Текст книги "Зачем смерть давала шанс (СИ)"

Автор книги: Николай Садовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 57 страниц)

Он действительно намеревался немного поспать. День выдался трудным, а впереди ему предстояло еще не такое испытание, об этом он уже догадался, к тому же его мучил голод, а сон это лучшее лекарство от голода.

По пути к своему месту проверил пульс у спящего пассажира. Биение пульса было очень слабым. Не надо быть врачом, чтобы не догадаться, что человек умирает. Антону пришлось вновь вернуться и снять трубку.

– Извини, капитан, я обещал вас больше не беспокоить, но дело в том, что пассажир ваш умирает.

– Что за бред ты там несешь? Ты когда уже угомонишься? А лучше всего позови его к телефону.

– Не могу. Я же сказал вам, что он умирает, А для особо одаренных повторяю, человек без сознания, пульс я проверил, очень редкий, максимум полчаса и он умрет.

– Я тебе не верю. Иди сейчас же на свое место и не беспокой экипаж.

– Послушай меня, ты болван напыщенный. Мне по большому счету все равно, будет жить твой пассажир, или нет. Главное, что я тебя предупредил, ты как капитан несешь ответственность за все происходящее на борту. Пойми, твой пилот выходил к нам и угощал горячим кофе. Я не стал пить. Зато твой пассажир выпил два стакана. Теперь спит, а пульс практически не прослушивается. В кофе, скорее всего, был клафелин. Ты обрати внимание на своего пилота, он тоже сделал пару глотков, теперь его должно клонить ко сну. Если ты и сейчас не предпримешь ничего, то за смерть пассажира придется ответить. Ты ведь наверняка знаешь, что весь наш разговор в данный момент записывает бортовой самописец. Мне кажется, что тебе напоминать об этом не надо.

– Хорошо, я выхожу, ты открой со своей стороны.

Антон освободил заблокированную дверь и отошел вглубь салона. Капитан выглянул наполовину из двери и крикнул.

– Где он?

– Вон лежит, можешь посмотреть сам, а как твой пилот?

– Уснул, тоже пытался разбудить, тщетно, ничего не помогает.

– Нужно его срочно разбудить. Наверняка у него есть противоядие, иначе он не стал бы пить кофе вместе с нами. Нам нужно найти его и нейтрализовать яд.

Будить пилота пришлось долго. Ему растирали виски, грудь, били по щекам. Вскоре он медленно, но все же стал приходить в себя. Наконец, они добились того, что пилот хоть с трудом, но все же стал отвечать на их вопросы.

– Послушай, там в салоне умирает мальчишка, которому ты наливал кофе. Ты понимаешь, что если он умрет, тебя просто расстреляют.

Пилот, осознав ситуацию, испуганно закивал им в ответ.

– Хорошо, что понимаешь. Скажи, у тебя есть противоядие? Нужно срочно вывести его из транса и поднять давление. Если этого не сделать, через полчаса он умрет.

Пилот не послушными руками достал из нагрудного кармана коробочку, в которой находились четыре ампулы и шприцы. Штурман с радистом смотрели на все это широко раскрытыми глазами. В их головах зрело понимание, что их коллега совершил проступок, но как и зачем, они не понимали.

– Ты это себе вколол?

– Да, перед тем как уснуть.

– Что это и как применяется?

– Не знаю. На них ничего не написано. Знаю, что колоть нужно в вену. Все зависит от количества принятого кофе. Если не поможет первая инъекция, тогда нужно колоть следующую, но только через час. Это все, что я знаю.

– Хорошо, сиди здесь и не вздумай сбежать на улицу. Капитан, пойдемте со мной, поможете привести в чувство нашего подопечного.

Им пришлось неплохо потрудиться, чтобы сделать укол. Давление было совсем слабеньким, поэтому в вену было очень трудно попасть.

– Все, капитан, у нас получилось. Вы можете идти к себе. Только прошу вас, не надо закрываться. Поймите, я не собираюсь вас убивать или захватывать самолет. Я подполковник ГРУ ГШ. Это я доставил этот чемоданчик в Аксум. Это из-за него вам задержали вылет. А я просто возвращаюсь домой, так что, успокойтесь, ничего с вами не случится. Вы идите, а я буду следить за состоянием больного. Если понадобится, я вас позову.

