Текст книги "Август 1937-го с Возвращения Короля (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Наконец, она осмотрела собранную у двери полажу, и удовлетворенно кивнула.

– Ты извини меня, дружок, что я так долго собираюсь. Долголетие Перворожденных, с одной стороны, приучает к философскому взгляду на жизнь, а с другой – делает нас, что и говорить, нудными, хуже эстзейцев с северных островов... "Йа-а-а на-а рыпа-а-алку сопра-а-ался! В па-не-е-д-ельник нача-а-ал, сего-о-отня, к суп-по-о-оте, сопра-а-ался..."

– Ничего, – поспешил заверить Вик, – Наоборот, сразу видно, что ты человек из опытных...

– Я не человек, – мягко поправила Ниэнн, думая о чем-то своем, – И наличие опыта у меня отчасти компенсируется хреновой памятью. Общая беда эльфов, защитная реакция на долголетие... Вертится что-то в голове, а что именно, – не помню... Однако, ведь опять, как всегда, забуду что-нибудь. А в лесу до лавки не сбегаешь... Как думаешь, Вик, что я могла важное забыть, что нам в лесу понадобиться?

– Склянку со спиртом? – ляпнул растерянный Вик. Все же недосып сказывался...

– Это как раз не забыла, – ухмыльнулась Ниэнн, – Плохо ты обо мне думаешь. А как, по-твоему, я буду твои боевые ранения без спиртяжки обрабатывать... И нашатырку взяла... И fussumus flodus. Компас у тебя свой есть, верно? Ну, ладно. Двое экипированных, – это уже неплохо, для любого перехода. Я что-то забуду – глядишь, у тебя сыщется. Давай, дружище горемычный, спускаться с "небес на землю"...

Снова возникли затруднения. Дело было в том, что Ниэнн категорически запретила ему повторять вчерашний трюк и спускаться с "небес" самостоятельно. На этот раз она сначала спустилась сама, – с легкостью и ловкостью гимнастки, ни разу не шелохнув листву, – затем накинула на блок свободный конец троса, другим концом которого предварительно опоясала Вика наподобие маляра-верхолаза. Конечно, со страховкой спускаться было все же спокойнее, однако Вику показалось важнее обстоятельство, что все происходило белым днем.

На земле Ниэнн еще и порывалась отобрать у хоббита ранец и оружие, но тут он смог настоять, и пока девушка лазала запирать дверь, неуклюже навьючил на себя снаряжение. Наконец, все было готово, и они неспешно пошли через лес, взяв курс на северо-восток...

– Интересно вы передвигаетесь в лесу, хоббиты, – заметила Ниэнн, – Почти не шумите. Это выучка, или наследственное? Я читала, в правление короля Хумберта Щербатого хоббиты, якобы, служили при дворе тайными шпионами и соглядатаями, но ни одного врагам короля поймать ни разу не удалось...

– Вот уж не знаю... – покачал головой Вик. Он, на его собственный взгляд, как раз шел средненько. Под каблуком то и дело, стреляли палочки, сучки и гнилушки, а сам он быстро "потерял дыхалку", и начал раздражающе пыхтеть.

– А ваши хроники не сохранили никакой информации?

– Не припоминаю, – признался Вик, – Но если шпионы и агенты, это наверняка сохранили в тайне. В первую очередь от родни самих хоббитов – те бы раздулись от гордости, что их родовичи выслужились так высоко, и первые бы и раззвонили на весь белый свет. А какие тогда тайны?

– Логично, – согласилась, подумав, Ниэнн, – Ты бывал в Минас-Тирите на гробницах Мериадока Тука и Перигрина Брендизайка?

– Нее... – пропыхтел Вик, поправляя лямку ранца, – Я вообще никуда дальше этих мест не выезжал. А ты, конечно, была?

– Да, – улыбнулась Ниэнн, – хотя отчего, – "конечно"?

– Ну... – Вик неуверенно пожал плечами, отчего в правом сильно стрельнуло, и он сморщился, – Минас-Тирит, как никак, место, где жила и была похоронена Арвен Вечерняя Звезда, Пресветлая...

– Так и есть, – кивнула Ниэнн, – и для меня, и для моих ближайших ... сородичей, могила Арвен и Арагорна Великого, – место не простое, почти святое. Но знай же, не все эльфы одобряют Арвен. Есть и такие, кто считает её предательницей. Даже такие. Кстати, это в ваших хрониках тоже есть...

