Текст книги "Твари"

Автор книги: Михаил Вершовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

2

Бардин пристроился в углу микроавтобуса, сканируя взглядом сидящую впереди группу американцев. Их «Ситроен» двигался бойко, городской транспорт еще не обрушился на улицы Питера всей своей мощью, поэтому головная машина даже не включала сирену, ограничившись проблесковым маячком.

Конечно, эти двое. Коулмэн и Бетти. Причем Коулмэн, похоже, старшой. Подполковник вычислил их еще при разгрузке самолета. Остальные явно знали, что делают, перебрасываясь короткими репликами на английском с МЧС-никами и работая слажено, эффективно и без лишних движений. Эта парочка очень старалась вписаться в общий ритм и делала это на удивление хорошо. Хорошо – но не безукоризненно. Кроме того, прилетевшие с репеллентом ребята раз-другой автоматически оборачивались на русские реплики или фразы, с улыбкой пожимая плечами. Sorry, don't speak Russian[2]2
  Сожалею, но я не говорю по-русски.


[Закрыть]. Эти двое не реагировали вообще. Как не среагировали и на произнесенное Бардиным: «Интересно, что же вы там варили на своих болотах…» Ну да. Понятное дело, по-русски они ни гу-гу. Хотя трое из американцев-спасателей обернулись на его слова, снова пожав плечами. Sorry.

В принципе, двое из одиннадцати – нормально. Девять все-таки не по тому же ведомству. Могли бы и в обратной пропорции команду замесить.

Он наклонился к сидящему впереди «спасателю» – Джо Коулмэну.

– Сигареты не найдется?

Тот повернулся, старательно изображая недоумение. Потом все-таки среагировал:

– Oh, a cigarette? No, sorry. I don't smoke.

– It's OK.Thanks anyway.[3]3
  – А, сигарету? Увы, нет. Не курю. – Это ничего. Все равно спасибо.


[Закрыть]

Бардин впервые заговорил в их присутствии по-английски. Ну да теперь-то чего ж прятаться. Всем и так все ясно. Вот они мы. Вот они вы. Уже проще.

– Здоровье бережешь, дружище, – произнес подполковник уже по-русски. – Это правильно. Здоровье надо беречь.

На затылке Коулмэна не дрогнул ни один волос.

Телешов зашнуровал ботинки и выпрямился. Эх, сейчас бы зеркало. Интеллигент в камуфляжке – небось, то еще зрелище. Хорошо хоть, без очков. Он искоса взглянул на Пашиняна, но на жизнерадостном лице майора не промелькнуло ни тени иронии.

– Ну как? – Телешов повернулся в одну сторону, потом в другую, демонстрируя костюм.

– Отлично, Сергей Михайлович! Как будто всю жизнь в строю!

– Ну, всю не всю… Но, будем считать, в строй встал. – Телешов скосил глаза на плечо. Ни тебе звезды, ни даже лычки.

Пашинян словно прочитал его мысли.

– Лычки вам, вроде, по возрасту несолидно. А звезды – их у нас министр раздает. Если бы от меня зависело…

– Нормально. – Телешов улыбнулся. – Какой из меня сержант. Тем паче полковник.

Оба они умолкли, вслушиваясь в предрассветную суету – не слишком громкую, но до густоты насыщенную самыми разными звуками, необычными и тревожными в столь ранний час. Сергей вслед за Пашиняном выбрался из крытого грузовика и осмотрелся. Огни автомобилей, проблесковые маячки, снующие во всех направлениях фигуры.

– Интересно – когда. – Он произнес это без всякой вопросительной интонации.

Майор вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул Телешову. Оба закурили.

– Гораздо интереснее – как, – задумчиво сказал Пашинян. – От этого зависит ой как много.

– У нас приказ, – терпеливо объяснял милицейский сержант. – Вот поступят распоряжения, уже вот-вот, и станет ясно…

– А сейчас тебе что неясно? – взъярился детина. – Ната, ты слышала? Домой, говорит. Идиоты хреновы!

Сержант посмотрел на стоявших неподалеку МЧС-ников, ища у них поддержки. Детина вынул из кармана ключи и направился к серебристому «Шевроле Лацетти». Милиционер преградил ему путь.

– Давайте не нарываться, – стараясь казаться грозным, сказал он. – Кроме спецмашин здесь ездить никто не будет. Мне что, – он ткнул пальцем в висевшую на груди рацию, – омоновцев вызывать? Могу.

