Текст книги "Полет одной птицы (ЛП)"

Автор книги: Mona Lisas Nemo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

   – А давно здесь появлялись алфарцы?

   – Так проезжал один пару дней назад. На запад ехал. Коня своего так загнал, что тот с пеной у нас и свалился. Пришлось ему свою лошадку давать. Да ведь тоже загнал, точно говорю!

   – А другие путники здесь останавливаются?– поинтересовался Лант.

   – Алфарцы, разве что,– отозвалась подошедшая к ним женщина, до того разносившая пиво.– Один алфарец.– Смеясь, уточнила одна.– У нас здесь останавливаться не кому, наши только, да из других деревень. А там, за Лесом Сов, уже люднее будет. Там и трактиры для торговых караванов из Риан-Ондима, там и алфарцев пруд пруди, они-то постоянно торгуют. У них то земли почти и не родят, скот дохлый, вот и изготавливают оружие для других.

   – В Алфаре самые лучшие кузнецы.– Заметил кто-то, поднимая кружку.

   – И самые большие кузницы...

   – Тебе откуда знать?!

   – Знаю вот...

   – Прав Кролн, сам слышал, их мечи больше золота ценятся, а звёзды метательные... а луки...

   – Как выглядел тот алфарец, что у вас был?– не унимался Лант.

   – Ну, высокий, крепкий. Обруч на голове металлический. Нос сломан, кривой, значит. Глаза зоркие, пристальные. Подбородок маленький. Сам одет был в плащ дорожный, да кольчугу под ним я всё же разглядел.

   – А волосы у него светло-рыжие,– не преминула добавить женщина, успевшая уже разнести несколько кружек по разным столикам.

   – От бы ты не заметила!– Прикрикнул на неё муж. На что та только показала длинный язык и устремилась в подвал, где держали пивные бочки.

   Лант и Мэроу переглянулись.

   – Карта у вас есть?– спросил Мэроу.

   – Это откуда ж?– ответил хозяин.– Нам карты не нужны. Мы что, где нужное не знаем? Если дальше идти на восток, Лес Сов будет. За ним долина, Дара – река, и Алфар будет. На северо-востоке Озёрный край Риан-Ондим. К югу Курон и Вириан, оттуда в последнее время наёмников понабежало. А то, что за Риан-Ондимом, и знать не надо. Из тех далёких земель в наших краях издавна никто не показывался. У нас здесь свои поселения, до ближайшего – Светлого, час пути. Это если на север идти.

   – А что отсюда на западе?– осторожно спросил Мэроу.

   – Долина вроде одна есть, а там горный хребет Сонмор, мы его кличем. За хребтом уже царство илий. А вы, ребятки, точно из чащи выбрались. Так откуда будете?

   – Из деревни у склонов Сонмора, она сгорела, вот мы и пустились в путь,– не моргнув, соврал Мэроу.

   – Не бывали,– протянул хозяин и, вытащив тряпку грязнее самой стойки, принялся протирать деревянную поверхность.– У склонов дел у нас нет. Это, что ль до Курона пути то сколько, нет. Курон тоже край неблагодарный. До моря не так далеко.

   – С морем свяжешься – мертвым окажешься,– послышалось из-под ближайшего стола.

   Лант вновь открыл было рот, однако в животе предательски забурчало, да так, что и трактирщику слышно стало, и седоволосому мужчине и ещё паре-тройке тех, кто был недалеко от них.

   – А-а, есть охота. Понимаю, денег нет, могу вам кой-чего дать, а вы отработаете. Ну как? Всё ж деревня сгорела, как не понять. По кухне помочь нужно, куриц общипать, убраться. Постирать. Дел-то не много, на день-два, но кормить буду и с собой немного дам. По рукам?

   – Идёт,– Лант протянул руку трактирщику и тот крепко пожал её.

   – И ладно. Идите в амбар, там отдохнёте, Алма еды принесёт, а завтра подниму рано, ясно?

   – Ясно,– Мэроу отошёл от стойки и, вновь протискиваясь, добрался-таки до выхода. В лицо дохнул свежий ветер и оба друга, отыскав амбар, устроились на большой куче соломы. Через дырявую дверь с прогнившими досками проглядывал лунный свет. Пахло лошадьми и лошадиным кормом, зато было сухо и безопасно.

