Текст книги "Твари"

Автор книги: Михаил Вершовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Майор Кремер, не отрываясь, смотрел на почерневшее лицо пожилого мужчины, который полусидел-полулежал на скамейке. Место, которое мужчина выбрал для послеполуденного отдыха, было уютным. Хотя со всех сторон двор был окружен похожими друг на друга обшарпанными пятиэтажками, скамейка была скрыта от большинства глаз высокими кустами. Книга, которую до того читал пожилой человек, валялась на земле обложкой кверху. Бунин. Рассказы. Если уж Бунин, то куда больше подошли бы «Окаянные дни», подумал майор.

«Скорая», в которую на носилках внесли жену покойника, медленно развернувшись, выехала со двора. Женщина уже не кричала – укол наконец-то подействовал.

Кремер повернулся к участковому Косте, стоявшему рядом с ним. Костя был бледен. На лбу его посверкивали бисеринки пота. Майор обвел взглядом двор. В нем не было ни души, не считая нескольких молодых ребят из вызванного наряда милиции, которых расставили вокруг двора, чтобы не пускать к месту происшествия подходивших или подъезжавших людей. Тех из жильцов, что уже были дома, сейчас силой не удалось бы выгнать из квартир. Практически все слышали страшный хриплый крик женщины, в одночасье ставшей вдовой, видели милицейские машины, «скорую помощь» и разбегавшихся по домам соседей. Как слышали и пугающие, кажущиеся обрывком кошмарного сна, крики: «Змея! Змея!» Сейчас было тихо. Все кричавшие уже плотно забаррикадировались в своих жилищах.

Кремер достал мобильник, собираясь звонить Наговицыной, и чертыхнулся. Батарейка. Сколько раз в день эту сволочь надо заряжать?

– Старлей…

– Да, товарищ майор, – усталым голосом отозвался Костя.

– Мобильник есть?

– Есть.

– Работает?

– Работал, вроде. – Участковый достал сотовый телефон и посмотрел на него. – Живой еще.

– Давай сюда, – майор протянул руку.

Алина Витальевна ответила сразу же. Майор без особых предисловий обрисовал ситуацию.

– Хотите видеть на месте, или сразу повезем в морг, а вы подъедете уже туда?

– Безусловно на месте. Хотя автомобиль для перевозки тела надо вызвать, чтобы сразу после этого – на вскрытие.

– Хорошо. Посылать за вами машину бессмысленно, на туда-обратно пара часов уйдет. Лучше на метро.

– Конечно.

– Телешов там?

– Да.

– Передайте ему трубку, я адрес скажу. Он местный, быстрее сориентируется.

Сергей, взяв трубку, сказал, что двор этот знает и что они уже выходят.

Майор выключил сотовый и протянул Косте.

– Держи.

Костя не глядя взял мобильник и сунул его в карман. Кремер, прищурившись смотрел на участкового.

– Молодец ты, старлей. Нет, серьезно, молодец. Смелый парень.

Костя слушал майора с отрешенным, измученным видом.

– И дурак. Ох, ду-у-у-рак… – протянул Кремер. – Ты хоть понимал, что делал-то?

– Понимал, товарищ майор, – глухо отозвался участковый.

– Да ну? Ты ведь когда за этой тварью в подъезд кинулся, что думал? Вообразил, что пукалка твоя тебе поможет? Помогла бы, если бы тварь эта разлеглась вальяжно: дескать, давай, старлей, давай, милый, пальни уж, чтобы разом со всем покончить.

Костя молчал.

– А я так думаю, что скорее по-другому оно могло выйти. Что столкнись вы нос к носу, так в игре на опережение твой шанс супротив ее козырей был бы нулевой. И менял бы ты потихоньку цвет – вот как этот наш новый подопечный, – Кремер ткнул большим пальцем в сторону покойника на скамейке.

Майор, наверное, был прав. Но размышлять, анализировать, подстраховываться в той ситуации у Кости не было времени.