Антон стащил в одну кучу лежавшие в салоне полога, устроился на них, чтобы ближе находится с больным.

Прошел час, состояние не улучшилось. Пришлось звать помощника и вновь сделать укол. Антон продолжал наблюдение. Через два часа состояние больного не изменилось, но и не ухудшалось. Это вселяло небольшую надежду, что еще не все потеряно. Антон вновь пригласил капитана, и после очередного укола спросил.

– Сколько нам еще до Москвы лететь?

– Чуть больше двух часов.

– Что будем делать? Состояние его не улучшается, но зато и хуже не становится. Мне кажется, что он сейчас находится где-то посредине. Ему срочно необходим врач, иначе мы его не довезем живым.

– Я не могу на свой страх и риск запросить посадку в Киеве. А на согласование уйдет много времени. Пока будут согласовывать, ты ведь знаешь наших чиновников, мы будем уже в Жуковском.

– Выходит, что нам в любом случае, придется лететь в Москву. Будем надеяться, что хоть последняя ампула поможет ему, ну, а если нет, то пусть этот грех ляжет на твоего пилота.

В следующие полтора часа Антон заметил, что дыхание стало глубже и ровнее. Пульс стал устойчивым, и уже неплохо прослушивался. Немного успокоившись за судьбу больного, пошел вновь в кабину пилотов.

– Все в порядке. Где мы сейчас находимся?

– Через тридцать минут будем в видимости аэропорта. Как там мальчишка?

– Будем надеяться на лучшее. Сейчас пульс немного выровнялся. Вы свяжитесь с диспетчером, пусть вызовут скорую помощь. Пусть теперь они с ним занимаются, мы с вами сделали все, что могли.

– Как мне все это объяснять руководству, не знаю.

– Не знаю и я. Ты капитан, тебе за все нести ответ. Одно могу посоветовать, не вздумай замалчивать, себе навредишь больше. Передай по инстанции, пусть у начальства болит голова по этому поводу. Иначе пострадает весь экипаж. Подумай о них. Но это мое сугубо личное мнение, ты сам должен принять решение.

– Хорошо, я тебя понял. Ко мне есть еще вопросы?

– Нет, есть только просьба. Можешь сейчас связаться с диспетчером аэропорта?

– Могу, а тебе зачем?

– Я хочу через диспетчера отправить своему руководству телефонограмму. Они до сих пор не знают, что я жив.

– Вон оно как, тогда я сейчас это быстро устрою, – быстро связавшись с диспетчером, передал наушники второго пилота Антону.

– Диспетчер? – обратился к нему Антон. – Соедините меня срочно с номером, – Антон продиктовал ему номер телефона. Вскоре послышался щелчок в наушниках и раздался голос.

– Дежурный слушает вас.

– Дежурный, срочно примите радиограмму.

– Хорошо, подтвердите ваши полномочия.

Антон назвал свой личный код. Диспетчер ответил.

– Диктуйте, записываю.

– Срочно для номера 1003. Мой друг! Соседняя фабрика пригласила меня на банкет. Отказаться не представляется возможным. Хотелось бы, чтобы вы также разделили со мной званый ужин. Тарзан. Записали?

– Записал, но это, что шутка у вас такая?

– Дежурный, мне кажется, что вы забыли, где работаете. Заметьте, радиограмма с грифом молния и не терпит отлагательств.

Антон, закончив разговор, снял фурнитуру, после чего пилот сказал.

– Ну, ты спец, молодец, одобряю и понимаю. Теперь иди в салон, присмотри за мальчишкой. Скоро будем садиться.

Посадка прошла в штатном режиме. Спускаясь по трапу, Антон увидел стоявшую скорую помощь и «Волгу», рядом с которой стояли трое в штатской одежде. – Беспокоятся за груз, – отметил про себя Антон посмотрев в другую сторону, увидел еще две машины, – это, пожалуй, за мной.

Из первой машины вышли двое в штатском и, подойдя к нему, старший представился.