   – Нельзя нам здесь долго оставаться,– сказал Лант, внимательно изучая каждый тёмный уголок.– Нас здесь найдут. Я так понимаю, стражи должны уже знать, что именно здесь проезжал гонец. А что это он, у меня сомнений нет.– Он вытянул ноги и с видимым удовольствием облокотился о деревянную стену, такую же дряхлую, как и всё здесь.– Несколько дней...– Назойливые человеческие голоса долетали до слуха, мешая мыслям:

   – Эта что ль...

   – Кабы не так...

   – Сегодня поедим, выспимся...– начал было Мэроу.

   Лант недовольно посмотрел на него.

   – И так просто уйдём, мы же пообещали.

   – Слушай,– Мэроу весь собрался, точно собираясь таким образом придать своим словам большую убедительность.– На нас нападают невесть откуда взявшиеся стражи из невесть где расположенных земель. О которых, слышали мы только по рассказам, да картинки в книгах рассматривали. Думаешь, они пропустят эту деревню только по счастливой случайности?– Слова так и сыпались из него один за другим.– Получим еду, скажем, спасибо и пойдём дальше.– И он так же решительно упёрся спиной в стену.

   – Куда пойдём?

   – Вопрос хороший.– Рука зарылась в сухую солому.– Знать бы ещё, будут ли за нами охотиться везде. Ты куда хочешь?

   – Куда...– Лант многозначительно посмотрел на друга.– Что-то вроде прогулки, а куда я хочу?.. Не на север, ясное дело, нам нужны маги. Нужно узнать, где здесь поблизости есть они и встретиться. Я...

   Лант осёкся, в этот момент дверь со скрипом умирающей собаки открылась и в хлев вошла рыжая веснушчатая женщина, которую трактирщик назвал Алмой. Женщина заговорчески улыбнулась и подошла к двум полулежащим друзьям, мирно растянувшимся на соломе.

   – Работники из вас выйдут хорошие,– резко бросила она, ставя миски с кашей на пол, устланный тонким слоем той же соломы.– Лежите как княжеские отпрыски перед утренним умыванием. Лицо у тебя наглое.– Сказала она Мэроу.– Того и смотри, что-нибудь сопрёшь. Пришли, видите ли, не знамо откуда, не знамо с чем, есть им давай... так, завтра ты, – и она тыкнула пальцем в Ланта,– будешь чистить куриц и резать овощи, ты.– На этот раз палец переместился в сторону Мэроу.– Будешь мыть трактир, в дом не пущу, мало ли... но чтоб всё было выдраено, чтоб я своё отражение видела в полу... Потом нужно покормить кур, убрать в курятнике, натаскать воды из колодца и...

   – А я вышивать умею, не пригодится?– Мэроу протёр рукой воспалённые глаза, да так, что те тут же стали ещё краснее. Видно было, что и тому, и другом юнцу хочется спать.

   – Да хоть голый по улице бегай,– отозвалась Алма, уже стоящая у хлипких амбарных дверей,– но чтоб всё за завтра сделано было. Хорошо постараетесь, чего вкусного дам.– И она ушла, не забыв прикрыть за собой дверь.

   Лант тут же потянулся за миской каши, отдёрнул пальцы, так та оказалась горячей. Но голод победил, и быстро подтягивая миску – он тут же принялся есть.

   Голод единственный сейчас занимало обоих. Мэроу последовал совету Ланта и принялся так же быстро уплетать кашу. И только когда оба съели всё до последнего – улеглись на солому и ничего не говоря, заснули.

   Сон был крепким. Когда яркий утренний свет упал на лица, Мэроу поначалу не поверил, что ночь уже прошла. Некоторое время он просто лежал, удивляясь, как их ещё не подняли до рассвета. Шевелиться не хотелось, только взгляд перебегал с одного освещённого треугольника на полу на другой. Лицо колола солома, наверняка останутся отпечатки. Солома была и в волосах, тут и проверять не нужно – достаточно на Ланта посмотреть. Тот всё ещё спал, довольно растянувшись... рукоять меча выглядывала...

   Мэроу резко сел и накрыл рукоять плащом. Утро, гомон оживлённой улицы, кудахтанье кур и запах солнца. Где-то готовили что-то вкусное, в животе предательски заурчало. Он потянулся и легко поднялся на ноги. Сделал несколько шагов и остановился.

