Текст книги "Зачем смерть давала шанс (СИ)"

Автор книги: Николай Садовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)

– Послушай, микроба, и передай своим хозяевам. Больше я с тобой разговаривать не буду. А сломать Антона Ли, еще никому не удавалось. Не удастся это и вам. Теперь вызывай конвой, мне в камеру пора.

Березняк трясущейся рукой нажал кнопку. На вызов вошел Максим.

– Встать, руки за спину, вперед, – командовал Максим.

Антон вышел в коридор, ругая себя последними словами за срыв. Пока шли по коридору, Максим стал шептать ему в спину.

– Антон Максимович, мне приказано отвести вас в двенадцатую камеру, к наседке. И еще, к нам приехал высокий гость. Я сам его не видел, но среди наших прошел такой слух. Мне сказали, что в допросной установили видеокамеру. И этот гость наблюдал за допросом.

– Спасибо, я понял.

У двенадцатой камеры их встречал еще один охранник. Подавая Антону сумку с вещами, ехидно сказал:

– Здесь все твои вещи. Теперь будешь сидеть как все зеки, а не в своей персональной камере, как на курорте, – повернувшись, он ушел.

– Максим, постарайся близко не подходить к камере. Если услышишь шум, то, как можно дольше, потяни время.

– Хорошо, я понял вас. Но я боюсь, а вдруг не справитесь, и понадобится моя помощь.

– Ты делай так, как я сказал, и все будет нормально.

– Теперь это твоя камера, – сказал громко Максим, пропуская Антона в камеру.

Глава 40

Антон, сделав несколько шагов, остановился. За его спиной с грохотом закрылась железная дверь. Он глубоко вздохнул, осмотрел пристальным взглядом всех присутствующих, затем поздоровался.

– Доброго здоровья всем присутствующим в Хате.

В ответ послышалось несколько вялых приветствий, вроде и тебе не хворать.

– Не весело встречают здесь гостей. Ну ничего, переживем. А кто в хате смотрящий?

– Ну я, а тебе зачем? – раздался ленивый голос лежащего у окна огромного детины.

– На какую шконку прикажешь кости бросить?

– А сам догадаться не можешь? Ложись вон на самую крайнюю, что у параши стоит. Там тебе будет уютно, и мешать никто не будет.

– Смотрящий, ты случайно ничего не попутал? В хате уйма свободных шконок, а ты меня посылаешь к параше. Ты меня совсем не знаешь. Не хорошо с твоей стороны, не по понятиям это.

– Ты что это, баклан, учить меня, бывалого урку, понятиям станешь. Да я тебя... – стал подниматься громила с угрожающим видом.

– Да какой ты бывалый. Смотрите мужики, у этого бывалого ментовская школа на лбу нарисована. Ты, милок, случайно не ошибся адресом. Тебе не сюда, а в красную надо, там твои кореша сидят. Нормальным уркам в одной хате с красноперым сидеть заподло, – и, видя замешательство детины, добавил еще масла в огонь, – мужики, я вот в толк не возьму, с каких это пор в хате стала руководить откормленная свинка, а не матерый волк? Или это только в вашей хате так заведено?

– Да я тебя... – весь красный от натуги детина бросился на Антона.

Антон ждал этого. Он не зря выводил того из себя, и это у него получилось. Разъяренный как носорог, детина бросился в атаку. Когда надвигающаяся на него огромная туша попыталась нанести удар, сделал шаг влево и, уклоняясь от его удара, сам, что есть силы, правым кулаком ударил противника в солнечное сплетение. Сильный удар в совокупности с движущей массой тела получился довольно мощным. Удар достиг своей цели. От мощного удара детина согнулся по палам.

Антон, отступая в сторону, пинком в зад добавил неуправляемому телу еще инерции. Детина, согнувшись от боли, сделал еще несколько шагов и, ударившись головой о дверь, рухнул на пол.

– У кого есть вопросы ко мне?

Вопрос его повис в воздухе без ответа. Стоявший недалеко от него парень, быстро вскочил на верхнюю кровать и затаился в уголке. Антон пожал плечами.

– Странные вы какие-то. К вам подселили нового человека, а у вас нет ни одного вопроса.

