Текст книги "Долгая осень (СИ)"

Автор книги: Михаил Фиреон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

–Никогда не поймешь, где у них там техника, где магия, что можно что нельзя, а на деле выходит, что все преступники только этим и пользуются – от помощника старшего следователя. Детектив снова обернулся к окну. Они выезжали на Южный проспект.

С трудом дождавшись десяти вечера, агенты взяли заранее собранное снаряжение и загрузились в карету. На козлах сидел Турмадин.

–Повторим еще раз.... – оправляя нагрудник кирасы и повязанный под него шарф, чтобы не натирало шею, обратился к присутствующим детектив.

За окнами кареты было темно. Ехать было близко. Огни улиц проносились за окнами.

-Открывай! – по возможности тихо, чтобы не разбудить окрестные дома и зловещий, корабль неподалеку, стучал в дверь караульной башенки детектив.

Тяжелый морской туман глушил звуки. В ночных сумерках агенты с трудом нашли нужный пирс. За спиной Вертуры возвышалась темная корма Белого брига. Окна были безмолвны, но что-то подсказывало, что не все так просто. Пуста была и будочка постового у самой воды. Где-то наверху, в башенке, слышалось невнятное пьяное бормотание вяло переругивающиеся друг с другом полицейских. Отсюда, снизу, нельзя было различить, что происходит наверху, но судя по звукам, ночь была в самом разгаре.

–А ну открывай! – нетерпеливо пробасил детектив.

–Да! – мрачно зашипела рядом Мариса – я черный осьминог и сейчас я без остатка высосу ваши крошечные, никчемные умишки!

Она надела купленные у какого-то авантюриста высокие, почти до колен ботинки со шнуровкой, узкими голенищами и высоченными каблуками, модные, заправленные в боты, широченные мужские штаны, мужскую рубаху кину до колен, чтобы не путалась под ногами, свою темно-коричневую долгополую мантию, повязала на шею длинный белый шарф, а на голову маленькую черную шапочку куда переместила свою форменную заколку с ромбом полиции Гвенды, что придавало ей особенно бравый и удалой, какой бывает у авантюристок на картинке в книжке вид. Не хватало только узкой рапиры или мушкета на плече. Вместо них в кобуре на поясе был приготовлен к бою револьвер.

Вертура ударил посильнее и, уже было совсем отчаялся, как голоса наверху притихли. На лестнице загремели шаги.

Дверь открылась. На пороге стоял все тот же толстый полицейский сержант.

–Ну что надо? – подозрительно рыкнул он.

–Второй отдел полиции Мильды – продемонстрировал табличку детектив – надо воспользоваться вашим окном – вот бумаги, все согласовано.

–Чего? – раздраженно потянул носом воздух постовой. Играя лицом, словно кривляясь, он приглядывался к детективу и Марисе за его спиной. Доктор Миксет, Элет, Райне и Турмадин мрачно ожидали за углом.

–Заходите – наконец-то разрешил и как-то неприятно облизнулся сержант. Вертура махнул рукой, и агенты поднялись по лестнице на второй этаж. В комнате было непривычно темно. Только на столе тускло горела одинокая свеча, и в камине тяжко дымил огонь. От стен разило дешевым вином и наполовину подгоревшем, наполовину непрожаренным мясом. На дальнем столе стояла большая миска с фаршем. Судя по всему, его жарили прямо в камине, на решетке-букане и первая порция уже была съедена. Как и рассчитывал Вертура, за окном темнел силуэт Белого Брига.

–Ну, с Богом – детектив хотел было перекреститься, но с удивлением обнаружил, что лампада под иконами не горит, вернее самих икон в комнате попросту нет. Но размышлять было некогда. Турмадин и Элет уже волокли наверх чехол.

–Что вы собираетесь делать? – глухо спросил один из полицейских.

–Ничего особенного – с подозрением вглядываясь в его лицо, мрачно отвечал доктор – осмотрим корабль в свете ультрафиолетовых волн. Выйдете в другую комнату. Излучение может быть вредно для ваших глаз.

