Текст книги "Август 1937-го с Возвращения Короля (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Воспользоваться шансом и вновь идти на прорыв? Командир видел, что деятельность юных снайперов дала плоды – враг уже не пытался сжать тиски окружения, гусары залегли и, хотя стволы их винтовок уже, надо думать, успели накалиться докрасна, боялись они здорово. И это несмотря на то, что первый эшелон облавы был уже совсем близко, – слышался лай собак и рев двигателей баллонов, и вот-вот среди деревьев должны были послышаться шаги осторожно идущих горных стрелков. Время работало на них, но основная причина, по которой гусары не стремились сблизиться на верный выстрел, состояла в гарантированных тяжелых пулях в голову, исправно посылаемых обоими спрятавшимися бойцами... Командир осмотрелся, и наметил реальный путь отхода – достаточно широкий просвет в оцеплении, шириной ярдов в двадцать, причем стрелки по его краям лежали не высовываясь и стреляли, не глядя, высунув стволы из-за кочек... Он прикинул дистанцию, затем притянул к себе винтовку, и насадил на цилиндрический пламегаситель надкалиберную гранату, такую же "перечницу", которой едва не попотчевали его самого с полминуты назад. Откинул закрепленный на штоке гранаты прицел. Поменял пачку на холостые, и кивнул Геннеоргу, который последовал его примеру. Стрельба из снайперской винтовки подобными гостинцами не идет оружию на пользу, – но один-два раза на точность не повлияют...

Больше ни у кого из группы таких гранат не было, но ребята намек поняли, и приготовили к бою "бесшумное" оружие, – Молчун "молоток", а Граб и Омела – "Хайджеки". С минуту на изготовку – каждый уяснил направление прорыва, каждый выбрал себе мишень для первого выстрела, и прикинул, куда переносить прицел для второго...

Для надежного удара они должны были выбить впятером не меньше десятка человек. Еще двух, а при некотором везении – и четверых, могли уложить Искра и Булат... Командир осторожно выглянул, и едва не застонал от сожаления сквозь зубы, – как раз в этот момент Булат, безвольно раскинув руки, ломая ветки, упал на землю, глухо ударившись и подняв облачко сухих листьев...

Принимайте воина, эй вы там, в Шалэ!!!

Пусть Вечность покажется тебе сладкой, Булат...

Одним "штыком" меньше... Однако Искра, видимо не сдавалась – гусары несли потери, о чем свидетельствовали регулярные вспышки ярости, излучаемые на несчастную опушку вместе с десятками пуль. Командиру это позволило определить место концентрации противника, и он наметил точку прицеливания между высокими кочками, за которыми заливисто стрекотали два пулемета, освещая факелами дульного пламени перфорированные складные сошки и угловатые кожухи стволов...

Отдача вмяла приклад винтовки во влажную землю, и граната устремилась к цели. Холостой выстрел, даже приглушенный мортирой на столе, звучит громче обычного, и гусары тут же перенесли огонь на Командира, заставив его замереть в неудобной позе, лежа на спине. Однако две гранаты, его и Геннеорга, разорвавшись в кустарнике по обе стороны от их намеченного коридора, едва ли не ополовинили силы противника. Пулеметы замолкли, кто-то громко закричал, резко оборвав крик на полувыдохе... "Хайджеки" ребят плевались, глухо выдыхая пороховые газы через многочисленные мембраны и рассеиватели, до тех пор, пока не опустели десятиместные магазины. Молчун дал всего три короткие очереди – его оружие не было снабжено оптикой, но не стоило сомневаться, что каждая из них попала строго по назначению...

Командир вновь кивнул Геннеоргу, и тот стал метать свои последние ручные гранаты – одну, другую, третью. Уже в клубах разрывов Командир наконец решился, и вскинув винтовку на локоть, побежал вперед, стараясь не думать, что там с Искрой, и успеет ли она спустится с дерева, на котором пряталась... Урукхай пушечным ядром мчался рядом, прикрывая, страхуя Командира, и успел короткой очередью из своего "бобби" снести полчерепа метнувшемуся на перерез капралу... Остальные знали, что делать, и по слаженному тихому топоту ботинок с мягкой подошвой Командир понял – из окружения вслед за ним вышли все.

