Текст книги "Беззвучная нота (ЛП)"
Автор книги: Нелия Аларкон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА 21
Зейн
– Эй, эй, эй, проведете меня через это снова?
Датч все еще сжимает гитару, но он не сыграл ни одной ноты с тех пор, как мы с Финном вернулись из тюрьмы и отправили сигнал о встрече в репетиционном зале.
– Кто-то убил Славно, но перед тем, как он умер, подсунул уборщице что-то важное. Вот этот Ромео, – Сол показывает на меня, – копался в мусорном баке, чтобы достать это…
– Это был один мусорный пакет.
– Это считается, – говорит Финн, поднимая взгляд от своей книги.
Книги, которую, как я знаю, он не читает, потому что уже три минуты не переворачивает страницу. С тех пор как он отклонил папин звонок, у него странное настроение.
Ну, более странное, чем обычно.
Финн тихий, но я его брат. Я знаю, как читать его «тишину». Эта тишина действительно чертовски тяжелая.
Сол продолжает резюмировать.
– «Улики» Славно – это ключ от склада, но тот склад, который они проверили здесь, в городе, не принадлежит этому ключу. Так что теперь они вернулись к исходной точке. Славно все еще мертв, а у них все еще нет улик.
Датч сужает глаза.
– Без шуток. Я все это понимаю, – говорит он категорично. – Но я не понимаю, кто сказал тебе, что ключ – это улика? Почему ты так уверен, что он был от Славно?
– Так сказала уборщица.
– Именно. Кто эта уборщица? Откуда она взялась?
Раздраженный, я пожимаю плечами.
– Не знаю.
– Ты не знаешь? – Датч вскидывает бровь, и мне так хочется разбить ему нос, что запястье начинает чесаться. Я использую барабанную палочку, чтобы почесать его, пока рассуждаю, почему бить близнеца по лицу – плохая идея.
Потому что у него две рабочие руки, а у тебя одна.
Справедливое замечание.
– Разве ты не видишь резьбу на кресте?
Я вытаскиваю барабанную палочку из перевязи и указываю на ключ в руке Сола.
Мой лучший друг смотрит на него.
– Похоже на знак плюс.
– Я так и сказал, – бормочет Финн, переворачивая страницу.
Бросаю на него взгляд.
– Это может быть отвлекающим маневром.
Я насмехаюсь. Должно быть, обреченность и мрачность Датча передалась Солу. Или, может, он надышался дымом от всех пожаров, потому что где, черт возьми, парень, который готов на все?
– Может, стоит смириться с тем, что Славно мертв и расследование закончено? – Сол бросает ключ.
Я ловлю его в воздухе одной рукой.
– Нет, потому что тогда ему придется сказать мисс Джеймисон, что она вышла за него замуж просто так, а он скорее спрыгнет с крыши, чем сделает это, – говорит Финн.
– Закрой свой рот. Я скажу своей жене, что Славно мертв. Только… не сейчас. Не раньше, чем у нас появятся доказательства.
– Улики, которые могут быть на Гавайях, насколько мы знаем, – замечает Датч. Он поднимает взгляд от своего телефона и ловит огромный знак вопроса на моем лице. – Я только что проверил. Эта компания работает по всей стране. Придется искать минимум год.
– Главное, что у нас есть улики Славно. Даже если на это уйдет целая жизнь, я найду их.
– Тебе не кажется, что ты немного импульсивен? – замечает Датч.
Сол криво усмехается.
– Типичный Зейн.
Я отмахиваюсь от него. А потом я отшиваю Датча, потому что верю в равные возможности для всех.
Мой близнец берет ноту на струне «Е», которая обозначена как «К», потому что на его инструменте написано имя Кейди. Он играет мягкий рифф, который напоминает мне о песне о любви, которую он написал, когда только думал о женитьбе.
Финн переворачивает страницу в своей книге.
Сол разворачивает жвачку и жует.