Полицейские закивали и вышли. Вертура проводил их сомнительным взглядом. Отчего-то ему уже начало казаться, что что-то пошло не так.

Доктор Миксет достал из своей поясной сумочки шприц и ампулы. Быстро сделал уколы в руки детективу и помощнику старшего следователя. Протянул руку Марисе. Та нерешительно достала из коробочки шприц и отдала доктору. Тот сделал укол в руку и ей, потом развернул за плечо и, пока она даже не успела опомниться, ловко всадил ей шприц в шею. Писательница резко выдохнула, но сжала губы и промолчала.

В это время Турмадин и Райне распаковали, установили на стол и навели на палубу корабля мощную, позаимствованную из храма лампу для подсветки колокольни.

–Метров пятьдесят и туман – хмурил брови Турмадин – еле добивает. С крыши домов могло бы вообще не хватить.

Казалось даже суровый, обычно беспристрастный как автомат или дворецкий, доктор немного нервничал. Под полой его черной с зеленым, похожей на орденскую, мантии глухо лязгнула оружейная сталь. Звякнули высыпанные из барабана патроны. Доктор перезаряжал пистолет.

Все молча смотрели в темное окно. У детектива начала слегка кружиться голова. Окружающий мир менял цветовую гамму. Очаг и огонек свечи на столе с каждой секундой разгорались все ярче и ярче, скрытые темнотой предметы приобретали свои естественные очертания. Цвета наливались лиловым и красным, принимая все более темные и густые оттенки. Стоящий рядом с детективом Элет схватился за притолоку и повис на ней чтобы не упасть. Кираса гулко громыхнула о край стола. Записи и тарелки с грохотом посыпались на пол. Все вздрогнули. Из соседней комнаты послышалось настороженно-угрожающее бормотание.

–От внутривенного введения 'кошачьего глаза' возможны кратковременные зрительные галлюцинации – пояснил доктор – леди Мариса?

–Да – с интересом разглядывая свои светящиеся ладони и пальцы, с готовностью ответила она – свет.

И она крепко схватила Вертуру и сдавленно вскрикнувшего от неожиданности Элета за руки. Вырывая из тумана борт Белого Брига, вспыхнул фонарь, Турмадин навел прожектор прямо на шканцы перед грот-мачтой.

–Не слепит? – регулируя вентиль яркости, с видом профессионала-знатока поинтересовался он.

–Нет – коротко кивнула писательница и выдохнула. Лампа с жалобным звоном полыхнула голубым светом и потухла. В окне треснуло стекло, а оставшиеся в комнате едва устояли на ногах. Даже у доктора закружилась голова. Запахло едкой химической гарью.

–А, как жжется! – яростно зашипел Турмадин и отчаянно прыгая по комнате, принялся срывать с себя посную сумку в которой нес аккумулятор для лампы. Где-то рядом, в темноте, загрохотала распахнутая из соседней комнаты дверь.....

Вертура ожидал что-то вроде полета и даже слегка наклонился вперед, так что, оказавшись на палубе в темноте, он едва не врезался головой в грот-мачту. Элет и Мариса как стояли, так и остались стоять. И помощник старшего следователя уже хотел было прошептать какую-нибудь шутку, как где-то за их спинами, в башенке, один за другим загремели раскатистые револьверные выстрелы.

–Так быстро? – только и прошептал Элет.

–Что-то не так! – пытаясь приглядеться сквозь туман, сжимая рукоять меча, стиснув зубы, отвечал детектив. Он пригнулся к палубе, словно это помогло бы ему скрыться от лишних глаз – они должны были удостовериться, что мы тут.... И фонарь...

Над набережной снова воцарилась тишина. Где-то прогремела карета. Было слышно, что где-то невдалеке, в портовой распивочной, невзирая на ночной холод и поздний час весело пиликает гармонь, и десятки ладоней задорно хлопают в такт незамысловатому матросскому танцу. Откуда-то с пирсов донесся пьяный окрик.

–Эй, что у вас там! А? Что?