   – Лант,– позвал Мэроу друга.– Утро.

   А тот всё никак не желал просыпаться, только пошевелился и заложил руки за щёку.

   – Лант!

   Тот открыл глаза, уставившись в высокий потолок.

   – Утро?

   – Оно самое.

   Запахи изменились. Стали более светлыми и знакомыми: сено, лошадьми, правда, уже не пахло. Запах готовящейся еды и мерные разговоры. Лант поднялся, отряхнул сено с одежды. На лице появилось несколько удивлённое выражение, словно он не совсем помнил, где находится.

   – Вода на улице!– Это кричала Алма, невесть как почуявшая, что новые работники проснулись.– Будить вас жалко было. Спали как новорожденные, идите, умывайтесь и за работу!

   Друзья только переглянулись. Лант быстро спрятал меч в самом далёком и тёмном углу амбара, скинул плащ и пошёл вслед за Мэроу, уже успевшему выйти наружу. Всё было странно и непривычно, люди ходили по-другому, разговаривали иначе в свете дня. И ни одного дерева – разве что фруктовые, да ещё пара кустов шиповника всё же росла во дворах. На верёвках сушилось только что выстиранное бельё, мерно хлопающее по ветру, хлоп... хлоп. Высоко в небе собрались облака. Мощённые камнем улицы недавно поливали, очищая от ночных нечистот, камни ещё влажно блестели под солнцем. Мимо провели лошадь под узду, стук копыт вскоре затих, сменившись супружеской бранью.

   Мэроу уже стянул рубашку и недовольно выплёскивал на себя ледяную колодезную воду. Лант рубашку тоже снял и нагнулся над тазиком, мимоходом изучая своё лицо в колыхающейся воде. Собственное отражение расплывалось маской. В конце концов, он зачерпнул в ладони воду и выплеснул её на лицо. Потёр глаза и повторил процедуру несколько раз. Под конец озябшие пальцы пришлось растирать, так они оледенели.

   – И одежду пусть постирают,– крикнул проходящий с корзиной зелени мальчонка, сын хозяйки, по всей видимости.– От них дохлой курицей пахнет.

   Лант быстро намочил рубашку и так же молниеносно скрутил её, превращая в незамысловатое оружие. Взмах! И мальчонка уже удирал, недовольно посматривая на чужаков и потирая ушибленное место.

   – А ну угомонитесь,– Алма укоризненно покачала головой.– Не малые уже. Такой с виду серьёзный...– сказала она, обращаясь к Ланту.– Ладно, мойтесь. Одежду снимайте, грязная вся...

   – Тут?– на лице Мэроу ничего не отразилось, однако искреннее негодование всё же ясно прозвучало в его голосе.

   – И чем же ты меня удивить то можешь, щенок?– Алма зло прищурилась.– Муж вас приблудных подобрал, отогрел, накормил задаром, вы мне здесь постояльцев распугивать своим видом не будите.– Ну, в амбар тащите. Вот кое-что, ваше высохнет – вернёте.

   – Остаться, значит,– Мэроу взял тазик, всё же расплескал половину воды, но до амбара добрался.

4 Лучник

   Весь следующий день они чистили, драили, общипывали, резали, таскали, убирали паутину, соскребали золу и под конец выглядели куда чернее, чем когда пришли в деревню. Да и выданная одежда представляла скорее сшитые вместе тряпки, из которых выросла младшая детвора.

   Мэроу на четвереньках оттирал пол, вымачивая тряпку в ведре чёрной воды, которую он уже менял несколько раз. Поначалу это было даже интересно – отчистить пол, осветлять кусочек за кусочком – теперь же он зло косился на проходящего мимо хозяина трактира. Посетителей собралось не много: два приятеля у столика в тёмном углу, небольшая компания из трёх человек и старик, кутавшийся в накидку у чёрного очага.

   Тряпка усердно вычищала забившуюся грязь. Рука вновь опустилась в грязную воду. Мэроу кинул быстрый взгляд на старика, который ни разу не пошевелился за прошедшие часы.

   На кухне гремела посуда. Лант уже общипал всех курей на сегодня и сейчас чистил картофель под непрекращающуюся ругань трактирщика:

   – Ты слишком много отрезаешь!

