Текст книги "Падальщик"
Автор книги: Ник Гали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
После его смерти, случившейся два года назад, газеты объявили, что империей Старца вплоть до оглашения завещания л управлять созданный им при жизни Траст. Ни отец с матерью. ни братья и сестры Дипака, ни сам он, конечно, не питали надежд получить что-либо от «свиньи»; газеты и сами в конце концов ничего не объявили о завещании; все пересуды о том, кому достанется в наследство могучая империя, мало-помалу стихли. Общепринятым мнением среди тех, кому еще было интересно, стало то, что Траст потихоньку, да с помощью адвокатов перевел все наследство на своих членов – бывших дядиных помощников и партнеров.
Дипак повернулся на живот, свесил голову с кровати и поднял с ковра письмо. Он вновь перечитал его, хмурясь от растущего внутри сомнения – не мог Траст дяди так просто сдаться; вдруг Дипак что-то не так понял, вдруг все-таки не он наследник?
Нет, текст письма за то время, что он лежал на кровати, не изменился. Письмо по-прежнему приглашало Дипака Бангари явиться в адвокатскую контору господина Аннимиры для оглашения завещания, оставленного на его имя господином Ягджитом Сунаниллои…
Вдруг дыхание Дипака участилось, сердце забилось. Что это? Как раньше он не обратил внимания на эту строчку, написанную в самом низу письма мелким шрифтом…
«Воля покойного должна быть оглашена вышеуказанному наследнику не позднее 13.00, 24 декабря 2004 года. Невозможность объявить завещание наследнику в указанный срок повлечет за собой полную отмену условий завещания и переход завещанных наследнику активов в управление указанного в основном тексте завещания Траста».
Дипак рывком сел на кровати. Часы в поцарапанном корпусе красного дерева, стоящие на желтом стеллаже с книгами, показывали без десяти двенадцать.
Он только-только успеет.' Вскочив с места, он сдернул с крючка в прихожей синий пуховик; на ходу продевая в него руки, забежал снова в комнату, нацепил прямо на босые ноги мятые кроссовки. Схватив с полки зеленую сумку с вышитой надписью «Lehman Brothers» – подарок спонсора вечеринки на кампусе в школе, – он запихнул в него письмо адвоката и свой паспорт. Потом еще раз осмотрелся.
Все?
Через минуту он сбежал с темного кирпичного крыльца в повисшую в воздухе влажную дымку позднего лондонского утра.
Глава II
«Ваш дядя был шутник…»
Адвокат, господин Аннимира, – индус, – курил большую сигару и надувал своим телом дорогой костюм в полоску.
Войдя на коротких, словно у бульдога, ножках, в свой кабинет впереди Дипака, он взошел за широкий блестящий стол-линкор из светлого дерева, и уселся в утянутое упругими подушечками кожаное кресло. Затем широким взмахом чиркнул спичку о стоящую на столе тяжелую серебряную табакерку, закурил сигару, оценивающе попыхал ею несколько раз, и, довольный результатом, откинулся назад в кресло. Приглашающим жестом он указал Дипаку на второе кресло, стоявшее перед столом.
Дипак сел. По левую руку от него теперь располагался большой ореховый шкаф с книгами, по правую – нелепо смотрящийся здесь огромного размера сейф, – зеленый, железный, похожий на въехавший в офис танк. Из окна за спиной приглушенно сигналила автомобильными гудками улица.
Дипак поерзал – кресло было неудобное, рассчитанное, вероятно, на задницы толстых богатых клиентов, а не на худые, студенческие: подушечки жесткие, словно булыжная мостовая… По комнате поплыл дым от сигары; дым этот стал опутывать мысли Дипака нехорошими предчувствиями, – все началось еще с фразы, которую адвокат, с усмешкой обернувшись, бросил ему на лестнице: «Ваш дядя был шутник!»