Кроме Искры.

Но это было уже не важно.

Командир понял Искру, на какой-то момент их души соприкоснулись, как иногда случается в особо безнадежных схватках у стоящих спиной к спине воинов, и знал, что она не сдастся врагу живой.

А это и было самым главным в их деле...

Одинокий хлопок гранаты за спиной подтвердил его уверенность.

Раз гусары – значит, где-то рядом кони. Правда, там же непременно и коноводы, но – едва ли это самые боеспособные солдаты в подразделении... Командир и на этот раз не ошибся, – в ложке, в полумиле напряженного бега с злосчастной поляны, и впрямь, нашлись две дюжины легконогих гусарских лошадок, под присмотром шестерых солдат, постоянно озиравшихся и опасливо глядевших в темноту.

По крайней мере, этим они занимались перед смертью.

Минута-другая понадобилась, чтобы скинуть с восьмерых лошадок седельные сумки, повыдергивать из чехлов бесполезные пики... Командир, запрыгивая в седло без стремян, уже ловил свободной рукой уздечку лошадки, выбранной в качестве заводной.

Животные привыкли к шпорам и порывистым, лихим командам на ином языке, но даже и не подумали брыкаться или дергаться, – цепочка всадников безупречным порядком вырвалась из зарослей, и вьюном ввернулась в редкий подлесок, взяв направление на КТ. Лошади Геннеорга приходилось особенно несладко, – но и она была на удивление послушна, разве что мелко тряслась, будто от непрестанного ужаса.

Запах смерти пропитал этих всадников, смерть они взяли и с собой в седла...

Глава одиннадцатая.

...Бууух-та-да-дам! – очередной тяжелый бронебойный снаряд калибра восемь дюймов с грохотом рухнул на Аальдровен с небес, поднимая густое облако пыли, каменного крошева, и дыма от хелленита. С небольшой паузой последовало еще три таких же глухих удара, заставляющих вздрогнуть скалы даже тут, на расстоянии почти трех миль.

– Кучно стреляют, – удовлетворенно прошептал Дайтон, вглядываясь в окуляры стереотрубы, и пытаясь сквозь пылевую завесу понять, пробили ли снаряды толстый свод цитадели, или нет. Железнодорожная артиллерия и впрямь не подкачала, – поезд береговой охраны, оказией случившийся в Беорене по пути на регулярное техобслуживание в Подгорном, оказался весьма кстати. Его пушки доставали на четырнадцать миль, и постройки цитадели довольно быстро окончательно превратились в руины, а ребята Штыревича продолжали неторопливо перемещать координаты цели с одной части замка на другую, разнося башенки, контрфорсы и батарейные площадки бастионов. Конечно, ломать укрепления лучше было бы при помощи орудий особой мощности, например, шестнадцатидюймовых мортир, у которых снаряд в десять раз тяжелее, но в данной ситуации и это было неплохо. Командир батареи поезда всячески старался не ударить в грязь лицом и не посрамить чести славного мундира Royal Navy перед глазами высокопоставленных армейцев, – комендоры работали точно и быстро, с обоснованной претензией на безупречность.

Уже рассветало, но Дайтон решил на этот раз не торопиться – гномы заняли исходные, гренадеры и горные стрелки – залегли между камней вокруг ущелья, и он старался максимально плотно использовать паузу для возможно лучшей огневой подготовки.

– "Скипетр", я "Кондор-первый", как поняли? Прием, – искаженный атмосферными разрядами голос Шуберта из динамика радиотелефона звучал взволнованно, но деловито – "Скипетр", "тушки" на подходе, заходят на цель. Как поняли? Прием.

Это значило, что две летающие батареи уже миновали все четыре ущелья, по которым должны были пройти до Аальдровена, и сейчас набирают высоту и стабилизируются перед сближением и атакой. Дайтон криво ухмыльнулся.

