Текст книги "Падальщик"

Автор книги: Ник Гали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Девин, который собирался было что-то сказать, после последних слов машины застыл, тревожно глядя на Леона. Программист разом потерял образ игривого толстячка, – нахмурившись, он плотно сжимал губы и цепким тяжелым взглядом смотрел в экран.

Зал закипел.

– Мы должны понимать, – беспомощно поднял руки Девин в нарастающем шуме, – это наука… Мы столкнулись с феноменом, который нам еще предстоит объяснить.

Лоа сидела белая, вцепившись в сиденье стула и смотрела перед собой.

– Немедленно прекратите этот психический театр! – послышался с первого ряда пронзительный голос толстого преподавателя в мятом замшевом пиджаке, – посмотрите, до чего они довели девочку! Это опасно!

Раздались новые голоса из зала: – – Дайте ей воды! Позовите доктора!

С Первых рядов встали и подошли к Лоа несколько человек, Снимали, похлопывали по руке, совали в руки стакан.

– Дайте мне телефон! – вдруг попросила она Девина твердым голосом. – Дайте телефон! – уже выкрикнула она, оттолкнув от себя всех и разбрызгав воду.

Девин в который раз за вечер вынул из кармана свой телефон и, раскрыв его, протянул ей. Дрожащей рукой Лоа набрала номер, закусив губу, подождала соединения.

– Мама?! – лицо ее словно осветилось изнутри, – Мама' Мама! Ты в порядке? Что с тобой?

Окружающие расступились, вздохнув с облегчением.

– Все хорошо? Ты сейчас где? Дома? А Тамира? А папа?

По мере того, как Лоа говорила, лицо ее прояснялось все больше, на губах играла улыбка.

– Как твоя операция? Через два дня? А сколько ты будешь в больнице? Так ты прилетишь с папой?

Она слушала и часто кивала. Потом сказала:

– Будь осторожна, береги себя. Жду вас, целую!

Она нажала кнопку, опустила руку с телефоном и посмотрела на Девина. Взгляд ее не предвещал ничего хорошего. Сейчас она была не несчастная девочка, она была тигр, готовый броситься.

– Мне очень жаль, мисс… – начал было Девин.

Тигр прыгнул.

– Вы и ваша машинка! – гнев исказил лицо Лоа до неузнаваемости, – Чего вам жаль? Что вы устраиваете здесь эксперименты над чувствами людей? Я не вижу никакой научной основы ваших опытов! Моя мама в порядке и прилетит ко мне после операции, которая и займет всего два часа! Сестра не полетит ко мне вообще, потому что уехала из Джакарты с женихом в Шри-Ланку. Она вообще за тысячу километров от того места, где мама! А мои отец полетит ко мне отдельным рейсом потому что тоже сейчас не дома, а находится в командировке в пятидесяти километра* от мамы, на Суматре. По мнению вашей чертовой машины, половина юго-восточной Азии завтра провалится в тартарары?!

– Мисс, мы очень рады, что ваши родные в порядке. Еще раз повторю, дело в сбое… В любом случае, – лепетал Девин, – я с вами полностью согласен, с научной точки зрения, то есть с учетом того, что вы нам рассказали и статистических вероятностей, выданный машиной прогноз практически равен нулю. Дело, может быть, в несовершенстве созданной группой комбинации волн.

__ – А по-моему, дело в несовершенстве ваших мозгов! – отрезала Лоа.

Яростно сдернув с себя браслет, она с красным лицом сошла со сцены, прошла вдоль первого ряда и вышла из зала, хлопнув дверью.

На мгновенье в зале наступила тишина. Леон продолжал все так же тревожно смотреть на Девина.

– Еще немного, и ученая публика вываляет гостей в перьях, – нагнулся Дипак к Самуэлю.

В зале начались шевеления, шум. Гуру на первых рядах вставали один за другим и, качая головами, шли к выходу. Прочие гости последовали их примеру. Презентация была сорвана.

Самуэль с Дипаком все еще сидели на сцене перед Лизой, с браслетами на руках. Рядом Леон с растерянным лицом что-то говорил Девину, Самуэль услышал обращенный к Девину тонкий голос:

– Ты не поверишь, по всем показателям…

Они говорили тихо, но Самуэль мог расслышать.

