографией, я покажу тебе мой космический корабль, на котором я прилетел на эту планету.

– Как? У тебя есть и космический корабль? – удивлению Лолы не было предела. – Почему ты раньше никогда об этом не говорил?

– Пойми, об этом никто пока не должен знать, никто. Позже ты меня поймешь и одобришь мой поступок, а пока никому не говори о нашем разговоре, пусть это будет нашим с тобой секретом.

– Будь спокоен, папа, я никому не скажу, я ведь тоже понимаю, что начнутся ненужные разговоры, некоторым захочется посмотреть и потрогать.

– Вот и прекрасно, что ты все понимаешь, а теперь иди, займись пока своими делами, а я немного отдохну, устал я что-то.

– Отдыхай, папочка, я позже загляну к тебе.

Лола поцеловала отца в щеку и выбежала из комнаты, встряхивая на ходу своими длинными волосами.

Антон с улыбкой посмотрел вслед, медленно погружаясь в сон.

Глава 8

Через три дня Антон, дедушка Кари, Лола, Зуре и Саша разбили лагерь у подножия горы на другом берегу залива.

Погода стояла прекрасная, и вся эта компания, предвкушая чудесный отдых, занималась обустройством лагеря. Мужчины установили палатки, организовали хороший очаг и заготовили много дров, решив рубить их по мере надобности. Девушки, наведя порядок в лагере и рассортировав продукты, побежали к морю, чтобы немного поплавать. Саша, как и подобает мужчине, отправился вместе с ними, чтобы обеспечить охрану.

Антон лежал в тени под навесом, отдыхал, наслаждаясь утренним ласковым солнцем. Дедушке Кари в отличие от женщин охрана не нужна была и он, поскучав немного, направился к Антону.

– Как устроился?

– Да вроде бы все нормально, претензий не имею.

– Может тебе что нужно, ты только скажи, я все сделаю.

– Спасибо, друг мой, но мне пока ничего не нужно, а ты почему это интересуешься, наверное, что-то задумал, старый пройдоха?

– Конечно, задумал, – улыбнулся Кари, – хочу сходить вон к той горе, – указал он рукой в сторону гор, – там, на склоне горы, у меня есть одно местечко, где я копаю Корень Жизни. Вот и хочу пополнить его запасы, пока мы здесь.

– Хорошая идея, сходи, пока есть возможность.

– Мне не хотелось бы тебя оставлять одного.

– Ты за меня не беспокойся, я себя чувствую хорошо, глядишь, скоро и молодежь подойдет, они присмотрят за мной.

– Эта молодежь, я смотрю, там до самого обеда плескаться будет.

– Да не переживай ты так, я ведь не совсем инвалид, если понадобится мне что-нибудь, я сам смогу о себе позаботиться.

– Ладно, ворчун старый, ты сам только не убеги куда-нибудь в горы, а то я тебя знаю.

Старик ушел. Антон устроился поудобнее и стал наблюдать за купающимися детьми. Дети хоть и были уже взрослыми, но вели себя все также по-детски. С удовольствием плескались, ныряли, плавали на перегонки.

Пусть веселятся, пока молоды, думал Антон. Молодость – это такой замечательный недостаток человека, который, уж слишком быстро проходит, а в старости человек почему-то хочет покоя и тишины.

Глядя на счастливых детей, Антон вдруг почувствовал, как защемило сердце в груди, и появилось ощущение чего-то прошедшего и невозвратного.

Сердце продолжало болеть, но это была не физическая боль, и Антон это понимал. Всему виной стала просьба дочери рассказать ей о его прошлой жизни, которую он пытался до этого времени просто забыть. Вот эта ее просьба и пробудила дремавшее до сих пор чувство настальгии по родине, хотя он и сопротивлялся этому до сих пор.

Конечно, взять все бросить и вернутся на Землю, Антон мог в любое время, ведь его корабль стоит в пещере в режиме ожидания. Чтобы выйти на нем в космос, понадобится всего несколько минут, но Антон понимал, что сделать это он не сможет. Теперь здесь его родина, здесь его семья. А корабль пусть еще постоит, мало ли для каких нужд он может пригодиться. Пусть стоит в безопасности. В пещеру местное население не заходит, боясь предрассудков, а Антону это только на руку. Пусть и дальше пользуется дурной славой. А это можно считать самым крепким и надежным замком.

Чувство ностальгии и раньше накатывало на него, особенно в сезон дождей, когда приходилось долго сидеть дома. Антон, конечно же, гнал от себя эти мысли прочь, ведь теперь с Землей его ничего не связывало, у него не осталось ни родных, ни друзей.