– Интересно, – улыбнулся Вик, – А чью же сторону держат эти эльфы? Считают, что ради чистоты крови следовало поступиться любовью и долгом перед любимым?

– Сложный вопрос, Вик, – Ниэнн приостановилась и поправила повязку на его плече, – Сложный и древний. У нас, тех, кто остался, вообще изрядно противоречий. Оттого мы не очень-то и ладим между собой, частенько ссоры по пустяшным делам переходят во вражду на столетия. Словом, есть такие, кто считает, что союзы Перворожденных с людьми, – низость, позорящая достоинство первых и развращающая вторых.

– Ну, у нас тоже не одобряют, если громадина начинает подбивать клинья к нашим девчонкам, – заметил Вик, – Считается, что громадина сей – либо педофил-изращенец гнусный, либо...

– ...просто козел? – закончила Ниэнн, и оба рассмеялись.

Какое-то время они просто молча шли, глядя исключительно под ноги. Вик изо всех сил пытался подражать походке девушки, – очень уж легко она шла, почти порхала над землей, не издавая решительно ни малейшего звука. Неудивительно, что десантники Лэмли её не заметили, – учитывая кошачью ловкость, она легко могла избежать встречи с кем угодно... Получалось у него плохо, хотя, скажем по секрету, вряд ли кто-нибудь из людей смог бы сейчас расслышать шаги Вика. Молчание нарушила вновь Ниэнн.

– А вообще, как, по-твоему, Вик, – сильно вы, хоббиты, изменились со времен Возвращения Короля? Как следует из воспоминаний современников, ваш народ не больно-то и любит покидать насиженные места, да и вообще несколько... как бы сказать... – Ниэнн неловко замолчала, подбирая нужное слово.

– ... несколько тяжеловат на подъем, верно? – Вик улыбнулся, – Что тут скажешь, – все так и есть. Конечно, у нас стали меньше нервничать из-за чистоты нравов, да и "Эдикт о неприкосновенности" урезали по нашей же просьбе...

– Эдикт, который издал Арагорн Элэссар?

– Да, тот самый, о запрете пересечения границ Хоббитании... Ну, словом, настал момент, когда от него стали страдать мы сами в большей степени, чем наши соседи-люди. Рынок затоварился, техника стала отставать, а население между тем растет... Но все равно, и сейчас большая часть наших полагает, что приличный хоббит должен родиться, жить и помереть там, где все то же проделали его предки до седьмого колена. От того у нас много очень богатых семей, и много очень бедных – потому что бедные не двигаются с мертвой точки, а богатые не дробят родовое имущество. А зачем, если все живут в одном доме?

– Но ведь... Скажем вот ты, – покинул дом и семью ради службы в армии, разве это не нарушает устои?

– По правде говоря – ничуть. Наша бригада дислоцируется в Бри, и еще не было случая до нынешних учений, чтобы её перебрасывали куда-то в другое место. Конечно, если большая война... Но у нас не принято так далеко заглядывать.

Ниэнн как-то отстраненно улыбнулась, глядя в пустоту.

– Рассказывают, что дочь Сэмвайза Скромби, Эланор Прекрасная, когда была фрейлиной при дворе Арвен Пресветлой, как-то не проявила себя скромной, запуганной тихоней... – осторожно заметила она.

– Кто говорит? – сварливо проворчал Вик, – Другие фрейлины, обделенные фавором Вечерней Звезды? Если женщина красива и умна, про неё непременно наговорят гадостей... Уж так повелось. А Эланор ничем себя не запятнала...

Ниэнн потешно скривила прелестное личико.

– Ты это насчет сплетен про Эланор и маркиза Штелина?! Помилуй, я вовсе не о том... тут-то нет сомнений, что на Эланор клеветали завистники. Штелин был великим живописцем, спору нет, но при том, – пройдохой и вруном, каких свет не видел. А вот когда Эланор представляла Короля в посольстве к Великому князю истерлингов в Лыбеди? Или выполняла тайную миссию в Эдорасе, после смерти короля Эомера? Не многовато ли для простой женщины, даже образованной и зрелой?