Дипак закусил губу. Неужели дядя снова решил выпендриться, теперь уже с того света? Эх, Дипак, Дипак… Получишь ты в наследство старые дядины кальсоны…
Он вытер потные ладони о мятую черную футболку, съехал кресла чуть пониже, переместившись на копчик (невозможно жесткое кресло), сглотнув, спросил напрямую:
– Скажите честно, мне что, причитается какая-нибудь ерунда?
Аннимира вынул сигару изо рта и, довольно улыбнувшись, так что все лицо его разъехалось в стороны, словно было из резины. развел руками:
– Верите ли, я не знаю!
Дипак, нахмурившись, посмотрел на него.
Адвокат сделал энергичный жест сигарой:
– Дело обстоит вот каким образом. Ваш дядя, привязал к получению вами наследства ряд условий. Одно из них мы сейчас выполним – я объявлю вам о наследстве именно 24 декабря 2004 года до одного часу пополудни. Но, к вашему – и к моему тоже! – сожалению, это условие не единственное…
Не единственное? Дипак поморщился.
– Не огорчайтесь раньше времени, – продолжил адвокат, следя за его лицом, – может быть, я успокою вас, сказав, что дядя оставил вам не одно, а два наследства, причем, как бы ни повернулось дело, вы гарантированно получите одно из них. Беда в том, – продолжал Аннимира сокрушенно, – что, как я вам уже сказал, даже мне неизвестно, что находится в каждом из лотов. Все время с момента смерти господина Сунанилла, – а это уже более двух лет – оба наследства хранятся в депозитарии Барклай-банка в Лондоне. Согласно условиям завещания, лишь сегодня мы получили возможность забрать их оттуда.
Аннимира положил сигару на край пепельницы, поднялся с кресла и подошел к зеленому танку-сейфу. Близоруко прищурившись, он набрал на маленьком блестящем колесике с краю на двери код, затем повернул другое, большое железное колесо. Раздался легкий звон, как от удара ложечкой по хрустальному бокалу, и дверь сейфа, – как показалось Дипаку, слишком легко Для столь массивного ларца, – отворилась.
– Подойдите сюда, взгляните, – пригласил адвокат Дипака.
Дипак соскользнул с твердых глянцевых подушек и прошел, Утопая в ковре, к сейфу. На широкой верхней полке его он увидел в полумраке две черные продолговатые коробки – одну побольше, другую поменьше. Обе были с встроенными замками и ушками, обе скреплены пломбами с сургучовыми печатями. Коробка побольше была на вид дюймов тридцать длиной и дюймов пятнадцать шириной, другая коробка – раза в два меньше. Банковские депозитарные боксы в остальном были стандартны, по-бюрократичному строго отказывая глазу даже в намеке на свое содержимое.
– Вот ваше потенциальное наследство, – рукой, унизанной золотыми перстнями, Аннимира указал на недра сейфа, – как я уже сказал в конечном итоге вашей станет лишь одна из этих коробок.
Он легко отстранил Дипака от сейфа, закрыл дверцу и надавил толстеньким мизинцем с золотым перстнем на середину серебряного колесика. Снова раздался мелодичный звон – дверь заперлась.
– Вот таким образом. Прошу!
Аннимира вернулся в свое кресло, подобрал из пепельницы и несколькими затяжками раскурил сигару.
– Итак, я предполагаю, вам не терпится узнать, что за условие поставил вам дедушка против получения одного из этих лотов?
Дипак снова сел в кресло и взъерошил волосы рукой.
– Вы говорите, я должен получить одну из этих коробок…
– Только одну, – живо кивнул адвокат.
– Даже если так, я не понимаю особого смысла в каких бы то ни было условиях, – сказал Дипак, – ведь одна коробка все равно моя. И ни у вас, ни у меня нет ни малейшего представления, почему одна коробка лучше другой.
– Это так, господин Бангари, но не забывайте, что когда дядя писал завещание, у него, вероятно, были некоторые мотивы, побуждающие его отдать вам одну из этих коробок, если вы окажетесь ее достойны, и только в случае невыполнения вами некоторого условия, отдать вам другую коробку. Но даже, чтобы получить последнюю, – так сказать утешительный приз, – вы должны хотя бы попытаться выполнить условие. В противном случае вы не получите ничего.
