Текст книги "Зачем смерть давала шанс (СИ)"

Автор книги: Николай Садовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 57 страниц)

– Хорошо, Григорий Андреевич, – и повернулась к Антону. – Ну что, воин мой горемычный, пойдем со мной, будем из тебя человека делать.

– Тогда неси меня моя ласточка, – обняв ее за талию, они вышли из кабинета.

– Из какой преисподни ты его вытащил на этот раз? – спросил Док Сокола.

– Мы его посылали на месяц в Эфиопию, советником на время. Знаю только, что он сопровождал груз на наш корабль. По пути их вертушку подбили. Все мы считали, что он и экипаж погибли. И представь себе, что спустя две недели, а именно сегодня ночью, я получаю радиограмму прямо с борта грузового самолета прямым текстом. В ней Тарзан сообщил, что арестован конторщиками и просит помощи. Я тут же попытался связаться с руководством, но ничего не получилось. Пришлось отложить до утра. Утром я поставил кое-кого на ноги и вытащил его оттуда. Поверь, Док, я ведь не сразу узнал его. Хорошо еще, что голос у него не изменился. Когда сели в машину, он попросил у Мишки воды. Я сначала не придал этому значения, но, когда увидел, как он ее пьет, у меня появились кое-какие сомнения. В двух словах я узнал у него, что он две недели голодал, тогда я сразу связался с тобой, и вот мы здесь.

– Ну, ничего, не таких ставили на ноги, поставим и его. Главное для него сейчас, чтобы в организме не произошло никаких кардинальных изменений. Он сильно в весе потерял, и это очень подозрительно. Тут Машка права, сказав, что он на мумию похож. Меня это тоже настораживает.

– Он мне сказал, что все время хочет пить.

– Это и не мудрено. То, что он голодал, это не так страшно. Я о другом думаю, у него высушенная кожа не только на лице, но и как я заметил на руках тоже. Думаю, что остальная часть тела такая же. Я не могу представить, что послужило этому, но то, что организм его сильно обезвожен, это факт. Вот это меня больше всего настораживает.

– Он мне говорил, что последние трое суток, он много пьет, но жажда не проходит.

– Ладно, не будем сейчас гадать, что да как. Сейчас приведут его в порядок. Он расскажет все, что с ним случилось. Потом сделаем кое-какие анализы, вот тогда и будем делать выводы.

Прошел час, а Мария так и не пришла в кабинет. Доктор и Сокол отправились на поиски Тарзана. Заглянув в палату, увидели, что Антон в пижаме, чисто выбритый, лежит на кровати и с отвращением смотрит на ароматно пахнущий бульон, а Маша уговаривает его выпить хотя бы парочку глотков.

– Это, что за уговоры? – возмутился Док – Ты, Машенька, иди, пожалуй, приготовь состав при обезвоживании и поставь ему капельницу. А бульон он сейчас у меня быстро выпьет, аж захлебываться будет, – и легонько вытолкал ее за дверь. – А ты, мумия засохшая, прекрати над девушкой издеваться. Не надо на жалость давить. Бедная девчонка и так готова за него под пули пойти, а он здесь лежит и выпендривается. Смотрите, барин какой нашелся. Не станешь сам пить, прикажу, ребята привяжут к кровати и через воронку зальют в тебя.

– Ладно. Разошелся, вояка, – ворчал Антон – как будто его кто-то здесь испугался.

Но, тем не менее, взял хлеб и, отламывая маленькие кусочки, стал тщательно их разжевывать, запивая бульоном. Не заметно для себя, он съел весь хлеб и под конец с большим удовольствием допил остатки бульона, смакуя каждый глоток.

– Ну что, понравилось? А ты не хотел пить. Оказывается, что вкусовые рецепторы у тебя в норме. Это уже хорошо.

В палату вошла Маша. Поколдовав над его рукой, установила капельницу.

– Григорий Андреевич, я вам еще нужна?

– Нет, Машенька, если нужно будет, я позову тебя.

– Хорошо, я буду в процедурной.

– Ну, поел? Теперь рассказывай, что там с тобой произошло, – но, взглянув на Антона, замолчал, и повернулся к Соколу.

