Текст книги "Терапия поведением"

Автор книги: Михаил Покрасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Такое непроявление себя было бы идеальным поведением психотерапевта с демонстрантом. Только кто же из живых людей может никак не проявиться?! И у кого из нас есть достаточно уважения к партнеру, и достаточно опыта эффективного осуществления этого уважения к его спрятанной инициативе, чтобы не проявиться?! Может быть у К. Роджерса (мне посчастливилось смотреть видеозапись его работы)!.. Я нечто подобное в работе психотерапевта видел только однажды. Мне показалось, что похоже существовал в группе страдающих «вялотекущей шизофренией» ленинградский психиатр и психолог В. Вид.

Вернемся к демонстранту, то есть к заслуживающему!

Парадокс третий

Получается, что любое движение другого человека в его сторону подавляет инициативу демонстранта, воспринимается им как насилие. Еще.

Этот человек – демонстрант – живет по такому принципу: если я заслужил, то ты, а вместе с тобой все и сам Бог, должны быть у меня на посылках. Все – его рабы. Но этим определяется еще один парадокс его неосознанных предчувствий и тревог, управляющих всей его психикой и поведением.

Если этот человек признает, что он чего-нибудь хочет. А тем более, если он признает, что удовлетворен тем, что по своему желанию получил от другого, он фактически должен будет признать, что другой хороший, что и другой заслужил!

Но, если другой заслужил у него, то теперь демонстрант сам – раб другого! И сам должен оказаться у того на посылках. Перспектива, захотев чего-либо и поблагодарив, попасть в рабство кого устроит?! Вот почему демонстранта так стесняют любые отношения, грозящие стать содержательными.

Демонстранту нельзя хотеть, это грозит зависимостью, в которой он теряет саму перспективу самостоятельности и свободы.

Заслуживающему нельзя быть благодарным!

Зато, обвинив другого (других) в чем угодно, он ощущает себя абсолютно «никому ничего не должным» – совершенно свободным!

Правда свободой этой по тем же причинам он никогда воспользоваться не может! Ему же среди людей хотеть нельзя и он не знает, чего хочет! Нельзя ничего нужного у них и взять, да он и не умеет!

Обвинив другого, демонстрант ощущает себя свободным!

Вот почему он, как подросток, невольно, но постоянно стремится к конфликту, и в конфликте очень хорошо себя чувствует. Врагам, как и всем «нарушителям конвенции», он ничего не должен. С ними ему не надо казаться хорошим! И пусть он и здесь ничего не может взять, но ему, по крайней мере, можно отказаться от всех стесняющих его правил!

Вспомните «русскую пианистку» из «Семнадцати мгновений весны»! Насколько она самостоятельна и активна, среди врагов! Одна из колодца!.. С двумя младенцами!.. В чужой, вражеской стране!.. И какая она растерянная, беспомощная девочка рядом со Штирлицем! Руки дрожат, слезы... Ее будто подменили.

Чтобы обрести свободу, заслуживающий, как подросток, вынужден либо покинуть среду «своих» (Герцен, издающий «Колокол» в чужой стране), оказаться среди врагов, с которыми он не связан никакими человеческими обязательствами, либо поминутно создавать себе ощущение, иллюзию, что все кругом «не заслужили»!

Важное последствие этого неумения быть благодарным -человек теряет возможность черпать силы в человеческих отношениях, ощущать поддержку людей! Он постоянно просит отношения к себе, тепла, любви, но, не умея сам отнестись ни к кому, не умеет почувствовать, взять нужное ему человеческое. Присутствие людей для него не защита и поддержка, расширяющая возможности, но стеснение и подавление его самостоятельной активности – подавление его личности!

Люди для демонстранта – повод для подавления своей личности!

Ожидания демонстранта:

Я заслужил – ты должен быть у меня на посылках!

Ты заслужил – я должен быть у тебя на посылках!

Хотеть – значит потерять независимость!

Заслуживающему нельзя хотеть!

Нельзя быть благодарным!

Демонстранта стесняют любые содержательные отношения!