– А какая из этих коробок «утешительный приз»? Та что побольше или поменьше?
– Ваш дядя все хорошенько запутал, – Аннимира направил сигару на Дипака и улыбнулся, – по условиям завещания я не имею права вам сказать, какая из двух коробок привязана к выполнению условия – до того самого момента, как вы выполните – Аннимира развел руками, – или не сумеете выполнить поставленное условие.
А что будет с той коробкой, которую я не получу? Вы что, уничтожите ее?
– В завещании все прописано. Если вы выполните условие, то увидите содержимое обеих коробок, и заберете с собой ту, которая причитается вам. Содержимое второй, после того, как вы узнаете о нем, будет отдано в распоряжение Траста покойного. Если же вы не выполните условие, то узнаете лишь только содержимое того «утешительного приза», который заберете с собой – одной из коробок. Содержимое же целевого лота – как мы называем в данной ситуации привязанную к выполнению условий коробку – в случае, если вы не угадаете загадку, останется вам неизвестным и также, как в первом случае, перейдет в распоряжение Траста покойного.
– То есть, если я выполню условие, я узнаю, что в обеих коробках, а если нет, то только то, что в одной из них, – в той, которую получу в качестве «утешительного приза».
– Вы очень хорошо меня поняли, господин Бангари.
Наступила пауза.
Что за условие придумал безумный родственничек? Дипак мог предположить разные варианты: перебраться через Гудзон по железным подвескам Бруклинского моста; съесть сто пятьдесят восемь сосисок за одну минуту; получить Нобелевскую премию по химии…
Аннимира пошелестел бумагами в папке, отложил в пепельницу сигару и поднял голову:
– Не мучайтесь, господин Бангари, сейчас я скажу вам. Условие, которое может узаконить ваше владение целевым лотом следующее: вы должны разгадать загадку.
Дипак поднял брови:
– Загадку?
Аннимира встал с кресла и, взяв в руки один из листов в папки, откашлялся, словно для зачтения постановления в суде.
– «Обозначенную мною душеприказчику, – официальным голосом начал он, – а через него всем уполномоченным лицам, допущенным к завещанию, коробку я завещаю отдать господину Дипаку Бангари, моему племяннику, в случае, если тот разгадает изложенную в отдельном письме и оставленную на хранение уполномоченным лицам загадку. Оглашение загадки, подобно оповещению о наследстве, должно состояться в единственно допустимый день и в единственно допустимое время, а именно в первый день после Рождества Христова 2004 года, то есть 26 декабря 2004 года в 0 часов и 0 минут. Если загадка не будет загадана в этот день и в это время, или если обозначенный наследник не сделает попытки разгадать ее в этот день, все прочие условия завещания в отношении г-на Дипака Бангари автоматически аннулируются и оба лота, отписанные ему, должны поступить во владение Траста». Скажите, кстати, – Аннимира «выключил» свой официальный голос, опустил лист и, подняв брови, посмотрел на Дипака, – ваш дядя что, был христианин, что придавал такое значение католическому Рождеству?
Дипак рассеянно пробормотал:
– Я не был с ним знаком лично. Он, кажется, придерживался традиционных индуистских верований. Впрочем, я не уверен..
– Как бы там ни было, господин Бангари, – добродушно объявил Аннимира, – вам придется прийти сюда еще раз завтра. Тогда в присутствии понятого и вашего покорного слуги вам будет загадана загадка, оставленная для вас господином Сунаниллой. Это, конечно, – поднял он брови, – в том случае, если вы согласны попробовать разгадать загадку.
– А есть альтернатива?
– Не разгадывать загадку и потерять все наследство.
– Я попробую.
– Разумеется. Еще один нюанс: время, которое ваш дядя отвел вам на раздумья – три минуты. Время будет отсчитано с того момента, как вам будет оглашен текст загадки.
