Текст книги "Твари"

Автор книги: Михаил Вершовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

5

Прежде, чем отправиться домой, Телешов все-таки решил еще раз заглянуть на «зеленку». Ни милицейских машин, ни «скорой помощи» уже не было. Выпивающий контингент исчез – видимо, в поисках бодрящего, чтобы залить чем-то стресс и во всех деталях обсудить происшедшее ЧП. Вездесущие бабушки, однако, еще стояли разрозненными группками, ахая, охая и перебивая одна другую. Участковый Костя был там же.

Сергей подошел ближе, на ходу кивнув участковому. Тот ответил молчаливым кивком. Тела уже не было.

– Ну и что же, товарищ старший лейтенант, увезли?

– Да ладно вам со «старшим лейтенантом», Сергей Михалыч, – буркнул участковый. Телешов улыбнулся: действительно, не так уж и давно сидел Костя Гриценко за партой в его классе.

– Ну ладно, Костя. Я из чистого уважения – ты ведь, как-никак, при исполнении. Так увезли?

– Увезли. Все сделали, как майор велел. – Участковый помолчал. – На части едва не развалился Ромео, когда в мешок укладывали…

– Так ты все-таки думаешь, что это был Ромео?

Костя посмотрел в сторону.

– Да это я так, по инерции. Все же хором: «Ромео, Ромео…» А трупом его называть… Я слово это не люблю.

– Все хором «Ромео», а ты сам как считаешь? Ромео это был или нет? Гамашу ты, скажем, поверил?

– Поверил, не поверил… Ну, допустим, поверил. В то поверил, что видели Ромео вчера…

– Я, например, его позавчера видел. И разговаривал даже.

– Ну вот. Видеть его видели. Одет труп… Одето тело было тоже, вроде, в его одежонку.

– На пальце обручальное кольцо было, Костя. Из бомжевой публики один Ромео с ним ходил.

Старлей кивнул.

– Я это тоже заметил. И вот, вроде бы, по всем этим признакам получается, что Ромео… Но и глазам своим, Сергей Михалыч, не верить я тоже не могу.

Он закурил и, не глядя на собеседника, продолжал:

– Я ведь кое-какие вещи тоже видел. По службе. При двух эксгумациях присутствовал. Зрелище – сами представляете. – Костя помолчал. – Но и те… свежее смотрелись. Чтобы за день такое с телом произошло – не верю, не понимаю.

Он ткнул большим пальцем куда-то за спину.

– Вон, майор-убойщик, он специалист. Вот пусть он этот кроссворд и решает.

Телешов вспомнил, о чем хотел спросить участкового.

– Слушай, Костя, а телефон майор никакой не оставил?

Участковый хмыкнул.

– Не то что оставил – в руку всунул самолично. Три номера целых – рабочий, сотовый и даже домашний. Приказал звонить сразу же, если что новое обнаружится.

– Озаботился всерьез… С чего? Кажется, не первого бомжа в морг повезли.

– Не первого. И не последнего, – сумрачно заметил участковый. – Но случай, сами согласитесь, совсем из ряда вон…

– Поделиться телефонами можешь?

Костя смутился:

– Извините, Сергей Михалыч, не могу, это дело служебное. Да вам-то зачем?

– Ну, это скоро выяснится, зачем или незачем. Ладно, тогда в случае чего я тебе позвоню, идет?

Костя оживился. Неловкость ситуации разрядилась сама собой.

– Это в любое время. Я серьезно, хоть ночью. И работа у меня такая, и для вас, сами понимаете… В общем, в любое время.

Они пожали друг другу руки, и Сергей направился в сторону дома. Он неторопливо шел по вымощенным дорожкам, стараясь как можно дальше держаться от тронутой желтизной разносортной травы, местами доходившей ему до пояса. Там и сям попадались вытоптанные вездесущими выпивохами полянки-«зеленки», детские площадки с качелями, горками и скамеечками. Дошколятская детвора с визгом развлекалась, катаясь с горок на кусках картона, молодые мамы читали книги с яркими обложками, выдававшими дамские детективы, старушки по двое – по трое толковали о чем-то своем. Все явно наслаждались теплым, почти летним солнышком.