Люди для демонстранта – повод для подавления его личности!

Демонстрант просит отношения, но не умеет им воспользоваться!

Лишен возможности черпать силы в человеческих отношениях!

Только обвинив другого, демонстрант ощущает себя свободным!

С врагами демонстрант не стеснен правилами!

В конфликте свободен и черпает силы!

Отступление в сексологию

Позволю себе маленькое отступление в сексологию!

Заслуживающему нельзя признать, что жена его – Богиня, ведь тогда он – ее раб!

Ей (заслуживающей) нельзя чувствовать, что муж – ее Бог, и она выбирает многие годы «делить одеяло... с... вонючим скунсом» (М. Фрейдкин). Выбирает рожать не от своего Бога, но от «этого животного».

Признать другого человека человеком и ему и ей (демонстрантам) – нельзя!

Вот и получается, что в этой ее внутренней ситуации фригидность, хотя бы моральная – для нее естественное средство защиты. Потому, что «пусть я даже удовлетворена физиологически, все равно это – не существенно и ничего не меняет! Это же я – для него, не для себя же!».

Для женщины-демонстранта фригидность задана этим ее внутренним мотивом: заведомой защитой от зависимости от неравного ей другого! Ведь, если она что-нибудь нужное для себя взяла у мужчины, то в ее мире она теряет даже шанс свободы!...

Фригидность для женщины-демонстранта – средство защиты от зависимости от всегда неравного ей другого!

Итак, для демонстранта признание других равными ему людьми означает порабощающую его зависимость от них и необходимость отказа от всех претензий, от претензий на какую бы то ни было опеку! Но отказ от претензий – для него крах его мира!

Во избежание этого краха и, интуитивно предваряя его, демонстрант непреднамеренно чернит действительность.

Сосед – плох. Друг – плох. Признанием и сообщением, что другой «хороший», нельзя наградить никого! Ведь в его мире, если учитель хорош – то он плох. Если хорош его профессор – то плох он. Ты «заслужил», тогда я – раб! И тогда, во избежание этого: «Что ты со всеми нами сделала, Родина?! Сапогами по морде нам!..». Страна плоха! Правительство скверное! С эпохой не повезло!.. Что другого времени его жизни не будет, он ровно не знает! Включите «Эхо Москвы». Лучшей иллюстрации последствий этого мировосприятия не придумаешь. Вечная оппозиция всему и всем, кто хоть что-то делает. Критика, обвинение всех и вся, кто как-то проявился. Воинственная демонстрация самим себе неустанной борьбы за освобождение, за свободу... Все так изощрены и самобытны в критике. Все спрятаны за общественный интерес – за «положенное». Чего он хочет для себя и сам, не обнаруживает здесь почти никто!

Демонстрант именно потому так яростно воюет за свободу, что воспользоваться ею он ни при какой погоде не может. Он же не для себя! Такой бескорыстный и самоотверженный – «хороший»! Свой интерес обнаружить ему нельзя, во-первых, самому себе. Вот уж действительно «Альтруисты без эгоизма, хуже вымени без козы!»

Похоже, с этим страхом сравняться с другими, «не хорошими» – «не заслужившими», связано его пренебрежительное отношение, как к чужому, так и к своему телу! Пренебрежение всеми своими ощущениям, как не своими. Пренебрежительное отношение ко всему, равняющему с другими!

Почему-то вспомнился анекдот. «Женщина рассказывает.

– Они говорят, что предприимчивой женщине не важно, какой мужчина, важно, какой у него Lexus. Только это – ну, совсем неправда! Главное, чтобы человек был хороший! А какой модели у него Lexus, мне абсолютно все равно!».

Для демонстрантки Lexus тоже – только одно из средств показать приятельницам свое «превосходство», а владельцу – его незначительность...

Итак, для демонстранта любое признание кого-нибудь достойным означает лишение себя свободы. В невольной заботе об этой своей свободе он с одной стороны

– постоянно создает ненужные конфликты, с другой -

– клевещет на действительность, очерняя ее в своих глазах!