Жена человека, уютно устроившегося на уединенной скамейке и читавшего Бунина, спустилась во двор, чтобы посидеть с ним минут пять, а потом вместе подняться домой и выпить чаю. Она не видела, как и когда змея нанесла ее мужу смертельный удар, но, взглянув на положение его тела и на потемневшее лицо с застывшими в выражении боли и ужаса глазами, мгновенно поняла, что он мертв. Она бросилась к нему, но тут же увидела крупную, очень крупную змею, свернувшуюся в клубок буквально в шаге от тела. Инстинкт самосохранения спас ей жизнь. Она застыла на месте, обезумев от страха и горя и переводя взгляд с мертвого мужа на спокойно лежавшую рядом с ним змею. Женщина открыла рот, но из ее горла не вылетело ни звука. Она вдыхала и вдыхала воздух, пока ей не показалось, что грудь ее вот-вот разорвется. Лицо ее покраснело, глаза налились кровью, она дергала головой при каждом новом, все более коротком вдохе…

И наконец закричала.

Она кричала страшно и долго, на одной ноте, делая короткие паузы только для того, чтобы вдохнуть. Несколько человек выбежало из соседних домов, но, подбежав к женщине и увидев то, что увидела она, тут же бросались наутек. Двое соседей посмелее все-таки пытались увести ее, взяв за плечи, но она, машинально и резко крутнув плечами, сбрасывала их руки и продолжала все так же страшно и нечеловечески громко кричать – без слов, на одном хриплом и леденящем душу звуке.

Все происходящее потревожило змею: она несколько раз повела треугольной головой в стороны, но не сменила положения. Люди, разбегавшиеся по подъездам, в своих квартирах бросались к телефонам, звоня в «скорую», в милицию, соседям, членам семьи… Участкового вызвонили сразу же, а еще через минуту он был на месте, успев на ходу позвонить майору-убойщику.

Выскакивая из своей «девятки», Костя сначала видел и слышал только одинокую кричавшую женщину и лишь потом услышал крики двух стоявших в отдалении людей: «Туда! Она там! У подъезда!». Тогда-то участковый и увидел темно-коричневое узорчатое тело, скользнувшее в крайний – ближайший – подъезд. Он бросился к дому, на ходу выхватывая свой видавший виды «Макаров» и даже забыв снять его с предохранителя. Влетев в подъезд, Костя уголком сознания отметил приоткрытую дверь в подвал и рванул вверх по лестнице. Люди не жили в подвале, люди жили в квартирах – и сейчас для него было главным, чтобы эта тварь не оказалась на одной из площадок, где кто-то мог бы, выходя, открыть дверь и стать еще одной жертвой ползучей смерти.

Участковый несся по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз, пока не добежал до последнего, пятого этажа. Дальше была только металлическая стремянка, ведшая на крышу. Люк был закрыт на висячий замок. С первого и до последнего этажа все было чисто – змеи нигде не было.

Подвал. Теперь Костя бежал вниз. Он вспомнил, наконец, что стоило бы снять пистолет с предохранителя. Только бы увидеть. Только бы оказаться в паре метров от этой гадины. Только бы получить шанс выпустить в нее весь магазин.

Старлей добежал до двери, ведшей в подвал, и остановился. Возможны были два варианта. Во-первых, змея могла действительно скользнуть по ступеням вниз, в темный и душный подвал, с его сплетением труб и кучами всевозможного хлама. Во-вторых, змея, пока Костя бегал наверх и обратно, могла выползти из подъезда точно так же, как и вползла в него. Но это уж было бы слишком, подумал Костя. Для этого у нее должно было хватить ума отлежаться на подвальных ступеньках, дождаться, пока вбежавший в подъезд человек исчезнет на верхних этажах, и только потом удрать, воспользовавшись тем, что у подъезда никого не было. Слишком мудреный план для рептилии. Не говоря уже о том, что люди, стоявшие возле дома и выглядывавшие из окон, заметили бы уползающую гадину. А значит, решил участковый, змеюка все-таки в подвале.

При всем цейтноте, при всей нечеловеческой напряженности ситуации у Кости хватило времени и ума на то, чтобы понять: в подвале у него не было бы ни шанса выжить и победить. Для этого змею надо было увидеть раньше, чем она увидела бы его. Совсем неравная и нечестная игра. Плохие прятки.

