Текст книги "Скепсофант, Скепсореал (СИ)"

Основные органы чувств располагаются на голове – два больших фасеточных глаза и пара чувствительных перистых антенн. Ночное зрение транксов лучше, чем у людей, из-за давнего приспособления к жизни в подземных ульях. На голове спереди есть четырехстворчатый рот со жвалами для размельчения принимаемой пищи. Транксы могут питаться многими продуктами человеческой кухни, хотя их вкусовые пристрастия отличаются от людских. Имеется орган речи с голосовыми связками, речь включает щелчки, посвистывание и шипение. Низкий транксийский язык прост и даже примитивен, высокий транксийский используется в качестве литературного, изысканного и научного, однако оба отличаются четкой логикой. Смех обозначается особым свистом, дополняемым щелчками жвал при эквиваленте хохота. Другие щелчки соответствуют приветствию, иронии, раздражению, презрению. Согласие может подтверждаться кивком головы, перенятым у людей. При дружеском, любовном или торжественном приветствии транксы переплетают антенны. Для общения между ними и людьми обычно используется симворечь – смесь общеземного языка и доступных для человека звуков транксийского. Транксы способны быстро осваивать человеческий язык и говорить на нем, хотя земная речь кажется им ужасно нелогичной и противоречивой.

У транксов два пола, самки имеют яйцеклады и откладывают яйца. Между самцами и самками заключаются браки, хотя существуют внебрачные отношения. При заключении брака одна пара чехлов для крыльев вскрывается и крылья удаляются. Потомство транксов всегда кратно двум, выводится из яиц, в своем развитии проходит фазы личинки и куколки. Транксы произошли от общественных насекомообразных, поэтому возводят свое родство к общему улью. У их предков царицей улья была откладывающая яйца матка. Полное имя транкса – всегда составное, первый слог в нем обозначает собственно имя, второй – наименование семейства, третий – клана, и четвертый – улья.

Транксы не уступают человеку разумом, более того, они вышли в космос даже раньше людей. Совместно с людьми официально образуют равноправное содружество, во многом напоминающее общую цивилизацию, в которой люди и инсектоиды взаимно дополняют друг друга. Как и люди, транксы живут на множестве планет с похожей на земную атмосферой, в том числе на человеческих, но им больше нравится жаркий влажный климат. Поэтому, например, на Земле они создали населенные колонии в тропических экваториальных областях, взамен отдав людям прохладное и сухое возвышенное плоскогорье на своей главной планете. Их здания преимущественно строятся под землей. Транксы более спокойны и менее эмоциональны, чем люди, отличаются способностью быстро решать логические задачи и принимать решения в сложных ситуациях.

А теперь постараемся разобраться, что здесь не так. Многие взрослые земные насекомые, подобно некоторым другим семействам живых существ, носят прочный наружный покров, к которому изнутри крепятся мышцы и внутренние органы. Он обеспечивает превосходную защиту внутренностей и самого насекомого от повреждений и врагов. В то же время внешний скелет имеет серьезные недостатки. Первый из них – проблема роста, так как сплошной жесткий панцирь, единожды сформировавшись, не дает его носителю возможности увеличиться в размерах. Черепахи, например, решили эту проблему за счет сложной структуры панциря, включающего в себя зоны непрерывного роста, но менее продвинутые семейства живого мира не дошли до такого изобретения и вынуждены обходиться меньшим. Медленный рост подобных покровов, как и ежегодная линька других видов, не годятся для большинства инсектоидов с их относительно короткой жизнью. Кроме того, панцири с зонами роста строятся не так уж легко, и им нельзя придать все те разнообразные формы, которые можно наблюдать у насекомых. Все это значит, что их рождающемуся без панциря потомству необходимо как-то дожить до обладания собственной наружной защитой. Различные виды приспособились по-разному. При одном из способов почти весь рост переносится на стадию выводящейся из яйца незащищенной личинки, которая только и делает, что питается и растет. Достигнув определенной величины, личинка перестает есть, впадает в неподвижность и становится куколкой. На этой стадии из личинки и накопленных внутри нее запасов формируется взрослое насекомое с панцирем, которое через какое-то время выбирается из оболочки наружу. Его предназначение – не вырасти дальше, а, пользуясь своей защитой, дать жизнь следующему поколению, спарившись с представителем другого пола и отложив множество мелких яиц (если это самка). Большие потери яиц, личинок и куколок от хищников и других причин компенсируются многочисленностью потомства каждой пары взрослых насекомых. Их максимальный размер зависит от скорости переработки личинками корма и длительности стадии их развития. Последний обычно заметно короче минимальной из двух величин: общего среднего времени жизни насекомого и протяженности благоприятного для выведения сезона, чтобы не прерывался цикл воспроизводства в нормальных условиях.

