Текст книги "Падальщик"
Автор книги: Ник Гали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПРЕЗЕНТАЦИЯ
Глава I
Катарина умывает руки
Аудиторию «Эль-Рияд», самую большую в школе, приглашенные заполнили всю; мест не хватало – люди толпились у сцены, садились на ступеньки в проходах, вставали у закрытых шторами окон.
На входе, применяя меры безопасности, сотрудники ФБР заставляли гостей сдать мобильные телефоны, тщательно и долго обыскивали их, прогоняли через рамку металлоискателя.
Сразу у входа в зал, за маленьким столиком сидела лаборантка офиса МБА Катарина Галлеани. Каждый входящий подписывал у нее обязательство о неразглашении сведений, услышанных на презентации, после чего получал на запястье чернильный штамп с указанием ряда и номера места в зале (для этого Катарине каждый раз приходилось поворачивать маленькие колесики в печати, и пальцы ее поэтому были все в чернилах). Места были расписаны поименно; для тех, кому отводились проходы и стоячие места, предназначались особые штампики с надписями "Проход» и «Окна». Почему американцы настаивали на специальном размещении гостей, никто не понимал, но это добавляло интриги.
Сейчас, когда почти все гости уже расселись в зале, Катарина в Досаде смотрела на испорченный маникюр. Как ни вытирала она ногти и подушечки пальцев припасенными из «Минутки» салфетками, синие пятна не делались бледнее. Пойти же помыть руки она не могла – еще не явились все гости. Чтобы как-то отвлечься от раздражающих пятен она принялась разглядывать Пинающуюся в зале публику.
Вот она, главная сенсация вечера: Евгения – соседка по квартире – гордая леди-компьютер, как называли ее за глаза в школе, – позвала с собой на презентацию… Батхеда! Непонятно, что это был за демарш. Евгения специально явилась раньше всех и с полчаса болталась у ее, Катарининого, стола, разговаривая о пустяках, но при этом заметно нервничая. А когда появился Батхед и, подойдя к столу регистрации, заявил, что его пригласили, н0 он не знает кто, Геня вся прямо изменилась в лице и хотела было пройти в зал одна. Но Катарина сразу увидела, что номера ее билета и билета Батхеда совпадают. Катарина поначалу была уверена, что речь идет о подлоге или, хуже того, – краже, но тут Евгения, вернувшаяся на ее зов, совершенно неожиданно объявила, что она сама пригласила Батхеда на презентацию и без дальнейших объяснений проследовала с ним чуть ли не под ручку в зал.
Чудеса да и только! Вон они сидят на третьем ряду слева. Евгения вся красная, то и дело нервно поправляет волосы и отворачивается от югослава. А тот сидит прямо, скуластое лицо лопатой, на шее ожерелье из деревянных шариков. Ну, соседка! Если нет нормального мужика, не надо все-таки подбирать кого попало…
Катарина перевела взгляд на своего героя. Он в восьмом ряду – в стильном белом свитере, со светлыми кудрями, раскиданными по плечам. Сидит рядом с этим индусом, что подарил ей вчера лиловый билет. Двое болтают, как хорошие друзья. Удалось же этому взъерошенному недотепе подружиться с Самуэлем! Ну ничего, сегодня на балу и она…
Катарина мечтательно сжала под столом ноги, потом подперла щеку рукой и посмотрела на еще одну неожиданность вечера: рыжий лупоглазый медведь, политикан Звеллингер, непонятно как растолкавший всех достойных кандидатов и ставший председателем студенческого совета, пришел на презентацию вовсе не с девушкой, как заявлял, а с маленьким щуплым азиатом, похожим на кошку и одетым в оранжевую тогу. Уши у азиата торчат в стороны, как локаторы; выглядит он совсем ребенком. Чудеса случаются с людьми в Таиланде – говорят там с этим совсем все просто!..
Она еще прошлась глазами по залу, не останавливая больше взгляд ни на ком подолгу. Пупы бизнес-шаманства, авторы известных книг по консалтингу, маркетингу, стратегии – она всем писала приглашения… Гуру от науки было так много, что они занимали аж три первых ряда аудитории. Там они сидели, поправляли очки, ворочали по сторонам носами и качали ногами в задранных брючках.
