Текст книги "Падальщик"
Автор книги: Ник Гали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
Глава XVIII
О пользе душевых кранов для философии
Катарина раздетая лежала рядом с Самуэлем под одеялом и уже полчаса как украдкой зевала. Самуэль рассказывал ей о Шопенгауэре.
– А Шопенгауэр писал что-нибудь о сексе? – Катарина игриво провела ноготком по безволосой груди аристократа-философа.
– О сексе? – Самуэль тряхнул кудрями и смущенно улыбнулся. – О сексе нет.
– А кто-нибудь из твоих мыслителей?
Самуэль задумался.
– Вообще-то о сексе как таковом философы не писали, если не считать, конечно, фрейдистскую школу. Философы и мистики обычно писали об объединении тела и души, происходящем в момент соединения мужчины и женщины…
Он погладил плечо Катарины и улыбнулся. Она взяла его руку и положила себе на грудь.
– А как же эта, как ее… – она наморщила лоб. – Кара… Кама…?
– Камасутра? Ну, это особый случай. Индусы считали, что перед тем как приобщиться к невидимым таинствам жизни человеку сначала надо испытать в полной мере всю видимую и осязаемую часть мира. И секс был для них воплощением осязаемого соприкосновения с этой частью мира. В некоторых индуистских храмах внешние стены все украшены сценами из Камасутры, но внутри их ты не найдешь ни одного подобного изображения. Подходя к Храму, человек как бы проходил все стадии своего пути к богу, как в реальной жизни.
– Я бы не торопилась сразу внутрь, – томно сказала Катарина.
– Вспомнил, как я мог забыть, – вдруг шлепнул себя ладонью по лбу Самуэль, – конечно есть философское учение о сексе – тантра!
– Ну, слава богу! – Катарина опустила его руку себе на вот. – И о чем это учение?
– Это тоже индийское духовное учение, уходящее корнями в древний эпос. Как йога, но другое. Оно учит, что для того, чтобы победить желание, ему нужно отдаться.
– Да ну? – Катарина на секунду даже забыла про его руку в своей, и приподнялась на локте, – вот это правильно!
– Да, – обрадовался Самуэль ее интересу, – весь вопрос в тантре в том, чтобы овладеть своим желанием, доказать ему, что не оно владеет тобой, а ты им. Поэтому смысл в тантре именно в том, как человек удовлетворяет свое желание.
– А нельзя просто удовлетворить желание и все? – подняла бровь Катарина.
– Нет, – покачал головой Самуэль. – Тантра считает, что нельзя во время удовлетворения желания терять связь с духовным. Она учит, что надо научиться замещать в процессе действия плотское удовольствие удовольствием духовным от того, что ты выше желания. 1 – Это как? – не поняла Катарина.
– Точно не объясню, но пишут, что секс у йогинов продолжается часами. Он начинается с того, что партнеры обнажаются й садятся напротив друг друга, и час только смотрят друг на друга, – причем больше смотрят друг другу в глаза, устанавливая контакт душ. Потом осторожно начинают трогать друг друга, внимательно следя, чтобы каждое прикосновение было наполнено духовным зарядом и чтобы плотское желание не перевешивало в нем общения душ. Иногда йогины-мужчины не заканчивают акт месяцами, возобновляя его между тем в течение суток в любое время.
– Неужели такое возможно? – Катарина передернула плечами и уже обеими руками потянула руку Самуэля ниже под одеяло.
– Среди йогинов, да, – сказал Самуэль, осторожно освобождая руку. – Тантра говорит: йогин может владеть чем угодно, но Ничто не владеет йогином.
Катарина раздраженно выдохнула и села в кровати. К – Прикольно. Я сейчас приду.
Продев руки в толстый белый халат, она встала с постели и, ступая по толстому ковру, прошла в дверь душа.
Оставшись один в кровати, Самуэль закатил глаза, мученически застонал и ударил кулаком по одеялу.