– Рассказ отменяется. Пошли, Сокол, пусть спит, – и уже выйдя из палаты, добавил, – ты сейчас езжай по своим делам, а часикам к шести можешь приехать. К этому времени он уже проснется.

– А позже нельзя?

– Можно, конечно, и позже, но дело в том, что если он поужинает, то результат будет таким же. Для него сейчас пища и сон – это главное лекарство. Ты же видишь, он физически очень слаб. Я никак не могу понять, что в нем изменилось, но это как мне кажется, не связано с его истощением.

– Почему ты так думаешь?

– Понимаешь, он ведь еще довольно молодой, и очень развит физически. В его теле не было и грамма жировых отложений. И даже в такой форме, при двух недельном голодании, он не мог потерять столько в весе. А при такой потере как сейчас, он просто должен пластом лежать не в силах пошевелится, а он, по твоим словам, смог вырвать стул из бетона, да еще разбить металлический стол. Здесь что-то не так, и это меня сильно беспокоит. И второе. Ты заметил, что его кожа сильно шелушится. Складывается ощущение, что она сходит, как после солнечного ожога.

– Ну, эти проблемы я оставлю тебе. На то ты и доктор. Разбирайся сам, а я поеду на службу. К шести часам постараюсь быть у тебя. Жди.

Но встрече этой не суждено было состояться в этот вечер. Не состоялась она и на второй день, и на третий. Дело обстояло так. Доктор позвонил Соколу к пяти часам.

– Сокол, визит отменяется. Можешь пока работать спокойно.

– Что случилось? – с беспокойством спросил он.

– Все очень просто. Наш подопечный проснулся, сходил в туалет, а потом выловил Марию, и вынудил ее принести ему опять куриного бульона с хлебом. Заметь, на этот раз он потребовал от нее еще и мяса. Наша Машенька, как тебе известно, человек доброго сердца. К тому же неровно дышит к этому обормоту. Она выполнила его просьбу в полном объеме.

– Ну, и что из того. Я и сам знаю, что перед этим обормотом, как ты говоришь, не может устоять ни одна женщина.

– Да дело в том, что он нажрался как удав, а теперь спит. Мне кажется, что до утра будить его смысла нет. Теперь придется ждать, когда он, наконец, отоспится. Тогда возможно и получится поговорить.

– Я могу приехать утром рано. Думаю, что сегодняшнего дня и ночи ему хватит на то, чтобы отоспаться.

– Сокол. Мне кажется, что спешить тебе не надо. Я думаю это у него надолго. Поступим так, как только я замечу у него признаки бодрствования, я тут же с тобой свяжусь. Пока не будем его беспокоить, пусть уже жрет и спит, а я за это время проведу еще цикл анализов, что-то меня в них настораживает.

– Конкретнее можешь.

– Не могу. Сам еще не знаю.

– Хорошо, Делай свои анализы, но потом обязательно звони.

Последующие два дня Антон просыпался, ходил в туалет, потом ел, для него Маша на кухне держала всегда горячую пищу, и вновь засыпал.

В палату к Антону никому не разрешалось входить, кроме Марии. Она же делала ему все медицинские процедуры и приносила еду.

На четвертый день Маша внесла поднос с едой. Поставив его на стол, она всплеснула руками. Антон сидел на стуле, гладко выбритый и причесан, на щеках его красовался розовый румянец.

– Ой, Антоша, ты такой красавчик стал, просто глаз оторвать нельзя.

– Не смущай меня, Машенька. Давай лучше позавтракаем и, пока Дока нет, пойдем на улицу свежим воздухом дышать, – обнимая ее за талию, ворковал он ей на ухо.

– Ну, вот. Наконец-то оклемался, на человека становишься похож. А-то, как сушеная вобла лежал. Встанет, поест и снова спать. Я грешным делом подумала, что ты таким и останешься.

Антон вновь попытался ее обнять.

– Не приставай, Ирод, иди лучше есть, а я пойду, доктора позову, пусть он тебе твои ручки шаловливые отрежет, – и кокетливо повернувшись, выбежала из палаты.

Антон с большим удовольствием принялся за гречневую кашу с мясом, запивая молоком. Закончив завтракать, пошел на пост и попросил у Марии свежие газеты.

