Текст книги "Беззвучная нота (ЛП)"
Автор книги: Нелия Аларкон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА 52
Грейс
Я замечаю, в каком плачевном состоянии находится мотель, когда Финн входит в комнату и наполняет ее своим величественным присутствием. Он разглаживает рукой свой дорогой белый свитер и садится на одну из коробок.
Сажусь на край кровати, а Слоан остается стоять рядом со мной.
Острые, знающие глаза Финна рассматривают горку оберток из-под шоколада и разбросанные повсюду папки, но он никак это не комментирует.
Наблюдая за ним, я задаюсь вопросом, сколько всего видели эти умные глаза, о чем он никогда не говорил.
После некоторого молчания я хмурюсь.
– Финн, ты сказал, что у тебя есть информация о проекте?
Он наконец-то поднимает на меня свои загадочные карие глаза.
– Продолжай, – подталкиваю я его, – что сложного в том, чтобы сказать?
– Ты слышала о японской якудзе? – говорит он спокойным, ровным тоном.
Мои плечи распрямляются.
– Глава якудзы – мой отец.
Я хихикаю.
Финн откровенно смотрит на меня.
– Ты ведь шутишь, да?
Когда его холодный, немигающий взгляд продолжается, я перестаю улыбаться и в шоке смотрю на него. Слоан отходит к стене и прижимается к ней, прижимая колени к груди.
– Ты… сын наркобарона? – хриплю я.
Финн кивает.
– Значит, проект был организован твоим отцом?
Финн колеблется, прежде чем снова кивнуть.
У меня сводит мышцы желудка, и я прижимаю руку ко рту, боясь, что меня снова стошнит.
– Я… – слова захлебываются в горле. Раздувая ноздри, я опускаю голову между ног.
Финн бросается ко мне. Поднимаю руку, приказывая ему держаться на расстоянии. Глубоко вдохнув, закрываю глаза и жду, пока бурление в животе утихнет.
Слышу, как открывается и закрывается дверь. Когда я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы выпрямиться, замечаю, что в комнате никого нет, кроме Слоан.
Опираясь на стену, она, спотыкаясь, поднимается на ноги.
Он наверняка лжет. Не может быть, чтобы что-то настолько безумное было правдой.
Как бы безумно это ни было, в этом есть смысл. Джарод Кросс всегда относился к Финну с уважением, защищал его, а не использовал в качестве эмоциональной мишени. Сам Зейн сказал мне, что у Финна наименее бурные отношения с их отцом.
Финн был в машине и в тот первый раз, когда тонированный черный автомобиль попытался протаранить нас на шоссе. Тогда я подумала, что они сдались благодаря быстрому мышлению Зейна. Но что, если на самом деле таинственная машина скрылась потому, что они заметили Финна на заднем сиденье?
Под моим носом появляется бутылка с водой. Я поднимаю взгляд и вижу, что Финн стоит рядом. Его лицо совершенно бесстрастно, и он даже не смотрит на меня. Я бы не догадалась, что он с тревогой бросился за водой, если бы не состояние его растрепанных ветром волос.
Ты не можешь ему доверять. Слоан бросает на Финна злобный взгляд. Он мог подмешать в напиток наркотики.
Вот вам и ее недолговечная влюбленность.
Я игнорирую ее и беру прохладную освежающую жидкость.
– Спасибо.
Финн кивает.
Закрываю бутылку с водой и смотрю на него новыми глазами.
– Хочешь начать с самого начала?
– Не очень.
Он отводит взгляд. Мышцы на его твердой челюсти подрагивают, и я бы все отдала, чтобы узнать, что сейчас творится у него в голове.
– Почему ты говоришь мне об этом сейчас?
– Потому что я устал видеть, как страдает мой брат.
Мои брови взлетают вверх.
Я чувствую, как Слоан придвигается ближе.
Финн смотрит в сторону и бормочет про себя:
– Зейн убьет меня за это.
Неуверенно поднимаюсь, безмолвно призывая его не останавливаться.
– Зейн… борется. Его гипс снят, но он не прикоснулся к барабанам. Он не улыбается, не шутит, не смеется. Он часами смотрит на это приложение. На этот трекер. На тебя.
Узел в моем животе затягивается, я потираю свой шрам.
– Он впал в ярость, когда твой трекер отключился. Нам пришлось убеждать его не звонить в полицию. Я сказал ему, что приду проведать тебя.