Через полчаса Катарина вышла из пышущей влагой ванной с румянцем на щеках, полотенцем на голове и смутным чувством нежности к душевому крану. Самуэль уже спал, укрывшись, как ребенок, до щеки одеялом.
Катарина посмотрела на него равнодушным взглядом, подумала секунду, повернулась и прошла в кабинет, освещенный сейчас только тлеющими углями в камине. Сев за маленький круглый столик, она тронула рукой мышь.
Экран компьютера осветился. Катарина открыла браузер и в строке поиска набрала: «Тантрический секс, занятия в Лондоне».
Глава XIX
Новая старая община
Стоило Гене ступить на проезжую часть, послышался пронзительный гудок, – со светофора рванули заждавшиеся зеленого сигнала светофора машины.
Геня в отчаянии отступила. За тридцать секунд ожидания пришлось порядочно понервничать – попривставать на каблуках, покусать губы, и посжимать в смятении ремешок сумки. Наконец – о, счастье! – машины остановились и она все еще видела спину кабальеро. Прижимая к боку сумочку, Геня побежала через дорогу.
Человек в испанской шляпе неожиданно резко свернул направо и пропал из вида. Добежав до поворота, Геня увидела маленькую площадь перед той самой церковью, которой она любовалась минутой раньше. Над стертыми ступенями крыльца входная дверь церкви медленно закрывалась – кто-то только что вошел внутрь!
Геня взбежала на крыльцо и потянула на себя тяжелое кольцо.
За дверью был мерцающий полумрак. Вдоль проходов, на алтаре, в подсвечниках вдоль нефа, в нишах перед надгробиями горели свечи. Странным было не то, что церковь в столь поздний час была открыта и празднично освещена, но то, что в церкви никого не было. Не было и следа того, кто только что зашел сюда последним.
Недоумевая, Геня прошлась вдоль рядов деревянных кресел. Звук каблуков по каменному полу был похож на звук капающей в гроте воды. На полпути к алтарю она остановилась.
– Эй, – тихонько позвала она, – здесь есть кто-нибудь?» Ответа не было; дрожали бесшумно под темными витражами свечи.
Вдруг из боковой темной ниши перед алтарем послышался шорох.
К – Вы хотите исповедаться?
Из ниши вышел невысокий худой человек в черной сутане с белым воротником. В полумраке лицо его было спокойно, глаза смотрели доброжелательно.
– Нет, – сказала Геня, – я зашла случайно. Мне показалось, что сюда только что зашел один мой знакомый, – Вы, вероятно, ошиблись, – все так же доброжелательно глядя на Геню и пряча ладонь в ладонь, сказал священник. – Это я только что зашел в храм. Я выходил проверить, работает ли внешнее освещение.
– Ах, это были вы, – Геня разочарованно улыбнулась, – извините за беспокойство.
Она уже повернулась, чтобы идти, но вдруг услышала: к. – Вам не стоит извиняться. В церковь никто не заходит случайно.
Геня обернулась с вежливой улыбкой.
– Оставайтесь здесь столько, сколько захотите.
Священник повернулся и, подойдя к алтарю, принялся одну за другой тушить на нем свечи.
В церковь никто не заходит случайно…
Глядя на искрящийся отражением свечей витраж в готическом окне, она вдруг подумала: а не здесь ли – ее община? Внимательно и задумчиво она посмотрела на алтарь, где на фоне расходящихся в разные стороны серебряных лучей летел голубь. Голубь вызвал в памяти поездку в детстве с папой и мамой в Рим. В Семья ее не была чрезмерно религиозной, и Геня до того раза Никогда не бывала в церквях. Но в Риме надо было посетить собор Святого Петра. Геня вспомнила, как закружилась у нее голова, когда они зашла внутрь. Вокруг были колонны, уходившие в не выразимую высоту; купол поймал в себя, как в невод, часть голубого неба и удерживал его, чтобы оно не улетело в черный космос; а под ногами был гладкий и чистый пол, и простирался он во все стороны бесконечно. Собор представился ей частью планеты, на которой жили исполины; они с папой и мамой были малюсенькими гостями на этой планете. Но Гене было весело, а не страшно – ведь в правой руке у Гени была мамина рука, а в левой – папина.