– Охереваю… – Детина помотал головой. – Не страна, бля, а концлагерь. Из своего дома на своей тачке…

Он оценивающе посмотрел на мента. Тот явно проигрывал в сравнении с почти двухметровым верзилой.

– Имел я и твои распоряжения, и твою власть. Свалю я отсюда хоть через твой труп. Я тебе серьезно говорю. Ната, – он нажал на кнопку брелка, и сигнализация на машине пискнула, открывая двери. – Давай, садись. А твой ОМОН пока допрыгает, я уже к Новгороду подъезжать буду.

– Подъезжать ты будешь к кладбищу, – раздался позади детины спокойный голос.

Детина обернулся.

– Либо же, – продолжал Кремер, не повышая голоса, – сделаешь все, как хороший мальчик. Как вот сержант рекомендовал. Берешь Нату подмышку – и домой. До особого.

– А иначе?

Майор пожал плечами.

– А иначе беру я, скажем, булыжник, – он нагнулся, подняв приличного размера камень с клумбы. – И…

Кремер изо всех сил запустил булыжник в заднеее стекло «Лацетти», сразу же развернувшись в сторону хозяина машины. Грохот от удара раздался одновременно с возмущенным воплем верзилы.

– Ты сюда смотри, – ласковым голосом сказал майор. – В глаза мне смотри. На тачку смотреть не надо. Ее ремонтировать надо. Но и опять-таки не сегодня.

Детина хватал ртом воздух, багровея от злости.

– Второй булыган, – продолжал Кремер, – а их тут хватает, сам видишь, идет в лобовое стекло. Ну а третий – в детстве-то, из которого ты еще не выполз, до трех считать положено – прямо в лобешник, но уже не машине, а владельцу. Или вместо того язычок укорочу, сантиметров на десять, под самую сурепку – раз уж мама не научила, как со взрослыми людьми разговаривать.

Он расплылся в лучезарной улыбке.

– Ну, веришь мне? Или еще сомневаешься? По глазам вижу, что веришь.

Верзила молча кивнул.

– Молодец. Я же сразу понял, что ты только с виду тупой. А так-то соображаешь. Ну а теперь быстренько. Домой. И ты, Натуля, не отставай.

Парочка в одно мгновение растворилась в подъезде.

– Спасибо, товарищ майор, – смущенно произнес сержант, переминаясь с ноги на ногу.

– Да не за что, – скромно отозвался Кремер. – На будущее только учти. Вон у тебя кобура. В ней пушка. Так эта пушка у тебя из говна, что ли?

Сержант хмыкнул, смутившись еще больше.

– Будет еще такой правдоискатель – суй в рожу! С намерением применить! Тебе Родина эту штуку доверила – так для чего-то же?

Майор осмотрелся. Несколько ментов и МЧС-ников, не очень старательно пряча улыбки, следили за разговором.

– Это и вас касается, голубки. Понятно, что мера такая экстренная. Но ведь и ситуация тоже. – Кремер помолчал. – Конечно, народ нам сейчас пугать не с руки. Этого им сегодня еще отсыплют.

Он обвел взглядом парней в камуфляжках.

– Но и выеживаться никому не давать! И так не давать, чтобы и других, – он ткнул пальцем в сторону окон, откуда со всех сторон на него смотрели люди, – тоже выеживаться не тянуло! А то тут такое цунами начнется, что гаси свет.

Он снова помолчал.

– Подождем. Уже скоро. Тогда и ясно будет: кого наружу, как наружу, с кем наружу. И куда наружу… Скоро уже.

Мостовой выслушал полковника и, коротко кивнув, прошел в глубь штаба, к столу. Зинченко остался стоять в дверях.

– Дмитрий Павлович, – обратился Мостовой к седому генералу. – Надо запускать громкоговорящую.

– С каким инструктажом? – нахмурился тот. – Ведь еще не решили.

– С главным на пока. Оставаться в квартирах до особого. Ребята сообщают, что там и сям перепалки возникают. А мы к тому же еще и не знаем, в каких подъездах змеи могут на лестницах обретаться.

Генерал Голышев раздумывал. Взгляды присутствующих были обращены на него. В этой катавасии, подумала Алина, не решает и всесильная ФСБ.

Она поежилась. Не хотелось бы сейчас быть в одной из этих квартир.

Наконец Голышев отрывисто кивнул.

– Хорошо. Текст?

