Текст книги "Падальщик"
Автор книги: Ник Гали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
Глава VIII
Ли-Вань пытается разобраться во Втором Откровении
Учитель кончил читать и опустил папирус. Посмотрев на Ли-Ваня, спросил:
– Что ты понял?
Ли-Вань смущенно ответил:
– Я ожидал, что Сутра расскажет мне, что делать, чтобы избавиться от горя и страдания. Но она показалась мне слишком туманной, чтобы быть руководством к действию. Вместе с теми людьми из сутры, я не понял: что надо сделать, чтобы перейти из одной трубочки свирели в другую? Как можно поменять прошлое? Прошлое уже случилось, оно неизменно.
– Я объясню тебе, – кивнул Учитель, – представь себе, что некто проявил слабость. Например, человек шел по базару и увидел лежавший на прилавке без присмотра кошелек. Пока хозяин зевал, человек взял кошелек, но другие люди заметили вора и схватили его.
– Вот именно, – усмехнулся Ли-Вань, – вора поймали, а ты мне говоришь, что ему надо притвориться, будто он не брал деньги? И представлять себе прошлое, в котором он прошел мимо кошелька и не взял его! Это воры и делают обычно первым делом – отпираются. Но наказания вору не избежать – его видели другие. Это доказывает, что прошлое не изменить.
– Ты сказал важную вещь, Ли-Вань, – спокойно сказал Учитель, – ты сказал: «Его видели другие» и сделал из этого вывод: «Прошлое не изменить». Значит, прошлое не изменить, только если его видели другие?
Ли-Вань задумался.
– Нет, не только, – он почесал лоб, – прошлое не изменить, если вообще от действия человека в мире остался какой-нибудь след. Если я возьму эту чашку, – он указал на чашку с дарами, стоящую на мерцающем алтаре, – и кину ее на пол, она разобьется, и я не смогу притворяться, что не совершал этого поступка. Прошлое в этом случае окажется застывшим в осколках этой чашки, в рассыпавшихся фруктах.
– Очень хорошо, – похвалил Учитель, – а если мы говорим о мысли? Всего навсего о мысли, которая мелькнула в твоей голове, которую ты никому не высказал и которая не оставила никакого видимого следа в мире?
– Все равно, – неуверенно сказал Ли-Вань, – мысль была, и я ее помню, значит она оставила след во мне.
– Но мыслей в тебе много, они все разные. Одна подсказывает сделать одно, другая – другое…
Ли-Вань растерянно замолчал.
Видя его смущение, Учитель продолжил:
– Вот тебе первая истина. Пока ты не поверишь в какую-то одну свою мысль, – не поймаешь ее, словно рыбу в пруду, не станешь ею – мысль не имеет никакого значения, она не оставит следа нив тебе, нив мире – ее просто нет. Люди опускают в пруд сеть и вытаскивают рыб, и выбирают из них тех, которых оставить себе, – а других бросают обратно в воду… И так уже пойманную рыбу ты можешь отпустить обратно в пруд, и тогда она перестанет быть твоею, – и то прошлое, что воплощает собой такая мысль, перестанет быть твоим.
Ли-Вань наморщил лоб:
– Объясни мне лучше.
Учитель кивнул.
– Вспомни сон, который ты рассказал мне сегодня утром, – ту притчу про царя и волшебный дворец, который построили мудрецы. Вспомни, что мудрецы сказали царю, когда он увидел сидящую в комнате и похожую на него лицом механическую куклу.
– Они сказали: «Это не ты!», а потом выпустили у него из головы птицу, и сказали: «Вот ты!»
– Конечно, Ли-Вань, – улыбнулся Учитель, – птица и была в твоей сказке мысль. Запомни эту истину: человек – есть мысль, которой он стал.
– Да, но, – возразил Ли-Вань Учителю, – у меня бывает много мыслей в голове. Ты правильно сказал: иногда они все скачут, приходят ко мне одновременно… Как же мне понять, которая из этих мыслей я?
– Твои мысли это одежды, определяющие твое прошлое. Стоит тебе выбрать одну из них, и ты станешь тем, кем делает тебя эта мысль. И тогда твое прошлое начнет соответствовать этой мысли.