– Кто-то послал запрос…

– Невероятно. Чудовищная мощность.

Перекрывая разговор, сзади зазвучал начальственный голос Ректора, пытавшегося придать конфузу организованную форму:

– В сложившейся ситуации мы вынуждены попросить вас прекратить эксперимент, господин Девин! Мы сожалеем, что технология вас сегодня подвела!

– Произошел сбой… – нервно повернулся от машины Девин. – Мы приносим свои извинения… Мы выключаем машину.

– Да уж, пожалуйста!

Люди уже толпились в проходах – всем все было ясно с неудавшейся мистификацией. Многие хмурились и печально качали головами, вспоминая, как по ходу лекции задавали вопросы – глупо же они будут выглядеть на видео!

Ректор тем временем, повернувшись к текущему мимо него потоку людей, продолжал делать анонсы.

– Напоминаю: всех гостей презентации в девять часов вечера ждут на благотворительном бале-маскараде сэра Пола Сандерсона. Бал-маскрарад состоится в его поместье Рэйвенстоун в Ричмонде! Адрес в приглашениях! Автобусы будут отходить от школы в семь часов. Не забудьте про костюмы – вы сможете переодеться в специальных комнатах во дворце!

Самуэль с Дипаком сняли с рук браслеты, и, потирая запястья, поднялись со стульев.

– Что за черт! – рядом никак не мог расстегнуть на пухлой руке браслет Звеллингер. Геня, встав со своего места, подошла к нему, чтобы помочь. Лопоухий, с птичьим гнездом на голове Батхед продолжал сидеть на стуле с каменным лицом. Стулья же сморчка и Лоа были уже давно пусты, на них лежали расстегнутые браслеты.

К креслам, двигаясь против потока людей, выбрался оранжевый мальчик-монах, пришедший на презентацию с Звеллингером. Блестя раскосыми глазами, он молчаливо встал рядом со своим спонсором, ожидая, когда Геня освободит его от браслета.

– Пожалуйста! – услышал Самуэль рядом женский голос. Пожалуйста, еще одну секунду не расходитесь!

Самуэль обернулся – к группе людей у Лизы протиснулась красивая девушка, – та, которая в начале презентации регистрировала у входа приглашенных.

– Организаторы просят вас всех остаться ненадолго, – Катарина расправила обмотавшуюся вокруг ног легкую юбку. А где же профессор Дикси? – ахнула она, посмотрев на пустой стул. – И Лоа? Они…

Она не успела закончить – в зале раздался страшный рев.

Люди, выходившие из зала вскрикнули, толпа шатнулась, все обернулись в страхе…

Напугавший всех звук исходил все из того же робота, над которым в этот момент колдовал Леон. Глаза куклы горели вслед уходящим красными зловещими углями.

Рев продолжался, оглушая всех. Леон бешено колотил пальцами по клавишам. В то миг, когда он с беспомощным видом обернулся к Девину, рев вдруг сам собой прекратился; глаза куклы поменяли цвет с фиолетового на темно-зеленый.

На скулах Девина заиграли желваки.

– Извиняемся еще раз, – отрывочно, нервно, почти грубо обратился он к шокированной публике. – Мы извиняемся.

Люди повернулись, ускорили движение к дверям.

Девин быстро подошел к Катарине:

– Мисс Галлеани, вы сделали то, о чем я просил вас?

– Я собиралась, – растерянно и все еще дрожа, сказала Катрина, – но этот ваш робот… Я чуть не умерла от страха.

Собравшись с мыслями, она продолжила:

__ Двое из группы уже ушли.

– Они не важны, – отрезал Девин. – Попросите остаться тех, кто сейчас, в эту секунду находился здесь, перед Лизой. Включая этого парня…

Он указал на монаха. Потом посмотрел на Катарину.

– Вы тоже стояли сейчас перед машиной?

– Нуда, я подошла исполнить, что вы сказали…

– Пройдите и вы тогда вместе со всеми.

Ведомые Катариной, пятеро студентов и монах прошли в боковую комнату, вход в которую располагался в стене за зеленой кулисой сцены.

