Текст книги "Твари"

Автор книги: Михаил Вершовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

4

Болтянский осторожно перешагнул через труп, ища место, куда можно было бы поставить ногу в прихожей, не задевая тела. Удалось. Теперь он внимательно осмотрел пол, стены, полки, вешалки для одежды и даже потолок. Чисто. Может, змея все-таки была одна? Да нет, подумал он, это еще большой, очень большой вопрос. Сейчас капитан с огромным трудом сдерживал тошноту: гнилостный трупный запах стал просто невыносимым. В прихожей, судя по всему, никаких змей действительно не было, однако он не торопился двигаться дальше. Запах смерти, исходивший от тела лежавшей у его ног женщины, был резким и отчетливым, однако волны смрада, доносившиеся из квартиры, были гораздо более мощными и едва не валившими с ног. Он инстинктивно зажал рот и нос левой ладонью, вдохнул, словно фильтруя воздух пальцами, и шумно выдохнул. Потом покачал головой: бесполезно. Сама его кожа, казалось, была пропитана трупным запахом.

– Ну что там, товарищ капитан? – отозвался за его спиной Полухин.

– Пока не знаю, сержант, – ответил Болтянский, не оборачиваясь. – Похоже, в квартире могли быть и другие люди.

Он поколебался какое-то время, потом скомандовал:

– Я сворачиваю вправо, на кухню. Ты проходишь вперед.

– Ясно.

Капитан, медленно пройдя прихожую, повернул в сторону кухни. Там, как и во всей квартире, горел свет, и ему не составляло труда убедиться, что в этом помещении никого из людей нет. Он слышал, как Полухин вошел в квартиру, продвигаясь в сторону комнаты. Болтянский сантиметр за сантиметром осмотрел пол кухни, столы для разделки, полки. Сделав еще шаг вперед, он смог рассмотреть содержимое кухонной раковины. Груда немытых тарелок. Половники, сковородки. Какие-то полусгнившие очистки. И ничего больше.

– На кухне порядок, – громко произнес он.

– Ясно, – ответил Полухин. Внезапно его голос сорвался на крик: – Есть! Сука!

Два выстрела из помпового ружья грохнули один за другим. Болтянский, чувствуя, что почти совершенно оглох, одним прыжком вылетел из кухни.

– Что?

Сержант стоял в дверном проеме, ведшем в единственную жилую комнату, прижимая приклад дробовика к плечу.

– Мало? – заорал он и выстрелил снова.

Сквозь глухой звон в ушах капитан все-таки услышал, как напарник произнес: «Теперь готова, сука». Дальнейшее произошло в доли секунды. Как в замедленной съемке, Болтянский увидел летящую вперед голову неведомо откуда взявшейся змеи, ударившей Полухина в ногу чуть выше колена и тут же отпрянувшей. Сержант посмотрел вниз и стал медленно поворачиваться к офицеру. Лицо его побагровело, по лбу и щекам струился пот. Глаза были широко открыты, словно от удивления.

– Царапнула, тварь… – проговорил он и, выронив ружье, стал заваливаться вперед, на капитана.

Болтянский подхватил его тело плечом и левой рукой. Правой он держал на весу дробовик, стараясь рассмотреть, куда же делась напавшая на сержанта змеюка. Таща напарника, он рывками двигался назад, потом, вспомнив, что в подъезде еще двое из его группы, хрипло закричал:

– Корзун, Шабалкин, сюда, живо!

Когда два эмчеэсника слетели с пятого этажа, капитан уже выволок Полухина на лестничную площадку. Тот был еще жив, но глаза уже затягивала мутная поволока.

– Бегом его вниз! – заорал Болтянский, хотя и Корзун, и Шабалкин находились здесь же, в полуметре от него. – Дробовики оставить!

Бойцы подхватили сержанта за воротник брезентухи и за негнущиеся двойные штанины. Капитан снова шагнул в дверной проем.