– Но постой! – наморщил лоб Ли-Вань. – Оттого что вор, когда его поймают, вдруг искренне согласится про себя с тем, что воровать плохо, он не перестанет быть вором, и его все равно накажут!
– Если он искренне согласится про себя с тем, что воровать плохо, он перестанет быть вором, Ли-Вань, – в этом и суть. Да, его накажут, но накажут не его, а того человека, кем он был раньше.
– Но выходит, раньше он все-таки был вором, прошлое не изменилось!
– Прошлое прежнего человека не изменилось, – спокойно сказал Учитель, – того, кто своровал. Он остался в своей комнате. в своем мире и продолжает там существовать в виде пустой механической куклы. Прошлое же нового человека лежит в другой трубочке Свирели.
Но новому человеку все-таки придется ответить за преступление того, другого, – озадаченно спросил Ли-Вань.
– Да, – сказал Учитель, – но это наказание будет происходить уже в другом мире, имеющем другое прошлое и другое будущее. Наказание, которое в мире вора ни к чему кроме озлобления не приведет, станет в мире нового человека искуплением чужого греха. Невинный новый человек приносит себя в жертву за грехи другого, старого, виновного. Нет сильнее средства, чем это, чтобы возвысится в мирах. Состоится наказание или нет, жизнь раскаявшегося вора вскоре начнет чудесным образом меняться к лучшему. Если же вор не раскаялся искренне, не поверил в свое раскаяние сам, не превратился внутри в человека, которому претит воровство, но лишь формально, лишь чтобы смягчить наказание, согласился с тем, что воровать плохо, – он не перенесется в новый мир, не станет новым человеком. Наоборот, в этом случае его отбросит в мир еще более пустой и страшный, чем тот, в котором он совершил преступление. Тогда в этом более низком мире то прошлое, которое он помнит, тоже начнет потихоньку видоизменяться, приспособляясь ко все более страшному будущему.
– Значит, делая усилие и сознательно выбирая мысль, мы каждый раз заставляем себя, словно птицу из сказки, вылететь из своей головы и перелететь в соседний мир, туда, где до этого жило другое тело, как две капли воды похожее на наше, но с отличным от нашего прошлым?
– Назови это телом, – или домом, в который ты вселился, – кивнул Учитель, – или одеждой, которую ты надел.
– Но, вселяясь в новый дом, я все-таки не меняю прошлого этого дома, – настаивал Ли-Вань, – новый человек все равно будет помнить, что в прошлом он своровал деньги.
– Еще раз: воровал деньги не тот человек, кто раскаялся, – Учитель, не отрывая глаз, смотрел на Ли-Ваня, – но прошлое того, кто раскаялся, будет включать эпизод воровства, как и все Другие эпизоды прошлого, случившиеся с человеком в старом мире. Прошлое это, однако, начнет с момента раскаяния медленно и неизбежно преображаться, менять очертания, сквозь его разломы засияет свет… Именно это имеется в виду, когда говорится, что прошлое возможно менять. Вся цепочка событий жизни, которую человек помнит до перехода в новый мир, останется в его памяти, но события эти поменяют внутреннее содержание, свой смысл, для того, чтобы соответствовать новому будущему. И именно они станут причинами новых чудесных и приятных человеку событий в будущем. Те события своего прошлого, которые человек раньше проклинал, вдруг окажутся для него благословлением.
– Выходит, – задумчиво сказал Ли-Вань, – человек лишь настолько хорош, насколько хороша последняя мысль, которую он выбрал.
Сидящие по обе стороны от Учителя старики-монахи переглянулись между собой. Учитель улыбнулся:
– Ты понял главный урок Сутры. Но выбрать мысль, которая перенесет тебя в лучший мир, не так просто, как кажется.
– Отчего же? – возразил Ли-Вань. – Мне только нужно выловить из пруда своей головы хорошие мысли и стать ими! Хорошие мысли понятны и просты.
– Увы, – покачал головой Учитель, – не все мысли это живые рыбы. В пруду много красивых блесен с острыми, не видимыми тобой крючками, на которые, пока ты сам ловишь рыбу, тебя ловит враг.