Зинченко сделал два шага вперед и, вынув бумажку из нагрудного кармана, протянул ее московскому начальнику. Тот пробежал написанное глазами и вручил оператору, сидевшему у станции связи.

– Передать всем. Машины на позициях? – Он обращался к полковнику.

– Так точно, – ответил Зинченко.

– Значит, синхронное по всем машинам включение громкоговорящей через… – Он взглянул на часы. – …три минуты ровно.

Кремер, поглядывая на дверь RV, разминал в пальцах сигарету. Свою. Не стрелянную. Штабная дверь открылась, и Зинченко с верхней ступеньки спрыгнул на асфальт.

– Успеваю? – поинтересовался майор, поднимая руку с так и не зажженной сигаретой.

– Пару затяжек – вполне.

Кремер прикурил, наполовину вытащил из кармана пачку «черного Петра» и вопросительно взглянул на полковника. Тот отрицательно мотнул головой.

Они услышали, как запустился один автомобильный движок, потом другой, третий. Кремер, наклонив голову, прислушался.

– Похоже на «Газели».

– Они, – ответил Зинченко. – Разминаются. Сейчас матюгальники покатят.

Майор сделал глубокую затяжку и подвигал плечами взад-вперед.

– Попер адреналинчик. Хорошо попер… Об чем матюгать-то будут?

– Статус-кво. Пока – сидеть по домам.

– Это плохо. – Кремер покачал головой.

– По домам сидеть?

– И сидеть плохо. И статус-кво плохо. Значит, ничего еще не решили.

– Решают, – задумчиво проговорил Зинченко. – Но варианты, прямо скажем, не фонтан…

Майор вслушался в звук «газелевских» двигателей, осмотрелся, прислушался снова.

– Что-то я не понимаю, Николай Васильевич. Похоже, по ограниченному контуру матюгальные тачки стоят.

Полковник кивнул

– Так оно и есть. Треугольник. – Он показал рукой. – Шаумяна. Казанская. Гранитная.

– И все? Не заузим ли штанишки?

– Не должны. – Зинченко вздохнул. – Не хотелось бы. Хотя скроили, прямо скажем, в самый притык.

– Н-да… – Кремер задумался. – А кроили-то из чего исходя?

– Из схемы очистных. Смотри. – Полковник показал в сторону проспекта Шаумяна. – Вот от того угла и до слияния Гранитной с Казанской, один коллектор. Все «хрущи» на данном треугольнике на нем сидят. Плюс девятиэтажка вот эта. Она тоже к той же системе подцеплена. А вон та, вторая – ту уже позже строили. Она за контуром.

– Нет, оно-то хорошо, что заузили, – сказал Кремер. – Вопрос в том, не слишком ли.

– А на сколько его в стороны раздвигать, контур этот? – возразил Зинченко. – Еще на квартал? А почему не на два? Почему не до самой набережной, до Малоохтинского? Нам, брат, с этим бы справиться Бог дал…

– Это уж точно, – согласился майор. – Накушаемся и тут. По полной программе.

В предрассветный полумрак ворвались металлические голоса громкоговорящей:

– ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! ЖИЛЬЦАМ ДОМОВ С ТРИДЦАТЬ ШЕСТОГО ПО ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ…

– Синхронно орут, – удивился Кремер.

– Так транслируют потому что, вот и синхронно. Оператор из штаба по всем матюгальникам и вещает.

– …ПО УЛИЦЕ ГРАНИТНОЙ И ДОМОВ С ТРЕТЬЕГО ПО ДЕВЯТЫЙ ПО УЛИЦЕ КАЗАНСКОЙ, А ТАКЖЕ…

…ОСТАВАТЬСЯ В СВОИХ КВАРТИРАХ. НА ЛЕСТНИЧНЫЕ КЛЕТКИ И НА УЛИЦУ НЕ ВЫХОДИТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. ПОВТОРЯЕМ: ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ…

Вот оно. Началось. До этого момента Телешову казалось, что все, что происходит вокруг – чуточку не взаправду, чуточку понарошку. Как в кино. Нехорошем таком кино, но кино тем не менее.

Рев громкоговорящей отрезвил его мигом. Иллюзии испарились – как и не было. Оставаться в своих квартирах. Не выходить. Опасно для жизни.

И что теперь?

Знать бы, как поведут себя люди. Там, внутри. В квартирах. Усидят ли? Запаникуют? Или по инструкции, потому что – а что же еще делать?