И все-таки что-то было не так. Чего-то во всей этой идиллии не доставало. Внезапно Телешов понял.

Не было видно никакой живности. В такой погожий денек – да, собственно, и в любой другой – здесь обязательно крутилось бы несколько бродячих собак в поисках развлечений или еды, а поближе к домам сидели или прогуливались бы кошки. А сейчас – никого, ни одной четвероногой души. В глаза это не бросалось, но стоило лишь обратить на этот факт внимание, как все начинало приобретать иной, зловещий смысл.

Уже подходя к дому, Сергей увидел соседку. Она буквально тащила на поводке свою таксу. Бедняга упиралась всеми четырьмя лапами, тихо скулила и жалобно посматривала в сторону дома.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Голос на другом конце провода несколько удивил: звучал он свежо и энергично. Но никто ведь и не говорил, что профессор Вержбицкий был глубокий старик. По логике получалось – лет семьдесят с небольшим.

– Представьте себе, помню! – Профессор был явно доволен. – Конечно, не имя, не фамилию, но паренька самого помню! Просто влюблен был в пустыню – а это, знаете ли, не частая штука. Это ведь не джунгли, не горы, не прочая романтика, на которую любой юноша столь падок. Значит, директорствует? Жаль, жаль… Прекрасный зоолог мог ведь получиться!

Сергей не знал, как подступиться к предмету разговора. И когда Вержбицкий все-таки спросил его об этом, решил без затей рассказывать по порядку так, как оно было.

Профессор слушал не перебивая, лишь время от времени вставляя «ага», «ясно», «так» – тем самым давая собеседнику понять, что он внимательно следит за рассказом. Сергей говорил довольно сбивчиво и даже нервно, злясь на себя за несвойственное ему и так некстати обнаружившееся неумение связно изложить последовательность событий. Впрочем, Вержбицкий ни разу не выказал нетерпения. В конце концов Телешов закруглился и провел ладонью по лбу, стирая мелкие бисеринки пота.

– И это на текущий момент, как я понимаю, все? – спросила трубка.

– Пожалуй, да.

Вержбицкий помолчал. Кашлянул, как бы готовясь к ответной речи.

– Э… Сергей… Как вы сказали вас по батюшке?

– Можно просто Сергей.

– Ну отчего же просто… Моему бывшему практиканту нынче, я полагаю, лет эдак сорок пять, и вы с ним, кажется, сокурсниками были…

– Тогда Сергей Михайлович. А лет Авдееву – вы почти угадали – сорок семь. И мне тоже.

– Вот и прекрасно. Вот и прекрасно, Сергей Михайлович.

Телешов не очень понял, что, собственно, было «прекрасно». То, что он все-таки имеет отчество или то, что им с Валерием по сорок семь? Что ж, когда тебе семьдесят или более того, то сорок семь – действительно «прекрасно». Но, скорее всего, Вержбицкий просто тянул время. Видимо, ответ, который он готовился дать, будет не слишком обнадеживающим.

– Так вот, Сергей Михайлович… Я работал практически на всех континентах, исключая, конечно, Антарктиду – мои питомцы и любимцы, как вы понимаете, там не обитают. Змеи – а подозрение в какой-то степени, как я понял, падает именно на них – существа крайне интересные, абсолютно уникальные и очень, очень загадочные. – Он помолчал несколько секунд. – Тем не менее, кое-что, и даже больше, чем просто кое-что нам о них известно. Нам – включая вашего покорного слугу.

Профессор замолчал и прокашлялся.

– Я отвлекусь сейчас от того момента, который в беседе с вами затронул мой бывший практикант, а ныне ваш директор. Иначе говоря, я не стану напоминать вам, что в нашем климате есть шанс встретить – помимо ужей – разве что пару видов не самых опасных гадюк. Опять-таки не на мостовых Петербурга, согласитесь.

– Это я понимаю, Феликс Казимирович, – с оттенком обиды в голосе произнес Сергей.

– Да нет, конечно же, понимаете! Я вовсе не собирался вам об этом напоминать. И, кроме того, насчет «неопасных» гадюк – в нашей с вами области, Сергей Михайлович, смертельные случаи, хоть и крайне редко, но все-таки место имеют. Имеют. Леса, озера, реки… Но чтобы в городе – признаюсь, за всю жизнь не слышал.