– Хочу, Машенька, просветится, а то отстал от жизни. Не знаю даже, что на белом свете твориться.

– Да, что там может твориться в твоем свете.

– Ну, не скажи, а вдруг там объявили, что начался всемирный потоп, а я об этом ничего не знаю. Как же я тогда буду спасать тебя от такой напасти?

– Иди уже к себе, спаситель ты мой, – покрывшись румянцем, сказала она, – я принесу газеты.

Мария, повернувшись, убежала в кабинет доктора за газетами.

– Вот на какой женщине нужно было мне женится, – подумал Антон, – красивая, заботливая, с мягким характером, а какая фигура, пальчики оближешь, и, что не мало важно, она неравнодушна ко мне. Если бы я сделал ей предложение, то думаю, что она дала бы согласие. Но делать этого не стоит. Она слишком нравится мне. Делать ее жизнь полной слез и горя, я не имею права. Ведь не зря мне предсказала бабушка, что все мои близкие и любимые будут несчастными. Я принесу им только горе и слезы. Бабушка не могла меня обманывать, все-таки я не чужой для нее человек. Прошло уже много лет после нашей с ней встречи, но все ее предсказания сбываются с поразительной точностью. И остальное, то, что меня ждет в будущем, скорее всего так же сбудется, это я чувствую нутром. Я особенно это почувствовал там, в подвалах КГБ, и это как-то связано с человеком, который наблюдал за мной через зеркало из соседней комнаты.

Мысли его прервало появление Марии. Она стояла перед ним с широко раскрытыми глазами

– Машенька, почему у тебя такие испуганные глазки? Ну, улыбнись. Мне нравится, когда ты улыбаешься, это сводит меня с ума от любви к тебе.

– На, свои проклятые газеты, чурбан неотесанный. Всю душу, ты мне вымотал, – в сердцах она даже не замечала, как из ее васильковых глаз побежали слезы.

– Ну, так дело не пойдет. Пошли со мной.

Антон взял ее за руку и повел в палату. Маша шла за ним покорно, опустив голову. Войдя в палату, он усадил ее на кровать, сел сам рядом и, обнимая ее за плечи, ласково сказал.

– Машенька, милая, я очень тебя люблю. Ты прости меня и постарайся понять. Жениться я не смогу. Просто не имею права. Я не хочу делать больно ни тебе, ни себе. Я никогда не прощу себя, если ты будешь несчастлива. Не говори сейчас ни слова, только поверь, что я говорю тебе сейчас эти слова с болью в душе, и еще неизвестно, кому сейчас больнее. Моя карма такова, что мне всю жизнь придется оставаться одиноким. Я никогда не женюсь. Люди, с которыми я связываю свою судьбу, как привило, погибают. Остаются только друзья. Я не хочу, чтобы тебя постигла участь моей жены и сына. Поверь, что это не просто слова, все это проверено на практике. Я жестоко страдаю от этого. Прошу тебя, не думай обо мне плохо. Я не черствый, не жестокий, я не в силах изменить тот рок, который преследует меня и моих родных. Давай останемся любящими друг друга друзьями.

Маша смотрела на него заплаканными глазами не понимая, что он ей говорит. Ей казалось, что сейчас земля уйдет из-под ног. Она нежно поцеловала его в обе щеки, и тихо прошептала.

– Спасибо тебе, Антоша, за честность. Как ни странно это звучит, но я почему-то верю тебе и даже готова быть тебе другом, но как это больно.

– Спасибо тебе, милая, за понимание, – и почти прошептал в задумчивости. – Если бы ты знала, каких сил мне стоил этот разговор. Прости еще раз, если я чем-то обидел тебя.

– Ну, что ты, какие обиды могут быть. Это ты прости меня за то, что я плохо подумала о тебе.

– Хорошо, Машенька, давай все это забудем, как страшный сон, хотя как это можно забыть, не знаю. Давай лучше никогда не говорить об этом, а будем продолжать жить, как будто ничего не случилось.

– Хорошо, как скажешь, – она хотела встать, но разрыдалась, уткнувшись в его грудь.