Было много приглашенных и из академии попроще – линейных бойцов бизнес-науки, преподавателей, с которыми студенты ежедневно встречались в школе на лекциях. Вон справа в углу – кафедра стратегии; а вон – маркетинга; а у окна – финансовый менеджмент.
Катарина посмотрела на сцену – там уже все было готово. На пятачке зеленого ковра перед рядами зрителей была установлена деревянная кафедра с микрофоном; справа от нее поставили низкий кофейный столик и три кожаных кресла. За всем этим в глубине сцены висел зеленый занавес, – поделенный на две части, он симметрично прикрывал наискосок задние углы сцены, создавая подобие импровизированных кулис. Между двумя отсеченными кулисами углами, висел большой белый экран.
Пришли последние гости, и Катарина с удовольствием отметила, что против всех фамилий в списке появились подписи, – можно было спокойно встать и пойти вымыть руки.
Глава II
Сутра о Враге (Третье Откровение Яхи)
Зал затих. К кафедре вышли двое – преподаватель риск-менеджмента по имени Дерек Ван Дайк – молодой голландец с взъерошенными гелем волосами, весьма популярный у студентов своим чувством юмора, – и высокий худой человек Лет сорока, одетый в строгий черный костюм. У гостя было приятное сухое лицо, орлиный нос и цепкий взгляд; под мышкой он держал большую синюю тетрадь.
– Добрый день, дамы и господа, – начал Дерек, всходя на кафедру и наклоняясь к микрофону. – Организаторы сегодняшнего мероприятия просят извинить за небольшую задержку…
Он понизил голос:
– Зал проверяли на присутствие жучков. Наука о насекомых безусловно, часть профессионального интереса наших гостей.
По залу прошелестел смешок.
– Думаю, мы не будем на них за это в обиде, – продолжил Дерек, – за это и за то, что они похитят у нас сегодня несколько часов Рождества. Нет, нет, – он улыбнулся стоящему рядок, человеку, – мистер Девин вовсе не Гринн и не Скрудж, просто сегодняшняя дата оказалась единственно свободной в графике отдела научных методик прогнозирования ФБР… Я правильно называю ваш отдел, Томас?
Гость в черном кивнул.
– Не забудем, – снова повернулся к залу Дерек, – выступающие тоже жертвуют для нас своим временем, семьей и индейкой. Будем им за это благодарны!
Он похлопал. Зал вежливо поддержал.
Дерек слегка изогнулся у микрофона:
– Я правильно понимаю, Томас, что сегодня вы прибыли явить нам чудо? Ведь сегодня Рождество!
– Чудеса не наш профиль, – учтиво поклонился в ответ господин с орлиным носом. – Могу лишь подтвердить, что свойства представляемой нами сегодня системы до конца не изучены. Что касается того, увидим ли мы сегодня нечто необычное, – он развел руками, – все будет зависеть от Лизы.
Голос у господина был странный – он был густой и приятный, словно мягкая краска стекала с кисти.
– Если хотя бы половина тех чудес, что описывалась в вашем анонсе, реальность, – игриво откликнулся Дерек, – мы, скромные преподаватели бизнес-школ, скоро останемся без работы!
– До этого еще далеко, – спокойно улыбнулся гость, – речь может идти разве что о повышении квалификации всех нас. И еще, возможно, об изменении нашего привычного способа думать о мире и о будущем.
– Ну что ж, не буду задерживать, – взмахнул руками Дерек, – мы все сгораем от любопытства! Леди и джентльмены, прошу приветствовать: Томас Девин, глава научно-исследовательского проекта Лиза Федерального бюро расследований США!
Зал громко зааплодировал. Голландец отошел от кафедры и уселся тут же на сцене в кожаное кресло за столиком.
Девин взошел на кафедру, неторопливо уложил перед собой большую синюю тетрадь, открыл ее, полистал. Взгляд его обратился на зал.