Но в этой, такой скверной действительности, которую заслуживающий себе сочиняет, а потом часто уже и создает, ему надо жить!

Если наша девочка из записки, которую мы читали, признается себе, что муж у нее «хороший», то... Помните ее переживание, когда она узнает, что муж здоров и что ее бесплодие зависит не от него, а от нее?

– Значит, виновата я?! – убивается она. И переживает не воодушевляющее открытие: «От меня зависит! И, значит, положение не безнадежно, а я могу что-то предпринять!». Но именно: «Я – виновата!^[210]», а значит я «не хорошая», и ни с кого не могу спросить. Не от кого потребовать решения проблемы, но я должна и буду вынуждена, решать свой вопрос сама!

Если наша девочка признается себе, что муж у нее «хороший», то для нее это значит, что она «не заслужила» и ни на что не вправе претендовать! Это тот самый Крах Мира Демонстранта, о котором мы уже говорили! Для нее это – крах личности, то есть явная или скрытая депрессия. Которую в этом случае посчастливилось превратить в депрессию активную^[211]!

Сохраняя ощущение перспективности своего способа жить, демонстрант чернит в своих глазах действительность!

Для демонстранта:

признание других равными себе требует отказа от всех претензий!

Отказ от претензий – крах его мира!

Сохраняя ощущение перспективности своего способа

жить,

демонстрант чернит в своих глазах действительность!

Парадокс четвертый. Отношение к ошибке

Но на этом этапе становится очевидной новая трудность в нашем исследовании человека и терапевтическом сотрудничестве с ним.

Обычно все мы исследуем вещи, по отношению к нам внешние. И здесь – объективны, трезвы – беспристрастны. Мы свободны безболезненно рассматривать предмет как угодно...

Совсем не то: когда нам приходится исследовать самих себя.

И сейчас речь не о том, что мы всегда изучаем объект, которого уже нет. Наблюдаем факт нашей внутренней жизни, который только что был, и о котором осталось только воспоминание. Ведь нельзя вернуть, остановить мгновение!

И пока не о том даже, что нашему пациенту и нам вместе с ним приходится становиться свидетелем себя в особо трудных состояниях – в тоске, в тревоге, в боли...

Я хочу вспомнить очередную банальность: наше исследование самих себя – пристрастно!

Наше исследование самих себя – пристрастно!

Человеческое исследование себя пристрастно, этим оно движется, но этим же и весьма затруднено!

Выражая необходимое для человека стремление самоутвердиться – остаться тем, что мы есть, быть самими собой, пристрастность помогает нам интуитивно отбирать нужное и отказываться от вредного.

Но, побуждаемая тем же стремлением, пристрастность может вынуждать нас утверждать и отстаивать и то, однажды сделанное, произнесенное, просто привычное, чего мы сами не выбирали, и что нам не только не нужно для сохранения себя, но и разрушительно!

Нередко, обманувшись, совершив по тем или иным причинам ошибку однажды, человек, в силу этой своей пристрастности в отношении себя, утверждает свою ошибку всю жизнь, и мнит, что так утверждает себя! Но тогда, чем дальше, тем труднее обнаружение фактического положения вещей – признание ошибки, и отказ от нее. Порой настолько эмоционально травматично, что кажется почти невозможным!

Обнаруживать и признаваться в ошибке трудно всем! Но в особенно трудном положении в таком случае оказывается демонстрант! Да и мы, когда с ним сотрудничаем. Ведь, как маленький ребенок не отличает похвалы себе от похвалы своему рисунку, так и демонстрант не отличает порицания результатов его дел от осуждения, неприятия его самого, и любое сообщение о допущенной им ошибке воспринимает, как обвинение, как упрек себе, как умаление его достоинств – он будто бы «плохой»!

«Муж говорит жене:

– Милая, ты неправа.

– Ах, я неправа?! Значит, я вру?! Значит, я брешу?! Значит – я собака?! Значит я – сука?! Мама! Он меня проституткой обозвал!».