Зато здесь на Юноне он в полной мере ощутил себя счастливым человеком, и это счастье длится вот уже сорок пять лет, а это дорогого стоит, и хочется, чтобы это счастье никогда не кончалось. Но и прошлую жизнь нельзя сбрасывать со счетов, она ведь тоже является составной частью его жизни, поэтому, наверное, так ноет сердце.

Мысли Антона были прерваны приходом детей. Шумные, веселые, они наперебой стали рассказывать и показывать найденную Сашей раковину, не забывая приукрашивать, как он выкуривал из нее огромного краба, а тот ухватил его за палец. От язвительных шуток девушек Саша засмущался, но потом вспомнил, наконец, что он мужчина, прикрикнул на них.

– Хватит ерничать, быстро идите готовить обед, а я разведу костер и принесу воды.

– Слушаемся, наш генерал! – смеясь, хором ответили девушки и побежали готовить обед, продолжая хохотать.

Вскоре пришел дедушка Кари, и все расселись у накрытого стола. Обед, как и всегда, прошел шумно и весело. Дедушка, с присущим только ему юмором, рассказывал очередные байки, от которых девчонки просто катались по земле, не отставал от них и Саша, хотя старался быть сдержанным, но это у него плохо получалось.

Но вот Лола как будто что-то вспомнила. Она заспешила с уборкой посуды.

– Зуре давай быстро все уберем и помоем.

– Лолочка, ты куда-то торопишься?

Лола подошла к подружке и что-то зашептала ей на ухо, после чего быстро стали убирать посуду. Закончив с уборкой и расставив все по местам, они с загадочным видом устроились рядом с Антоном и, заглядывая ему в глаза, хором проговорили:

– Все, мы готовы, начинай рассказ.

– К чему это вы готовы? – удивился Антон.

– Папа, ты обещал, что пока мы здесь на отдыхе ты поведаешь все о своем прошлом

– Ты права, дочь моя, если обещал, значит, обещание нужно выполнять. Но вот вопрос, с чего начать не знаю.

– А ты начни с момента своего рождения, – подсказал, заинтересовавшись происходящим, Кари.

– Я даже не знаю, как это сделать, ведь я родился в одной семье, потом прожил немного в другой и только в третьей я остался навсегда, пока судьба позволяла мне в ней жить. Третью мою семью было трудно назвать семьей. Мы жили только вдвоем, меня воспитывал дедушка, хоть он и не родной мне был, но я любил его больше, чем родного. Ведь всему, что я знаю и умею, я обязан только ему. Он спас мне жизнь, воспитал таким, каков я сейчас есть, и дал хорошее образование.

– Антон, мне кажется, тебе нужно начать с того места, как ты сам стал себя помнить.

– Хорошо, начну с того момента, как я попал к дедушке Тугаю.

– Тугай? Это ты в честь него назвал своего сына?

– Ты прав друг мой, и как оказалось, не зря, сын мой вырос таким же сильным и волевым, как мой дедушка. Хоть они и не приходятся друг другу кровными родственниками.

– Наверное, все же имя много значит, хоть и не уверен в этом. Но ты извини меня Антон, я отвлек тебя своими вопросами.

Антон задумался на некоторое время, потом тряхнул головой и начал с того, что описал им полностью всю географическую структуру Земли. Антон подробно нарисовал карту поверхности планеты, объяснил названия материков и океанов, не забыл указать место своего рождения, где он провел свое детство и юность, где был так беззаботно счастлив.

– Теперь вы немного понимаете, что из себя представляет собой моя планета?

– Да, в общих чертах нам понятно, – за всех ответила Лола.

– Теперь я расскажу вам о людях, населяющих Землю.

Антон долго и подробно описал все, что касалось земной цивилизации, с ее плюсами и минусами. Изложил в подробностях развитие и достижения. За время рассказа ему пришлось ответить на множество вопросов. Антон понимал, что это необходимо, чтобы избежать их в будущем. Закончил, когда уже наступал вечер.

– Надеюсь, вы немного ознакомились, и поняли, что собой представляет планета Земля?

– Все так странно и удивительно, многое конечно не совсем понятно, но в общих чертах мы все же смогли понять, многое нам стало ясным, – снова за всех ответила Лола.

– Ну, раз основы вам понятны, тогда отправляйтесь готовить ужин, а рассказ мы продолжим завтра, мне теперь нужно собраться с мыслями

На следующее утро дети уже не плескались так долго, как накануне. Они быстро искупались, позавтракали и подсели ближе к Антону, требуя продолжение рассказа.