Они отошли от этого вопроса так спокойно, как будто речь не идет о жизни и смерти. Я привык, что они не обращают на меня внимания. В конце концов, если я несерьезный человек в группе, то никто никогда не задумывается над тем, что я хочу сказать. Мои слова обычно вызывают смех. Смысл не должен быть таким глубоким.
Но почему-то сегодня…это меня раздражает.
Чего хочет мисс Джеймисон?
Финн спросил меня об этом в машине, и я ответил, как мне показалось, правильно, но теперь мне кажется, что я что-то упустил. Чего еще, кроме как доставить убийцу Слоан?
Раздается звонок.
Я поднимаюсь на ноги.
– Куда ты идешь? – спрашивает Сол.
– Я просто ждал вас, придурков, потому что у Грейс сейчас занятия.
Подхожу к Финну и сбиваю его ноги, чтобы пройти мимо. Но я забыл, что у моего брата рефлексы ниндзя. Он ударяет ступнёй о землю и использует этот импульс, чтобы поднять ногу достаточно высоко, чтобы ударить меня в спину.
Я прыгаю вперед.
– Урод.
Финн все еще смотрит на свою книгу.
Я все равно отмахиваюсь от него.
– Ты должен сказать ей, что Славно мертв, – говорит Датч.
Сол показывает на него пальцем.
– Тоже самое.
– Хранение секретов ничем хорошим не закончится, – соглашается Финн.
– Это говорит парень, который влюблен в девушку, которая продает их, чтобы заработать на жизнь, – огрызаюсь я.
Его пальцы замирают в книге.
Датч перестает играть.
Рот сжимается в тонкую линию, Финн захлопывает книгу, убирает ее в сумку и выходит.
– Куда ты идешь? – спрашивает Датч.
– Как будто он собирается отвечать, – ворчу я, уже сожалея о своем поступке, но не желая этого показывать.
Датч бросает на меня ругательный взгляд.
Я хмуро смотрю на него в ответ.
Сол выглядит забавным.
– Что это со всеми в последнее время? Почему мне вдруг кажется, что я ближе всех к здравому смыслу?
Датч откладывает гитару в сторону.
– Я собираюсь забрать Кейди из класса.
Улыбка на губах Сола сразу же становится жесткой.
– Я пойду с тобой, – говорю я. Оглянувшись, киваю Солу. – Идешь?
– Нет. Я останусь здесь ненадолго и займусь учебой. У меня контрольная по алгебре.
– Звучит заманчиво.
Сол опускает голову и достает из сумки учебник.
Я выхожу вместе с Датчем.
Никто из нас не произносит ни слова, пока мы идем к другому концу Redwood Prep. Я могу сказать, что он хочет вдолбить мне про комментарий Джинкс, но я все еще не знаю, что сделал не так.
Финн – единственный, кто вел себя так обиженно. Должно быть, его настроение вызвано папиным звонком. Должен ли я рассказать об этом Датчу?
К счастью, мне не нужно решать, потому что Датч подходит к шкафчику Кейди. Она стоит там со своей подругой, Сереной.
Как обычно, Серена одета в кожаную куртку и накрашена ярко-красной помадой. Иногда я флиртовал с ней. Делал замечания по поводу ее губ или куртки. Не потому, что меня это волновало, а потому что она всегда ведет себя с нами как со звездами, хотя она, по сути, друг семьи.
Но сегодня я ничего не говорю.
Теперь, когда я стал женатым человеком, я никогда не скажу.
– Привет, Кейди, – ворчливо говорю я, когда моя невестка передает свою сумочку моему близнецу и пристраивается рядом с ним.
– Привет. – Она улыбается.
Никто из нас не улыбается в ответ.
– Что происходит? – спрашивает Каденс, глядя между нами. – Странная вибрация.
Датч просто качает головой.