– За три минуты, я должен буду разгадать перед вами загадку?
– Или не разгадать ее. С одной стороны дядя не сделал вам путь к наследству простым, но с другой стороны, само по себе условие не настолько сложное, чтобы не попробовать его выполнить. Что вы теряете? По крайней мере, в случае неудачи вам достанется вторая коробка.
– Да, но можно хотя бы узнать, из какой области будет загадка?
– Увы, господин Бангари, – Аннимира оперся руками о стол, – Даже если бы я вдруг решился нарушить профессиональную этику, я не смог бы вам ответить. Моя контора сама получит письмо с текстом загадки от Траста не ранее назначенного дня – 26 декабря. Ваш дядя верил в разделение властей.
Аннимира вновь осел в кресле, поднял из пепельницы отложенную на время чтения потухшую сигару и стал тщательно отряхивать ее от пепла.
– Однако же, – продолжал он, за своим занятием не поднимая на Дипака глаз, – кое-чем я могу вам помочь, – с позволения вашего дедушки, которое, разумеется, прописано в завещании.
Дипак вытянул шею. Аннимира отложил сигару.
– Вам что-нибудь говорит имя Одра Ноэль?
– Одра Ноэль?
– В завещании указано это имя, которое по мнению покойного господина Сунанилла, должно помочь вам отгадать загадку, или по крайней мере дать вам намек на то, где искать ответ. В завещании сказано следующее, – Аннимира, поднял одной рукой со стола листок. – Да, вот здесь: «…я прошу сообщить означенному наследнику, моему племяннику Дипаку Бангари, в момент оглашения завещания, что загадка придумана Одрой Ноэль…»
Адвокат остановился на миг и поднял взгляд от бумаги:
– Вам известно, кто эта Одра?
Дипак в недоумении нахмурился. Имя не звенело никакими колокольчиками.
– Подумайте, может быть это ваша родственница или знакомая?
– Нет.
– Тем хуже. А имя Лиза?
– Лиза?
Аннимира поправил очки и закончил предложение:
– «…прошу сообщить означенному наследнику, моему племяннику Дипаку Бангари, в момент оглашения завещания, что Загадка придумана Одрой Ноэль. Если же не сумеет найти Одру, пусть спросит о загадке у Лизы».
Он опустил листок и вопросительно посмотрел на Дипака.
Тот лишь раздраженно всплеснул руками:
– Не знаю я никакой Лизы, и никакой Одры! Откуда вообще дядя мог что-то загадывать про мои знакомства два года назад?
– И все же поспрашивайте вокруг, – адвокат взглянул на Дипака, дружелюбно задрав кверху брови. – Может быть за эти сутки, вам удастся разыскать хотя бы одну из этих таинственных девушек. Тогда вы успеете спросить у нее, что она обо всем этом думает. Я запишу вам имена на бумажке.
Аннимира выпустил вверх клуб дыма и повернулся в кресле.
Тяжелая золотая ручка вывела на желтом клеящемся листочке имена, листочек был с тихим стуком наклеен на край стола перед Дипаком.
Дипак отлепил его, изогнулся в кресле, засунул листочек в задний карман джинсов.
– Спасибо.
– По сути дела это все, господин Бангари, – развел руками Аннимира, – надеюсь, я ответил на ваш вопрос, почему я, – оговоримся, впрочем, испытывая большое уважение к вашему покойному дяде, и подразумевая лишь избранный им удивительный способ посмертно вас испытать, – почему я осмелился сказать вам на лестнице, что он был шутник.
– Можете не перестраховываться, сэр, он был шутник. Вопрос только, насколько удачной окажется его шутка в этот раз.
– О-о, не будем раньше времени переживать! Ваш дядя был очень богатый человек, весьма вероятно, вы в любом случае окажетесь ему благодарны. Хотя, признаться, – Аннимира заговорщицки снизил тон, – я не менее вас заинтригован содержимым этих ящиков. Будем надеяться, что не далее как послезавтра мы с вами увидим содержимое обоих.