У меня замирает сердце.
– Ну, он мог бы и сам проверить.
– Он этого не сделает.
– Потому что ему все равно.
– Потому что, как только он увидит тебя, не сможет уйти.
Мои ноздри раздуваются, и я слегка отворачиваюсь.
Мягкий, но глубокий, как в таверне, голос Финна раздается позади меня.
– Ты должна знать, что сделал Зейн, чтобы спасти тебя. И ты должна знать, почему он это сделал.
– А что, если я скажу, что не хочу этого знать? – Я бросаю ему вызов. – Что, если я скажу тебе, что мне не нужно спасение и не нужен герой? Что, если я скажу, что Зейн сломал нас, когда решил уничтожить улики и все мое расследование? Что, если я скажу, что назад пути нет?
Финн смотрит на меня холодными, настороженными глазами.
– Тогда я скажу, что ты лжешь.
Я вздрагиваю. Одно дело, если бы Слоан меня окликнула, но в Финне есть острота, которая еще больше усиливается из-за его недавно раскрытых семейных связей.
– Ты выглядишь такой же опустошенной, как и он. Тебе так же больно, как и ему.
– Я не…
Тише.
Слоан поднимает палец вверх, нависая над моими губами. Она выглядит усталой, ее глаза покраснели.
Финн бросает на меня странный взгляд, когда я снова обращаю на него внимание.
– Тебе нужно переодеться, – говорит он.
– Ты ведешь меня к Зейну?
Я откидываюсь назад.
Глаза светятся мягким коричневым светом, и Финн насмехается:
– Ты боишься?
Я не отвечаю.
Он распускает одну из своих классических полуулыбок, которая кажется волшебной, мистической и опасной.
– Думаю, это отвечает на мой вопрос.
– Что отвечает? – требую я.
Финн просто смотрит на меня.
Знаете…я начинаю думать, что Финн – самый раздражающий брат Кросс. Почему он такой чертовски загадочный?
– Скажи мне, или ты завалишь литературу.
Даже когда он улыбается, его глаза сверкают с укором. И когда Финн открывает рот, чтобы заговорить, я знаю, что это потому, что он так решил, а не потому что я ему угрожала.
– Ты не настолько забывчива, как притворяешься. Ты, по крайней мере, знаешь, что Зейн любит тебя. Если бы ты этого не знала, ты бы не боялась снова увидеть его, простить его.
Я отвожу взгляд, нехотя признавая это.
– Конечно, я знаю, что он любит меня. И конечно, я знаю, почему он уничтожил улики.
Финн наклоняет голову.
– Зейн никогда бы не позволил ничему встать между нами. Правила для него ничего не значат. Мы оба это знаем. Он получает то, что хочет, потому что он этого хочет. Вы с Датчем похожи. Но вот в чем дело, Финн. Даже если я знаю, что он чувствует…любви не всегда достаточно. Каждый раз, когда мы становимся слишком близки, ломаем друг друга. Нет, он ломает меня. Это было неправильно с самого начала. Однажды я сказала Зейну, что лучше стоять на свету, чем во тьме. А единственное место, где я могу быть с Зейном, – это там, где нет света.
Финн качает головой.
– Ты не понимаешь.
– Чего не понимаю? – вскрикиваю я в разочаровании.
– Ты – свет Зейна. А тьма не является злом по своей сути. Тьма – это просто жизнь без света. Вот и все. – Он проводит рукой по волосам. – Зейн не был в порядке до того, как встретил тебя в Redwood Prep. Он не знал, что такое свет, и его не беспокоило, что он живет без него. После того как он женился на тебе, все изменилось. В его руках появился солнечный свет, но он все равно решил отпустить тебя. Он все еще предпочитал защищать тебя, чтобы не потерять. Неужели ты откажешь ему после всего, от чего он отказался?
– Значит, мораль твоей истории в том, что я – награда Зейну за зрелость? Забыть, чего я хочу?
Финн выглядит забавным.
– Только не говори мне… – Я оглядываюсь на него сзади: – Ты признал себя следующим наследником якудзы как угрозу? Меня что, собираются насильно убрать, завязать бантиком и доставить под рождественскую елку Зейна?
Уголок его губ изгибается.
– Думаешь, Зейн сможет подождать до Рождества, чтобы заполучить тебя?