Ответом ему была тишина. Вслушиваясь в нее, агенты, внезапно почувствовали едва различимый на грани слуха звон.

–Колокольчики.... – прижавшись к руке детектива, прошептала Мариса.

–Слышите их? – присел к мачте, схватился за секиру и Элет – что за чертовщина!

И вправду, прислушиваясь к туману, можно было различить едва-едва различимый на грани сознания, переливающийся аритмичный и страшный, издаваемый крошечными зубастыми колокольчиками звон. Что-то необратимо плохое происходило в окружающем их мире. Высокий, в полтора человеческих роста, фальшборт скрывал перспективу. Только над головами темнело черное и туманное, непроглядное небо. Внезапно где-то далеко за бортом хлопнул оборванный трос. Звякнула вылетевшая из вековой кладки пирса и с глухим плеском опрокинулась в воду чугунная кнехта. Огромный корабль качнулся на неведомо откуда поднявшихся волнах. Прижавшись к грот-мачте и друг другу, держась за руки, агенты, пытались прислушиваться к все усиливающемуся шелесту волн и все нарастающей и нарастающей адской музыке. Совершенно внезапно, очередная волна подхватила корабль и качнула его так, что Вертура уселся на палубу и едва не опрокинулся навзничь. Глядя вверх, он едва не вскрикнул от ужаса. Из последних сил сдержав мучительный стон, он потянул за рукав Элета и дрожащей рукой указал в небо, где на прояснившимся и ставшим невообразимо ярким, режущим глаза, пронзительно-синем ночном небе вибрировали необычно близкие и огромные, угловатые, словно оскалившиеся звезды. Налетел и ветер – корабль пришел в движение. Набирая ход, он мчался по волнам без парусов и, казалось зловещее, чуждое небо, вращается над ним грозя в любой момент рухнуть в бушующее, бездонное море.

–Скорее внутрь! – перевернулся на четвереньки детектив. И, не сговариваясь, агенты бросились к трапу на миддек, прежде чем первая огромная волна обрушилась на палубу брига и, перехлестнув через фальшборт, перекатилась через нее.

–Дурная была идея! – отчаянно ревел Элет. Его все-таки окатило водой – хой! Вертура! Что происходит?

От удара стихии он едва удержался на ногах. Пытаясь устоять, он почти повис на перилах трапа.

–Назад! – яростно, как загнанный зверь, зарычал он – быстро возвращайте меня назад!

Прижавшись к балке, Вертура нашел взглядом Марису – она отшатнулась к борту, к сваленным в углу рулонам заскорузлых, пропахших потом тюфяков.

–Ну! – растопырив ладони, шагнул к ней Элет, но очередной вал заставил его отступить и снова схватиться за трап.

–Ведьма! – обхватив руками перила, из последних сил выкрикнул он – куда вы меня занесли???

–Постойте! – придерживаясь одной рукой за балку, вскинул свободную руку и попытался Вертура – мы всегда успеем обратно! Без паники!

Едва удерживаясь на ногах, он перебежал к Марисе и схватил ее за руку.

–Часы – выдохнул он – часы!

Часы на запястье писательницы больше не пульсировали. Стрелки синхронизировались и теперь вращались в противофазе со все увеличивающейся быстротой и, казалось, если бы в реве стихии за бортом можно было бы прислушаться к ним, можно было бы услышать натужный вой спешащих на износ шестерней. Достав из сумки объектив, Вертура помахал в него рукой, навел на часы и безуспешно попытался засунуть между шарфом и кирасой, как внезапно ощутил, что чужеродный прибор внезапно обрел магнитные свойства и намертво приклеился к его доспеху на его груди.

–Вот видите! – поправляя линзу, чтоб было ровнее, стараясь переорать ревущую снаружи бурю, с восторженным ужасом, прокричал Элету детектив – все работает! Скорее! Мы должны осмотреть все! Вниз, или куда еще!

Корабль с разгону врезался носом в волну и все трое с криками попадали на пол. В неприкрытый люк с шумом влилось изрядное количество воды.