– Враг? Тот, который упоминался в сутре? Кто он?
– Мы не знаем этого. Имя врага Яхи открыл в Третьем Откровении – содержание этого Откровения будет восстановлено только у Небесных Врат. Но нам известно то, что враг – часть механизма Лилы, именно его усилиями люди с середины цикла погружаются все глубже в землю. Тебе же важно знать, что твои настоящие мысли – это осколки разбитого врагом витража мироздания, которые ты сам подобрал с земли. Блесны же, которые подкидывает тебе враг – это пустые, но блестящие стекла, – подлог настоящих частей витража.
– Так как отличить блесна врага от живых рыб?
Учитель кивнул.
– Ты спрашиваешь о главном. Ответ на этот вопрос Яхи даст в конце времен – в Шестом Откровении – Правиле Истинной Веры. Имея Правило, человек научится легко отличать живые мысли от ловушек Врага и без труда этими мыслями становиться.
– А до того времени, когда придет Яхи? – озадаченно спросил Ли-Вань. – Вы же умеете становиться мыслями?
__ Умеем. Но ныне Враг не позволяет людям увидеть весь витраж мироздания целиком, а значит, выбор наших одежд ограничен тем прошлым, которое нам известно, – людям приходится выбирать лишь из того, что уже было ими испытано. Именно поэтому Знание Яхи учит тому, что летать, – то есть менять миры, – человек должен научиться прежде, чем ползать в земле, – в земле, куда ему предстоит последовать за Яхи. Лишь Пятое Откровение – Правило Истинной Веры – объяснит верно, как искусство полета в мирах будет использовано людьми для прохождения сквозь землю к свету.
– Значит, ваша способность передвигаться в мирах ограничена?
Учитель улыбнулся:
– Были примеры, когда искусно владеющие тайной Сутры Серебряной Свирели поднимались в мирах вплоть до мира нирваны, воссоздавая по имеющимся осколкам ощущение всего витража целиком и выбирая из него для себя те фрагменты, которыми они никогда не были в прошлом. Чтобы понять, вспомни еще раз, что говорит Сутра – все пространство мироздания содержится в каждом его миге. Значит и каждый фрагмент твоего прошлого содержит в себе все то, что содержится в мироздании. И значит такое возможно. Путь, описанный в Сутре Серебряной Свирели, может привести к конечному совершенству, – но людей, в такой степени овладевших искусством менять миры, сегодня на земле единицы.
– Предел передвижения в мирах ограничен степенью владения искусством менять свое прошлое, – задумчиво повторил вслед за Учителем Ли-Вань, – обучиться этому искусству в совершенстве людям ныне мешает Враг. Но все же попасть в лучшие верхние миры человеку возможно.
– Это так, – кивнул Учитель, – полет возможен, но у каждого свой предел. Пусть не печалятся те, кто не сумеет подняться в мирах до нирваны, – научившись летать, они поймут, как следовать за Яхи к нирване под землей.
– Хорошо, – сказал Ли-Вань, – я буду учиться менять миры. Но скажи мне все-таки: как, не зная Правила, практически действовать, чтобы не ошибиться, выбирая мысль?
Учитель выпрямился, в мудре бесстрашия показал ладони.
– Живые мысли связаны только с твоим собственным прошлым и твоим собственным опытом, – сказал он, – и потому эти мысли будут согреты и озарены, словно облако лучами солнца, теплым светом пережитых чувств – запахом, вкусом, образами, звуками и ощущениями. Блесны же врага блестят ярко, но холодны и пусты. И это мой первый совет тебе, как правильно выбирать мысли.
Учитель помедлил, потом сказал:
– Второй же совет такой: когда будешь стараться стать мыслью, прислушайся, успокаиваются ли волны внутри тебя? Знай: какие именно решения мы принимаем в жизни, не имеет значения, – важно то, насколько эти решения только наши и насколько только нам комфортно с ними. И если решение верное и ты стал хорошей мыслью, стихает ветер в душе, и какие бы ветры не дули снаружи, внутри ты делаешься тих и спокоен. Но вот, если ты не чувствуешь покоя внутри, и сердце твое, словно лодку волнами, качает все сильнее, и ты в панике хватаешься за борта, знай: не веришь ты истинно в то, во что думаешь, что веришь. Тогда немедленно бросай мысль обратно в пруд, и становись другой, ибо случилось одно из двух зол: либо не смог ты истинно поверить в свою мысль и стать ею; либо та мысль, в которую ты пытался поверить – не твоя мысль, но блесна врага. В последнюю же поверить истинно невозможно, – пытаясь стать блесной, ощутишь лишь боль и беспомощность перед силой, что потянет к чужому берегу.