Он плотно прикрыл дверь, ведущую вниз и стал искать взглядом, чем бы прихватить петли, на которых никакого замка, конечно, не было. Участковый слышал сирену подъезжавшей «скорой», но сейчас надо было обезопасить дверь в подвал, отрезать гадине путь к отступлению. «Где он?» – Костя услышал и это, резкий голос принадлежал майору. Старлей успел даже подивиться тому, как быстро Кремер оказался здесь. Надо думать, был где-то неподалеку. А на полу как назло ни куска проволоки, ни хотя бы обрывка веревки. Были бы на ногах не туфли, а ботинки – хоть шнурком связал бы эти проклятые петли…

Майор влетел в подъезд, едва не сбив Костю с ног.

– Что?

Костя, по-прежнему придерживая подвальную дверь рукой, кивнул в сторону двери.

– Там. Она там.

Кремер понял все без лишних вопросов. Шагнув из подъезда, он тут же вернулся с куском ржавой проволоки, просунул ее сквозь петли и скрутил намертво. Костя отпустил руку, державшую дверь. Оба отступили на шаг и внимательно прошлись глазами по периметру двери. Оставшиеся щели были никак не больше сантиметра шириной.

– Какого размера, на глаз?

– Большая, товарищ майор, – ответил участковый. – Здоровенная гадина. С пластиковую двухлитровую бутыль толщиной, по-моему, будет.

Кремер кивнул

– Значит, не просочится.

Они вышли из подъезда во двор. Женщине уже сделали укол, но она еще вскрикивала, хотя и начала оседать, прислоняясь к врачу. Ее бережно уложили на стоявшие рядом носилки.

– Тело не трогать, – бросил майор врачу со «скорой», кивком указав на скамейку. – Ему ваша помощь уже не понадобится.

Врач, высокий и молодой, хмуро кивнул.

– Я это и сам понял.

Кремер с участковым почти бегом прочесали три остальных подъезда. Там, к их удивлению, все двери, ведущие в подвал, довольно плотно прилегали к рамам и были закрыты на замки. Для очистки совести они все-таки прошлись в каждом подъезде до самого верха, ничего не обнаружив. Теперь им оставалось обойти дом снаружи. Четыре оконца подвала – по два с каждой стороны здания – были закрыты изнутри листами металла, и остававшиеся щели тоже были явно недостаточными для того, чтобы крупная змея могла воспользоваться этими маршрутами для бегства. Тем не менее майор приставил к каждому из подвальных окошек по милиционеру из наряда, приказав держать оружие наготове.

Сейчас Костю мало беспокоили эпитеты, которыми в своей ироничной манере награждал его Кремер. Он до сих пор не считал, что поступил глупо, бросившись в погоню за змеей. О пистолете, не снятом с предохранителя, участковый благоразумно умолчал. Сарказм майора-убойщика не стоило подпитывать новым горючим. Куда больше участковый был озабочен другой проблемой: как добраться до ядовитой твари, наверняка улегшейся где-то в подвале. Добраться, чтобы уничтожить. И при этом остаться в живых.

– Ну, и как брать будем? – словно читая его мысли, спросил Кремер.

– «Будем» здесь не при чем, – мрачно ответил Костя. – Это мой участок. А ваше дело было выяснить, кто тут убийца. Ну так уже все и выяснили.

Майор слегка удивился.

– Старлей, ты меня, часом, не гонишь? Так скомандовал бы прямо, а то что ж: все намеками, да намеками…

Участковый понял, что слегка перегнул палку.

– Извините, товарищ майор. Я не в том смысле. С первой смертью – да и с этой, новой – все ясно. А безопасность людей на данном участке обеспечить – это ведь все-таки моя задача.

Кремер вплотную подошел к участковому, положил ему руку на плечо и внимательно посмотрел в глаза.