Держа ее за руки, родители подвели Геню к алтарю, на котором – вот так же, как в этой церкви – в серебряном свечении летел голубь. Вдруг папа вынул свою руку из ее и несколько раз потрогал себя пальцами – лоб, грудь, плечи. «Что ты делаешь?» – спросила его маленькая Геня. «Я пытаюсь разговаривать с Богом» – сказал папа. Геня уже знала из школы, что Бог – это Иисус Христос, который родился в Рождество. «Иисус живет здесь?» – спросила она. «Ну, как бы», – сказал папа. «А мне надо верить в Иисуса?» – спросила Геня. Папа осмотрелся по сторонам и сказал: «Ты сама решишь, когда вырастешь». «Если ты веришь в Бога, я тоже буду» – решительно сказала она. На это папа улыбнулся, присел на корточки и тихонько дотронулся кончиком пальца до ее носа. И сказал так странно, что она запомнила: «Не так важно веришь ли ты в Бога, – важно, верит ли он в тебя». Может быть, он сам до конца не понимал, что говорит, – просто сказал первое, что пришло в голову. Но она запомнила.
Главным же образом она запомнила ощущение того момента разговора о боге в церкви, и, вспоминая его сейчас, опять почувствовала: да, да, за то самое чувство любви, которое она в тот момент испытывала к папе, можно все отдать.
Церковь – ее община… А почему бы и не попробовать?
Почему не может молится богу женщина с запахом боярышника в волосах, с зелеными бездумными глазами? Уж верно, это лучше, чем колдовать. Индивидуальное колдовство без опоры на традицию доводит до разбрасывания приглашений в мужских раздевалках. Надо не колдовать, а просить совета и помощи так, и в тех местах, – как, и где люди уже тысячи лет просят высшую силу устроить им то будущее, которое они хотят, просят проверенными способами, объединив свою уходящую В космос энергию с энергией тысяч таких же, как они сами, людей – живущих сейчас, живущих раньше…
Геня повернулась и прошла к большой деревянной тумбе у входа – на ней лежали горкой свечи и стояла деревянная коробка с прорезью. Раскрыв сумочку, Геня вытащила из нее кошелек и опустила в прорезь десять фунтов, затем взяла с горки несколько свечей. Подойдя к одному из подсвечников, она зажгла свечу и поставила ее.
Глядя на огонь и то как он неясно освещал контур ниши, она снова представила себе папу. Папа теперь был Бог. Геня будто бы снова приоткрыла дверь папиного кабинета; Геня хотела, чтобы папа обернулся к ней и поиграл с ней. Она представила то чувство, которое ощутит, когда он обернется. Теплая волна радости окутала ее.
Я не одна. Все будет хорошо. Папа поможет.
«Я сделаю так, что ты поверишь в меня», – прошептала она одними губами.
Ей представились все те люди, которые как и она, стоя сейчас Я» церквях в разных точках планеты, просят у Отца то, чего недостает им для счастья.
«Дай им то, что они просят, папа!» – попросила она. «А тебе самой?» – почудился ей вдруг внутри себя добрый голос.
Она не удивилась. «Ты знаешь».
Рядом послышались чьи-то шаги. Она открыла глаза. Священник шел по ряду между кресел. В – Простите, – Геня запнулась, не знала, как правильно обратиться к нему. – Вы оказались правы… Не покажете ли вы мне, как правильно креститься?
Священник остановился и, улыбаясь, доброжелательно покачал головой:
– Смотрите, как это делается.