Дирижабли – плохие штурмовики. Для штурмовки им надо снижаться, что превращает их в отличную мишень для всякой стреляющей сволочи, поэтому все что они могут на этом поприще, – поддержать десант и выкосить пулеметами слабо вооруженного противника, не имеющего даже зачаточного ПВО. Но в роли штурмовых орудий крупных калибров неуклюжие "исполины" неожиданно приобрели славу и даже популярность...

Дайтон уже видал один раз их боевую работу. Тогда всего одна "батарея", на подвеске которой вместо обитаемой гондолы была закреплена 48-и зарядная ракетная установка залпового огня, калибра двенадцать дюймов, одним-единственным залпом (правда, втрое превышающим по массе бортовой залп новейшего сверхлинкора) превратила харадский двенадцатипушечный полевой форт в распаханную черную кучу мусора, дурно воняющую взрывчаткой и горелым мясом. Нужда в них, да и возможность для применения находилась на войне редко. Нижняя часть обшивки этих баллонов была вынужденно изготовлена из тончайшего металла и не окрашивалась, чтобы избежать возгорания от выхлопа стартующих ракет. Кроме того, их нельзя было заполнять обычным газом, требовался специальный, совершенно негорючий, который стоил довольно дорого. Однако каждый раз, когда они выходили на сцену, результат был ошеломляющий. К тому же, летающие батареи работали очень зрелищно, поднимая моральный дух своим войскам.

Сейчас к Аальдровену подгоняли две батареи. И пусть ракет нового калибра, шестнадцать дюймов, на всех не хватило, и каждая батарея несла по половине боекомплекта из старых двухсотфунтовых, он заранее представлял, что сейчас станет с противником...

И ему остро не хотелось меняться с ним местами.

Тактика летающих батарей была довольно-таки проста и бесхитростна. Они действовали, как правило, – ночью либо в сумерках, чтобы малой высоте не стать легкой мишенью для пушек и истребителей врага, подходили на максимальную эффективную дистанцию, ложились по ветру, и наводя ракеты всем корпусом огромной машины, ждали, когда "младший партнер" ударной группы, – осветительный баллон "Файрфлай", включит все свои две дюжины мощнейших прожекторов и подсветит цель. Всего на пару минут – только, чтобы пилоты успели выровнять машины стабилизирующими двигателями и сверить выполненную по приборам наводку визуально. Затем следовал приказ командира эскадры на открытие огня...

– Вас понял, "Кондор-первый". Начинайте атаку... пусть работают, по возможности, быстро. Дайтон дал знак штабистам и сам одел поданную Петером стальную каску с глухим кожаным подшлемником. Согласно инструкции – ведь КНП располагался всего в трех милях от цели...

– "Скипетр", вас понял, начинаем атаку... – сосредоточенно пробормотал Шуберт, и переключился на частоту обоих дирижаблей.

Начальник штаба поспешно информировал всех офицеров, приготовившихся к штурму о скором воздушном ударе – и в темноте ущелья сотни бойцов сводной боевой группы еще надежнее прятались серди скал, затыкали уши, украдкой поглядывая на небо...

Начало атаки ознаменовал "грингорт", который с заглушенным двигателем бесшумно зашел с безопасной высоты на цитадель и в пике поспешно сбросил пару ориентирно-маркерных бомб. Сразу же сработал и "светлячок" – черное небо прорезал яркий луч двадцати четырех прожекторов во многие миллионы свечей, и уперся в черные бесформенные руины...

Удар "батарей", как его не жди – всегда дело эффектное и внезапно-жуткое. Экипажи батарей не скупясь выпускали тяжелые, как винные бочонки, реактивные снаряды очередями по семь-восемь штук, с вибрирующих от отдачи рельсообразных направляющих. В ночи это смотрелось не иначе, как огненные стрелы, пущенные Господом в наказание грешникам, жалко пресмыкающимся по земле, и сметающие все, во что ни попадали. И, если тяжелые проникающие снаряды восьмидюймовок падали на цель отвесно, ракеты обеих батарей буквально вонзались в цитадель, вырывая из неё целые куски и разнося их в пыль... Утробное гудение ракет разорвало на куски нервную тишину, и почти сразу же утонуло в сплошном шуме разрывов мощных боеголовок. Казалось, по крепости бил гигантский пулемет. Огонь прекратился быстро, – боекомплект "батарей" был невелик, хотя его и хватало для нанесения страшных разрушений и потерь, он кончался обычно не более чем через три минуты с момента открытия огня.

