Текст книги "Терапия поведением"

Автор книги: Михаил Покрасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Разочарованный в старших, в группе, подросток разочаровывается теперь во всех знакомых ему в догматах.

В догматах, но не в догматическом подходе

Он остается догматиком без путеводных догм.

Начинается страстный поиск оснований для собственной нравственности. Но по-прежнему подросток не замечает, что в своих решениях опирается все на ту же, не им выработанную догматику. В стремлении утвердить свою самостоятельность он выражает свою инициативу тем, что догмам, в которых рос, как правило, противопоставляет противоположные, или просто очень далекие от родительских, от родных – чужие, но тоже не им открытые. Белому – черное, и тому и другому – «трансцендентное».

Отыскиваются «новые» экзотические философии, «новые» религии. Настойчиво ищутся ответы на вопросы о смысле жизни.

Правда, многие нередко наслаждают себя мазохистским ощущением бессмысленности существования. Ищут ответы, погружаясь в мистику.

Подросток разочарован во всем, как Чацкий.

«Никто меня не понимает!»

Неудовлетворенность тотальная!

Незнание других и себя. Я – не такой «как все». За себя принимаются идеи.

Это период незнакомства с реальностью. Она еще непосильна для понимания подростка и для освоения ее. Это пора защитного презрения к реальности.

В случаях, когда подросток выбирает развитие – это период, бурно готовящий открытие мира и становление личности.

В мире идей он тогда ставит и пытается решать самые трудные нравственные проблемы.

Сознательно утверждая свою инициативу, свою ответственность подросток впервые открывает, что в своих нравственных поисках больше не в состоянии удовлетвориться ни чем готовым...

Задержка психологического развития в возрасте до 14 лет

В случае задержки нравственно-психологического развития в этом возрасте происходит то, что только что описано. Человек остается воплощением отвергающего любую реальность и его самого стереотипа «Дух – выше!»^[156].

Ему трудно терпеть себя, трудно терпеть других. Он ладит мир под случайно приглянувшуюся ему догму. Он труден себе и всем.

Остановившийся в этом психологическом возрасте взрослый наслаждается своим одиночеством, мучает им себя и других.

В браке это – жена, уничтожающая мужа своей вечной неудовлетворенностью, или муж, снисходительно возвышающийся покровительственным отношением к женщине.

Движимый тайным ощущением кругом несостоятельности такой взрослый самоутверждается, доказывая всем, что «и Вы его не поняли, и Вы разочаровали», «и для Вас я слишком сложен»!

«Непонятостью» демонстрирует он для самого себя свою уникальность.

Своей мукой укоряет всех. Так и живет «воплощенной укоризной»^[157] всем – мужу, жене, сыну, дочери, обществу, миру. «Мир божий – не приемлю!»^[158] или попросту «Пойду, вырву себе глаз, пусть у моей тещи зять будет кривой!». Вспомните пушкинского Германа из «Пиковой дамы», Базарова у И.С. Тургенева, социалистов у Н.С. Лескова, «Бесов» у Ф.М. Достоевского.

«Мы все глядим в Наполеоны,

Двуногих тварей миллионы,

Для нас орудие одно,

Нам чувство дико и смешно».

(A.C. Пушкин «Евгений Онегин»),

Томас Манн в «Докторе Фаустусе» говорит об этом, что «в юности мы не любим природы, правды, реальности». Чувство, не разыгранное по заведенному сценарию, не рожденное фантазией, готовой схемой, реальное чувство, отражающее подлинные наши нужды пугает своей непредсказуемостью, новизной, непонятностью. Оно «смешно», потому, что «дико», – обескураживает нас.

Комплекс различия^[159] в этом возрасте особенно остро переживается. Мы застряли перед открытием мира и себя на Грани, которую, страшно переступить.

Не понимая других, мы не понимаем и себя. Вот и просим: «Дай мне то, что я у тебя не возьму»!