Ли-Вань удовлетворенно кивнул:
– Ты дал мне два совета, как правильно выбирать хорошие мысли и становится ими. Я попробую их использовать. Ты думаешь, я смогу с их помощью забыть горе, исправить сотворенное мной зло и усмирить моего демона?
Учитель улыбнулся:
– Не думай более о своих бедах – теперь, когда ты стал Хранителем, Яхи позаботиться о тебе. Он избавит тебя от всех страданий вплоть до конца твоей жизни или до момента своего прихода. Твой демон отныне будет на привязи, твоя боль утихнет.
Учитель замолчал.
Монах, сидевший справа, вопрошающе взглянул на него. Тот кивнул.
Старик со сморщенным лицом поднял с ковра железный кованый горшочек, снял с него крышку и двумя пальцами вынул щепотку серого порошка. Неожиданно он подбросил порошок в воздух перед Ли-Ванем и быстрым движением руки поднес свечу – облачко вспыхнуло перед лицом Ли-Ваня тысячью маленьких золотых искр.
Ли-Вань вздрогнул и в тот же миг ощутил тишину и спокойствие внутри. Кто-то большой и добрый в один миг вырвал у него из сердца гадкого черного клеша, который столько лет мучил его, а образовавшуюся дыру залил сладким прохладным бальзамом…
Ли-Вань сидел не шелохнувшись. Внутри его было пусто и светло. В солнечном луче весело колебалась нежная пушинка.
Не в силах сдержаться, Ли-Вань громко рассмеялся.
Засмеялись и Учитель, и монахи:
– Поздравления! Поздравления! Доброй дороги в мирах!
Глава IX
Испытание Второго Откровения – Солнечный свет
Ли-Вань сидел в шалаше на циновке и пытался сосредоточиться.
Было сыро и зябко – обитель лесных монахов представляется тихим солнечным раем туристам, которые не бывают здесь в сезон дождей. А на следующий день после посвящения – хоть и стояла зима – с неба вдруг полило, как летом. Сейчас листья на крыше вымокли, набухли и стали пропускать в шалаш воду; земля внутри нехитрого жилища стала уже совсем сырая; маленький столик из бамбука у окна был весь в жемчужинах капель.
Кутаясь в тогу, Ли-Вань для начала обратил свое внимание на то, как ему холодно и неуютно. Он ощутил, как мерзнут его кости под кожей, как холодит сквозняк из окна бритый затылок, как зябнет край левой ступни, касаясь ножки стола…
Он открыл глаза и посмотрел в окно. Серые нити воды опутывали шалаши, пальмы, опускались, словно сеть, на высокую траву, на кусты, на поникшие цветы.
Учитель посоветовал начать испытывать Сутру Серебряной Свирели на чем-то простом.
Чего же простого он хотел бы сейчас пожелать? В какой стоящий на шажок выше его собственного мир он хотел бы перенестись?
Он снова посмотрел в окно. Отчего бы не попробовать пожелать для начала, чтобы на улице прекратился дождь и выглянуло солнце?
Ли-Вань попробовал посмотреть на дождь по-новому.
Это в этом мире дождь, и Ли-Вань сидит грустный и усталый на сырой циновке и смотрит на него в окно. В мире, куда он хочет попасть, сухо и солнечно. Солнце веселится на крыльях пальмовых листьев, покрытых росой, оно сушит зелень на крыше шалаша, греет его кожу, согревает кости под ней…
Ли-Вань закрыл глаза и явственно представил себе – ему сухо и тепло. Вот сейчас он откроет глаза и на циновке рядом с ним. на бамбуковом столике у окна будут играть пятна солнечного света.