   – Да соскребай!

   Спина неприятно ломила и Мэроу выпрямился, убирая волосы за уши. Хотелось есть. Утром им дали перекусить хлеба и что-то, напоминающее сыр. Однако крайне старый и твёрдый.

   Мэроу взял ведро за тонкую ручку и вышел во двор, яркие краски дня медленно блекли, а метушня на улицах затихала, чтобы вспыхнуть ночью с новой силой. До колодца нужно было пройти шагов сорок, свернув на задний двор.

   Там же располагался и курятник, который ещё не так давно им с Лантом довелось чистить. Чуть дальше росла вишня и за ней начинался огород, разделённый на несколько участков.

   Грязная вода полилась на землю, а Мэроу подошёл к невысокому колодцу, заглянул внутрь и сбросил вниз ведро.

   Послышался удар об воду.

   Вновь кто-то ругался.

   Кудахтали наглые куры, расхаживавшие по своему курятнику.

   Залаяла деловитая собака и ей тут же откликнулись не менее деловые её товарки.

   Мэроу вылил чистую воду в своё ведро и отправился в трактир, домывать пол, который, как ему казалось, вымыть попросту невозможно. А стойка! Он вспомнил стойку и закатил глаза, стойка гордо удержала свои позиции, не поступившись ни одним пятнышком.

   Со времени его ухода в трактире появились ещё четыре человека, уставшие после трудного дня. И вновь на четвереньки, погружать руки в ледяную воду, зато кристально чистую и пахнущую такой же чистотой.

   – А мальчонка то старается!

   Мэроу напрягся. Он уже понял, что здесь среди правил поиздеваться над кем-нибудь, однако общаться с посетителями трактира никоим образом его не прельщало. Тряпка полетела в ведро.

   – Обидели...– и взрыв хохота.

   Услышал он вслед, когда уже стоял на кухне перед Лантом, пытающимся правильно резать огурцы. Те, как оказалось, резать нужно исключительно определённым образом.

   Лицо у Ланта было менее чумазое, зато руки он успел порезать несколько раз, и один – весьма глубоко. На голове красовалось несколько мелких куриных перьев, а от самого пахло всякой дрянью.

   – Справился?– Алма вытерла руки о фартук и отошла от кипящих кастрюль, занимающих всю печь.

   Мэроу молча кивнул, тем временем как Лант поднял на него довольно красноречивый взгляд. Алма замешкалась. Сколько она не перебирала в голове дела, необходимые и желательные, всё никак не могла найти ничего подходящего для этого мальчишки. На всякий случай она поправила волосы, ещё раз вытерла руки.

   – До темноты можешь быть свободен, а там приходи, разносить всякое...

   – А мне ещё долго?– спросил Лант, кое-как справившись с очередным предательским огурцом.

   – А тебе...– Алма вновь примолкла. Этого, вроде, и в дом можно запустить, подмести там, поубраться...– ладно, иди, но тоже чтоб пришёл с дружком своим. И смотрите. В неприятности не лезьте, с нашими не деритесь, муж вас вытаскивать, оболтусов таких, не будет. Нам неприятности лишние не нужны.

   Громкое возмущение перекипевшей кастрюли заставило Алму отвлечься от Мэроу и Ланта. Женщина кинулась спасать своё варево, в то время как друзья, тихо выйдя через чёрный ход, оказались во внутреннем дворе. Там, сняв крючок с маленькой калитки, оказались на широкой боковой улице.

   В лицо ударил тёплый летний ветер. Мэроу стиснул пальцы и тут же растопырил, точно пытаясь удержать воздушные потоки в ладонях. Тихое большое потемневшее солнце скрывалось за высокими крышами. На одной из них тёмным пятном красовалось птичье гнездо, ныне пустовавшее. Где-то недалеко запахло костром.

   Улица здесь не была выложена камнем, так что сапоги – с которыми ни Лант, ни Мэроу не пожелали расстаться – ступали по пыльной земле. Сперва шли молча, всматриваясь в чужие дома. В людей как в долине, но других. В собак, и те вознамерились иначе вилять хвостом.

   – У тебя всё лицо чёрное,– наконец сказал Лант, когда они в очередной раз свернули, так же никому не интересные, как и накануне.