Чтобы безвыходное положение сделать разрешимым, надо найти, как и чем мы его создаем, найти ошибку в стратегиях повеления. Изучая поведение другого, мы это и делаем – чужую беду руками разведу! Труднее, когда дело касается нас самих!

Но, что будет, если ошибку найдет демонстрант?! Для него это значит, что он «не заслужил» у других ничего!

Получается,казалось бы, абсурд!

Если я человек здоровый (открыт опыту, живу в неизвестном мире), то в ответ на сообщение, что в лодке есть прокол, я, огорчившись, больше все-таки обрадуюсь – тому, что могу починить лодку и не утонуть.

Но, если я демонстрант, для меня то же самое сообщение, во-первых, не спасительное предупреждение, но обвинение в том, что я плохой и «не заслужил»! Мне тогда легче оглохнуть, ослепнуть, прикинуться для самого себя непонимающим, чем обнаружить, что я допустил и проглядел в своей лодке изъян.... Я раз за разом все успешнее тренирую мой мозг, мою психику в том, чтобы не видеть ошибки, не понимать, не замечать!

Как часто мы удивлялись, что человек с высочайшим интеллектом не видит совершенно очевидных вещей. Не замечает, что он не адекватен ни самому себе, ни обстоятельствам. Не замечает, как лишает себя будущего!

Это одна из проблем в психотерапевтическом сотрудничестве.

Нашему пациенту надо обнаружить свою ошибочную стратегию, приводящую к болезни и поддерживающую ее, надо обезопасить себя.

Мы это понимаем, и хотим его информировать, показать человеку, что его выбор неверен. Хотим указать ему на его ошибку! А этого сделать нельзя!?..

– Ты умница! А делаешь глупость!..

– Ты замечательный! А действуешь себе во вред!..

– Чтобы быть добрым, надо быть, как минимум, живым! А что ты сделал для себя полезного сегодня?! А вчера? А позавчера? А за последний год?!..

– Александр Македонский тоже был великим полководцем! Но стулья ломать зачем?!..

Я только что вспоминал маленького ребенка, который принес вам свои «каляки-баляки» – свой первый рисунок! Если вы не восхититесь, он поверит, что вы его не любите, и очень огорчится! Он еще не умеет отличить себя от того, что сделал. А здесь – такой же взрослый!

Как сообщить нашему пациенту об ошибке, так, чтобы он не принял известие как обвинение в том, что он «виноват», то есть «нехороший» и «не заслужил»?!

Нередко, совершив ошибку однажды, человек утверждает ее всю жизнь, а мнит, что утверждает

себя!

Демонстрант не отличает

 порицание результатов его дел от осуждения его самого!

Сообщение о допущенной им ошибке демонстрант воспринимает как обвинение!

Демонстрант тренирует свой мозг, свою психику в том,

 чтобы не видеть, не понимать, не замечать ошибки!

Два разных сообщения

Берясь за супервизию демонстранта, нам надо всегда уметь ясно чувствовать себя самих в этом его запертом от критической информации положении заслуживающего.

Надо непременно очень чутко различать два разных сообщения:

– сообщение: «ты виноват!», которое в мире демонстранта значит – «плохой» и тебе не на что рассчитывать; и совсем другое для него

– сообщение: «от тебя зависит!» – ты «хороший», и можешь сам выбрать делать или не делать себе хорошо или плохо!

Если мы не разведем эти два сообщения – «сам виноват» – плохой, и «от тебя зависит» – хороший, но делаешь себе во вред, – наш пациент, не сумеет присвоить информацию.

Сотрудничая с демонстрантом, надо чувствовать себя

 в его положении, закрытом от критической информации!

Надо различать два разных сообщения:

«ты виноват» и «от тебя зависит»!

Ремарка о профилактике

Для того, чтобы расти, развиваться и двигаться, нам нужно уметь и любить находить свои ошибки, нужно уметь освобождаться от них – неважно, осознанно, интуитивно, как угодно.