– Не такая уж она была и зрелая, – проворчал Вик, приподнимая здоровой рукой ветку и пропуская девушку вперед, – Когда Эланор участвовала в посольстве к князю Хельги Ингваровичу, ей только исполнилось всего сорок лет.

– А это еще не зрелость?

– Это еще молодость, Ниэнн... Мы же не громадины. У нас в сорок лет девушка считается готовой к замужеству, но вполне свободной в выборе – спешить некуда... А среди Скромби вообще хватает долгожителей – взять хоть адъютанта нашего генерала, Шега Скромби. С виду не дать больше шестидесяти, хотя на самом деле – уже под девяносто. А здоровье хоть куда, одной рукой штуку мокрого сукна тягает, даром что худой, словно спичка...

– Зрелость определяется не возрастом, Вик, говорю тебе со всей уверенностью, – Ниэнн грустно вздохнула, – Среди нашего народа, не поверишь, тоже встречаются отдельные ... личности, которые умудряются и после трехсотлетия оставаться форменными дятлами.

– После трехсотлетия... – зачарованно повторил Вик, – С трудом укладывается в голове, если честно. И много ли сейчас в Средиземье трехсотлетних эльфов?

– Вообще-то, дружок, это тайна, которую я разглашать как будто и не могу, – хитро улыбнулась Ниэнн.

– Есть какой-то кодекс, обязательства?

– Нет. Просто неприлично. Но на твой вопрос ответить можно исчерпывающе и при том без конкретики, – изрядно. Нас совсем немного, совсем, и даже до двухсотлетия доживают не все, но ныне живущие уже свыклись с новым миром, с таким, каким он стал благодаря вам, смертным... Справляются.

– А что изменилось, – поинтересовался любознательный Вик, – Скажем, за последнее время?

Ниэнн все так же отстранено покачала подбородком, а её скулы еще сильнее заострились.

– Мир уменьшился, и время ускорилось, примерно так. Что-то сломалось в начале этого века, – и люди уже не оглядываются назад. Они летают на высоте двадцати тысяч футов со скоростью двести миль в час, при этом не считая, что происходит чудо... Никто и никогда, даже Драконы, даже Орлы, так не летал, как сейчас это делают обычные люди. А ведь вы не остановитесь, ой-е... – Ниэнн снова улыбнулась, – Слыхал о работах профессора Фёолковского из Любеческой Академии? Про освоение межзвездного пространства?

– Эээ... – задумался Вик, – Вроде бы что-то такое мне говаривал однажды Макс Бушинг. Вроде, речь шла о искусственных кометах или о чем таком в этом роде? Что человек сможет летать на другие планеты? На больших снарядах, вроде мортирных кугелей? По-моему, сказки! Во всяком случае – сейчас.

– А вот как бы, по-твоему, эти "сказки" воспринял человек, родившийся и выросший еще до Островной Войны, до аэропланов, баллонов и паровых турбин? – вздохнула Ниэнн, – Да никак. Поверь, еще лет сорок назад никому такое в голову бы не уместилось. А сейчас даже ты, Вик, не много смущаясь, начинаешь в уме прикидывать, – а сколько же нужно топлива сжечь, чтобы от земли оторваться? А сколько, чтобы без воздуха двигаться – ведь наверняка же меньше, сопротивления-то нету!

– А что в этом плохого?

– Да ничего. Просто мы так не привыкли. Больно уж вы шустрые. И жизнь не бережете нифига.

Они молча шли. Лес был спокоен, – и при свете дня, да еще и в компании Ниэнн казался Вику совсем не страшным. Однако уже через час дорогу им пересек, примерно ярдах в полусотне впереди, огромный саблезубый тигр с густой бурой шерстю на холке. Удивительно, но лесной бродяга даже не обратил на путников внимания. Ниэнн, казалось, тоже ничуть не разделила волнения Вика, которое немедленно возникло вблизи от могучего хищника, и только успокаивающе положила ладошку на ореховую ствольную накладку его карабина, уже наведенного на цель. К немалому облегчению хоббита...

Выстрелить-то он мог, и даже попал бы, – а вот как далее налаживать отношения с раненым тигром, не знал решительно...

– Вообще-то они редко нападают на людей, – покачала головой Ниэнн, – Если видят, что это люди. Но нам не угрожает ничего – ведь он чувствует мой запах. На меня не нападет никто в этом лесу...