– Я, честно говоря, тоже, – согласился Телешов.

– Ну вот видите! – Вержбицкий как будто даже обрадовался. – Можно, положим, принять версию о змее-беглянке – из террариума в зоопарке, из частной коллекции, есть, знаете, любители всякую экзотику дома держать, тем паче что квартиры и средства у немногочисленной части населения подобную, извините, идиотскую роскошь позволяют.

Сергей подумал, что такая версия действительно могла быть правдоподобной.

– Есть и другой вариант. В корабельных трюмах такая живность иногда далеко заезжает. Питер все-таки город портовый, хотя до сих пор Бог миловал, подобных визитеров не было.

– То есть, как? Вот так запросто, на корабле, незамеченная?

– Почему бы и нет? Кто же ее в трюме обнаружит? Она ведь не по палубе ползает. Бывало, и не раз бывало. Остров Гуам австралийские змеи во время Второй мировой буквально оккупировали – вот так же, на военных судах добираясь. Но… Но дальше-то что, уважаемый Сергей Михайлович? Наткнулась, скажем, жертва на такую змею-беглянку, – я, заметьте, не о гадюке, давайте уж предполагать существо более серьезное – змея, защищаясь, человека укусила… И что же?

Он сделал многозначительную паузу.

– Вы следите за моей мыслью?

– Да-да, конечно, – поспешно сказал Сергей.

– Так вот. Во-первых. Нет такой змеи, от укуса которой человек умер бы в считанные секунды. Есть, конечно, рекордсмены типа филиппинской кобры. Известны случаи, когда люди погибали спустя десять-пятнадцать минут после ее укуса. Однако случаи такие редки, и обычно от укуса до смерти проходит все-таки больше времени… Или, скажем, гамадриада, ну да эту-то вы, конечно, знаете?

Телешов смущенно признался, что нет.

– Ну как же, голубчик? Знаменитая королевская кобра. Огромна, молниеносна, агрессивна, при случае нападет и сама. Эта и слона убить в состоянии – если, конечно, о действительно крупной особи речь. Но опять-таки, человека ей жизни лишить – тоже не пара секунд потребуется. Однако гамадриада – это так, беседы ради. И в зоопарке их у нас никогда не держали, а зря, красивейшая бестия, и в домашний террариум такого зверя вряд ли кто-то посадит. Не говоря уже о том, что и свидетели – сколько их там было? Двое? Трое? Так вот, и свидетели такую красавицу уж точно ни с кем другим не перепутали бы.

Вержбицкий снова умолк и, помолчав, добавил:

– Ну, а по поводу разложения тела за считанные часы… Воля ваша, но это уже из области совершенной, запредельной фантастики. К тому же фантастики отнюдь не научной. Вот вам – как на духу – мое в меру просвещенное мнение.

Сергей был готов к такому завершению разговора, но тем не менее приуныл.

– Спасибо, Феликс Казимирович, большое спасибо, – сказал он упавшим голосом.

– За что? – с оттенком иронии спросила трубка.

– Н-ну… Мне важно было услышать мнение ведущего специалиста… И время, которое вы мне посвятили…

– Э, время, – хмыкнул профессор. – Для старика поболтать, да еще с интеллигентным собеседником – удовольствие. Но я не договорил. – Он сделал многозначительную паузу. – Есть один чрезвычайно талантливый человек, из моих же бывших учеников. Однако в отличие от меня, старого реалиста, человек этот не приемлет ортодоксию во всех ее видах и испытывает страстную тягу к самым экзотическим гипотезам. Ламанча, этим все сказано!

Телешов не совсем понял, почему слово «Ламанча» должно было все объяснить.

– Не вполне обычная фамилия. Это фамилия, верно?

Вержбицкий весело и громко рассмеялся.

– Нет, Сергей Михайлович, это не фамилия. Это, как бы вам сказать, позывной, псевдоним, прозвище и, более того, сущность! Вы ведь в школе литературу преподаете, да?

Сергей неслышно вздохнул. Врать он не любил, но не ночным же сторожем ему было представляться.

– Да, – сказал он.