Погас свет. И батареи, и "светлячок" заложили широкие развороты и ушли с линии огня.

Авиация сказала самое громкое слово, какое могла.

Вперед вновь пошли солдаты...

Дайтон мало чего видел в темноте, находясь на КНП, однако информация, десятками ручейков стекаясь сюда на радиоузел и полевую телефонную станцию, позволяла ему наблюдать картину боя во всех подробностях через отчеты шифровальной группы и офицеров оперативной части.

В 4.15 ударные группы вышли на подступы периметра, и начали подготовку к восхождению. Приготовления осложнились тем, что цитадель представляла собой бесформенные развалины, и некоторое время не удавалось надежно закрепить кошки на вершине. К 4.47 последняя группа рапортовала о окончании работ, и в течении еще получаса стрелки подымались по стенам, закрепляясь костылями по пути. 4.12 – гномы Хармлина, не встречая сопротивления, вышли к подземному озеру, на глубине девяноста футов под крепостью. По дороге обезвредили семь больших мин-ловушек и несколько десятков малых "противопальцевых" фугасов.

5.10 Уже рассветало, и на цитадели закрепились бойцы четырех горнострелковых отделений, общей численностью тридцать два человека. Восхождение начали полторы сотни гренадер полковника Гартлинга.

5.17 Гномы вышли на уровень замкового арсенала, порохового погреба и кладовой. Сопротивления по-прежнему не встречали. Для дальнейшего продвижения был организован разбор завалов. Найден труп, сильно поврежденный взрывом бомбы.

5.21 Гренадеры провели охват и прочесывание уцелевших помещений цитадели и внешних замковых сооружений. В некоторых случаях применяли фугасы для предварительной расчистки завалов. Бойцы группы "Крона-третья" наткнулись на сооруженный противником камнемет, который, впрочем, подорвался с сильным запаздыванием и обошлось без жертв. Найденный гномами в подвальных помещениях труп был опознан по личному жетону, как рядовой первого класса Лэсли Лерой, боец 2-го горнострелкового полка. Он был в числе четверых стрелков, поднявшихся позавчера одним из первых на цитадель. Причиной смерти, судя по всему, стал удар кинжалом в область сердца, а повреждения от взрывов носили уже посмертный характер.

5.37 передовая штурмовая группа во главе с майором Хармлином вышла к Юго-Восточному батарейному бастиону, где подверглась обстрелу, и вынуждена была отступить. Расчищенный к тому времени проход не позволял перебросить подкрепления с должной оперативностью, – Хармлин явно поспешил.

5.45 Гренадеры и горные стрелки заняли руины Северного батарейного бастиона и Северной наблюдательной башни. С наблюдательной башни решено вести мортирный огонь по Ю.-В. Батарейному бастиону. Гномы расширяют проход с арсенала к бастиону, подтягивают огнеметный взвод. 6.00 После артподготовки (4 минуты, две горные мортиры калибра три дюйма, расход кугелей – 48 шт.) предпринят штурм Юго-Восточного бастиона, силами саперных частей (со стороны подземных коммуникаций, по винтовым лестницам) и гренадерских (с "козырька" развалин Ю.-в. наблюдательной башни, по тросовой системе) ударных групп. Мортирный огонь оказался неэффективен – большая часть кугелей не залетели за "козырек", взрываясь на его краю. Применение ранцевых и фугасных огнеметов, напротив, дало значительные результаты – в течении ближайших минут огонь противника ослаб, и в ожесточенной рукопашной с ним было покончено. Полковник Гартлинг доложил об уничтожении полудюжины диверсантов, то же количество со странной оговоркой ("не все они профессионалы; некоторые – явные самоубийцы"), назвал майор Хармлин.