При воспоминании о губах Зейна, прокладывающих путь по моему телу и пробегающих между бедер, по рукам пробегают мурашки.
Сдерживая себя от воспоминаний, я выплевываю:
– Я ничей трофей, Финн.
Он выглядит невозмутимым.
– Ты действительно не знаешь, что происходит, да? Ты хоть раз заглядывала в приложение Джинкс?
– О, я видела приложение Джинкс, – горько хмыкаю я.
– Я не говорю о том пьяном видео, где Зейн ведет себя как идиот после того, как вы расстались. Ты проверяла после этого?
Я хмурюсь. Я ни за что не признаюсь Финну, что не смогла включить приложение Джинкс после того видео.
Финн подходит к двери.
– Пойдем со мной. Давай я покажу тебе, почему Зейн предпочитает сломать тебя, чем потерять.
– Нет. Я больше не жена Зейна и не работаю на «The Kings», так что скажи мне прямо сейчас, куда мы идем, или я не уйду.
– Я отведу тебя к нему, – просто говорит Финн.
– К кому?
– К моему отцу.
ГЛАВА 53
Грейс
Тишина гуще тумана.
Финн сжимает пальцы в кулаки, держа руль. У меня под ногами роится миллион вопросов, но я запихиваю их обратно в горло и закрываю рот.
Не выдержав, беру заряжающийся телефон и захожу в приложение Джинкс.
Уведомлений накопилось огромное количество.
Джинкс не перестает сообщать о скандалах в Redwood Prep.
Датч и Каденс по-прежнему на виду. О смене стиля и возросшей уверенности Сола тоже упоминается.
И даже есть история о новой «собаке на коленях» «The Kings» – вероятно, имеется в виду Холл. Даже обо мне немного пишут, что я сбежавшая королева.
Но, продолжая читать, замечаю нечто странное.
Время от времени на экране появляется история о кампании Джарода Кросса или о том, как случайного общественного деятеля понизили в должности, арестовали или оштрафовали.
С каких это пор Джинкс сообщает о новостях за пределами Redwood Prep?
Эти истории не находят отклика. Судя по цифрам, Джинкс следует прекратить говорить о политике. Никто не подписывается на ее приложение, чтобы прочитать о конгрессменах и членах совета директоров, уволенных за получение взятки или сексуальные проступки.
Тем не менее она продолжает писать об этом.
Я снова смотрю на Финна, так сильно желая поговорить, но он чувствует себя неловко. Его нервы словно вихрятся в воздухе, как торнадо, подхватывая все вокруг и размазывая их.
Сдерживая вздох, я смотрю на проплывающие мимо пейзажи.
Зейн мог бы поговорить с тобой.
От этой мысли мне становится мучительно грустно.
Зейн всегда был рядом, дразнил меня и лез в мое пространство. Тогда я этого не ценила. Но сейчас понимаю, что незаметно для себя стала на это полагаться. Есть что-то такое в том, чтобы знать, когда кто-то действительно наслаждается тем, что находится рядом с тобой. А Зейн никогда не скрывал от меня своей привязанности. Когда я была с ним, чувствовала, что меня ценят, заботятся и видят.
Не думай об этом сейчас, Грейс. Сначала тебе нужно пережить это, а потом разобраться с Зейном.
Что я буду делать, когда встречусь с отцом Финна?
Стоит ли мне тайно записать наш разговор? Получить его признание? Отправить его миру и умереть, как я и планировала изначально?
Что-то подсказывает мне, что я умру напрасно. Биологический отец Финна позволил мне прийти к нему, а значит, он меня не боится.
Такой человек, как он, заслужил свое положение не тем, что спасал кошек на деревьях и помогал маленьким старушкам переходить улицу. Он хладнокровный и жестокий убийца. Главарь многих хладнокровных и жестоких убийц.
Я не могу уничтожить якудзу, будучи глупой или нетерпеливой.
– Мы почти на месте, – резко говорит Финн.
Смотрю на открытое пространство, не видя ничего впереди.
Где может жить криминальный авторитет?
Я представляю себе собирающиеся грозовые тучи и молнии, сверкающие вокруг мрачного средневекового замка.
Еще больше подстегивая свое воображение, я закрываю глаза.