– Ну вот вам и ассоциативная цепочка, начинать которую я бы советовал с Сервантеса.

До Сергея дошло.

– А… – протянул он. – Человек из Ламанчи, всегда готовый пришпорить Росинанта и…

– …И на ветряные мельницы во весь опор! – радостно закончил его мысль профессор.

Сергей молчал, выжидая, чем же все-таки порадует его Вержбицкий.

– Телефоном я, конечно, поделюсь. Ламанча за эту историю ухватится, уверен. Во всяком случае, дорываться до сути, если таковая в вашем деле присутствует, будет как экскаватор. – Вержбицкий рассмеялся собственной шутке. – Скажете, что номер дал вам я. Если Ламанча вообще об этом спросит. Карандаш есть под рукой? Записывайте.

Телешов записал семь цифр прямо на обложке телефонной книги.

– А фамилия, имя, отчество? Ведь не Ламанчей же мне его с ходу называть?

– Почему сразу «его», Сергей Михайлович? – с притворным удивлением спросил Вержбицкий. Ему явно понравилось, что маленькая игра удалась на славу. – Не «его», а «ее»! Что же до прочего, то это все есть, и имя, и фамилия, все как положено. Наговицына – заметьте, не «Но», а «На». Наговицына Алина Витальевна. Доктор Наговицына, кстати. И даже дважды доктор. Герпетолог и токсиколог. Ну да титулы свои она вспоминает, только когда статьи подписывает. Равно как и имя с отчеством. Потому что и для друзей, и для коллег, и даже для оппонентов-супротивников – Ламанча! А этим, как вы уже знаете, все сказано!

Профессор снова хохотнул.

– Понятно. Я все-таки попробую начать без позывных и псевдонимов, – сказал Сергей. – Кстати, Феликс Казимирович, это единственный ее телефон?

– Почему же? Есть и домашний, но дома она практически не бывает, поскольку сутками в лаборатории торчит. Сотовый у нее, правда, тоже есть, но вот номера у меня нет. Мне как-то объяснили, что со стационарного телефона на сотовый звонить для собеседника в копеечку вылетает, так что теперь я все эти сотовые номера выбросил, зачеркнул и уничтожил. А своего, как выражается мой внук, «мобилова» у меня не было, нет и не будет. А у вас?

– У меня тоже.

Вержбицкий обрадовался.

– Ну вот! Я же говорил – сразу почувствовал интеллигентного человека! В общем… Надеюсь, помог чем смог, Сергей Михайлович.

– Спасибо вам огромное, профессор.

– Не за что, дорогой мой. И непременно звоните, если что-то и впрямь по моей части отыщется. А с нее, с Ламанчи, станется – удивить она способна, что есть, то есть.

После разговора с профессором Сергей не спешил снова снимать трубку. Смерть Ромео по-прежнему представлялась ему странной и абсолютно непонятной, но экзотические объяснения в виде чудовищных змей, клубящихся на трупе, так подействовавшие на его воображение, снова стали казаться глупой параноидной выдумкой. Несколько смутило его и то, что речь шла о женщине. Не то, чтобы Телешов не доверял способностям слабого пола на поприще науки, – но женщина, посвятившая жизнь общению с тварями, от мысли о которых у него, Телешова, вся кровь в жилах стыла? Впрочем, подумал он, две докторских степени со счета не так просто сбросить, а уж мотивы выбора профессии – это ее, Наговицыной, личное дело.

В большей степени смущало Сергея то, что ему вообще придется общаться с женщиной. А вот этого он делать катастрофически не умел. Доказательством тому были два его неудачных брака и последние несколько лет едва ли не монашеской жизни. Конечно, с дамой-герпетологом ему все-таки не под венец идти и даже не в ресторан, но… Но лучше было бы, если Ламанчей оказался бы мужик, этакий видавший все виды Индиана Джонс, которому любая рептилия и любая тайна – раз плюнуть.

Однако сказавши А, следовало говорить и Б. Сергей, поглядывая на обложку телефонного справочника, набрал номер, который продиктовал ему профессор Вержбицкий.