Он в два шага пересек прихожую и прыжком оказался сбоку от косяка жилой комнаты, чтобы получить шанс увидеть змею сбоку, под углом – и тем самым дать ей минимальный шанс для атаки. Он сразу же увидел змею, как мгновенно понял и то, что поднять дробовик он просто не успеет – толстенная гадина уже свернулась в кольцо, готовясь выбросить голову вперед. По ее длине он видел, что этот бросок свободно преодолеет те полтора-два метра, что разделяли их. Капитан выстрелил от бедра. Отдачей правую руку чуть не выворотило назад, но он не почувствовал боли. Единственное, что он видел, это иссеченную картечью тварь, которая, едва начав свой бросок, грохнулась об пол. И застыла.

Болтянский переложил дробовик в левую руку, потряс онемевшей правой и снова взял ружье наизготовку. Теперь он полукругом, в полсекунды, оказался у другой стороны дверного косяка. Тело женщины, изуродованное то ли змеями, то ли выстрелами Полухина, то ли и тем, и другим, лежало на полу недалеко от дивана. Гремучник, почти на куски разнесенный залпами сержанта, валялся рядом. Капитан медленно вошел в комнату, уже не обращая внимания на ужасающий запах разложения. Пол. Мебель. Стены. Полки.

Чисто. Осталась ванная комната с туалетом. Делать змеям там, вроде, было бы нечего, но дверь помещения Болтянский открывал с огромной осторожностью, поводя стволом помпового ружья влево и вправо. Присев, он заглянул, насколько позволяла видимость, под ванну. Ничего.

Он вышел в прихожую. Труп, еще недавно бывший человеком, по-прежнему лежал на пороге квартиры. Выйдя на лестничную клетку, он взялся за воротник куртки и вытащил тело наружу. Уголком сознания он отметил собственное удивление: почему-то его уже не беспокоили ни смрад разложения, ни пережитый кошмар, ни даже жалость к столь страшно и нелепо погибшим женщинам. Только работа. Хоть он и прошел по всей квартире, назвать это детальным осмотром было бы сложно. Значит, надо запереть дверь. Теперь, когда труп уже лежал на площадке, это можно было сделать. Он щелкнул предохранителем замка и захлопнул дверь. Потом, не оборачиваясь, стал спускаться по лестнице.

– Кто-нибудь, давайте сюда! – раздалось из подъезда.

Двое бойцов, карауливших с дробовиками у дверей, растерянно посмотрели на полковника.

– Давайте! – бросил тот и вместе с Кремером побежал к подъезду. Входить туда им уже не пришлось. Четверо эмчеэсников, двое в робах и двое в камуфляже, уже выносили на руках бесчувственное тело.

– Кто? – рявкнул Зинченко.

– Полухин, – откликнулся один из ребят.

Сержанта поднесли к стоявшей у подъезда скамейке и положили на нее.

– Свет! – скомандовал полковник и склонился над лежавшим бойцом. – Володя, ты меня слышишь?

Грудь Полухина вздымалась рывками, толчками, спазмами. Лицо приобрело почти фиолетовый цвет. С каждым выдохом он издавал слабый хрип.

– Куда пришелся укус? – Кремер обращался к бойцам в брезентухе.

– Кто ж его знает, – пожал плечами один из них. – Он в квартире был, с капитаном.

Тело Полухина дернулось, по нему волной прошла судорога, и сержант застыл. Зинченко приложил два пальца к шейной артерии и покачал головой.

– Все.

Майор пядь за пядью осматривал робу умершего. Потом повернулся к полковнику:

– Можно будет его перевернуть?

– На кой черт? – раздраженно спросил Зинченко.

– Случайный выстрел или змея, – коротко пояснил Кремер.

Тело перевернули. Следов от картечи не было и на спине. Майор выпрямился.

– Непонятно.

– Что именно? – Полковник начинал приходить в себя, но голос его по-прежнему звучал сердито.

– Огнестрельных ран нет.

– И что? Значит, змея!

Кремер задумчиво покивал.

– Единственный вариант. Тогда как же он прожил целых пару минут?

– «Царапнула, тварь».

Все обернулись на голос. В дверном проеме подъезда возникла фигура капитана Болтянского. Плечи его обвисли, дробовик едва не волочился по земле.

– Это последнее, что он успел сказать, – обреченно добавил капитан.

– Ты сам как? – Полковник сделал шаг к нему.

– В порядке, – Болтянский вяло махнул рукой. – А Володя?… Нет?…

Зинченко мрачно мотнул головой.

