Текст книги "Падальщик"
Автор книги: Ник Гали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
Глава ІІІ
Сутра о Лиле, о Добре и Зле (Первое Откровение Яхи)
Ли-Вань очнулся от грез. Он чувствовал себя усталым, но нервы его были лучше.
– Что ты прочитал мне?
Старик откинулся на спинку стула:
– Сутру Белого Камня – тайную сутру Будды, известную только Хранителям Бань-Тао.
– Кто такие Хранители? Расскажи мне больше. Старик, не отрываясь, смотрел на огонь свечи.
– Если хочешь. Но не удивляйся тому, что услышишь. Я должен буду рассказать тебе о Лиле.
– О Лиле. В сутре о ней не говорилось. Монах сложил руки в мудре размышления.
– О Лиле. Об игре, в которую играет предшествующая всему и вся Творящая Сила. Игра этой силы заключается в том, чтобы распасться на множество частей и смотреть, как они взаимодействуют между собой, приспосабливаясь друг к другу. Части целого в процессе игры объединяются, создавая сущности с разной степенью силы.
Ли-Вань неодобрительно покачал головой:
– Хранители, подобно англичанам, верят в сотворившего мироздание единого Бога?
– Никто не может определить Творящую Силу, – спокойно отвечал монах, – но Творящая Сила дает человеку знать о своем существовании через законы. Мы не можем отрицать существование в мироздании законов, их действие мы наблюдаем вокруг себя. Частные проявления законов выявляются и изучаются наукой, более общие признаются еще непознанными. От простых и понятных, законы восходят к сложным и скрытым. Точно так же, как строится по плану храм Будды, рисуется по эскизу фреска или пишется по сюжету сутра, строительство творения следует определенному замыслу, свидетельство которому действующие в мироздании законы.
– Никто не знает, придумал ли законы кто-то, – удивляясь тому, что втягивается в этот странный спор, сказал Ли-Вань, – законы могли сложиться сами по себе, как результат многих случайностей.
– Даже если так, – с готовностью согласился старик, – любой закон, даже случайно сложившийся, всегда содержит в себе замысел. Сложившись, он влечет мироздание в определенном направлении. Закон, откуда бы он ни взялся, целенаправлен. Равнодействующая всех работающих в каждый момент законов влечет мироздание в едином направлении. Из этого следует, что мироздание в каждый момент своего существования целенаправленно.
Ли-Вань подумал, потом вздохнул и опустил голову – Может быть, ты и прав, – сказал он, – Но что мне с того? Законы мироздания влекут меня ко злу.
Монах удовлетворенно кивнул.
– Подожди, и ты узнаешь, что в этом есть смысл. Итак, мы говорим, что подобно тому, как скульптор или художник, соблюдая законы своего искусства и следуя задуманному плану, стремятся приблизить свое творение к мыслимому идеалу, так и конечная Цель Творящей Силы, выраженная в законах мироздания, есть создание идеального творения.
– Оставь! – движением руки Ли-Вань остановил монаха, – С чего ты решил, что мироздание стремится к какому-то идеалу?
– Но мироздание уже идеально, – с улыбкой развел руками старик, так, как будто говорил саму собой разумеющуюся вещь.
– Ты и вправду так считаешь? – Ли-Вань с сожалением посмотрел на него.
– Мироздание идеально, – убежденно кивнул ему монах, – Но за малым исключением – людей. Люди не находят совершенства в себе самих, и оттого им кажется, что неидеален мир вокруг.
Ли-Вань в удивлении поднял брови:
– Из того, что ты говоришь, следует, что неидеальна и сама твоя Творящая Сила. Раз Творящая Сила не смогла создать идеального человека, значит, она сама несовершенна.
Пламя свечи на столе качнулось от внезапного сквозняка.