– Добрый день, дамы и господа, – раздался снова его густой и мягкий голос, – да, действительно, я представляю здесь сегодня заявленное ведомство и его последнюю разработку. Моя задача в этой связи весьма сложна. Мне предстоит рассказать вам об изобретенной нами системе таким образом, чтобы, с одной стороны, не раскрыть вам ее технических секретов, а с другой – так, чтобы в достаточной степени посвятить вас в принципы ее работы, – это необходимо, чтобы пригласить вас в ходе экспериментов совместно с нами попробовать установить новый предел возможностей системы.
Он сделал паузу. Зал внимательно слушал.
– Многое из того, что вы сегодня услышите, покажется вам невероятным. Многое из того, чем мы намерены с вами поделиться, возможно, пошатнет вашу сложившуюся систему ценностей, подвергнет сомнению ваше до того пребывавшее в равновесии представление о мире. Вы можете не согласиться с тем, что мы вам расскажем, вы можете поспорить с нашей гипотезой, но – на данный момент она представляет собой нашу лучшую попытку объяснить функциональность Лизы.
Он снова замолчал и посмотрел на зал. Аудитория был с ним.
– Как говорилось в анонсе, удивительное свойство Лизы точно предсказывать будущее для нас самих явилось сюрпризом. Лиза разрабатывалась нами совсем для других целей. Но – расскажу все по порядку.
Докладчик надел на свой орлиный нос узкие очки и опустил взгляд в тетрадь:
– Лиза была вначале частью объединенного проекта спецслужб США – о ней в свое время сообщалось в открытых источниках. В лабораториях мы создавали компьютерную систему, предназначенную для поиска в интернете свидетельств Подготовки террористической деятельности. Такие системы, сами по себе, не новость. Первые из них были в свое время разработаны по заказу Министерства внутренней безопасности США Устройства эти представляли собой мощные аналитические средства, извлекающие из web-трафика информацию о связях между людьми, населенными пунктами и событиями, они отвечали на вопросы, которые даже не были заданы явно и анализировали до сорока тысяч документов одновременно Кроме того, мы стремились сделать так, чтобы эти системы обеспечивали одновременную визуализацию нескольких аналитических процессов, в том числе программ, работающих с геоинформационными источниками данных. Говоря проще оператор системы мог не только определить временные и пространственные характеристики нескольких событий, но и уловить их связи и взаимозависимость с другими важными событиями на планете.
Девин поверх очков посмотрел на зал.
– Лиза изначально была одной из разновидностей этих систем – с потенциалом, однако, несравненно большим, чем ее предшественницы. Достаточно сказать, что использованные в Лизе процессоры позволяют ей читать и анализировать не десятки тысяч, а несколько миллиардов документов одновременно. Такая мощность дает ей возможность, например, анализировать в реальном времени все мейлы, отправляемые в сети. Кроме того, система параллельно анализирует все помещенные в интернет текстовые документы, и все обновляемые секретные базы данных спецслужб, – а это колоссальный объем информации, поверьте.
По залу прокатился шумок.
– Значит ли это, что спецслужбы США теперь вскрывают и читают электронную переписку всего мира?
Самуэль с Дипаком принялись искать глазами того, кто это сказал – по существующей в школе традиции студенты привыкли перебивать лектора во время выступления. Перебивший был маленький Кэлвин, сидевший в пятом ряду слева. Кэлвин обожал компьютеры и не любил контроль над своей свободой со стороны государства.
– Я отвечу на ваш вопрос так, – голос Девина звучал спокойно, – сегодня у нас имеется возможность при необходимости перехватить, прочитать и сохранить любой мейл, отправленный с любого компьютера в любой точке земного шара. Это не значит, однако, что мы это делаем, – дипломатично добавил он. склонив голову на бок.
Он замолчал, вежливо ожидая продолжения. Кэлвин хотел было еще что-то сказать, потом махнул рукой, – видимо, предп0 чел не дразнить гусей.
А как расшифровывается Лиза? – воспользовавшись заминкой, задал вопрос сидящий на первом ряду Ректор. – Я слышал, что это сокращение, аббревиатура?
– Официально имя Лиза означает Lexicoptical Interactive Search Application[8]8
Лексико-оптическая интерактивная поисковая система (англ.).