– Гниды гребаные, – сказал капитан и внезапно судорожно и хрипло всхлипнул.

– Николай Васильевич, – Кремер взял полковника за руку. – Мы можем… бойца вашего, – он показал на лежавшего лицом вниз Полухина, – осмотреть в какой-нибудь из ваших машин?

– Чем ему это поможет? И что будете искать?

– Искать буду рану от змеиных зубов. И помочь может – не ему, так другим.

– Извини, майор, – устало сказал Зинченко, незаметно для себя переходя на «ты». – Все правильно. Сейчас сделаем. Горев, давай его с ребятами в нашу «санитарку».

Он снова повернулся к майору.

– Извини, Петр Андреевич, – повторил он. – Тряхнуло, понимаешь. Ведь живой еще пацан был. Только что.

– Понимаю, товарищ полковник, – серьезно отозвался Кремер. – Ребят терять – кованым сапогом под дых бьет. И даже ниже.

Майор помолчал и добавил:

– Пора звонить науке.

Он начал доставать из кармана мобильник, но в этот же момент аппарат сам запиликал в его руке.

– Кремер, – произнес он в трубку. – Погоди, погоди, Сергей… Да погоди ты кричать, я же ни черта разобрать не могу!

Зинченко смотрел на Кремера, прижимавшего мобильник к уху. Он заметил, что лицо майора постепенно каменело и на нем начинали поигрывать желваки.

– Понятно, – бросил в трубку майор. – Где? Да, знаю. Возле автобусной остановки. Будь там и никуда ни шагу. На сегодня ты отбегался.

Он помолчал, слушая собеседника, и отчеканил:

– Ну, это мы потом поговорим. Рубаху на себе сейчас драть не хрена, у нас на это времени нет. Через пару минут будем.

Кремер выключил телефон и, не убирая его в карман, хмуро посмотрел на полковника.

– Вот искомая геометрия и начинает вырисовываться с новым уточненным контуром.

Он поймал вопросительный взгляд Зинченко, понявшего, что речь идет о новых жертвах, и, не дожидаясь прямого вопроса, пояснил:

– Один – только что. И еще один, а то и больше – второй свежести. Отсюда недалече.

– Где конкретно?

– Пока не знаю. Проводник – Кожаный Чулок, следопыт хренов, учитель наш героический – в супермаркете нас дожидается. Я туда.

– Пашинян! – крикнул Зинченко.

Майор в камуфляжке, стоявший метрах в двадцати, подбежал к ним.

– Да, товарищ полковник.

– Остаешься за старшего, – приказал Зинченко и, повернувшись к майору, сказал: – Я с вами.

5

Телешов, вернув мобильник администраторше, сумрачно постоял и направился к дверям магазина дожидаться Кремера. Бледная как смерть женщина молча проводила его взглядом и внезапно произнесла:

– Гошка… Как же это? Погиб? Почему?

Она вышла из-за кассы и медленно пошла к Телешову.

– Я же слышала весь разговор… Я слышала, как вы по телефону… Зачем же вы его…

Сергей повернулся к ней и увидел, что по ее щекам ручейками сбегают слезы. Он отвел взгляд.

– Почему это все? – Она трясла его за рукав куртки. – Вы же сами его увели… И что теперь? Что теперь? Что вы молчите?

– Я… – произнес Телешов и умолк, испугавшись звука собственного внезапно осипшего голоса. Ему хотелось выкрикнуть, что он не виноват, что грузчик сам напросился, и это было бы правдой – было бы, если бы по-настоящему не было ложью. Он это хорошо понимал. Как понимал и то, что теперь смерть Гошки до конца дней его, сколько уж Бог этих дней даст, на его, Телешова, совести.

Он поднял глаза на администраторшу и с трудом выговорил сухими губами:

– Простите…

Женщина махнула рукой и побрела к кассе. Она медленно опустилась на стул и неподвижно застыла. Сергей видел только, как изредка вздрагивают ее плечи, но не слышал ни звука.

Сейчас он готов был сгореть, провалиться сквозь землю, исчезнуть, рассеяться в прах. Такого жгучего, пожиравшего все его существо чувства вины он не испытывал никогда. Слишком резким оказался переход от существования под одеялом к чудесам героизма, а за новообретенную твердость характера жизнью своей заплатил совсем другой человек. Алина была неправа, подумал он. Джекпот можно сорвать и два раза подряд. Дело лишь в том, какой ценой. И цена, как оказалось, может быть страшной.

