Текст книги "Беззвучная нота (ЛП)"

Автор книги: Нелия Аларкон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 19

Грейс

Я подчеркиваю слово «трагедия» на белой доске.

– Мы приближаемся к концу «Ромео и Джульетты». Все знают, что должно произойти, верно?

Я прохожу перед аудиторией, оглядывая лица, которые смотрят на меня.

Несколько мест пустуют.

Как и место Зейна.

Я прочищаю горло.

– Но вот секрет. Ромео и Джульетта тоже знают, что должно произойти. Они знали об этом с того момента, как впервые взглянули друг на друга.

Поднимается рука.

– Да, Мейзи.

– Почему вы так уверены? – жестко спрашивает Мейзи. – В книге нет никаких предвестий того, что они знали, что умрут до конца.

Я облегченно улыбаюсь. Ученики весь день были рассеяны, как и тогда, когда Джинкс распускала слухи обо мне и Зейне. Мейзи – первая, кто действительно участвует, а не просто смотрит на меня, пока я преподаю.

– Это отличный вопрос. И это также тезис эссе, которое я задаю вам на среду.

Я слышу ропот недовольства, но никто не выражает явного протеста.

После того как я даю более подробные инструкции, отпускаю класс пораньше. Посещаемость снизилась у всех, а те, кто приходит на мои занятия, не проявляют интереса.

В данный момент лучше, чтобы дети были на улице, чем здесь. Если они будут просто глазеть на меня, то все равно ничему не научатся.

– Мейзи, можно тебя на минутку?

Мейзи хмурится, но послушно подходит к моему столу.

Класс расходится, все шепчутся, уходя.

Мейзи чувствует себя неловко, когда остаемся только мы с ней, и, когда я делаю шаг вперед, чтобы заговорить с ней, она отступает назад.

Ошеломленная, остаюсь на месте. Дыхание сбивается, но мне удается говорить профессионально:

– Мейзи, я зашла в офис после обеда, и мне сказали, что ты отказываешься от этого занятия. – Она отводит глаза. – Если у тебя есть проблемы, почему бы не обсудить их со мной?

– Мисс Джеймисон, мне неудобно брать у вас уроки.

Я цепляюсь пальцами в край стола, мое сердце бешено колотилось.

– Почему?

Мейзи приподнимает очки мизинцем.

– Я буду честной. Надеюсь, вы не против.

– Конечно.

– В своем приложении Джинкс называет вас Сексуальной Учительницей. Вы знали об этом? Еще до того, как Джинкс дала вам имя, парни называли вас «сексуальной учительницей». – Она пристально смотрит на меня, как будто я должна знать о своем проступке.

– Мейзи, я не поощряю такое поведение, но я также не могу контролировать то, что другие делают за пределами моего класса. Я не уверена, почему это имеет отношение к…

– Я проигнорировала это. – Мейзи поднимает подбородок. – Потому что вы привлекательная, и это не ваша вина. – Я не знаю, быть ли мне польщенной или оскорбленной. – Несмотря на то, как вы выглядите, я думала, что вы хороший учитель. Тот, кто поможет мне сдать вступительные экзамены в колледж. В отличие от здешних недоумков, – ее проницательные глаза сужаются, – я действительно хочу управлять компанией своих родителей, а для этого мне нужно получить два диплома MBA.

Я гордо улыбаюсь. Мой AP-класс не похож на мои общие лекции. Здесь учатся студенты другого уровня. Мышление Мейзи – именно то, почему я так строго слежу за поступлением. Это очень умные студенты, которые – по своим собственным причинам – заинтересованы в своем образовании.

– Но после вашей речи на прошлой неделе и того, что случилось с Харрисом, я поняла, что вы здесь не для того, чтобы учить нас, мисс Джеймисон.

– Я…

– И если честно, мне все равно, зачем вы здесь. – Мейзи поднимает руку. – Но мое будущее имеет для меня значение. Оно важно настолько, что я жертвую ради него каждый день. Для вас это не так, и именно поэтому мне нужно отказаться от вашего занятия.

– Мейзи, я действительно забочусь о тебе и твоем будущем. Я хочу лучшего для всех своих учеников.

– Тогда вам не стоило связываться с Харрисом и ставить черную метку на Redwood Prep.

Я выдыхаю, чтобы успокоиться.

– О чем ты говоришь?

– Вы действительно не знаете?

– Конечно, нет.

– Redwood Prep существует уже сотни лет. Мы – самая престижная академия в штате. Мы входим в десятку лучших по всей стране.