   – А у тебя руки все в порезах.

   Мэроу посмотрел на руку Ланта, где уже успел хорошо затянуться след от стрелы.

   – Интересно, нам теперь всегда так есть будет хотеться?

   Мэроу усмехнулся, но промолчал.

   Они долго шли по прямым улицам, иногда сворачивали и на улочки узкие, по-змеиному вьющиеся. Дома там были чуть более приземистыми, короткие шторы на окнах желтели в сумерках.

   – Таламон никогда не говорил, где живут другие маги. Нет. Конечно, я знаю, что где-то они да живут, да вот где... В больших городах, должно быть. Насколько я знаю, многие маги часто выступают советниками при местных правителях. Но поблизости одни деревни, первая более или мене стоящая крепость за Совьим лесом.– Лант медленно шагал по запыленной дороге, вскоре свернувшей вправо, к небольшой площади.

   – Ну и пойдём за лес. А что?– Мэроу также смотрел только вперёд, предпочитая избегать чужих лиц и глаз.– В лесу мы всегда сможем скрыться – это же наш дом. В лесу шансов, что нас найдут намного меньше.– Он сунул руки в карманы и дёрнул плечом.– А там выберемся, и это уже будут совсем другие земли. Большие города, много людей.

   – Нужно затеряться.– Резко останавливаясь, твёрдо выговорил Лант.– Найдём большой город, увидим как там живут и скроемся. А там можно будет и узнать, где найти магов. Нужно как-то жить.– Голос сделался непроницаемым, таким, как часто говаривал Марин, вычитывая за провинность.– Завтра или послезавтра отправимся. Только нужно раздобыть припасов и вернуть одежду. Пошли назад, уже почти стемнело, да и меч не нужно оставлять надолго.

   И они уже развернулись, собираясь возвратиться в местный трактир, как вдруг услышали чьё-то громкое восклицание. И замерли как вкопанные, думаю, что их отыскали наёмники.

   Однако когда обернулись на источник шума, к своему облегчению заметили всего лишь компанию охотников, с луками и выглядывающими из-за широких спин колчанами. Одеты охотники были в коричневые безрукавки поверх тонких курток, отделанных скудным слоем меха. Двое товарищей поддерживали под мышки третьего, изрядно выпившего. Пьяный охотник подбоченился, отмахнулся и тут же вновь был подхвачен, ибо чуть не повалился на камни.

   Моя милая с бровями чёрными.

   Моя милая с руками белыми.

   Моя милая с грудью спелою.

   Моя милая...

   Другой охотник дал пьяному подзатыльник. Время для таких песен ещё не наступило. Да и до трактира ещё дойти нужно.

   Непутёвый охотник взбалмошенно отшатнулся в сторону и тут же повалился, ругаясь на чём свет стоит. Мешок с кроликовыми шкурками он быстро подтянул к себе и свернулся клубков, всё ещё продолжая лопотать про свою милую.

   Все охотники стояли тут же, о чём-то с интересом переговариваясь. Было их всего шестеро: короткий с добродушным лицом. Один сухой и поджарый, другой крепкий и суровый, ещё один с уже поседевшими волосами, но ещё молодо выглядевший. Пятый вертел в руках круглую побрякушку, то ли амулет, то ли талисман. Шестой, самый старый, с белыми длинными усами, как раз накручивал ус на палец, посматривая по сторонам.

   У ног усатого покоилось несколько туго набитых мешков, однако ещё больше мешков пустовали, угрюмо склонившись один к другому.

   – Да... мало в этот раз...– говорил короткий охотник, отвечая на многочисленные вопросы собравшихся мужчин.– И значит... слышится...

   Седоусый что-то тихо сказал и короткий ту же смолк.

   – Вечером, значит, поговорим,– изрёк старик, подбирая два наполненных добычей мешка.– Сейчас к жёнам пойдём, суетятся уже, издалека чуют. Оголодали мы, братцы.– И он рассмеялся, так что смех перешёл в кашель под конец.– Ох и оголодали.

   И все охотники стали расходиться кто куда, навстречу жёнам и детям в предвкушении сытного домашнего ужина. Хотя нёсшие пустые мешки на тёплый приём могли и не рассчитывать.