И здесь важен вопрос о раннем формировании у ребенка отношения к честности с самим собой как к залогу личностного здоровья.

Честность с собой – залог здоровья личности!

Парадокс пятый. Как демонстрант формирует свое пространство?

Вернемся к демонстранту.

Заслуживающий передоверяется несуществующим одобряющим!

Итак, человек заслуживающий, передоверившись несуществующим одобряющим,

– не знает, чего хочет,

– лишил себя инициативы,

– вечно «подавлен» чужой активностью, поэтому

– всегда в обиде, в претензии к другим,

– ему трудно заметить и признать свою ошибку, и так

– он лишает себя возможности ошибку исправить.

В стремлении чувствовать себя «никому ничего не должным» – избежать любой человеческой зависимости демонстрант невольно

– клевещет на людей, чернит в своих и чужих глазах действительность, так

– лишает себя необходимых человеческих связей,

– живет сторонним миру людей и, как ребенок с двойственной ориентировкой^[212] с одной стороны

– боится этой не освоенной и оклеветанной им действительности, с другой

– передоверяет заботу о себе всем, кому не доверяет, и от кого этой заботы принять не может...

Посмотрим пристальнее, как он формирует вокруг себя пространство.

Сегодня приехала из Нефтегорска женщина. Вся она такая активная, распорядительная – начальник отдела кадров и прямо со своим креслом. И в то же время – вот такая-то она пострадавшая!

Она – «все для людей», «все для мужа», а муж – алкоголик!

Она такая замечательная, такая, как никто, добрая, но ей при этом при всем уже давно плохо! Она уже просто не выдерживает. Ей эта ее аскеза уже самой надоела!

Формально она неглупая женщина, весьма успешная в общественных делах, в работе... «Начальство ценит», хвалят, выдвигают...

Когда она была маленькой, она жалела папу. «Всегда маме говорила – зачем ты обижаешь папу?!» Вот такая она добрая, сострадательная и так любит папу! Ну, просто слушаешь и думаешь, что папа у нее – такой-то дурачок беспомощный, а мама, верно – злодейка жестокая...

И начинаешь догадываться, как давно эта исполнительная и властная администратор, выбрав казаться себе хорошей (заслужившей), а других мнить похуже (не заслужившими), отказалась от мамы, от папы, от знакомства с живой действительностью, сделала себя сиротой и изгоем среди людей – марионеткой Карабаса-Барабаса в чужой, не ею придуманной сказке.

Вместо того, чтобы, став перед фактом сложности родительских отношений, вникать, понимать и учиться, маленькая девочка подменила реальную трудную ситуацию наглядным сценарием «хорошая дочка, защитница жалких (зачеркнула для себя папу) от несправедливости злых (оклеветала маму)». Дальше узнавая все новые и новые, дитю понятные «хорошие» правила, осуществляя их или делая вид, что осуществляет, она уже никогда не замечала ни себя, ни других иначе, как в качестве нарушителей ее, взятых без критики, чужих правил.

Когда у нее появились первые ее девичьи секреты, она отнесла их к физиологии, не обратив внимания на то, что это что-то из ее правил выходящее.

Когда муж впервые пришел, выпивши, она на него накричала, вместо того, чтобы вникнуть, что за депрессия заставляет ее мужчину пить.

Когда у нее начали возникать и другие сложности, то вместо того, чтобы вникать, она себе говорила – «Не бери в голову!», «Возьми себя в руки!». Это было для нее и «правильно», и «красиво», и «мужественно»!

Заслуживающий передоверяется несуществующим одобряющим!

Передоверяет заботу о себе всем, кому не доверяет, от кого заботы принять не может!

Выбрав казаться себе хорошим – заслужившим, а других

 мнить похуже – не заслужившими, демонстрант отказывается от мамы,

от папы, от знакомства с живой действительностью, делает себя сиротой и изгоем среди людей!

Избегая тревоги, демонстрант решает проблемы методом «не бери в голову»!

«Возьми себя в руки!»

Два слова об этом пресловутом «Возьми себя в руки!».