Здесь стояла мягкая мебель, журнальный столик, на стене висело бра с красным абажуром. Комнатка напоминала артистическую уборную в театре – функция ее в школе была той же – выступавшие в «Эль-Рияде» приглашенные оставляли здесь свои вещи, ожидая выступления, просматривали записи; после выступления отдыхали…

– Мы что, получили фатальную дозу какого-то облучения от этого свихнувшегося робота? – предположил с усмешкой Дипак, входя в комнату первым и плюхаясь в малиновое плюшевое кресло. – Сейчас нам об этом объявят…

– Тогда уж мы засудим их по полной, – проворчал Звеллингер. – Предполагается, что ФБР «служит и защищает», а не занимается сомнительной наукой.

– Если только они, действительно, из ФБР, а не из бродячего цирка, – с усмешкой вставила Геня, расправляя широкую черную юбку и усаживаясь в кресло.

Вошел «югослав»; громко сопя, он выбрал кресло в углу, осторожно пробрался к нему и присел в него на краешек, положив на колени большие ладони. Ли-Вань, одернул тогу и сел на диван рядом с Самуэлем. Катарина прижимая к животу папку, встала у двери – прямо напротив дивана.

Вслед за студентами в открытую дверь вошли Девин, Леон и Ректор.

– Мы попросили вас остаться, – закрыв за собой дверь, серьезным тоном начал Девин, – потому что нам нужна ваша помощь… Дело в том, – Девин на секунду замялся, – после всего случившегося сегодня вы найдете, что в это сложно поверить Но дело в ТОМ, ЧТО сегодняшние эксперименты С Лизой ПО успеху превзошли все наши ожидания.

Студенты подняли к нему насмешливые лица. Он называет это успехом?

– Самое главное случилось в конце, – пояснил Девин. – Этот страшный шум, который шел от Лизы, – мы разобрались – это был сигнал. Система сообщила нам, что обнаружила сочетание волн идеальной группы операторов. Она среагировала на ваши волны. Наше предположение – что вы, семеро, составляете идеальную комбинацию волн, необходимую машине для создания алгоритма.

Слушатели раскрыли рты. Некоторое время все молчали.

Первой на новость среагировала Геня.

– Я полагала, что вы уже достаточно пошутили сегодня.

– Я… – начал было Девин, но Звеллингер не дал ему закончить.

– Это невозможно! – рыжий председатель школьного совета вскочил на ноги. – Господин Редфорд, – повернулся он к Ректору, – но вы-то знаете, что это всего лишь исторический эксперимент – воссоздание древнего текста с этих египетских пластин! Не отпирайтесь, я знаю, что вы знаете – отчим мне рассказал. Мистер Девин! Здесь не может быть никакой науки, кроме истории. Почему вы не сказали всем!

Ректор выступил вперед:

– Тед, послушай. Да, я знаю немного больше, чем просто приглашенный. И знаю больше тебя. Могу только подтвердить вам, что все, о чем вы сегодня слышали, более чем серьезно.

Девин встал с места, куда было присел, и прошелся перед креслами, на которых сидели семеро.

– Вы правы, – вступил он, обращаясь к Звеллингеру и разводя руками, – все действительно началось с этих пластин, найденных в гробнице Тутанхамона, и текст на которых ваш отчим помог нам расшифровать. Но в процессе работ по исторической реконструкции древнего механизма, на самом деле случился тот длительный инцидент с лаборантами и их игровой приставкой, о котором я рассказал на лекции. Мы выяснили, что Лиза обладает по крайней, мере частью той функциональности, о коброй заявлял древний текст. Мы стали исследовать эту функциональность. И мы пришли к выводу о возможности алгоритма.

Девин прошелся перед креслами.

– Вдумайтесь, что значит получение от Лизы алгоритма: человечество обретет наконец то, к чему всегда стремилось: построить мир без войн и страданий, соединить землю и небо в гармонии; обеспечить счастье каждого, способствующее счастью всех….

– Я не покупаю это! – скривил рот Дипак, – За сегодняшнее выступление, – кроме трюка с Эльзой и ее бой-френдом, – ничего убедительного мы от вашей Лизы не увидели. Да и Эльзу вы, наверное, подговорили. А предсказания о гибели людей – это просто некрасиво.