А чего гадать-то, Сергей Михалыч, сказал он себе. Ты же и сам один из них. И там, в квартирах, тоже ты. Какие твои действия?

Ждать. Надеяться на то, что люди с матюгальниками свое дело знают.

Сергей осмотрелся. Резвый Пашинян при первых звуках громкоговорящей рванул к своим бойцам. Метрах в двадцати от Телешова он отдавал какие-то распоряжения группке МЧС-овцев, показывая рукой то на один дом, то на другой.

Надеяться, что вот такие, как Пашинян, – Зинченко, Кремер – свое дело знают. Наверняка знать нельзя, ляпались и эти ребята – да еще как ляпались. Но… По другому ведь тоже не получается. Иначе – анархия. Потоп. Хана.

Он снова посмотрел в сторону Пашиняна. Тот, перехватив взгляд Сергея, махнул рукой: давай сюда.

Сергей шагнул в направлении майора. Не бежать же ему, в самом-то деле. Не мальчик. Сделав еще пару шагов, Телешов, вопреки собственному суровому решению, все-таки перешел на бег.

– Сергей Михайлович! – Пашинян по-прежнему улыбался, почти безмятежно.

– К чертям собачьим Михайловича. Просто Сергей. – Телешов переводил дух. Потом, мотнув головой, тоже улыбнулся. Двадцать-то метров всего и пробежал. Спринтер, твою дивизию.

– Ну, значит, просто Сергей. Как и я. Просто – Сергей. – Майор положил ему руку на плечо. – Задача на пока вот какая будет. Ребята по домам – в смысле, по этим домам, – он обвел рукой уже выделявшиеся на фоне постепенно светлеющего неба пятиэтажки – разбежались, у каждого подъезда сейчас наши. И милиция.

– Понятно. И?

– Я сказал, что будут возникать какие-то разборки, всякий там аджап-сандал, понимаешь, пусть вызывают меня, – он постучал пальцем по рации, – а я уже тебя отправлю. Парламентером. Так?

– Конечно.

– Ну вот и хорошо, – улыбка Пашиняна стала еще шире. – Значит, при мне пока. До поступления сигналов.

– Есть такое дело, – сказал Телешов. – Лучше бы, конечно, без сигналов. Я не к тому, что посачковать охота…

– Это я понимаю, – майор рассмеялся, но тут же лицо его стало серьезным. – Но лучше бы без сигналов.

Значит, пока еще ничего не ясно, подумал Костя. «Оставаться в своих квартирах». «Готовить вещи, брать самое необходимое. Повторяем, самое необходимое». Он поймал на себе взгляд молоденького мента – небось, года еще не прошло, как дембельнулся.

– Что спросить хочешь?

– Так это, товарищ старший лейтенант… Выходит, время тянем?

Участковый подумал, что не глуп паренек. Однако, одернул он себя, службу боец тоже не вполне понимает.

– Тянем, не тянем… Ты на посту?

– Так точно.

– Да ладно тебе, уже не в армии. – Костя показал на небольшие группки МЧС-овцев и ментов, стоявших у каждого подъезда. Поближе к дверям стояли бойцы с дробовиками в руках. – Ты это видишь?

– Видеть-то вижу, – сказал паренек. – Тем более, помповые ружья сейчас-то зачем? Если люди все-таки вниз ринутся? Так, что ли?

Участковый с трудом подавил смех. Потом откашлялся в кулак.

– Ну ты, парень, даешь. Фамилия?

– Басарыкин.

– Так вот, Басарыкин. Нас – тебя – сюда поставили не по людям палить, а людей этих спасать. Понял?

– Так точно, понял.

По лицу парня, однако, было видно, что понял он не слишком много.

– Помповые, Басарыкин, на случай выползания змей. Мы же не знаем, есть ли они в подъездах, а если есть, то в каких. Раз.

Молоденький мент кивнул.

– Теперь два. Если вдруг несознательные какие попадутся, начнут на улицу лезть – вот тут нам с тобой надо будет население убеждать.

Костя был вполне доволен произнесенной речью. Он даже почувствовал в ней какие-то кремеровские нотки. Ну а что, подумал он. До такого Кремера дорасти – очень даже неплохо. Таких Кремеров тоже не на конвейере пекут.

– Убеждать, а не из дробовиков расстреливать, – добавил участковый. – О, чтоб тебя. Вот и накаркали.