– Я и не говорил тебе, что Творящая Сила идеальна, – тихо сказал монах, нагибаясь вперед. – Кто вообще может взять на себя смелость сказать, что сотворившая все и вся вечная сила всезнающа, всемогуща, вселюбяща? Разве из того, что эта сила сотворила бытие таким, каким оно представляется людям, следует, что Творящая Сила обладает всеми этими качествами?
Ли-Вань откинулся на спинку стула.
Поклоняться нему-то неидеальному? Вот оно, безумство Бань-Тао.
Старик тем временем продолжил.
– Подумай, – сказал он. – Разве совершенен зодчий, создающий храм? Разве у поэта сутра с первого раза выходит удачной? Любой творец в процессе работы терпит неудачи, мучается, переделывает работу помногу раз, желая наилучшим образом приспособить ее части друг к другу. И он делает перерывы, и отходит от работы, и помногу раз возвращается к ней, и разрушает не понравившееся ему части, и создает их по-новому, – не так ли? Что если и Творящей Силе до сих пор не удалось создать из мироздания идеального творения?
Ли-Вань наморщил лоб:
– Это странный взгляд на вещи. Большинство людей на земле – во всяком случае из тех, кто верит в твою изначальную Творящую Силу, – верит, что эта сущность идеальна.
Старике готовностью кивнул:
– В детстве мы все считаем своих родителей идеальными. Мы думаем, что наши родители все знают, все умеют, все могут. И вот дети, пока они еще маленькие, во всех своих бедах винят только самих себя, даже тогда, когда именно действия родителей причиняют им боль. Детям кажется, что их наказывают по заслугам, что они просто еще чего-то не выучили, и только оттого не могут понять, за что их наказывают.
Старик замолчал, потом продолжил:
– Но время проходит, дети вырастают. Став взрослыми, они понимают, что их родители были вовсе не всемогущи и не всезнающи. Но от этого дети не начинают меньше любить своих родителей. А родители, состарившись, не начинают меньше любить своих детей.
Ли-Вань усмехнулся:
– Что же, бог Хранителей состарился?
Монах мягко улыбнулся в ответ:
– Нет, в состарившегося бога мы не верим. Мы верим, что первоначальная Творящая Сила подобна художнику, который желает создать совершенную фреску мироздания. Работа Художника до сих пор не закончена. Именно для того, чтобы закончить ее – создать фреску, совершенную во всех своих частях и фрагментах, – Творящая Сила продолжает играть в Лилу.
– И как она играет в нее?
Монах посмотрел на Ли-Ваня, поднес к губам чашку и отпил чаю. Поставив чашку обратно на стол, ответил вопросом на вопрос:
– Скажи, тебе известно, что такое тон?
– Тон? – Ли-Вань в недоумении пожал плечами, – В том смысле, что я говорю тем или иным тоном?
– В том числе, – кивнул головой старик, – тон есть, например, в музыке – там это дистанция между двумя ступенями ряда, двумя нотами. В зависимости от длины этой дистанции две одновременно звучащие ноты могут создать приятную для слуха гармонию или звучать неприятно, диссонировать. В музыке важно выбрать тон, – то есть создать правильное расстояние, напряжение между звуками. Тоже происходит и в жизни. Мы говорим, что человек в той или иной ситуации выбирает «правильный тон», то есть выбирает такое поведение и манеру общения, которые гармонично присоединяют его к окружающим людям или, говоря по-иному, гармонично, правильно вписывают его в сложившиеся обстоятельства. И вот, человек выбирает и держит в своей речи и манерах правильную для ситуации дистанцию с окружающим миром, создает нужной степени напряжение с окружающей обстановкой. К примеру, в гостях за столом мы не набрасываемся жадно на еду, но, проявляя хороший тон, ждем, когда первым еду возьмет старший, и потом едим медленно, чинно. Также и разговаривая с разными людьми: мы выбираем всякий раз свой, подходящий каждому отдельному собеседнику, тон.