Действительно. Пока мы здоровы и у нас все ладится, мы, как правило, живем с ощущением, что можем, управлять собой, и верим, что управляем. На самом же деле, мы владеем только своим поведением. Но этого оказывается достаточно! Здоровая, цельная личность управляет поведением. Но поведению, обслуживая его, подчиняется в свою очередь вся наша нервная активность, работа мозга, весь наш организм – как подчиняется поведению организм любого зверя.

Если в физиологическом плане личность это – комплекс строго соподчиненных нервно-физиологических активностей, всегда доминирующий над любой из этих активностей в отдельности, то этому, управляющему нашим поведением, доминирующему комплексу подчиняются любые помогающие и мешающие выбранному поведению переживания, чувства, только усиливая его – усиливая личность. Так малые капельки ртути, вливаясь в большую, растят ее^[213].

Мы управляем поведением, а субъективно переживаем это, будто управляем чувствами: «берем себя в руки», сосредоточиваемся, отвлекаемся – управляем собой!

Мы владеем только своим поведением. И этого достаточно!

Поведению подчиняется вся работа нашего организма!

Здоровая личность, управляя поведением, управляет собой!

Но случается, что в силу тех или иных причин личность либо еще не сформировалась, либо «утратила бдительность», ослабила контроль над переживаемой информацией. Проще говоря, случается, что нас потрясло и овладело нами новое, незнакомое чувство, переживание, к которому мы не были готовы. Например, чувство более острое, яркое, захватывающее, сладкое или мучительное, но более значительное для нас, чем все, что мы переживали до этого!

Как ведет себя в таком случае здоровый, привыкший к тревоге новизны и неизвестности человек?

Каким бы сильным, радостным или мучительным ни было потрясение, ему оно интересно! Он внимателен к новому. Продолжая вести себя свойственным себе образом, здоровый вникает в новое переживание, выясняет значение и ценность переживаемого для себя.

Личность ищет и находит место новому процессу в себе как в соподчиненной системе ценностей. Оставаясь заинтересованным свидетелем новых своих впечатлений, чувств, здоровая личность не теряет, как мы говорим, присутствия духа! Включает новое событие своей жизни в себя, усиливается им, становится еще более мощной доминирующей системой.

Здоровому новое интересно!

Личность находит место новому в себе

 как в соподчиненной системе ценностей.

Новым усиливается! «Не теряет присутствия духа»!

А как ведет себя здесь заслуживающий, или просто инфантильный человек, еще не сформировавший себя в цельность?

Его тоже потрясло незнакомое чувство.

Приятно оно ему или неприятно, его нет в его правилах. Если чувство приятно и подкупает его, он не изучает его, но ищет для него в своих правилах готовое, разрешающее название, а все, что в названное не укладывается, игнорирует. Таким образом, он, не сознавая того, со всем, что в незнакомом переживании ново, воюет. Но воюет вслепую.

Если чувство неприятно, трудно, а, тем более, мучительно, не привыкший к тревоге встречи с новым демонстрант, не интересуясь сутью происходящего, старается от захватывающего его переживания отделаться.

И в том и в другом случае он борется с новым событием своей внутренней жизни как капризник. С одной стороны -вслепую, не зная, с чем борется, не интересуясь источником устойчивости и силы нового переживания. С другой – не собрав себя в единую силу. То есть, нападая на сильное чувство всякий раз разрозненными малыми силенками. Такая борьба с захватившим переживанием, чувством, только усиливает чувство. Доминирующим процессом становится не личность, но то самое переживание, с которым демонстрант воюет.

И очень важно, что от контроля над своим поведением демонстрант, словно совсем отказывается. Отдает поведение во власть захватившему его переживанию. Он же «хороший», а происходящее с ним от него не зависит (на его языке – «не его вина!»). Это все – обстоятельства, чужие происки, наваждение, «бес попутал»! Опять – он «хороший», они «плохие»!

В результате с его стороны ни контроля над ситуацией нет никакого, ни живой ответственности за нее.