Он открыл глаза. В шалаше было темно и сыро. Капли на столике уже не напоминали жемчужины, они были словно гусиная кожа на его собственном теле.
Почему у него не получилось? Ах, вот в чем дело – он думал о будущем. От этого струна в его сердце не завибрировала на нужной частоте, прошлое не поменялось, не открыло дверь в нужный мир. Ему надо вспомнить, как это было в его собственном опыте – в прошлом, где ему было тепло и уютно от солнца. Окружить свою мысль ощущениями. Поменять осколки прошлого местами и представить себе, как объяснял Учитель, что прошлое это совсем недавнее, вот-вот случившееся, случающееся…
Он снова закрыл глаза и стал вспоминать.
Как это бывает, когда солнце светит после дождя? Вода высыхает на травах и цветах за окном, она больше не капает на пол сквозь листья крыши. Яркий свет солнца красит алым обратные стороны век…
«Радуйся! Радуйся тому, что это все уже случилось!» – говорил Учитель.
Он радуется.
Как здорово, что светит солнце!
Не открывая глаз, Ли-Вань улыбнулся, и так и сидел с улыбкой на лице некоторое время. Через минуту, не удержавшись, приоткрыл один глаз.
За окном лил темный беспросветный дождь.
Стал ли он своей мыслью? Поверил ли он в мысль о том, что солнце вышло, истинно.
Ли-Вань закрыл глаза и спросил свою душу. Он почувствовал, что душа не была тиха, – она не волновалась бурно, – но она трепетала, словно лист на воде, идущей рябью от осеннего ветра.
Успокойся, душа, успокойся…
Он закрыл глаза. Нов душу начало проникать отчаяние. Он ничего не умеет, он не может научиться простейшему. Помощи нет.
Помогите.
Минута, другая. Неожиданно в сознание его вошло воспоминание из детства, когда он сам принес тепло, сухость и безопасность – не себе, другому человеку – своему маленькому брату. Тот, оставшись без присмотра, выполз в поле и упал в глубокую канаву между рисовых делянок, а Ли-Вань, увидев это, подбежал и вытащил его из воды. Уже десять минут как брат, раздетый догола, катается по сухой циновке рядом с крыльцом под пыльным листом алоэ и радостно смеется Ли-Ваню – а тот щекочет его травинкой. Ласковое солнце из-за пальм пятнит кожу брата, рядом с циновкой на изумрудной траве сушится его маленькая красная рубашка…
Ли-Ваню вдруг стало хорошо. Так хорошо, что его уже не тянуло открыть глаза и проверить, что происходило за окном шалаша.
В его мире сухо и солнечно. Как может быть иначе? Блестят на солнце крылья стрекозы. Ли-Вань сушит вымокшие в канаве края туники в теплых солнечных лучах.
Шум усиливающегося дождя за окном, порыв холодного ветра в лицо.
Ли-Вань улыбался, не открывая глаз. Он не испытывал никакой досады. В самом деле, это же не его мир, где идет дождь, – какое ему до него дело?
Он сушит тунику. Солнце в его мире светит и греет уже много дней.
Вдруг он почувствовал неожиданное изменение внутри себя, как будто где-то в области солнечного сплетения стала медленно нагреваться лампа, дававшая свет и тепло. Ощущение было удивительно приятное. Забыв про дождь за окном, он принялся прислушиваться к этому растущему внутри себя ощущению уюта и тепла. Свет от лампы ширился, заполнял его…
Открыв глаза, Ли-Вань – сначала без удивления, как на что-то само собой разумеющееся, – потом словно начал просыпаться, в изумлении, – посмотрел на посветлевшее за окном небо. Он привстал на колено и выглянул в окно: прямо над хижинами монахов открылся смотрящий весело на землю глазок голубого неба.
В восхищении затаив дыхание, смотрел Ли-Вань на сотворенное им чудо. Через минуту он поднялся на ноги и вышел на двор, прямо под дождь.
Дождя не было. На отяжелевшие от сырости складки тоги легло прозрачное солнечное пятно.
Ли-Вань еще раз посмотрел на синий глазок в небе и громко засмеялся.