– Предположите на секунду, что эти предсказания оправдаются, – тревожно перебил его Девин. – Но предположите, что в случае создания идеального алгоритма, у нас есть шанс изменить модус этого события. Хотя бы его модус.

Дипак замолчал. За него сказала Геня:

– Так значит вы уверены, что предсказания осуществятся? – она прищурила глаза, – Вы же говорили, что это нонсенс. Как могут погибнуть все родные Лоа в один день, если все они находятся в разных точках земного шара? Я имею в виду, действительно, даже статистически это не очень вероятно.

– Только предположите, что это может случиться, и что от вас зависит поменять модус этого события, так чтобы оно не привело к хаосу… – как заклинание, повторил Девин.

Геня возмущенно всплеснула руками и, ничего не сказав, откинулась на кресле.

– Представьте себе, – умоляюще продолжил Девин, – что вы станете теми избранными семерыми, кто первыми из всего человечества научатся создать в себе правильную интенцию, беспредельно распоряжаясь своим будущим и прошлым. Вы уйдете в историю, подобно космонавту Армстронгу, ступающему первым в лунную пыль; вы станете теми, кем всегда хотели стать; обретете все то, о чем мечтали…

– Как насчет того, чтобы мне стать президентом США? – усмехнулся Звеллингер. – Не слабо?

– Вы сможете им стать! – с жаром кивнул ему Девин. – И ваше президентство будет способствовать благу всех. Если удастся создать алгоритм счастья, каждый из вас сможет оказаться в том месте, где захочет; получить все то, что пожелает.

– Вот он – способ найти мужа, – саркастически сказала Геня – Да, уверяю вас!

– А мне тогда, пожалуйста, – вступил Дипак, – подскажите ответ на ту загадку, которую загадает мне завтра адвокат.

Девин обнадеживающе улыбнулся:

– Я не знаю, о чем вы говорите, но если это то, что вы хотите, это станет возможным.

– А вы, – обратился Девин к Самуэлю, чувствуя, что часть группы уже готова поддержать его предложение, – вам есть, что пожелать?

– Я удовлетворился бы малым, – рассмеялся тот, тряхнув белокурой головой. – Смыслом жизни.

– Если машина откроет нам алгоритм, вы сможете скорректировать свою интенцию настолько, что смысл всего сущего постепенно откроется и вам, и всему человечеству – более того, вы будете первыми, кто сможет делиться вашими открытиями с остальными людьми, тем самым поднимая их. Вам тоже, – перевел Девин взгляд на буддийского монаха, – это, наверняка, будет интересно.

Ли-Вань промолчал.

Наступила пауза. Девин посмотрел на Катарину:

– Не скажете ли нам и вы, чего бы вы хотели получить от жизни и чем вас может привлечь участие в эксперименте?

– Меня?! – Катарина поднесла к шее наманикюренные пальчики. – Я что, должна буду участвовать?

– Мы полагаем, что ваши волны были частью той комбинации волн, на которую среагировала машина, – повторил Девин. – В момент сигнала вы стояли рядом с Лизой.

Катарина на секунду задумалась.

– Ну, всем есть, чего пожелать… – она смутно улыбнулась чему-то, – Но я не скажу.

Девин удовлетворенно кивнул.

– Это ваше право. Но, что бы вы не пожелали, алгоритм сделает так, что все сбудется.

– Остались вы, любезный, – он посмотрел на скуластого человека с птичьим гнездом вместо прически на голове и с деревянными шариками на шее.

– Я… – хрипло начал Батхед и кашлянул, – я не знаю…

– И все-таки, чего бы вам хотелось? – настаивал Девин.

– Я… – с усилием сказал Батхед и вдруг густо покраснел. – Я хотел бы, чтобы люди в Англии… стали лучше… Кха! Добрее…

Все с удивлением посмотрели на югослава.

– Но мы все тоже этого хотим… – ободряюще улыбнулся ему Девин. – Разве нет? Цель весьма достойная. Неужели вы откажетесь нам помочь?

Он еще раз обвел всех глазами:

– Поймите, вы – избранные люди. Помогите нам, и вы совершите великое дело для себя, для науки, для людей!

Семеро молчали. Было сложно понять, где заканчивалось безумие и где начинался шанс.