Возраст старше 14 лет. Юность.Открытие мира

Если разочаровавшиеся в мире и друг в друге два подростка, спрессованные одиночеством, не могут, тем не менее, друг друга оставить...

Если у подростка не хватает сил отвернуться от идеалу не соответствующего, «не достойного» интереса, разочаровавшего его мира...

Если «не хватает воли» отказать себе во всем, к чему он всеми фибрами невольно привязан, то он совершает свою первую непоследовательность, первое преступление перед любой своей догматикой —совершает первое свое «грехопадение» – он остается жив!

Остается с теми, кто не выдерживает его же критики, кто «этого не стоит», но, кто ему необходим!

Он не отказывается от мира, не кончает самоубийством (как того требует логика его разочарований) – «беспринципно и безвольно» остается жить!

Совершив эту свою непоследовательность, он либо разочаровывается в себе («беспринципном и безвольном», «слабом», «предателе своего идеала», согласившемся на «недостойный компромисс!») и влачит обесцененное существование: прожигая жизнь, «убивая» время или становясь циником, пьяницей,наркоманом.

Как личность он тогда остается, по сути, в предшествующем психологическом возрасте «...и без семьи, без дружбы, без причал»^[160].

Если же темперамент или честность, или иные причины не позволяют растущему человеку прозябать без смыслов, то он совершает второе ив личностном плане поворотное, определяющее всю его дальнейшую жизнь «грехопадение» -сознательное!

Человек открывает, что живет он не по предписанию, не по правилу или завету, а потому, что хочет, потому, что нуждается. Нуждается в этом мире! Нуждается в этих, ни в какие шаблоны не вписывающихся людях! Нуждается в том, чтобы нуждаться! Нуждается в жизни!

Человек открывает и признает, что жизнь, другой человек с его многосложностью важнее любых идеалов и претензий. Ценными становятся жизнь, человек – Ева предпочитает свободу и ответственность (яблоко) запрету.

По-моему, запреты любой монотеистической религии потому и существуют, что, только преодолевая их, и преодолевая не по рассудочному решению из подросткового протеста, а лишь, когда больше не умещаешься в их детские одежды, только, преступая запрет за запретом, когда иначе больше не можешь, как не можешь не дышать, только, преодолевая конкретные запреты, юноша на свой страх и риск формирует себя в единую мотивационную цельность – в инициативную, ответственную личность -становится взрослым.

Не в силах следовать запретам, растущий человек чувственно открывает факт существования реальности вне схем. Факт существования другого, ему незнакомого. Факт своего существования не как носителя чужих предписаний, но во всей сложности своих, еще незнакомых ему, импульсов, побуждений, нужд – факт существования себя как выбирающего участника мира. Человек открывает мир!

Впервые он обнаруживает, что люди, как и он, хотят, маются, ищут... что не его не понимали, а он не понимал никого. Не понимая и себя, не мог воспользоваться пониманием других. Был слеп. Живя в мире схем и слов, просто не догадывался, что есть другой, неисчерпаемый мир. Мир движения, влечений, инициативы, мир, который в слове отражается, но словом не создан и в слово не вмещен. Что прежде был Мир, и этот мир сотворил Слово.

Открывает, что ему предстоит знакомство...

Потрясение этим открытием мира (и себя в нем)^[161] навсегда освобождает от претензий, от обид и притязаний на то, что не умеешь сам для себя и других обеспечить.

Чаще это потрясение – результат влюбленности, привязанности, захваченности чем-либо в мире, что становится для нас важнее любой догмы, порой важнее нас самих. «Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить»^[162].

Впервые мы открываем, что мир – не наш вымысел, но, что он есть, что он сформировал нас, что он бережно нас пестует, будто заботится о нас. Но уже не как о беспомощных детях, а без снисходительности, предоставив нам учиться на собственных синяках и шишках. В мире есть все, что нам необходимо, или есть возможность необходимое самостоятельно сотворить.