Я слежу за Грейс. Она должна выходить из класса в этом крыле, но я ее нигде не вижу. Может, она закончила урок раньше или уже поздно?
Я уже собираюсь уходить, когда Кейди останавливает меня.
– Эй, Зейн. Тебе лучше держаться подальше от мисс Джеймисон.
– Почему? Она что-то сказала?
Черт. Неужели она узнала о Славно? Начальник упомянул, что они собираются держать его смерть в тайне.
Кейди качает головой. Оглядевшись по сторонам, понижает голос.
– Люди очень злятся, что она сообщила о Харрисе. Я была одной из пяти человек в ее классе по литературе этим утром. Я слышала, что и на других ее занятиях по AP было то же самое. Люди уходят с ее лекций. Это действительно большая проблема.
Датч выглядит обеспокоенным.
– Redwood Prep не любит осведомителей.
Идиоты.
– Я позабочусь о том, чтобы вести себя профессионально на публике. Не волнуйся. – Я киваю. – Она все еще в классе?
– Я ее не видела. Мы проходили мимо на перемене, но ее класс был пуст. Не думаю, что кто-то приходил.
– Тогда где она может быть?
Я достаю свой телефон, чтобы написать ей сообщение.
– Эм, – пищит Серена, не сводя глаз с моего обручального кольца, – я слышала, что примерно на это время назначено собрание учителей.
Мы все уставились на нее.
– Я слышала, как учительница Кельц жаловалась на это. Видимо, они собираются обсудить всю эту историю с Харрисом. – Подняв обтянутую кожей руку, она неуверенно добавляет: – Или я так полагаю.
– Спасибо. – Я дружески сжимаю плечо Серены, и она краснеет до самых волос. Бросаю взгляд на брата. – Увидимся позже, ребята.
Мне не нужно много времени, чтобы добраться до учительской. Предполагаю, что именно там будет проходить собрание. Я понятия не имею, где на самом деле собираются учителя, чтобы пообщаться с персоналом.
Никогда раньше не интересовался подобной информацией. Но даже если это не в комнате для персонала, я знаю, что смогу найти там учителя, который укажет мне правильное направление.
Когда я прихожу туда, учителя сразу же замолкают. Я привык к этому и сразу направляюсь к столу Грейс.
Вот ее кофейная чашка с надписью «Слезы греческой трагедии». Там ее скранчи (Скранч (scrunchie) – это объёмная и мягкая резинка для волос, выполненная из ткани или даже кожи.) с черными горошинами, когда она хочет уложить свои густые черные локоны и отвлечь меня своей идеальной, зализанной шеей. Стопка книг, в том числе «Ромео и Джульетта», которую мы изучали в классе AP.
Но Грейс нет.
Я оборачиваюсь, мой взгляд устремляется на учителя, сидящего напротив стола Грейс.
– Она…она с заместителем директора, – заикается пожилая женщина.
Я выбегаю обратно, не сказав никому ни слова.
Как только исчезаю из виду, раздаются шепотки, и я замираю на месте.
– Этот мальчик Зейн меня пугает. Откуда у восемнадцатилетнего столько татуировок?
– Не могу поверить, что он все это время был ее сводным братом.
– Точно!
– Представляете, сколько сплетен ходило о том, что они спали вместе?
– Вот почему не стоит верить тому, что говорят дети. Они только и умеют, что придумывать скандалы.
– И вот я избегала ее за обедом, потому что думала, что она крутится вокруг Зейна Кросса. Может, мне пригласить ее в групповой чат? Думаю, мы все должны стараться быть к ней добрее. В конце концов, она же Кросс.
Я наклоняю голову к полузакрытой двери и внимательно слушаю. Кто сказал персоналу, что мы сводные братья и сестры?
Это была Джинкс?
Я беру телефон и проверяю приложение Джинкс.
Ничего.
Тогда проверяю свои сообщения. Время от времени Джинкс связывается со мной лично и сообщает о разоблачениях, за которые я могу заплатить, чтобы они не попали в сеть.