– Тут вот какие дела, чтобы без многоточий. Я шутки не шутил, когда сказал, что ты герой. Ты на мои шпильки внимания особо не обращай, это у меня с рождения. А ежели, как договорились, шутки побоку, то вот что остается. Смелый ты парень, участковый. По-настоящему смелый. От страха за себя любимого не трясешься, о шкуре своей драгоценной не печешься сверх меры. И это хорошо. Плохо то, что о стране не думаешь – вот что плохо.

Костя вытаращил глаза.

– А страна-то здесь при чем?

– А страна, голуба ты моя, – майор снова соскользнул в «жегловский» тон, – у нас получается при том, что ситуация в ней, в стране, то есть, очень и очень печальная. В стране нашей налицо ситуация углубившегося до беспредела всеобщего похренизма. И, значит, герои, что бы там газетки вкупе с телеящиком не вякали, стране нашей нужны как никогда. Как никогда, старлей. – Кремер внезапно повысил голос. – Но живые герои, понимаешь? Живые!

Участковый смущенно кивнул.

– Понятно, товарищ майор. И в самоубийцы меня уж с ходу не записывайте-то…

– Хорошо, что понятно. Еще лучше, что не самоубийца. А дело мое, если о нем речь, товарищ участковый Константин, никоим образом пока не закрыто, поскольку об убийце нам известно до обидного мало. И поскольку убийца этот все еще, как ты понимаешь, на свободе.

Кремер похлопал Костю по плечу и двинулся к скамейке, на которой располагалось так пока никем и не потревоженное тело. Сделав пару шагов, он внезапно крикнул:

– Это наши, пропустите!

Милиционер из наряда, остановивший Наговицыну и Телешова, послушно кивнул. Участковый увидел, как те сразу же двинулись к майору, и невольно повернулся в сторону пятиэтажки, к подъезду, за дверями которого в подвале выжидала своего шанса и своего часа невиданная в этих краях и потому еще более пугающая смерть.

2

Сергей, подойдя к майору, отдал Алине небольшой саквояж, который держал до этого, и вопросительно взглянул на Кремера. Тот молча кивнул в сторону скамейки. Телешов посмотрел в направлении кивка и побледнел как полотно. Наговицына сразу же двинулась к телу погибшего.

– Алина Витальевна! – позвал Кремер. Та обернулась. – Вы бы хоть поинтересовались, безопасно ли туда перемещаться?

– Земля вокруг скамейки просматривается хорошо. Если бы гремучника не спугнули, был бы рядом. Так что вряд ли мне что-то угрожает. – Она направилась к скамейке.

– Гремучник? – Кремер повернулся к Сергею. – Значит, уже удалось выяснить? – Он покрутил головой. – Какой к черту гремучник? Откуда?

Телешов секунду помолчал, прежде чем ответить.

– Выяснить, как я понял, удалось немало. Но и не сказать, чтобы достаточно.

– То есть? – Кремер сказал это на ходу, шагая к Алине, внимательно осматривавшей труп со всех сторон. Сергею ничего не оставалось делать, как последовать за майором.

– То есть, яд, скорее всего, того же типа, что и яд гремучих змей.

– Так, значит, выяснили?

– Да. Как и то, что таких змей не бывает. В природе не бывает. Ни в Аризоне, ни в Мексике, ни тем более в Питере.

– Бывает, – спокойно, но твердо сказал подошедший к ним участковый. – Галлюцинациями я до сих пор не страдал.

Наговицына резко повернулась к нему.

– Так вы видели?

Костя кивнул.

– Расскажите. Все, что видели. До деталей.

Майор обернулся на шум двигателя. Во двор въезжала машина, приехавшая за телом. Кремер поднял руку и жестом показал, чтобы труповозка остановилась.

– Да какие уж тут детали, – Костя пожал плечами. – Я и видел только, как она в подъезд вползала.

– Размер, цвет, форма головы?

– Голову не видел. Видел тело. Размер… Да здоровенная, вот такая примерно в обхвате, – участковый показал, раздвинув указательные и большие пальцы рук. – Как минимум.

Во двор въехала еще одна машина – микроавтобус с криминалистами. Кремер кивком указал Алине на выходивших из машины людей: теперь можно будет вплотную заняться осмотром трупа. Наговицына кивнула, продолжая внимательно слушать Костю.