– Что ж, как вы сказали: будем надеяться.
Аннимира выпрямился в кресле и поднял трубку телефона.
– Теперь позвольте перейти к формальной части нашей встречи: при свидетелях – моих ассистентах – мне необходимо будет огласить вам полный текст завещания. Также необходимо будет получить от вас расписку о том, что вы его услышали. Есть еще несколько технических вопросов. Хотите чаю? Господин Бангари?
Дипак не отвечал. Пальцы его нервно теребили нижнюю губу, глаза сосредоточенно смотрели в пространство…
Вдруг он громко щелкнул пальцами и радостно улыбнулся.
Ну, конечно! Он знал, кто была одна из названных в завещании девушек.
Глава III
Поиски большой Любви при помощи точного математического расчета
В это утро, как и во многие предыдущие, она проснулась одна, тут же по этому поводу загрустила, обняла ногами подушку и принялась думать о будущем муже.
Ее съемное жилье размещалось в полуподвальной конуре, рядом со складом; из окна были видны двор и кирпичная стена. Свет тусклого декабрьского солнца, отражаясь от стены, проникал в комнату, кое-как разгонял полумрак вокруг тесно расставленной мебели и оседал, словно пыль, на разбросанных повсюду вещах.
Вместе с серым светом в комнату проникали унылые звуки: Лондон, не взирая на праздники, оглашал двор не джингл-белз, а грохотом подъезжавших к складу за товаром грузовиков.
Она сильнее подобрала ногами подушку.
Да, она мечтает о замужестве, так же, как мечтает о нем какая-нибудь простушка с севера Англии. А что? Все женщины о нем мечтают. Только по-разному пытаются свою мечту воплотить. Некоторые, например, считают, что достаточно четко и ясно вообразить себе идеального мужчину во всех подробностях, и вожделенный приз сам упадет в руки. Да-да, она помнила – одна ее подруга из Нью-Йорка рассказывала о посещении семинара, специально организованного для одиноких женщин, мечтающих выйти замуж. «Главное, – учили подругу нью-йоркские гуру сводничества, – во всех деталях представить себе своего Идеального избранника – представить себе его рост, цвет волос, глаз, как от него пахнет, звук его голоса… Верьте во встречу. Представляйте своего мужчину во всех подробностях, и тогда Селенная сама вытолкнет его к вам в объятия».
Знакомая после семинара принялась старательно массировать реальность, посылать флюиды во Вселенную, – и что вы думаете? Не прошло и пары месяцев, как она, и вправду, в буквальном смысле столкнулась с мужчиной своих снов у дверей какого-то кафе в Бруклине. Молодой человек был выдавлен на асфальт из флакона ее концентрированных фантазий точно таким, каким она его себе представляла: плечи, голос, запах, элегантно небрежный стиль в одежде… Поразительно, у него даже была маленькая родинка на левой стороне шеи – там, где знакомая хотела ее видеть.
Естественно, знакомая сразу разомлела, и у них очень быстро дошло до постели. И вот, когда принц снял брюки, знакомая вдруг увидела… Нет, его носки! Тут она с ужасом поняла, что про носки-то она в своем описании, с которым приставала два месяца к Вселенной, совершенно забыла! Словом, у молодого человека оказались отвратительные дырявые носки, и знакомая не смогла этого пережить. Секс получился ужасный, и отношения дальше не сложились. Дьявол в очередной раз оказался в деталях, в данном случае, в носках.
Геня улыбнулась: колдовство не способ, целей достигают по-другому. Как? Прежде всего не валяются по полдня в кровати, да еще в сочельник! Ну-ка встать, привести себя в порядок и отправиться в спортзал! На презентацию завтра она должна прийти полной энергии и обаяния, – помимо интересной научной части там будет много потенциальных мужей.
Она отбросила подушку, перевернулась и села на постели. Открыв припухшие веки, растрепанной королевой еще раз осмотрела свой дворец. Бр-р, когда-нибудь у нее будет свой дом?!