Антон нежно обнял ее и, едва сдерживая набежавшие слезы, молчал, боясь зарыдать вместе с ней. Эти ее слезы, острее любого ножа, резали его сердце на части. Слова утешения застряли у него в горле, теперь он боялся даже рот открыть.

В эту минуту он проклинал все на свете, за то, что сейчас он лишался возможности любить дорогую ему женщину, и быть самому любимым.

Так они просидели несколько минут. В палату заглянул Док, но, увидев такую сцену, быстро ретировался, закрыв плотно за собой двери. Вскоре рыдания девушки стали тише. Она хотела встать, чтобы уйти, но Антон остановил ее.

– Постой, Машенька. Видно то, что я сейчас сказал тебе, покажется тебе совершенно непонятным. У меня не остается другого выхода. Если у тебя найдется время, я расскажу тебе всю свою жизнь. Может, тогда станет немного яснее для тебя.

Антон вкратце, как мог, рассказал всю свою судьбу, и почему его преследует злой рок. Как это отразилось на всей его судьбе.

– Теперь ты поняла, почему я не хочу связывать свою судьбу с любимыми для меня людьми. Поверь мне, и я обещаю тебе клятвенно, что в ближайшие два десятка лет я ни на ком не женюсь. Ты мне веришь?

Маша молча кивнула головой, но тут же вновь припала к его груди. Она прижалась к нему, как будто боялась, что ее любимое сокровище сейчас вырвут из ее рук. Антон понимал, что в данной ситуации следует разрядить обстановку.

– Машенька, милая, я клятвенно тебе обещаю, что пока я живу на этой грешной земле, я не женюсь ни на ком, даже на королеве Англии, даже если она очень этого захочет.

Приняв шутливый тон Антона, она подняла глаза, и ласково глядя на него, прошептала.

– Правда, не женишься на королеве?

– Клянусь, что, правда. Зуб даю, если обману, – подняв указательный палец вверх, добавил. – Но если вдруг я окажусь на Марсе или на Венере, и встречу там такую же красавицу как ты, то не обессудь, устоять второй раз я не смогу. Женюсь и рожу кучу маленьких марсиан. Но это только тогда, если ты не перестанешь плакать. Поняла? – Антон тихонько надавил указательным пальцем на ее чуть вздернутый носик.

– Ладно, Антоша, прости меня. Засиделись мы с тобой. Пойду я, меня, наверно, ищут уже. Я тебе обещаю, что мы с тобой будем хорошими друзьями, но только после того, как ты подаришь мне несколько ночей любви и счастья. Обещай мне это. Пусть для тебя это будет очередным эпизодом, зато я буду помнить это всю свою жизнь.

Антон вынужден был пообещать. Добившись обещания, Маша вышла из палаты, и в туже минуту в нее вошли его друзья. На этот раз с ними был и Василек, его приезду он особенно был рад в данный момент.

Видя, с каким нетерпением они входили, догадался, что все это время его друзья тактично маялись в коридоре, давая возможность ему поговорить с девушкой. За это он был им вдвойне благодарен.

Приветствуя друзей, он в первую очередь набросился на Василия с расспросами.

– Васька, рассказывай быстрее, как там у тебя дома? Как Наташа, как дети. Только не говори о своей службе, мне своя надоела хуже горькой редьки.

– Да, что говорить. У нас все нормально. Завтра Наташка обещала приехать, вот она тебе все расскажет, а сегодня она пироги тебе передает. Ешь на здоровье, поправляйся. Ждем тебя в гости. Пацаны мои подслушали разговор, что ты нашелся, так готовы были бежать за машиной, так соскучились по тебе. Избаловал ты их до невозможности.

– Как же, избалуешься у такого диктатора, у тебя даже если бы были куры, то и те ходили бы строевым шагом.

– Вот приедешь, сам увидишь. Ладно, что о нас разговоры городить, ты лучше сам расскажи, почему это тебя контора замела. Что им вообще от тебя понадобилось.

– Давай-давай, рассказывай, – в один голос заговорили друзья, – ты и так уже четыре дня отлыниваешь от разговора. Мы здесь от любопытства чуть не иссохли совсем, а ему и дела нет.

– Ну, вот, слетелись как воронье на падаль. Давай рассказывай. Крови моей захотелось.