– Цвет… Цвет темновато-коричневый, это точно. Но с краснотой такой цвет… – Участковый прикрыл глаза, пытаясь вызвать в памяти то, что он видел. – И рисунок был. То есть, не гладкого цвета гадина. Был рисунок.

– И какой?

– Как будто линии – крест-накрест. Как у питонов или удавов, я не знаю. – И, словно отвечая сам себе, участковый задумчиво произнес: – Но питоны-удавы все-таки не ядовитые…

– Спасибо, Костя. И питоны, и удавы действительно не ядовиты. А то, что видели вы, было не питоном, это уж точно. – Алина Витальевна подошла к группе криминалистов. Фотограф обходил скамейку со всех сторон, безостановочно щелкая затвором.

– Скажите, тело можно раздеть? – спросила Наговицына.

– Здесь? Сейчас? – Судмедэксперт, начавший осмотр трупа, с удивлением воззрился на нее.

– Хотя бы до пояса.

Криминалист посмотрел на майора. Тот покачал головой.

– Алина Витальевна… На дома посмотрите. В половине окон люди торчат. Им на сегодня кошмаров хватит.

– Тогда тело надо как можно быстрее перенести в машину и осмотреть там. Мне просто необходимо видеть место укуса.

– Это другое дело, – согласился майор. – Белецкий, ты закончил?

Фотограф кивнул.

– Тогда иди щелкни вон тот подъезд. И дверь в подвал. Только в сам подвал не суйся.

Фотограф, двинувшийся было к подъезду, остановился.

– Вы что, серьезно?… Она что, там?

– Там. Да не бойся ты, мы подвальную дверь прикрыли прочно.

Белецкий снова направился к подъезду, но шел осторожно, словно ступая по минному полю. Кремер обратился к криминалисту:

– Ну что, продолжим в машине?

Несколько человек стали укладывать тело на носилки. Алина тем временем достала сотовый телефон и принялась набирать один номер за другим, обмениваясь с собеседниками короткими фразами и заканчивая каждый разговор адресом места происшествия.

Телешов стоял между людьми, сгрудившимися у скамейки, и злополучным подъездом. Он вытянул ладони и развел пальцы в стороны. Руки не тряслись, но Сергей все равно чувствовал, как внутри его колотит мелкая, противная дрожь. Страх. Чудовищный сон оказался явью, и страх, всегдашний спутник ночных кошмаров, окончательно вырвался на свободу. Сейчас Сергея беспокоила не школа, не люди, живущие в соседних домах, не опасность, которой подвергались все вокруг: взрослые и дети, добропорядочные граждане и спившаяся бомжевая публика. Точнее, сознание его фиксировало проблему именно в этом, «правильном» плане, но бессознательное отбойным молотком вколачивало в мозг одну-единственную истерическую мысль: бежать. Бежать, бежать, БЕЖАТЬ! Бежать куда угодно: в другой район, в другой город, на север, на восток, на Марс – куда угодно, но бежать. Он понимал, что мысль эта не только истерична, она совершенно не реальна – Бог мой, куда бежать, к кому, на чем, на какие шиши? Почти невидящими глазами он смотрел, как тело несчастного пенсионера аккуратно уложили на носилки и перенесли в машину, как Алина с двумя криминалистами влезли в нее, а Кремер с участковым Костей направились к подъезду, откуда очень быстрым шагом и с выражением явного облегчения на лице вышел фотограф.

Бежать… А ведь они, другие – Алина-Ламанча, Костя, майор, молодые парни из наряда, стоявшие на своих постах вокруг двора, криминалисты, врачи и санитары «скорой», люди, смотревшие из окон, школьники, пенсионеры – эти другие не побегут. Одни – потому что им, как и самому Телешову, некуда и не на что. Другие – потому что не привыкли убегать. Убегать от опасности, от проблем, от трудностей и тягот, от необходимости решать эти проблемы и преодолевать эти трудности и тяготы каждый день, каждый Божий день…