– Я – капитан КГБ Серых, а это капитан Морозов. Мы уполномочены сопроводить вас на Лубянку.

– На основании какого приказа?

– Все, что я знаю, это то, что вы должны составить объяснительную и дать показания, как погиб наш сотрудник, которого вы сопровождали в полете.

– Хорошо, поехали, не люблю отказываться, когда вежливо приглашают.

Антон внутренне чувствовал, что за этим приглашением грядут большие неприятности для него. Оказывать сопротивление не имело смысла. Перед ним были простые исполнители. Антон не знал, какой они получили приказ насчет него. Если за сутки успели два раза покушаться на его жизнь, то где гарантия, что по дороге они не пристрелят его.

Решив быть предельно собранным, он со спокойным видом сел в машину на заднее сидение. Солнце еще не взошло, только небо слегка посветлело, когда они входили в здание КГБ. Его проводили на нижний этаж и, поплутав в лабиринтах коридоров, вскоре вошли в комнату.

Комната была небольшой. Мебель отсутствовала, кроме стола и парочки стульев. На стене висело огромное зеркало. В комнате была еще одна дверь.

– Присаживайтесь, – пригласил капитан, – вот на столе лежит бумага и ручка. Постарайтесь подробно изложить все, что с вами произошло от вылета до возвращения включительно. Если устанете, можете в соседней комнате отдохнуть.

Они, не прощаясь, вышли. Антон решил как можно быстрее покончить с этим делом и уехать домой. Ему понадобилось почти два часа, чтобы описать все в подробностях

Закончив писать рапорт, стал ждать, когда войдут и заберут его произведение. Время шло, а в комнату никто не входил, хотя он чувствовал, что через зеркало за ним внимательно все это время наблюдают.

С такими фокусами он был хорошо знаком. Доводилось и самому этим пользоваться при допросах. Чувствуя, что за ним наблюдают, вел себя естественно, как простой гражданин. Сидел, вставал, прохаживался по комнате, и с нетерпением поглядывал на часы. Вскоре это ему наскучило. Подошел к двери. Дверь оказалась запертой снаружи. – Все-таки арест, – подумал он. Но пока страшного для себя не чувствовал ничего.

Допросов не боялся. Не зря ведь его несколько лет готовили именно к таким вот ситуациям. Он мог выдержать не только натиск следователя, но и полиграфа. Убедившись, что дверь заперта, подошел к зеркалу с легкой улыбкой на лице. Ему хотелось немного позлить тех, кто сейчас находился по ту сторону.

Увидев свое отражение в зеркале, сначала не поверил своим глазам. На него смотрел измученный пожилой человек. Длинные волнистые волосы были полностью седыми. Лицо потемнело. Кожа на нем была высушена и покрыто мелкими морщинами. Сквозь морщинки пробивалась ироническая улыбка, скрывавшаяся в черной бороде трех недельной давности. Только глаза оставались карими и озорными.

Его поразил контраст черной бороды и светлой от седины головы. Антон провел ладонями по лицу и вновь посмотрел в зеркало. На лице появились небольшие пятна, такие же пятна появляются, когда человек переусердствует во время загара. Обгоревшая кожа сходит, и появляется новая.

Антон посмотрел на ладони рук. На руках виднелись мелкие фрагменты сухой кожи. Он не стал больше смотреть в свое отражение. В голове никак не укладывалось то, что он увидел в зеркале. Присев к столу, стал анализировать увиденное.

Он вспомнил, как его с трудом узнали на заставе и то, только по голосу. Теперь он понимал лейтенанта, который, даже узнав его, все время смотрел как-то подозрительно. Но, тем не менее, если хорошо присмотреться, то он вполне узнаваем.

То, что он сейчас сильно исхудавший, это понятно, длительная голодовка. С бородой тут все ясно, три недели не брился. Высохшую кожу на лице можно объяснить тем, что, находясь в горах, длительное время находился на солнце. Мог обгореть, к тому же резкие перепады температуры также не пошли на пользу. Но как объяснить полностью седой волос на голове, он не знал.