6.15 Со стороны Западного батарейного бастиона, казалось, уже зачищенного и проверенного, неожиданно послышались выстрелы. Огонь, из мортир и ручных пулеметов, был открыт по группам, занимающим внутреннюю часть цитадели и бастионы, на которые открывалась прямая видимость. В течение трех минут убиты и ранены четырнадцать человек, – главным образом из числа горных стрелков, накрытых беглым мортирным огнем. Соотношение раненых и убитых – девять к трем. Силы гренадер и саперов в срочном порядке переброшены с Юго-Восточного бастиона к Западному, за который разгорается ожесточенный бой. Ситуация осложняется сильными разрушениями этой части крепости, не позволяющими выйти быстро вплотную к противнику, и дающими ему возможность безнаказанно вести навесной мортирный огонь. Ответный огонь вслепую особых результатов не дает. Майор Хармлин подтверждает, что подземная часть бастиона обрушена, и изолирована от остальной крепости.

6.35 На Западном бастионе сосредоточен огонь четырех тяжелых орудий бронепоезда, для чего все бойцы ударных групп отведены на нижний ярус. После артподготовки предпринята новая попытка выйти к бастиону по наземному ярусу, однако она завершается провалом, – вновь заговорили мортиры противника, обстреливая с упреждением именно немногочисленные пути подходов. Потери – четверо убитых, двое легко раненных. Противник применяет "подпрыгивающие" кугели, особенно эффективные по живой силе в укрытиях.

6.50 Подкравшись почти впритык, полковник Гартлинг и четверо его подчиненных огнем ружейных гранатометов "на звук" подавляют мортиры противника. Далее – штурм, огнеметы с минимальной дистанции, инженерным фугасом средней мощности подорвано основание тыльной стены бастиона, через полученный лаз забрасываются гранаты и штурмовые заряды...

К 7.15 Западный бастион полностью зачищен. Полковник Гартлинг рапортует всего о восьмерых убитых диверсантах, еще троих записали на свой счет горные стрелки Мэта Громли (на самом деле речь шла всего об одном; застрелен при попытке покинуть цитадель по тросовым системам). В помещениях бастиона обнаружены две горные мортиры калибра три и две десятых дюйма, состоящие на вооружении десантно-верхолазных частей морской пехоты RN, два ручных пулемета MG-1928 (приспособленных для питания из приставных магазинов на тридцать два патрона). А также винтовки и некое "ручное стрелковое оружие неопознанных систем". В пороховом погребе бастиона, под девятифутовой перегородкой, найдено и убежище, где боевики пережидали авиационный и артиллерийский удары. Там были обнаружены большие запасы высококалорийной провизии, изрядное количество различных боеприпасов, походное снаряжение, и много обрывков проводов, косвенно указывающих на то, что у противника имелась телефонная связь.

7.30 Полковник Громли, майор Хармлин и полковник Гартлинг, возглавлявшие штурмовую операцию, сошлись во мнении, что более живых диверсантов в Аальдровене нет. Всего в ходе операции было уничтожено пятнадцать человек диверсантов, из-за широкого применения тяжелых средств поддержки взять в плен кого-либо не удалось, собственные потери составили восемь человек убитыми и одиннадцать – получившими ранения разной степени тяжести, к счастью, преимущественно – небольшой. В числе убитых диверсантов отмечено семь молодых женщин. По общему же мнению, первоначально в крепости базировалось несколько большее количество боевиков – по предварительной оценке, их могло быть и сорок человек. И больше. Об этом говорили и запасы провизии, для пятнадцати боевиков более чем излишние, а также число найденных спальных мешков и комплектов одежды в удобных ранцах.

Не исключалось, что часть из них покоится под завалами, хотя...

...В прокуренной палатке было душно, но Дайтон и не думал о том, чтобы как-то освежить воздух, – чтобы раскрыть дверь или оконце, требовалось выключить свет, что было совершенно недопустимо. Наоборот, он где-то с самого раннего утра заметил, что его рука подсознательно тянется к сигаретам, лежащим в коробке для общего пользования на раскладном столике начальника оперативной части.