[Закрыть], – кивнул ему Девин, – хотя если быть до конца честным, аббревиатуру мы придумали уже после того, как имя «Лиза» закрепилось за роботом. Дело в том, что изначально во всех официальных реестрах система называлась длинной комбинацией цифр, тире и дефисов. Наш гений-программист, Леон Робски – с ним вам еще предстоит познакомиться – постоянно путался в этой абракадабре, и в документах для узкого круга своих помощников стал звать робота по-человечески – Лиза, – в честь своей бабушки. Уже задним числом, чтобы оправдаться перед начальством (имя Лиза стало то и дело попадать в официальные отчеты), нам пришлось выдумать этой шалости благопристойное объяснение. Расшифровка аббревиатуры тем не менее достаточно точно поясняет суть тех задач, которые решает ЛИЗА: машина сопоставляет обширные тексты в базах данных и текстовый трафик в сети с теми смыслами, которые она одновременно при помощи оптических сенсоров улавливает в исходящих от оператора электромагнитных волнах.
– Смыслы в электромагнитных волнах? – озадаченно нахмурился Ректор.
– Прошу вас, – обратился к нему Девин, – пойдемте по порядку. Я надеюсь, в конце концов все станет понятно.
Он на секунду замолчал, скинул взглядом зал и продолжил Уже по тетради:
– Лиза изначально должна была выполнять те же задачи, что и прочие описанные мной системы. Ничего сверхъестественного достичь с ее помощью мы не планировали. Но… Как это Часто бывает в науке, толчком к открытию явилась случайность, внештатная ситуация. Однажды ночью на дежурстве лаборанты заскучали и, нарушив инструкцию, подключили к Лизе игровую приставку, планируя использовать экран робота в качестве монитора. Не вдаваясь в подробности, расскажу о сути неожиданного эффекта, который был ими обнаружен. На экране Лизы мишени (игра была «стрелялкой», а мишенями в ней – космические корабли пришельцев) стали появляться до своей действительной реальной материализации в виде картинки на экране. То есть до того, как корабли появлялись на мониторе в виде четкой картинки, они становились видны на нем в виде странных призрачных свечений. Таким образом игра стала неинтересной – играющий оказывался заранее оповещен о том, где появится мишень. – Убедившись, что свечения не могли быть объяснены никакими известными им причинами, лаборанты, несмотря на грозящее наказание, доложили о происшедшем старшему программисту, а он рассказал о них мне как руководителю проекта. – Мы принялись исследовать феномен свечений, – Девин поднял глаза от тетради и несколько секунд, не мигая, смотрел в зал. – То, что мы обнаружили, сначала озадачило нас, потом удивило, потом – привело в состояние шока.
Он сделал паузу. В зале стояла полная тишина.
– К несчастью, – продолжил Девин, доставая из кармана пиджака платок и вытирая им уголки рта, – я не имею права рассказать вам о тех технологиях, которые используются в Лизе. Тема засекречена, – не говоря о том, что понимание этих технологий потребовало бы от вас специальной подготовки. Но объяснить вам то, что произошло, тем не менее, требуется. Я начну, поэтому, с философских принципов работы Лизы, – с тех принципов, которые нам пришлось открыть для самих себя, пытаясь объяснить ее феномен.
Услышав при словах «философские принципы» разочарованный шумок в зале, Девин успокаивающе, будто хотел остановить набегавшую волну, поднял над кафедрой руку:
– Пусть вас не смещает кажущаяся мягкость материала. От общих философских рассуждений мы придем к выводам, позволяющим максимально сомкнуть наблюдаемый феномен с наукой.
Зал послушно затих.
Девин нажал на пульте кафедры кнопку; свет в аудитории медленно погас. Под потолком заработал проектор, в глубине сцены осветился белый экран.
Девин щелкнул пультом – на экране появился слайд с надписью «Семиология и Теория Интерактивной Коммуникации».
Вам известно, что такое семиология? – спросил Девин у зала.
_ Наука о знаках, – уверенно сказал лысоватый гуру с первого ряда Действительно, семиология это наука, изучающая знаковые системы, – кивнул ему Девин. – А что такое знаковые системы?