Сергей вдруг подумал о себе самом с поразившей его злостью. Не жизнь, а сплошной забег. Марафон, где финишная черта всегда оказывалась в одном и том же месте: его однокомнатной квартирке, забитой книгами, неухоженной, безнадежно холостяцкой и как бы вполне защищенной от всех треволнений внешнего мира. Р-р-раз – и как в детстве под одеялом. Ни чудовищ, ни драконов, ни прочих ужасов. Его марафон последних двух десятилетий начинался забегом на бесчисленные митинги, где одни с ловкостью фокусников ковали свое личное светлое будущее, а другие, одурев, как и Телешов, от внезапно нахлынувшей свободы, орали свое «за» всему, что предлагали иллюзионисты на трибунах, и свое «долой», протестуя против того, что те же страстные ораторы призывали разнести в драбадан. Орали потому, что наконец-то можно было открыть рот – и как же было не орать… А потом новые забеги: к газетным киоскам за кипами жадно прочитываемых газет, к старенькому телевизору с теми же страстными борцами за народную волю, переместившимися с трибун на телеэкраны, забег на малогабаритные прокуренные кухни, где оравшие вчера спорили о том, что надо будет орать завтра – и снова забег за забегом, на митинги, марши протестов, всенародные акции братания, «возьмемся за руки, друзья» и «враг не пройдет»… Нескончаемый интеллигентский марафон все-таки завершился, и в полном соответствии со сценарием: вожди народных масс вместе со свитой обустроились так, как не снилось всей прежней элите геронтократов, а наоравшиеся до хрипоты и вдруг растерявшиеся участники массовки финишировали в своих неухоженных, но по-прежнему забитых книгами квартирках. Как в детстве под одеялом, нырнул – и ни чудовищ, ни страхов, ни прочих гадостей. Разве что бессильная злость, смешанная со стыдом – а то и другое вполне надежно гасилось водкой, чаще всего в тех же компаниях на тех же малогабаритных прокуренных кухнях… «А пошли вы все…» Что ж, подумал Сергей, как бегали, так и добежали. Девиз каждого прожитого дня и жизни в целом свелся к поэтично звучащей латинской фразе, где-то и когда-то читанной: Noli me tangere. «Не тронь меня». Или, в переводе более прозаическом, «а пошли вы все…»

Он попытался представить себе Кремера, Костю или хотя бы Алину – все-таки интеллигенция по определению – среди таких бегавших и набегавшихся марафонцев, усталых, озлившихся и нырнувших под свои индивидуальные одеяла подальше от всяких страхов и тревог. Попытался представить – но… не смог.

Наговицына с двумя криминалистами забралась в машину, куда уже внесли тело. Майор с участковым тем временем подошли к подъезду, переговариваясь вполголоса. Молодые милиционеры что-то втолковывали людям, пытавшимся пройти то ли к себе домой, то ли направлявшимся к кому-то в гости. Кремер подозвал к себе старшего наряда, объяснив, что людей пропускать можно – кроме тех, что шли в первый подъезд крайнего дома, у которого они и стояли. К оцеплению подъехала потрепанная «Нива», из которой выбрался колоритный тип, похожий на картинных геологов-романтиков шестидесятых: плотная рубаха в крупную клетку, вытертые и вздувшиеся на коленях дешевые джинсы (в шестидесятые такие почему-то упорно именовали «техасами»), загорелое лицо, обрамленное рыжей бородой, и спокойный, невозмутимый взгляд. Он быстро объяснился с милиционером из оцепления, вытащил из машины странную металлическую палку с захватом на конце и рюкзак, который уж точно был родом из тех самых шестидесятых. Человек что-то спросил у милиционера и энергичным шагом направился к машине, в фургоне которой работали Наговицына и криминалисты.

– Ламанча! – позвал он.

Алина выглянула из машины и спрыгнула на землю. Они с «геологом» обнялись – как обнимаются старые друзья, соратники, однополчане. Наговицына, заметив, что Сергей смотрит в их сторону, махнула ему рукой. Телешов подошел.

– Познакомьтесь, – сказала Алина. – Коллега-герпетолог, змеелов и старинный друг, Виктор Евгеньевич Живилин. Телешов, Сергей Михайлович. Преподаватель соседней школы.