Мы открываем, что мы неоплатные должники, что, проживи мы жизнь хоть сотни гениев и пророков, мы никогда не расплатимся с миром за то, что получили даром (в дар!).

Так мы открываем состояние благодарности, которая навсегда дает силы для движения и для собственного в свою очередь участия в творчестве нашего мира.

Впервые (после интуитивной заботы о себе в дошестилетнем возрасте) мы начинаем снова заботиться о себе сами. Перестаем служить и ждать воздаяния за заслуги, и указаний, предписаний, как жить.

В этом возрасте мы воспринимаем мир, как материнский, бережный к нам, имеющий все для нашего самоосуществления, но и не «крутящийся» вокруг нас, не собирающийся нас опекать. Мир объединяется с нами в общих заботах, только, когда мы сами объединимся с ним – со всем Родом человеческим – в поиске путей сберечь планету и сотворить человека.

В этом возрасте мы, заботясь о себе, ответственность за свое настоящее и будущее впервые берем на себя. На себя берем и ответственность за прошлые неудачи. Ответственность за успехи делим с миром, ему и благодарны за них – за все!

Теперь заботу о себе принимаем ото всех. Но впервые не спешим отделаться от заботящихся срочной расплатой. Мы становимся должниками всех!

Вопрос «Что мне дал мир?» сменяется вопросом «Что я дал миру?». Мир становится предметом нашей хозяйской заботы.

Впервые открыв, что мы до этих пор никогда никого tie понимали, открываем и мир людей, неисчерпаемый для Познания.

Больше нет места часто сопутствующей подростку скуке. Пропадает и страх пустоты. Мы догадываемся, учимся ощущать и собственную неисчерпаемость. Теперь есть мир, есть мы, есть другой – все это захватывающе интересно.

Я бегу по снегу, по снегу,

И как будто себе пою:

Я здесь не был! Ни разу не был

В этом нового снега краю!

Ребенок становится человеком.

Теперь мир не делится на взрослых и сверстников, создателей и потребителей, авторитеты и слепо следующих им. Прежние отношения сменяются равенством.

Равенство ответственности, инициативы, равенство возможностей творчества обусловливает и равноправие.

Теперь мы – участники жизни, участники процесса, называемого Род Человеческий.

Теперь нет неразрешимых конфликтов. Мы открыты опыту^[163]. Внимательны к себе, к миру. Выходим из «комплекса различия».

Зрелость. «Я знаю, что я ничего не знаю»

Зрелость – возраст обыденной, более оснащенной и полной открытости опыту, когда новизна уже – менее неожиданна, более привычна. «Я знаю, что я ничего не знаю!» (Сократ)

Этот возраст в наших группах является скорее целью, чем реальностью.

ЖИЗНЬ ПО ШПАРГАЛКЕ

Теперь понятно, что все инфантильные фазы развития у взрослого характеризуются:

– осознанным или неосознанным расчетом на заботу о нем всех,

– затруднением этой заботы из-за неумения ею воспользоваться,

– обидой на недостаточность заботы.

Мир на претензии взрослого незрелого человека чаще отвечает явной или скрытой агрессией.

В результате всегда и во всем – обман ожиданий, так как никто о многосложном взрослом человеке позаботиться не может, а часто и не хочет.

Сам инфантильный человек о себе не заботится. Самостоятельность только имитирует. До 10 лет напоказ воспитателю и за его похвалу, в ожидании награды. В подростковых фазах демонстрирует ее себе и группе.

Имитируя самостоятельность, незрелый взрослый, обнаруживает никаким делом необеспеченную претензию считать себя самостоятельным.

Ответственность за себя вольно или невольно инфантильный человек возлагает на других и здесь тоже обманывается – никто за взрослого отвечать не может.