Куда делись еще два десятка (в лучшем случае) диверсантов?! Куда, мать их? Дайтон нервно просматривал отчеты, сверяясь с оперативной картой, мысленно проклиная себя, что не взял с собой начальника штаба (тот принял на себя дивизию в его отсутствии) с заместителями, и искал прорехи в оцеплении, возможные отрывы на флангах, через которые мерзавцы, теоретически, могли и ускользнуть. Конечно, следовало помнить, что дело происходит в "обжитых", изрытых ходами горах, но ведь и у тайных ходов должна быть своя логика, которая вряд ли предусматривала штурм уже пустого замка через столетия после прокладки тоннелей... Куда они делись?!!

– Саффлз, вы уже связались с периметром на юго-востоке? Отчего так долго? – нервно проворчал он, глядя на то, как его помощник напряженно крутит рукоять настройки одной из раций, и вновь готовится повторять запрос.

– Помехи, сир. Не знаю точно, но, похоже, – эта чертова авиация, летающие батареи и прочее. Как только они появились, со связью форменный кавардак, сир...

– Проверяй, до тех пор, пока не ответят. Мне нужен полный отчет о состоянии постов оцепления во всем течении операции. – Дайтон устало отбросил листки бумаги на столик и взялся за полевой телефон, решив в который раз попробовать лично связаться с командующим роты заграждения сам, по проводу. В принципе эта ветка тоже молчала, причем, по уважительной причине, – за час до того дежурный на узле связи сообщил о неисправностях, и туда даже отправили двух инженеров-связистов, но пока ветка была мертва, и ничего не было слышно ни про дежурного, ни про связистов... После захвата замка Дайтон уже хотел было выслать туда еще и вестового, но тогда его отвлек еще один звонок, а сейчас вопрос становился все острее.

– Лейтенант, хрен с ним, пошлите к капитану Ласлу, командиру комендантского взвода, пусть пришлет кого-нибудь смышленого, кто может туда тупо сбегать, не сломав шею....

– Сир, у меня есть свободные люди, – проворчал Лью Пункартэ, у которого во время штурма по сути и работы-то не было, – Могу отправить хоть сейчас.

– Отлично, Лью. Нам что нужно, – выяснить, не было ли у них там передвижений во время авиаудара и, позже, – в ходе штурма. Скажем, не отводили ли они людей с согласованных постов, не попускали ли в ущелье и обратно какие-то группы наших солдат, помимо уже сформированных "Крон", не принимали ли на свои пункты сбора раненных или контуженых... В принципе, – задача вполне по профилю ваших парне...

Договорить эту фразу Дайтон не успел. Справедливости ради скажем – по вполне уважительной причине... В тот момент, когда он инструктировал Лью, произошло сразу три события, – вдребезги, будто разорвавшись изнутри, разлетелась полковая радиостанция, отшвыривая в сторону одного радиста, и заваливая обломками другого, брызнули блестящие осколки полевой ТээСки, а голова телефониста, поспешившего снять после налета неудобную каску, с треском лопнула, причем большая часть мозга из неё как раз и попала в лицо Дайтону...

Так что его замешательство, вообще, было вполне простительно.

Штабисты и присутствующие отреагировали на все это по-разному. Большинство из них были опытными военными, и мигом попадали на пол, прижимаясь к стенам. Лисса М`Шатл застыла над убитым лейтенантом-связистом, прижав руки к губам, и явно желая чем-то ему помочь, но помочь человеку без головы весьма проблематично, и девушка просто впала в прострацию. Вероника же, напротив, очень деловито откинула камеру на ремень, подхватила со стола свою каску и вжалась с ту часть палатки, которая была натянута впритык с каменной стеной, совершенно справедливо полагая, что это весьма защищенное место. Дайтон, решив что вытереть лицо можно будет и позже, так же ретировался в угол, на ходу цапнув за шиворот остолбеневшую Лиссу и закрывая её собой... В этот момент свет очень кстати погас, и кровавое месиво, в которое превратилась его физиономия, выглядело в полутьме палатки не столь уж и устрашающе. С секунду все молча ждали продолжения, вслушиваясь в звуки снаружи, – но там ничего понятно не было, только издали отчетливо слышались хлопки ожесточенной стрельбы. Ни криков взвода охраны, ни шума близкого боя...