Преступные боссы должны жить в подземельях с поросшими мхом кирпичными ступенями, ведущими в их камеры пыток. Мерцающие свечи в железных бра должны освещать путь, огонь посылает тени, танцующие по сырым стенам, впитавшим в себя столетия криков.
Кровь, как капли дождя, стекала бы по стенам, лестницам и каталкам, на которых узники получали наказание за свои грехи.
Однако вместо того, чтобы спуститься в недра подвала, Финн паркует машину в тихом, идиллическом поместье за городом. На его территории разбит сад, который я видела только в журнале для дома.
Птицы щебечут и играют на ветвях цветущих деревьев. Розовые лепестки развеваются на ветру, танцуя под мелодию, исполняемую невидимым оркестром. Когда двери нашей машины хлопают, нарушая живописную гармонию, это кажется почти неуместным.
Дорогие винтажные кроссовки Финна хрустят по камням, когда он идет к передней части машины. Я присоединяюсь к нему, мои шаги нерешительны, а глаза шарят по сторонам.
– Где же охранники? – спрашиваю я, заметив красивую, но пустую садовую дорожку.
Я ожидала, что у ворот нас остановят люди. Или хотя бы кто-нибудь выйдет, чтобы проверить, не взяли ли мы с собой оружие и записывающие устройства.
Финн не сбавляет шага и не смотрит на меня:
– Думаешь, они не знали, что мы приедем? Они следили за нами с самого мотеля.
– С самого… – Мое дыхание хрипит в горле. Я начинаю понимать, насколько страшны эти люди.
Длинные ноги Финна уносят его прочь.
Я стараюсь не отставать.
– Но, – шепчу я, – твой отец знает, что я пыталась уничтожить «Благодарный проект». Что будет, если его скрытая охрана решит, что мы представляем угрозу?
Я использую слово «мы», но Финн – сын якудзы. Они ни за что не допустят, чтобы он пострадал. Это я буду стоять под прицелом катастрофы.
Его глаза переходят на мои.
– Ты планируешь причинить ему вред?
Мой язык скользит, чтобы смочить губы. Он беспокоится обо мне или о своем отце?
– Ты здесь под моей защитой, но это не так уж и много. Эти люди – опытные бойцы. Ты умрешь раньше, чем успеешь сделать хоть шаг. И если ты умрешь, Зейн никогда меня не простит.
Я глубоко вдыхаю.
Финн продолжает идти по тропинке. Я следую за ним и вытираю вспотевшие ладони о штаны.
В глубине сада, стоит беседка. В ней спиной к нам сидит мужчина, а справа от него – охранник. Мужчина сует руки в пакет и бросает еду в пруд.
Когда мы переходим по деревянному мостику, смотрю на воду и вижу плавающие в ней лилии. На другой стороне белые рыбы с оранжевыми пятнами плавают близко к поверхности.
Наши шаги стучат по ступенькам беседки.
Чем ближе подходим, тем сильнее колотится мое сердце.
В этом моменте есть что-то пленочное, похожее на сон. Как будто я переживаю что-то не совсем реальное. Думала ли я, проснувшись сегодня утром, что мой мир так круто изменится? Что я окажусь лицом к лицу с человеком, который отдал приказ о трафике и убийстве Слоан?
Нет.
Во всех своих фантазиях об этом моменте я видела, что у меня есть преимущество. Я предвкушала победу, когда соберу все улики и разнесу дело в пух и прах.
А вместо этого я стою перед убийцей Слоан, как ягненок, которого ведут на заклание.
По крайней мере, ее здесь нет, чтобы наблюдать за этим. Мне и без нее хватает борьбы с собственными противоречивыми эмоциями.
Отец Финна стоит спиной к нам, несмотря на то что знает о нашем присутствии, говорит что-то по-японски.
Наступает долгое молчание.
С каждой секундой я вижу, как напрягаются мышцы его спины.
Я поднимаю взгляд на Финна. Выражение его лица не изменилось, но когда внимательно наблюдаю за ним, его пальцы сжимаются в кулаки.
– Ты же знаешь, что я не говорю по-японски, – наконец говорит Финн.
Мужчина отворачивает лицо в сторону. Ветер усиливается, и концы его длинной черной рубашки и брюк с широкими штанинами развеваются на его теле.
– Ты научишься.
В его словах чувствуется сильный акцент, но даже я могу сказать, что он не спрашивает. Он вытирает руки о штаны и поворачивается. Острые, опасные глаза устремлены на Финна, как ястреб на добычу.