Одно радовало, что под облезшей кожей, он заметил свежую кожицу, довольно упругую и с легким румянцем. Не все потеряно, решил он и вошел в соседнее помещение. Опытным взглядом осмотрел помещение. Перед ним была типичная одиночная камера для арестованных.

Антон вышел из комнаты, взял чистый лист бумаги и написал на нем «хочу есть», потом при помощи слюны приклеил ее на зеркало, причем написанным внутрь. Сделал он это намеренно, чтобы люди по ту сторону могли прочесть. После этого вновь зашел в соседнее помещение. Лег на железную кровать, на которой был расстелен рваный матрац без подушки. И уже через пару минут можно было услышать его ровное дыхание.

Он спал спокойно, полностью полагаясь на свое чутье. Если тело спало, то мозг его отмечал все происходящее рядом с ним.

Вскоре он услышал шум шагов в соседней комнате. Затем шорох бумаги, но это его уже не волновало. Антон полностью отключился и спал так, как спал в детстве, зная, что всегда находится под защитой дедушки.

Проснувшись, посмотрел на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого. – Да я не плохо вздремнул, – отметил он про себя. Встал, попытался выйти, но дверь оказалась запертой. – Так, начинается психологическая атака, – вслух произнес он. – Надо полагать скоро начнется допрос, а поесть до сих пор не дали.

Голод его уже не мучил, организм уже привык к отсутствию пищи. Ему это не понравилось. Он понимал, что это плохой признак. К тому же заметил, что после сна в мышцах чувствуется сильная усталость. – Меня надолго не хватит. До сих пор вода поддерживала мои силы, но и она не бесконечна, во фляге не более двух глотков осталось, – продолжал размышлять он вслух, – нужно срочно применять кардинальные меры. Почему наши до сих пор не проявились. Может, не получили радиограмму.

Его размышления прервал молодой человек, заглянувший в комнату. Придав своему голосу как можно больше строгости, сказал.

– На выход, к вам следователь пришел.

Антон не стал заострять на этом внимание, а молча вышел в соседнюю комнату. Осмотрелся. В комнате за столом, сидел молодой человек, чуть более тридцати лет, с наглой улыбкой на лице.

Своими маленькими глазками он внимательно изучал Антона, стараясь, как ему казалось, произвести на арестованного впечатление матерого служаки, перед которым трепещет всякий арестант.

Антон, не дожидаясь приглашения, подошел, сел на стул, прикрученный анкерными болтами к бетонному полу, и внимательно посмотрел на зеркало. Его записки на зеркале уже не было, зато почувствовал за ним чье-то присутствие. Ему показалось, что человек, который находится по ту сторону, внимательно наблюдает за ним. От него так и несло каким-то негативом, как в туннеле сквозняком. Антон внутренне напрягся, потом почувствовал, а затем пришла уверенность, что находящийся человек по ту сторону, доставит в будущем много неприятностей. Отвернувшись от зеркала, посмотрел на следователя.

– Ну что, следователь? Долго мы будем сидеть, или вы все же объясните, кто вы и как к вам обращаться. А теперь вопрос, почему я здесь нахожусь. Кроме вопроса, есть у меня и замечание.

– В чем же оно заключается?

– В том, что в нашей стране, не зависимо от того, арестованный человек или просто гость, принято накормить человека. Если у хозяина нет такой возможности, то хозяин должен хотя бы предложить стакан простой воды. А я убеждаюсь в том, что в вашей организации это совсем не принято.

– Я тебя понял. Начнем по порядку. Меня зовут Мирещенко Павел Петрович. Я капитан КГБ. Должность – следователь-дознователь. Это первое. Второе, ты находишься здесь в связи с пропажей вертолета и особо секретного груза. Третье, ты арестован по этому делу. Четвертое, когда мы сочтем, что ты с нами достаточно откровенен и собираешься с нами сотрудничать, вот тогда мы тебя и накормим, и напоим. Мне кажется, что я доходчиво ответил и на твой вопрос и на замечания.