– Виктор, – коротко произнес Живилин, крепко пожав Телешову руку.

– Сергей, – сказал Телешов, стараясь казаться таким же сдержанным и энергичным.

– Привез, что смог, – сказал Живилин, обращаясь к Алине. – Однако, Ламанча, ты бы в двух словах все-таки объяснила…

Наговицына, улыбнувшись, повернулась к Сергею.

– Старинное прозвище. Не удивляйтесь.

– Я и не удивляюсь, – улыбнулся в ответ Телешов. – Я знаю.

– А, – протянула Алина-Ламанча. – Вержбицкий успел посвятить?

Сергей кивнул.

– Ну так что мы имеем? – прервал их разговор Живилин. Алина перестала улыбаться и слегка нахмурилась.

– Ситуация, похоже, серьезная, Витя. И не до конца понятная. – Она помолчала. – В машине лежит покойник. Погиб, я уверена, практически мгновенно. Причина смерти: змеиный укус. Точнее, укус какого-то вида гремучников.

– Он что, сердечник?

Алина слегка удивилась.

– Не знаю. А почему ты это спросил?

– Потому что от укуса гремучника – да и любой другой змеи – люди не умирают мгновенно. Прости, что напомнил.

– Это вторая смерть за последнюю пару дней, Витя. Симптомы те же. Включая некроз вокруг места укуса, распространяющийся с невероятной скоростью. Но об этом потом. Сейчас есть проблема и понасущнее.

– Понимаю, – спокойно кивнул Живилин. – Потому и экипировался.

Криминалист выбрался из машины и подошел к ним.

– Что дальше по плану?

– Ах, да… – Ноговицына секунду подумала. – Надо везти. Думаю, патологоанатом уже там. Я с ней переговорила, она знает, что делать.

– Что ж, тогда мы двинулись, – сказал криминалист. Он подошел к майору, что-то спросил у него и скомандовал своей бригаде: – Ребята, по коням! Здесь все!

Машина уехала. Кремер с участковым присоединились к Телешову и герпетологам. Алина представила Живилина двум милиционерам.

– Судя по всему, – Кремер не терял времени на предисловия, – змея в подвале. Во всяком случае, никто не видел, чтобы она оттуда удрала. Дверь закрыта достаточно надежно.

– Понятно, – сказал Живилин. – Я жду еще двоих своих ребят. Вот-вот должны быть.

– Что везут? – спросила Ламанча.

Живилин пожал плечами.

– Как обычно. Захваты, – он потряс металлической штуковиной, которую все еще держал в левой руке, – фонари, экипировку…

– Какую?

– Ламанча, ты же сама знаешь. Обувь в первую очередь. Сапоги.

Алина покачала головой.

– Сапоги не помогут. Я осматривала место укуса. Проникновение около четырех сантиметров глубиной. Пробьет любой сапог. Не говоря уже о том, что при броске змея может нанести удар и значительно выше голенища.

– Может, – задумчиво согласился Виктор. – Длина известна?

– Известна толщина, – сказала Наговицына. – Такая примерно? – Она развела пальцы и посмотрела на участкового.

– Да, похоже, – сказал Костя.

– Понятно. Экстраполируя на длину, выходит что-то около трех с половиной, а то и четырех метров. – Живилин хмыкнул. – Гремучников-то таких не бывает, Ламанча. Ну два с полтиной, ну еще на ладонь больше. И почему, кстати, ты так уверена, что мы с гремучником дело имеем?

– Анализ яда. Мне лично с таким сталкиваться не приходилось, но все-таки ближе всего именно к кроталотоксину. При том, что токсичнее на несколько порядков.

– О! – не совсем к месту обрадовался Живилин. – Новый зверь! Вот отловим гада, выпотрошим – глядишь, Ламанча, и я в докторах ходить буду.

Кремер, язвительно улыбаясь, вмешался:

– Такой оптимизм – просто бальзам на мое израненное ментовское сердце. Правда, пока неясен промежуточный этап между тем, что мы имеем в наличности и вашей будущей докторской. Как я понимаю, змея этого диковинного все-таки сначала надо бы изловить.