–Мы же утонем! – застонал Элет – ради всего святого! Преподобный Серафим! Архангел Михаил! Я не умею плавать!

–Не утонем – барахтаясь в тюфяках, со знанием дела пытался приободрить детектив – если он сюда припыл и еще не перевернулся, значит, он знает что делает...

–Умничаете!? – поднялся на ноги и схватился за какой-то канат Элет, но следующая волна рванула корабль так, что помощнику старшего следователя пришлось держаться обеими руками, отчего где-то распустился морской узел, а в борту под его боком распахнулось окошко портика. Элет вскрикнул и едва удержался, чтобы не вылететь наружу в ревущую ледяную пучину чуждого и страшного океана.

–Помогите! – в ужасе закричал помощник старшего следователя. Корабль уже снова поднимался на очередной волне и кренился правым бортом так, что ставня открылась еще больше и квадратное окно портика почти отвесно повисло над бушующей синей, словно сияющий страшным светом незнакомых плотоядных звезд пучиной. Со стоном отшатнувшись прочь, рыцарь свалился на пол и, елозя задом по доскам, пополз спиной назад как можно дальше от страшного окна в мерцающую колючим жидким серебром и черной синевой кипучую бездну.

Переваливаясь между многометровыми валами корабль, казалось, все набирал и набирал ход. Каждый новый взлет на гребень волны и захватывающее дух падение казались все дольше и ужасней.

Детектив отчаянно пытался бороться с тошнотворным головокружением и сковавшем его по рукам и ногам страхом. Навалившись после очередного полета на замершую на тюфяках Марису, он смотрел перед собой, потом попытался подняться на четвереньки, но следующий вал едва не бросил его в распахнутое окно. Упав под ним, он что есть сил вцепился в какую-то балку и, закусив губу, с отчаянной мольбой о помощи смотрел на обхватившего мокрый трап, вжавшегося в доски Элета. Когда очередная волна подхватывала корабль и кренила его, портик над головой детектива открывался наружу. Когда бриг срывался в бездну, Вертуру окатывало водой, а ставня захлопывалась над его виском с грохотом пушечного выстрела, заставляя вздрагивать от страха и вжиматься в пол. Так продолжалось минуты две. Следователи переглянулись. В глазах обоих читалось мучительное, безнадежное отчаяние, и так длилось бы до тех пор, пока один из них не отважился бы встать и закрыть зловещее окно, если бы сверкающая глазами с тюфяков Мариса не поднялась бы на ноги. Ловко стоя на полусогнутых коленях и балансируя руками, она выгадала момент, когда судно уже почти максимально просело, но еще не начало взлетать на следующий вал, прицелилась и через мгновение уже была рядом с Вертурой.

–Все в порядке! – хлестко хлопнув его по плечу, она схватилась за канат и резко рванула на себя. Ее тонкие руки напряглись крепкими и сильными жилами, тяжелая дощатая ставня подалась вниз и захлопнулась. Закрутив канат, Мариса упала рядом с детективом и попыталась улыбнуться ему.

–Кто из нас сын адмирала? – выкрикнула она. Ее темные волосы рассыпались по плечам. Шапочка с бронзовым ромбом полиции Гвенды бесследно исчезла в клокочущей, демонической бездне. Глаза пылали безумным огнем потусторонних, горящих снаружи звезд.

–Я... – только и выдохнул Вертура. Элет подполз к ним на четвереньках и распластался по мокрым доскам.

–Да что ж такое! – лежа на животе, с трудом шипел он.

–Кажется, он тоже умеет перемещаться... – попытался объяснить детектив. При запертых окнах шторм за бортом уже казался не настолько ужасным – мне тоже страшно, но мы должны идти...

И он, начал осторожно пробираться в сторону кормы. Остальные последовали за ним. На палубе было темно, но введенный доктором 'кошачий глаз' действовал как следует – детектив видел ближайшие стены, свисающие с потолка гамаки и множество свернутых раскиданных качкой, матрасов. Гораздо больше чем гамаков. Но самым необычным был отвратительный мускусный, насквозь пропитавший матрасы и стены смрад застарелой немытой псины. Привалившись к укрепленному по центру между мачтами широкому матросскому столу, детектив нашарил под ним грязную миску, поковырял ее и сплюнул.