Как и предполагал профессор, Наговицына была в лаборатории. Приятный, хотя и несколько озабоченный – занятость чувствовалась – голос, внимание к словам собеседника. Телешов, вопреки логике, надеялся, что ответит ему какая-нибудь грымза, такая же ядовитая, как и те существа, которых она изучала. С грымзами Сергею всегда было проще. Но, опять-таки, не это, совсем не это сейчас было главным.

Сказать, что Алина Витальевна заинтересовалась всем случившимся, значило не сказать ничего. Она буквально загорелась, завалила Сергея градом вопросов, на большинство которых он попросту не мог дать ответа. В конце разговора она попросила, – да нет, просьбой здесь и не пахло, потребовала! – чтобы ей дали возможность присутствовать при осмотре и вскрытии трупа. Телешов объяснил, что от него это никак не зависит, но он постарается узнать. Наговицына взяла с него клятвенное обещание, что, узнав все, что возможно, он тут же перезвонит ей.

Сергей взялся за трубку в третий раз. Время было еще не позднее, и он не особо надеялся застать участкового Костю дома. Однако тот ответил буквально после первого гудка.

– Вот оно как, – протянул он, выслушав Телешова. – А что, я думаю, такое дело совсем не повредило бы. Уж расставить все точки по всем положенным местам. Пресечь, как говорится, в корне. И слухи, и, не дай нам Бог, панику. А то бабушки уже одна другой такого наворачивают…

Костя помолчал, размышляя над тем, какие правильные шаги следует предпринять дальше.

– Я так думаю, Сергей Михалыч, – наконец произнес он. – Позвоню я все-таки нашему майору-убойщику. В конце концов, он и сам велел, если что… Верно?

– Логично, – подтвердил Телешов.

– А уже потом отзвонюсь вам. Вы дома будете?

– Куда ж я денусь, Костя. Звони.

Ждать пришлось недолго, хотя Сергей, сам себе удивляясь, от аппарата не отходил, то и дело поглядывая на часы. Телефон зазвонил буквально минут через пять. Сергей схватил трубку и с ходу выпалил:

– Костя? Ну, что там с этим майором?

Он едва не остолбенел, услышав в трубке нарочито спокойный «жегловский» голос:

– Можно, конечно, и «Костя», как говорится, хоть горшком назовите. Но «Петр Андреевич» лично для меня как-то роднее и знакомее. Касательно того, «что с этим майором», докладываю: упомянутый майор жив, здоров и как всегда при исполнении.

Телешов смутился. Целый день как на гвоздях – и с какой стати? Сам себя на пустом месте и раскрутил.

– Здравствуйте, э… товарищ майор. Вам так удобнее? Или?…

– Лучше «или», Сергей Михайлович.

Мои персональные данные уже знает, подумал Телешов. Что Костя еще ему доложил?

– Так что, не против ваша специалистка в морг приехать?

– Рвется, Петр Андреевич, – Сергей невольно улыбнулся. Наговицына действительно рвалась, и весьма настойчиво.

– Связаться с ней до завтра успеете? Вот и хорошо. Запишите, куда ехать-то… Впрочем, отставить. Ваш участковый тоже там будет. И вас с собой заберет, и за ней по дороге заедет.

– А если не по дороге получаться будет?

– А если не по дороге, Сергей Михайлович, то даст ваш участковый крюка. Сколько нужно, столько и даст.

Они договорились, что после звонка Наговицыной Сергей перезвонит майору. Тот уже и слышать не хотел о том, чтобы начинать обследование трупа без нее. После того, как Телешов записал еще один номер на телефонной книге, майор с ленцой, как бы между прочим, спросил:

– А скажите вы мне, Сергей Михайлович… Какой ваш в этом деле получается интерес?

Сергей несколько оторопел: вопрос был вполне резонным.

– Видите ли… Моя школа, где я литературу… то есть, сейчас не литературу…

– Остановимся на литературе. Прочее будем считать явлением временным.

Черт, подумал Телешов. Участковый успел выложить майору больше деталей, чем Сергею хотелось бы. Он почувствовал раздражение.

– Это неважно, литература или что-то еще… Важно то, что моя школа находится в пяти минутах ходьбы от места происшествия. Моя школа.

Он подчеркнуто произнес «моя» и поймал себя на мысли, что ни словом не обмолвился о собственных патологических страхах.