На этот раз он пояснил сам: Знаковые системы это коды, в которых люди шифруют смыслы. Дорожные знаки, например, это кодовая система, передающая нам смысл того, как себя вести на том или ином участке дороги. Азбука Морзе – еще один пример кодовой системы. Сигнальные флаги на кораблях, бар-коды на продуктах, цветные закладки в папках…. Кодом может быть любая система знаков, в которых шифруются смыслы, понятные той или иной группе людей. Самой значительной знаковой системой, или кодом, созданным человеком, является, бесспорно, язык, на котором мы с вами говорим. Говоря на языке, мы постоянно шифруем и расшифровываем заключенные в словах смыслы.
Он сделал паузу.
– На этом этапе есть вопросы?
Вопросов не было.
– Тогда перейдем к истокам.
Он снова щелкнул пультом.
На экране появилось:
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков…»
Зал недоуменно смотрел на первые слова Евангелия.
– Да, леди и джентльмены, – продолжил Девин, – семиология, оказывается, изучает ни много, ни мало – основы мироздания!
Зал зашуршал, излучая неуверенность.
– Как нам понимать первую фразу Нового Завета? – развел руками Девин. – Мы с вами только что сказали, что слово это единица языкового кода, созданного людьми. И в то же время Библия, рассуждая об основах мироздания, говорит нам о том, что в Начале творения, еще до людей, было некое слово?
Он замолчал, ожидая реакции зала.
– Послушайте, – с первого ряда послышался недоуменный голос Ректора, – для начала поясните нам: вы что, считаете Библию научным трудом? Или Слово, описанное евангелистом Иоанном, эмпирическим феноменом?
– Вы правы, это надо объяснить, – вежливо кивнул Де, вин, – видите ли, цитата из Библии для нас в данном случае есть некий вспомогательный материал, которым мы воспользуемся для построения формы мысли.
Он задумался, приложив руку ко рту и глядя в пол.
– Знаете, – он поднял лицо и улыбнулся, – как в старину в Италии делали массивные скульптуры из бронзы? Их делали так называемым «методом вытеснения». Для этого сначала создавалась полномасштабная копия скульптуры из воска; ее обмазывали глиной; затем глину обжигали, и она затвердевала. После, через специальное отверстие в глине в форму заливали жидкую бронзу. Раскаленная, бронза расплавляла воск внутри, и он выходил из формы из другого отверстия, проделанного в глиняной оболочке снизу. Так происходило до тех пор, пока вся форма не заполнялась бронзой, а весь воск не оказывался «вытесненным».
Девин помедлил.
– Так вот, Евангелие и прочие «мягкие» для ваших строгих ушей бизнесменов и ученых духовные материи, я потихоньку, по мере хода презентации, буду вытеснять твердыми элементами рационального знания и логики. У меня поэтому к вам убедительная просьба: воспринимать приводимые в начале моего рассказа ссылки на предметы философские не более как попытку создать сначала из имеющегося понятного и гибкого материала некую форму, которую мы с вами в дальнейшем заполним вполне позитивным твердым содержанием.
Девин снова замолчал и посмотрел на зал. Зал утвердил метафору.
– Итак, вернемся к Библии. Она говорит нам о том, что некое «Слово», или, как мы его понимаем, единица кода, было «сначала», то есть еще до появления материальной Вселенной Ясно, что это было не «слово» человека, ведь человека тогда еще не сотворили, или, во всяком случае, он не появился. Чье же это было тогда слово? Существовал ли во Вселенной изначально некий язык-код, на который ссылается Библия?
– Подразумевается, Слово Бога, то есть мысль Бога, его замысел – ворчливо сказал один из сидящих на первом ряду гуру.
– Очень хорошо! – кивнул ему Девин. – Так и есть. Изначально «Слово», от греческого Логос, – имело, помимо своего основного значения «лексическая единица», так же и значения „мысль», «смысл» и «истина». То есть «слово» было синонимом слова «истина». Значит Библия действительно предполагает, что в начале творения была некая истина, некий изначально заложенный в мироздание смысл. Это потом уже «словом» стали обозначать издаваемый человеком звук или набор звуков, – или некое сочетание изображенных на куске глины или коре дерева значков. В этих звуках и значках человек кодировал изначальное «слово» – истину. Предполагалось, что «слово» человека призвано передать Слово Бога вполне точно.