– Вот теперь хоть что-то прояснилось. Вы не поверите, у меня даже в голове ясность появилась. А от ваших теплых слов пропало полностью чувство голода. Ну и еще добавлю, так от себя. Мне ваше имя и фамилия совершенно ни к чему, достаточно одного звания. Представляться мне вам не имеет смысла, вы и так обо мне все знаете, даже больше, чем положено. Насчет пищи и воды скажу вам так, что Антон Максимович Ли, подполковник ГРУ ГШ никогда не унижался и, думаю, не унизится, вымаливая кусочек черствого хлеба и глотка воды.

– Ну, это мы еще посмотрим. Эти стены еще и не таких обламывали. Еще пощады будешь просить, а не только умолять.

– Не преувеличивай, капитан. Часть ваших слов можно оправдать тем, что вы меня не знаете. Нельзя простить то, что вы обращаетесь к старшему по званию на ты и столь нагло. Вы прекрасно знаете, что я не арестован, и у вас на руках нет постановления на арест не только от вашего руководства, но самое главное, что его нет от военной прокуратуры. Даже если допустить, что я задержан, то и это не дает вам права оскорблять и угрожать мне.

– Хорошо, Давайте считать, что я слегка погорячился, и продолжим наш разговор на интересующую нас тему, – скрипя зубами, согласился он.

– Согласен. Спрашивайте, товарищ капитан, я постараюсь со всей правдивостью ответить на все интересующие вас вопросы.

– Постарайтесь рассказать, как можно подробнее, не упуская самых мелких деталей, даже если они покажутся вам не существенными. Начните с того момента, как вы поднялись в воздух.

Глава 33

Антон начал рассказ. Ему особенно напрягаться не приходилось. Он просто рассказывал то, что написал накануне в докладной, с той лишь разницей, что теперь он мог высказать свое мнение по поводу того или иного происшествия.

Капитан слушал, часто перебивал, задавал дополнительные или наводящие вопросы. Порой спрашивал одно и тоже по нескольку раз, стараясь поймать его на несоответствии ответов. Так он старался вывести собеседника из духовного равновесия, надеясь, что собеседник в сердцах сможет сказать лишнее, и это можно будет использовать в своих целях. Вскоре Антону надоело.

– Послушайте, капитан, может, хватит производить впечатление матерого следователя. Вы еще молоды и не достаточно опытны в ведении допроса, хотя продвинулись по карьерной лестнице довольно высоко. К ведению таких допросов я подготовлен гораздо лучше вас, и опыта в этом у меня намного больше. Еще раз хочу вам заметить, что у нас не может быть допроса без санкции на арест. У нас может быть только беседа. Если вы действительно заинтересованы в моем рассказе, то постарайтесь выслушать меня внимательно, не перебивая своими вопросами. В конце беседы можете задать уточняющие вопросы.

– Хорошо, я слушаю вас.

Антон продолжил рассказ, но уже монотонным голосом. Под этот монотонный голос следователь постепенно стал засыпать, чего Антон и добивался. Вскоре замолчав, он пристально посмотрел на капитана, потом, повернувшись, подмигнул в зеркало. Почувствовав неладное от наступившей тишины, капитан встрепенулся и вопросительно посмотрел на Антона.

– С вами хотят поговорить.

– Кто? – удивился капитан.

Антон слегка кивнул головой в сторону зеркала. Капитан удивленно посмотрел на зеркало, потом на телефон, стоящий на столе, а потом вновь на Антона.

– Да-да, сейчас позвонят, – заверил он.

В ту же секунду раздался противный, дребезжащий звук старого, еще довоенного, телефонного аппарата. Капитан в испуге схватив трубку, вскочил с места и стал по стойке смирно. Несколько секунд слушал молча, потом сказал:

– Слушаюсь, – и положил трубку на рычаг.

Пока садился на стул, Антон успел заметить, как быстро переменилось выражение его лица. Теперь в его взгляде читалась наглость цепного пса, чувствовавшего за сотой присутствие строгого хозяина, за которого он готов был порвать любого.

– Что, хозяин хвост накрутил?

Антон мог даже не спрашивать, он прекрасно понимал, что именно сейчас начнется его поединок с человеком, находящимся по ту сторону зеркала. Посредником в этом поединке будет его цепной пес.

Теперь Антону понадобится вывести из равновесия и самого хозяина, чтобы перехватить инициативу. Чтобы достичь своей цели, он и упомянул о собачьем хвосте, так сказать, для затравки. Это у него получилось.