– Понятно, – просто и без обычной рисовки сказал майор. – В общем, жду вашего звонка.

Сергей чувствовал себя в роли коммутатора в дурацкой игре под названием «испорченный телефон». Интересно, подумал он, а сколько вообще телефонистам платят? Наверное, побольше, чем учителю, не говоря уж о школьном стороже. Но и работа куда как менее приятная. Не почитать, не помечтать…

Мечтать ему явно не приходилось. Он устал считать звонки: сначала – после разговора с майором – Наговицыной, потом майору. Потом, дождавшись звонка Кости, снова Наговицыной, уточняя, когда и где они ее заберут. И снова участковому Косте – с той же самой информацией. Договорились, что Костя подъедет к Телешову в девять утра. Патологоанатом собирался заняться несчастным Ромео в десять, а часа на дорогу им должно было хватить за глаза.

2

Когда Костя подрулил на своей старенькой милицейской «девятке», Телешов уже стоял внизу у подъезда. Он двинулся к машине, но участковый сам открыл дверь и выбрался наружу. Подойдя к Сергею Михайловичу, он пожал ему руку.

– Время есть. Еще и покурить можно. Ученую вашу мы подбираем на углу маршала Блюхера и Пискаревского, верно? Ну, а нам в район Ручьев. Так что все по пути. По Пискаревскому и двинем.

Сергей достал пачку сигарет – нельзя, конечно, но с другой стороны, что в этой жизни можно? – и протянул Косте. Тот отрицательно помотал головой.

– Не… Я с утра уже как бы не с десяток выкурил. А вы давайте. Время еще есть.

Они проехали на Красногвардейскую площадь прямо по проспекту Шаумяна. Движение было плотным, но без пробок. К тому же Костя, пользуясь тем, что машина, хотя и видавшая виды, но все же служебная, а сам он при форме, обгонял и слева, и справа, сигналя тем из водителей, кто еще не успел как следует проснуться. На Среднеохтинском было уже посложнее, однако, хотя движение на встречной полосе стояло едва ли не намертво, в их направлении поток все-таки двигался с умеренной скоростью.

– Ну, Сергей Михалыч, – сказал Костя, – теперь высматривайте, которая тут ваша на газоне будет.

Они подъезжали к пересечению двух проспектов. Вопроса «которая», похоже, не было – на газоне у проезжей части стояла лишь одна женщина в легкой блузке и выгоревших джинсах. Однако Сергей, рассмотрев ее, засомневался, что это и есть Наговицына. Стройная, светловолосая и очень миловидная, она выглядела лет на тридцать с небольшим – а это на дважды доктора наук как-то не тянуло.

Костина «девятка» притормозила у бордюра. Женщина шагнула к машине и, наклонившись к открытому окну, спросила, но без собственно вопросительной интонации, а словно констатируя факт:

– Сергей Михайлович.

Телешов молча кивнул. Потом, опомнившись, открыл дверцу и принялся выбираться из машины:

– Алина Витальевна? Может быть, впереди?

Наговицына уже устраивалась на заднем сиденье.

– Не волнуйтесь, все прекрасно. Я и на крыше могу. – И, поймав улыбку Кости в зеркальце заднего вида, тоже улыбаясь, добавила: – Я не шучу, приходилось. Правда, на других автомобилях и в странах чуточку более экзотических.

У здания, где располагался морг, стоял темно-красный «Фольксваген Пассат». Майор поджидал их, опершись на капот автомобиля. Сергей заметил удивление на лице следователя, когда тот увидел выбравшуюся из «девятки» Наговицыну. Впрочем, он тут же изобразил на лице привычную бесстрастность и шагнул к ней:

– Майор Кремер, отдел по расследованию убийств. Вы?…

– Наговицына. Алина Витальевна.

– В таком случае – Петр Андреевич.

Она пожала ему руку и Телешов снова отметил удивление, отразившееся на лице майора: видимо, рукопожатие было неожиданно крепким.

– Что ж, – сказал Кремер, взглянув на часы, – пора к делу.