Под балконом веранды, где сидели Ли-Вань с монахом, зашумело: спозаранку коммунальные службы Бангкока выехали убирать заваленные праздничным мусором улицы. За желтой уборочной машиной, забирающей лапами мишуру праздника, медленно подавал задним ходом грузовик. Машины двигались в сцепке, было похоже, как будто один огромный желтый жук тащит за собой другого.
Монах подождал, пока машины проедут, и продолжил:
– Будда говорил, что если слишком сильно натянуть струну, струна лопнет, но если слишком ослабить ее, она бессильно провиснет и не издаст ни звука. И так, для того, чтобы извлечь с помощью струны приятный уху звук, нужно в каждый момент мелодии в нужной степени натянуть ее – не слишком сильно, не слишком слабо. В живописи же видимые человеческому глазу цвета мира отличаются друг от друга степенью присутствия в них белого цвета – по-иному, тоном. И, как в идеальной картине цвета фрагментов композиции должны быть идеально подобраны один к другому, а свет и тень плавно чередоваться и переходить друг в друга, – так и в совершенном мироздании образованные из тела первоначальной Творящей Силы фрагменты должны быть наполнены светлыми и темными тонами в нужной пропорции. Для этого каждый цвет, которым пишется та или иная деталь фрески, должен иметь правильный тон – нужную степень присутствия в себе белого или черного. И вот, Творящая Сила, словно художник, вновь и вновь подходящий к творению, играет в Лилу, переделывает тона тех деталей картины, которые до сих пор не доведены в ней да совершенства.
Ли-Вань пошевелился:
– И люди, по-вашему, это именно те детали мироздания, которые еще не вписались в общую картину правильным тоном?
– Да, – монах ясно взглянул на него, – Добро и Зло суть лишь белая и черная краски в палитре Творящей Силы. Они независимы от Нее. В процессе игры Творящая Сила пользуется и той, и другой красками, чтобы подправлять тона несовершенной части творения.
– Я не понял, – наморщил лоб Ли-Вань, – Объясни мне еще раз лучше. Как Творящая Сила рисует добром и злом?
Монах поставил чашку на стол.
– Представь себе ту часть мироздания-фрески, – сказал он, – на которых баланс света и тени уже идеален, – в этой части фрески Творящая Сила не хочет больше ничего менять. Творящая Сила уходит из этой части творения. Как художник, весьма довольный основной, удачно получившейся частью работы, творящая сила перестает заниматься этой частью картины и полностью сосредоточивает свое внимание на других фрагментах творения – тех, которые еще требуют исправления. Она желает трудиться лишь над теми частями фрески, в которых совершенный тон – нужная степень присутствия Добра и Зла – еще не достигнута.
Голос монаха вдруг сделался похож на эхо лесного ручья в тишине леса. Он стал объемным, в нем послышалось пение птиц на заре, шелест утренней травы, жужжание пролетающей над поляной пчелы. Ли-Вань растерянно завертел головой, стараясь найти источник этих звуков, потом понял, что сама речь старика удивительным образом превращалась в его голове в успокаивающие голоса природы.
И снова он подумал: сумасшествие Бань-Тао?
Он потряс головой, желая сбросить наваждение.
– По-твоему, выходит глупость, – сказал он грубо, – выходит, есть такие ситуации, в которых человек может исправить себя злом.
– Таков закон Лилы. Повторяю тебе: в игре Лила добро и зло – только две краски, сами по себе они не хорошие и не плохие Абсолютным благом для Творящей Силы является лишь конечная красота. Подумай о гармонии в музыке, о симметрии в узоре – создать гармоническое напряжение между элементами мироздания невозможно без того, что ты называешь злом.
Монах замолчал.
– Расскажи мне еще о Лиле, – попросил его Ли-Вань, – расскажи мне про Яхи.
Старик кивнул, ладонями вниз положил на стол прозрачные кисти рук: Голос его стал тише.