– Мисс Джеймисон, это Ниномаэ Куросаки.
Финн жестикулирует.
Он не называет Куросаки своим отцом, и, судя по вспышке в глазах старшего, не только я это заметила.
Медленно взгляд Куросаки переходит с сына на меня, и я снова сжимаюсь в комок. В Куросаки есть что-то более угрожающее, чем я ожидала, но это совсем не так, как в случае с Джародом Кроссом.
Рок-звезда имеет плавный зловещий характер, чрезмерную гладкость, которая делает его почти маслянистым. Джарод Кросс как будто скользкий, купающийся в опасности и коварстве. Как будто если вы прикоснетесь к нему, ваши пальцы сразу же соскользнут.
Но в Куросаки нет масла. Нет гладкости. Нет ничего настолько скользкого, чтобы смазать колеса машины. Он сух и немногословен.
Джарод Кросс любит слушать, как он говорит, но когда Куросаки наставит на вас пистолет, не будет ни солилок, ни великих рассуждений. Будут только его глаза и смерть.
– Это мисс Джеймисон. – Финн жестом указывает на меня.
– Значит, ты и есть та женщина, которую любит голубоглазый, – говорит Куросаки.
Желчь поднимается у меня в горле.
– Иди. Садись. Здесь есть чай.
Он опускается в кресло.
Чай?
Я не буду пить чай с убийцей Слоан.
Конечно, Куросаки не было видно на видео, но его убийца работал по приказу. Кровь Слоан на его руках в той же степени, что и на руках его убийцы.
Финн подталкивает меня.
Я нехотя иду к столу, но отказываюсь тянуться за чашкой, когда Куросаки наливает. Он отпивает глоток, глядя на пейзаж сильно морщинистыми глазами.
Так спокойно.
Так легко.
Неужели он выглядел так же безучастно, когда решал, жить Слоану или умереть?
– Мы не можем оставаться здесь долго, – говорит Финн обиженным голосом. У меня такое чувство, что он говорит так, потому что ему еще более неловко, чем мне. – Ты обещал мне…
– Ты помнишь, что ты мне обещал?
Его взгляд падает на Финна с тяжестью, от которой у меня перехватывает дыхание.
– Что ты ему обещал, Финн? – шепчу я.
Финн игнорирует меня.
– Я дал тебе слово.
– А Куросаки всегда держат свое слово. – Отец потягивает чай, губы тайком кривятся так, как я видела миллион раз у Финна. Когда он обращает внимание на меня, то кажется почти теплым и приглашающим. – Ты знакома с якудзой, да?
Я резко киваю, меня все еще беспокоит мысль о том, что Финн заключает сделки со своим отцом. Как в шекспировском «Венецианском купце», он будет требовать каждый дюйм своего фунта плоти.
– Мой отец был патриархом моего клана и командовал тысячами мужчин, но после того как другой патриарх начал войну за территорию, я остался на посту лидера и у меня было два варианта – смерть для меня и моих людей или экспансия, чтобы вернуть утраченную территорию. – Он выдыхает пар, поднимающийся от его чашки. – Остальные боялись экспансии, но я уже бывал в Штатах и понимал их потенциал. Несмотря на то, что западные люди претендуют на моральное превосходство, все они склоняются, если цена правильная. – Я вздрагиваю от его снисходительного тона. – Я знал, что смогу восстановить наши силы, если пойду по пути за пределы Японии. Но это был опасный путь. Я уже потерял мать Финна на войне. Я не мог оставить наследника нашего клана в беде. – Его взгляд скользит к Финну. – Поэтому я нашел сиделку и поручил ей хранить в тайне истинную родословную моего сына.
Финн сжимает челюсть.
Я наклоняюсь вперед.
– Как ты познакомился с Джародом Кроссом?
– Он уже начал заключать союзы с русскими для транспортировки товаров. Ты не знал об этом? – Он поднимает бровь на Финна.
Сцепив руки под столом, чтобы они не дрожали, я впитываю это знание.
– Операция не была хорошо организована. Русские слишком жестоки и импульсивны. – Он качает головой. – Кросс знал об этом и не хотел продолжать с ними сотрудничество. Поэтому я предложил ему решение. Вместо товара он согласился тайно переправить человека в свой дом.
Взгляд под стол показывает, что я не единственная, кто прячет кулаки.