Из третьего подъезда вышел помятого вида мужичок и, не отпуская дверь, принялся удивленно пялиться на людей в камуфляжках. Боец МЧС, стоявший с дробовиком в руках ближе всех к подъезду, направил ствол ружья вниз и в сторону.

– Лепешенков! – крикнул Костя. – Владимир!

Мужичок вскинулся.

– О! Товарищ участковый!

Старлей уже подходил к нему.

– Ну что? Тебе закон опять не писан?

Лепешенков, явно с хорошего бодуна, заморгал красными, как у рака, глазами.

– Так я… это… посмотреть же. А че?

– А то! Зря я тебя все-таки не определил, уж сто раз надо было бы. – Участковый погрозил мужичку кулаком. – А ну поворот кругом, и наверх. Что было сказано? «Оставаться в своих квартирах», ясно?

Кто-то из молодых ментов коротко хохотнул. Костя тут же развернулся к нему.

– Смешно? Будет смешно. Когда вот такие идиоты из всех щелей попрут – посмотреть. Ты еще здесь, Лепешенков? Быстро прыжками до хаты!

Мужичок исчез.

Участковый вышел на подъездную дорогу и направился к соседнему дому.

– Товарищ старший лейтенант!

Костя обернулся. Его новый знакомый.

– А, Басарыкин… Что скажешь?

– Так значит, в том подъезде змей нет? Раз этот чумной вышел?

– Ничего это не значит. – Старлей задумался, потом добавил: – Ничего.

– А как же он?

– А так же, – Костя начинал злиться, – что везет дуракам и пьяницам. Тем паче, если оно в одном лице. Не знаем мы, Басарыкин, насчет змей. Змея – она где хочешь может быть. Пять этажей плюс подвал.

– Так это… – Басарыкин не унимался. – А как же мы его назад погнали?

Не знаю, подумал участковый. Но погнали, это точно. Молись теперь, чтобы до квартиры добрался, ротозей хренов. Решали бы вы уже, товарищи генералы, как и что. Ей-Богу, решали бы. И поскорее.

– Ты вот что, рассуждай поменьше, Басарыкин. – И, уже уходя, Костя бросил через плечо: – А службу вот так же и нести, как старшие товарищи на примере показали. Делай, в общем, как я.

Кавалькада домчалась до моста и, пройдя под ним, свернула влево, на Заневский проспект. Странно, машин почти нет, подумал Бардин. Он обернулся и посмотрел в заднее стекло. Да, конечно. Мост-то ведь перекрыт.

У самой Новочеркасской площади стояло первое кольцо ОМОНа. К тому времени, как головной автомобиль до него добрался, заграждения уже развели в стороны, и всей процессии пришлось разве что немного замедлить ход.

Подполковник обвел взглядом спутников. Да, хоть на видео снимай. Для занятий в школе ФСБ. Спасатели-американцы вертели головами во все стороны, рассматривая людей в камуфляжках и шлемах с пластиковыми забралами и обмениваясь возбужденными репликами. А наша парочка, хотя и глядела цепко и внимательно, головами все-таки не крутила. Так, глазками – влево-вправо, влево-вправо. По укоренившейся в организме профессиональной привычке. А может, и оттого, подумал Бардин, что прятаться особого смысла нет. Мы уже, вроде, разобрались, кто есть кто. Я с ними разобрался, они – со мной. Хотя корочки цэрэушные вываливать вряд ли будут. Да и нет с ними никаких корочек. Уж тогда проще на лбу «шпион» написать. Ведь и он, приличный новорусский бизнесмен Хрусталев, по Америке гуляя, корочки с фотографией одетого по всей форме подполковника Бардина в кармане не таскал. Такие уж правила игры. Даже тогда, когда все все знают. Как, например, сейчас.

Второе кольцо. Перед самой Таллинской. Здесь уже приходится притормаживать. Ага, заморские коллеги – нет, не спасатели, тем-то что два кольца, что двадцать, они же понимают, что в самую гущу событий их не запустят – забеспокоились маленько. Дескать, не тормознут ли нашего брата прямо тут. Не переживай, разведка, не тормознут. Стоять будем между вторым и третьим. Так что второе пройдем наверняка.

То, что вам туда надобно, где весь спектакль будет происходить – это понятно. Понять бы еще – зачем. Не на видео же снимать, верно? И не снимешь всего, и нужды в том нет никакой. Снимать – что? Как людей выводить будут? Змей выгонять? Чем стрелять да чем жечь?