Встав с кровати, она протиснулась к висящему на шкафу зеркалу и принялась рассматривать себя в нем – обнаженную богиню. У богини были широкие бедра, высокая грудь второго (с половиной!) размера; большое, красивое лицо, карие глаза…
Она подняла руки и запустила их в свои пышные черные волосы. Потом приподняла копну, повернулась к зеркалу боком, одну ногу завела за другую, изогнулась… Нет, нет – все еще очень, очень соблазнительна. В свои… ой! – тридцать три.
Настроение испортилось. Она опустила руки; волосы упали на плечи, пощекотав своими кончиками шею и спину, словно мужские пальцы.
Нахмурившись, она подхватила с кресла белый шелковый халат накинула его на плечи и, ступая по старому свалявшемуся ковру, узким коридором прошла в ванную.
Через несколько минут под горячей водой ей снова стало хорошо. и она подумала о том, что все равно будет в жизни счастлива. Даже не встретится ей этот засранец, мужчина ее снов, – когда она усыновит ребенка из развивающейся страны. Этому никто не сможет помешать. Она возьмет девочку.
– Как интересно, – подумалось ей, – в душе по утрам все время думаешь об одном и том же: о запасном плане.
Когда она была помоложе (она открыла воду и стала намыливать руки и плечи), – и до чего же противно даже мысленно произносить это «помоложе»! – зов природы молчал, и она и не подозревала, что биологические часы могут шарахать гирями по голове с такой силой. А пару лет назад животная женщина в Евгении проснулась и стала стучать ей изнутри в глаза, не давая ни спать, ни работать, ни жить, – крича ей неслышным голосом о том, что пора быть востребованной. Евгения одновременно и сливалась с этой женщиной внутри себя, и была ей, и не была, и ненавидела ее. Эта женщина заставляла в дни перед месячными набухать ее грудь, и тогда, из-за нее, Евгения иногда представляла себя «вещью с головой», например, холодильником с головой, – голова продолжала думать, оценивать мир четко и трезво, а в холодильнике в это время происходили разные процессы, не имеющие отношения к ее мыслям и суждениям. Тот факт, что голова ко всем этим процессам никакого отношения не имела, казался ей очень унизительным. Но умной ее голове приходилось с процессами считаться. Ведь если обеспечить правильное Функционирование технического агрегата под названием «женское тело», тогда можно добраться до цели…
Она провела мочалкой по животу и почувствовала, как ворс вцепился за пирсинг в пупке. Последние два года она уже чуть Не через ночь видит во сне, как ходит беременная. Часто – то в транспорте, то на вечеринке, то на лекции, – грудь у нее как заноет! И даже уже не в желании мужской ласки, нет, – а механически, в неком стремлении сцедить кому-то свою полноту.
Самое удивительное, неподконтрольное происходит в животе там уже года три как кто-то появился. Этот кто-то там ждет, скучает, зовет. Он маленький, очень дорогой – и у него нет ключа от темницы, в которой он сидит.
Геня отцепила мочалку от колечка – лучик бриллианта в пупке был ее будущим маленьким человечком, его взглядом, обращенным в будущее; ее обещанием освободить его.
Эмоции, эмоции. Держись, девочка, есть всегда бюро усыновления.
Она добавила холодной воды и подставила под струю голову.
Нет, она не допускает, чтобы эмоции руководили ее жизнью (мыть волосы шампунем с мятой или с медом?) – с детства она склонялась не к эмоциям, а к точным наукам.
Ей вспомнился папа – он был физик и посвящал ей маленькой мало времени; она все время видела только его спину из-за приоткрытой двери, – широкий темный силуэт без головы в свете настольной лампы. Папа все писал какую-то дивную книгу про цифры. Но Геня знала способ превратить эту темную равнодушную спину без головы в веселого папу, который, сдвинув очки на лоб, посадит ее на колено, будет хвалить и пообещает сводить в зоопарк в воскресенье (хоть и не сводит). Для волшебного превращения нужно было так мало – принести из школы хорошую оценку по алгебре, стать лучшей в контрольной по физике, победить на конкурсе математических задач. Цифры и операции с точными значениями открывали путь к папиной улыбке, поцелую, вниманию, к его широким и добрым рукам. И маленькая Евгения старалась вовсю.