– Не изловим, так убьем… – начал Живилин.

– «Убьем» это еще лучше, – быстро согласился майор. – Но, во-первых, подвал захламлен донельзя. Так? – Он повернулся к Косте, которому этот подвал был знаком так же, как и прочие потенциальные места обитания бомжей.

– Так, – кивнул участковый. – Кроме того, света нет. Я ж не заставлю электрика идти туда лампочку вкручивать.

– Фонари у нас есть, свет не проблема, – сказал Живилин. – Если это действительно гремучая змея, то отчасти она и сама нам помочь обязана. Для того у них и трещотка на хвосте, чтобы предупредить: «Не суйся!».

– А если не будет такого предупреждения? Если тишина – а сам гремучник за какой-нибудь старой задвижкой в темноте устроился? – поинтересовалась Алина.

– А на это дело… – Живилин полез в рюкзак и достал оттуда внушительных размеров баллончик аэрозоля. – А на это дело у нас вот что есть. Мэйд-ин-не-наше, и на халяву досталось. Заокеанский коллега от щедрот душевных поделился. И дорогая, между прочим, зараза.

– Недешевая, – подтвердила Алина, вертя баллончик в руках. – Доводилось видеть.

– Что это? – поинтересовался Кремер.

– Репеллент, – объяснил змеелов. – Достаточно мощный. Его в Штатах фермеры используют, чтобы гремучники на их полях не паслись. Специально на них и рассчитан. Вот так и будем действовать: пшикать и продвигаться, пшикать и продвигаться.

– Что ж, пока все идет хорошо, как сказал оптимист, падая с небоскреба, – отозвался Кремер. – Однако светит нам все-таки не прогулка по запасникам Эрмитажа.

– Во-первых, не «нам», Петр Андреевич, – спокойно заметила Наговицына. – Пойдут только специалисты. – И, как бы предваряя его возражения, добавила: – Я ведь в следственную работу вашу не суюсь?

– Суетесь, суетесь. Кто сейчас в труповозке моими криминалистами командовал?

Ламанча рассмеялась.

– Ребят все-таки дождемся, – сказал Живилин. – Должны бы уже подъехать. А то ведь и темнеет уже.

– В подвале-то какая разница? – пожал плечами участковый. – Там и так вечная полярная ночь. Благодаря трудяге-электрику.

– Зря ворчишь, старлей, – заметил Кремер. – Коммунизм бандитизмом заменить не проблема, ибо любая власть не вечна. Но Афоня – водопроводчик он или электрик – нет, брат, Афоня бессмертен по определению.

Телешов с удивлением заметил, что действительно начало темнеть. День был теплым, как и предыдущие несколько недель, но конец сентября давал о себе знать хотя бы тем, что на белые ночи рассчитывать уже не приходилось. Он посмотрел на часы. До его дежурства в школе оставалось еще добрых пара часов, но оставаться здесь ему очень не хотелось. И на сей раз, как показалось самому Сергею, не из-за страха. Страх, впрочем, был – но это был страх за Алину-Ламанчу, ее невозмутимого коллегу, упрямого участкового, язву-Кремера, ребят-змееловов, которые вот-вот должны подъехать… Но крутиться под ногами у людей, делающих опасную работу, где на счету каждое движение и каждая доля секунды, ему казалось просто глупостью, если не хуже. Кроме того, он уже раз-другой ловил на себе взгляды то майора, то Живилина, а то и самой Алины, читая в этих взглядах: «А вы-то чем здесь собираетесь помочь?» Естественно, все с плохо скрываемым облегчением восприняли его готовящийся уход на дежурство. Телешов пожал всем руки, оставив номер школьного телефона, находившегося в пределах его досягаемости, и отправился на работу. Он пересек проспект и по диагональным дорожкам двинулся вглубь квартала, по направлению к школе. Змеюка, конечно, сидела в подвале, и это в определенной степени успокаивало – но все-таки он старался идти по центру выложенной плитами дорожки и держаться подальше от травы, обрамлявшей ее.