Все это и так будет снято, общим планом – и, по необходимости, покрупнее. Сколько спутников уже перенацелили на град Петров? На вот эту самую Малую Охту, по которой мы снова движемся, уже шагом? Марку сигарет, что тот или иной из наших курит, может, и не разглядеть, а все остальное – без проблем.

Будь моя воля, JosephandNick, Йосик и Коля, я бы вас не просто пропустил. Я бы к самому гнездышку вас подвел – когда таковое обнаружится. И в само это гнездышко спустил бы по одному. Не потому, ребята, что меня от вас с души воротит. Бреюсь же, в зеркало гляжусь – и ничего. В этом-то плане мы с вами одного поля ягоды. Но то, что контора ваша наварила, – ну хорошо, не контора, система – вот за это мы вас не полюбим. Всерьез не полюбим. Может быть, вам эта любовь-нелюбовь и до лампочки, но это пока. Не вечный век нам с вами в поддавки играть.

Так, подъезжаем. Вот и автобус белый у бордюра. Наш. Здесь вам всем и находиться, от греха подальше. А то, что видеть и слышать мы вас будем бесперебойно, вы и сами понимать должны. Но и… погулять, если очень уж приспичит – дадим. Интересно же посмотреть, куда гулять потянет. И зачем.

3

– Да… – протянул генерал Голышев. – Ситуация складывается невеселая и малопонятная.

Остальные молчали.

– Решить половину проблемы – все равно, что не решить ее вообще, – отрезал Мостовой. – Алина Витальевна, почему вы все-таки уверены, что с канализационными стояками репеллент не поможет?

– Уверенности у меня нет в другом, – устало ответила Ламанча. – В том, что мы чего-то добьемся, распыляя репеллент в стояки.

– Но ведь физика та же самая? – настаивал начальник регионального центра МЧС. – Если газ в подъездах будет сползать сверху донизу, до самого подвала, почему же в стояках должно быть принципиально иначе?

– Вам, Вячеслав Алексеевич, приходилось видеть внутреннюю поверхность сточных труб, особенно в старых домах?

– Конечно. И что же?

– Поверхность чугуна изъедена, вся в крупных, мелких и, самое главное, микроскопических порах. Значит, спускающийся по стоякам газ будет абсорбироваться поверхностью труб.

– Абсорбироваться быстрее, чем опускаться вниз, до коллектора?

Наговицына вздохнула.

– Это и есть вопрос, на который ответить почти невозможно. С калькулятором не просчитаешь. Но главная проблема в том, что активный элемент, – то есть, молекулярный изобензофуран, он же бензолдикарбоновый ангидрид или, как его называют американцы, Би-Ди-Кей – скорее всего, будет поглощаться сразу же, при попадании его в воздух. Тем более, что репеллент в газообразном состоянии спускается по трубам довольно медленно.

– Отставим на момент физику, – вмешался Голышев. – Наша задача – выгнать змей и из домов, и из системы канализации. Причем выгнать вплоть до точки их проникновения в эту систему, то есть, до предполагаемого гнезда.

– Именно, – откликнулась Алина. – Полностью выдавить их из домов и лишить возможности бегства в очистную систему.

– А очистная система остается под вопросом, – продолжал начальник штаба. – Змей в трубах и в коллекторе репеллентом, возможно, и не достать.

– Ну а смыть их к чертовой бабушке? – Мостовой обвел взглядом присутствующих. – Шарахнуть водой под давлением с самого верха стояков, с кровель – и вымоет, в самое гнездо вынесет. Под водой-то эти гады не живут? – Последний вопрос генерал адресовал Наговицыной.

– Под водой – нет, – ответила она. – Какое-то время, ну, скажем, пару минут, они могут просидеть и под водой. Но не больше.

– Ну вот так и сделать! Уж чего-чего, а воды у нас хватит.

– Вячеслав Алексеевич, – включился в разговор шеф ФСБ, – я, конечно, по этой части не специалист, но кое-какой житейский опыт у меня все-таки есть. Дать в систему воду под давлением означает заполнить стояки, верно?

– Верно. Чтобы воздуха в стояках не осталось, а вода выдавливала гремучников в коллектор – и дальше.

– Лет двадцать тому назад, когда жил я в хрущевке, – продолжал Дивеев, – пожарник один, из соседнего подъезда, свой забившийся туалет таким образом почистить решил. Машину к дому, шланг в унитаз – и под давлением, как вы говорите, шарахнул. На верхних этажах, над ним, вода вместе со всем сопутствующим добром из унитазов фонтаном рванула. Подъезд потом полгода еще смердел, несмотря на все ремонты.