Глава 9

Ранняя весна 1942 года выдалась на удивление очень жаркой. На западе страны шла ожесточенная война. А в это время далеко от войны, в Забайкалье, по пыльной дороге шел израненный солдат.

Для него война закончилась в тот момент, когда рядом с ним разорвался снаряд, от взрыва которого ему оторвало часть ноги. Отлежав положенное в госпитале, солдат был комиссован в чистую и отправлен домой, на родину, привыкать к гражданской жизни, но уже инвалидом.

Трудным для него оказалось возвращение. За три недели измотанный и уставший он, наконец, добрался до своего родного района. Не став дожидаться попутной подводы, понимая, что в период сенокоса он наврядли ее дождется. Он не стал тратить время, а решил идти пешком, благо с костылями уже научился справляться, к тому же в душе теплилась надежда, что по дороге его подберет попутная подвода.

Солдат уже несколько часов был в пути, но так и не дождался попутной оказии. Измученный, с натертыми руками он с трудом двигался, мысленно подсчитывая расстояние до дома. А до дома ему, по здешним меркам, оставалось совсем чуть-чуть, всего километра три осталось до Возвышенки, а от нее немного правее и его родное село Привольное, уютно расположенное почти у самого слияния двух рек Ингоды и Ононы. Почувствовав себя почти дома, солдат воспарял духом. Напевая незаурядный мотивчик, поспешил подняться на ближайший холм. Он знал, что наверху есть удобное место для отдыха, между двух больших камней, где он сможет, наконец, немного отдохнуть и перекусить последними остатками сухаря.

Подъем отнял, как казалось, последние остатки сил. Изнемогая от усталости, он, наконец, дошел до заветных камней. Отбросив костыли, рухнул на пахучий ковыль, раскинув руки. Отдохнув немного, солдат съел остатки сухаря, попил воды из фляжки. Затем, свернув самокрутку, с удовольствием закурил, любуясь красотой родного края.

Докурив самокрутку, он уже хотел, вставать, когда его внимание привлекла подвода, спускающаяся с соседнего холма, двигающаяся ему навстречу. Он этому, конечно, не придал бы значения, если бы не один нюанс. На телеге стоял мужчина и несчадно хлестал и без того уставшую лошаденку. На телеге вместе с ним сидела женщина, прижимая к груди сверток. Она все время оглядывалась. У солдата сложилось впечатление, что за ними или кто-то гонится, или они куда-то очень сильно спешат, что было мало вероятным. Солдат, оставаясь за камнями, продолжал внимательно следить за повозкой.

Вскоре он заметил, что на холме показались трое всадников. Они неслись во весь опор и уже через минуту настигли беглецов. Солдат видел, как между ними завязался спор. Они громко кричали и размахивали руками. Вдруг раздался выстрел. Солдат вздрогнул от неожиданности, не поверив собственным ушам, но сомнений быть не могло, это действительно был выстрел.

Провоевавший год солдат безошибочно мог отличить выстрел от любого другого звука.

Женщина упала на телеге. Мужчина, увидев ее лежащую без движения, пронзительно закричал, и, соскочив с телеги, бросился на всадника. Раздался еще один выстрел, больше солдат ждать не стал. Он поднял вверх костыль и громко закричал. Всадники, по-видимому, приняли поднятый костыль за винтовку, и, пришпорив лошадей, в течение несколько минут исчезли за соседними холмами, по направлению ближайших гор.

Солдат спешил к телеге, и видел, как возница, постояв немного, вдруг пошатнулся, и упал на землю, подобрав под себя руки. Хоть солдат и спешил, но ему все равно понадобилось несколько минут, прежде чем он достиг цели. Подойдя к телеге, солдат увидел ужасную картину. Он не мог до конца осознать, то, что здесь в глубоком тылу далеко от войны гремят выстрелы и льется кровь.

На телеге лежала молодая женщина. Плоток слетел с ее головы, длинные, черные как смоль волосы, прикрывали лицо. Солдат аккуратно убрал их. Перед ним лежала молодая очень красивая цыганка, и только маленькая струйка крови, стекающая по щеке из раны на лбу, портила все впечатление о красоте. Солдат прикрыл женщине глаза, перекрестился, и тихо прошептал:

– Господи прими ее душу грешную в царствие свое.