Капитана это задело за живое. Он, с трудом сдерживая себя, засыпал Антона вопросами.

Вскоре Антон заметил, что капитан перестал слушать его монотонные ответы, а, часто задавая очередной вопрос, сам на него отвечал, обвиняя во всем Антона. С его слов получалось, что это не он отвечает на вопрос, а Антон обвиняет сам себя. Из его слов выходило, что именно он выбрал наиболее опасный маршрут. Это он настоял лететь именно на вертолете, и именно по его вине был сбит вертолет, и это он виноват в смерти их сотрудника. Это он разработал план похищения груза. Для этого он убил пилота и сотрудника КГБ. Потом сдался в плен вместе с грузом, где был завербован американской разведкой. Потом они изучили документы, и через две недели Антон вернулся назад, чтобы продолжать на родине свое шпионское дело.

Антон слушал его и удивлялся. Он не мог поверить, что у этого недотепы, может быть такая извращённая фантазия. То, что это не его мысли, он понял, но зачем его на это натаскивают, Антон понять не мог. Ведь сам по себе это был довольно обыденный случай, каких по всей Африке происходило множество.

Во всех странах, где было присутствие советских войск, происходило нечто подобное, не зря ведь в чемоданчиках присутствовал код уничтожения. А этот случай вообще не стоит называть уникальным, тем более, что груз остался цел и невредим. То, что чемодан не вскрывался, легко мог определить специалист закрывавший его.

Кроме этого Антон был уверен, что специалисты конторы давно уже вылизали языком весь злополучный чемоданчик, чтобы найти хоть какую-нибудь зацепочку. Но ничего найти не смогут, в этом он был абсолютно уверен. Он не понимал, зачем им понадобилась эта игра в шпионы.

Пока капитан разглагольствовал по поводу шпионов, Антон, не слушая его, анализировал сложившуюся ситуацию. Постепенно пришел к выводу, что эта акция не имеет отношения непосредственно к самому грузу. Вся эта мышиная возня направлена именно против него. Но зачем и кому это понадобилось, он не понимал. На месте непосредственной службы врагов у него не было, да и не могло быть. С КГБ он старался не иметь контактов. Он, конечно, принимал участие в некоторых военных операциях вместе с бойцами из этой организации, но со всеми ребятами отношения были ровными, можно даже сказать, дружеские. Конфликтов никогда не было.

От этого непонимания у него стала попросту болеть голова. Выручил капитан. Доведенный молчанием Антона, он схватил стакан и налив в него воды из графина, стоявшего рядом на тумбочке, залпом выпил, вытирая ладонью рот.

Антон, измученный жаждой, последовал его примеру. Встав со своего места, он подошел и выпил всю оставшуюся воду прямо из горлышка графина, смакуя при этом каждый глоток прохладной, свежей воды.

– Я тебе не разрешал вставать и тем более пить, – закричал капитан, возмущенный поступком Антона.

– А я тебя и спрашивать не стану, – ставя на место графин, с вызовом сказал Антон.

– Да, как ты смеешь со мной так разговаривать?!

Антон, не обращая внимания на него, прошел и сел на свое место. Капитан, с перекошенным от злобы лицом, закричал, что-то вроде:

– Ты, американский прихлебатель, подстилка и шпион! – вскочил и ударил левым кулаком Антона в челюсть.

Антон даже не шелохнулся, а продолжал так же молча смотреть на взбесившегося капитана. Воодушевленный тем, что Антон не реагирует на его удар, осмелел и попытался нанести еще один удар, теперь правой рукой, вложив в этот удар всю свою силу. Но удар не достиг своей цели. Антон, не вставая с места, перехватил его руку чуть выше запястья. Остановив, таким образом, удар, он сильно сжал руку капитана. Послышался хруст лопнувшей кости.

Капитан взвыл как раненый поросенок. Антон толкнул его, капитан, перелетев через спинку стула, приземлился у самой стены, качая сломанную руку, как мать новорожденного ребенка.