– А к нашей ситуации какое это отношение имеет? – хмуро поинтересовался Мостовой.

– Такое, что и в этом случае вода рванет в квартиры, – продолжал Дивеев. – Со всем сопутствующим добром.

– Это значит, – резко проговорила Ламанча, – что гремучники могут оказаться и в тех квартирах, в которых их до того не было. В этом случае, чтобы выкуривать репеллентом и этих змей, двери всех без исключения квартир должны быть открыты.

– Взрывоопасный вариант, – с сомнением проговорил Дивеев.

– Выходить всем, окна закрыть наглухо, двери в квартиры оставлять открытыми настежь, – четко, словно голосом из громкоговорителя, произнес Мостовой.

Все головы повернулись к нему. МЧС-ник пожал плечами.

– Озвучил то, как оно и будет. А дальше?

– А дальше можем схлопотать народное восстание в пределах нашего треугольника, – подытожил Голышев. – Мало того, что из дому вон, но еще и хату нараспашку…

Он посмотрел на Алину.

– Алина Витальевна, милая… Ну что-нибудь. Хоть как-то сценарий поменять, а? Подправить? Чтобы без нараспашку?

– Без нараспашку – означает без воды в стояки. Воду, кстати, не я придумала.

– Воду придумал я, – с оттенком раздражения сказал Мостовой. – Дайте гарантию, что в очистной системе сработает репеллент – не будем гнать воду.

– Какую гарантию? – вскинулась Ламанча. – Я ведь только что говорила…

– Стоп, стоп, – начальник штаба вскинул руки. – Мы уже не о том. Нужен вариант, который сработает на сто процентов. И вариант такой у нас пока один. Малоприятный, но единственный. Вопрос на сейчас: возможны ли другие сценарии?

Алина молчала. Потом посмотрела на часы.

– Сколько у нас времени? – спросила она. – До начала, уже бесповоротного?

Голышев положил руку на плечо сидевшего за столом офицера и, когда тот попытался вскочить, мягко придавил его к стулу.

– Сидите. Где грузовики с репеллентом?

– Должны быть здесь минут через тридцать-сорок.

Генерал повернулся к Наговицыной.

– Вот вам и ответ. Плюс – сколько там, с полчаса еще на перекачку в переносные баллоны-распылители? Так?

Мостовой, не отрываясь от разговора, коротко кивнул.

– Стало быть, час. На все и про все.

– Час, – механически повторила Алина.

– Да, но это час до начала распыления репеллента, – уточнил Голышев. – А ведь надо еще вывести людей.

– Дмитрий Павлович, – вмешался Дивеев. – Я вот о чем думаю. Нас же готовность по репелленту ни к чему, собственно, не обязывает. Готовы – и хорошо. То есть, с эвакуацией мы не по этой точке отсчета стартуем.

– Не по этой, согласен. – Голышев потер подбородок. – Но дополнительное время ничего не меняет. Действия до и во время эвакуации полностью зависят от того, как мы будем действовать дальше. А сценариев у нас, сами видите… Нет иного решения сейчас – не будет его и через час. И через два. И через четыре. Кроме того, – он махнул рукой в сторону окна, – мариновать людей в квартирах тоже только до какого-то предела получится.

– Ну хорошо, – громко, звенящим голосом отчеканила Наговицына. – Есть полчаса – дайте мне эти полчаса. Ничего не обещаю, мозги уже наизнанку вывернула. Но полчаса дайте.

– Конечно, Алина Витальевна, – мягко произнес Голышев.

– Но и через эти полчаса, может быть, никаких новых вариантов не будет, – упрямо повторила Ламанча.

– И это понятно, – мрачно произнес Мостовой.

– Господи, Сергей Михайлович, – молодая женщина не плакала, но голос ее заметно дрожал, – мы же понимаем. Но знать бы как, когда, куда…

– Узнаем, Марина, – отозвался Телешов, поглядывая наверх. – Как только будет принято окончательное решение, так и узнаем. Время и у них на вес золота, без нужды тянуть никто не будет.

Он обвел глазами окна. Марина, бывшая его ученица и мама одного из шалопаев уже нового поколения, переговаривалась с ним со своего третьего этажа. Окна большинства остальных квартир тоже были раскрыты настежь.