– «Благодарный проект», – бормочет Финн, – придерживайся этого.
Куросаки сужает глаза, но подчиняется.
– Другие кланы заметили нашу экспансию и ринулись на территорию, чтобы закрепиться. Мы были не в самой сильной форме и не имели преимущества. Да и конкуренты были сильнее. Здесь, в США, есть итальянцы, русские, другие могущественные семьи и группировки. Мне нужно было укрепить наши корни здесь.
– И сутенерство над детьми поможет в этом, – говорю с призрением я.
Он спокойно смотрит на меня.
Его голос, когда он отвечает мне, твердый, властный. Это говорит о том, что ему не нужно повышать голос, чтобы его слушались.
– Если бы ваши лидеры, политики, знатные семьи хотели чего-то другого, неужели ты думаешь, что я бы им этого не дал? Это то, что они хотели.
– Девочек-подростков? – бросает Финн.
– Нет. – Его отец, кажется, разочарован таким выпадом. – Власть. Власть знает, что они могут иметь то, что не должны. Власть действует в соответствии с импульсами, которые они не должны совершать. Власть уйдёт, совершив эти действия и не понеся последствий.
По моему позвоночнику пробегает дрожь.
Меня задевает его прямота. Куросаки смотрит на нас так, словно это реальность мира, а мы – сумасшедшие.
Кто дал ему право распоряжаться такой властью над невинными детьми? Над моим лучшим другом? Кто дал ему право решать, жить ей или умереть?
– Что сделала Слоан? – спрашиваю я, раздувая ноздри. – Чтобы умереть таким бесчеловечным способом?
Куросаки разжимает руки.
И тут же его охранник кладет в них книгу.
Он начинает перелистывать страницы. Наблюдая за ним, я понимаю, что он понятия не имеет, кто такая Слоан. Она была всего лишь камешком на его пути. Он без раздумий отшвырнул ее.
Я впиваюсь ногтями в ладони до крови.
Он останавливается на странице.
– На одной из вечеринок упала чья-то маска. Она увидела лицо, которое не должна была видеть.
– Маска, – хриплю я, горло сводит.
– Да, осторожность была приоритетом.
– Осторожность – это еще одно слово, означающее «не попасться». Что вполне логично. Ты кормил студентов-стипендиатов из Redwood Prep в секс-клубе. – Теперь я дрожу сильнее. – Каждый, кто участвовал в проекте, был преступником.
Куросаки невозмутимо потягивает чай.
– Этим студентам хорошо заплатили. Я не животное.
Мое сердце колотится так сильно, что кажется, будто я на грани сердечного приступа. Странно осознавать, что я смотрю прямо в глаза злу, а у меня нет ни оружия, ни плана.
– С самого начала мы ясно дали понять, какого поведения от нас ждут. Эта девушка нарушила контракт и хотела угрожать нам тем, что знала. Это была проблема, созданная ею, и поэтому однажды вечером ее пригласили, чтобы обсудить переговоры.
Это был звонок от Харриса.
Я задыхаюсь, услышав голос Слоан, и вижу, что она сидит рядом со мной за столом. Ее лицо в синяках, волосы взъерошены, а рубашка свисает с плеча, обнажая лифчик.
Она смотрит, не отрываясь, в голубое небо. Вся ее искра исчезла. Все ее улыбки и озорные шутки.
Это оболочка той блестящей, харизматичной девушки, которую я знала.
Я вскакиваю на ноги.
Финн тоже вскакивает.
И тут же вижу, как из-за деревьев выбегают люди, выходя из своих укрытий.
Куросаки поднимает руку.
– Ты издевался над ней и плохо с ней обращался. Ты продавал ее, как скот. А потом убил ее, когда она попыталась выбраться.
– Вырваться? – Куросаки приподнимает бровь. – Напротив, твоя подруга не пыталась уйти.
Секунды замедляются, и я слышу каждый отчаянный вздох, хрипящий в моих легких.
О чем он говорит?
– Она хотела больше денег.
Мир начинает вращаться.
– Ты лжешь.
Мне жаль, Грейс.
– Ты заметила, что твоя подруга была подавлена перед смертью? Она была похожа на человека, с которым плохо обращаются?
Я бросаю взгляд в сторону.
Слоан избегает зрительного контакта.