Ничего.
Так кто же рассказал?
Я хотел сохранить наши семейные отношения в тайне до самого конца. Будет достаточно тяжело, когда люди узнают, что Грейс вышла замуж за студента. Но если люди узнают, что я ее сводный брат, это будет еще один слой ада.
– Надеюсь, она не настучит на меня, как на Харриса, – шепчет кто-то, – теперь, когда ее отчим баллотируется в губернаторы, у любого по фамилии Кросс будет больше власти.
Новости о политической кампании отца уже вышли?
В комнате раздаются вздохи. Похоже, я не единственный, кто удивлен.
Я подхожу ближе к двери, чтобы лучше слышать.
– Они объявили об этом сегодня утром.
– И люди не смеются? Он музыкант, а не лидер государства.
– Думаешь, детей это волнует? Он обошел всех в своей партии, кто претендовал на это место. Он Джарод Кросс, самая большая рок-звезда нашего времени. Его слава делает его более популярным, чем кто-либо в избирательном бюллетене.
– Разве он не должен сначала победить оппозицию? Парень, против которого он выступает, был полицейским тридцать лет и учителем пятнадцать. Кроме того, он выиграл мэрское кресло и возглавлял национальный совет по сертификации оркестров. Голосуют не только дети. Кроссу нужно убедить и взрослых, а им наплевать на его музыку. – Раздается смех.
– Джарод Кросс может получить популярность, но он не получит разумного голоса. Только если он не придумает что-то грандиозное.
Мои мысли несутся быстрее торнадо. Я знал, что отец стремится вести занятия в Redwood Prep и перехватить у Миллера титул председателя правления, чтобы получить место губернатора.
Но более логично, что он изо всех сил пытался убедить стариков в своей партии, что он прежде всего подходит на роль губернатора. У него достаточно поклонников, чтобы привести его к политической славе, но сначала ему нужно, чтобы его имя было внесено в избирательный бюллетень.
Я отталкиваюсь от двери, погруженный в свои мысли, но, словно магнит, а я – сталь, вдруг замечаю впереди Грейс. Она сжимает руки в кулаки и несется по коридору.
Даже с такого расстояния я могу сказать, что она не в себе.
Этого достаточно, чтобы я побежал сквозь толпу.
Отец может подождать.
Как и мои поиски улик Славно.
Мне нужно догнать Грейс, пока чья-то голова не упала на колышек.
Потому что это лицо мне знакомо.
У моей жены взгляд женщины, которая собирается что-то разрушить.
ГЛАВА 22
Грейс
Слоан на пару дюймов выше меня, но она с трудом поспевает за моим решительным шагом.
Грейс, ты можешь сбавить темп?
Я игнорирую ее.
Вокруг меня студенты наблюдают. Шепчутся. Они отходят в сторону. Если они останутся на моем пути, это будет означать, что я встречусь со шпилькой моих черных туфель.
Не плачь. Не плачь.
Грейс, пожалуйста. Это так неловко. Все смотрят.
И пусть.
Кого это, черт возьми, волнует?
Я ненавижу ссориться с мамой, но еще больше ненавижу думать о тех беспомощных годах, когда она смотрела, как корежится, умоляет и скребет по карманам ради доллара. Ненавижу настолько, что хочется содрать с себя кожу, окунуть ее в отбеливатель, а потом вывесить на солнце сушиться. Я хочу вылезти из собственного тела и притвориться, что все это не имеет значения.
Потому что на самом деле…что, черт возьми, имеет значение? Для чего я приехала в Redwood Prep? Сражаться с таким чудовищем, как Джарод Кросс, и теневыми людьми, которых он покрывает? Ради чего? Чтобы потом, когда я закончу, могла сделать что?
Приползти к маме? Жить долго и счастливо в качестве бывшей сводной дочери Джарода Кросса?