– Да какие тут могут быть вопросы, – повернулся в его сторону один из парней, – и так понятно, что всем хочется власти. Каждый приходит и ведет борьбу.

– Я что-то не пойму тебя, что за борьба здесь происходит?

– Как, что за борьба. Был у нас один смотрящий, пришел на его место другой. Потом пришел ты, побил его. Завтра или через неделю придет другой, который побьет тебя. И так до бесконечности.

– А ты, я смотрю, философ. Но в твоих рассуждениях есть одна ошибка. Я не собираюсь быть смотрящим.

– Это почему же?

– Первое, я не люблю занимать чужое место. Второе, мне не нравится, когда занимают место самозванцы.

– Как это самозванцы?

– Очень просто. Вот эта груда мяса – элементарная наседка. Вам надеюсь не надо объяснять, что такое наседка. Он вам навешал лапши на уши, а вы и повелись. К тому же и силушку применил немалую, вон у некоторых до сих пор его памятки на лицах не прошли.

– А я тебя вспомнил, – подошел к нему коренастый мужчина, лет сорока. – Это ведь ты был в ИТК-18, когда мы там бузу замутили.

– В 18-м был, это точно, но вот тебя почему-то не помню.

– Это и не мудрено. Ты ведь не мог тогда всех нас запомнить. Тебе от всех зеков большая благодарность. Только благодаря тебе мы тогда остались живы. Ты тогда правильно сказал, что нас всех пустят в расход, а оказалось, что пострадал только ты один. Ты когда заслонил Черепа, мы грешным делом подумали, что все, амба, тебя застрелили насмерть. Не знаю почему, но Череп был уверен, что ты остался жив. Он тогда говорил, что на таких как ты, Россия держится.

– Ничего, пусть мои враги не радуются. Я еще жив пока. Но теперь, я не на той стороне, а на этой, и заслонить теперь никого не смогу, – посмотрев в сторону лежащего амбала, тихо добавил, – разве вот так, кулаками от таких ублюдков, как он и ему подобных.

– Для меня, к примеру, не важно на какой стороне ты, главное, чтобы человек был правильный, для меня этого достаточно. За то, что ты сейчас держал мазу за нас, тебе нижайший поклон от всех.

– Давай не будем об этом. Главное, что наша первая встреча состоялась. Мы не враги друг другу, а это самое главное, – повернувшись к молоденькому парнишке, сказал, – посмотри, жива эта свинина или уже ласты склеил.

– Живой, – весело сказал парнишка, – только в отрубе.

– Хорошо. Ты стукни в дверь, пусть вертухай ему доктора позовет. Он своей головой дверь помял, не дай бог еще помрет.

Парень постучал в дверь кулаком и отошел вглубь камеры. Все разошлись по своим кроватям. Антон и его новый знакомый остались сидеть за столом.

Вскоре открылось окошко, в нем показалось недовольное лицо Максима.

– Кому здесь не сидится спокойно? Если кому-то захотелось в карцер, то я быстро устрою.

Молодой парнишка, осмелев окончательно, выскочил в центр камеры и крикнул Максиму.

– Эй, вертухай, зови доктора. Здесь человеку плохо. Если помрет, то вы опять на нас его труп повесите. С нас хватит и своих.

Окошко закрылось. Вскоре открылась дверь. В камеру вошли Максим и его напарник.

Максим, глядя на лежащее на полу тело, грозно спросил:

– Что произошло? Эй, новенький, это ты его так?

– Не, гражданин начальник, – не унимался мальчишка. – Это он сам. Мне кажется, что у него с головой не все в порядке. Представляешь, он лежал, потом как заорет, что готов написать явку с повинной. Потом побежал к двери, но споткнулся и врезался в дверь своей башкой. Мы смотрим, он не шевелится. А вдруг он помер? Я страсть как боюсь мертвяков, – сказав это, он взобрался на верхнюю кровать и, прикрывшись потрепанным одеялом, стал трястись, изображая страх.

– Шкет, прекрати паясничать, говорите, что здесь произошло.

– Гражданин начальник, все так и произошло. Шкет говорит правду, – стали настаивать на правдивости его слов сокамерники.