Школа была закончена с отличием по всем точным наукам К этому моменту, папа был по-прежнему любим, но цифры стали давать радость и свет уже помимо него, сами по себе, словно некие магические заклинания. О Гене все вокруг заговорили как о таланте, некоторые даже как о гении. На выпускном собрании только ее перед огромной толпой выпускников и родителей назвали «гордостью школы», «надеждой коммуны».
Геня вылезла из ванны, встала на круглый белый коврик пол лампой над зеркалом и принялась вытираться пахнущим лавандой полотенцем.
Тогда, на выпускном она тоже стояла в круге – в круге света прожектора, держа в руках золотую оливковую ветвь, мигая на огромный, полный людьми зал и едва удерживаясь, чтобы не заплакать от счастья. Оливковую ветвь вручили за всю пятидесятилетнюю историю школы всего семи ученикам – за исключительны е усердие и успехи в изучении наук. Папа сидел на первом ряду и посылал ей воздушные поцелуи. Она была лучшей, и за это ее любили. «Победить» стало для нее с тех пор означать «подучить любовь»; победить стало главным делом в ее жизни.
С целью победить она прожила до тридцати лет, периодически сменяя любивших ее любовников. Конечно, они любили ее, победительницу, больше, чем она любила их. Настоящая большая любовь была впереди; она представлялась ей неким сверх-призом в конце ее блистательной научной карьеры; большая любовь должна была прийти, когда будет достигнута критическая масса завоеваний. Геня будет стоять на пьедестале в лавровом венке, все человечество будет аплодировать ей, и некий Великий Судья вручит ей перевязанную ленточкой Большую Любовь.
Геня, осмотрелась по сторонам и не нашла фена. С намотанным на голову тюрбаном, запахнувшись в халат, она вышла из ванной и, стуча пятками по ковру, прошла в свою комнату.
Итак, она получила оливковую ветвь в школе под Фонтенбло, она с отличием окончила факультет физики в Сорбонне, в тридцать лет получила степень доктора наук на факультете прикладной физики в Стэнфорде. После учебы она три года работала в НАС А (как много иностранок приглашают после окончания университета работать в космическое агентство США?) Там она спланировала траекторию движения спутника, написала Для него программу и сама отслеживала его запуск и полет. Она знала пять языков программирования. Она говорила на четырех человеческих языках. Она…
Год назад она поехала домой в отпуск, в Париже зашла в Лувр и случайно увидела в античной коллекции статую «Победитель». У победителя не было рук и ног. У него не было головы. У него Не было члена. Победитель был глубокий инвалид.
Вдруг она осознала, что уже может заглянуть за вершину холма. Своей жизни, – и каково же было ее удивление и разочарование, когда она увидела, что Любви, той Большой Любви, которую она надеялась заслужить тем, что всегда и во всем была первой, Гам не оказалось. Был стадион, и он был пуст, и посреди него стоял пьедестал, куда она могла забраться и постоять на нем. И все.
Геня вдруг поняла, что шанс у таланта совершить нечто великое, достойное Большой Любви, настолько Мал, что вступить За него в борьбу может лишь человек, который готов плюнуть на эту якобы ожидаемую в конце Любовь, пожертвовать своим счастьем, единственно ради того интереса, который он испытывает к работе. Такому человеку все равно, победит он или нет. От этого понимания ей вдруг стало холодно и пусто, она поняла, что никогда не любила физику. Папа был далеко, а она заскучала по тому, кто бы заботился о ней и обещал сводить в зоопарк.
Подружки вдруг разом повыходили замуж и нарожали детей; темы их разговоров поменялись и стали ее раздражать. В университетах появились новые талантливые студенты, писавшие новые диссертации; в лабораториях НАСА каждый год планировали запуск новых спутников.