Несколько иной способ использует ряд общественных насекомых, образ жизни которых связан с определенной специализацией различных членов общества. В их отдельной большой "семье" яйца может откладывать одна самка-матка, которая спаривается, допустим, раз в жизни с одним или несколькими из малого числа самцов-трутней. Эта матка почти не двигается и не добывает себе еду, а кормится подношениями составляющих большинство населения, не закончивших свое развитие рабочих особей, и по своему размеру, как правило, намного крупнее их. Выводящиеся личинки питаются кормом, добываемым не самостоятельно, а теми же рабочими, которые заодно защищают общественное гнездо, матку и потомство. Потери последнего здесь гораздо меньше, поэтому часто вполне достаточно одной матки на гнездо, а откладываемые ею яйца могут быть относительно крупными. У таких насекомых рост набирается как за счет яйца, так и за счет личинки, но максимальный размер ограничен теми же причинами. Взрослые общественные насекомые почти не растут, точно так же, как прочие, и они тоже мало похожи на своих озабоченных лишь едой личинок.

Происхождение транксов от общественных насекомообразных с единственной маткой-царицей улья не увязывается с примерно равной численностью их полов, отсутствием рабочих особей, меньшими размерами самок и малым размером откладываемых яиц. Дело в том, что откладывание яиц только одной маткой в улье (гнезде) или в равной мере всеми самками, составляющими примерно половину популяции, соответствует двум эволюционно сложившимся крайним типам воспроизводства насекомых. Переход от одного к другому, если и возможен, то лишь при наличии серьезных внешних причин, за большой срок и через множество промежуточных ступенек. К тому же при достижении транксами разумности их эволюционное развитие должно не поворачивать вспять, а останавливаться, по аналогии с человечеством. "Первобытный человек эволюционировал очень быстро, потому что он жил в суровой, непрерывно меняющейся обстановке. Но как только человек научился по собственному желанию изменять свою среду, он, естественно, перестал эволюционировать" (Айзек Азимов "Конец Вечности").

Упомянутое сбрасывание подросткового покрова совершенно невероятно, оно означает неминуемую гибель молодого транкса, потому что к наружному скелету должны крепиться все его внутренности. Если же под ним понимается освобождение от оболочки куколки, то это значит, что существенную часть своей жизни транкс проводит в неразумном состоянии, так как наделять разумом личинок и куколок нет смысла из-за предстоящего им глубокого превращения с образованием совершенно новых органов, включая голову и мозг. В таком случае после стадии куколки транкс выходит наружу полностью сформировавшимся физически, но с умом и навыками новорожденного, и ему требуется еще немало времени, чтобы повзрослеть и стать самостоятельным, как только что вышедшему из автоклава андроиду (Роберт Силверберг "Стеклянная башня"). Предки транксов должны были при этом полагаться на врожденные инстинкты и неосознанную помощь взрослых, воспитание их разумных потомков может происходить вполне сознательно. Но овладеть всеми навыками и умениями взрослого, научиться пользоваться разумом, пройти общее и профессиональное обучение и успеть поработать самостоятельно, и все это за один год после выхода из куколки (Алан Дин Фостер "Звезда сироты") – все же слишком сильное преувеличение и больше подходит малым неразумным насекомым, а не рослым мыслящим транксам.