– Яхи – сущность вне игры Лила. Как опустившийся за жемчужинами на дно моря ныряльщик привязывает к ноге веревку и оставляет ее конец слуге в лодке, так погрузившаяся во тьму несовершенства Творящая Сила оставляет часть себя в Яхи. Яхи не участвует в игре, он лишь беспристрастный Хранитель ее правил. Семь Будд – семь Великих Учителей – просветляет Яхи на земле за три с половиной тысячи лет – с момента, когда в середине цикла погружается несовершенная часть творения в землю, – и семь путей к свету из земли открывают Будды один за другим Творящей Силе, воплощенной в несовершенную часть творения. К концу же цикла, когда прошли все семь Учителей, Яхи спускается на землю и выводит остающуюся в земле несовершенную часть творения сам – и тем всякий раз спасает Творящую Силу и красоту, которой еще надлежит родиться, от небытия. Но этот последний особый путь к свету, который покажет людям Яхи, в отличие от всех предыдущих, лежит сквозь тьму земли.
Учитель выпрямился.
– Это как если бы крестьянин очистил поле от испорченных и зараженных плодов, готовясь засадить поле вновь; или как если бы художник в конце рабочего дня растворил на фреске неудавшиеся ему фигуры смоляным раствором и перенес бы фигуры вновь в свою голову, сделав их таким образом идеальными в замысле для следующего дня работы. Так Яхи подготавливает следующий цикл игры Лила.
Ли-Вань задумался.
– А в чем заключается в нынешнем цикле игры Лила задача Хранителей?
Старик степенно кивнул, давая понять, что приступает к этой части пояснения:
– В нынешний цикл, – сказал он, – несовершенная часть Творения – это человеческий род. В людях воплотилась в этот раз на земле Творящая Сила. Три с половиной тысячи лет назад, то есть ровно посередине цикла, люди, – как и положено по правилам Лилы, – начали спускаться в землю – и на земле стали рождаться те, кто не полностью пребывал на свету, но имел соприкосновение с землей. Первые из таких людей появились в Великом Царстве на Западе, и правитель Царства, узнав об этих людях, повелел выявлять таких, брать под стражу и отправлять в тюрьму. Вскоре в заточении таких людей оказались десятки тысяч, – через некоторое время они подняли восстание и бежали из плена – из Царства в земли пустыни. Во время их скитаний Яхи открыл одному из них, – первому из людей, – тайну Лилы. Человек, которому он открыл ее, стал Первым Светлым Учителем людей.
Монах помедлил и отпил чаю.
– Яхи не только открыл первому Светлому Учителю людей свою тайну, но и приказал ему построить в пустыне Небесные Врата – дверь, через которую Яхи мог бы снова в конце цикла войти на землю. Врата эти напоминали большой обитый золотом сундук, – внутри их лежали пять золотых пластин, – каждая содержала одно из Пяти Откровений, которые Яхи сообщил Учителю.
Старик помедлил.
– Чтобы Врата не смогли открыть посторонние, Яхи указал Учителю семерых избранных и сделал так, что только в их присутствии Врата могли открыться. Семеро повсюду сопровождали Врата; звались семеро левиями. Левии стали первыми Хранителями тайны Яхи несколько раз в истории Врата пытались открыть без их участия, и всякий раз это приводило к ужасным катастрофам.
Ли-Вань дотронулся пальцами до лба.
– Левии таким образом знали путь сквозь тьму к свету?
– Никто не знает пути сквозь тьму к свету, кроме Яхи. Пять Откровений, записанные на пластинах, – лишь подготовительное знание, которым надо овладеть, чтобы быть готовым к спуску во тьму. Они не будут работать надежно без последнего и главного. Шестого Откровения – Правила Истинной Веры. Его Яхи не раскрыл Первому Учителю, но обещал принести оставшимся в земле людям в конце времен. Вложенное в центр пятиконечной звезды Правило Истинной Веры возжет пять лучей Знания, – с ним звезда возгорится, и свет ее осветит людям дорогу во тьме.