Они прошли по длинному коридору и спустились этажом ниже. Морг находился на полуподвальном уровне. Сергей еще при входе в здание испытал неприятное, но вполне естественное в сложившихся обстоятельствах чувство: запах формалина ощущался уже в начале коридора. У самых дверей морга он едва не щипал глаза. Телешову всего раз в жизни доводилось быть в подобном заведении, но с тех пор запах формалина стойко ассоциировался у него с запахом смерти.

Они вошли в само помещение. Патологоанатом, женщина лет сорока с небольшим, ждала их у оцинкованного стола для вскрытия. Симпатичная, мягкая и располагающая внешность патологоанатома никак не вязалась с мрачной обстановкой – женщина, скорее, была похожа на спокойную, терпеливую и ласковую хранительницу домашнего очага. Сергей подумал о Наговицыной. В самом деле, что заставляет милых, обаятельных (и даже красивых, добавил он про себя, имея в виду Ламанчу), созданных для радостей жизни и любви женщин избирать такие странные профессии, где работать приходится с совсем не радостными объектами?

Все накоротке поздоровались и представились. Вера Львовна, патологоанатом, подошла к одной из ячеек глубокого стенного шкафа, где хранились трупы, дожидавшиеся своей очереди на вскрытие. Словно каталожный шкаф в библиотеке, подумал Телешов.

– Если не трудно, подвезите, пожалуйста, стол сюда.

Оцинкованный стол был на колесиках, и передвинуть его к нужной ячейке оказалось делом секунд.

– Кому-нибудь нужны маски? – спросила Вера Львовна. – Они с ароматизатором. Начисто запах не перебивают, но все же…

– А вы сами – без? – поинтересовался майор.

Патологоанатом улыбнулась.

– Меня этот запах уже давно не угнетает. Знаете, как бензин для заправщика.

Трое мужчин переглянулись, но все-таки решили прибегнуть к помощи масок. Вера Львовна прошла к деревянному шкафу и открыла один из ящиков.

– Для меня не надо, – сказала Наговицына и, заметив недоуменные взгляды спутников, добавила: – Мое обоняние такие запахи в восторг тоже не приводят. Но важно почувствовать все нетипичные оттенки, если они есть. – Она надела халат, протянутый ей патологоанатомом.

Кремер со знанием дела кивнул, но так же, как и остальные мужчины, стал неспешно прилаживать маску на лице.

Теперь вся группа стояла вокруг стола для вскрытия, причем Телешов и участковый Костя держались чуть-чуть поодаль. Вера Львовна выдвинула поддон с трупом. Плоскость поддона была буквально на сантиметр выше уровня стола. Патологоанатом щелкнула застежками и тело легло на стол. Все, кроме двух женщин, резко отшатнулись.

Вчера труп вызывал и отвращение, и страх – но все-таки они наблюдали его не в непосредственной близости. Сейчас он был перед ними на расстоянии вытянутой руки. И по лицам всех присутствующих, включая токсиколога и патологоанатома, было ясно: ничего подобного они прежде не видели. Телешов собрал все свои силы, чтобы оставаться там, где стоял. Он видел, что те же чувства испытывает и Костя Гриценко. Майор Кремер, однако, старался держаться невозмутимо, что удавалось ему достаточно неплохо.

– Приступим, пожалуй? – то ли спрашивая, то ли объявляя о начале процедуры, сказала Вера Львовна. Она достала из кармана халата небольшой диктофон.

– Как в «Секретных материалах», – не удержался майор.

– С той разницей, что молодая дама из ФБР свой наверняка получила на работе, а этот, увы, куплен на мои кровные. – Она нажала кнопку записи и, сканируя тело взглядом, начала надиктовывать общее описание.

– Труп мужчины, возраст которого на первый взгляд определить не представляется возможным вследствие состояния трупа. Тело находится в состоянии крайнего разложения. Кости ног, рук, грудной клетки местами обнажены. Значительная часть мышечной массы брюшного пресса, а также часть кишечника и внутренних органов отсутствуют. Внешний вид трупа мог бы указывать на далеко продвинутый процесс гнилостного разложения, однако… – Вера Львовна сделала паузу. – Однако по ряду показаний можно сделать вывод, что, во-первых, процесс гнилостного разложения еще не начался, а, во-вторых, следует предполагать, что смерть наступила вряд ли более пяти-семи дней назад. Весьма возможно, и позже.