– Ладно, потом разберемся. Ваня, давай его вытащим в коридор. Нужно позвонить доктору, пусть его осмотрит.

Они, подхватив лежащего подмышки, с трудом вытащили безжизненное тело в коридор. Когда за ними закрылась дверь, все облегченно вздохнули.

– Зуб, – Шкет уже крутился вокруг стола, – теперь ты опять будешь смотрящим?

– Я теперь не знаю, что делать. Теперь он главный, – смутившись, Зуб посмотрел на Антона.

– Мелкий, сядь и не мельтеши перед глазами, – ответил за него Антон. – Будет Зуб смотрящим, никуда не денется, по крайне мере, пока не пойдет по этапу.

– Здорово, а то этот боров загонял меня. Шкет сделай то, Шкет принеси это, Шкет налей, Шкет прибери. Загонял напрочь.

– Ты особенно не обольщайся, теперь я буду тебя гонять. У меня тоже не забалуешь.

– На тебя, Седой, я не в обиде буду, ты все же свой мужик, а не то что этот бугай.

– Седой? Это что, ты мне новое погоняло придумал?

– Ты извини, как-то само собой вырвалось. Ты на вид еще очень молодой, а весь седой до последнего волоска.

– Не извиняйся. Все равно мне придумали бы кликуху. Седой не хуже других кличек. Пусть будет, я не в обиде.

– Слушай, Седой, а в тебя, правда, стреляли? Неужели красноперые?

– Да, нашлись такие. Вот смотри, – Антон расстегнул рубашку, показывая ему шрам от ранения.

– Ничего себе, смотрите мужики, правда, стреляли. Прямо в сердце.

– Не совсем в сердце, но очень близко. Я тогда долго в больничке лежал. Спасибо доктору, можно сказать, что с того света вытащил.

– Я бы, наверное, не выжил, – робко скал Шкет.

– Значит не надо подставляться. Тебе вообще, пока молодой, с девчонками гулять надо, да на танцы бегать в свое удовольствие, а ты по тюрьмам свою молодость и здоровье гробишь.

– А сам-то ты, тоже не на курорте паришься.

– Ты, сынок, на меня не равняйся. Я в свое время погулял. Ты не смотри, что я молодо выгляжу, у меня двадцать с хвостиком лет в войсках спецназа. Меня после этого ранения на пенсию определили. Вроде как по состоянию здоровья.

– А за что тебя к нам определили? Тебе, я полагаю, красная зона должна светить. Статья-то серьезная у тебя?

– Да какой я красный, я ведь пенсионер, значит обыкновенный человек, как все. Но я с тобой согласен. По закону я должен сидеть в красной зоне. Каму-то очень хочется, чтобы я сидел именно с вами. Меня даже к вам бросили только с одной целью, чтобы вы меня хорошенько пресанули. Видишь ли, я у них вроде как в несознанке.

– Интересно, а что они тебе шьют?

– Мне проще перечислить, что они не шьют. На мне участие в незаконных боях на ринге, есть такие незаконные бойцовские клубы. Еще на мне, как минимум, семь трупов, наркота, валюта, а к этому добавь серьезно замазанный ствол, вот в совокупности мне светит как минимум вышка. А вообще я сижу здесь за то, что по сути я честный человек. Я честно служил своей родине. Дослужился до полковника. Имею множество наград, в том числе и боевых. Если ты не знаешь, за что в наше время дают боевые награды, то я скажу. Я принимал участие практически во всех боевых точках нашей планеты. Это, конечно, секретная информация, но то, что власть со мной так обошлась, это снимает с меня все обязательства перед ней. Я уже здесь больше восьми месяцев парюсь. Все это время меня в одиночке держали, а теперь после неудачи в вашей камере они, скорее всего, пойдут на крайнюю меру. Им не остается ничего другого, как только грохнуть меня. Я думаю, что именно этим закончится мое присутствие здесь.

– Нифига себе. Вот это расклад.

– Ладно, мелкий, заканчивай свой допрос. Ты лучше достань из моей сумки сигареты. Это мой скромный вклад в общий котел. Другого все равно нет. Мне передачи некому носить, да если бы и принесли, все равно не пропустят, а после того как наседку раскрыл, опять в одиночку бросят. Я скоро разговаривать разучусь.