Через четверть часа, держа в руках подаренную священником Библию, Геня вышла из церкви. Это было странно, но она ощущала себя цветком, который после долгой и холодной жизни на подоконнике, вернули в то уютное место в саду, откуда когда-то давно с корнями вырвали…
Глава XX
Странная община Дипака
Дипак проснулся в своей квартире от телефонного звонка.
Щурясь от яркого солнца, веселящего парящие в воздухе пылинки, он протянул руку и нащупал лежащий рядом на стуле мобильный телефон.
– Алло, привет!
Судя по голосу, Самуэль проснулся уже давно.
– Который час? – Дипак проехался пятерней по волосам.
– Полседьмого!
– Ты с ума сошел? Что ты не спишь? Или…
Он вспомнил, что вчера, когда все ждали такси внизу, красивая лаборантка, одетая ангелком, вдруг вспомнила, что забыла в кабинете у Самуэля сумочку. К моменту, когда приехало такси, ангелок так и не появился.
– Послушай, – подтвердил его догадки Самуэль, – у меня вчера закрутилось с этой Катариной… Как-то так получилось, что мы вдруг стали целоваться – в общем, я ее соблазнил. У нее фигура, ножки, Дипак – да ты видел!.. Я просто сгорал от желания. И вот, она легонько отстраняет меня, целует и говорит, что только быстро сходит в душ. А я в это время – не знаю зачем! – сажусь к компьютеру, захожу на сайт и задаю Лизе вопрос, стоит ли мне заняться с Катариной сексом. И машина отвечает мне – нет!
– Нет? А зачем ты задал машине этот вопрос?
– Я не знаю! Наверное, это все, о чем я мог в тот момент думать.
– И Лиза сказала «Нет»?
– «Нет!» Побулькала своими чернилами в колбах, поменяла цифры в квадратиках, и потом по Алгоритму вышло, что секс с Катариной приведет к уменьшению моего счастья. Я был в отчаянии.
– Так, – медленно почесывал глаз Дипак, – и что дальше?
– Когда Катарина вернулась, я держался, как мог, – рассказывал ей всякую чушь из своих занятий философией. Был полным идиотом. Потом она снова ушла в душ, а я уснул. А сейчас проснулся – ее нет. Снова спросил машину, стоит ли звонить ей. пытаться вернуть – и опять: «Нет».
– Мн-да, – сказал Дипак, – ну, значит, так тому и быть. Наверное, так для тебя лучше.
– Только тем и утешаюсь, – Самуэль горестно вздохнул, – !надеюсь моя община меня не подведет. Р – Так ты нашел свою общину?
– Мне не надо так мучиться с ее поисками, как всем вам, – у меня она на поверхности, со всеми своими правилами. Мой род и его ценности. Правила поведения. Верность традиции и слову. По крайней мере, в лучших из моих предков это все было. Я! проникаюсь всем этим, и вот… Ну а ты? Ты уже определил свою общину?
– Нет, – пожал плечами Дипак, – ничего не греет.
– Но ты же компьютерщик. Может быть, ты представляешь собой общину людей науки?
– Нет, – категорически сказал Дипак, – я никогда не испытываю состояние, за которое можно все отдать, когда программирую. Приятно – бывает, но не более.
Он подумал.
– Самые лучшие свои моменты я испытал, когда был абсолютно свободен от всяких правил и ограничений. Когда нарушая дозволенное. Появляется чувство полета. Опасность, риск, понимаешь?.. А потом преодоление, удача. Вот за это можно все отдать.
– Ну и с какой общиной это тебя роднит?
Дипак рассмеялся:
– Страшно сказать. Назовем это община людей, стремящихся вырваться из всякой общины? Ну, или первооткрыватели, авантюристы… Только вот с «добропорядочностью» у этой общины, кажется, не очень. Самуэль задумался.
– Знаешь, какая мысль пришла мне в голову, – сказал он вдруг, – а ведь твоя община – это законопослушные обыватели.