   Ещё некоторое время оставшиеся переговаривались, но как только скрылся последний охотник на площади враз опустело. Загорелись первые огни и в маленьких окнах заметались отсветы домашнего очага.

   – Пойдём.

   Лант первый зашагал в трактиру. Шёл он быстро ни на что не отвлекаясь. У трактира его встретила тощая собака, глодавшая такую же тощую с виду кость. А внутри уже стоял галдёж, Алма разносила пиво, умещая в руке по три огромные кружки. Рыжие волосы то и дело мелькали в толпе.

   – А вот вы где, негодники!– Это трактирщик наконец узрел немного припозднившихся Ланта и Мэроу, продолжающих стоять в дверях.– А ну марш помогать, дармоеды.

   – У меня такое ощущение, что вдруг обзавёлся сварливым папашей.– Мэроу прошёл мимо Ланта и направился на кухню. Всё размазывалось перед глазами: скопище людей, столько лиц, столько глаз, столько движений: пить, есть, говорить.

   – А у меня такое ощущение, что мир катиться в пропасть,– Лант понизил голос, да так, что только сам себя и услышал.

   Пиво полилось в кружку, увенчанное толстым слоем пены. И Мэроу взял её, не испытывая желания отхлебнуть. Он подошёл к самому длинному столу и поставил пиво перед седоусым охотником. Уже час как они сидели и пили, то и дело поднимая тосты за плодовитость зверья, за благостность спящих курганов на северо-востоке, за милостивые ветра и тёплые шкуры в ночь. За то, что б горел, да не догорал костёр, а жёны были красивы и во всех отношениях хороши.

   – Друзья,– поднялся охотник с круглым талисманом на руке.– Друзья.– Речь его текла вяло.– Что же мы не выпили за дерево Мира? А ведь не гоже забывать его за нашим весельем. Пусть цветут и растут ветви его, оберегая степи наши от всякой хвори и недобрых глаз. Если ни один грызун корней могучих не подточит – то и наш путь будет тих и удачен. Пусть живущий дух в старинном стволе оберегает наши тела от ран, а нас от всего недоброго... пусть холодным утром его цвет проводит к удачным пастбищам, а в лунную ночь выведет к родному костру. Пусть древо никогда не усохнет и суровый ветер не сломит его кроны...– Охотник поднял кружку и, припав губами к пене, не отрываясь, осушил до дна янтарный напиток.

   – За дерево Мира,– громогласно закричали охотники и тут же беспорядочно стали вторить им другие.

   – За память предков!– Нашёлся другой охотник, не высокий, с добрым лицом.

   – За память предков!

   – За удачу!

   – За удачу!

   Новые и новые тосты сыпались как град этим вечером в трактире. Слабые отсветы очага лениво танцевали на стенах и в каждом угле притаилось по глухой, густой тени. Такой, что хоть руками загребай.

   Кружки с грохотом ударили по столу, а Лант уже подносил новую порцию.

   – Что-то наши охотники слишком хорошо гуляют как на такую скудную дичь,– заметил стоящий у стойки трактирщик, на что его жена только передёрнула плечами. Их, мол, разберёшь. Трактирщик же продолжал подозрительно прищуриваться, всё больше и больше нависая над стойкой.

   Стали обсуждать какое нынче зверьё пошло. Оказывается, раньше-то звери больше были и благороднее, и когти были страшнее, и клыки острее... Только старый, седоусый охотник продолжал молча сидеть в углу, то и дело покручивая ус. Его мрачный взгляд цепко, точно когтистая лапа, вырывал то одного, то другого из толпы. Странная тяжесть сдавливала всех, не смотря на нарочно преувеличенное веселье.

   Ощутив на себе пронизывающий взгляд, Мэроу поспешил отойти в самый тёмный угол. Белоусый ещё некоторое время смотрел на торчащий оттуда кончик носа, да и отвернулся.

   – Что угрюмый такой, Седой Лис?– дородный мужчина в видавшей виды безрукавке и поношенных штанах, со сколотыми передними зубами, перекрывая общий шум обратился к старику.– Аль пиво тебе не по вкусу. Аль окорок не мягок?

   Кто-то толкнул толстяка в бок, однако тот никак не собирался униматься:

   – А что я?– Он поудобнее устроил локти на столе.– Знать охота, что в степях наших, да у леса грани?