– Ты, Седой, не отчаивайся. Пока человек жив, он живет надеждой. Не знаю как тебе, но мне почему-то кажется, что у тебя будет все хорошо, – философски заметил Зуб.

– Ну, что мы все обо мне, ты, Зуб, расскажи, что произошло в тот день в зоне, после того, как меня подстрелили?

– Ты и так все помнишь, наверное. Я начну с того места, как раздался тот злополучный выстрел. Никто из нас тогда не предполагал такой подляны. После выстрела все растерялись, не понимая, что происходит. Стали приходить в себя, только когда ты упал. Твои ребята тогда здорово сработали. Один лег на тебя, прикрывая своим телом, а остальные закрыли вас плотным кольцом. Когда они направили оружие в сторону администрации, мы догадались, что выстрел был с их стороны. Ты, по-видимому, был еще в сознании, и что-то сказал своему бойцу, потому что он сказал: «Приказ командира – огонь не открывать».

Тогда один из твоих бойцов, повернувшись в сторону администрации, гневно крикнул:

– Предупреждаю, если прозвучит еще один выстрел, или я услышу щелчок затвора, мы за своего командира разнесем в пух и прах весь ваш курятник.

Такой яростной речи мне не приходилось еще слышать. У нас даже дрожь пошла по телу от этого голоса. Затем уже тихим голосом приказал нам без паники следовать в бараки. Мы потом из окон видели, что твои бойцы, дождавшись, когда скроется последний зек в барак, положили тебя на автоматы и понесли к воротам. Остальные держали оружие на изготовку, готовые в любой момент открыть огонь. Когда тебя эвакуировали, и все понемногу успокоились, мы долго обсуждали этот инцидент. Тогда мужики говорили, хоть ты и красным для нас был, но и многие из нас пошли бы на ножи за тебя. Вся зона тебя уважать стала. А знаешь почему?

– Скажи, мне это очень интересно.

– Да потому, что все видели, как твои еще юные по сути мальчишки, закрывали тебя своими телами и готовы были защищать своего командира, даже не зная, жив ты или нет. Мне тогда показалось, что твои ребята, если бы в них стали стрелять, все как один погибли бы, но не отступили бы. Череп тогда тоже слышал, как ты сказал своему солдатику, чтобы огонь не открывали.

Зуб замолчал, о чем-то сосредоточенно думая. Было видно, что воспоминания даются ему нелегко. Антон видел, что его что-то беспокоит, но торопить не стал.

– Я после выстрела многое стал понимать совсем не так, как до этого. Меня поразил голос твоего подчиненного. Было видно, что он в ярости, и готов мстить за тебя, но, тем не менее, очень спокойным голосом сказал.

– Мужики, все без суеты и паники, организованно идите в барак, если что, мы прикроем.

Такого из нас ни кто не мог предположить. Я не знаю почему, но в тот момент, все как военные построились в колоны и двинулись к баракам. Каждый из нас тогда спиной чувствовал, что в любой момент откроется стрельба, ведь они не пожалели даже тебя, а ведь ты был одним из них.

– Что было потом?

– Потом? Потом, мы сидели по своим баракам дня два, пожалуй. Ты не поверишь, но никакого ажиотажа не было, даже шмон не проводили. Потом только, дня через два или три, пришли отрядные, и первый раз вывели нас на перекличку. Тогда мы узнали, что нашего хозяина перевели на север, а нам назначили нового. Хочу сказать, что новый ничем не отличался от старого. Правда, при нем стало меньше разных построений, да и кормить стали немного лучше, а в остальном все осталось по-прежнему.

– А все-таки, куда старого отправили, я даже фамилии его не знаю.

– Слышал, что перевели его на Соловки. Там лагерей пропасть, а вот в какой именно не могу сказать, а фамилия его Завертнев Павел Павлович. Век бы эту гниду не видеть.

– А где сейчас Череп, или все еще там сидит?

– Череп получил теперь полную волю, его уже никто не сможет посадить.

– Ты так говоришь, как будто он умер.

– Он теперь по другую сторону забора, там его могилка.

– Что случилось. Поему он умер?