– Хочешь обидеть? – засмеялся Дипак. – Или утешить? – Нет, я серьезно, – сказал Самуэль, – ты же тот, кто переходит черту, верно?
– Ну, допустим.
– Но ведь об этом мечтает любой обыватель, любой законопослушный гражданин! Никому не нравится, когда за него изобретают правила, по которым жить. Просто у большинства людей не хватает смелости испытать эти правила на прочность.
– Бывает, что кому-то правила нравятся…
– Да, но нет никого, кто был бы доволен всеми правилами всегда, верно?
– Пожалуй…
– Правила больше всего нравится соблюдать тем, кто их придумывает. Например, община Звеллингера – община законопослушных бизнесменов и политиков – на самом деле правила выдумывает или по крайней мере выводит их из прочих, уже существующих. Для них их собственные правила незыблемы. А твоя община оказывается обложена этими правилами, она их соблюдает, но все время их пробует на прочность – то там, то здесь. Ты тот, кто фильтрует плохие правила от хороших и определяет, которое из них станет традицией и верованием, а которое должно быть отменено.
Дипак задумался:
– В этом что-то есть. Ощущение свободы – момент, когда я поднимаюсь, чтобы нарушить правило во имя всех уставших от этого правила людей.
– Именно! Но чтобы нарушить правило в нужном месте и нужное время, а не так как преступник, ты должен хорошо знать правила и чувствовать, какие из них излишние.
– И это значит, что в той области, в которой я намерен работать, я должен знать все правила не хуже, а лучше законопослушного обывателя! И жить по правилам, чтобы понять какие из них не вписываются в общий строй!
Теперь, когда Дипак думал об этом, ему все больше нравилась роль первооткрывателя, перелезающего через заграждение нормы и освобождающего других людей от оказавшихся не работающими на их благо правил. Он подключится к мирозданию через всех людей, которые не желают подчиняться потерявшим связь с истиной правилам, – вот его община.
– Спасибо за помощь, Сэм. Я немедленно куплю себе большой свод уголовного права. Начну изучать все то, что моя общино хочет подвергнуть сомнению. Но буду суперзаконопослушным…
Глава XXI
Все хорошо…
Сидя в своем тесном номере в дешевой гостиницу на Кингз Кросс, в позе лотоса на постеленном на пол полотенце, ЛиВань еще раз перебирал в памяти события последних дней. За его спиной на стене шевелилась невидимая им маленькая черная точка.
Он все сделал правильно. Небесные Врата найдены. Все пять лучей Знания Яхи известны. Ключ к Вратам подобран и повернут верно. Избранные начали работать с машиной, используя Правило Истинной Веры.
Он улыбнулся. Дипак был прав, когда в Рэйвенстоуне предположил, что высшие и самые приятные моменты жизни самого Ли-Ваня были связаны с религией. Тогда в детстве когда длинноносый монах забрал его с рынка, вспышка в сердце была. И позже, когда он, решив стать монахом, обрил себе волосы и родился вновь…
Ли-Ваню было легко вернуться в свою добропорядочную общину и соблюдать ее правила – Пресветлый оставил их в избытке, и все они были ясные и четкие; сотни миллионов людей сангхи жили по ним в мире.
Он счастливо вздохнул. Счастье – его, избранных, и всех людей на земле – было близко.
Точка на стене за спиной Ли-Ваня принялась расти и превратилась в огромного черного мотылька. Бесшумно и тяжело пошевелились траурные крылья…
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
СОН
Глава I
Движение по рельсам
Ли-Вань стоял на перекрестке возле открытых дверей паба под названием «Лиса и барабан». Он никуда не торопился.