–Матросы каннибалы – констатировал он – похоже на сырое мясо.

–Лучше бы они приехали в черном дилижансе! – с размаху оседлав скамью и вцепившись в нее обоими руками, выкрикнул ему Элет.

–Да, набились бы как на картинке вдвадцатером и по лесу и на всех скоростях... – вспоминая ипсомобиль герцога Ринья, покачал головой детектив.

Они направились дальше – к переборке отделяющий кубрик от юта. Из-под двери выбивался слабый свет. Осторожно приоткрыв дверь, детектив собрался с духом и шагнул на трап.

Он никогда не был на подобных кораблях, но как-то читал в какой-то книжке про наполненный разными магическими приспособлениями безлюдный корабль-убийцу, который поглощал всех, кто пытался подняться к нему на борт. Как тонкая художественная натура, детектив не переносил столь банальные, клишированные и убогие по своей природе сюжеты. Невзирая на подачу, они всегда сводились к одному – все умерли, чем в среде дураков, конформистов и невежд всегда вызывали бурю восторженных кипучих эмоций. Как-то Мариса сказала, что люди читают такие книги только затем что им слишком хорошо и скучно живется на свете. А пишут их те бездарные бумагомараки и представители древнейшей профессии от литературы, кто ищет дешевой популярности и способа заработать денег, так как на такой, уничижающий человеческую натуру товар всегда найдется куча охотников. Легко же жить, когда вокруг все такое плохое, а я один хороший. Не то, что настоящая литература, что заставляет человека почувствовать собственное несовершенство и сподвигает трудиться, чтоб стать лучше...

Но если вернуться к Белому Бригу – агенты оказались перед распахнутой дверью. Здесь, в зале, этот зловещий, было заглушенный бурей, похожий одновременно на перезвон колокольцев и на шепот множества голосов гул слышался особенно ясно и сильно. Шесть вертикальных, обводящих изгибы бортов белых прямоугольников ярко освещали просторный, отделанный светло-красным деревом, занимающий целых два этажа под квартердеком зал.

Через все помещение в сторону носа поднимался пологий деревянный пандус в конце которого были устроены выводящие на опердек массивные как ворота двери, а напротив, параллельно кормовой переборке, перегораживала помещение от пола до потолка, выполненная из массивных отливающих матовым сиянием блоков, расписанная переливающимися магическими символами треугольная рама.

Глядя на эту конструкцию, агенты сами того не замечая начали моргать.

–Размытие – внезапно спохватился Вертура – размытие света! Я читал о нем! Это на краю земли, где искажение так велико, что физические законы не действуют! Гравитационные аномалии и все такое! Но тут размытее только вокруг рамы! Это дальний портал! Портал в другой мир! Машина искажений, то о чем говорил Пуляй! Технологии будущего! Мы нашли ее!

И он восхищенно улыбнулся и шагнул к колышущейся завесе между балками портала. Словно пытаясь сбросить какое-то оцепенение, Мариса передернула плечами. Подняв дрожащую руку, она схватила детектива за запястье. Он попытался обернуться и увидел ее лицо. Казалось, неощутимый и невидимый, льющийся из портала ветер обдувал ее облик, озаряя ее взгляд нездешним, необыкновенно ярким светом. Ее глаза горели ясным, словно звезды над холодной северной Гвендой огнем, черты лица заострились, а хватка стала стальной. На ее руке, все ускоряя и ускоряя ход, бежали часы Пришельца – человека много лет жившего в Мильде и следящего за ее жителями, выявленного только потому, что он производил расчеты чертежей в конторе, где он служил, совершенно иными, незнакомыми местным мастерам-строителям методами, и который бесследно исчез, когда пришли чтобы арестовать его, оставив после себя только эти часы, прибор для дальнего наблюдения – визор, и черные очки, надев которые можно было видеть потоки энергии пронизывающие окружающий мир. Очки конфисковал какой-то высокий полицейский чиновник, который впоследствии сошел с ума и так и закончил свои дни в доме для умалишенных, а сам прибор бесследно исчез. Но детектив не видел ни часов на которых стрелки вращались уже с такой бешенной скоростью, что превратились в единый переливающийся всеми цветами радуги смазанный купол. Не видел и лица писательницы. Ослепленный нездешним светом, он развернулся к порталу и сделал еще один шаг. Письмена на балках внезапно вспыхнули ярким бело-лилово-желтым сиянием и перед Вертурой была уже не просто зыбкая завеса через которую явно просматривались резные окна и перила балкона на корме, а наполненное ярким белым и золотым, переливающееся пульсирующим гипнотическим светом марево. Где-то под полом взвыли колокольца. И теперь к ним прибавился шепот множества зовущих голосов. Корабль качнуло, и детектив подался вперед так, что Мариса едва не упала и повисла на его руке.