Центрированный не на своем существовании – не на себе (как это часто кажется), а на нетворчески взятых правилах, схемах, идеях, которые он принимает за себя и за реальность, инфантильный человек всегда живет как бы не здесь, не в реальном мгновении, а где-то по старой, давно ошибочной шпаргалке. Поэтому и

–его эмоциональное реагирование двойственно: интуитивное – на факты, которых он не сознает, сознательное -на далекие от действительности выдумки, и

– поведение его неточно, приблизительно, невпопад. Усилия и затраты огромны! А полезный для него, да и для других результат ничтожен.

К тому же, игнорируя свои внутренние и внешние обстоятельства, он очень мало обучаем. Как робот без обратной связи, скорее сломается, чем изменит разрушительное для него поведение.

Не понимая, не узнавая ни себя, ни других, и к другим и к себе относясь, как к инструментам для чего-то, он, расплачиваясь услугой (ни для кого) за услугу (не для себя), – не считается ни с ними, ни с собой.

Вечный участник обмена полезностями, у которых нет потребителя, он, отдавая второстепенное, ждет, что получит все главное и необходимое волшебным образом^[164].

Ведь в чем заключается это, необходимое для него (да и Для других), он не знает и даже не задумывается. О своем (и Другого) реальном существовании в качестве хозяина, законодателя и смысла нашего мира он даже не догадывается.

Малейшее соприкосновение с такой реальностью его обескураживает.

Такое восприятие мира через «комплекс различия» обусловливает все его конфликты, их характер и неодолимость для него.

Усвоив до 10 лет мерки одобряемого воспитателями («хорошо – плохо»), с 10 лет управляемый ими подросток не осуществляет почти никаких своих нужд. Он не живет, а судит!

Постоянная придирка ко всему и вся для него – гарант (залог) того, что все осужденное, как по волшебству, изменится в его пользу. Гарант (залог) – ложный!

Захватившее все силы незрелого человека старательное осуждение всех и всего чернит в его глазах среду обитания, превращает субъективный мир подростка в угрожающий, гадкий, непригодный для жизни. В конце концов, чернит и его самого. Рождая чувство малоценности, лишает права на все, чего достоин только «хороший» человек. Лишает права на жизнь.

Это же неосознанное ожидание волшебства – ощущение, что осужденный мир должен от осуждения сам измениться к лучшему, чуть не полностью парализует инициативу инфантильного человека. (Об этом невероятно точно рассказал Джером Дэвид Сэлинджер в романе «Над пропастью во ржи»^[165])

Как происходит остановка в развитии? Как человек предпочитает развитию остановку – имитацию^[166]?

Как происходит остановка в развитии?

Как человек предпочитает развитию

остановку – имитацию?

1. Как остановка в развитии зависит от самого человека?

Каждому из нас когда-то жизнь ставит «двойку». И все мы выбираем один из двух, принципиально отличающихся способов реагирования на эту «двойку» (см. рис.6).

Рисунок 6. Выбор судьбы

1. Либо мы соглашаемся, что «двойка» заслужена. Открываем для себя пробел в своих умениях, знаниях. Изучаем ту реальность, за незнание которой получили «двойку». Обретаем новый опыт.

С благодарностью тогда относимся к тому, кто предпринял труд говорить нам «правду в глаза» – ставить двойку.

О мире (о тех, кто нам сообщает про наши изъяны) мы узнаем, что он доброжелателен, справедлив к нам.

О себе, что мы в состоянии глубже осваивать этот мир, что изъяны поправимы.

На уровне ума обретаем творческое сомнение в своей непогрешимости.

На уровне чувства – уверенность в себе.

Хороши люди (мир), хороши мы. Двойка тогда – инструмент обучения.

Наша самооценка растет за счет более глубокого внедрения в мир, освоения его.

Мы научаемся учиться.

2. Есть другой вариант реакции на двойку.

Мы с этой заслуженной двойкой не соглашаемся.

Обижаемся на несправедливость, тенденциозную придирчивость поставивших ее.

Тратим все силы задетости оценкой на отвергание ее, на доказательство себе и другим ее необоснованности.

Мир (люди, информирующие нас о наших действиях) тогда представляется нам враждебным, лживым, вероломным.