Вторая проблема внешнего скелета – дыхание его хозяина. Жесткий наружный покров не дает эволюционно сформироваться органам дыхания типа легких, которые время от времени принудительно вентилируются сокращающимися и расслабляющимися мышцами и поэтому нуждаются в гибкости. Остается малоэффективный газообмен через отверстия-дыхальца путем взаимной диффузии газов между наружным пространством и внутренним объемом отходящих от дыхалец трахей. Диаметр дыхалец не может быть значительным, чтобы не ослаблять панцирь и предоставляемую им защиту, а диффузия идет тем медленнее, чем длиннее узкие трахеи. В итоге этот способ резко ограничивает предельные размеры насекомых, потому что при их увеличении кислород просто перестает доходить до лежащих в глубине тела тканей. Газы диффундируют быстрее при более высокой температуре, поэтому в земных тропиках насекомые вырастают крупнее, нежели в средних широтах, но в любом случае не более 30-35 см в длину вместе с крыльями. У насекомых с сегментированным брюшком эффективность дыхания может отчасти повышаться при взаимном смещении сегментов, обеспечивающем некоторый принудительный приток воздуха внутрь тела. Зависимость дыхания от диффузии приводит также к тому, что чем крупнее насекомое, тем больше в среднем вытянуто его тело, особенно у нуждающихся в повышенном снабжении кислородом летающих видов, тогда как представители мелких нелетающих видов чаще могут иметь округлую или даже близкую к сферической форму. Особо подчеркнем, что ограничение дыхания насекомых скоростью диффузии зависит лишь от плотности и состава атмосферы, а также температуры в месте обитания (не считая «внутренней» зависимости от диаметра трахей) и поэтому применимо к условиям не только Земли, но и любого другого небесного тела, имеющего пригодную для дыхания атмосферу. Обычно фантасты изображают условия на подходящих для заселения или уже заселенных людьми экзопланетах как схожие с земными, чтобы не усложнять колонизацию, а это подводит такие планеты под действие указанного ограничения. Кстати, отсутствие легких у транксов не дает возможности управлять вдохом и выдохом, поэтому описанное автором существование у них голосовых связок бессмысленно. Не зря же земные насекомые производят звуки совсем другими способами.

Открытая система кровоснабжения насекомых также использует взаимную диффузию, но не газов, а жидкостей, с дополнительным влиянием движений тела, и гораздо менее эффективна по сравнению с закрытой, где кровь нагнетается принудительно. Недостатки открытой системы лишь подчеркиваются при увеличении размеров тела и его вертикальном положении, когда "кровь" с трудом доходит до головы.

Отсюда понятно, что инсектоиды с жестким наружным панцирем не имеют шансов достичь указанных для транксов размеров при обычных для человека условиях. Если в подобных условиях они по каким-то причинам превышают 30-35 см в длину, то с высокой вероятностью будут малоподвижными, плохо приспособленными к активной жизни и вряд ли смогут выжить. А при небольших размерах у них нет необходимости в эффективных системах дыхания и кровообращения, без которых крайне сложно развиться разуму, так как относительно крупный органический мозг берет на себя много функций и нуждается в повышенном и более надежном по сравнению с остальными тканями снабжении кислородом и питательными веществами. Поэтому возможность появления разума у инсектоидов практически исключается вследствие тех же проблем роста, дыхания и кровообращения, в противовес фантастической возможности появления на Земле разумных муравьев (Клиффорд Симак «Город»), термитов (Артур Кларк «Соседи») или мыслящих ядовитых бабочек, якобы пользующихся орудиями труда и губящих все человечество (Филип Дик «Разиня»). В этом отношении земные насекомые зашли в эволюционный тупик в своем развитии, но, правда, лишь с человеческой точки зрения. Прекрасная приспособляемость к самым разным условиям множества занимаемых ими экологических ниш говорит о том, что без разума им, возможно, даже лучше живется. Столь же мало шансов на разумность у экзопланетных насекомых (Джеймс Уайт «Скорая помощь»), мелких жесткокрылых «жуков» (Алан Дин Фостер «Дар никчемного человека») или месклинитов, живущих на планете с огромной меняющейся от экватора к полюсам силой притяжения и похожих на бронированных плоских гусениц (Хол Клемент «Экспедиция Тяготение»).