– Какая там у тебя кровь, – бормотал Док, – сыворотка одна, да и та с большим трудом может быть использована в целях анализа для студентов.

– Тебе сверху виднее, ты ведь у нас медицинское светило, тебе и ответ за это держать.

– Да, жираф он большой, и мне сверху виднее. А вообще, хватит припираться, рассказывай по-хорошему, иначе продержу тебя в клинике еще полгода. Посажу на диету, а чтобы ты не жировал, переведу Машу в другое отделение. Ну как, согласен?

– Ладно уж, уговорил, шантажист чертов. Ты ведь кровосос. Тебе лишь бы людям больно делать. Ты посмотри на него, какой кровопийца. Кровь, видишь ли, ему моя не нравится. Да у меня уже от твоих анализов целого пальца на руках не осталось. Все вены уже искололи. Столько крови взяли, и все им мало. Вы, что пьете ее, вампиры чертовы. Ребята, вы не поверите, но он уже мешка два из меня выкачал.

– Хватит причитать. Ты еще для пущей убедительности слезу пусти.

– Начинай уже, – зашумели все.

– Я не знаю с чего начать.

– Ты начни с того момента, когда дал согласие сопровождать груз. Ведь насколько мы знаем, у тебя закончился срок командировки. В тот же день, когда ты вылетел, прибыл твой сменщик. Тебе не нужно было торопиться.

Антон начал рассказ. Он старался рассказывать все в мельчайших подробностях, чтобы слушатели могли понять даже его ощущения, так уж было заведено в их группе. Василий в это время не просто слушал, в его обязанности входило тщательно конспектировать все услышанное. Когда рассказ Антона дошел до случая, когда его укусила Мамба, Док прервал рассказ.

– Тебя укусила Мамба? Ты ничего не путаешь?

– Док, ты что, совсем меня за идиота держишь. Неужели ты думаешь, что за столько лет нахождения в разных регионах Африки я не научился отличать простую кобру от Мамбы?

– Я в этом не сомневаюсь. Меня поразило то, что после укуса аспида ты остался жив. Даже находясь в стационаре, укушенный человек не всегда выживает при наличии современной вакцины. А тут, один в горах, без медицинской помощи, этого я понять не могу. Твоя смерть должна быть неизбежной. Больше шести часов даже такой физически развитой человек не может выжить в одиночку без помощи.

– Что, прочитал мне лекцию. Да я и без тебя все это знал. У меня была с собой одна инъекция, правда от укуса кобры или гремучника. Но этого было мало. Я прекрасно знал, что уже не жилец, поэтому старался найти себе подходящий уголок, где можно было укрыться и умереть спокойно.

Антон продолжил свой рассказ, но его вновь прервал доктор, когда он дошел до рассказа о том, как пил из углубления в камне черную жидкость.

– Теперь постарайся вспомнить все в подробностях. Что это была за жидкость? Какие ты испытывал ощущения? Может, показалось что-то странным и, вообще, как реагировал твой организм на нее? Какие у тебя были ощущения, как она тебе показалась на вкус?

Видя взволнованное лицо друга, Антон старался не упустить в своем рассказе ни одной мелкой детали.

– Стоп. Ты говоришь, что когда очнулся, то мучимый жаждой, ты выпил около литра кофе. Все, что было в термосе.

– Ну да, я это и говорю.

– Но из твоих слов, я понял, что ты провел в пещере двенадцать суток. Может, это случилось с тобою от воздействия большого количества кофе?

– Нет, конечно. Пойми, когда я очнулся, после того как выпил кофе, то одежда на мне была мокрой от пота. Тебе не надо объяснять, что за столь длительное время, одежда должна была высохнуть. Ведь высохла же грязь на мне, что я потом с трудом смог шевелиться. Получается, что после того как я выпил кофе, прошло не более двух часов, и то это с большой натяжкой.

– Теперь мне ясно. Эти двенадцать дней ты просто был в коме. Получается, что тебе помогла та самая черная жидкость. Это конечно похоже на горную смолу, но тогда почему так глубоко в камне, непонятно. Жаль, что ее нет у нас. Я бы сделал анализ, и все стало бы ясно.