   – Коль охота, так сам лук бери и вперёд,– воскликнул хозяйский сын и тут же юркнул под стол, уклоняясь от чьего-то доброго подзатыльника.

   Седой Лис молчал. Слишком долго и тягостно. Что угодно могли сказать за тянущееся с непростительной медлительностью время – да все молчали.

   – Пива ещё,– сказал Лис и сама Алма тут же поднесла кубок и поставила перед тонкими, но всё ещё крепкими руками.– Спасибо, хозяюшка. А что вы смотрите на меня так, братцы? Табунов в степях наших не так много стало. Шкура у зверей не блестящая, тусклая. Что правда, то правда. Табуны поизвелись. Но дичи хватит, пировать не будем, но дичи хватит.– И он вновь замолк, медленно попивая пиво. Облизал острым языком губы и устремил взгляд в собравшихся. Тени оттачивали и без того острое лицо.

   – Сердится степь...– глубокий голос, принадлежавший мужчине с белыми волосами, глухо отразился от стен. Слова так и повисли в воздухе, не желая растворяться.

   – Что разумеешь под сердится, Лютам?

   – Холодно там. Всё тепло и ветер тёплый, и трава пахнет, и облака белые – а холодно, не поверите. Такой холод, что в сердце ночью прокрадётся, да кровь и выпьет.

   – Любишь ты преувеличивать,– размеренно проговорил Седой Лис.

   – А птицы?– не удержался крепкий и суровый охотник.

   – А птицы, Коговиц, птицы...– Седой Лис устало потёр рукой лоб, точно отгоняя тяжёлую мысль.– Птиц путь нам, земным, не понять.

   – А что с птицами?– Алма как стояла с тарелкой варёной картошки, так и замерла.– Уж не хворь какая?– Ей-то это ни к чему. Ей и дичь нужна, заезжие дичь любят, оно особо если с приправами да травами степными... Да под соусом. И покупателей больше, и прибыль богаче.

   – Мы видели, как птицы улетали на запад.

   – То же мне, невидаль,– Алма демонстративно насупилась, тут же улыбнулась одной из своих самых лучезарных улыбок, и скрылась на кухне. Только юбка взметнулась, да копна волос заискрилась в свете очага.

   – Расскажи, Лис,– Коговиц угрюмо сдвинул брови. Ты расскажи, сами рассудят. Оно домыслы то конечно хорошо, да общая правда куда мудрее.

   – Лучше сам расскажи, Коговиц, а я пока послушаю, может что новое на ум и придёт.

   Охотник, которого звали Коговиц, отодвинул тарелку, вытер руки о штаны и выпрямился. Говорить он не любил, но уж раз на то пошло. И приготовившись поведать об увиденном:

   – Это случилось на шестой день. Мы тогда ещё двигались к Совьему лесу, уже преодолели Одинокий курган и до ручья оставалось шагов триста, не больше. Акнер отпустил Клюку с руки и та полетела, почуяла кроля. Я своего тоже отпустил, повязку, значит снял, тоже летит. И тут стало иначе. Понимаете, друзья: враз всё было как прежде, тревожно малость, что правда – то правда, однако ж, как прежде. И тут – всё другое. Степь разом замерла, затихла что и ветер упал. И далеко-далеко в небо видна стала туча, да такая, будто буря идёт.– При этих словах Коговиц, явно непривычный к лишним жестам, широко развёл руками. Тишина стала куда тяжелее.– Затрепетало сердечко-то, затрепетало в груди. Доллун говорит: "Дождю, стало быть, не миновать..." а туча всё летит и летит, хоть ветра и нет. Мы на месте стоим. У самих руки к соколам припали, не улетят, знаем, но придерживаем. Трепещут крылья то, чуют что-то. А мой то летает высоко. Взлетел, вижу и вдруг как устремится вперёд, ну, думаю, к кролю.

   Туча стала ещё ближе. Скоро и небо потемнело от них. Не поверите – птицы. Да столько, что хоть землю устилай. Степь – степью, да над головами. Далеко птицы летят, высоко, а столько их, что и на земле взмахи крыльев слышны.

   Мы таких ещё не видели. Серые, большие. А крылья то какие, рук моих не хватит, вместе складывай – больше!