Как выглядит мое счастливое будущее? И будет ли оно вообще?
Нет, конечно же, нет. С такими девушками, как я, стипендиатами, превратившимися в прославленных слуг элиты, женщинами с плохой стороны, которые попали в сети грязных богатых мальчиков, такого не случается.
Я понимаю, что ты расстроена, но тебе стоит передохнуть. Сделай пару вдохов. Ты выглядишь так, будто собираешься сделать какую-то глупость.
Огромная рука обхватывает мой локоть, резко останавливаюсь. Поворачиваюсь и смотрю на Зейна.
– Ты в порядке? – требует он. – У тебя красные глаза. Ты плакала?
Я замираю, каждый мускул напрягается. Но это не от шока, не от гнева и даже не от беды. Это неподвижность охотничьей собаки, почуявшей кровь.
Внезапно мне больше не хочется плакать.
Грейс…
В тоне Слоан звучит предупреждение.
– Говори. Сейчас же, – рычит Зейн. – Кем бы он ни был, он мертв.
Его горячие голубые глаза смотрят на меня, в них кипит беспокойство, которое говорит мне, что он в нескольких секундах от того, чтобы перекинуть меня через плечо и увезти, если я отвечу неправильно.
Мой взгляд скользит по нему. Пиджак Redwood Prep небрежно наброшен на широкие плечи. Чернильная рука в черной перевязке. Черная футболка обтягивает худую, мускулистую фигуру. Брюки обтягивают немыслимо длинные ноги.
Он олицетворяет собой все, чего я не должна хотеть. Все, чего жаждет мое тело.
Неправильно. Правильно.
Свет. Тьма.
К черту.
– У тебя есть машина? – спрашиваю я напряженно.
Черные брови высоко взлетают на лоб. Озадаченность сменяется растерянностью. Легкий поворот рта намекает на беспокойство.
Зейн может казаться покладистым, но он ненавидит выходить из-под контроля так же, как его братья и отец.
Грейс, – голос Слоан становится более настойчивым, – о чем бы ты сейчас ни думала. Не надо. Просто не надо.
– Не надо? – настаиваю я.
Зейн поднимает подбородок.
– У меня есть мотоцикл.
Я выдергиваю его руку и начинаю пятиться.
Его шаги гулко отдаются.
Через секунду он уже стоит передо мной.
– Я знаю код, чтобы попасть в машину Датча.
Наши взгляды встречаются и задерживаются.
Густое напряжение разъедает кислород вокруг нас, быстро превращаясь в опасность. Это влечение постоянно капало на задний план моей жизни, разливаясь, как бензиновая жидкость, только и ждущая спички.
Гори, детка, гори.
– Поехали, – приказываю я.
Когда выхожу на улицу, небо слишком яркое. Мне хочется, чтобы пошел дождь. Дождь был бы хорош.
Промочил меня до костей. Смыл мои мысли. Скрыл красноту моих глаз. Спрятал слезы.
Зейн ведет меня к машине Датча. Он бросает на меня еще один обеспокоенный взгляд через капот, когда я жду, пока он введет код в клавиатуру рядом с входной дверью.
Щелчок.
Она открыта.
Мое сердце бешено колотится. Я сажусь на заднее сиденье.
Он не спрашивает, почему.
Я рада. Не думаю, что смогу сейчас говорить. У меня нет слов.
Ни одного, которое имело бы смысл.
– Куда мне ехать? – спрашивает Зейн.
– Просто веди.
Мой телефон жужжит, пока машина отъезжает.
Сообщение от мамы.
Билеты на самолет.
Мама: Тебе не обязательно уезжать со мной, но ты все равно можешь уехать.
С таким же успехом она могла бы пустить стрелу мне в сердце.
Слезы размывают слова.
Я поднимаю глаза, Зейн наблюдает за мной в зеркало заднего вида. Машина съезжает с дороги, выплевывая камни. Мы все еще слишком близко к Redwood Prep, когда он паркуется. Двигатель тихо работает на холостом ходу.