Время от времени обтекающий его с двух сторон поток людей иссякал, и тогда Ли-Вань поднимал взгляд и смотрел на огромный рекламный щит, выступавший из-за почерневшей черепицы соседнего дома. Со щита на престижный квартал Вест-Энда улыбался кудрявый блондин в золоченой кирасе. В одной руке блондин держал меч, в другой – раскрытую книгу. Новый бестселлер Самуэля назывался «Наука убивать», а улыбающийся молодой человек на плакате был сам Самуэль. Загар, мускулатура, уверенный взгляд.
После того, как первая книга студента бизнес-школы разошлась по миру миллионным тиражом, издательства и литературные агенты выстроились в Рэйвенстоуне в очередь. Самуэль бросил школу и меньше чем за год написал еще два романа. Презентация последнего прошла в Нью-Йорке в присутствии членов королевской семьи.
Критики громили чтиво Самуэля тяжелыми булавами, а простые люди читали запоем, – и требовали еще. Ли-Вань эти припорошенные сахарком легких поучений исторические блюда-опусы находил для себя и мира мало полезными, – впрочем, сейчас он практически не читал других книг, кроме буддийских.
Два японских туриста подошли к Ли-Ваню и, вежливо кланяясь, спросили у него, как пройти к Букингемскому дворцу. Ли-Вань объяснил им, что надо ехать на метро.
Пряча глаза, мимо прошли несколько подростков.
Чтобы размять ноги, Ли-Вань решил пройтись. Народ толпящийся на теплом июньском вечере перед дверьми паба расступился.
, Ли-Вань поднял глаза к еще светлому небу. Плакат с Самуэлем напомнил ему о том Рождестве Сколько времени минуло с тех пор, как они решили «пока» не ходить к Ректору?
Полтора года. И никто из них не хотел это «пока» заканчивать, – слишком сладко становилось в жизни от действий которые подсказывала им машина со дна океана.
У Катарины через месяц свадьба. Нет, не с Самуэлем. Катарина выходит за владельца сети салонов какой-то разновидности индийской йоги. Как ни странно, сангха, связанная с древним духовным учением гимнастики, оказалась ее общиной. Ли-Вань давно хотел прийти посмотреть, как проходят совместные занятия этой сангхи, – но Катарина очень занята. При встречах она рассказывает избранным, как помогает будущему мужу открывать все новые салоны этой гимнастики и как учится управлять ими. Выглядит очень счастливой, – разве что, в последний раз показалась немного усталой от всей этой работы. Ли-Вань развернулся на каблуках; тихо звякнуло на поясе железо.
А Батхед? Батхед, который тогда в Рождество так и не открыл избранным, что за общину он считает своей… Оказалось, все просто: община, которая его сформировала, – это его» страна. Прекрасно любить свой народ и хранить его традиции. Станислав создал в Лондоне клуб-землячество, – в клубе обсуждают новости с родины, выступают известные соотечественники. Про клуб даже как-то сделали передачу по телевизору – сам премьер-министр в интервью назвал его примером правильной инициативы по интеграции новых граждан в 'Жизнь страны.
Ли-Вань остановился и присмотрелся к толпе – туристов вокруг прибавлялось, была пятница. Многие из толпы бросали на него в ответ любопытные взгляды.
Полшестого, еще немного. Чтобы время пошло стал думать об остальных избранных.
После цунами Звеллингер с новой силой засел за труды апологетов капитализма – от Адама Смита до Нордстрема и Стогкольма. Рыжий американец быстро вырос из председательства в студенческом совете школы. ОССЕиА (Объединенный студенческий совет Европы и Америки), организация которую он сам создал и возглавил, за короткий срок набрала силу. Сегодня Совет влияет уже не только на дела учебных заведений в странах Старого и Нового Света, но и на их политическую жизнь – крупные партии опасливо прикармливают новую инициативу. Звеллингер очень важен; постоянно в разъездах, встречается по миру с воротилами – бизнесменами, политиками. Обещание, сделанное ему покойным Левиным о его президентстве в США, теперь уже не кажется столь несбыточным…
А Геня? Если ей и было жаль своего романа с таинственным кабальеро на балу (она рассказала об этой встрече избранным), печалилась она недолго. Ее знакомство с Анжичем, польским бизнесменом, а в свободное время певчим в главном католическом храме Лондона, было, конечно, следствием ее внутреннего перерождения, нахождения ею своей веры и общины. Теперь Геня посещала церковь, причащалась, исповедовалась… От этого, как замечал Ли-Вань, у нее словно что-то очистилось во взгляде: раньше она смотрела на мир внимательно, цепко, тревожно, – а теперь спокойно, добро, ласково. Наверное, именно этот взгляд привлек к ней Анжича. Вчера Геню перевезли из ее нового большого дома в больницу Святой Мэри на Пэддингтоне. Первенцем ждут мальчика.