Мы разочаровываемся в других людях.

Вместо благодарности – обида, настороженная подозрительность.

Мы пытаемся повысить свою самооценку за счет усилий не видеть действительного положения дел, попыток замаскировать себя, приукрасить перед другими, перед собой, за счет снижения оценки других.

На уровне сознания нам удается обмануть себя, утешить тревогу раздуванием самомнения.

На уровне чувства нарастает подхлестывающая эту маскировку тревога неуверенности, растерянности в этом незнакомом мире.

Мы оклеветали мир.

Теперь мы его боимся, защищаемся от него. Тратим усилия на макияж.

Гадок мир.

Мы «пухнем» от внешнего самодовольства и внутренней неуверенности, ощущения какой-то своей неполноценности.

Мы защитились от... опыта! Остановились в психологическом развитии.

Понятно, что «двойка» в нашем случае это – не только оценка в школе, а любое сообщение мира о нашем неумении, незнании, несостоятельности в тех или иных обстоятельствах.

Не умеем писать палочки, дружить, возлюбленный оставил, жена спилась, дети не уважают, перестройка буксует на месте.

Либо мы не умеем и учимся с благодарностью миру за науку.

Либо мир – не прав, обстоятельства, судьба!.. На бога ропщем. Застреваем в несостоятельности.

В первом случае мы открыты опыту. Наш возраст соответствует биографическому, паспортному.

Во втором – мы закрываемся от жизни, останавливаемся в развитии в том психологическом возрасте, когда отвергли двойку – информацию о своем неумении. До 5 лет, до 10 лет, до 12 лет, до 14 лет.

Тогда и неприспособлены, несчастливы, обижены. Испытываем трудности непосильные для «ребенка» во взрослом мире. Не умеем решить взрослых задач.

В первом случае нет смысла рисоваться. Некогда! Надо мир осваивать. Разный и все более любимый мир.

Во втором – все силы тратятся на кураж, маскировку несостоятельности во враждебном, ненавистном мире – на имитацию.

В первом случае человек – часть этого мира.

Во втором – дитя, обиженное, брошенное, отказавшееся от включенности в наш мир.

Как мы всяким поступком выбираем свою

реакцию на неудачу в отношениях с людьми?

Либо мы любим открывать, что мир, люди – добрее, честнее, ранимее, глубже нас. Глубже того, что мы знаем о себе и о них.

Либо хотим утвердиться за чужой счет.

Я сказал, они «лучше, глубже», а не такие же. Потому что, если по-русски сказать «такие же», то за этим спрячется ощущение, что мы лучше. Когда мы признаем, что они лучше, то признаем их действительное равенство нам.

Либо мы любим открывать их таланты, тогда, будучи даже самыми бесталанными, оказываемся среди гигантов.

Либо любим утверждать свои достоинства, тогда становимся лучшими среди ничтожеств.

Итак, мы выбираем остановку в развитии, когда предпочитаем мнить мир – хуже себя.

Выбираем открытость опыту, когда согласны поставить мир «над» собой, когда согласны на равенство.

Мы становимся частью этого мира, частью своего Бога.

За удовольствие кичиться собой мы платим слепотой и крахом своей личной истории.

Нет имитаторов счастливых!

Должен напомнить, что имитатор в заботе о том, чтобы казаться, может достигать очень высоких ступеней совершенства в повторении человеческих навыков. «Из кожи вон» он достигает часто очень многого.

Только жизнь, действия открытого опыту человека

– преследуют цели, необходимые ему,

– приносят удовлетворение, во-первых, ему и

– согревают, вовлекают в содержательную жизнь всех вокруг.

Заразить можно только тем, что имеешь.

Имеешь грипп – заразишь гриппом.

Болен самоотречением – заразишь несчастьем.

Счастливый передает счастье, как походку.