   Коговиц замолк и обвёл собравшихся мрачным взглядом. Седой Лис молча сидел в своём углу, устремив взгляд в огонь. Лютам, с белыми волосами, напряжённо долбил столешницу ножом. Акнер, тот, что с талисманом, улыбался. А глаза сделались холодными, хмельную пелену как ветром унесло. Добролицый пил, грыз окорок, закусывая его зелёным луком. Ел, ел, а на Седого Лиса то и дело посматривал. Последний охотник, тонкий и точно высушенный, с большими глазами молча пил, с виду не интересуясь общим разговором, так захватившим заправских трактирщиков.

   – Куда то летели?– нарушил затянувшуюся тишину трактирщик. И все тут же с одобрением закивали.

   – Да, куда?

   – Что за птицы?

   – А перья, перья на хвосте красные, мож то огневики?

   Вопросы посыпались один за другим, смешиваясь в общем беспокойном шуме. Муть готова была перерасти в разрозненные обсуждения, да так и закончится общей пьянкой и выговорами от жён, если бы не вмешался белоголовый, до того молчавший по большей части охотник:

   – А летели они с востока на запад.– Сказал он как бы невзначай, так и не оторвавшись от своей кружки, в которой кроме нескольких капель на дне уже ничего и не было.

   И тишина.

   – Нехорошо,– одно единственное замечание и вымученный смешок.

   – И перьев красных не было. Серые все. Высоко летели, а ясно – серее не бывает.

   – Морские чтоль?– не выдержал кто-то.

   – Угу,– Акнер отодвинул кружку и уставился на сидящего перед ним мужика, словно вызывая того на поединок.

   – Ну дела.

   Мэроу не видел, но готов был поспорить: сказавший это почесал затылок. Никто и не думал смотреть на стоящего в угле юнца, жадно ловившего каждое слово и на другого, так же неподвижно слушающего в стороне. На напряжённые лица и сверкающие в полумраке глаза.

   – Клюка так и не вернулась...

   Один лишь Седой Лис утешающее кивнул товарищу, всё потонуло в нескончаемом потоке общих восклицаний. Все делились впечатлениями. Птиц обсуждали покуда ещё сидели в трактире охотники. Когда же те ушли, разговор тут же перешёл в русло совсем иное. Вспомнилось и что кому починить нужно у кузнеца, и какие дела в соседних деревнях, и почему сын Большого Прова, Анкий, ни с того, ни с сего пустился в чужие земли – судьбы чтоль искать?

   – Языками мелют не хуже баб,– проходящая мимо Алма улыбнулась Ланту. А в маленьком окошке плыла бледная луна. Утихала, убаюкивалась деревня – вот уже и время спать пришло. Не было нынче заезжих. Последний, большой и грузный мужчина отдал хозяину медный грош, задумчиво почесал шею и заковылял к выходу.

   Спал в углу у бочек, свернувшийся калачиком хозяйский сын. Грязный, с дырявыми короткими штанишками. Спал и посапывал, в такт потрескивающему очагу.

   Хотелось устроиться тут же: лечь у огня и закрыть глаза, подложить руку под голову и погрузиться в затягивающую усталость. И не важно, что ничего почти и не ели сегодня, что лицо такое чёрное, что и себя не узнаешь. И пахнет от одежды непонятно чем, а завтра будет то же самое... Только спать.

   Рука сама потянулась к глазам. Мэроу поплёлся к выходу, а там и до амбара недалеко.

   – Мы сегодня не обедали,– голос Ланта вырвал его из мутного водоворота расплывающихся образов.

   – А?– только и выдавил он из себя, тем не менее, остановился во все глаза, смотря вперёд. Точно и не понимая, чего от него хотят.

   – Мы только завтракали,– пояснил Лант, не сходя с места, повышая голос.

   Из кухни показалась голова Алмы.

   – Ты что, есть хочешь?– тихо спросил Мэроу, с трудом держащий глаза открытыми.

   – Не хочу,– так же тихо ответил друг, ничего не добавляя к сказанному.

   Алма враз побагровела, то ли лицо её изменилось, то ли скривившиеся губы умудрились так его преобразить – но всё в её облике, что казалось уже знакомо, вдруг стало резким и странным.

   – О чём это мы?– изменившимся голос проговорила Алма и тут же скрестила руки на большой груди.