–Нет! – пронзительно закричала она и прикрыла глаза, но было видно, что оглушенная бесконечным шепотом и перезвоном, она не может сконцентрироваться. И только замерший в оцепенении у трапа Элет, пытался понять, что происходит вокруг. Он внезапно осознал, что видит и чувствует сквозь стены. Осязал перед собой страшные, разрушающие сознание, символы запретных, тайно переданных людям падшими ангелами, языков, коими записывал расчеты по перестройке мира в своих чудовищных книгах пошедший против Бога, падший архитектор Люцифер. Видел соотношение чисел, всех размеров корабля, которое сводилось к единому коэффициенту – константе подобной числу 'пи' и 'е', только не в математике, а в неофизике, константе, обозначающей коэффициент соотношения пространства и времени. Чувствовал его и понимал, что это число и есть самая глубокая и важная мировая истина – камень преткновения миллионов ученых прошлого настоящего и будущего, единица Бога, создавшего из ничего нечто. Отправная точка, где заканчивается мысль и душа, и начинаются материя и энергия. Он чувствовал, и видел через стены как бьется круглое и движущееся бесконечным количеством сложных деталей, исполненное из какого-то живого мягкого материала, наполненное густым черно-серым туманом и звоном колокольчиков нечестивое, демоническое сердце корабля, и видел пронизывающие всю конструкцию его пульсирующие дымные щупальца. Он видел бескрайнее море за прозрачными бортами, видел как, перекатываясь с вала на вал, корабль то взлетает к звездам, то проваливается в черную, непроглядную пучину. Видел, как сияние иного мира за резной треугольной рамой, просвечивает сквозь ставшую полупрозрачной фигуру непреклонно шагающего в портал Вертуры и сквозь истаивающую, обращающуюся черной тенью, повисшей на его руке, рыдающей в отчаянии и безысходности Марису. И знал, что еще чуть-чуть, она истает прахом и все что от нее остается так это острый, яркий, переливающийся как портал всеми цветами радуги осколок звездного камня на ее груди.

Все это было настолько ярким и резким, что Элет как завороженный глядел как гибнет его друг, и он был настолько увлечен своим новым всепроницающим зрением, что даже забыл, что нужно прийти на помощь, как внезапно – не прошло и доли секунды, он осознал, что его новый демонический взгляд не может прозреть лишь сквозь одну вещь. На груди у детектива в этом калейдоскопе всего-всего, мерцал и переливался черным агатовым блеском его крошечный нательный крестик. Глянув себе на грудь, Элет с изумлением обнаружил, что видит сквозь свою броню и одежду и собственный крест. Такой же черный и, словно более яркий и четкий чем весь окружающий его, словно бы ставший иллюзорным как во сне мир.

–Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешника! – повинуясь какому-то внутреннему стремлению воскликнул Элет и, распахнув руки, бросился к Марисе. На миг его голова прояснилась и ему представился какой-то совершенно неуместный в этой фантасмагории силы и света обшарпанный черный шкаф в какой-то сумрачной халупе с портретом старика-кривляки на стене.