"Ну да, четвероногие, – на тебя не нападут", – подумал Вик, опуская оружие, и искоса глянув на спокойное лицо девушки, – "А вот двуногих хищников я больше не стану встречать в полный рост. Да будь я хоть эльфийским, дери его, королем... И тебе не позволю..."

Время от времени по дороге начали попадаться следы четырехдневной давности, – явные признаки того, как его волокла тем же путем, только в другую сторону, Ниэнн. Если бы Вик не знал, что она – не человек, он бы не за что не поверил, что хрупкая девушка могла преодолеть такой путь, – следы шли через бурелом, заросшие папоротником прогалины, глухие, без единого просвета гнилые ельники. Тут и просто пешкодралом – не подарок, а тащить хоббита весом в добрые полторы сотни фунтов... При этом еще и опасаясь лишний раз его встряхнуть, ибо – хоббит не простой, а калеченный. Словом, работенка не из легких. Впрочем, после встречи с тигром Вик окончательно перестал удивляться способностям Ниэнн.

Пару раз они останавливались в каких-то, приметных девушке местах, и Ниэнн скрупулезно осматривала повязки Вика. К удивлению капрала, вдвоем с ней он ощущал себя гораздо лучше, и раны как будто и не болели до тех пор, пока он о них не вспоминал. Свежий воздух, легкий, неутомительный, но размеренный темп передвижения, и главное, – присутствие "боевой подруги" делали свое дело, – хоббит почувствовал себя вполне уверенно и, что называется, втянулся. Когда же на очередном перекуре они отобедали холодным мясом, хлебом и тем странным напитком, название которого Вик все время забывал спросить, капрал и вовсе успокоился. По телу разлилась благостная приятность, а в душе утвердился покой. В самом деле, о чем волноваться? Переход, который для него одного и впрямь представлялся недюжинным испытанием, в компании Ниэнн превратился в оздоровительный пикник, не суливший ничего страшного или просто затруднительного. О диверсантах, стрелявших на него на опушке у тополя, он старался не думать. Потому, что даже слабая тень мысли о них сейчас вызывала у него приступ паники и чувства беспомощности... Куда проще было решить, что они сейчас далеко, за много миль отсюда, и ими занимаются серьезные, компетентные люди, от которых бандитам уж точно не уйти...

Ниэнн убрала в свой рюкзак остатки пищи, вилки и котелки, и сочувственно взъерошила лежащему на траве хоббиту кудрявую шевелюру своей мягкой ладонью.

– Тяжело идти? Если да, – то можем остановиться. Торопиться пока особо некуда.

– Да нет, Ниэнн, пока нормально, – заверил её Вик, – Мы ведь всего-то с десять миль прошли, если того не меньше.

– На самом деле, все двенадцать. Но сейчас пойдем медленней, тут начинается вовсе непролазная чащоба... ну для тебя непролазная. В твоем нынешнем состоянии, я имею в виду, – быстренько поправилась она, – Поэтому темп на какое-то время все равно придется умерить. Ну как, готов, или все-таки встанем? Тут хорошее место.

– Готов, – упрямо ответил Вик, подымаясь с опорой здоровой рукой на карабин.

Ниэнн опять как-то странно стрельнула в него своими серыми глазищами, но ничего вслух говорить не стала и покладисто закинула рюкзак за плечи.

... О своем решении он пожалел не сразу. И даже не в первый час пути. Который начиная с момента стоянки стал очень напоминать марафонский забег с препятствиями, – хотя шли они совсем медленно... Бурелом, старый, мшистый, заросший высокой, в человечий рост, травой, вьюном и чистотелом, покрывал сплошным слоем дно широкой лесной долины, по обеим сторонам которой простирались скалистые гребни с зубцами ельников.

Очевидно, что через неё идти было быстрее, чем просто через лес. Они срезали изрядный крюк – и по карте выходило так же, расторопный Вик уже сориентировался. Да только постоянные перепрыгивания через толстенные стволы поваленных деревьев очень быстро вышибли из хоббита остатки сил... Когда-то, скорее всего – с десяток лет назад, по этой долине прошел, (по скалистым краям как по рельсам), сметающий все на своем пути жестокий ураган, да и потерял силу тут же, не покидая Леса. Однако его энергии хватило, чтобы превратить равнину в настоящую ловушку для неопытного походников. То есть, ничего страшного с походниками бы не сделалось, конечно. Но вымотались бы качественно.