– Значит монахи Бань-Тао – потомки этих древних левиев? И вы по-прежнему храните в Бань-Тао Небесные Врата и золотые пластины с Откровениями?
Монах с грустной улыбкой покачал головой.
– Небесные Врата были утеряны две с половиной тысячи лет назад. Великий город, в храме которого они хранились, разрушил Завоеватель. Все левии тогда погибли. Пластины же из Врат пропали еще раньше.
Ли-Вань потер рукой лоб.
– Откуда же вы в Бань-Тао знаете про Врата, Лилу и Яхи!
Старик поднял взгляд:
– Яхи следит за тем, чтобы правила Лилы соблюдались всегда. Из Сутры Белого Камня ты узнал, как Будда восстановил сангху Хранителей на земле. Задача Хранителей с тех пор – ждать избранного, от чьего прикосновения расколется Священный Камень. Избранный будет одним из потомков семерых левиев. Яхи позаботится о том, чтобы избранный – как и остальные шесть левиев – появились у Врат, лишь только те будут воссозданы на земле. Хранителям же, когда пророчество Будды свершится, надлежит следовать за избранным к Вратам, найти возле них семерых и открыть им известное Знание Яхи. Так восстановится круг времен.
– Что же вы расскажете потомкам левиев о Знании Яхи? – недоуменно нахмурился Ли-Вань. – Ведь, как я понял, вы владеете лишь одним Откровением Яхи из пяти – сутрой о Добре и Зле…
– Яхи позаботится о том, чтобы правила Лшгы были соблюдены, – строго посмотрел на него старик. – Откровения со всех пяти золотых пластин сойдутся возле восстановленных Врат, – задача Хранителей лишь вовремя обнаружить их и донести до избранных. Из пяти Откровений нам сегодня известны уже два…
– Два? Ты рассказал мне пока только об одном. Том, что Будда открыл Йормахатши – о Творящей Силе, Добре и Зле… Есть еще одно?
Старик не ответил.
Его молчание словно пробудило Ли-Ваня от сна. Он оглянулся по сторонам – вокруг было уже светло, лучи солнца вовсю плясали за крышами на стеклах небоскребов. К столику подошла сонная официантка.
– Мы закрываем, – сказала она. – Пора рассчитаться.
Ли-Вань вдруг почувствовал сильнейшую усталость – сказка закончилась, наступил новый день, и в этом дне он был все еще жив.
– Зачем ты подошел ко мне? – хмуро спросил он у монаха, – Что Хранителям надо от меня?
– Неделю назад умер один из братьев, – ответил старик, – Я ищу того, кто бы заменил его. Того, кто был бы готов посвятить свою жизнь ожиданию Яхи.
– Стать Хранителем? – Ли-Вань устало пожал плечами, – Все, что ты рассказал мне, занятно, но не более того. Я не нашел в твоем учении ни пути спасения от страданий, ни способа стать счастливым… Ты не знаешь пути сквозь тьму к свету.
– Но ты услышал лишь первое Откровение Яхи, – возразил монах, внимательно глядя на Ли-Ваня. – Оно предваряет Знание, создает для него основу. Практические же секреты того, как запертому в земле страданий достичь счастья, Яхи открывает, начиная со второго Откровения. Услышав Сутру Серебряной Свирели, ты научишься менять миры.
Ли-Вань с сомнением посмотрел на него.
– Сутра Серебряной Свирели? Менять миры? О чем это?
Монах улыбнулся:
– Скажу по-другому: узнав Второе Откровение, ты уже сможешь получить в жизни все, что захочешь.
– Прочитай мне эту сутру сейчас же.
– Не могу. Для этого тебе надо стать Хранителем. Владеющий тайной Второго Откровения получает много силы. Кроме того, даже если ты согласишься стать Хранителем, мы не сможем открыть тебе всю Сутру Серебряной Свирели целиком. Она имеет две части – первую ты узнаешь при посвящении, вторую – лишь спустя пять лет.