–Черный Буфет! – вцепившись обеими руками, прижавшись лицом к плечам Марисы, что есть силы, закричал он ей прямо в ухо – Черный Буфеееееет!

Слова, которые сказала ему напутствием наставница Салет, когда они покидали дом лорда Динмара.

Что-то переменилось. Совершенно внезапно стало абсолютно темно и тихо. И вдруг все вокруг огласилось гулкими раскатами ударов по дереву. Разбуженные криками соседи стучали в пол и стены.

–Вы что там взбесились что ли? – запоздало восклицали в темноту жильцы растревоженного громовым кличем рыцаря спящего дома – а ну захлопните рты!

–Какой еще буфет? – застонал Вертура – оу....

Падая, он ударился о край стола.

–Портал! – спохватившись, только и успел выдохнуть он – Кристина!

–Быстро, положите ее на кровать! – коротко распорядилась наставница Салет – Холек, Ленай, глаза!

Припав на колени перед агентами, она щелкнула кнопкой, и в зрачки следователям ударил яркий, но обычный электрический, а не искаженный, свет. Оттянув обоим веки, она достала свой докторский саквояж и бросила им – внешние изменения незначительны, подставляйте руки, засучите рукава. Кровь из вены.

Зазвенело стекло. Хлопнул резиновый жгут, звякнула полая медицинская игла.

–Я дома? – услышал изможденный голос Марисы детектив – сэр Динмар.... Как я устала!

–Ах голова моя голова, чертова качка... – застонал Элет – горшок, дайте ночной горшок....

И он попытался подняться на ноги....

Как только погас свет, и Турмадин, запрыгал по комнате, пытаясь вытряхнуть из сумки раскаленный закипевший от перегрузки аккумулятор, Райне вначале было испугалась и схватилась за доктора, как тот резко вскинул руку и необычно грубо оторвал от себя испуганную девушку.

–Мэтр Ми... – попыталась возмутиться она, как в соседней комнате поднялось угрожающее рычание, и дверь с грохотом распахнулась.

Один за другим грянули три выстрела. Комната наполнилась едким пороховым дымом и короткими глухими стонами. Кто-то завизжал и бросился вниз по лестнице, но доктор хладнокровно навел на него револьвер и выстрелил еще дважды – в ноги беглецу. Тот споткнулся и загремел вниз по лестнице. Щелкнул барабан. На стол со звоном посыпались раскаленные стреляные гильзы. Доктор стремительно перезаряжал оружие.

–Эй! Что там у вас там? А? Что? – пьяным голосом закричали с улицы. Кто-то поднимался по лестнице с пирсов.

Расстегнув ремень и, наконец, сбросив прогоревшую сумку, Турмадин схватился за спички и, обнаружив фонарь, засветил его. На полу лежали двое мертвых полицейских. Их лица были обезображены уродливыми, похотливо-голодными гримасами. Еще один затих внизу на лестнице.

–Вы убили их! – прижав ладони к подбородку, воскликнула Райне – Марк же сказал стрелять усыпляющими! Я должна была загипнотизировать их, а потом....

–Не уверен, что стоило стрелять транквилизатором – присаживаясь на корточки перед распростертым телом дежурного полицейского сержанта, повернул голову убитого стволом револьвера доктор и продемонстрировал под искривленными губами желтые собачьи клыки – узнаете?

–Хой! Давайте-ка двигать! – глядя в окно, тревожно замахал руками, Турмадин – не нравится мне этот туман!

Все обратились к окну и вскрикнули. С моря на набережную надвигался необычно густой, переливающийся каким-то зловещим сиянием черный туман. Казалось, он поднимался от самой воды вокруг брига и бесследно поглощал все, чего касались, его лохматые черные космы. Где-то тревожно завыла собака, ее вой подхватила другая. За ней третья.

Держа наготове фонарь и меч, Турмадин быстро спустился вниз. Следом Райне, за ней доктор. Бросив беглый взгляд на упавшего с лестницы, он коротко констатировал.

–Перелом шеи – и вышел из башенки.

–Ох! – только и воскликнул рыцарь – скорее! Что за чертовщина! Откуда столько собак?