Если подумать, я понятия не имела, что с ней происходит. Я видела, что мы стали чаще ходить в ресторан и что ее мама постоянно упоминала о том, что их счета оплачиваются, но…
– Она была добровольным участником, – добавляет Куросаки.
Я помню, как Слоан улыбнулась мне перед тем, как ответить на звонок Харриса тем вечером. Помню морщинку между ее бровями, когда она поспешно вышла за дверь.
– Н-нет, – заикаюсь я.
– Ее осквернили задолго до того, как она вступила в клуб, но мы хотя бы дали ей денег за ее время и навыки.
Он прав, Грейс.
– Нет! – кричу я. Слезы наполняют мои глаза. – Нет. Мне плевать, что она пришла просить на руках и коленях. Ей было шестнадцать лет. Шестнадцать. Ты не имел права использовать ее, так унижать. Ты не имел права брать человека в безвыходной ситуации и приносить его в жертву на алтарь своей извращенной империи.
Он медленно моргает.
– Если мои поступки были столь отвратительны, почему никто из остальных не высказался, когда ты проводила расследование?
– Может, потому что ты разрубил Слоан на куски, чтобы послать им всем сигнал?
Он улыбается.
Я вижу красный цвет.
– Ты – взрослый, и ты воспользовался ею и всеми студентами «Благодарного проекта».
– Это… говорит женщина, которая замужем за учеником средней школы?
Чай допит. Он наливает еще одну чашку.
Моя гримаса исчезает с лица.
Финн издает рык разочарования.
– Я же просил тебя не впутывать в это моих братьев.
Куросаки беззаботно пьет свой чай.
Что-то ломается внутри меня, когда я смотрю на него, вдохновителя проекта.
Одна за другой чешуйки падают с моих глаз.
Мир посмотрит на нас со стороны и осудит нас обоих. Как Куросаки считает, что Слоан, приняв оплату, не совершил преступления, так и общество, если я попытаюсь объясниться, услышит лишь жалкие оправдания.
С меня хватит.
Я замужем за Зейном Кроссом, восемнадцатилетним подростком. На меня могут показать пальцем и обвинить в том, что я сбила его с пути. Что я вела себя неподобающим образом. Что я злоупотребляла своей властью как его учитель, но я знаю правду.
Я наклоняюсь вперед и хватаюсь за края стола. Глаза Финна сверлят мою спину.
Уверена, что все охранники Куросаки чувствуют себя счастливыми.
Но меня это не волнует.
– Вот почему мы с тобой очень, очень разные. – Я вижу, как он забавляется, но меня это не трогает. – Я не хотела иметь ничего общего с Зейном Кроссом, но меня заставили вступить с ним в брак. По дороге все изменилось. А потом я влюбилась. – Я скорее чувствую, чем слышу быстрый удивленный взгляд Финна. – Но тебя никто не принуждал к этому, и все же ты влюбился в свой эгоизм, в преступление и разрушение. У меня еще есть совесть, а у тебя, Куросаки, ее нет и никогда не будет. Для человека, живущего ради собственной выгоды, нет предела. Он будет хотеть только большего и большего. Он оставит после себя войну и разрушения. И он никогда, никогда не будет жить счастливо. А я буду.
Я встаю во весь рост и смотрю на Слоан, которая с благоговением смотрит на меня. Медленно синяки начинают исчезать с ее лица.
Ты действительно так думаешь, Грейс. Будешь ли ты теперь жить счастливо?
Я киваю.
Будешь ли ты по-прежнему помнить меня как человека, который был тебе дорог, даже узнав правду?
Я улыбаюсь и киваю ещё раз, вспоминая разговор, в котором Слоан взяла с меня обещание никогда не покидать ее, какие бы сплетни я ни услышала.
Теперь я знаю, почему она просила меня об этом.
И теперь знаю, что смогу выполнить свою половину этого обещания.
Тебя по-прежнему любят, Слоан.
По щеке Слоан скатилась слеза, за ней другая.
И еще одна.
Ты не стала менее ценной из-за того, что сделала выбор. Ты заслуживала жизни. Ты заслуживала мира. Ты заслужила счастье. И я всегда буду гордиться тем, что называю тебя своей лучшей подругой. Так что успокойся сейчас.
Спасибо.
По ее щеке скатывается слеза, и Слоан медленно исчезает.
В глубине души я знаю, что она не вернется.