– Слушай, Док, – вмешался в его рассуждение Сокол. – Тебе не кажется странным, что Тарзан, как ты утверждаешь, находился в коме, смог так много потерять в весе. Насколько мне известно, при коматозном состоянии организм замедляет свою деятельность. А за оставшиеся три дня он не мог так сильно похудеть.

– Я и сам прекрасно это понимаю, но у меня нет на этот вопрос ответа. Вот это меня больше всего беспокоит.

Антон продолжил свой рассказ. На этот раз его больше никто не прерывал.

– Это все, что я помню. Ну, а остальное, пусть Сокол расскажет.

– Ну, а остальное, что он не хочет говорить, я вам расскажу на досуге. Расскажу, как он решил в конторе в войнушку поиграть, как избил охрану, искалечил следователя и разломал всю мебель, – Сокол замолчал, искоса глядя на виновника.

– Из твоих слов выходит, что я такой супермен, что столь уважаемую организацию перевернул с ног на голову?

– Ну, этого я не говорил, но то, что дров ты там изрядно наломал, так я уже за это от начальства с избытком получил. Василек, ты закончил свою писанину?

– Все записал, слово в слово. Правда, упустил некоторые моменты, не все же нужно знать твоему начальству, а в основном они будут довольны рассказом.

– Прекрасно, – бегло просмотрев бумаги, одобрил Сокол. – Тарзан, теперь за тобой очередь. Иди, подпиши свой роман. Это мы облегчили твою задачу. Теперь тебе не придется писать докладные начальству.

– Спасибо, друзья, что избавили от нудной писанины. С меня хватило и того, что я все утро писал в конторе. Второго раза я бы уже не выдержал.

– Все это прекрасно, – задумчиво произнес Док, – но меня сейчас беспокоит совсем другое

– Что опять у тебя не так? – удивился Сокол.

– Вот послушайте, друзья мои, к каким я пришел выводам. Дело в том, как правильно заметил Тарзан, мы несколько раз брали его кровь на анализы, и не только кровь, но и все остальное.

– Ну и что тут тебе не нравится? – продолжал Сокол – Больной идет на поправку. Смотри, какую он уже мордашку наел. Док, ты только посмотри на него, сытый, довольный и щеки горят, как у стыдливого мальчишки. От него хоть сейчас прикуривай, а ты все чем-то не доволен.

– Вот это меня и беспокоит. Вы, наверное, согласитесь со мной, что Тарзан далеко уже не юноша? Насколько мне известно он уже давно разменял пятый десяток. Так?

– Ну, допустим, а при чем здесь его возраст, не пойму?

– А вот при чем. В его возрасте нормальные люди о болячках своих хлопочут, а его анализы показывают, что ему от силы всего восемнадцать или двадцать лет. Вы это понимаете?

Наступила тишина. Три пары немигающих глаз устремились на доктора. В этих глазах читалось удивление и немой вопрос.

– Нет, вы не ослышались. В данный момент, его состояние организма, так показали анализы, говорит о том, что ему всего от силы двадцать лет. Это еще не все. Если бы вы внимательно на его взглянули, то смогли бы заметить, что внешне он тоже стал меняться, и совсем не в худшую сторону, а на оборот. Если бы не его, неизвестно откуда взявшаяся седина, вполне можно увидеть, что ему уже сейчас на вид можно дать не более тридцати пяти лет. Я почему-то уверен, что через полгода он станет выглядеть еще моложе. Я, конечно, не специалист в этом вопросе, и думаю, что современной науке этот феномен так же неизвестен. Но, тем не менее, факт остается фактом.

– Док, – прервал его Василий, – ты хочешь сказать, что через пару лет из нашего Тарзана получится обаятельная, седая мартышка?

Все дружно рассмеялись удачной шутке, но потом пристально стали смотреть на Антона. Потом наперебой стали утверждать, что он действительно немного помолодел, но это сказывается, скорее всего, отдых, после тех тяжелых испытаний, выпавших на его долю. Когда обсуждение немного сошло на нет, доктор продолжил.