Имитатор, чего бы ни достиг,

– сам этим не согрет, не удовлетворен,

– его действия бессмысленны для него. Они всегда – жертва. Жертва позе, роли, задаче соответствовать. За все он ждет награды, платы от других.

– Его жертвы наглядны, но не хорошо от них никому!

Мы знаем гениальных имитаторов. Нет имитаторов счастливых.

2. Как мы побуждаем человека остановиться в развитии

Второй вопрос: каким педагогическим, воспитательским воздействием мы побуждаем ребенка остановиться в развитии?

Или иначе: каким образом один человек побуждает другого (еще не зрелого) человека (зрелый сам выбирает свои пути) остановиться в развитии, стать имитатором, добиваться не пользы, а оценки?

Если мы проследим путь открытого опыту человека, то станет ясно, что он (и втайне!) достаточно уверен в себе.

Не умея быть рабом, он не хочет господствовать над другим. Хозяйски бережен к этому миру. Любя себя, любит другого.

Представим его учителем, ставящим двойку

Такой учитель видит возможности ребенка. И от постановки двойки не получает удовольствия.

Видя таланты ребенка, ведет себя по принципу: «Александр Македонский тоже был великий полководец, но стулья ломать зачем!?»

Видя ошибку ребенка, такой педагог двойкой говорит: «Ты замечателен, способен на гораздо большее, но пока вот этого не умеешь!»

Такое сообщение, одаривая искренним признанием, оказывается поддержкой и с радостью используется ребенком. Учит его учиться, открывает опыту.

Оценка ставится за действие, но не оценивает негативно человека.

Посмотрим путь развития имитатора и представим его потом учителем

Это – втайне неуверенный в себе, пыжащийся человек.

Всякое допущение состоятельности другого – угроза его самооценке.

Несостоятельность другого утверждает имитатора в том, что он «лучше».

Такой учитель втайне боится успехов талантливых детей. Он хочет видеть их слабость. (Его в собственных глазах возвышают успехи только тех, кто еще несостоятельнее его -кого он «спасает»)!

Но и, видя ошибку ребенка, он воспринимает ее как доказательство своей педагогической слабости. И тогда облегчает свой страх несостоятельности, доказывая себе и ученику, что это ученик, а не он – бездарь! Тогда двойка – не только оценка ошибки, но доказательство безнадежной бестолковости ученика!

Такой учитель двойкой говорит: «ты – двоечник и у тебя нет перспектив!»

Такую безбудущность никто не может принять (а отделить оценку действия от оценки его самого незрелый человек не в состоянии).

Ученик говорит такому «учителю» – «сам ты бездарь, лгун и двоечник...»

Имитатор негативно оценивает не действие, но самого человека, зачеркивает его возможности, лишает перспективы и тем побуждает того к защите отверганием такой, унижающей его, лишающей будущего оценки. Оценивая так же себя, он и себя обесценивает, лишает ощущения перспектив – будущего.

В обыденной жизни

Если перенести эту ситуацию в обыденную жизнь, которая полна взаимными сообщениями, текстами и подтекстами словесными, эмоциональными, поведенческими, то станет ясно, что каждомгновенно в общении зрелые люди поддерживают себя и других, делятся опытом. А имитаторы, самоутверждаясь, обижают всех и закрывают других от любых своих, а потом и чужих сообщений.

Это проделывается с детьми, с близкими, друзьями, любимыми, начальниками и подчиненными.

Если мы говорим о воспитателе, педагоге, психологе, психотерапевте, то становится ясным, какое значение для результатов его общения с учеником, клиентом, воспитуемым, пациентом, сотрудником имеет то, кто он сам – открытый опыту человек или темпераментно самоутверждающийся за счет других имитатор.

Как имитатор читает

Интересно, как имитатор читает текст, который мог бы сообщить ему о его ошибках и подсказать пути их исправления!

Если уверенные в своих возможностях, открытые опыту люди в любом человеческом сообщении находят информацию о себе, в том числе и в сообщении об ошибках. Им такое знание помогает исправлять промахи, избегать их – лучше жить.