Хотя большая часть рассуждений относится к транксам, почти то же самое можно сказать о многих других случаях описания инсектоидов-исполинов. В них обычно воспроизводятся как раз те особенности земных насекомых, которые на самом деле не позволяют достичь больших размеров и тем более разума. Это гигантские инопланетные инсектоиды (Джек Чалкер «Лилит: змея в траве», «Полночь у Колодца душ», Роберт Асприн «Боевая элита империи»), другие крупные летающие насекомые (Джеймс Уайт «Скорая помощь»), огромные мутировавшие разумные жуки-бомбардиры и прочие выросшие земные насекомые (Колин Уилсон серия «Мир пауков»). Или представители развитой иногалактической цивилизации – иане, гусеницеобразные существа длиной несколько метров с десятью парами ног-щупалец в первой фазе и похожие на громадных стрекоз с тремя парами крыльев, четырьмя ногами и обычными органами чувств во второй стадии их жизненного цикла (Джеймс Уайт «Космический госпиталь»). А скроенные по увеличенным лекалам земных членистоногих мыслящие кекропийцы, лотфиане и хайменопты (Чарлз Шеффилд серия «Вселенная наследия») вряд ли могут иметь приписываемые им размеры и разум. Шеффилд, в отличие от многих других авторов, хотя бы понимал, что, если судить по примеру эволюции человека, разум требует для своего зарождения некоего минимального объема мозга. Но это совсем не означает, что представители претендующего на разумность вида смогут дорасти до соответствующих размеров, чтобы вместить такой мозг. Приведенные выше соображения заставляют усомниться в придуманном этим автором преимуществе мыслящих членистоногих, обладающих жестким внешним покровом, над разумными существами с внутренним скелетом по числу населенных ими планет галактики.

Несколько по-иному стоит отнестись к описанию крупных мыслящих инсектоидов-эмпатов с планеты Цинрусс (Джеймс Уайт, «Космический госпиталь» и последующие романы серии), развивавшихся в условиях малой поверхностной силы тяжести, которая вдесятеро ниже земной. Пониженная гравитация отчасти облегчает полет более крупных крылатых существ, но указанные выше проблемы роста и дыхания больших насекомообразных с внешним скелетом остаются. Привычные для них атмосфера и температура схожи с земными, судя по переносимости такими инсектоидами условий «земных» секторов космического госпиталя. Следовательно, скорость взаимной диффузии газов должна быть также схожей. Поэтому трудно согласиться с возможностью существования подобных организмов.

Объектами фантазии становятся также громадные мутировавшие от действия проникающей радиации пауки размером с человека (Роджер Желязны «Долина проклятий»), их столь же большие разумные собратья (Джеймс Уайт «Двойной контакт», Колин Уилсон серия «Мир пауков»). Джеймс Уайт почему-то называет их инсектоидами, хотя земные пауки образуют отдельный отряд подтипа паукообразных, наряду с насекомыми входящего в тип членистоногих. Придуманные им пауки владеют языком и речью, развили аграрную цивилизацию, строят корабли и планеры из дерева, других растений и выделений собственных тел, делают сети для ловли рыбы, другие орудия труда, пользуются луками со стрелами, и все это не зная металлов. Автор не указывает размеры таких пауков, но они крупнее цинрусскийцев и вчетвером способны без труда нести взрослую женщину в сплетенной сетке. В это трудно поверить, потому что для пауков с их экзоскелетом действуют те же самые ограничения по предельным размерам, как и для насекомых, из-за аналогичного устройства дыхания по типу диффузионного газообмена через дыхальца и трахеи. Дополнительные по сравнению с насекомыми легочные мешочки пауков дают даже меньший вклад, чем трахеи, и не меняют эти ограничения. Пауки Колина Уилсона, как и огромные скорпионы, насекомые и растения, возникли в альтернативном будущем на Земле вследствие вызванных действием радиации мутаций (в более поздних романах серии – под действием нематериальной жизненной силы). В результате они приобрели исполинские размеры, а некоторые виды – еще и разум с возможностью телепатически общаться между собой, а также подчинять себе мозг людей. Они властвуют почти всюду на Земле, обитая в оставшихся от человечества зданиях и сооружениях и пользуясь сохранившимися достижениями человеческой цивилизации. Все, что сказано ранее о предельных размерах и возможной разумности насекомых, полностью применимо к ним, как и к паукам Джеймса Уайта. Поэтому частный случай масштабирования членистоногих ради наделения их вымышленными мыслительными способностями возможен только в определенных пределах, в близких к земным условиях не превышающих нескольких десятков сантиметров со всеми лапками и крыльями.