В это время в комнату вбежали два крепких молодца с автоматами. Антон в это время уже стоял на ногах и держался за спинку стула. Вбежавшие сотрудники не сразу поняли, что происходит. У них на глазах, арестованный вырывает, казалось бы, намертво вмонтированный в бетонный пол стул, вместе с куском бетона и, размахнувшись, с силой опустил его на стол.

От мощного удара ломается деревянная столешница стола и гнется металлический его корпус. Телефон с дребезгом ломается на бетонном полу. Бумага и все записи следователя веером разлетаются по всей комнате.

Очнувшись от увиденного, они вскинули автоматы, но больше сделать ничего не успели. Оказавшись на полу, они с удивлением смотрели, как арестованный ловкими движениями разобрал их оружие и разбросал детали по всей комнате. Они попытались встать, но голос Антона остановил их потуги.

– Даже не пытайтесь, не советую. Вон один попробовал распустить свои качупатки, теперь спокойно лежит. Лежите и вы, все равно ничего сделать не успеете, а если будете злить меня, я размажу вас по стенке, и можете мне поверить, я сделаю это без всякого сожаления.

Повернувшись к зеркалу, он продолжил.

– А теперь я обращаюсь к тебе генерал. Прости за грубость, но как я понял у вас не принято обращаться на вы, да, и не заслуживаешь ты хорошего к себе отношения. Не удивляйся, что я, не видя тебя, называю генералом. Просто я убежден, что простой майор или полковник, вряд ли осмелился на такую дерзость по отношению к подполковнику из другого ведомства. Молчишь, тогда переходим к делу. То, что этот недоносок сейчас втирал мне, и то, что это исходит от него, я не поверил даже на одну секунду. Все, что он сейчас здесь наговорил, все это исходит от тебя. Из твоих уст он получал инструкции. Из его потока слов я не услышал никакой конкретики. Будь мужчиной и докажи, что ты настоящий офицер и генерал. Выйди сюда. Не надо прятаться за стеклом, а выскажи мне прямо в глаза все свои претензии. Я буду ждать тебя ровно пять минут. Если этого не произойдет, и я не получу внятных объяснений, то буду расценивать как попытку захвата меня в плен во время проведения военной операции. Ведь, по сути, я еще нахожусь в командировке, сопряженной с боевыми действиями. Поверь мне на слово, я применю все свои силы и навыки, чтобы освободится. Если вы, не дай бог, попытаетесь остановить меня силой, то я тебе этого не советую делать, будут жертвы и немалые. Я уверен, что без последствий это для вас не пройдет. Ты, наверное, хорошо изучил мое досье, и прекрасно знаешь, что так просто меня не убить, я в любом случае возьму с собой несколько человек. Теперь я жду пять минут, потом головой одного из этих проходимцев я разобью это зеркало и доберусь до тебя. Если ты это допустишь, то разговор у нас с тобой будет на моих условиях. Надеюсь, что ты меня правильно понял. Я жду тебя.

Антон отвернулся и стал прохаживаться по комнате, пиная по пути детали от оружия. Один из бойцов, попытался протянуть руку к лежавшему рядом с ним автомату, но удар ноги Антона отбил у него столь сильное желание. Теперь они с испуганными глазами смотрели не него, прижавшись друг к другу.

Время шло очень медленно. Антон уже собирался воплотить свою угрозу в действие, как дверь с шумом отворилась, и на пороге показался Сокол. Бывший его командир, а ныне хороший друг, сейчас занимал приличную должность при ГРУ ГШ.

– Тарзан, это ты здесь шалишь? А я думаю, что за грохот стоит по всему зданию. О господи, неужели это ты? Тебя невозможно узнать, ты похож на мумию фараона, – протягивая руки для объятия, взахлеб продолжал он. – Прости, что поздно пришел, но здесь не так просто найти нужного человека. Никто ничего не знает или делают вид, что не знают. Хорошо, что знакомого встретил, он мне подсказал, где тебя искать.

– А как я тебя рад видеть, ты даже представить не можешь. Спасибо, что не оставил меня одного в столь гостеприимном месте.

– Об этом позже поговорим, а теперь собирайся, домой поедем, – потом крикнул в коридор, – эй там, вещи его отнесите в мою машину, мы торопимся. Ну что, Тарзан, пошли, что стоишь столбом, машина нас ждет.