– Сегодня мы вместе с Лизой вылетаем в США, – продолжил Девин, – Завтра днем состоится закрытая презентация системы в университете Чикаго; обещает быть президент. По окончании презентации мы вместе с системой сразу же возвращаемся в Лондон.

Он еще раз прошелся перед сидящими.

– Мы оставим вам коммутаторы, – Девин указал на стоящий на столе ящик с браслетами, – подключив устройства к интернету, вы сможете завтра выйти на связь с Лизой в тот момент, когда мы будем делать презентацию. Вы будете виртуально присутствовать на ней, видя все происходящее на экране, – через браслеты Лиза уловит ваши волны. Сразу же по возвращении, мы продолжим эксперименты с системой напрямую. Скажите мне, вы согласны участвовать?

Сделав все, что мог, он замолчал.

После минуты смущенных переглядываний за всех ответил Звеллингер:

– Оставляйте нам ваши браслеты и позвоните, как долетите до Чикаго. А мы пока посоветуемся между собой и дадим вам окончательный ответ завтра.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ИГРА

Глава I
О том, как в Италии в конце XV века произошло тайно нечто…

Апрель подходил к концу, а было все еще по-зимнему холодно. В потемневшем, пропитанным замерзшей влагой воздухе над вывороченными, словно могильные плиты, крышами домов, над налитыми тяжестью бастионами Нового Замка дул нехороший, студеный ветер. Злой, он оторвал где-то с ветки тополя только было вылупившийся лист и понес его, обрекая так и не увидеть лета, сквозь протянутые к небу кости скелета строящегося на центральной площади храма. Вот лист новым порывом подбросило выше, он обогнул высокую колокольню церкви Святого Готардо и, попав в струю холодного воздуха, вертясь, полетел, словно пущенный неприятелем снаряд, через ров, в направлении башен Старого Двора. Через несколько секунд он ударился в темный зубец крыши, затрепетал на мокром камне, стал сползать к краю, – и в следующее мгновение сорвался в пространство между двумя темными кирпичными кренделями.

Еще через секунду лист мокрым шлепком прилип к нижнем губе человека стоявшего в эту неуютную ветреную ночь на крыше Старого Двора, обветшалого дворца бывших хозяев Милана Человек почувствовал сырость на подбородке, снял двумя пальцами лист, хотел было выкинуть его, но передумал, расправил на ладони и поднес к глазам; зеленоватое в свете луны лицо его сделалось неподвижно. Затем человек выпрямил укутанные бархатной накидкой плечи, поднял глаза к небу и в досаде прошептал что-то; рука его скомкала лист и отбросила его в сторону.

Перехватив накидку, втянув от ветра голову в плечи, человек подошел вплотную к проему между зубьями и посмотрел вниз. Нет, тот, кого он ждал, еще не приехал: площадь перед дворцом с темным нагромождением лесов вокруг храма была пуста, – в искрящемся воздухе призрачно льнуло на бок пламя одинокого факела на углу фасада дворца.

Человек развернулся и сделал несколько шагов по крыше; ветер окончательно растрепал его седые волосы, рванул с плеч накидку…

Словно вдруг на что-то решившись, человек развернулся и быстрым шагом прошел к огромной черной башне, похожей в темноте на присевшего в углу крыши на корточки великана.

– Салай! – крикнул человек, открыв дверь и просунув голову в проем. – Сала-ай!!

В колеблющемся свете факела человек подождал, напряженно глядя на стертые от времени ступени каменной лестницы.

Далеко внизу раздалось невнятное ворчание, потом послышался звук упавшей на пол и разбившейся посуды.

– Салай! Ты что, заснул?!

– Ничего не заснул… – донесшийся снизу голос был хриплым. сонный. – Приехал уже ваш Чернильный Орех1. Уже полчаса как тут.

– Мадонна!! Так что же ты!..

Подняв к небу руки с растопыренными пальцами (зеленой искрой сверкнул в лунном свете камень в перстне на правой руке), человек закатил глаза, – но тут же спохватился, собрался, очевидно, решив не давать волю гневу, – запахнул накидку и шагнул в дверной проем.

У подножия лестницы, в полумраке бывшей караульной, его ждал совсем не похожий на бдительного стража высокий, белокурый юноша на вид лет двадцати с припухшими от сна глазами.