– А какие у них варианты? – круглая лысая голова высунулась с четвертого этажа. – Вон же они стоят, да еще и с ружьями-винтовками. Ну вы, там, какие у вас варианты, спрашиваю?

– А их-то чего спрашивать? – резко парировал Сергей. – Они столько же пока знают, как и вы.

– Ни хренаська, эмчээська! – не унимался гражданин с четвертого. – Спасатели! Если ничего не знают, чего ж они наспасают тут?

– Ну ты подсократись, паникер, – отозвался кто-то из стоявших рядом с МЧС-никами милиционеров.

Сергей предостерегающе поднял руку. Милиционер умолк.

– Они знают, что и как делать в любой возникающей ситуации. И знают лучше нас с вами.

– Да уж, знают они, – пробурчала голова. – То-то и стоят, башкой крутят.

– Но по какому варианту эвакуация будет проводиться, зависит от того, какое техническое решение будет принято, – продолжал Телешов, обращаясь уже не столько к типу, сколько ко всем остальным. – Не просто же они развлекаются, чтобы нам нервы помотать. Это же ясно.

– Лишь бы им самим ясно было. – Назойливый тип с четвертого еще не до конца расставил всех по местам. – Спасатели…

– Слушайте, а может, хватит? – Пожилая женщина, высунувшись из окна пятого этажа над головой смутьяна, смотрела ему прямо в лысый затылок.

– Вы это кому? – Сейчас он, выворотив голову, пытался посмотреть наверх.

– Вам. Конкретно вам. Неужели мозгов настолько не хватает, чтобы понять, что не игры здесь, не учебная тревога! Или вас тут последние несколько дней не было?

– «Мозгов»… Насчет мозгов я скажу, – начал было недовольный тип, но его перебил молодой голос:

– Это я тебе скажу. Засунься в нору – и эти самые мозги побереги. Пока не настучали. – На балконе второго этажа стоял крепко сбитый парень в майке и шортах.

– Ты, что ли, настучишь, сопляк?

– Я и настучу. Адрес-то мне у тебя спрашивать не придется.

Раздумывал тип недолго.

– Культурная, бля, столица!

Он захлопнул окно.

– Спасибо, Гена, – улыбаясь, сказа Телешов.

– Да всегда пожалуйста, Сергей Михалыч, – ответил парень с балкона. – А то без его скулежа тут праздник… Но все-таки хотелось бы уже определиться, тут и с этим гов… в смысле, типом, не поспоришь.

– Определимся. – Сергей произнес это громко и уверенно. – Я ведь здесь, внизу тоже для чего-то. Потому, что ваш. Свой. Отсюда же. И в той же самой каше. Так что как только – так все вместе и дальше двигаться будем.

Открытые окна отозвались нестройным хором голосов, в которых было главное для Телешова – согласие с его словами.

– Да все пока окей, – подсуммировал за всех Гена с балкона. – Вот в сортир бы сходить по-человечески…

Несколько человек рассмеялись. Посмеивались и люди внизу.

– Молодец, – раздался негромкий голос за спиной Сергея. – Справно службу несешь.

Телешов, продолжая улыбаться, повернулся к майору.

– Справно, без дураков, – продолжал Кремер.

– Дурак один был, да засунулся, – ответил Сергей.

– Засунули, я ж еще издаля наблюдал. И засунули правильно, – уточнил майор. – В тех самых педагогических целях. Вот так и дальше. Как вас в этом вашем Герцене учили.

Он отступил на шаг и осмотрел Телешова с головы до ног.

– Красавец. Как на тебя шили. Вот ведь где призвание-то твое истинное.

– Да ладно тебе, Петр, – Сергей для порядка нахмурился. – Вырядили как чучело.

– Пошли-ка лучше покурим. – Кремер никак не отреагировал на показную обиду. – Мне тут Зинченко сыскать охота.

И, шагая рядом с Телешовым, добавил:

– Это ты раньше, прости засранца, чучелом был. А теперь – вполне строевая единица. Боец на все сто.

Сергей, неожиданно для себя самого, громко расхохотался. Потом, спохватившись, покосился на окна. Ладно, сказал он себе. Смех – не слезы. А слезы еще впереди. Поплакать, родные вы мои земляки и соседи, нам еще придется.

– Покурить? – Зинченко наблюдал, как Алина, спрыгнувшая со ступеньки RV, достала сигарету.