– Примерно месяц спустя после нашей бузы, нашли Черепа на пилораме с заточкой в боку. Почему он там оказался, да еще без своих шестерок, мы так и не смогли узнать. Череп еще пару дней лежал в больничке и, как нам сказали, умер, не приходя в сознание.

– Нашли, кто это сделал?

– Нет, конечно. Вертухаи пытались что-то сделать, но особого рвения не проявили, а через несколько дней и вовсе спустили это дело на самотек. На этом все и закончилось. Мы своими силами пытались навести справки, но и у нас ничего не получилось. Была у нас одна зацепочка. Нам тогда сказали неправду. Череп оказалось, все время был в сознании. Оказывается, в соседней палате лежал урка и слышал, как Череп ругал одного вертухая последними словами. Но и конкретно сказать, что именно так все было, тоже нельзя, у этого урки в то время была очень высокая температура. Мы узнавали, это правда, окончательно верить его словам не стали. Конечно, мы сопоставили все факты и пришли к выводу, что именно администрация приложила к его убийству свою длинную руку. Видимо, они так отблагодарили нас за нашу бузу.

– Да, не повезло Черепу. Я тогда как чувствовал, что это добром не кончится.

– Видно, у него судьба такая. А незадолго до своей смерти, он просил Юриста, ты наверное помнишь, молодой зек сидел за столом, вместе с Черепом, когда вы договаривались.

– Помню, сидел тогда молодой парнишка, я тогда подумал, что такой молодой, а сидит с авторитетом и разговаривает на равных с ним.

– Этот молодой парень на самом деле юрист. Он очень грамотный юрист, и в наших кодексах законов может растолковать любую запятую, если понадобится. Вот за то, что он много знает, ему впаяли пять лет. Мы с ним через три месяца вместе откинулись. Так вот, Череп, когда еще живой был, попросил его, не жалея денег, найти тебя.

– Это зачем еще?

– Мы не знали тогда, живой ты остался или нет, но Череп сказал, что, такие как ты, так просто не умирают, а чуйка у него была, дай боже каждому. Он попросил Юриста найти тебя и отблагодарить. Он так и сказал:

– Мужики, это касается всех, найдите этого парня. Мы все, как один, обязаны ему своей жизнью. Даже если он умер, то найдите его семью и помогайте им до конца дней своих. Я думаю, что общак от этого не пострадает, а нам на том свете зачтется.

– Но найти тебя, оказалось не так-то просто. Юрист не так давно говорил мне, что поставил на ноги все свои связи, но ничего не узнал. Единственно, что он узнал, так это то, что ты живой и обитаешь где-то в Подмосковье. А в остальном, вокруг тебя сплошная таинственность. А ты оказывается, сам нашелся, живой и здоровый. Так что, прими, Седой, и мою благодарность за спасение моей, хоть и непутевой, но все же жизни.

– Ладно, не заморачивайся по этому поводу. На свете есть много людей, которые поступили бы точно так же. Придет время, может, и ты поможешь мне, как знать, все под одним богом ходим.

– Добро я буду всегда помнить, – потом крикнул через плечо, – эй, Шкет, ты бы чайком нас побаловал что ли, по такому случаю.

– Сей момент, господа, – он засуетился вокруг стола, собирая все, что у них было.

Так закончился этот напряженный день. Ночь выдалась на удивление спокойной, и Антон, воспользовавшись случаем, хорошо выспался.

Глава 41

На следующий день, часов в одиннадцать, дверь камеры открылась, и вертухай скомандовал:

– Ли, на выход.

– С вещами или как?

– Без вещей. У тебя свидание с адвокатом.

– А это зачем? – спросил он, увидев наручники.

– Приказано конвоировать тебя только в наручниках. Руководство считает тебя буйным.

– Если твое руководство так считает, тогда одевай, я не буду сопротивляться.

Вошли в допросную комнату. За столом сидел мужчина, примерно лет сорока с небольшим. Вид у него был усталый и непрезентабельный. Его лицо было мокрым от пота. Он нервничал, ему явно было не по себе.