Что с Виком и произошло, еще когда он вслед за Ниэнн (старавшейся, отдадим ей должное, подобрать путь поудобнее) преодолел первые две из десяти миль равнины. Очень быстро он начал отчетливо ощущать каждую клеточку опухшей шеи, каждую долю дюйма развороченной плоти кисти и плеча, да и здоровые члены, прямо скажем, недалеко отстали по части болевых ощущений. Он старательно повторял каждый шаг Ниэнн, без малейших признаков усталости порхавшей с одного бревна на другое, то исчезая в высокой траве, то возвращаясь вновь, и лишь озабочено поглядывающей на него. Каждый раз она вопросительно глядела ему в глаза, и каждый раз получала одинаковый, честно скажем, надрывный, но твердый отказ. Пот заливал Вику все лицо и пропитал ткань кителя на спине и у воротничка, ранец и карабин на плече налились свинцовой тяжестью, но он упрямо шел вперед, не сбавляя темпа, надсадно бросая тело, словно куль с мукой, через очередную корягу и уже готовя себя к следующему прыжку...

Взгляд, который Ниэнн каждую минуту бросала на капрала, в какой-то момент стал, как ему показалось, уже не встревоженным, а профессионально-заинтересованным. В его глазах замелькали радужные круги, когда неожиданно он понял, что перед ним – чистина, обширная поляна, которая узкой прогалиной терялась в ельнике. Не дожидаясь команды "на отдых" Вик шумно выдохнул и, как был, сел, подминая под себя траву и опираясь спиной на удобную корягу.

Ниэнн присела на корточки рядом.

– Единый сохрани, – потрясенно покачала головой она, – Да ты не в своем уме! Могу я попросить о малости, – не объяснишь, зачем был нужен этот финишный рывок?

– Не знаю, – признался Вик, как только обрел способность разговаривать, – Наверное, если бы я сейчас лег... Там, в буреломе. Я бы уже не встал. И вообще...

– ... вообще, уважать себя бы перестал, так? – напряженно улыбнулась Ниэнн, отстегивая с пояса фляжку и протягивая ему.

Вик отхлебнул, зажмурился от удовольствия, – фляжка-то изотермическая, и напиток прохладный, как ключевая вода. Затем посмотрел в серые глаза, пристально глядящие на него, и сглотнув, кивнул. Он ожидал серии ругательств, как тогда ночью, но на этот раз почему-то ... не боялся. Что-то говорило ему, что все он сделал правильно, так, как и должно бы мужику и солдату... Ведь он не рисовался, а работал, достигал вполне конкретного результата... Как он мог остановиться? Он мог, он знал, что мог – и он это сделал.

Как мог показать слабость перед Ниэнн?! Последний аргумент был, если совсем уж честно, решающим, но он тут же отогнал эту мысль. Наверное, недостаточно быстро, ибо перед этим успел полюбоваться теплой платиной в огромных глазах напротив, прежде чем испуганно отвел взгляд...

Она взяла его за больную руку. Убедилась, что из под лубка не пошла кровь, и так поглядела на капрала, будто сдерживалась, чтоб тут же как следует его не отлупить.

Однако вместо этого девушка нагнулась и поцеловала его в щеку. От неожиданности Вик потерял дар речи, а Ниэнн, ласково прошептав одними губами: "Псих ты, братец!", тут же отвела глаза и принялась выкладывать инструменты и бинты для смены перевязки...

Глава десятая.

... "Кувшин" лежал широким, ровно очерченным оградой многогранником, на обширном плато к юго-востоку от ближайших предгорий Мглистого. Местность тут была уже не горная – но и не равнинная, холмы с каменистыми вершинами к северу становились все выше и выше, а заросшие овраги между ними – все глубже и темнее. Больших дорог тут было еще немного, – некуда особо-то ехать, жизнь начиналась только в пойме Андуина, и западнее – лишь в окрестностях Ривенделла и районе железки. В этих местах жили лишь вахтенные рабочие, поселками вокруг нефтяных промыслов и хранилищ, узлов трубопроводов и небольших перерабатывающих заводиков, принадлежащих частным мелким концессиям.

"Кувшин" был хранилищем нефтепродуктов.

Самым большим хранилищем на всем Северо-западе.