В руках у юноши был глиняный подсвечник с потухшей свечой; задувший свечу сквозняк из узкой бойницы в башне, шевелил полы длинной льняной рубахи юноши и кудри на его голове – в полумраке мальчик казался готовым вот-вот взлететь в ночной воздух бестелесным эльфом. Возле лестницы за его спиной была отворена дверь в каморку, – оттуда, наоборот, несло земным – наспанным теплом, известкой, мышами.

– Бартоломео обещал предупредить меня, да не сделал, – с хрипотцой певуче принялся оправдываться юноша, едва завидев из-за поворота лестницы сапоги хозяина. – Я смотрел в окно на площадь, а Чернильный Орех возьми да и приедь через задние ворота!..

Сапоги из рыжей кожи стали на каменном полу прямо напротив белых пальцев ног юноши.

– Но тебе тем не менее каким-то образом стало известно, что он уже полчаса как здесь! И ты не сказал мне об этом, а отправился спать!

– Чернильный Орех…

– Не Чернильный Орех, а сеньор Мазини!

– Нуда, сеньор Мазини. С ним никогда не знаешь.

– Да что тебе знать! – в сердцах воскликнул седой человек, обдавая теплом факела лицо юноши. – Я поручал тебе, а не Бартоломео, встретить гостя. А ты заснул! Скажи, тебе не стыдно?

Если кудрявый лесной эльф и попытался изобразить на своем лице раскаяние, ему это не удалось; глаза его выражали лишь желание вновь слипнуться.

– Стыдно, – с хрипотцой пропел он, отводя взгляд в сторону и подавляя зевок.

Человек вздохнул.

– Где он сейчас?

– В Большом Зале. С ним еще какой-то сеньор.

Услышав последние слова, человек вдруг так же, как раньше на крыше, но уже не встревоженно, а радостно, прошептал сам себе:

– Он нашел его!..

– Иди спать! – приказал он юноше уже почти весело, повернулся на каблуках, и, подняв повыше над головой факел, устремился бегом вниз по темному, узкому коридору.

* * *

Высокий худощавый господин с горбатым носом, одетый в черный дорожный плащ, достал из кармана платок и, нагнувшись, брезгливо вытер им носок сапога. Сзади, словно клюв аиста, вынырнул на мгновение из-под плаща кончик его шпаги.

– Хоть бы за шесть лет здесь кто-нибудь прибрал, – сморщив нос, произнес господин.

Сидевший за столом возле размалеванной красками деревиной перегородки молодой парень поднял к нему закрытое до того в кожаном рукаве раскрасневшееся от сна лицо.

__ Да может, маэстро еще найдет новую бронзу…

Да как же!

Господин насмешливо фыркнул, выпрямился, заложил руки за спину и, насвистывая, пошел вдоль колоннады, где пол был почище, высекая из квадратных плит под ногами сухой, возвращающийся от темных сводов эхом звук; пряжки на его сапогах, отражая пламя факелов на стенах, отливали медовым светом.

В центре огромного зала, посреди куч земли шевельнулась тень. Там бродил еще один человек – укутанный в плащ с капюшоном монах. Вот он нагнулся над холодным ртом обжигательной ямы, поднял с пола и поднес к глазам обрывок какого-то старого чертежа.

– Грандиозный был замысел, – сказал он скрипучим голосом, рассматривая обрывок, – об этой лошади говорила вся Италия! Но время ушло… Ушло.

В зале снова стало тихо, только потрескивал огонь в факелах.

– Кстати о времени, – горбоносый со шпагой повернулся на каблуках к юноше, – скажи, Бартоломео, сколько его прошло с тех пор, как наш любезный Салай отправился звать Учителя?

Пока Бартоломео собирался с ответом, со стороны тонувшей в темноте противоположной стены большой залы послышался скрип: в основании высоких створов парадных дверей, уходящих гигантской аркой в темноту, дрожащим огнем осветился прямоугольник.

Седой человек, которого мы до этого видели вышагивающим в нетерпении по крыше замка, энергично переступил через порог зала. Держа впереди себя факел. Горбоносый, придерживая рукой шпагу и забыв про еще недавно так беспокоившую его грязь, прямо через зал быстрым шагом направился ему навстречу.