Натренированный взгляд Ли-Ваня выхватил из толпы у паба фигуру. На девушке поверх грязных джинсов болталась черная юбка; на плечи одна на другую были надеты несколько разноцветных маек. Будь все эти капустные одежки чистыми… Но Ли-Вань уже умел отличить экономичную стильность, которой франтят лондонские студенты, от того вида, который приобретает одежда, если в ней провести ночь у мусорного бака… Девушка к тому же была основательно пьяна; ожесточенно жестикулируя, она затерлась в толпу у входа. Ли-Вань вынул из внутреннего кармана коммуникатор с браслетом, надел его на руку и прошелся по экрану стилусом.
Через полуминуты, получив ответ от Лизы, он закрыл крыши положил устройство в карман. Со спокойным видом развернувшись на каблуках, он двинулся прочь от паба, – Лиза запретила ему следить за девушкой.
Забыв о бродяжке, Ли-Вань задумался о последнем «избранном» – Дипаке. Яхи щедро помогал индусу грузить обе чаши весов землей. Стремление к свободе и риску, вкупе с упорным изучением законов, по которым жило общество, и того, что можно и что нельзя было в этих законах нарушить, дали наконец Дипаку то, о чем он всю жизнь мечтал, – богатство. Дипак теперь живет на Парк Лейн, одной из престижнейших улиц Лондона. Плата за аренду не слишком его тяготит – на вечеринки, которые Дипак регулярно закатывает в лучших лондонских клубах, помимо множества своих индийских знакомых, он приглашает полшколы… Дипак одевается у лучших портных города, ездит на шикарных машинах, отдыхает на са1мых дорогих курортах. Даже его непослушные, вечно торчащие в разные стороны волосы теперь, стараниям дорогого стилиста, смотрятся индивидуальной… – как это назвал Звеллингер? – «фишкой». Многие знакомые в школе начали эту его прическу копировать.
Звонко ударили часы на башне ратуши; Ли-Вань поднял голову.
Шесть часов.
Он снял с головы полицейскую каску со звездой и вытер ладонью лоб. Неспешным шагом вышел на площадь. С соседней улицы уже слышался звук сирены, – по инструкции сирену без надобности включать нельзя, но у напарника Томми надобность в ней есть всегда: Томми обожает быть полицейским.
На брусчатку перед башней лихо вырулила полицейская машина с синими и красными огнями на крыше. Автомобиль резко затормозил перед Ли-Ванем. – Здорово, Ли! Как прошло дежурство? – Привет, Том, – держа каску в руках, Ли-Вань открыл дверь машины и сел на пассажирское сиденье, – сегодня без происшествий.
– Из участка, как напишешь отчет, домой?
Ли-Вань глубоко вздохнул и сделал паузу, – надо было, чтобы его голос прозвучал спокойно.
– Нет, – он отвернулся к окну, – сегодня рейд.
– Фиу! Нуты и вкалываешь! Куда поедете?
– В Кройдон.
– Опять девочек гонять? – осклабился Томми. Стараясь унять охватившую его холодную дрожь, Ли-Вань откинулся на сиденье и скрестил на груди руки.
– Нуда. Кто-то же должен это делать…