Командир удобно устроился между покрытых лишайником валунов и всмотрелся в бинокль, разглядывая "Кувшин" вдоль и поперек еще раз. Крепкий "Кувшин". Такой нахрапом не разобьешь скалкой, – шестифутовый земляной вал по периметру, на его вершине, – бетонная ограда, сверху защищенная четырьмя витками режущей спирали, способной пропахать острыми шипами тело до кости. Какие-то из витков, определенно, под током... Вдоль стены укреплены прожектора, которые в темное время заливают белым ярким светом всю полосу с обеих сторон от ограды, а плоская вершина вала так же с обеих сторон вспахана, чтобы фиксировать следы возможных нарушителей. Каждую сотню ярдов – семнадцатифутовая вышка армейского образца, и ни одна не пустует, – в каждой виднеется поглядывающий из стороны в сторону часовой, время от времени поднимающий к глазам оптический прицел винтовки.

Потому, что есть, чего охранять.

И хотя часовые смотрели в оптику явно не с большой бдительности, а скорее – от скуки, похоже, что стрелять они умели, и открывали огонь не колеблясь. Служили на "Кувшине" бойцы полицейской жандармерии, имеющие опыт тюремных охранников, и им крепко-накрепко вбили в головы, что на этот раз они охраняют кое-что поценнее каторжан...

Вон они, видны даже отсюда, если приглядеться. Огромные цистерны, также обваленные наполовину, с надстройкам и лесенками возле наливных приспособлений, сверху выкрашенные в чистый белый цвет. Чтоб на солнышке не нагревались, наверное, – хотя какое тут, на этом промозглом Севере, если подумать, солнышко?!

Цистерны на восемьдесят тысяч баррелей бензина каждая. Высокооктанового бензина высшей степени очистки, применяемого почти только в военной авиации. Ибо только на бензине марки "100" истребитель может летать в боевом режиме, а бомбардировщик, – развить необходимую высотность...

Отчасти именно из-за бомбардировщиков нордлингов Командир и согласился на все это предприятие... Жаль, что "Искру" провел Обезьян. Командир хотел сам. Но что ж, с него хватит и бензина.

Трех миллионов двухсот тысяч гребанных баррелей бензина.

Кувшин расположился тут неспроста. Почти во всех провинциях Королевства имелись серьезные и не очень политические проблемы, и как следствие – люди, которые не прочь побаловаться спичками, чтобы насолить государству. В Дунланде есть дунландцы, в Гондоре много роханцев с их вечными маразмами насчет самостийности, в Любече – хватает не всегда адекватных двинян, да и собственных горлопанов... Гномы никогда не позволили бы городить такую уйму бензина над своими головами, – а с их мнением правящая династия считалась. Отпадал и Мелесгин, с населением потенциально взрывоопасных орков. Дейл, Эстза, Жугда и Лаоми, Минхириат и тем более, – Ширр, тоже сделали бы все, чтобы отказаться от неприятного объекта – из соображений охраны природы или любых других. Про Аннариот и вовсе можно забыть. Если даже и сами шааны не справятся – так коллеги Командира с превеликим удовольствием помогут... Вот и оказалось, что Беорен, с его развитой авиационной промышленностью и благонадежным населением, – идеальный вариант. Объект был построен и включен в систему стратегического резерва Королевства, несмотря на то, что ради этого пришлось тянуть сюда ветку нефтепровода и создавать перерабатывающие мощности. Зато ни один харадский бомбардировщик сюда не долетит... А снабжать топливом аэродромы юга можно будет так же – по этому самому нефтепроводу.

Промышленно-добывающая база тоже лакомый объект для удара, но Руководство отчего-то посчитало хранилище приоритетной целью. Командир не знал наверняка, но догадывался, что за ударом по "Кувшину" последует уничтожение участка трубопровода, а возможно и железной дороги, – иначе эффект выйдет неполный...

Но это уже не его ума дело. Задача и так, – куда как непростая.