Ей не нужно говорить мне об этом. Дети готовы убить, чтобы попасть в Redwood Prep. Здесь строят будущее. Сетевые возможности. Наследственные сделки. Практически красная дорожка, нет, взлетно-посадочная полоса для самолетов, ведущая к успеху.

Я смогла преподавать здесь, не имея степени магистра, потому что Redwood Prep была моей альма-матер. (Альма-матер (лат. alma mater, дословно – «кормящая мать» или «мать-кормилица») – старинное название учебных заведений, обычно университетов. В современной лексике образно означает учебное заведение, в котором человек получал или получает образование.) Но многим другим учителям нужно было получить кучу сертификатов и завоевать высокий статус в выбранной ими области, чтобы просто попасть в дверь.

– Если бы вы знали, – надувает губы Мейзи, – то зачем бы вы так позорили нашу школу?

В моей груди раздается шок.

– Мейзи…

– И что с того, что Харрис крал деньги? Думаете, кто-то здесь не знал? – Она протягивает руку в сторону коридора. – Думаете, кто-то здесь упустил бы пару тысяч или даже пару миллионов?

Она говорит это так бессердечно, не моргнув глазом. Даже не услышав последствий своих слов.

Я начинаю верить, что мое мнение о студентах – от Сола до Мейзи и даже до Зейна – было совершенно искаженным. Была ли это глупая наивность или оптимизм, сделавший меня такой слепой?

Немного и того, и другого.

Я бросаю взгляд за голову Мейзи, и там оказывается Слоан, сидящая за партой в первом ряду и грызущая яблоко.

Хотя я бы не назвала это «глупостью». Некоторые люди всегда видят в мире только худшее и жалуются на все. Но никто не называет их глупыми. Так почему же ты должна так себя называть?

И вот ты здесь, разеваешь рот?

Мейзи продолжает говорить, и я снова настраиваюсь, чтобы понять, что пропустил большую часть того, что она сказала.

– Звонки репортерам, выкладывание грязного белья Харриса, а теперь еще и его самоубийство? Это затрагивает нас. Кому будут нужны ученики Redwood Prep, если это заведение перестанет быть лучшим из лучших?

Кто-то умер, и это все, о чем она может думать? Слоан откусывает от яблока. Я предлагаю завалить ее, просто чтобы позлить.

– Позволь мне прояснить ситуацию. – Я пытаюсь очистить голову и сосредоточиться на проблемах Мейзи. – У тебя нет проблем с Джинкс, у которой есть приложение, раскрывающее все скандалы и сплетни, которые происходят в Redwood Prep, но ты расстроена тем, что я вызвала репортеров, чтобы рассказать о преступлении, которое совершил Харрис?

Она складывает руки на груди.

– Джинкс – это развлечение.

– Она пользуется авторитетом в школе. На самом деле, несколько школ следят за ее приложением.

– Они заботятся о Джинкс только из-за нас. А не наоборот. Разве вы не понимаете? – Мейзи сморщит нос. – Она как тот слуга, который приводит львов и рабов, чтобы они сражались посреди Колизея. Это не она убивает Цезаря. У нее нет зубов. Единственная власть, которой обладает Джинкс, – это та, которую мы, – Мейзи постукивает себя по груди, – даем ей.

Это кажется немного самонадеянным. Я на собственном опыте убедилась, что одно слово Джинкс может разрушить жизнь. В частности, мою.

– Единственная причина, по которой она все еще тявкает, – это анонимность. Если бы кто-нибудь знал, кто такая Джинкс, – Мейзи смотрит на приложение тяжелым взглядом, – он бы навсегда заткнул ей рот.

Звенит звонок.

Мейзи смотрит на часы.

– Мы закончили? У меня уже урок.

Я киваю.

Не говоря больше ни слова, она перекидывает свою дизайнерскую сумку через плечо и уходит.

Это было жестоко.

– Это Redwood Prep.

Ты понимаешь…никто не наказал тебя, когда Джинкс намекнула, что ты можешь спать со студентом, но теперь люди бросают учебу, потому что ты поступила правильно и разоблачила Харриса. Это полная лажа.

– Да. – Я падаю на свой стол, ошарашенно глядя вдаль. – Это объясняет, почему мои классы так пусты. – Я обнимаю себя. – Представь себе, что будет, если я проболтаюсь о проекте?

Слоан выглядит обеспокоенной.

На столе звонит телефон.

Я подлетаю к нему и проверяю сообщение.

Разочарование захлестывает меня с головой, и я резко блокирую его.

Кто это был?

– Замдиректора проводит собрание персонала после уроков. Присутствие обязательно.

Зейн так и не позвонил?

– Нет, – бормочу я, оглядываясь.