– Учитель!

– Томмазо! – хозяин широко улыбнулся и поднял факел выше над головой. – Наконец-то!

Они обнялись. Поверх закрытого черным плащом плеча седой посмотрел на бродившего среди разбросанной земли монаха. Отстранившись, спросил:

– Это он?

Горбоносый, улыбаясь, кивнул.

– Брамантино, ты свободен, иди спать! – крикнул хозяин сидящему за столом юноше.

Тот, кого называли попеременно то Бартоломео, то Брамантино, – сплюнул на кучу земли у стола – вот ведь, только началось самое интересное: тайны Чернильного Ореха! – съехал со стула, и с обиженным видом двинулся в сторону дальней двери вынимая по пути из клешней на стене факелы и опуская их в стоящие рядом бочки с водой.

Тем временем хозяин взял со стола плошку со свечой.

– Не будем терять времени. За мной!

Монах и высокий человек в плаще двинулись вслед за ним в противоположном Бартоломео направлении – к маленькой двери, что была сделана в деревянной размалеванной красками стенке. Поочередно нагибаясь, трое один за другим нырнули в низкий проем и оказались в центральной части зала. Здесь им открылось жуткое зрелище: мебель по обеим сторонам от прохода будто отрастила человеческие органы – руки, ступни, торсы; расставленные там и тут на столах и верстаках гипсовые модели для рисования чередовались во мраке с котелками полными краски, тускло белеющими листами картона на треножниках, выстроенными по углам шеренгами ангелов с пустыми глазницами…

На полу проснулась и закудахтала курица.

– Быстрее, прошу вас! – послышался впереди умоляющий голос хозяина, – Скоро рассвет.

Стараясь не угодить ногами в беспорядочно расставленные на полу ведра, гости поспешили пройти за хозяином к еще одной двери, ведущей в третье помещение, выгороженное в Большой Зале Приемов бывшего замка Висконти.

Здесь было уютно. Огороженное ширмами и книжными шкафами пространство освещалось тремя факелами, загодя кем-то зажженными; ступни входящих мягко принимал толстый красный ковер; по стенам, убранным разноцветными шелковыми шторами, висели во множестве карты, чертежи зданий, рисунки… Посередине комнаты, у стола с ворохом загибающих углы бумаг, стояло высокое черное кресло, – спинка его была украшена огромными бычьими рогами; чуть дальше разместились несколько треножников с незаконченными картинами и шкаф книгами, о который опиралась, уткнув волнистый нос в корешки, лира.

Войдя, хозяин поставил свечу на стол и обернулся к монаху, – лицо того по-прежнему скрывал капюшон.

– Я полагаю, раз вы здесь, вы готовы нам помочь. Понимаете ли вы вполне свою задачу?

Монах, который до того горбился, вдруг выпрямился и оказался неожиданно высок и строен. Он молча опустил капюшон.

– Поразительно! – хозяин оценивающе прищурил глаза, – Сходство почти абсолютное.

– Мы уже обо всем поговорили, Учитель, – почтительно сказал из-за спины монаха горбоносый. – И обо всем договорились.

– Прекрасно. Тогда остается только отдать ее вам.

Он отвел взгляд от лица монаха, рывком снял с плеч и бросил в кресло бархатную накидку. Оставшись в одной льняной тунике, подвязанной веревкой, он прошел в глубь кабинета к ширме между двумя шкафами.

– Сюда, – открыл он незаметную за занавесом дверь в ширме.

Двое, не задавая вопросов, вновь последовали за ним в образовавшемся за ширмой темный узкий проем.

Новый отсек, так же как и предыдущие два, пребывал в беспорядке, но завален был предметами не художественного, а инженерного свойства. Пахло железом и машинным маслом; из Умнеющей массы, словно часовни и колокольни над ночным городом, торчали передаточные механизмы с колесами и шестериками, лебедки с воротами и жилами веревок, перекладины кранов со свисающими, будто языки чудовищ из пасти, крюками. Между конструкциями в беспорядке стояла деревянная мебель, на ней темными горами были навалены пыльные колбы, горшки, котлы…

Двое гостей никогда бы не смогли сами найти проход в этой свалке, но хозяин уверенно повел их сквозь завалы одним ему известным путем. Идти приходилось то пригибаясь, то поворачиваясь, то вовсе перелезая через загроможденные мусором пыльные столы; звенели, разбиваясь о каменный пол, склянки…

Наконец все трое вышли к внутренней галерее. Здесь было относительно свободно; высокие толстые колонны подпирали темноту сводов; у одной из колонн тот, кого называли Учитель, остановился и показал рукой на бесформенную кучу, лежащую на темных плитах.