– Почему ты перестал вести машину? – спрашиваю я.
Говорить трудно. Комок в горле вернулся, на этот раз еще больше.
– Скажи мне, что не так, – тихо говорит он.
Слоан сидит со мной на заднем сиденье.
Скажи ему. Перестань вести себя так, будто ты такая сильная и собранная. Перестань пытаться быть идеальной. Никто не идеален.
Я не пытаюсь быть идеальной. Я пытаюсь быть независимой. Жить, никому ничем не обязанная. Потому что всю свою жизнь я знала только долги и бедность.
Самое страшное в мире – это не попрошайничество. Это стыд, который возникает перед тем, как опустить голову и попросить подаяние.
Он твой муж. Расскажи ему, что происходит.
Именно так.
Зейн – мой муж.
И он мне сейчас кое для чего нужен. Он тоже этого хочет. Что-то взаимовыгодное.
– Перейти к заднему сиденью, – говорю я ему. Его глаза сужаются. Подозрение.
Я хрипло смеюсь.
– Боишься?
Зейн оценивает меня в течение долгого момента. Чем дольше он смотрит, тем больше я начинаю сомневаться в себе. Напряжение растягивается, обволакивая мои легкие и завязываясь в узел.
Если он не придет на заднее сиденье, стоит ли мне забираться туда вместе с ним?
Наконец он шевелится.
Передняя дверь открывается. Закрывается.
Затем открывается задняя дверь. Он стоит, освещенный солнечным светом, на его лице глубокая мрачная хмурость.
Взгляд в солнечных лучах – потусторонний, что еще больше подчеркивается бурным цветом радужных оболочек.
Голубые, без намека на золото. Зеленого. Цвета высосаны. Остается только черный цвет, как густые тучи и вспышки молний над бурлящим морем.
Он не заходит.
Неужели он не видит, что я в отчаянии?
Я ненавижу его за нерешительность.
Нет, это неправда. Я ненавижу себя. Мне просто нужно перенаправить эту ненависть, чтобы я могла продолжать жить с собственными грязными пятнами.
Он глубоко вдыхает и, кажется, приходит к решению, потому что наконец садится.
Слоан исчезает.
Думаю, мы оба знаем, что сейчас произойдет.
ГЛАВА 23
Грейс
Как только крупное тело Зейна оседает на заднее сиденье, я оказываюсь на нем. Мой рот припадает к его, я просовываю руку под его пиджак Redwood Prep, ощущая горячую кожу и мышцы.
Мягкость его губ крадет мое дыхание и рассудок. Я позволяю им ускользнуть от меня, проводя языком по шву его рта.
Ты не сможешь обратить их в добро. Они обратят тебя во тьму.
Мамин голос доносится до меня.
Стыд густой массой несет меня, пиная и крича, обратно в то темное знакомое место, где я чувствовала себя запертой и одинокой.
Тяжело дыша, я отстраняюсь от Зейна.
Он смотрит на меня с жестким, непроницаемым выражением лица. Мой взгляд скользит в сторону и падает на его пиджак Redwood Prep.
Символ приличия смотрит на меня. Мое дыхание сбивается, я делаю шаг вперед, срывая с него пиджак руками.
Он позволяет мне.
Я все еще чувствую себя неловко.
Мой пульс бьется в такт с прерывистым дыханием.
К напряжению добавляется что-то жуткое. Что-то уродливое. Оно тянет меня, угрожая разорвать на две части.
Я прикусываю язык и отвожу взгляд, потянувшись за сумочкой. Тишина воцаряется, пока я роюсь в ней.
Где? Где?
Блеск бриллианта.
Я достаю обручальное кольцо. Надеваю его.
Мгновенно мне становится легче.