На лице Слоан появляется лукавая улыбка.

Ты скучаешь по нему.

Я хмуро смотрю на нее.

– Мне нужна свежая информация о разгадке Славно. Мне и так неспокойно.

Нет. Ты просто хочешь поговорить с ним.

Собираю свои книги.

– Если ты думаешь, что я так сильно по нему скучаю, почему бы тебе не полетать и не посмотреть, чем он занимается? Хоть раз стань полезным призраком.

Ой. Эй, я знаю, что ты хочешь увидеть своего мужа, но не надо срывать злость на мне. Я невинный свидетель. И все еще не призрак.

– До свидания, Слоан.

Мой телефон снова жужжит.

На этот раз я стараюсь не выглядеть слишком взволнованной, когда проверяю, но это не сообщение от Зейна. Вместо этого оно от заместителя директора.

Мисс Джеймисон, могу я видеть вас в своем кабинете? Это срочно.

Джинкс: Кто сказал, что королевы должны быть безупречны?

Сексуальная Учительница вернулась в Redwood Prep, но это не было похоже на триумф. Вместо цветов люди бросали камни. Может, поэтому у нее на лице зазубренный шрам?

Никто не любит предателей, но я люблю.

Какие еще восхитительные секреты ты приготовишь для нас, Сексуальная учительница? Я готова и жду…

До следующего поста, держите своих врагов близко, а свои секреты еще ближе.

– Джинкс.

ГЛАВА 20

Грейс

Последний человек, которого я ожидала увидеть в старом кабинете Харриса, сидящего рядом с заместителем директора Винсентом, – это мама. Перед ней стоит нетронутая чашка теплого чая.

Ее глаза переходят на мои, и я вздрагиваю.

Она в боевой раскраске. Полный глэм-эффект. Накладные ресницы. Немного румян. Смелая красная помада.

Ногти – свежие акриловые с французскими кончиками. На ней модный блейзер и юбка в стиле Первой леди. Я с ужасом думаю о том, сколько она потратила на эти две вещи. Мама почти не разбирается в модных брендах; она просто покупает все, что имеет самую запредельную цену.

– Мисс Джеймисон, – заместитель директора рассеянно указывает мне на место, в то время как его взгляд не отрывается от мамы, – вы здесь. Присаживайтесь.

Я нерешительно опускаюсь на стул напротив мамы.

– Что ты здесь делаешь?

Мама чопорно улыбается.

Отвечает заместитель директора.

– Мисс Джеймисон. – Он отводит взгляд от мамы. – Здесь все так суматошно, что у нас не было времени посидеть и поболтать.

– Поболтать о чем? – Я настороженно смотрю на него.

– О директоре Харрисе. – Он делает паузу. – О вашем несчастном случае.

Я резко встаю. Я не сообщала о своем несчастном случае в школу. Я тихо попросила предоставить мне дни болезни, и администрация одобрила это. Полагаю, они были рады избавиться от меня, пока разбирали завалы, образовавшиеся после пребывания Харриса на посту.

– Ваша мама только что сказала мне, что официально вас еще не допустили к работе. Это правда?

Мои глаза сужаются на маму. На этот раз ее улыбка дрогнула.

Я еще раз окидываю взглядом ее модный наряд и уложенную прическу. Она не выглядела так, когда лежала со мной в больнице. В тот долгий период восстановления ее волосы были убраны в простой пучок.

Никакого макияжа. Никакой модной одежды. Никакого образа, который нужно поддерживать.

Забавно.

Женщина, сидящая рядом с заместителем директора, не похожа на мою мать.

Потому что она ею и не является.

Сейчас она – жена Джарода Кросса.

– Ваша мама выразила беспокойство по поводу того, что вы слишком рано вернулись к преподаванию, и, честно говоря, я с ней согласен. Теперь, когда директор Харрис… скончался, нужно во многом разобраться. – Заместитель директора прочищает горло. – Даже родители обеспокоены. Наши телефоны разрываются от звонков.

До разговора с Мейзи я, возможно, наивно полагала, что родители беспокоятся об эмоциональном состоянии своих детей.

Возможно, они настаивали бы на том, чтобы психологи помогли детям справиться с горем и научили их правильным методам преодоления трудностей. Может быть, они настояли бы на добавлении уроков жизненных навыков, посвященных эмоциональной регуляции.

Но это было бы похоже на то, как классический греческий герой добивается своего счастливого конца, избегая чудовища из сказки. Нелепо.

Родители звонят, потому что я подняла шум, и теперь директор мертв. И разве это не испортит их идеальные образы?