Он даже не знал, есть ли у Гошки семья. Кажется, все-таки была. Выпивал грузчик, конечно, будь здоров, однако не выглядел совсем уж опустившимся. И на работе, хоть и обдавая всех вокруг никогда не исчезавшим перегаром, бывал как штык. Сколько ему было лет? Тридцать пять? Сорок? Вряд ли больше. И кто-то должен будет сообщить родным…

Сергей невольно посмотрел в сторону кассы. Плечи женщины все еще вздрагивали. Он перевел взгляд на единственную в торговом зале продавщицу. Та, обхватив плечи руками, не сводила широко открытых испуганных глаз со своей всемогущей начальницы, беззвучно плакавшей сейчас на совсем не своем пролетарском месте. Кто же из них понесет в Гошкину семью страшную весть? Наверное, все-таки администраторша, вот эта самая мымра. Или участковый Костя…

Молодец, Сергей Михайлович, подумал он, это ты здорово про себя все решил и по полкам расставил. Все верно. Это же их обязанность. Ее как начальницы, Кости – как хранителя и стража вверенного ему участка. Не ему же, Телешову, из-за которого симпатичный и честный выпивоха погиб, взваливать на свои плечи такое бремя. Лучше мымра. Лучше Костя. А вы, Сергей Михайлович, похоже, в героев да рыцарей уже наигрались…

Телешов несколькими шагами пересек пространство, отделявшее его от кассы.

– Я сам.

Женщина недоуменно повернулась к нему.

– Я сам сообщу семье. Ведь у него есть? Семья есть у него?

Администраторша молча кивнула. Кивнул и Телешов.

– Адрес напишите.

Дрожащей рукой женщина нацарапала что-то на обрывке кассовой ленты. Сергей, взяв бумажку, секунду вчитывался в нее и сунул в карман.

– Я сам, – повторил он и снова пошел к дверям.

Знакомый потертый «Пассат», скрипнув тормозами, остановился у входа в супермаркет. Из машины вышли двое: Кремер и незнакомый Сергею человек в камуфляжной форме и с полковничьими погонами. Телешов не тронулся с места. Оба офицера – милиционер и эмчеэсник – вошли в магазин. Майор, подойдя вплотную к Сергею, внимательно посмотрел ему в глаза. Телешов не отвел взгляда. Кремер коротко кивнул, убедившись, что все в порядке и неожиданный приступ истерики никому не грозит, повернулся к полковнику.

– Николай Васильевич, познакомьтесь, это Телешов. Вы в курсе.

– Полковник Зинченко, – эмчеэсник протянул Сергею руку.

– Телешов. Сергей Михайлович.

– Ну что, – майор обращался к Сергею, – готов ехать?

– Готов.

– Тогда по коням, я думаю? – Кремер посмотрел на полковника.

– Минутку, Петр Андреевич. Пара указаний – и все.

Он подошел к заплаканной женщине, сидевшей за кассовым аппаратом.

– Где я могу видеть кого-нибудь из начальства?

– Это я… – пробормотала женщина, пытаясь сообразить, чего от нее хочет человек в камуфляже. – Администратор…

– Вот и хорошо, – спокойно произнес Зинченко. – Надо закрывать магазин. Сколько ваших людей здесь?

– Трое, – машинально ответила администраторша и вдруг громко, с надрывом, всхлипнула. – Простите. Двое. Я и Вера.

– Домой как доберетесь?

– Да уж как-нибудь.

– Как-нибудь не пойдет. Готовьте пока магазин к закрытию и ждите наших бойцов. Я сейчас пару человек пришлю.

Он достал мобильник.

– Пашинян? Пришли двоих ребят к супермаркету. – Он коротко объяснил, как проехать к магазину. – Тут две женщины. Как закроют заведение, так бойцы пусть ловят любую машину, и чтобы женщин этих развезли по домам. Как водилу заставить? Да хоть под угрозой расстрела – мне что, тебя учить? Ну вот так.

Зинченко повернулся к администраторше.

– Только обязательно ребят наших дождитесь. Самодеятельности на сегодня хватит.