Антон почувствовал, что адвокат чем-то сильно напуган. Отметив все это про себя, поздоровался с ним, придавая своему голосу теплоту и участие, а подойдя ближе, присел на стул стоящий в паре метров от стола. Устроившись удобнее на стуле, протянул руки конвоиру, предлагая ему на время разговора снять наручники.

– Не положено, – парировал вертухай.

– Ты что, считаешь, что я съем его? Это же мой адвокат. Я не могу обидеть человека, который будет в суде защищать мою честь и достоинство от вашего беспредела.

– И, правда, будьте благоразумны, – встал на защиту Антона адвокат. – Это все же мой подзащитный, и я уверен, что во время нашего разговора мы не будем ссориться.

Конвоир, сняв наручники, молча вышел в коридор, прикрыв плотно за собой дверь.

– Разрешите представиться. Меня зовут Иванов Михаил Иванович. Мне поручено защищать ваши права в суде.

– Очень рад нашему знакомству. Надеюсь, что с вашей помощью мое дело сдвинется с мертвой точки. Признаться, мне до чертиков наскучила эта неопределенность.

– Хорошо. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы сдвинулось ваше дело.

– Я надеюсь, что вы внимательно ознакомились с моим делом. А теперь скажите, на что я могу рассчитывать?

– Да, я внимательнейшим образом ознакомился с ним. В вашем деле есть все улики, на сто процентов обличающие вас, есть показания свидетелей, проведены экспертизы. Не хочу вас обнадеживать, но по совокупности этих обвинений вам светит приличный срок, даже не смотря на ваши заслуги перед Родиной. Со всей собранной доказательной базой мне ясно одно, меня смущает, почему нет вашей подписи ни под одним протоколом. Вы что же, считаете себя невиновным?

– Естественно я считаю себя невиновным. Все, что там написано, от первого до последнего слова ложь. Хочу заверить вас, что вся эта липа – чистой воды провокация. Мне искренне жаль, что вы как мой адвокат, даже не поговорив со мной, пришли к убеждению, что я являюсь закоренелым преступником. Я уверен, что вы не знаете моей биографии. Кто я на самом деле, и что из себя представляю.

– Вы простите меня, но я действительно не знаю кто вы. Мне разрешили ознакомиться с вашим делом, что я и сделал, но в нем ничего нет о вас. Поймите меня, то, что я узнал из обвинительного заключения, меня ни в коем разе не обрадовало. Тем более, что вы отказываетесь от всего и не подписали ни одного документа.

– Вы что же, как мой адвокат предлагаете подписать себе свой собственный приговор на смертную казнь?

– Я не предлагаю вам подписывать все, что вам инкриминируют. Я предлагаю вам взять из этого объема что-нибудь одно. Мне будет легче уговорить суд на одну статью, и можно будет рассчитывать на небольшой срок.

– Михаил Иванович, за время нашего разговора вы ни разу не посмотрели мне в глаза. И я знаю почему. Отложите свои бумаги в сторону и посмотрите на меня.

Адвокат с удивлением поднял голову и посмотрел на своего собеседника. Он действительно понимал все, и ему было стыдно смотреть в глаза Антона.

– Ну, вот и хорошо. Теперь смотрите на меня и внимательно слушайте. Я сейчас буду тихо задавать вам вопросы. Вам не обязательно отвечать на них, вы просто мысленно, четко и ясно отвечайте, а я пойму вас.

– Хорошо, но почему тихо?

– Михаил Иванович, за моей спиной у входа установлена видеокамера, и я не хочу, чтобы те упыри, которые послали вас ко мне, знали ваши ответы. На камеру смотреть не надо.

– Я понял вас. Задавайте ваши вопросы, я постараюсь честно на них ответить.

– Вас заставили взяться за это дело? Отвечайте только мысленно, пусть думают, что я что-то вам рассказываю, а вы внимательно слушаете.

– Да, заставили.

– Они угрожали вам расправой над вашей семьей?

– Да.

– Когда вы, опасаясь за судьбу вашей семьи, согласились, они пообещали вам деньги?

– Да, они предложили большую сумму.

– Хорошо. Вы постарайтесь делать все, что они говорят, только откажитесь от денег.

– Поясните вашу мысль.