Если у личности любое новое переживание ассимилируется ею, и усиливает ее, то у демонстранта всякое, не предписанное правилом внутреннее событие отчуждается и всякое -усиливает тот процесс, с которым демонстрант воюет!

Демонстранта новое переживание пугает.

Он не изучает его, не управляет поведением.

 Вслепую «борется» с переживанием, усиливает

его и подчиняется нежелательному, как наваждению!

РАЗНИЦА В ПРЕДПОЧТЕНИЯХ

Отсюда и разница в их переживаниях и реальных предпочтениях.

Личность выбирает присвоенные свои переживания. Они глубоки и спокойны.

Демонстрант предпочитает «побеждающие его», будто бы не свои, а «навязанные ему» острые, пикантные переживания, которым он сдается якобы вынуждено:

«Когда, склонялся на долгие моленья,

Ты предаешься мне нежна без упоенья,

 Стыдливо-холодна восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему

И оживляешься потом все боле, боле -

И делишь, наконец, мой пламень поневоле!».

(A.C. Пушкин. «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем». 1830 г.)

Глубокие, выражающие его собственные интересы чувства для него не только затруднены (ему нельзя хотеть!), но еще и скучны, пресны. Вместо любви – наваждение, амок! Вместо влечения – похоть! В эмоциональных отношениях демонстрант вечно либо «побеждает», либо будто бы отстаивает независимость, а на деле тайно и мучительно мечтает быть побежденным...

Демонстрант вечно скучает, вечно пуст, вечно ищет острых ощущений, вечно словно ищет страдания и боли и никогда не умеет ими утолиться!

Личность выбирает

свои

переживания.

Демонстрант – якобы,

навязанные

ему,

которым он сдается «невольно»!

Личность предпочитает глубокие чувства, демонстрант -

острые.

  Для демонстранта нет человеческой среды,

ставящей под сомнение его мироощущение!

Как этой женщине обнаружить свою ошибку?.. Ведь вся ее жизнь до прихода ко мне это – убегание от обнаружения ошибки. Там она ее не обнаружила,., и там проигнорировала... Теперь найти и показать ошибку ее стратегий ей, она просит меня!..

Эта – внешне распорядительная, властная руководитель, легко подчиняющаяся «старшим товарищам», а внутренне -растерянная, но вовсе не глупая, просто давно остановившаяся в своем нравственно-психологическом – личностном развитии взрослая девочка, прочитала мои книжки и на словах искренне просит: «Указать ей на ее ошибки». Из другого города специально приехала. С привычной распорядительностью деловитого функционера логично доказывает мне, что ей очень надо! Без этого – тупик!.. А я вижу, что она не умеет слушать и слышать никого и ничего, кроме прямых распоряжений своих «старших товарищей», и соответствующих инструкций. Что ко мне она приехала потому, что в моих книжках нет именно этих инструкций. За ними, а не ко мне приехала. Она хочет остаться безгрешной исполнительницей чужих распоряжений.

Она хочет устранить закравшееся сомнение. Подтвердить для себя, что она «не виновата». Для нее существенно не столько то, что ей плохо, сколько забота убедиться, что «от нее не зависело!» и не зависит, что ничего она не могла и не может поделать! Что она все предприняла, но и здесь не помогли! И писатель не помог! Не может! Что все случившееся с ней – обстоятельства, невезение, рок, судьба!... Что она -«не виноватая», «хорошая» и «заслужила»!

Но ей плохо! Я всматриваюсь, вслушиваюсь и не очень верю, что мне хватит искусства обойти это ее «виновата – не виновата» – не помешать ей остаться «хорошей», но помочь вооружиться тем многим, что от нее зависит. Она далеко живет, и там нет моей терапевтической группы – специально организованной человеческой среды, в которой она могла бы осторожно приблизиться к новому мироощущению и найти в этом новом поддержку. Самостоятельно выбрать себе такую среду она еще не умеет.

Демонстранту лучше быть несчастным и больным,

чем ощущать себя неправым!

Для демонстранта нет человеческой среды,

опровергающей его мироощущение!