Сергей, отнеся последнюю фразу на свой счет, почувствовал, как его щеки вспыхнули. Майор-убойщик с любопытством наблюдал за его реакцией. Полковник подошел к ним.

– Ну, можно и двигать.

Он первым толкнул стеклянную дверь и вышел. Подойдя к машине, он остановился, подождал Телешова с Кремером и, обращаясь к Сергею, спросил:

– Сядете вперед?

– Нет, – вместо Телешова ответил майор. – Фонарем-то сегодня хоть оснастился? – Он обращался к учителю.

– Да, – коротко ответил тот, вынимая фонарь из кармана куртки.

– Отлично. Сядешь сзади, слева, сразу за мной.

Они забрались внутрь «Пассата». Кремер, запуская мотор и отруливая от бордюра, продолжал излагать инструкции:

– Будешь командовать, где влево, где вправо, и так далее. Фонарь держи наготове.

– Мы что ее, пехом по траве искать будем? – мрачно осведомился Сергей.

– Пехом по траве вы сегодня уже нашли, что искали, – невозмутимо отозвался майор.

– Здесь развернуться надо, – перебил его Телешов.

– Понял, – Кремер крутнул руля влево. – Так что по траве, будем считать, на пока набегались.

Он на ходу принялся открывать окно. Зинченко, сидевший рядом с ним, хлопнул себя по колену и выругался:

– Ч-черт! И дробовик даже не захватили!

– Это еще не факт, что гадина нас на месте дожидается, – ответил майор.

– А если?

– А если, на что и расчет, будем действовать подручными средствами.

– И здесь влево, – подал голос с заднего сиденья Сергей. – Там, правда, бордюр…

– Да хоть будуар, – спокойно отреагировал Кремер. – Сейчас тряхнет.

Машину действительно слегка тряхнуло, но на тротуар они выкатились без особых усилий.

Они ехали по траве буквально шагом. Силуэт трансформаторной будки уже просматривался в нескольких десятках метров от их автомобиля. Телешов пытался сориентироваться, где находились они в тот момент, когда гремучник атаковал Гошку.

– Петр, притормози, – попросил он Кремера.

– Что, здесь? – поинтересовался тот, доставая пистолет.

– Нет, просто хочу сообразить, как тут дальше.

Сергей стал открывать окно со своей стороны.

– А это зачем? – спросил майор, поглядывая на него из зеркальца заднего вида.

– Светить.

– Хм, – Кремер пожал плечами. – Мог бы и через стекло, не сказать, чтобы такое уж мухами засиженное.

– Не получится через стекло. Руку с фонарем вынуть придется.

– А, – протянул майор. – Это, может, и придется. Только по пояс не высовывайся.

Телешов решил не реагировать на последнее замечание и принялся освещать траву слева и спереди от «Пассата».

– Хороша игрушка, – сказал Зинченко, с завистью поглядывая на майорский пистолет. – Это что ж, в милиции такие нынче раздают?

Кремер рассмеялся.

– Нет, Николай Васильевич. Нам, ментам поганым, если чего и раздают, так все больше пинков под зад. А игрушка эта по имени «глок» мне в подарок от американца одного досталась.

– Ничего подарочек, – изумился полковник. – И не жалко ему было?

– Я, честно говоря, не спросил, жалко или нет. Но думаю, что не жалко. Оно ему, как и все остальное, было уже без надобности.

– Это где же такие американцы попадаются? – полюбопытствовал Зинченко.

– В живописных горах Кавказа, – безмятежно пояснил майор. – Среди разноплеменных визитеров из-за бугра, борцов за идею и прочих солдат удачи.

– Понятно, – протянул полковник, при этом внимательно посмотрев на Кремера, словно видел его впервые.

– Петр, – позвал майора Телешов, – я думаю, метров тридцать отсюда, вперед и влево, градусов под сорок. Только помедленнее…

– А как же. Есть самый малый вперед…

Они действительно продвигались сейчас со скоростью медленно идущего пешехода. Теперь Сергей хорошо видел примятую им во время бегства траву. Видел ее и Кремер, ведя машину прямо по этому ориентиру.

– Я так понимаю, тело должно быть прямо по курсу?