Туман уже подступал к самым ступенькам лестницы, а вой стал просто невыносим. Беглецы уже было поднялись по лесенке на набережную, как Райне в ужасе замерла и только и смогла указать дрожащей рукой вдаль набережной. Молниеносным движением дуэлянта, доктор вскинул пистолет, но не выстрелил.

Метрах в пяти от лесенки, у почти догоревшего, оставленного смоловарами костра стоял на четвереньках и пронзительно выл в сторону воды ободранный портовый пьяница. Его вой подхватывал такой же, припавший на четыре конечности и бесновато трясущий черной бородой рыбак. А еще дальше, у дверей табачной лавки прямо в лужу перед крыльцом плюхнулся прилично одетый джентльхом – венчавшая голову шапочка укатилась в грязь, а сам он хрипло и тоскливо завывал в сторону моря. Почуяв неладное, заржали и понесли экипаж оставленные неподалеку лошади, затихла и гармошка в кабаке – из распахнутых настежь дверей вместе с воем раздались тревожные человеческие крики.

–Полиция! – кричал кто-то – Орден! Армия! Спасите нас! ААА!!!

–Ух ты плюшки-барашки! – обернувшись на море, воскликнул Турмадин – Хо! Давайте-ка джазу!

И, толкнув обоими руками доктора и Райне, бросился прочь от набережной. И было от чего бежать – черный склизкий и зловонный туман отвратительными ядовитыми клубами уже поднимался над набережной.

Почуяв неладное, загрохотали ставни окон, неподалеку у рыбацкой церкви ударил колокол.

–Наверх! – призвал всех доктор и бросился в проулок, к малой Портовой площади. Турмадин и Райне что было мочи, поспешили за ним и, пробежав несколько домов, очутились у торговых рядов. Отсюда, через спуск просматривались набережная и море. Днем тут располагались торговые ряды рыбаков, торговцев мидиями и морской травой, а ночью стояли используемые вместо прилавков пустые повозки и телеги. Освещенный рыжим калильным светом газовых ламп арчатый фасад торгового ряда спускался к набережной, откуда, спасаясь от черного тумана, уже бежали ночные сторожа и приготовившиеся к ранней рыбной ловле моряки. Отбежав от воды метров на пятьдесят и запыхавшись, они тоже останавливались, с суеверным ужасом глядели назад, как черный туман выползает на набережную и густыми, похожими на щупальца клубами расползается низко по мостовой. Кто-то развернулся и помчался дальше в город, но большинство осталось посмотреть. Достигнув своего пика, туман начал спадать. С ним пошел на убыль и стоящий над городом вой. На глазах у удивленных и испуганных следователей какой-то припавший к забору и воющий господин в офицерской мантии, внезапно прекратил свое бесчинство, вскочил на ноги и, отряхнув рукавами полы своего нарядного длиннополого одеяния, подхватил из мокрой травы свою тросточку и, манерно размахивая ей, старательно делая вид что ничего такого не произошло, со всей скоростью угарцевал в темноту.

–Гипноз.... – протирая свои круглые очки, восхищенно прошептал Турмадин – Массовый...

–Давайте вернемся – осмелев, тут же предложила Райне. Доктор молча кивнул, и они осторожно прошли через проулок обратно на набережную.

–Исчез что ли? – щурился во мрак Турмадин. Фонари на набережной погасли, и в темноте было невозможно различить, остался ли на рейде зловещий белый корабль или нет. Зато, ступив на мостовую, агенты сразу почувствовали какой-то необычный, ни на что непохожий, неприятный запах. Осторожно приблизившись к набережной, они обнаружили, что тяжелый липкий туман уже осел и теперь вся мостовая, лесенки и стены башенки и, наверное, мостки, лодки и пирс внизу покрыты гадкой липкой, словно еше пульсирующей в конвульсиях, жижей. С этой пульсацией с воды накатывал волнами какой-то одновременно похожий на животный и на технический смрад. Агенты в нерешительности остановились перед загаженной черной мерзостью лужей и принюхались.