– Я вот еще что хочу сказать, – и посмотрел на Сокола. – Так вот, товарищ генерал. Обращаюсь к вам не как друг и боевой товарищ, а как врач и профессор медицины. Я, как официальное лицо, входящее в состав медкомиссии, официально вам заявляю. Я не подпишу медицинского заключения, разрешающего учувствовать Тарзану в загранкомандировках. И не только связанных с локальными мероприятиями, но и с какими бы то ни было другими. Могу, в крайнем случае, разрешить выезд или на отдых, или на лечение, но это все, что я могу. Надеюсь, вы меня услышали, товарищ генерал?

– Ты что, предлагаешь списать его на гражданку?

– Не надо так радикально. Он с успехом может служить и дома. Надеюсь, что родина найдет для него применение. Пусть себе служит столько, сколько позволит его здоровье.

– Почему ты так решил?

– Объясняю. Мой запрет касается только загранкомандировок. Все остальное на его усмотрение. Поймите, он слишком часто и по долгу находился за границей. Его постоянное участие в военных конфликтах, наложило свой отпечаток на его психологическое состояние.

– Ты хочешь сказать, что я псих?

– Нет, конечно. Я не говорю, что ты болен. С психикой у тебя пока все в норме. Но пойми, что эти внутренние перемены в тебе прошли не просто так. Такое может случиться только от перенапряжения. Пойми меня правильно. Сейчас с тобой все в порядке, а если вдруг где-нибудь за границей, в каком-нибудь посольстве, у тебя вдруг произойдет психологический срыв. Хорошо, если в правильном направлении, а если наоборот. Теперь представьте, что у тебя что-то замкнуло в твоей голове, как в электронике, к примеру. Тебе вдруг покажется, что перед тобой враги. Что тогда произойдет, догадаться не трудно. Пойми, ты не просто военный офицер, ты спецназовец, а это говорит о том, что ты представляешь в таком состоянии для окружающих большую опасность. Вспомни то, что ты натворил в конторе с мебелью, могу с уверенностью сказать, что при других обстоятельствах, ты будешь представлять собой идеальную машину для убийства. Пока тебя успокоят, ты прольешь очень много крови. Пойми, это только мои предположения. Я очень надеюсь, что у себя дома с тобой этого не произойдет. А постепенно твое состояние может придти в норму. Тебе просто нужен домашний отдых.

– Ну, что же, поверим тебе, Док, на слово. Уж больно друзей терять не хочется. Нас и так с каждым годом все меньше и меньше остается. Я постараюсь сделать так, чтобы он оставался все время в Союзе, – и повернулся к Антону. – Ну, а ты, что молчишь, как будто тебя это не касается? Скажи, что ты об этом думаешь?

– Гриша, спасибо тебе, братишка, за заботу. Мне самому уже надоели эти командировки до чертиков. Все чужбина да чужбина. Скоро по-русски разговаривать разучусь. Не знаю, как вам это сказать. Мне почему-то последнее время хочется покоя. Не могу я это выразить словами.

– Хорошо, если нужен тебе покой, то я его тебе обеспечу. Но не думай, что я тебя отпущу на пенсию. Ничего подобного, будешь на базе молодежь готовить. Кто-то должен нас заменить. Вот и будешь готовить нам достойную смену. Если это тебя не устраивает, тогда мы отправим тебя в академию. Выучишься, постепенно станешь генералом, и будешь, как я в кабинете сидеть штаны просиживать. Будет у тебя время и жениться и детей завести, а когда совсем дряхлым станешь, то будешь на даче внуков нянчить.

– До внуков мне еще далеко, и генералом я быть не хочу, а вот инструктором поработаю с удовольствием. Сокол, я о другом хочу тебя спросить. Василек скоро заканчивает академию. Мне кажется, что ты не отпустишь его далеко, а заберешь к себе в Москву? Или я не прав?

– Конечно, заберу. Даже спрашивать не стану. Если он будет сопротивляться, то я натравлю на него Наталью. Она быстро ему мозги на место поставит.

– Вот и прекрасно. Василек, ты ведь сейчас живешь в моей квартире? Так вот. Давай сделаем так. Я выписываюсь из госпиталя и перевожу свои вещи в твою квартиру, а Наташа с детьми пусть переезжает в мою. Незачем ей мотаться между городами. Семья должна жить вместе. Будет у меня свободное время, я перепишу свою квартиру на нее.