ПРИЗАДУМАЕШЬСЯ

Совершенно иное направление биомасштабирования – гигантский разум различных обличий. Это, например, галактический мозг (Пол Андерсон «Генезис»), «энергетическое» существо, селящееся внутри планет и постепенно терраформирующее их (Джек Чалкер «Медуза: прыжок тигра»). Им может быть групповой разум планеты (Айзек Азимов «Край Основания») или громадный биологический мозг, состоящий из многих отдельных блоков (Луи Тирион «Несгибаемый коммодор»). Растительный вариант представляют связанные между собой единой корневой системой полуразумные псевдо-цветы (Клиффорд Симак «Все живое»), такого же масштаба лес (Алан Дин Фостер «Между-мир»). Водную основу используют разум населяющих планету и живущих в воде бесчисленных крохотных организмов-прокариотов (Айзек Азимов «Немезида»), покрывающий планету студенистый океан (Станислав Лем «Солярис»), просто живой всепланетный океан, рассылающий через космос частички себя, чтобы засевать другие планеты (Клиффорд Симак «Планета Шекспира»). За время своей жизни таким разумам приходится решать самые различные задачи, поэтому они по необходимости включают в себя разнородные элементы. Чтобы претендовать на статус разумности, скопление каких-то элементов должно, помимо всего прочего, совместно или координированно реагировать на изменения внешних условий или внутренней среды, для чего им требуются цепи передачи информации. Пересылаемая информация должна приниматься вполне определенным кругом элементов-адресатов и при этом оставаться достаточно актуальной, т.е. подобные цепи обязаны обеспечивать приемлемую адресность и скорость передачи, иначе скопление разобьется на несколько относительно независимых частей. Возможно, именно последнее произошло с вымершими огромными земными динозаврами, у которых, похоже, в дополнение к головному мозгу существовал развитый крестцовый нервный узел.

В живых организмах на Земле сигнальная и управляющая информация передается от нейрона к следующему нейрону в виде электрохимических нервных импульсов, бегущих по удлиненным отросткам-аксонам со скоростями от единиц до чуть выше сотни метров в секунду (с учетом преодоления синаптических промежутков). Этого хватает для животных размерами до нескольких метров, уже киты с их десятками метров длины выглядят недостаточно быстрыми, а жившие в прошлом гигантские динозавры, вероятно, были и вовсе неповоротливыми из-за еще меньших скоростей распространения импульсов в их менее совершенных нервах. "Синаптический путь у них в сотни метров и элементарная мысль формулируется по нескольку минут" (Аластер Рейнольдс "Дом Солнц"). Пока аналогичный импульс дойдет до места в пятикилометровом "змее Мидгарда" (Джеймс Уайт "Чрезвычайные происшествия"), его дальние секции просто устанут ждать. Биомозг планетных размеров, где собраны «миллиарды километров соединительных волокон, бесчисленное количество блоков» (Луи Тирион "Несгибаемый коммодор") никак не мог бы действовать быстро и согласованно. Следовательно, размеры биологических разумов не могут быть неограниченными.