Длинные белые пальцы монаха плавно двигались, словно перебирали струны джакэ[4]4
Джакэ – национальный струнный инструмент в Таиланде.
[Закрыть].
– Получив даже малую часть знания Яхи, ты узнаешь о мире больше всех живущих ныне людей.
Ли-Вань пытался размышлять. Мозг, обессиленный бессонницей, отчаянием и невероятными рассказами монаха, отказывался верить в спасение, – но сердцу уже не хотелось умирать.
– Став Хранителем, – донесся до него словно издалека голос старика, – ты сделаешься частью механизма Лилы. Яхи начнет оберегать тебя. До его прихода твой демон будет посажан на привязь, твоя боль утихнет…
Прохладное молоко рассвета лилось с неба на теплые улицы Бангкока; красные цветы в горшках на террасе, проснувшись, источали сладкий запах.
Ли-Вань поднял на старика блестящие от бессонницы глаза.
– У вас есть, где переночевать? – спросил он.
Глава IV
Бань-Тао
Они прибыли к подножию Одинокой Горы, когда солнце уже садилось в океан.
Туристы с пляжными сумками и матрасами под мышкой расслабленно брели мимо них, доходили до развилки двух дорог, потом поворачивали на ту из них, что вела к гостиницам под горой… Другая дорога, – та что от развилки уходила в гору, – была пуста. Учитель с Ли-Ванем пошли по ней.
Вскоре эта дорога привела их под своды темнеющего леса, превратилась в крутую каменистую тропку, петляющую между камней и кустов; по ней они долго взбирались молча, слушали поющих в вечерней листве птиц.
Наконец из-за поворота показалась вымытая дождями монастырская ограда; одетый в оранжевую тогу привратник вышел им навстречу; увидев Учителя, радостно воздел руки к небу, потянул на себя заскрипевшую створку ворот.
Ли-Вань глубоко вздохнул, ожидая встречи с чудом; пройдя под перекладиной с выцветшим деревянным змеем, с любопытством завертел головой. Нет, ничего чудесного в монастыре за воротами он сразу не увидел. Было зелено; тропинка петляла между манговыми деревьями и кустами азалий, вновь забирала вверх…
Справа открылась пологая лужайка – на ней Ли-Вань увидел множество маленьких шалашей из потемневшего бамбука, торчащих из высокой травы, словно нарытые кротами кучки земли;
– Это хижины братьев, – сказал ему Учитель. – Ты будешь жить в одной из них.
Дальше начался спуск – он привел их к роще толстых деревьев Бодхи. На поляне перед белыми стволами стояла большая, величиною с дерево, ничем не украшенная Ступа; проходя мимо нее, Ли-Вань повернул голову – внутри, как сказал Учитель, лежала частичка того, кто когда-то беседовал с Йормахатши…
Учитель водил Ли-Ваня по территории, знакомил с монахами, показывал Храмы. Возле одного из них Ли-Вань увидел Дорогу Земной Жизни – огороженную двумя низкими бетонными бордюрами короткую песчаную тропинку, упиравшуюся в будку с решеткой на двери. За решеткой помещался человеческий скелет – итог человеческой жизни; Ли-Вань не удивился – Дорога Жизни есть во многих буддийских монастырях. Вообще, все было просто и обычно; старые монахи, которым представлял его Учитель, смотрели на него без любопытства, пустыми, слезящимися глазами.