– Что за черт тут происхо... – снова начал Дайтон, но его вновь оборвали, – вокруг КНП со свистом начали падать кугели, подпрыгивая и разрываясь в воздухе. Палатка стояла в глубине выдолбленной в породе ниши, и именно по это причине её не изрешетили осколки, – но верх, полотняную крышу, срезало как бритвой, и всем внутри открылся вид на туманное утреннее небо в обрамлении беспорядочно свисающих лохмотьев брезента.

– Откуда стреляют, как думаешь? – кивнул Дайтон Лью Пункартэ, приникшего к стене ниши рядышком с ним, крепко сжимая голову в каске руками.

– С юго-восточных высот, сир, больше неоткуда, – уверенно ответил тот, – Только оттуда на нас прямая видимость.

– Там же наши!!! Почти рота!

– Ну, положим, не рота, а всего лишь два огневых взвода. Охрана у них была, сир?

– На кой черт?! Там козья тропа, туда из ущелья не пробраться.

– Ну, либо они сошли с ума, это бывает, не часто, но – pardonnez moi, бывает. Либо там уже вовсе и не наши, а совсем даже противник, и пользует вовсю нашу мортирную батарею, сир...

Их диалог прервал очередной кугель, поднявший рой осколков буквально на краю грота, и едва не попавший прямо в него. Старший радист, оставшийся не при деле после разрушения своего аппарата, решил рискнуть, – вскочил на колено, приподнял свою короткую винтовку, у которой даже не откинул приклад, и дернулся было к выходу, спешно раскрытым ножом разрезая в брезенте проход. Но едва его фигура нарисовалась на фоне разреза, что-то, могучее, будто удар кувалды, швырнуло его обмякшее тело обратно. По палатке с визгом пролетел какой-то небольшой, но скоростной снаряд, завершив полет в противоположенной входу стене, и глубоко засел в камне. Дайтон осторожно высунулся и коснулся тела радиста – на груди его зияла огромная сквозная рана, все тело вокруг которой превратилось в сплошной лиловый синяк.

– Что-то здоровое, как хренов линкоровский снаряд... – прошептал он, машинально притягивая к себе за ремень винтовку убитого. Она была заряжена, и он откинул приклад, дослал патрон в ствол и поставил её на предохранитель, – Никому не поднимать головы! Нас, похоже, держат на прицеле.

Дайтон не терял самообладания, хотя, признаться, и был на пределе. Мортирный огонь прекратился, как прекратилась и стрельба вдалеке – и от этого ощущения у него вовсе не улучшились... Совершенно непонятно, что происходит, а без связи он может полагаться лишь на себя и кучку штабистов. Будь у него хотя бы нормальный штаб! Бывало, что офицеры и писари на войне и самостоятельно отражали налеты противника, их количества и дисциплины было достаточно даже для продолжительной обороны. Но сейчас штаб в равнине, занимается текущими делами дивизии, а с ним из Управления лишь Пункартэ, Нойз, лейтенант Саффлз, Петер, младший радист, трое шифровальщиков и двое писарей. Как всегда, понадеялся на свои силы, на талант и опыт, а народу, – чуть. Мало.

Он опять выглянул, пытаясь разглядеть кого-нибудь. Но взвод охраны был то ли уничтожен, то ли, к чертям собачим, нашел для себя более интересное, чем охрана командира, занятие.

Приглядевшись, он увидел на краю смотровой площадки фигуру солдата в ветровке, сжавшуюся за бруствером, и хотел было уже его окликнуть, но тут заметил, что фигура полулежит в темной луже на спине, и у неё также что-то не в порядке с головой... Тяжелый пулемет сиротливо стоял на треноге, обернув толстый ствол в сторону ущелья, и можно было с прискорбием предположить, что и его расчет покоится у станка и патронных ящиков, невидимый генералу из-за высокого насыпного бруствера.