Подойдя к мужчине солдат, опустился на колени, затем перевернул его на спину. Перед ним лежал еще молоденький мальчишка, на вид не более восемнадцати лет. Голубоглазый с белокурыми волосами парень, судорожно сжимал обеими руками рану на животе, из которой через пальцы сочилась кровь.

Солдату достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что парень уже не жилец на этом свете. В этом деле опыт у него был большой.

Парень застонал, открыл глаза. В глазах парня не было страха, в них читалась мужественность, и сожаление что в таком юном возрасте ему приходится умирать. А у солдата не было сомнения, что парень знает о своей близкой смерти. Превозмогая боль, он через силу улыбнулся и спросил.

– Дядя, как вас зовут?

– Игнат Петрович, а фамилия моя Савельев, но ты помолчи, сынок, тебе нельзя сейчас разговаривать, тебе силы нужно беречь.

– Дядя Игнат, не надо меня успокаивать, я ведь знаю, что скоро умру, вы лучше скажите, как там моя жена и сын?

– Прости, сынок, мне больно говорить тебе, но твою жену эти изверги убили.

Лицо парня стало мрачным после этих слов. Но, справившись с эмоциями, он спросил:

– Вы, пожалуйста, посмотрите там, в телеге под соломой должен быть мой сын.

– Хорошо, сынок, подожди немного, я сейчас посмотрю.

Игнат Петрович подошел к телеге, в соломе, действительно, нашел сверток, в котором оказался ребенок.

– С твоим сыном все в порядке, он жив и здоров, просто спит, – и положил ребенка рядом с отцом.

– Дядя Игнат, положи мне, что-нибудь под голову, и разверни мне его, хочу в последний раз взглянуть на своего сына.

Игнат подложил под голову парню свой рюкзак, и, развернув наполовину ребенка, показал его отцу. От налетевшего легкого ветерка ребенок поморщился, захныкал, но тут же перестал, и вновь уснул, не обращая уже на ветер внимания.

Лицо парня прояснилось, глаза наполнились слезами, но на губах заиграла улыбка.

– Спасибо вам, дядя Игнат.

– За что, сынок?

– За то, что вы в последнюю минуту были рядом.

– Ну, перестань думать о плохом, сейчас я посажу тебя в телегу и отвезу в деревню, в деревне есть доктор, он обязательно поможет тебе.

– Дядя Игнат, я вижу, что ты на костылях и в военной форме, значит идешь с фронта. Значит, смерть ты видел не раз, и понимаешь, что жить мне осталось всего несколько минут. Я уже не чувствую ног, так что времени у меня совсем мало. Ты, дядя Игнат, не перебивай меня, а то я не успею все сказать.

– Хорошо, сынок, я тебя слушаю.

– Меня зовут Максим, фамилию называть не буду, не хочу, чтобы она потом повлияла на судьбы других людей, в том числе и на сына. Скажу только одно, что моя мать – учительница, отец – инженер. Отца объявили врагом народа и посадили. Чтобы не посадили всех, моя мать вынуждена была отказаться вместе с моим младшим братом от моего отца. Я не захотел это делать, так как знал своего отца, он не способен был на измену родине. Боясь ареста, мне пришлось сбежать из дома. Я бродяжничал, но меня поймали, но так как я не сказал им свою фамилию, тогда меня определили в детский дом.

Там я и постиг все тонкости наших приютов. Насмотревшись на унижения и издевательства, я убежал, и долго скитался по всей стране, пока не прибился к цыганскому табору. Там я встретил и полюбил мою ненаглядную Раду. Мы полюбили друг дружку, но пожениться нам все равно не разрешили, и нам пришлось бежать. Мы пытались укрыться в доме моей матери, но нас кто-то предал. Мы уже в бегах почти два года, но нас все это время продолжают искать. Мы решили под видом переселенцев скрыться в здешних местах, но как видишь, не успели.

– Так эти трое были с вашего табора?

– Да это был сын барона и два его племянника. Они считают это большим позором, и борон поклялся найти нас и наказать.

– Но ведь можно было обратиться в милицию, попросить у них защиты, наконец.

– Это все равно нас не спасло, но это сейчас не главное, а главное это моя единственная просьба к вам.

– Сынок, я обещаю, что сделаю все, что в моих силах.

– Дядя Игнат, я Вас умоляю, спасите моего Антошку, я вижу, Вы очень хороший человек, и сможете его вырастить, но если вдруг у Вас не получится, то отдайте в хорошие руки. Мне очень не хочется, чтобы мой сын рос в приюте, уж больно свежи во мне воспоминания о годах проведенных там. Мне очень не хочется, чтобы и мой сын испытал ту же долю.