– Да, – коротко ответил Телешов. Произнесенное майором слово «тело» резануло его как ножом. А ведь сегодня вечером это был просто Гошка, человек с именем и фамилией, человек с радостями и проблемами – в общем, человек. Теперь – просто и обезличено, как цифирь в клеточке. Тело.

– Опа! – Кремер нажал на тормоз. – Вижу.

– Да, – подтвердил полковник. – Лежит. Головой к нам.

Сергей вертелся на своем сиденье, пытаясь из-за спины майора рассмотреть хоть что-то за ветровым стеклом. Потом плюнул и, высунувшись из окна, посмотрел вперед.

Гошка лежал на тропинке лицом вниз, упав на левую руку. Правая была отброшена в сторону. Свет фар рельефно высвечивал его голову и плечи. Телешов увидел даже пробивавшееся сквозь растрепанные волосы пятно небольшой лысины и не к месту подивился: раньше он этого как-то не замечал.

– Ну-ка, засунься обратно в машину, – негромко скомандовал майор. – Так, товарищи оперативники. Кто что видит – кроме тела, разумеется? Шевеление любое, трава и прочее? Смотрим в оба. Есть? Нет?

– Не видно, – так же негромко ответил Зинченко.

– Сергей, – позвал майор, – ты, кажется, сказал, что она его сзади ударила?

– И ударила сзади, и там же, сзади, в паре метров легла. Это я видел.

– Так-так, – размышлял вслух Кремер. – И как оно есть дело недавнее, то по привычке своей и повадке должна бы эта тварь там же и находиться. Ждать. Пока переварится…

– Тьфу ты, – полковник поморщился. – Создал же Господь такую мерзость…

– Это еще вопрос, – задумчиво отреагировал майор, – вешать ли таковское дело на одного Вседержителя. По всем показаниям, похоже, были у него в этой работе и подельники…

Он внезапно повернулся к Телешову.

– Значится, действуем так, Сергей. Я сейчас дугой справа объеду труп – да хватит уже губешки кривить-то, отставить к ядрене фене самоедство твое, не до того! Повторяю еще раз: по дуге объезжаю труп, чтобы левым бортом оказаться к тому примерно месту, где гадина должна пребывать. Фары, сам понимаешь, нам уже не в помощь – хотя вы, Николай Васильевич, прямо по курсу послеживайте, и та гнида могла отползти, и другая какая нарисоваться. Становимся, значит, левым бортом – и ты начинай посвечивать. С предполагаемой точки дислокации врага – и чуток влево, потом вправо, поближе – подальше. Понял?

– Понял, – кивнул Сергей.

– И повторяю еще раз: не высовываться. Это тоже понял?

– Да.

– Тогда и двинули вальсом на раз-два-три.

Машина тронулась и медленно стала огибать лежавшее на тропинке тело. Кремер вырулил так, как и рассчитывал, поставив «Пассат» левым бортом к тропе метрах в трех от нее. Сергей навел фонарь на то место, где в последний раз видел убившего Гошку гремучника, но там ничего не было. Он стал медленно двигать лучом фонаря в стороны, описывая им постепенно расходящиеся круги.

– Хорошо светишь, Сережа, правильно светишь, – негромко проговорил Кремер, держа пистолет наготове и водя стволом вслед за лучом фонарика.

– Ни черта не вижу, – пробормотал Телешов.

– Ничего, ты свети, знай. Николай Васильевич, как там впереди по курсу? Хоть что-то?

– Нуль, – коротко отозвался эмчеэсник.

Сергей подвинулся вплотную к окну. Лучом фонаря он описывал все более широкие круги, и делать это из салона машины становилось совсем несподручно. Он выставил кисть руки, в которой держал фонарик, наружу и продолжил свое незамысловатое, но державшее его в страшном напряжении занятие. Еще круг, еще, и еще один…

Он не понял, что произошло раньше: то ли снова сработал вековечный инстинкт самосохранения, позволивший ему на крошечную долю секунды опередить змею, то ли боковое зрение – хотя он был уверен, что ни зрение его, ни мозг ничего в этот момент не зафиксировали. В один миг, словно какой-то сказочный великан щелчком отшвырнул его тело, он оказался в метре от окна, успев увидеть на расстоянии ладони от своего лица распахнутую чудовищную пасть гремучника, сделавшего молниеносный выпад и тут же отпрянувшего назад.