Полет жизни замедлялся, она летела уже не как ракета – все выше, ярче, – а парила на положенной ей высоте, словно планер – сегодня чуть выше, завтра чуть ниже, – рядом с многими достигшими такого же уровня жизнями. Тем временем, то и дело кто-то молодой с веселым грохотом стремительно проносился мимо в небесную высь, обдавая холодными брызгами не ее успеха и славы…
Что же, действовала она всегда решительно. Плюнув на физику, на престижную работу в НАСА, Геня взяла курс на любовь. Изучив внимательно те кластеры, в которых по миру наблюдалась наибольшая концентрация приемлемых потенциальных мужей, она остановилась на Вестминстерской Школе Бизнеса в Лондоне, – одной из престижнейших в мире. Поступить в школу для Гени не составило труда – отборочные тесты с аналитическими и математическими задачами, на которых срезалось 90 процентов поступающих, доктору физики показались шуткой – она набрала один из самых высоких баллов.
Дальше, как она предполагала, должны были вступить в игру законы больших чисел. Концентрация перспективных мужчин на квадратный метр школы была исключительно высока; общее сидение на лекциях, работа в группах, вечеринки и прочие разного рода мероприятия должны были дать обильный материал для наблюдений и окончательного отбора искомого мужчины – красивого, умного, богатого, желающего детей и водящего и зоопарк. Лишь только она его вычислит, она возьмет его – последнее она тогда считала делом техники.
Геня размотала тюрбан и принялась яростно вытирать волосы. Вспоминая свою былую самоуверенность, прикусила губу… да, техника подвела.
Было так: на первой же школьной вечеринке она легко и непринужденно подошла к двум симпатичным молодым людям, одетым в безукоризненный business casual[6]6
Дресс-код, означающий неформальный, но респектабельный, стильный вид
[Закрыть], беседующим на диване за столиком. Элегантно и соблазнительно вильнув бедром, села радом с ними на пуфик, поправила волосы и с улыбкой – как ей показалось удачно и с юмором – продолжила последнюю услышанную в разговоре фразу. Вдруг… случилось неожиданное. Молодые люди посмотрели на нее с недоумением и холодной досадой. Она смутилась, не к месту засмеялась. Один из молодых людей очень вежливо объяснил ей, что ему с товарищем надо закончить частный разговор. Она поднялась с пуфика ни жива, ни мертва. Они геи? Им, правда, надо что-то обсудить? Громкий смех заставил ее обернуться. На пуфик плюхнулась сокурсница в открытом платье, на вид двадцати с небольшим лет. Раскрывая в улыбке рот и блестя перекрашенными ресницами, она по очереди игриво протянула молодым людям узкую ладошку. Молодые люди оживились и стали жать ей руку; один из них тут же принялся ей что-то рассказывать; другой, заметив, что девушка сидит на проходе, подвинулся на диване и предложил сесть рядом.
Гене стало плохо. Она ушла в туалет, и долго, пока в дверь не постучали, рассматривала свое лицо в зеркале… Техника.
Она так и не нашла фен, – наверное, соседка снова утащила его в свою комнату. Решив сначала одеться, Геня скинула на стул халат и нагнулась над ящиком с бельем. Столько красивых нарядов, а порадовать некого. Она выбрала пару.
Тогда, после облома первой вечеринки, она решила, что если эксперимент не подтверждает спрогнозированных результатов, надо проверить все параметры еще раз. Для этого она перечитала конспект лекции одного футуролога, лекцию которого посев а, еще когда училась в Стэнфорде.
Аресс-код, означающий неформальный, но респектабельный, стильный вид Футуролог был из Цюрихского Политехнического Института, – заведения, где, как он сам пошутил, нобелевские лауреаты сталкиваются друг с другом широкими лбами в коридорах. У самого футуролога лоб был узкий, – был он молодой, с коротко подстриженной головой и впалыми щеками, и рассказал о том, как в будущем будет, по его мнению, развиваться институт семьи.