– Подожди, Сокол, я хочу в соседнюю комнату заглянуть.

– Это еще зачем?

– Нельзя же уходить, не попрощавшись со столь гостеприимным хозяином. Не по-людски как-то получается. Надо перед ним извинится, я ведь набедокурил здесь немного.

– Нет там никого. Я пока искал тебя, заглядывал туда.

– Жаль, а мне хотелось увидеть, кто меня пригласил в гости.

– Боюсь, что в ближайшее время ты ничего не узнаешь. Я уже проявлял любопытство по этому поводу, но так ни чего и не узнал, только время зря потерял. В этом вертепе все покрыто мраком. Все в один голос твердят, что ничего не видели, ничего не знают.

– А жаль, так хотелось хоть что-нибудь узнать.

– Забудь. Сейчас поедем дамой, там ты все в подробностях расскажешь, где тебя все это время носило.

Покинули здание без приключений. Охрана молча открывала перед ними дверь и отдавала честь. Водитель собирался трогаться, но Антон остановил его.

– Друг, как тебя зовут?

– Михаил, – ответил водитель.

– Меня Тарзан. Послушай, Миша, где здесь поблизости можно раздобыть водички, меня жажда уже доконала.

– Вы посмотрите, в чехле сиденья есть минералка, пейте на здоровье.

– Спасибо тебе, Мишенька, не дал мне помереть от жажды, – поблагодарил его Антон. Открыв пробку, он залпом выпил всю воду.

– Тебя, что здесь только соленой селедкой кормили?

– Какой еще селедкой? – ставя на место, пустую бутылку, сказал Антон. – Если бы не вода, я давно бы помер от голода. Поверь, я в течение двух недель не ел совсем. Правда три дня назад я съел маленький кусочек сухаря, но, съев такой сухарь, даже мышь осталась бы голодной.

– Так вот почему у тебя такой измученный вид. Я ведь тебя с трудом узнал. Ну, раз такое дело, то планы наши кардинально меняются.

Сокол снял телефонную трубку, телефонной связью были оснащены все служебные автомобили, и набрал нужный номер.

– Девушка, пригласите к телефону доктора Сомова, скажите генерал Соколов беспокоит, – через минуту продолжил. – Док привет, Сокол беспокоит. Хорошо, что ты на работе. Я сейчас к тебе Тарзана привезу. Нет, не ранен, просто небольшое истощение. Все, привезу, узнаешь.

Ехали молча. Сокол, расстроенный, смотрел на дорогу. Антон положил сумку под голову и задремал. На него сильно стала действовать усталость. Особенно она проявилась от напряжения за последние два часа. Сокол, повернувшись к водителю, тихо сказал.

– Миша, едем в госпиталь к Сомову.

– Я понял. Мы уже едем туда.

Вскоре подъехали к госпиталю. В фойе их уже с нетерпением ждал Сомов. Он внимательно взглянул на Антона.

– Ну, живой и то ладно. Срочно ко мне в кабинет для осмотра. Все разговоры оставляем на потом.

Поднявшись на второй этаж, они зашли в кабинет. Бросив сумку Антона в угол, вызвал старшую медсестру.

– Машенька, тебя надеюсь не надо знакомить с Тарзаном?

– Ну, что вы, Григорий Андреевич, Я своих постоянных клиентов всегда помню. Мне и раньше приходилось видеть его, то легко раненым, то в тяжелом состоянии, но в таком, похожем на высушенную мумию, видеть еще не доводилось. Что случилось, Антоша?

– Машенька, расспросы потом. Ты же видишь, он еле на ногах стоит. Теперь слушай меня. Сейчас берешь его и передашь ребятам из санитарного отдела, пусть они хорошенько его помоют, и вообще приведут в божеский вид. Сама пойдешь на кухню, попросишь у девчат хорошего куриного бульона. Скажешь, что я приказал. Запомни, только бульон, можно еще небольшой кусочек хлеба, но это все, что ему можно. Потом зайдешь ко мне, подумаем, что ему назначить из медикаментов.