ВСЕГДА В КОНФЛИКТЕ С СОБОЙ И МИРОМ

Мир демонстранта это – мир человека заслуживающего. Мир человека, который, перепоручив себя всем другим, не занят собой! Не интересуется знать, и не знает себя, но постоянно прихорашивается, выстраивая себя как искусственную – «правильную» систему.

Эту, с той или иной степенью искренности и последовательности искусственно выстроенную в соответствии с его представлениями о «хорошем» (с его намерениями), «личность» он и принимает за себя. Ее и знает. Так и получается ветхозаветное – «благими намерениями путь в ад вымощен»!

Ведь, не интересуясь собой действительным, демонстрант не интересуется и другими такими, какие они есть, уверенный, что все должны быть эдакими, какие ему мнятся правильными – идеальными! Фактически он не знает людей, среди которых живет, и замечает их только как нарушителей его представлений о справедливом правильном устройстве мира!

Но себя заслуживающий оценивает по намерениям, и негодные результаты своих дел игнорирует или относит на счет обстоятельств, не зависящих от него, зато других он судит по делам.

Но и люди, зависящие от демонстранта, взаимодействующие с ним, тоже зависят не от его намерений, но от его реальных дел. Его намерения их мало интересуют. Они не знают их, а часто и знать не хотят. Искусственность, схематичность его поведения их только настораживает. Они не верят ему, и тоже узнают его по делам!

Путая свои намерения с результатами – не интересуясь своими ошибками, игнорируя и всячески объясняя их себе и другим не зависящими от него причинами, и в то же время самым бескомпромиссным образом придираясь к малейшим промахам других, демонстрант каждым своим движением противопоставляет всех людей себе, а себя людям – все же «плохие».

Живя в своем мире, он всегда в конфликте с миром всех других людей и здоровых и таких же, как и он, демонстрантов (справедлив и хорош ведь только он один)!

Позже он разочаровывается и в себе, но подает и это как заслугу, он-то ведь, в отличие от других, сам в этом признается! Ему и за это все должны обслугу!

За себя демонстрант принимает того, каким по его

 ощущению он хотел бы и должен был бы быть!

Людей заслуживающий замечает и знает только как

нарушителей его представлений о правильном.

Люди тоже узнают его по делам!

КАК МНЕ ПОВЕЗЛО!..

Сидит ли передо мной та обиженная беременная девочка или эта без всякого смысла для себя успешная – жена спивающегося мужчины или кто-то другой – болеющий ли, потерявшийся, изо дня в день я с тревогой спрашиваю себя, чем принципиально отличаются наши жизненные стили? Как они складывались? И «за что мне» мое везение жить счастливо!? Хоть я давно умом понимаю, что ничего нельзя заслужить – не у кого! Но так хочется растянуть себе детство с его ощущением защищенности кем-то все видящим!..

Мне же в самом деле повезло!

Мой дед и моя бабушка по папе любили друг друга. И были влюблены в жизнь. Дед был молящимся евреем, каждое утро благодарившим бога за все, что тот ему дал.

Другие дед и бабушка – мамины родители религиозными не были, но с каким-то глубоким уважением любили и друг друга и этот наш мир, самыми активными участниками которого были с молодости и до последних своих дней.

Мои мама и папа, чего бы ни касались, все делали на свой манер, захватывающе вовлеченно, пристрастно, все, как открытие! Как открытие любили друг друга. «Люблю как душу, трясу как грушу». Я с детства привык, что это очень трудное событие, неравнодушие родителей друг к другу – ничего не просто так! Я шутил, что родители, встретившись, дали друг другу на себя права, а потом всю жизнь эти права друг у друга отстаивали! Но я с детства научался понимать и теперь понимаю, что так непросто, в беспрерывном противоречии двух разных любящих людей делается жизнь – их, моя, моего младшего брата... Так идет жизнь. И никогда не искал и не ждал легкого в любви, в отношениях с людьми: в деле. «В том наша и сила, что мы разные!», говорят французы.