– Крепостные ружья, что ли... – наконец, вслух отметил он, – Нас держат на вилке с противоположенной высоты из нескольких таких штук. Охрана перебита, видимо, одним залпом, – иначе кто-то бы все же, скрылся...

– Тогда они либо прямо сейчас попробуют на нас насесть, – прошептал Пункартэ, – Либо попробуют кугелями выкурить и перестрелять. Времени у них не вагон.

– Это – да, – согласился Дайтон, – Да и кугелей тоже. На артподготовку ушло две трети, не меньше... А наши вот-вот опомнятся. И уж наваляют им, как следует... Саффлз, Петер, следите за стенами грота. Кто там окажется – стреляйте. Лью и я возьмем на себя вход. Эльмар, бери остальных, присмотри за девушками, и в случае штурма поддержи нас огнем. Справишься? У всех оружие есть? Ну и хорошо. Выполнять...

Он наблюдал, как офицеры молча достают пистолеты, проверяют их и готовятся к возможному бою. Толстяк Эльмар Нойз, вызвав его молчаливое уважение, и не думал паниковать, – грамотно расставил солдат и сержантов так, чтобы они ни при каком раскладе не попали под удар все вместе. А сам достал из кобуры пижонский гравированный пистолет и умело привел его в боевое положение, а затем еще и вытянул кортик из ножен. Девушки в углу прижались друг к другу, и хотя внешне ничем не выказывали страха, лица их заметно побелели.

Шли минуты. Они ждали – сами не зная чего, но в первую очередь, конечно, определенности. Если враг уже сидит на их позициях, нельзя ничем выдать ему расположение штаба – ни криком, ни ракетой... И в это самой тишине, в атмосфере напряженного ожидания, совсем будничным предметом показалась граната, прикатившаяся из-за края грота прямо на середину комнаты. Сначала одна, а затем вторая и третья – они упали почти рядом и одновременно, блеснув чугунными ребристыми боками в слабом свете...

Дайтон был впоследствии глубоко горд за то, как его бойцы, штабисты, в чьи обязанности давно не входили штурмы и атаки, отреагировали на это. Одну из гранат тут же сцапал Пункартэ, одну – Петер, и последнюю, – Нойз. Не меньше секунды они держали шипящие сгустки смерти в руках, задавая отсчет, а затем – по примеру Пункартэ, махом отправили их обратно, наружу. Гранаты, несомненно, рванули еще в падении, в воздухе, и накрыли осколками изрядную площадь... Тут же началось движение.

Саффлз, развернув винтовку к стене грота, стал быстро стрелять по какой-то неясной тени, мелькнувшей там, и благодаря тому, что успел изготовиться заранее – и не промахнулся. Прямо на сидящего под стеной сержанта-шифровальщика упало гибкое тело нападающего, пробитое пулей лейтенанта, но когда сержант попытался оттолкнуть его прикладом, противник из последних сил вырвал у него винтовку из рук, и ударил дульной частью в лицо, к счастью, вскользь. После чего благополучно испустил дух.

– Черт, напугал-то как, – выдохнул Пункартэ, – Хороший выстрел, Саффлз! А ты растяпа, сержант. Кто ж так держит винтовку, что её можно отобрать у тебя одной рукой?!

– Спасибо, сир! – Саффлз нервно облизал губы, не опуская оружия, и глядя через прицел на край, при этом едва на задевая столом винтовку Петера, который осматривал противоположенный. За спиной у Петера затрещали очереди из пистолетов-пулеметов, но пули ударили, как ни странно, не в него, а в Саффлза. Лейтенанта отбросило к стене, Петер успел припасть вперед, кто-то что-то выкрикнул наружи, и в КНП разом запрыгнуло шестеро человек в мешковатой одежде и матерчатых масках на лицах, полосуя очередями из коротких ПП все вокруг себя...