ГлаваХ
Комментарий Учителя
Ли-Вань побежал к Учителю.
Он застал его за вполне житейским занятием – пользуясь неожиданной благосклонностью природы, тот рядом с домом развещивал для просушки белье. Лучи солнца согревали влагу, которой была пропитана зелень вокруг хижины: трава, кусты, пальмы были укутаны густым янтарным туманом.
Выслушав Ли-Ваня, Учитель вытер руки о полотенце и пригласил его присесть тут же, на стоявшую у бамбуковой стены лавочку.
– Ты на верном пути, – сказал он, снимая запотевшие очки и протирая их краем тоги.
– Учитель! – возбужденно воскликнул Ли-Вань. – Значит ли, что, остановив дождь, я поменял миры?
– Конечно, – улыбнулся Учитель. – Ты поменял прошлое, стал другим и перенесся в этот новый мир, где сияет солнце. Но, разумеется, этот мир, в который ты попал, лишь на очень малую толику лучше того, который ты оставил.
__ Неужели в том мире, который я оставил, по-прежнему идет дождь и живет мое старое тело?
Да, – сказал Учитель. – Твое тело будет и дальше пребывать в том мире и следовать своей карме.
– И в конце концов умрет?
– Едва закончится его время на земле, круг сансары[5]5
Сансара (самсара) – круговорот рождения и смерти; одно из центральных понятий в индийских религиях, в т. ч. буддизме.
[Закрыть] замкнется. Но ты изменил свою карму. Пусть лишь немного, но ты улучшил ее. В новом мире твоя жизнь станет длиннее и счастливее.
– Значит ли это, что, поднимаясь в мирах и дальше, я смогу избежать смерти?
– Твое новое тело в новом лучшем мире проживет лишь немного дольше, чем прежнее тело в мире старом. Но и оно тоже умрет, ибо тот мир, в который ты перешел, отличается от прошлого в лучшую сторону лишь на малую толику.
Ли-Вань задумался, глядя на янтарный туман, клубившийся вокруг.
– Но если я поднимусь в мирах до самого верхнего мира – мира нирваны, – мое тело не умрет?
– В самом верхнем мире оно перестанет быть телом из плоти, оно исчезнет, растворится – и тебе будет дано видеть много миров сразу. Впрочем, попав в мир нирваны, ты всегда сможешь по своему желанию выбрать себе любое тело, если решишь спуститься в низшие миры, – например, чтобы помочь кому-то.
Учитель опустил голову, его маленькая бритая макушка была все в каплях воды. Когда он поднял голову, Ли-Вань вновь спросил его:
– Скажи мне, когда я, поменяв погоду, перешел из одного мира в другой, я оставил за собой в старом мире свое пустое тело, но что случилось с тобой, Учитель? Означает ли случившееся, что ты остался в том мире, который я покинул, а я сейчас разговариваю с бездушной куклой?
Учитель тихо рассмеялся и потрогал себя:
– Нет, я не пуст. Ты взял меня с собой. И в этом радость нахождения рядом с любимыми людьми, которые идут наверх.
Ли-Вань молчал, ожидал объяснений.
– В момент перехода в высший мир, все кто находятся рядом с идущим вверх, – все кто близки ему, любимы им, – поднимаются вместе с ним.
Ли-Вань недоуменно нахмурился.
– Это же так просто, – рассмеялся Учитель, – в момент, когда ты меняешь свое прошлое, когда ты становишься новым человеком, сердце твое наполняется радостью нового рождения. Когда ты перерождаешься, ты любишь этот мир, и прежде всего тех, кого знаешь, кто тебе близок. Любим же мы всегда по-настоящему только тела, в которых живет душа, – мы любим душу в этих телах. И вот, твоя любовь забирает эти души с собой.
– Всем нам очень нравятся люди, которые умеют менять миры на лучшие, – продолжал Учитель, – для тех же, кого любит такой человек, открывается легкий путь в небо! Без всяких хлопот и усилий поднимаются попутчики светлых людей в мирах. А самые светлые – Великие Учителя – поднимают с собой в лучшие миры всех людей без исключения. Помни, Ли-Вань: любовь к тебе других людей есть лишь тень твоей веры в светлые мысли.