Глаза горбоносого радостно блеснули:

– Это она?

Учитель кивнул:

– Берите.

Подойдя к куче с двух сторон, гости нагнулись, ухватили ее, подняли – усилие их было явно больше, чем требовалось, бесформенная масса, стремительно взлетев вверх, накренилась, из-под покрова раздался едва слышный мелодичный звон.

– Осторожнее!..

Хозяин застыл с вытянутой рукой. Монах с горбоносым замерли, – звон прекратился.

– Прошу вас! Она очень хрупка!..

Седой помедлил несколько секунд, потом повернулся и прошел вдоль стены с колоннами к маленькой запертой изнутри на засов двери. Он отворил ее и посторонился, пропуская гостей впереди себя, затем сам вышел на блестящий инеем двор. Холодный воздух рванул на нем тунику, разметал седые кудри на голове. Человек обхватил себя руками за плечи и пошел вперед; подошвы рыжих! сапог захрустели по затянутым тонким слоем льда камням…

Горбоносый с монахом потащили предмет туда, где блестящий изморозью лунный свет отражался в мелких каплях пота на крупе гнедой лошади. Рядом с лошадью стоял, подрагивая кожей, запряженный в повозку мул. Горбоносый с монахом дошли до повозки, осторожно приподняли мешок… Из-под него снова раздался мелодичный звон, словно тихонько пропели, чокнувшись, хрустальные бокалы. Двое на миг застыли, затем, кивнув друг другу, бережно погрузили мешок на повозку.

Монах пошел отвязывать мула; горбоносый вернулся к хозяину, – тот в хлопающей на ветру тунике стоял, широко расставив ноги на белых камнях.

– Сходство поразительное, – прокричал хозяин сквозь ветер горбоносому, одобрительно кивая на монаха. – Он похож на тебя как две капли воды! Скажи, ты уверен в нем?

– О, да! – запахиваясь в плащ, крикнул горбоносый в ответ. – Я научил его паре трюков, он сможет вполне убедительно изобразить меня. Кроме того, мы хорошо ему заплатим.

Седой кивнул.

__ Вы поедете вместе?

__ Только до Генуи, так безопаснее. Там меня увидят в последний раз.

Человек в колышущейся на ветру тунике, нагнул голову с седыми кудрями и отстегнул от ремня тетрадь в кожаном переплете.

– Здесь самое важное.

Горбоносый бережно принял тетрадь, спрятал ее под плащом.

– Возьми и это, – хозяин снял с пальца перстень с зеленым камнем и на ладони протянул его горбоносому. – Передай им все вместе.

Он поморщился, – но не от ветра, а от того, что вспомнил что-то неприятное.

– Я забыл сказать тебе. Когда я ждал тебя на крыше, мне опять был знак – лист прилепился к губе… Помнишь коршуна?

– Если он захочет прийти…

– Уже не если. Он придет.

Горбоносый с серьезным видом кивнул:

– Но ты дал нам ее – теперь мы готовы.

– Езжайте.

Они обнялись. Томмазо отвязал поводья, легко сел в седло и тронул замерзшие бока лошади шпорами. Монах в повозке встряхнул заиндевелыми поводьями.

Скрипнули по гравию колеса, повозка и всадник двинулись к задним воротам.

Некоторое время хозяин, держась за стремя, шел рядом с лошадью. У ворот он отпустил руку, – повозка выкатилась за ворота и застучала по булыжной мостовой; копыта лошади в морозной ночи высекали из камня четкий звук.

– Уезжай и ты быстрее. Учитель! – повернулся сидящий в седле к хозяину. – Французы будут здесь скоро – не следует тебе попадать в свару между королем и Мавром!