– Денег вы все равно не получите, а вот несчастный случай с вами вполне может произойти. Не знаю, как они поступят. Вы умный человек и поймете, о чем я говорю. Уверяю вас, это дело слишком специфическое, и одной жизнью больше или меньше никого не волнует. Единственное, что я могу на данный момент, это дать вам совет. Выполнив это дело, они вас не оставят в покое. Поверьте, это только начало. В нашей стране скоро начнутся такие изменения, что вы будете не успевать выполнять их поручения. В связи с этим я советую вам пожалеть своих родных и близких. Измените профиль своей деятельности, или вообще прекратите заниматься юриспруденцией хотя бы года на три или четыре, а там видно будет.

– Вы ошарашили меня.

– Вам кажется, что это все фантастика, но поверьте, я знаю, что говорю. Подтверждением моих слов может служить то, что я сейчас разговариваю, читая ваши мысли. Или вам нужны другие примеры?

– Не надо, я верю вам. Но как же быть с вашим делом?

– Вы особенно не думайте о нем. Обиду на вас я держать не стану. Этим подонкам скажите, что ни одну бумагу я не подпишу. Если они хотят, то пусть передают дело в суд. Об одном прошу вас, при рассмотрении моего дела в суде, мою защиту представлять будете только вы. Так и скажите им, что на другого адвоката я не соглашусь. Ничего не бойтесь, а им скажите, что на процессе я буду вести себя в рамках закона. Теперь вызывайте конвой.

Вернувшись в камеру, Антон после обеда тихенько шепнул Зубу на ухо.

– Зуб, назревают перемены. Мне нужен металлический предмет, которым я смог бы открыть наручники.

– Канцелярская скрепка подойдет?

– Вполне.

Зуб тихонько поговорил со Шкетом, и вскоре у Антона в руках оказалась большая канцелярская скрепка. Антон выровнял ее, и аккуратно воткнул в манжет рубашки. Таким образом, не зависимо от того, где у него будут руки сзади или спереди, он сможет легко воспользоваться своей отмычкой, а что она ему понадобится в ближайшее время, он не сомневался.

Глава 42

Едва он успел спрятать ее, как в камеру вошел вертухай и повел его на допрос. В комнате для допросов находился уже знакомый ему следователь прокуратуры Березняк. Рядом с входом, опираясь на стену, стояли двое крепких парней в камуфляжной форме без знаков отличия. Оружия при них не увидел, зато тяжелые резиновые дубинки висели на поясе, явно напоказ.

Антон, как и в случае с адвокатом, протянул руки к охраннику. Охранник, смутившись, не стал снимать наручники, а, повернувшись, вышел из комнаты, – будут бить – подумал Антон и, пройдя ближе к столу, сел на стул, не дожидаясь приглашения.

Наступила пауза. Следователь придал своему лицу беззаботный вид, но это плохо у него получалось. Антон чувствовал, как напряжены он и двое бойцов стоящих у двери. Ему показалось, что не только они напряжены, а весь воздух в комнате звенит от этого напряжения, и готов взорваться в любую минуту от резкого прикосновения к нему или от громкого слова.

Первым нарушил повисшую тишину следователь. Он, как и в прошлый раз, стал уговаривать Антона подписать обвинительное заключение, обещая со своей стороны поддержку и участие. Он заливался соловьем, обещая Антону за сотрудничество минимальный срок, а возможно и вообще условный. Потом стал давить на жалость, мотивируя это тем, что дело находится на контроле у высокого начальства и его заставляют, как можно быстрее закончить с этим. Чтобы Антон не сомневался, стал обещать, что пригласит на защиту самого лучшего адвоката, который в два счета развалит в суде это дело, и все всех устроит. Самое главное – это согласие Антона.

Березняк так увлекся своей речью, что встал со своего места и стал прохаживаться по комнате, продолжая рисовать радужные картины будущего.

Антон делал вид, что очень внимательно слушает, и даже кивал головой в знак согласия с его речью. Тем временем, незаметно достал скрепку и парой отточенных движений открыл замки наручников, оставив их лежать на коленях так, чтобы руки в любой момент оказались свободными.

Перестав ходить, следователь спросил Антона:

– Ну как, Антон Максимович, ты согласен с моими выводами?