Он опять сделал паузу, потом продолжил:
– Итак, выходит, что язык есть рожденный людьми код, в котором они стремятся при говорении передать друг другу изначальную истину, выраженную мирозданием. Предполагается, что человек, говоря что-то, может легко и без потерь эту истину, так сказать, «упаковать» в слова, а слушающий может так же легко и без потерь «распаковать» ее.
– Простите! – раздалось из зала.
Самуэль разглядел в полутьме внизу здоровенного студента Рона, простака-йоркширца, пытавшегося выдать себя перед иностранцами за аристократа-интеллектуала.
– Простите, но с чего вы решили, что есть какая-то одна изначальная истина для всех? – задиристо спросил Рон. – У каж1ого истина своя, одну истину нельзя навязывать всем людям.
– Простите и вы меня, – склонил голову Девин. – И позвольте спросить вас: вы согласны с тем, что существует понятие лучшего по сравнению с хорошим? Или (что одно и то же) что существует понятие лучшего по сравнению с худшим?
Рон озадаченно открыл рот.
– Ну, положим…
– Но ведь, лучшее от хорошего отличается только расстоянием до идеала. Если бы не было идеала, мы не смогли бы отличить лучшее от хорошего. Именно об этом говорил немецкий философ Иммануил Кант, описывая свои категории «чистого разума„Для каждого сравнения большего с меньшим, лучшего с худшим обязательно нужен конечный идеальный эталон.
Рон что-то проворчал с места, но стало понятно: старика Канта он не читал.
Зато левее него проснулась вычислительная машина в прекрасной женской оболочке – Евгения Багдасарян. Самуэль помнил ее, – в какой-то его редкий визит в школу она помогла ему на перемене с задачкой по финансам.
– Понятия лучшее и худшее индивидуальны, при чем тут тогда универсальная истина, единый идеал? – спросила Геня. – Правильнее говорить, что идеал тоже для каждого свой.
– Человек живет среди людей, – спокойно сказал Девин. – Кроме того, он живет на Земле во взаимодействии со всеми прочими находящимися на ней материальными – одушевленными и неодушевленными – телами. И, кроме того, он живет во Вселенной. При взаимодействии разных элементов мироздания допустим даже просто при общении двух людей – неизбежно создается единая система, и люди в этой системе перестают быть друг для друга изолированными индивидуумами. Идеал более не существует для каждого из них в отдельности, он начинает существовать для системы этих двух взаимодействующих тел. Так человек, вступая в общение с другим человеком, становится частью единого нового существа, имеющего, если хотите, две головы, четыре руки и четыре ноги. А теперь представьте систему, состоящую из всех людей земли, – и не только из людей, – добавьте сюда животных, растения, горы, моря, планеты, звезды вообще все элементы Вселенной. Все они живут в беспрестанном контакте друг с другом. Система едина.
Евгения, однако, была явно раздражена.
– Что же это значит? Что личный идеал может быть отдан в жертву некому общему идеалу? Индивид должен подчиниться некому среднему арифметическому идеалу единой массы?
– Вовсе нет, – спокойно возразил Девин, – это значит, что индивид как часть единой массы, – правильнее было бы назвав эту единую массу мирозданием, – не может иметь идеалов, отличных от идеала целого. То, что вы называете индивидуальным идеалом каждого человека есть не более, чем видение каждой дельной частичкой единого отведенного ей кусочка идеала мировоздания. Мы с вами все, словно клетки единого большого организма Вселенной.
– Тогда, – сказала Геня, – объясните, почему уже столько времени люди не могут совместно выстроить этот ваш большой единый идеал? Ведь, по-вашему, достаточно каждому отстроить свой кусочек, и тогда сама по себе сложится всеобщая гармония Вселенной?
– Дело в том… – Девин на секунду остановился, подбирая слова. – Разбирая случившееся с Лизой, мы пришли к выводу, что поди, взаимодействуя друг с другом, как бы не попадают друг с другом в фазы, они словно не могут приспособиться друг к другу. От этого каждый кусочек общего мироздания строит свой фрагмент всеобщего счастья в ущерб счастью других. Это, как если бы в живом организме одни клетки, чтобы очиститься, начали бы отравлять продуктами своей жизнедеятельности другие. Сплошь и рядом продвижение к своему идеалу существования на земле одним человеком тормозит продвижение к идеалу других людей.