Заправив локоны за ухо, я перекидываю ногу через колени Зейна и сажусь на него. Между бедрами расцветает боль, и я сжимаюсь в комок, издавая низкий стон. Он шипит сквозь зубы, суровое выражение лица впервые дрогнуло.
Предвкушение разъедает меня, впиваясь голодными когтями в мои внутренности. Я дрожу, обвиваясь вокруг него, как плющ, взбирающийся по столбу.
Мои губы встречаются с нижней частью его челюсти. Раковиной его уха. Уголка его рта.
Я наклоняю голову к нему, наблюдая за происходящим полузакрытыми и затуманенными глазами. Он не целует меня в ответ. Ничего не делает.
Прекрасно.
Я расширяю границы его сдержанности. Зажав кулаки на его футболке, наклоняюсь вперед и прижимаюсь к его рту. Это скорее завоевательный, собственнический шаг, чем что-то напоминающее поцелуй. Я следую за ним, долго, знойно облизывая его рот, и ухмыляюсь, когда в его груди раздается стон.
Я победоносно смотрю на него.
Он раздраженно смотрит на меня в ответ.
Чувствуя себя смелее, целую его шею, проводя языком по краям татуировки, идущей вдоль основания его позвоночника.
Стыд уходит, сменяясь жаром. Ныряя с головой в это облегчение, упираюсь одной рукой в заднее сиденье для равновесия. Выгнув спину, двигаюсь на нем. Он отвечает полустон-полурычание.
Не уверена, предупреждение это или поощрение.
Я воспринимаю это как и то, и другое.
Нежелательные мысли выплескиваются из моей головы, сбегая по струйкам пота на лбу. Просачиваются в сырость моего нижнего белья.
Я сбрасываю слой.
Блузка Redwood Prep, выданная всем учителям.
Облегающая юбка-карандаш длиной до колена.
Тянусь к поясу Зейна, желая вновь пережить ту ночь, когда мы впервые встретились.
Лязг металла наполняет машину и просачивается между щелями от нашего горячего дыхания.
Мои руки трясутся, как у наркомана на улице, выпрашивающего мелочь. Мама, Джарод Кросс, «Благодарный проект» они так далеко. Почти забыты. Я готова на все, лишь бы Зейн уничтожил то, что осталось от этих мыслей. Все, что угодно.
Мне все равно, что сейчас средь бела дня, что мы в машине его брата, что мы всего в нескольких минутах езды от Redwood Prep.
Неважно, насколько это неправильно, но что-то в Зейне Кроссе всегда меня привлекало. С тех пор как наши взгляды встретились в баре. Это длилось несколько месяцев. От долгого ожидания я напряглась сильнее, чем катушка, готовая вот-вот разжаться.
Я наклоняюсь, чтобы расстегнуть молнию до конца, но Зейн кладет руку мне на плечо. От его кожи исходит мучительная, непостоянная энергия. Как будто он воюет с самим собой. Как будто его разрывают на части изнутри.
– Зачем ты надела обручальное кольцо? – Он говорит медленно, как будто думает, что я забыла, как говорить по-английски. Как будто мы сейчас находимся в двух разных мирах.
– Эти окна тонированы.
– Грейс.
– Не Грейс.
Он смотрит на меня так, будто я наглею. Наверное, так и есть.
Просовываю руки под его футболку. Кожа на коже. Недостаточно. Не полностью.
– Никто не узнает.
– Что узнает?
Я тяжело сглатываю.
Он крутит пальцами, двигая воображаемую барабанную палочку.
– Что мы женаты?
– Конечно.
Еще одно движение пальцами.
– Тебе нужно увидеть это кольцо, чтобы быть согласной на секс со мной?
Я не отрицаю.
– Полагаю, Датч хранит средства защиты в своей машине.
Он отпускает сардонический, придыхательный смешок.
По моей спине пробегает беспокойство другого рода. Зейн недоволен, но при этом не спихивает меня со своих коленей.