То люди с тайным чувством малоценности все читают «про них», а не про себя! Привыкнув всякое негативное сообщение относить не к действию, а на счет самого человека, они в любом критическом замечании рискуют услышать критику не своих действий, а самих себя. Поэтому, читая острый текст, они либо с радостью и хорошо понимают его как критику кого угодно другого, либо, получив даже намек, что текст о них, перестают его понимать! Загодя, таким образом, спасаются от угрозы снизить самооценку. Но и лишаются шанса воспользоваться спасительной информацией для себя. Все нужное – не про них!

  Общая болезнь

Позволю себе еще одну цитату с той конференции.

«Мне пришлось провести несколько психотерапевтических марафонов с заикающимися в период их медленноговорения. Это очень медленная по темпу работа.

Совпало, что на следующий день после одного из таких марафонов я вел аналогичные занятия с логопедами и планировал успеть во много раз больше. А успел гораздо меньше. Потом этот парадокс повторялся.

Что же случилось?

Как, по-вашему, заикающиеся люди чаще ответят на вопросы:

– Кто добрее, они или окружающие их люди?

– Кто ранимее?

– Чьи обязанности они помнят, во-первых? Свои – перед людьми и миром или людей – перед собой?..

Совершенно верно.

Заикающиеся чаще ощущают:

– себя добрее (человечнее),

– себя ранимее, и

– лучше помнят чужие обязанности перед собой.

Других они ощущают более черствыми, чем они, по-

человечески – хуже себя.

Они сетуют на то, что другие с ними ведут себя не бережно. Своей небережности к другим они не замечают.

Это проявления «комплекса различия».

В результате, такой человек, живущий «ходячей укоризной», оказывается всеми принимаемым в штыки. И не из-за заикания!

А из-за своей недоброты, которую он идеологически оправдал мнимой жестокостью с ним мира.

Но оказалось! Что и большая часть логопедов на эти вопросы отвечают также! То есть, логопеды тоже в претензии к миру. Часто даже в большей претензии, чем их клиенты. И, как всякий живущий в «комплексе различия» имитатор, в своих обидах упорствуют.

А, будучи часто очень стеничными, талантливыми людьми и упорствуя в обиде, поддерживают психопатические установки своих пациентов.

Таким образом, одаряя с одной стороны речью, с другой делают тех еще более больными, вовлекая их в противостояние людям, в конфликт с людьми.

Почему это произошло?

Ну, отчасти, известно, что лечить часто берется более больной. Он или, леча других, вылечивается. Или за чужой болезнью маскирует свою.

Но есть другое. У меня есть товарищ, который оказывал психологическую поддержку людям после землетрясения в

Армении. Он ел с ними хлеб и пил с ними воду. Он сам увлекся их мифологией: подозрениями, что землетрясение – происки их врагов!

Логопеды, разделяя боль заикающихся, вовлекаются в их мировосприятие, заражаются их обидами.

А в результате, будучи спасителями, любимыми людьми, «давшими» человеку речь, невольно поддерживают того в имитаторстве – в неврозе!

Я снова повторю, что желание помочь заикающемуся человеку должно быть вооруженным.

Педагог, воспитатель, психотерапевт, логопед непременно нуждаются в том, чтобы уметь диагностировать имитатора в себе (свой, слава богу, парциальный, инфантилизм) и иметь возможность открыть опыту себя, открыть себя развитию, то есть миру, другому человеку.

Эффективнее это делается в психотерапевтической группе с участием психологов и психотерапевтов.

«Cure te ipsum» – «исцелися сам» – одна из первых заповедей врачевания.

Самарские психотерапевты готовы к осуществлению этой программы психодидактической помощи родителям, воспитателям, педагогам, врачам, психологам, логопедам^[167].

Благодарю за доброжелательное и заинтересованное внимание!

Любви вам!»