– Честно говоря, я думаю, что было бы неплохо взять еще несколько дней выходных. Возможно, даже взять академический отпуск.

Я сажусь прямо.

– Отпуск?

– Вы единственный учитель в нашем списке без степени магистра, верно? – Заместитель директора Винсент открывает папку, стучит ею по столу, чтобы бумаги выровнялись, и надевает круглые очки на кончик носа. – Да, вот здесь написано. – Я быстро моргаю. – Redwood Prep предлагает несколько программ, поощряющих учителей к получению высшего образования. Как выпускница школы и уважаемый член нашего коллектива, вы более чем квалифицированы, чтобы…

– Это была твоя идея?

Мои ноздри раздуваются.

Заместитель директора Винсент смотрит на меня, встревоженный.

Но я не разговариваю с ним.

Мама продолжает смотреть на меня пустым взглядом. Это расстраивает. Она не такая уравновешенная. И никогда не была. Всю мою жизнь мама носила свои эмоции "на рукаве". Именно поэтому я научилась держать свои в тайне. Кто-то из нас должен быть рациональным, и это не должна была быть женщина, забившая ключом машину домовладельца после того, как он незаконно поднял арендную плату.

– Винсент?

– Хм? – Заместитель директора нетерпеливо наклоняется к маме.

– Могу я поговорить наедине?

– Да, конечно…

– С моей дочерью.

– О. – Он скользит взглядом туда-сюда между мной и мамой, а затем вскакивает на ноги. – Вы, дамы, не торопитесь. Миссис Кросс, рад наконец-то встретиться с вами лично.

– Простите, что помешала такому занятому человеку, как вы.

– Очень приятно. Учитывая вклад вашего мужа в развитие Redwood Prep, вы можете считать этот дом своим вторым домом. – Он улыбается так широко, что его щеки, наверное, болят после этого. – И позвольте сказать, я потрясен, что вам удалось сохранить это в тайне. Я и не подозревал, что мисс Джеймисон – приемная дочь Джарода Кросса. Для нас большая честь, что среди наших сотрудников есть представитель вашей уважаемой семьи. – Он кивает мне.

Я вздрагиваю.

Мамины губы кривятся, но взгляд остаётся твердым. Она ждет, пока он выскочит из кабинета. Дверь с тихим щелчком закрывается. Даже его выход сделан так, чтобы доставить ей удовольствие.

Между нами воцаряется тишина.

Мама оглядывает меня с ног до головы, оценивая.

– Как ты себя чувствуешь?

Я неловко потираю свой шрам. Никто не говорил о нем, но я видела, как несколько студентов уставились на неровную линию, вероятно, придумывая в уме дикие истории о том, откуда он взялся.

– Ты принимаешь лекарства? – Мама начинает вставать. – Ты выглядишь слабой, Грейси. Давай я перезвоню Винсенту и попрошу его принести чай.

– Не надо.

– Не стоит беспокоиться. Он с радостью поможет.

Мои слова обжигают жаром.

– Конечно, это хлопотно. Мы же школа. Здесь все заняты. – На ее лице отражается раздражение. – Ты же не думаешь, что все это было для тебя? – Я жестом указываю на дверь, из которой вышел заместитель директора. – Харрис притворялся бесхребетным. Винсент не притворяется. Он настоящий. Толкать его – это не достижение.

Мама снова садится.

– Ты злишься.

– Я пытаюсь понять, почему ты проделала весь этот путь, чтобы меня уволили.

– Отпуск – это не увольнение. Это перерыв.

– Мам.

– Я нашла хорошую школу в Европе. – Мама говорит спокойно. – Это там, где все твои любимые книги? Классика? Я видела брошюры в Интернете. Они предлагают магистратуру по греческой литературе. Занятия проходят на высшем уровне. И кампус красивый. Сады? Ты будешь в восторге. Идеальное место, чтобы посидеть на улице в погожий день и почитать. Представь, что ты смотришь на то же самое небо, на которое смотрели твои любимые писатели, когда писали эти слова на странице.

Узел в моей груди растет, затягивается, сжимается.

– Это не обязательно должна быть Европа. Я слышала от девушек в VIP-зале. Сейчас все едут в Африку. Там гораздо меньше народу, больше эксклюзива и роскоши. Мы можем взять промежуточный год, пока ты не учишься…и

Я вскакиваю на ноги.

Мамин рот закрывается.

Моя рука дрожит, опускаю ее на стол. Не знаю, почему я более эмоциональна, чем обычно, но мне с трудом удается перевести все свои чувства во что-то менее взрывоопасное.