– Почему же так происходит? Девин посмотрел на Евгению:
– Потому что, кроме абсолютного идеала, возможны и другие состояния мироздания. Возможно состояние худшее вместо лучшего. Мы с вами живем в одном из таких неидеальных состояний Вселенной.
Он выпрямился.
– Более полный ответ на ваш вопрос вы получите по ходу лекции. Вернемся к слову и языку.
Девин вышел из-за кафедры, вынул микрофон из стойки и прошелся с ним перед рядами кресел.
– Принято думать, что язык явился чуть ли не главным достижением людского рода за всю историю его существования, читается, что на протяжении веков он помогал людям выжить, ил их сотрудничать, обеспечивал развитие технического прогресса. Что говорит нам антропология? Она говорит, что человеподобные существа жили на планете миллионы лет, и ничего и Энного с ними не происходило. И вдруг, – развел руками – всего за десять тысяч последних лет этот вид достигает такого уровня развития, что заселяет и загрязняет продукта своей жизнедеятельности всю Землю. Ученые связывают Этот феномен с обретением человеком речи. Период до появления, письменного языка зовется у нас доисторическим. Считается что благодаря языку стала возможна передача опыта, приведшая к ускоренному развитию цивилизации.
Девин снова прошелся перед креслами.
– Итак, человечество буквально выговорило себе место под солнцем. И с каждым веком, с каждым тысячелетием интенсивность языковой коммуникации, скорость передачи речевых посланий – этих, как мы их назвали, «носителей истины», – росла. Сначала она росла линейно, потом стала расти в геометрической профессии. От вестника, бегущего с устным сообщением от селения к селению, к гонцу на лошадях, – к почте, телеграфу, телефону, электронной почте, мобильной связи! С той же скоростью росло число используемых человеком информационных носителей: от глиняных табличек Месопотамии и берестяных грамот Древней Руси – к газетам с многомиллионными тиражами, к радио, телевидению, CMC, глобальной сети. Росла незаменимость, росла вездесущность носителей языка.
Девин посмотрел, склонив голову, в зал.
– Но остановимся на секунду и задумаемся: так ли полезен для нас этот все более теснящий наше непосредственное восприятие мира поток речевых и письменных сообщений? Ежедневно он накатывается на нас, словно волна на камни, трет нас1 друг о друга, шлифует, делает гладкими, круглыми, похожими.
– Ну и пусть накатывается! – выкрикнул кто-то из зала. Интернет ускорил прогресс. С этим вы не поспорите.
Подойдя к столу, Девин снова щелкнул кнопкой пульта.
– Посмотрите, что ответил бы вам один из основоположников мировой компьютерной индустрии, человек, который, казалось бы, должен был согласиться с вашим мнением.
На экране появилась цитата:
«Я удивляюсь, когда мне говорят, что интернет ускорит прогресс. От того, что хорошие идеи двигаются сегодня по мирУ1 большей скоростью, их не становится больше».
Под цитатой стояло имя известного миллиардера, одного13 основателей новой экономики.
Задумайтесь над этими словами, – Девин обвел зал глаза– В течение тысячелетий скорость передачи людской мысли посла, рос оборот речевых посланий – устных, письменных, – теперь электронных, – но росло ли качество передаваемой этими посланиями мысли, становилось ли от этого людям яснее изначальное слово?
Девин подождал. Зал молчал.
– Исследования лучших языковедов, философов и психологов, которых мы привлекли к работе над Лизой, еще раз подтвердили нам ту необычную мысль, которую на протяжении веков вновь и вновь открывали для себя великие мыслители: полезность для человека речи вовсе не факт. Конфуций, Лукиан, Леонардо да Винчи, Франклин, Тагор, – вот только некоторые из тех великих, кто призывали свести использование языка к минимуму… Но если многие ученые, задумывавшиеся над логикой мироздания, только сомневались в полезности языка, то люди, встававшие на путь духовных исканий, во все времена приходили к однозначному выводу о деструктивной роли языка для судьбы человека. Обет молчания и пост были двумя важнейшими упражнениями людей веры во все времена. Простые люди интуитивно верили в то же. Вспомните: «Молчанье – золото», «Язык мой – враг мой».