– Греб твою! – взревел Кремер, в одно мгновение по пояс выныривая из окна. Змея едва не провела их всех: она оказалась совсем не там, где ее предполагали обнаружить, а недалеко от заднего левого крыла машины. Даймондбэк с поразительной быстротой свернулся в кольцо, но нанести второй удар не успел. Майорский «глок» выплюнул целую серию смертоносного свинца, выстрелы слились в очередь – и огромный гремучник, дернувшись несколько раз всем телом, затих.

– Окна закрыть! – Кремер уже воткнул задний ход, и «Пассат» резко крутанулся назад и влево, высветив фарами тело убитого грузчика и гигантскую, так и не успевшую развернуть кольца, змею. Она не подавала признаков жизни.

Майор остановил машину.

– Вот и еще одна, Николай Васильевич.

– Монстры, как на подбор, – ошарашено проговорил полковник. – Не меньше детсадовской…

– Монстры, не без того, – подтвердил Кремер. – Сергей, что скажешь? Больше той твоей или как?

– Черт ее знает, – неуверенно произнес Телешов. – Примерно такая же. Измерять, надеюсь, не будем?

– Мама ее пусть эту тварь меряет, чтобы знать, какой гроб заказывать, – ответил майор. – А про себя пометим: метра четыре. С гаком. Куда?

Последнее слово он произнес резким и командным голосом, хватая Зинченко за правую руку. Тот уже открывал дверь автомобиля, но, услышав окрик Кремера, тут же захлопнул ее. Майор смущенно кашлянул.

– Виноват, товарищ полковник. Сорвалось. Но нам сейчас туда – наружу – не надо. Совсем не надо.

– Бог с вами, Петр Андреевич, какие тут извинения, – Зинченко понимал, что едва не свалял дурака. – Значит, вы уверены…

– Не уверен, – отрезал майор. – Но предполагаю. Если в той будке еще одно человеческое тело лежит, то там может не одна гадина кормиться. И, соответственно, по траве тутошней ползать. А в кошки-мышки с ними играть – дело малополезное и нездоровое.

Он заглушил мотор, продолжая сканировать взглядом пространство, освещенное фарами, и, не поворачиваясь, спросил:

– И что по большому счету с этим фантом делать будем, а, Николай Васильевич?

Зинченко хмуро молчал. Потом буркнул:

– Сигарету лучше дайте, майор.

И, вспомнив, что своих у Кремера не водилось, махнул рукой и повернулся к заднему сиденью:

– У вас не найдется?

Сергей протянул пачку «Явы» полковнику. Тот взял одну и протянул руку с сигаретами Кремеру. Майор тоже угостился. По очереди закурили все трое.

– На два пальца окна можно и открыть, – сказал Кремер, наблюдая, как все в машине начинает заволакивать сизым дымом.

Потянуло свежим ночным воздухом. Ветер, видимо, дул от них к телу Гошки, потому что запах разложения не ощущался совсем.

– В общем, картина получается впечатляющая, – проговорил Зинченко. – И размах требуемой операции… Ого-го получается размах.

Он помолчал. Молчали и Кремер с Телешовым.

– Значит, по всей зоне нападений – отступая от нее еще, скажем, на пару домов или около того – нужна тотальная эвакуация. Дом за домом, подъезд за подъездом. А это, Петр Андреевич, как вы понимаете, куча бойцов, по группе на каждый подъезд – не на дом, на подъезд! – да плюс оцепление, да «скорые», да машины с матюгальниками…

Полковник обреченно вздохнул.

– В общем, все наличные силы питерского МЧС сюда бросить придется – и то еще вопрос, обойдемся ли таким составом… Поехали пока к моим хлопцам, тоже глянуть надо. И генерала своего разбужу. А уж он пусть Смольный будит. Прямо сейчас.

– И чем же вам господа чиновники помогут? Замы, завы и помы?

– Господа чиновники сами по себе в этом деле нам не подмога, – мрачно отозвался Зинченко. – Замы, помы, зампомы – это время только терять. Здесь другой калибр надобен. Губернатор. А может статься, что и выше. Только и единственно. Чтобы все решать сразу и на месте.