– Мама, я не уеду из Redwood Prep, пока не буду готова. Пожалуйста, больше никогда не вмешивайся в мою карьеру. – У нее отвисает челюсть. Я с содроганием выдыхаю. – И…прости…если я была груба с тобой в тот вечер по телефону. Мне было неприятно это делать.

Она прижимает сумочку к груди.

– Я не дурочка. Я не виню тебя за это.

Я поднимаю глаза в замешательстве.

– Этот человек – не ты, Грейси. – В мамином голосе звучит мольба. – Двадцать четыре года я растила тебя, и ты ни разу не повысила на меня голос. Но как только ты связалась с тем мальчиком… – Она поджимает губы. – Он бунтарь и нарушитель спокойствия. Что я тебе говорила о таких типах?

– Что я должна их избегать, – заученно отвечаю я.

Это вбивали мне в голову с пяти лет.

Тогда мама запрещала мне играть с соседскими ребятами, даже если они учились в моей начальной школе.

Эти типы не становятся хорошими только потому что на них хорошо влияют. Они всегда сами оказывают влияние. Так что держись от них подальше, хорошо?

– Он научил тебя быть развратной и неуважительной. Он превратил тебя в того, кого я не узнаю.

Мои глаза зажмуриваются. Разочарование разгорается и мешает дышать.

– Не меняй тему. Дело не в Зейне. Дело в том, что ты пришла ко мне на работу и приказываешь мне и моему начальству.

– Я пытаюсь спасти тебя.

– От чего? От вечного проклятия?

– Ты не можешь думать, что любое из этих решений, которые ты принимаешь, приведет тебя к чему-то лучшему? Жизнь – это не волшебный фокус. Если ты вкладываешь в нее только тьму, то не жди, что в конце концов появится свет. Темнота внутри, темнота снаружи.

– Посмотри в зеркало, мама. Кем, по-твоему, является Джарод Кросс? Святой?

– Грейс Джеймисон, имей уважение. – В ее голосе слышится раздражение. – Не сравнивай моего мужа с его непутевыми детьми.

– Джарод Кросс намного, намного хуже Зейна, Датча или Финна. Я серьезно, мама. Тебе нужно уйти от него, пока не стало слишком поздно.

– Опять это. – Она закатывает глаза.

– Ты не представляешь, но ты спишь рядом с…

Мама вскакивает на ноги так быстро, что кресло за ее спиной крутится на задних ножках, а потом встает на место.

– Ты думаешь, я боюсь? —Она похлопывает себя по груди быстрыми движениями, как бабочка, только что вышедшая из кокона и пробующая свои крылья. – Думаешь, в том старом районе я не заключала сделок с дьяволом, чтобы выжить? Я пробиралась через грязь, чтобы прожить еще один день, чтобы продолжать жить в этой дрянной квартире, на дрянной работе, получая эту дрянную минимальную зарплату. Каждый день был борьбой. Каждый день был адом.

Слезы застилают мне глаза, потому что я знаю, как тяжело было маме, но впервые слышу, как она признается мне в этом.

– Я шла сквозь эту густую, уродливую тьму, потому что свет по ту сторону был ветхой крышей над головой, потрепанной одеждой и убогой школой, в которую ходила моя дочь. Ты говоришь, что Джарод Кросс темный и злой? Отлично. Я приму эту тьму, потому что, по крайней мере, пока я пробираюсь через нее, я могу зайти в такую шикарную академию, как Redwood Prep и сказать директору, чтобы он принес моей дочери чертов чай!

По моему лицу стекает слеза.

Грудь словно проваливается внутрь.

Мама делает дрожащий вдох, ее ресницы беспокойно трепещут. Должно быть, она и сама борется со слезами, но не дай Бог, чтобы хоть одна упала на лицо и испортила дорогой макияж.

– Я все улажу с Redwood Prep. А ты собирай вещи и будь готова к отъезду, – жестко говорит она.

Появляется Слоан, ее голубые глаза большие и обеспокоенные. Я смотрю на нее, мое дыхание сбивается.

Как бы больно мне ни было, я не могу этого сделать.

Я не могу убежать.

Я качаю головой.

– Ты моя мама, и я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, но ты должна уйти. Сейчас же.

– Ты действительно хочешь этого? – Мама наклоняется вперед. – Потому что если я выйду в эти двери, ты меня больше не увидишь, Грейс. Ты хочешь жить по своим правилам? Отлично. Но я не подниму тебя, когда ты вернешься, вся в крови, синяках и слезах. Тогда я не буду тебя жалеть.

– Мама…

Она смотрит мне прямо в глаза, ее лицо ожесточено, как кремень.

– Теперь…ты все еще хочешь, чтобы я ушла?