– Ты, что еще задумал. Ты вложил кучу денег в ее строительство, а теперь вот так просто хочешь переписать ее на Наталью?

– Да перестань ты бубнить, – прервал его Антон. – Я же тебе уже объяснил, что теперь ты будешь жить в Москве, а я в твоей квартире, неужели не понятно. И еще. Я хочу, чтобы твой старший сын, остался прописанным в Загорске.

– Я понимаю, что тебе хочется жить ближе к базе, чтобы не мотаться каждый раз в Москву на выходные, а всю неделю проводить в казарме. Я это все понимаю, но зачем ты хочешь оставить у себя моего пацана?

– Васька, ты как пентюхом был, так им и остался. Не буду я сейчас вступать с тобой в полемику. Придет Наталья, вот с ней я решу все вопросы. А вам одно скажу, не знаю точно когда, но могу сказать, что в недалеком будущем, именно твой сын станет хозяином в той квартире.

– А как же ты? – не унимался Василий.

– А я? Я вот, что вам скажу. Идите вы, ребята, уже домой, я устал и хочу спать. Доктор, я считаю, что аудиенция закончена. Не будем нарушать режим больного.

Антон лег на кровать и, скрестив руки на груди, закрыл глаза.

– Я же вам говорил, что он ненормальный, а вы не верили мне.

– Ладно, Док, не огорчайся, – сказал Сокол, – мы и так долго здесь сидим. Пошли, мужики, пусть отдыхает.

Друзья ушли. Оставшись один, он с удвоенной силой почувствовал, как сильно устал за этот день. С утра он провел очень трудный, в эмоциональном плане, разговор с Марией, потом опять воспоминания прошедших недель не прошли для него без следа. Оставшись в одиночестве, он быстро погрузился во власть Морфея.

Глава 34

Через неделю ему надоело лежать без дела. Он вынудил Сокола отозвать его на работу. Чувствуя в себе прилив бешеной энергии, не свойственной его возрасту, он приступил к осуществлению своего плана.

Наташа была предприимчивой женщиной. Ему достаточно было намекнуть, как она поняла все и не стала сопротивляться. Через неделю семья Головановых отмечала новоселье в московской квартире. Мишка наотрез отказался ехать в московскую квартиру до конца учебного года. Пришлось им оставить его на попечение Антона. Чему Антон был очень рад. Ему нравился этот спокойный и уверенный мальчишка. Хороший спортсмен, он по окончанию школы решил пойти по стопам своего отца.

Жизнь постепенно налаживалась. Антон занимался своим любимым делом. Он готовил специалистов для нужд армии. Не забывал он и о детях, которые успели соскучиться за время его отсутствия.

Антон, увлеченный своей работой, даже не заметил, как пролетело три года. Однажды Антону представилась небольшая командировка с группой курсантов ГРУ в Свердловскую область. В группе было десять человек. Им предстояло обучение в полевых условиях. На заброшенном руднике они оттачивали умение захвата и минирование секретного объекта.

Во время одной из тренировок его на связь вызвал командир базы. Поступил приказ. Антон со своей группой должен был помочь руководству соседнего исправительного учреждения по подавлению бунта заключенных. Встретившись с начальником колонии, он поинтересовался происходящим в зоне. Начальник колонии доложил:

– Понимаешь, полковник, зеки у нас бузу затеяли. Пять человек из обслуги в заложники захватили. Есть у них и оружие, только в каком количестве, пока не знаю.

– Где они сейчас находятся?

– В столовой.

– Интересно, и какие же требования они выдвигают?

– Что-то выдвигают, но ведь не это главное. Главное сейчас – освободить заложников.

– Кто руководит операцией?

– Мне позвонили и предупредили, что всей операцией будете руководить вы.

– Чем мы располагаем кроме моей группы?

– Кроме вас у меня рота охраны и шесть человек из группы КГБ.

– Опять контора, – вздохнул Антон, – мог бы и догадаться. Значит так. Без моего разрешения никакие действия не предпринимать. Я тем временем постараюсь узнать, что за буза и как предотвратить ее малой кровью. Это ясно?