Он просто продолжает смотреть на меня с серьезным выражением лица, которое кажется очень неуместным при обычных обстоятельствах, но особенно сейчас, когда все, чего я хочу, – это чтобы он наконец-то полностью взял меня в жены.
Вдохновлять меня на такой недостаток контроля должно быть достаточной платой, но Зейн, похоже, намерен взять больше. Не то чтобы я знала, что именно он ищет, пока сидит здесь, пронзая меня своими голубыми глазами.
– Тебе это нужно? – Он спрашивает тихо, мрачно, с нотками недовольства, от которого у меня в животе вспыхивает волнение.
– Определи это.
– Ты слышала меня, Грейс, – вырывается у него.
Раздраженная и начинающая чувствовать себя неловко, я отстраняюсь.
– Если ты не хочешь, я не собираюсь заставлять…
Его пальцы сжимают мое бедро в такой хватке, от которой наверняка останутся синяки. Его глаза – две непоколебимые лужи черно-синего цвета.
– Я вот-вот потеряю контроль и разум, тигренок. Поэтому мне нужно, чтобы ты перестала играть в игры.
Я никогда не видела, чтобы Зейн Кросс по-настоящему терял контроль над собой, но знаю, что он близок к этому. Пройдет совсем немного времени, и он переступит через край.
Слегка улыбаясь, провожу пальцами по его прессу, поглаживая линии вдоль. Его глаза затуманиваются, пока я исследую под футболкой его тело, двигаю бедрами, позволяя огню между нами становиться все жарче и ярче, пока он не угрожает поглотить всю машину.
Испуганный вздох вырывается из меня, когда Зейн хватает мою руку и кладет ее поверх своих брюк.
Прижав ее так, чтобы я не могла понять, что он имеет в виду, он рычит.
– Это действительно то, что тебе сейчас нужно?
Я хочу все отрицать, но эта игра в кошки-мышки никогда не казалась мне правильной. Она часто оставляла меня с беспокойным чувством, словно что-то незавершенное. Как будто я не помню, выключила ли я плиту, когда уходила из дома.
Я хочу хоть раз быть честной. Просто чтобы почувствовать, каково это.
Смело глядя ему в глаза, я киваю.
Его челюсть отвисает. Я вижу легкий проблеск разочарования, но он исчезает так быстро, что я уверена, что ошибаюсь.
– Я не хотел, чтобы наш медовый месяц проходил на заднем сиденье машины. – Пока он говорит, его пальцы скользят по задней поверхности моих бедер.
– Это хорошая машина.
– В прошлом семестре она была забита мусором.
– Я не буду спрашивать, почему.
– Нет, не будешь. И ты тоже не скажешь, почему тебе это нужно от меня.
– Брак – это компромисс, – отвечаю я.
Его губы слегка изгибаются, и по какой-то причине, видя его улыбку, я чувствую привкус солнечного света.
Но это тепло вскоре превращается в раскаленное пламя, когда Зейн придвигается ко мне. Одной рукой просовывает пальцы под бретельку моего бюстгальтера. Затем раздевает меня догола.
Я тяжело дышу, обнаженная перед ним, а он разглядывает меня с ног до головы.
Его взгляд обжигает: от груди к животу, к бедрам. Облизывает губы, я почти чувствую его язык на себе, скользящий по моему телу, так же близко, как резкие лучи солнечного света, проникающие через заднее лобовое стекло.
– Я всегда буду давать тебе то, что ты хочешь, Грейс. Всегда.
Я киваю, удивляясь, почему это обещание кажется таким же весомым, как свадебные клятвы, которые он произнес в больничной часовне.
Зейн целует меня.
Между тем как его рот высасывает из меня душу, я слышу звук расстегивающейся молнии.
Когда я открываю глаза и понимаю, что он выпустил меня на свободу, уже слишком поздно сомневаться. В жарком пламени мы с Зейном заключаем наш брак..