Они уже обошли всю территорию, – побывали у маленького пруда, полного кувшинок, с рассохшейся скамеечкой рядом; прошли сквозь рощу деревьев Ботхи к каменной лестнице, ведущей вниз к Священному Гроту; забрались по тропинке мимо площадки с акациями на плоскую макушку горы, покрытую аккуратными газончиками (там на самой вершине стояла хижина Учителя, сделанная из стволов бамбука и листьев тростника), – и уже все, казалось, было пересмотрено, оценено, чудес не обнаружено, и Ли-Вань скучнел лицом – как вдруг удивительным образом чудо все-таки случилось. Ли-Вань вдруг почувствовал, что голова его закружилась и какой-то странный запах, который хотелось вдыхать еще и еще, заставил его – всего на миг! – почувствовать себя здоровым внутри. Ощущение было чудесным, – словно он вновь маленьким ребенком проснулся в детстве в хижине дяди, – с хрустально чистой головой, с веселым ребячьим сердцем, с радостным ожиданием приключений дня… Ощущение было удивительным – мощным, блаженным, – но столь же быстро ушло, как появилось, словно случайно на секунду вздрогнул и приподнялся пыльный занавес над алтарем, и сверкнула из-за него золотом пышная утварь.
Ли-Вань стоял на месте и втягивал носом воздух.
Учитель, взглянув на него, улыбнулся:
– Сейчас хорошее время для твоей инициации, – сказал он, – Возле Священного Камня цветет гинша. Мы посвятим тебя через несколько дней.
– Гинша? Это растение? Она растет у того самого камня?
Учитель кивнул и поманил его пальцем.
Они спустились с вершины горы по узкой тропинке к заросшему акацией уступу посередине холма. Сквозь сумерки в глубь подлеска тянулась едва заметная тропка. Учитель прошел по ней впереди Ли-Ваня, раздвинул ветви акации, – в образовавшейся из живых ветвей пещере на голой земле лежал камень.
Ли-Вань подошел ближе. Нет, ничто не выдавало в камне священный дар Будды, – вытянутый, около фута в поперечнике, с налипшими на него листьями и кусочками лесного мусора, он выглядел самым обыкновенным валяющимся в кустах валуном.
– Отчего он хранится не в храме, не под присмотром? – спросил Ли-Вань, повернувшись к Учителю.
– Почему ты решил, что здесь он не под присмотром? – Улыбнулся Учитель. – Священный Камень всегда должен лежать на земле, чтобы черви находили под ним убежище.
Глядя на цветы, растущие рядом с камнем, Ли-Вань попытался угадать, который из них был Гинша, – он хотел снова почувствовать волшебный оздоровляющий запах. Но сколько он ни втягивал носом воздух, аромата, приносящего чудесное чувство покоя и радости, он не ощутил.
– Гинша – капризное растение, – заметил его попытки Учитель. – При цветении оно впрыскивает аромат в воздух через неравные промежутки времени. Предсказать время выделения аромата невозможно.
Длинным восковым пальцем Учитель поднял острие склонившейся возле камня невзрачной серой травки. На конце ее было крохотное жало…
– Гиншу, вместе с деревьями Ботхи, Хранители привезли из Ориссы, той области в Индии, где в старые времена располагался Бань-Тао. Гинша не растет больше нигде на земле. Если хочешь, возьми ее и положи ночью рядом с лицом – тебе приснятся удивительные сны.
Обходя монастырь, они уже под вечер оказались снова у края Священной Рощи, – солнце к этому времени уже почти исчезло за горизонтом, небо над скалами окрасилось в алый цвет. Между двух утесов Ли-Вань увидел проход, к которому подводили несколько каменных ступеней.
– А там что?
– Там храм. Он внизу, у моря.
– Еще один? – удивился Ли-Вань.
Два простых и крепких деревянных храма в виде беседок Ли-Вань в монастыре уже видел – их красные карнизы с мордами драконов разглядывали в бинокль встреченные под горой туристы.
– Храм в Священном Гроте расположен под водой, он особенный, – ответил Ли-Ваню Учитель, – В нем проходят обряд посвящения все вновь принятые в сангху Хранители, – он положил Ли-Ваню на плечо руку. – Завтра в гроте тебе будет открыто Второе Откровение. И ты начнешь управлять своей жизнью.
Ли-Вань вытянул шею, чтобы из-за обломков скал увидеть ведущие вниз ступени. Но в сумерках за проемом уже ничего не было видно – только темнеющее синее небо вдали и красный свет уходящего под землю солнца.