В растениях нервных сетей нет, и хотя возбуждение в них отчасти также имеет электрохимическое происхождение, а отчасти основано на перепадах давления, скорость его распространения еще ниже. "Человеческий мозг работает со скоростью электрохимических реакций, а дерево функционирует со скоростью биологических процессов обмена веществ и разложения" (Майкл Суэнвик "Вакуумные цветы"). Поэтому нет особых оснований верить в существование полуразумных деревьев (Шарон Ли, Стив Миллер серия «Лиад»). Воображаемый квазирастительный разум в теле "ковра" заявляемых субпланетарных размеров (Джеймс Уайт «Большая операция») был бы страшно медлительным и неспособным к достаточно быстрым действиям, а двусторонний разговор человека с похожим разумом в обычном темпе (Клиффорд Симак «Все живое») просто нереалистичен. Столь же невозможно существование автономных, быстро меняющих форму и двигающихся с высокими скоростями рецепторов-эффекторов, управляемых биотоками такого растительного мозга на расстояниях до десятков и сотен метров от поверхности его внешнего покрова (Джеймс Уайт «Большая операция»). Отдельный нерешенный автором вопрос – откуда берется энергия для движения таких инструментов и оказания ими результативного механического воздействия на тело «ковра» или на его живых и неживых противников.

Применять в океане свет в качестве самого быстрого способа передачи информации можно лишь на близких расстояниях из-за его заметного затухания и рассеяния в воде. Для тех же целей в воде или в среде с ее большим содержанием удобнее всего использовать высокочастотные звуковые импульсы, как это превосходно научились делать дельфины и киты. Скорость звука в чистой воде составляет менее полутора километров в секунду, слегка изменяясь в зависимости от температуры, примесей и концентрации растворенных веществ. Избирательность передачи информации можно обеспечить варьированием длительностей, несущих частот и модуляций импульсов. Здесь предельный размер возможного разума выше, хотя при диаметрах планет в несколько тысяч километров скорость звуковой передачи информации и диапазон частот звука также привели бы к недопустимому замедлению его реакции. В случае размещения "энергетического" разума в недрах твердой непрозрачной планеты для передачи информации опять же ограниченно годятся лишь высокочастотные звуковые колебания со скоростью распространения, недостаточной для функционирования такого существа как целого.

Видно, что максимальный размер любого разума ограничивается доступной скоростью информационного обмена через известные каналы связи. В этом отношении компьютерный интеллект имеет огромное преимущество, так как скорости распространения электронного возбуждения в конденсированных средах приближаются к скорости света. С ним может конкурировать лишь состоящий из сгущений межзвездного газа мыслящий облачник (Иэн М. Бэнкс «Алгебраист»), хотя при его поперечнике около одного светового года даже скорость света недостаточна для быстрых реакций. Наверное, по этим причинам для объяснения действия гигантских биологических разумов авторы вынуждены явно или неявно привлекать телепатию, причем те же требования заставляют считать ее мгновенной, как у Джека Чалкера в серии упомянутых романов «Ромб Вардена». Итог тот же самый, как с масштабированием летающих существ – одно фантастическое допущение с необходимостью тянет за собой следующее. Ну, а сеть мгновенной связи через световые годы между живым океаном и рассеянными им по другим планетам его колониями (Клиффорд Симак «Планета Шекспира») – это даже для фантастики чудеса, которые «чудесатее» всех прочих. Когда же в конце романа Боба Шоу «Судный день Орбитсвиля» в действие вступает мыслящая Вселенная, то, по продиктованному верой замыслу автора, всякая логика и любой другой разум должны умолкнуть, уступая дорогу сверхъестественному и непознаваемому. Согласиться с этим трудно.

НЕ ПОДДАЕТСЯ ЛЕЧЕНИЮ

Романы Джеймса Уайта об универсальном космическом госпитале посвящены деятельности воображаемого многопрофильного лечебного заведения, предназначенного для излечения множества самых разных видов разумных существ, входящих в обширную галактическую федерацию или потенциально способных войти в нее. Редкостно широкое разнообразие описываемых автором видов, их предполагаемого образа жизни и поведения приводит к довольно объемистому набору биологически невозможных или маловероятных ситуаций.