Ламанча кивнула, соглашаясь с патологоанатомом. Брови Кремера поползли вверх.

– Простите, мы с вами сейчас видим одно и то же? – с явным удивлением спросил он.

Прежде, чем Вера Львовна успела ответить, за нее это сделала Наговицына.

– Видим мы, безусловно, одно и то же, Петр Андреевич. Но – что тоже безусловно – видим по-разному.

– Так почему… – не унимался майор.

– Хотя бы потому, – вмешалась патологоанатом, – что ногти на руках целы и держатся достаточно крепко. – Она слегка подергала ногти на левой руке Ромео. – То же можно сказать о волосах. А, как известно, эпидермис полностью отслаивается уже через пять-семь дней. Вместе с ногтями и волосяным покровом.

– Но обратите внимание на правую руку, – сказала Наговицына, – да и вообще на правую сторону. Здесь процесс расслоения тканей зашел гораздо дальше.

Это было правдой. На левой половине тела кое-где даже сохранились островки потемневшей кожи, в то время как вся правая сторона и область живота представляли собой обнаженную распадающуюся на отдельные куски и даже волокна мышечную ткань. Кисть правой руки с поблескивающим кольцом на пальце держалась на одном сухожилии.

– Не понимаю! – Кремер резко помотал головой. – Не понимаю! Его что же, до половины закапывали, что ли? Правым боком в землю, а левым вверх, к звездам?

Вера Львовна посмотрела на диктофон, но решила его не выключать.

– Не думаю, что его вообще кто-то куда-то закапывал, Петр Андреевич. Запах, безусловно, очень неприятен, но он мало напоминает типичный запах гниения.

– А мышечная ткань выглядит так, – добавила Ламанча, – словно ее… как бы это сказать… выварили.

Патологоанатом задумчиво кивнула.

– Или… – Наговицына на секунду задумалась и вдруг резко произнесла: – Или переварили.

– Пе-ре-ва-ри-ли? – Майор растерял уже все остатки своей прежней «жегловской» невозмутимости. – В смысле как пищу?

Ламанча повернулась к следователю и в упор посмотрела на него. Потом медленно и серьезно кивнула.

– Да.

Сергей сорвался с места и направился к дверям. Всех его сил хватило лишь на то, чтобы бросить на ходу: «Я покурить». Частью сознания он услышал жалобный голос участкового Кости: «Я тоже» и буквально выбежал в коридор.

Они отошли от здания на добрых полсотни метров. Только тогда Телешов, увидев, что на лице участкового по-прежнему маска, догадался сорвать свою. Костя мгновенно последовал его примеру. Они жадно втянули в себя пропитанный выхлопными газами воздух улицы. Сергей вспомнил о сигаретах, вытащил из пачки сразу две, зная, что на сей раз участковый не откажется, и они закурили, глубоко, до одури затягиваясь.

– Не соврали, выходит? – ошарашено спросил Костя.

– Кто? – не понял Телешов.

– Да эти алканавты наши… Гамаш и Краюхин…

Сергей помолчал. Потом с внезапной резкостью, удивившей его самого, сказал:

– И какие же извивы логики, товарищ участковый, вас к такому выводу привели?

Костя удивленно-обиженно воззрился на Телешова.

– Да вы что, Сергей Михалыч? Сами же слышали, что довольно свежий… – Он поморщился. Произносить слово «труп» ему явно не хотелось. – Довольно свежий покойник получается, хоть и выглядит как из ужастика. Вполне может быть Ромео.

Сергей прикурил вторую сигарету от первой и взял себя в руки. Честняга участковый, конечно, был ни при чем. В Телешове бушевал сейчас собственный, глубинный, ничем не сдерживаемый страх. Страх того, что все действительно было так, как рассказали Гамаш с Краюхиным.

– Вполне может быть Ромео, – неохотно согласился он. – Об остальном же нам, я думаю, расскажут ученые дамы и товарищ следователь.

– А вы туда… Ну, то есть, обратно, в морг, уже не пойдете?

– Нет уж, Костя, уволь. – Сергей прикуривал третью сигарету. – Я лучше здесь погуляю. Подышу.