«ГАДКИЙ УТЕНОК»

Принципы Терапии поведением в работе с одаренными подростками^[168]

ЭКСПЕРИМЕНТ

Род Человеческий взялся за удивительный эксперимент – сотворить человека!

Любой из нас, мы всякое мгновение либо творим небывалый новый мир и новых себя в нем, либо не выдерживаем изменения и новизны – становимся жертвами эксперимента: заболеваем... гибнем.

Быть или не быть! Жажда жизни побуждает, рискуя изменением самооценки, обращаться к чужому знанию, книге, заветам предтеч, опыту других. Ищем учителя, психолога, врачевателя-психотерапевта. Так мы обнаруживаем или, молча, признаем догадку, что причина наших терзаний не в устройстве мира, а в нас самих.

Практика психотерапевта – это всегда соучастие в поиске страждущим человеком здоровых сил и средств освоения нового, одоления трудностей, лишения беды и несчастья их кощунственно победительного значения.

Практика психотерапевта, как бы трагична или обнадеживающа она ни была, открывает, что жертвой вышеназванного эксперимента Рода Человеческого оказывается тот и те, кто по любым причинам не принял его (эксперимента) необходимости, кто попытался избежать участия, избежать тревоги изменения и новизны, попытался уберечь себя от муки поиска, непременного риска, инициативы, творчества и осознанной ответственности, от участия в акте творения.

Практика психотерапевта обнаружила, что все мы в любое мгновение нашей жизни и любым движением, всегда отвечаем на вопрос: «быть или не быть?!».

«Не быть» – беречься от жизни, сетовать, болеть и стареть.

«Быть» – означает продолжать своим изменением всех, кто был до нас. И, уже никогда не отступаясь от жизни, вслед за нашей прародительницей Евой вновь и вновь срывать запретное яблоко с Древа: вновь и вновь преступать привычное, еще вчера непременное, успокаивающе надежное, с младенчества любимое, казалось бы Богом данное. Никогда не отступаясь от движения, становиться ступенью для будущих любимых нами людей.

Творчество или болезнь – другой альтернативы страданью мы не видели. И потому с энтузиазмом включились в программу, поставившую задачей раскрепощение творческой инициативы человека в период, когда он еще не завершил своего становления не только личностно, но и биологически. Люди, с которыми нам предстояло сотрудничать, были подростками от 12 до 15 лет.^[169], их преподаватели и родители.

Для себя эту программу мы назвали «Гадкий утенок», памятуя сказку Г.Х. Андерсена.

Ниже я изложу понимание, которое определило наши задачи.

ПОНИМАНИЕ И ЗАДАЧИ

1. HOMO MORALIS И ЕГО НРАВСТВЕННОЕ ЧУВСТВО

Вместе с А.Д. Зурабашвили^[170] я считаю, что человек, во-первых, не «Homo sapiens» – разумный, но «Homo moralis» – нравственный, и в этом его специфика.

На любых ступенях индивидуального развития и деградации после того, как сформировалась первая приобретенная человеческая потребность – потребность в маме, всегда -и в абсолютной запрограммированности, и в творчестве, и в болезни, и в здоровье, и невольно и сознательно – всегда человек в своих поступках и переживаниях направляется не «презренной пользой» (A.C. Пушкин), но ощущением Добра и Зла.

И Ад безучастия, смерти, забвения и Рай творчества, жизни, бессмертия, участия в человеческой истории, и болезнь, и здоровье человека, и тонус организма – вся его энергетика движутся в самой непрерывной зависимости от часто несознаваемых нравственных направленностей – нравственного чувства.

В терапевтическом процессе от него (нравственного чувства) зависит и отношение к лечению, и участие в нем.

В воспитательном, педагогическом взаимодействии, в любом сотрудничестве от нравственного чувства зависит, насколько раскроются потенции участника сотрудничества, насколько он будет участвовать в процессе.

То, что для человека достойно, лестно, престижно наконец, он предпочитает здоровью, выгоде, порой даже жизни.