Обитающие на планете с тяготением, вчетверо превышающим земное, и семикратно более высоким атмосферным давлением худлариане имеют приземистое строение, высокое внутреннее давление и повышенную скорость обмена веществ («Космический госпиталь» и последующие романы цикла). Их массивное тело опирается на костяшки шести толстых коротких щупальцеобразных заканчивающихся пальцами конечностей, которые могут служить и ногами, и руками. Утверждается, что эти конечности потребляют 80% процентов всей вырабатываемой телом энергии. Это явное недоразумение, так как масса тела должна приходиться на работающие преимущественно на сжатие сочлененные кости конечностей и отчасти скелета, что никак не может вызвать значительных затрат энергии, особенно в покое. Ну, а если бы конечности худлариан были бескостными, высокое тяготение заставило бы их тела принять форму лепешки или чего-то похожего, как у наших осьминогов на суше. Худлариане к тому же разумны, и их мозг нуждается в более существенной, чем жалкие единицы процентов, доле кислорода и питательных веществ, учитывая не менее значимые потребности прочих внутренних органов. Поэтому приведенное в романе «Межзвездная неотложка» обоснование ампутации атрофированных конечностей худлариан в их старости необходимостью перераспределить кровоток в пользу других органов выглядит сильно надуманным.

Колесники – изображенные в романе «Большая операция» фантастические существа, обитающие в морях вымышленной планеты Митбол (Драмбо). Они разумны, имеют форму больших полужестких бубликов и используют естественную гравитацию планеты ради циркуляции жидкостей в своих организмах, для чего вынуждены непрерывно катиться по морскому дну, надувая в каждый момент находящуюся сверху часть тела, либо искусственно вращать свои тела в случаях пребывания на одном месте. Это значит, что они не могут спать, чтобы разгрузить свой мозг от накапливающихся новых впечатлений и упорядочить их в памяти. Мозг колесников распределен по их телу, поэтому возможность поочередного сна отдельных его полушарий, как у дельфинов, неясна. Полужесткий тор колесника сам по себе может катиться без заметных затрат энергии лишь по твердому дну и под горку. Даже ровное песчаное морское дно потребует приложения дополнительной энергии на деформацию песка под массой катящегося тела. Подъемы морского дна или участки ила для такого бублика окажутся непреодолимыми препятствиями, а более-менее заметное углубление на дне послужит ловушкой, попадание в которую будет грозить гибелью от истощения из-за невозможности выбраться. О регулировке плавучести тела или каких-либо органах, которые помогали бы справляться с такими случаями, ничего не говорится. Дополнительно можно сказать, что центр тяжести движущегося колесника всегда лежит выше точки опоры, т.е. он вынужден постоянно поддерживать неустойчивое равновесие. Для этого его вращение должно быть достаточно быстрым, аналогично движению циркача-эквилибриста на моноцикле. Стоит замедлиться вращению по той или иной причине или запнуться на камешке, как равновесие будет потеряно, и большой живой бублик завалится на бок, что должно привести его к гибели. Выпрямляемые в противоположном направлении для поддержки равновесия внутренние щупальца в этих случаях не могут помочь, потому что их масса намного меньше массы остального тела. Вместо них гораздо полезнее были бы ластообразные придатки, позволяющие компенсировать потерю равновесия скоординированными взмахами-толчками. Автор предполагает, что эти существа возникли в зонах прибрежного прилива, где существовали вертикальные кольцевые водяные течения. Но такая возможность практически исключается из-за неустойчивости подобных вихрей в гравитационном поле, приводящей к их распаду за достаточно короткое время в широком диапазоне внешних условий. Следовательно, указанная причина появления колесников как отдельного вида явно неправдоподобна. Распределенное строение мозга означает, что более-менее сложное поведенческое или абстрактное решение требует многократных пробегов нервного возбуждения на сравнительно большие расстояния между удаленными друг от друга нейронами или их аналогами, поэтому его реакция будет замедленной, и колесники должны проигрывать соперничество с более шустрыми видами, имеющими компактный мозг. Поэтому выживание колесников в описанных автором условиях можно смело ставить под сомнение, они забавны как выдумка, но не более того.