– И вот, – продолжил Девин, – в девятнадцатом веке русский поэт Федор Тютчев написал удивительное, поразившее современников: «Мысль изреченная есть ложь».
Девин произнес последние слова громко.
В зале повисла тишина.
– Леди и джентльмены, я уверен: за сегодняшний вечер, вы много раз будете удивляться тому, что я скажу. Открывая счет этим сюрпризам, я говорю: только что прозвучавшие слова, кажущиеся поэтическим преувеличением, очень ясно и сжато описывают тот принцип, который лежит в основе открытой нами удивительной функциональности Лизы. Еще раз: Мысль изреченная есть ложь.
Аудитория молчала, ожидая пояснений.
– Это странно, – будто бы равнодушно пожал плечами Девин, – это очень странно…
Ведь сами же люди написали «Сначала было Слово…», сами люди уравняли в значении понятия «слово» и «разум», «слово» и «истина». Что же они, передумали? Или некоторые люди, отвергая полезность человеческого слова, вместе с нею стали отвергать как бесполезный и сам изначальный замысел мироздания стали отвергать саму возможность в нем смысла, само существование изначальной истины?
Девин подошел к кафедре и закрыл лежащую на ней тетрадь – она, очевидно, была ему больше нужна.
– Чтобы понять, почему все-таки «мысль изреченная – есть ложь», нам необходимо для начала выяснить: а как именно впервые родилась десять тысяч лет назад, или около того, эта «мысль изреченная»? Какие групповые процессы у предков людей привели к появлению языка? Начнем с наших почтенных, или не очень почтенных, как кому нравится, – если не предков, то по меньшей мере родственников – обезьян. Антропологами проводились исследования, ставившие целью выяснить именно то, что нас интересует, а именно: как зарождается в группе приматов язык, какова природа первых сигналов голосовой коммуникации, возникающей между человекоподобными особями одного вида? – В ходе исследования, шимпанзе, изолированных с рождения друг от друга, по достижению ими зрелого возраста помещали вместе на ограниченной территории. Затем ученые принимались внимательно следить за членами группы, стремясь уловить первые признаки появления в группе осмысленного голосового общения между особями. Исследователи ждали, что такими признаками станут звуки, сопровождающие попытки отдельных обезьян создать коллектив, то есть призывы к кооперации, к сотрудничеству, к созданию, если хотите, социума. – Но что же оказалось? – достигнув края сцены, Девин развернулся и пошел в обратную сторону. – Первым общепринятым сигналом в группе – вновь и вновь – оказывался звук, изданный одной особью в момент, когда появлялась опасность. Этот звук быстро становился сигналом" который в дальнейшем вся группа начинала использовать для предупреждения своих членов об опасности. Внимание этот сигнал неизменно становился первым произнесенный-! словом. Вывод, который сделали ученые после долгих опытов архетипом, то есть давно забытым корнем, истоком человеческого языка с большой степенью вероятности можно считать этот первый крик человека об опасности, поданный им соплеменникам сигнал тревоги. Да, господа, язык родился из страха индивидуума перед миром, родился как производное страха, – а вовсе не так, как было принято думать раньше, – от стремления наших праотцов к конструктивному общению. (3 силу такой природы языка первой архетипической, – то есть фундаментальной, древней, неосознанной, – реакцией организма человека на звук речи всегда является стресс, выход из позитивного состояния, позволяющего воспринимать мироздание во всей его совокупности – и вход в состояние, сопровождающееся паникой, в физиологическое состояние, которое наука о стрессе обозначает словами: «борись или беги». В этом состоянии все существо человека сосредоточено только на одном фрагменте окружающей реальности – на источнике опасности. Реакция организма на стресс – выброс в кровь адреналина, учащенное дыхание, торможение всех процессов тела, не связанных с физической реакцией на опасность, – остаются сегодня у людей те же, что и тысячи лет назад. Глубинно, подспудно именно эти реакции запускаются в организме человека при звуках речи.