– Сынок ты не печалься по этому поводу, у меня уже есть трое детей пусть будет и четвертый, воспитаю как родного. Если и придется голодать, то будем голодать все вместе.

Максим молчал, видно было, что он теряет последние силы. Собравшись с силами, он продолжил:

– Спасибо Вам огромное, я верю Вам. Там в телеге есть молоко для ребенка, как проснется, Вы покормите его, и поезжайте с богом, а нас оставьте здесь, не утруждайтесь, Вам и так тяжело на костылях.

– Ты, сынок, не думай об этом, я ведь человек, а не животное, сделаю все, что смогу, но вас не оставлю на произвол судьбы, даже не сомневайся. Скоро, возможно, появятся люди, мир ведь не без добрых людей, глядишь, и поможет кто. Все мы под богом ходим, а оставлять вас здесь – это грех большой, не по-христиански это.

Максим хотел что-то сказать, но вдруг выгнулся, потом грудь его опустилась, и, выдохнув в последний раз, сердце его замерло уже навсегда.

Игнат вздохнул глубоко, перекрестился со словами:

– Господи прими его душу грешную в свои объятия.

Игнат с трудом поднялся, подхватив ребенка, заковылял к подводе. Все это время лошадь спокойно паслась у дороги, пощипывая молодую травку. Подведя лошадь к покойнику, Игнат с большим трудом сумел положить его на телегу. Положив ребенка себе на колени, он поехал в деревню.

В Возвышенке Игнат сразу же направился к правлению колхоза. Видя, такой необычный груз, вездесущая ребятня разнесла страшную весть по всей деревне. Люди бросали свои дела и бежали к правлению. Окружившая Игната толпа забросала его вопросами. Вскоре появился председатель колхоза. Игнат узнал его, они встречались, и раньше не один даже раз дрались за девчонок, но это было еще в молодости. Говоров Петр Сергеевич узнал Игната и, поздоровавшись, спросил:

– Что случилось, Игнат?

– Вот смотрите, на моих глазах семью порешили нехристи. А вот ребенок остался, они бы и его убили, да я помешал.

– Кто это сделал?

– Трое их было, все верхом на лошадях, цыгане это были. Женщина сразу погибла, а вот парень умер у меня на руках. Парень мне рассказал перед смертью, что эти изверги давно их преследовали, за то, что они сбежали из табора. Перед тем как скончаться, парень попросил меня усыновить мальчонку, я не смог ему отказать. Теперь я за него в ответе, обязан исполнить свою клятву и вырастить мальца.

– Кто же они такие? – задумчиво проговорил председатель.

– Да я их знаю – всплеснув руками, сказала одна из женщин – Это та молодая пара с дитем, которую я угощала хлебом и молоком. Они еще сказали мне, что беженцы. Господи, какое горе для их родителей и для малыша, такая крошка, а уже сирота.

– А убили их, наверное, трое молодых цыган, которых видел намедни дед Матвей за околицей, да еще сокрушался, откуда, мол, здесь цыгане взялись, тоже, наверное, от войны бегут, – сказала другая женщина.

– Петр Сергеевич, нужно что-то предпринять, нельзя это так оставлять, надо сообщить в милицию, – сказал Игнат.

– Павлик, – подозвал одного из мальчишек председатель, – беги на конюшню, запрягай моего жеребца, и пулей в район. Зайдешь в милицию, там все расскажешь, и не забудь сказать, что бандиты вооружены и двигаются в сторону западного хребта. Да чуть не забыл, по пути заедь за участковым, пусть все документально оформит.

– Петр Сергеевич, – обратился к нему Игнат, – помогите их похоронить, мне как видите несподручно на одной ноге.

– Да, конечно, не сомневайся, все сделаем как надо. Парторг, – обратился он к рядом стоящему мужчине, – закажи у плотника гробы и пусть мужики выкопают могилу, завтра и похороним, а сейчас пусть их отнесут в клуб не оставлять же их на улице.

– А мне, что теперь делать? – спросил его Игнат.

– А тебе, Игнат, придется немного задержаться, до приезда милиции, у них возникнут вопросы по поводу преступления, ты ведь единственный свидетель.

– Петр Сергеевич, – взмолился Игнат, – пожалей ты меня я ведь не со свадьбы иду, да и ребенок у меня на руках, не могу я долго ждать, а пока милиция будет гоняться за ними, я тут буду неделю допроса ждать.