– Твое беспокойство о моей скромной персоне мне давно понятно. Я даже больше скажу, я хорошо понимаю положение, в котором ты оказался. На тебя давят и это понятно, но и ты постарайся понять меня, мне не очень хочется подписывать себе смертный приговор. Ты уж прости меня, но я ничего подписывать не буду. Об этом мы с тобой уже не раз говорили, давай не будем к этой теме больше возвращаться.

– Значит, не хочешь меня понять. Ну что же, сам напросился.

В следующую секунду Антон услышал звук рассекающего воздуха. К такому событию он был уже готов. Антон знал, что стул намертво прикручен к полу, поэтому заранее плотно зацепился ногами за ножки стула, и, как только услышал свист опускающейся ему на спину дубинки, он откинулся назад, оставаясь при этом на стуле, а головой практически касаясь пола.

Здоровяк, наносивший удар, не мог предположить, что цель его удара исчезнет. Не достигнув цели, он стал по инерции заваливаться на своего противника. Антон воспользовался моментом, схватил противника за поясной ремень, рывком ускорил его инерцию. Парень, падая, своим телом увлек за собой и Антона.

Результатом этих действий было то, что Антон оказался уже стоящим на ногах, придавая еще большее усилие летящему по воздуху телу. Тяжелое, накаченное тело парня, описав дугу в воздухе, с грохотом опустилось спиной в центр стола, ломая стол на две части и разметая бумаги по всей комнате.

Второй парень не успел от удивления даже среагировать, как получил удар ногой по голове, отлетев, свалился на пол, ударившись головой о стену. В это время парень, лежащий на осколках стола, застонал и стал медленно подниматься. Антон не дал ему этой возможности, и сильнейшим ударом ноги просто пригвоздил его к бетонному полу.

Глядя на происходящее, Березняк закричал от ужаса, опасаясь за свою жизнь. Дверь комнаты с шумом открылась, вбежали еще двое парней в такой же форме. Они не успели придти в себя от увиденного, как оказались рядом с напарниками, теряя сознание. Переведя дух, Антон крикнул следователю через плечо.

– Березняк, заткни свой рот, иначе я сам заткну его тебе. По крайней мере, тебя еще никто не тронул.

Не обращая больше внимания на следователя, он подошел к двери и крикнул.

– Вертухай, ты здесь?

– Здесь, – раздался за дверью тихий, взволнованный голос Максима.

– Слушай меня внимательно. Дверь запереть на ключ. В комнату никого не впускать. Откроешь только тогда, когда придут начальник СИЗО вместе с прокурором района.

За дверью послышался заикающийся голос Максима, «хороший артист в нем пропадает» подумал про себя Антон и подошел к висевшей видеокамере на стене.

– Ну что, друзья мои, будем считать, что воспитательный процесс закончен? Теперь я жду в этой комнате начальника СИЗО и прокурора района, и, заметьте, обоих сразу. Теперь, что касаемо тебя, козел, – он ткнул указательным пальцем в камеру. – Моли бога, чтобы я не узнал, кто ты. В противном случае, ты пожалеешь, что родился на божий свет. Теперь о моем щекотливом положении. Если тебя посетит дурная мысль взять меня штурмом, то прежде чем начать необдуманные действия, проанализируй ситуацию. Как только вы начнете штурм, я успею кое-кому из присутствующих свернуть шейные позвонки, и прежде чем вы ворветесь и пристрелите меня, я все же надеюсь, что успею взять с собой еще пару человек. То, что я смогу это сделать, думаю, что ты хорошо знаешь и без напоминания. Мне кажется, что тебе будет трудно уладить такой скандал. Тебе придется объяснить женам и матерям, как погибли их мужья и сыновья. Не стану больше объяснять, ты и сам лучше меня знаешь, что произойдет дальше. Теперь мои условия. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что живым я уже не выйду из этого помещения, поэтому заверяю тебя, если в течение часа в этой комнате я не увижу названных лиц, то буду убивать по одному заложнику через каждые тридцать минут. А начну я свое грязное дело, пожалуй, с твоей шестерки, – Антон ткнул пальцем в трясущегося Березняка. – Теперь извини, пойду готовиться к обороне. Я совсем не уверен в твоем благоразумии.