Он на секунду замолчал, опустил глаза и прикоснулся пальцами к краям рта, словно вспоминая о чем-то. Потом опустил руку и продолжил:
– Но стоит восходящим в мирах людям оступиться, прекратить движение к свету и пойти вдруг в мирах вниз, отворачиваются от них те, кто раньше мечтали быть рядом. Оказывается человек тогда в мире, полном пустых равнодушных кукол – кукол с лицами тех, кто когда-то любил его. Но уже не стремятся эти куклы быть с ним.
Наступило молчание. Клубящийся золотой туман вокруг постепенно рассеивался; сквозь него уже стали видны на краю террасы красные, сочные цветы родендронов.
– Скольких видят люди вокруг себя и дивятся: «За что ему такое счастье? Почему так хорошо ему, если не ведет себя праведно?» – продолжил Учитель, – но присмотрись внимательно: всегда найдешь кого-то рядом с таким человеком, кто праведен и чист, и неслышно растет в мирах рядом с ним, и любит этого человека, и поднимает его в мирах вместе с собой.
Туман поднимался все выше, освобождая от себя подсохшую и дрожащую на легком ветерке траву.
Учитель умолк.
Уже слышались снизу из рощи удары гонга – проснувшиеся монахи собирались в роще перед Ступой на утреннюю молитву.
Учитель положил свою легкую ладонь на худое запястье Ли-Ваня.
– Будь осторожен, иди постепенно. Чем сложнее мысль, тем труднее менять прошлое. Если ты не сможешь представить себе свое желание осуществленным, если прошлое, связанное с ним, неясно, или слишком сложно, враг подкинет тебе вместо настоящих осколков витража блестящие стекла.
Ли-Вань поднял глаза:
– У меня еще только один вопрос. Можем ли мы… – он на миг запнулся. – Можем ли мы изменить прошлое, от которого уже даже следа не осталось на земле? Можем ли мы, например… воскресить умерших?
Учитель медленно, словно раздумывая, стоит ли ему говорить, произнес:
– В самых высоких мирах… Но не торопись. Твои силы вырастут по мере того, как ты научишься путешествовать. Пока же будь осторожен. Искусство менять прошлое требует навыка. Не зная правила истинной веры Яхи, мы всегда можем ошибиться в выборе мысли и опуститься вниз. Решай сам, какое прошлое ты уже в силах изменить, а какое лучше пока не трогать.
– Как бы мне хотелось знать три последних Откровения! – воскликнул Ли-Вань. – Ведь тогда я смог бы неизменно выбирать только правильные мысли – даже самые сложные из них, – и становиться ими! Нам известно хотя бы, о чем эти Откровения!
– Да. Третье Откровение говорит о враге. Узнав его, мы сможем понять, кто не дает людям увидеть витраж мироздания единым и неделимым. Четвертое говорит о том, из какого материала Шьется та одежда, которая позволяет менять миры и противопоставлять себя врагу. Пятое учит тому, как, не довольствуясь только известным тебе прошлым, сшить себе любую одежду на заказ – выбрать и воплотить собой мысли любой сложности, но так, что эти выбранные тобой мысли окажутся неизменно единственно правильными – благими одновременно для тебя и для всего мироздания. Шестое Откровение – Правило Истинной Веры объединяет все предыдущие и открывает путь сквозь тьму к свету. Зная все Откровения, любой человек сможет выбрать в мироздании для себя безошибочно и моментально не просто все то, что захочет, – но все то, что ему истинно нужно. И то, что он выберет, станет одновременно благом для всех.
«Пропавшие Откровения будут восстановлены, – радостно думал про себя Ли-Вань, поднимаясь вслед за Учителем со скамейки. – И все люди неизбежно спасутся».
– Скажи мне, – сказал он уже вслух Учителю. – Ведь люди спасутся? Это неизбежно?
Учитель не ответил.
Ли-Вань подумал, что тот не услышал, забежал вперед него, заглянул в лицо:
– Это неизбежно? Люди спасутся?
Учитель спокойно посмотрел на него:
– Пойдем, уже начинается утренняя молитва.