– Хорошо, пойдешь в контору возьмешь у секретаря бумагу, все подробно напиши, а я, как свидетель, подпишусь. Не станем беспокоить инвалида-фронтовика, если возникнут вопросы, я скажу участковому, пусть он сам едет к тебе, благо здесь недалеко.

– Спасибо тебе за понимание. Да и еще чуть не забыл, пусть мужики на кресте напишут имена покойных. Его звали Максим, а ее Рада, а вот фамилий я не знаю.

– Хорошо, Игнат, иди, пиши.

– У меня еще есть к тебе одна просьба.

– Говори какая?

– Петр Сергеевич, пусть меня кто-нибудь отвезет потом в Привольное, я сам, да еще с ребенком, не дойду.

– Да не переживай ты по этому поводу, пока ты будешь писать, мужики уберут покойников в клуб, а ты как закончишь, сам на этой же подводе поедешь домой.

– А с подводой как, кто ее потом заберет?

– А подводу отдашь председателю, пусть запишет ее за своим колхозом.

Ближе к вечеру Игнат подъезжал к дому. Встреча с родными оказалась не такой радужной, как он себе представлял.

Его жена Мария Ивановна и так была женщиной не большого ума, да к тому же склочной и сварливой. Увидев ребенка, она закатила небывалый скандал, в результате чего сбежалось на крик почти все взрослое население деревни, не говоря уже о детях. Обругав Игната последними словами, она заявила, что не подойдет к ребенку и на пушечный выстрел. Пусть делает с ним все, что хочет, пусть сам его кормит, моет и воспитывает.

И надо отдать ей должное слово свое сдержала. В воспитании ребенка она участия не принимала. Она полностью его игнорировала, не обращая на его крики и плач никакого внимания.

Старшие сыновья погодки Степан и Иван встали на сторону матери, только младшая дочь Варенька сразу полюбила своего младшего братика и, как могла, помогала отцу.

Испытав на себе вечные крики сварливой матери, подзатыльники старших братьев, она всем сердцем прикипела к ребенку, и часами не отходила от него.

В это тяжелое время, как нельзя кстати, пришлось предложение председателя колхоза. Он предложил Игнату работу шорника, взамен ушедшего на фронт.

Видя, как тяжело приходится Игнату, он предложил работать на дому. Тот с радостью согласился. Работы у шорника хватало с избытком, нужно было шить сбруи для лошадей, чинить старые, а иногда и шить обувь, но, благодаря умелым рукам, Игнат справлялся с этой работой.

Тяжело дались эти первые месяцы. Единственное, что его радовало, так это то, что ребенок рос крепким, здоровым, да дочь Варенька, ненаглядная его помощница. Но его просто «убивали» вечные скандалы с жены. Порой ему хотелось просто наложить на себя руки, но всякий раз его удерживала мысль об Антошке и Вареньке, с кем же они тогда останутся, если не станет его.

Помощь оказалась рядом, откуда он и не ждал.

Однажды в начале зимы к нему зашел дед Савелий, живший не далеко от него, и попросил Игната подшить ему валенки. Пока подшивал валенки, Игнат и не заметил, как рассказал деду всю свою горькую судьбу.

– Вот так дедушка я и живу. Порой так допечет, хоть в петлю лезь.

– Да, сынок, трудно тебе с такой бабой. Да и что говорить, только редкий идиот на всей деревне может позавидовать тебе.

– Вот и я о том же, скоро просто в могилу загонит.

– Знаешь что, Игнат, а ты брось ее, и переходи в мою избу, я живу один, наследников у меня нет, так что, когда помру, дом останется тебе. И не раздумывай, будем жить и помогать друг дружке, я буду по мере сил своих помогать тебе с ребенком, а ты присмотришь за мной, глядишь, и не пропадем, да к тому же, вместе и веселее будет.

– А что, может и правда, попробовать, старик, инвалид и младенец, это мощная сила, – пошутил Игнат.

– Да что тут пробовать, бери свой инструмент, мальчишку и приходи, а вечерком справим новоселье.

Переезд большого времени не занял. Игнат позвал соседних ребятишек, они перенесли его не хитрый скарб. Вместе с Игнатом ушла и Варенька, наотрез отказавшись оставаться с матерью. Дед Савелий одобрил ее поступок.

– Ничего, внученька, нам и вчетвером будет не тесно.

В деревне по-разному отнеслись к поступку Игната. Нашлись люди, которые осуждали его, но большая часть одобрила его поступок, обвинив во всем Марию.