Из главных въездных ворот, створки которых раскрыли двое жандармов, ровной колонной по двое выехал конный разъезд, два дежурных десятка кавалерийской алы охраны, ответственной за охрану периметра. Обычный вечерний объезд прилегающей местности – один десяток во главе с плотным бородатым урядником в лихо сбитом кепи, – в одну сторону, другой, возглавляемый ротмистром, – в другую. В какой-то условленной точке с северной стороны ограждения они встретятся и поедут обратно – чтобы вновь соединится возле главных ворот... В каждом десятке на коленях одного из бойцов сидел в перекинутом через плечо мешке остроухий бородатый дунландский терьер в казенном стальном ошейнике. По пути они будут осматривать целостность ограждения и спиралей, осмотрят распашную полосу и реденький кустарник поблизости, проверят на предмет минирования рельсы и ворота железнодорожного терминала, к которому тянулась ветка до основной трассы, пустят коротконогих черненьких песиков в густые рощицы на вершинах и склонах холмов...

Конечно, бравые жандармы никого не найдут. Однако Командира они волновали, и волновали серьезно. Он уже видел утренний разъезд, и убедился, что свои обязанности полицейские выполняют добросовестно, не из-под палки. Еще бы. После выходки Обезьяна, надо думать, никого во всей провинции не надо убеждать лишний раз проверить замок, уходя из дому! Командир вспомнил, как в горах они обходили крохотный монастырь Святого Гревилля, и даже там видели, как братья под командованием игумена проводят построение во внутреннем дворе, с антикварными винтовками М1878 за спинами...

Не то, чтобы Командир волновался за разъезды. Как раз на периметре засыпаться он боялся меньше всего – скрытное наблюдение это первостатейный навык хорошего бойца-диверсанта или глубинного разведчика. Другое дело, что ночь жандармская ала в полном составе проводила на территории "Кувшина", – и это как раз, было плохо... У него имелось всего девять бойцов, включая и Геннеорга, и атака на шестьдесят человек жандармов, даже частью мирно ночующих в казарме, выглядела мероприятием из разряда безнадежных. Конечно... Был план. Но вдруг что-то окажется не так?!! Командир до сих пор не понимал, с какой стати задумка должна сработать. И до сих пор же недоумевал, что ему делать в противном случае...

Запасной план, по сути, отсутствовал. Ночной кошмар профессионала.

Он посмотрел на свои дорогие военные часы, роскошный водонепроницаемый и ударопрочный хронометр с "торфельдским особым механизмом" и четырьмя вспомогательными циферблатами. Светящаяся стрелка основного показывала половину шестого вечера. Остался всего час... Он спрятал бинокль в чехол и жестом подозвал Молчуна. Пора было начинать последние приготовления к операции...

В шесть вечера на всей базе зажгли огни, освещая не только периметр, но и дорожки между бараками, складскими и хозяйственными помещениями, а также между лесенками, ведущими на вершины огромных цистерн. В вечерних сумерках "Кувшин" смотрелся каким-то ярким пятном, подобно алмазу светящимся в темноте посреди суровых холмов... Люди привычно лениво парами ходили от цистерны к цистерне, проверяя свинцовые пломбы на лючках, часовые меняли друг друга на ужин... Все протекало буднично, но нигде не было заметно и капли расхлябанности – все вовремя, все согласно инструкциям...

И, пока! – согласно плану, разработанному Руководством.

...Когда в семь по-настоящему стемнело, Командир бесшумно прочитал "шаадун", неотрывно глядя в бинокль. Молчун в двух шагах от него чуть слышно шевелил губами, – наверное, обращался на свой лад к Единому... Сородичи Молчуна в этом отношении вызывали у Командира сдержанное уважение, – они верили, верили истово и беззаветно, как почти разучились верить прочие нордлинги. Да и в Султанате, скажем честно, тоже. Лучшие из уроженцев горных равнин у истоков Гландуина вместе с верой предков впитали и доблесть воинов, и непоколебимое упорство (естественно, всеми соседями прозванное ослиным упрямством). Да, Командир был не во всем согласен с идеологией поздних Трилистников – "Святого Карноха" и "Святого Патрикия". Не системный подход, многовато радикализма... Но он, в отличие от многих нордлингов, узнал юных дунландцев слишком хорошо, чтобы не понимать, откуда бралась в них жестокая, беспощадная непримиримость. Помимо того, что все они в последней войне у себя дома потеряли многое (а то и – все), они принадлежали к народу, многие столетия мирящегося с ярлыком "проигравшего". Их язык запрещали одни правители, и узаконивали другие, национальную территорию делили по своему усмотрению, отхватывая те или иные куски от неё только для того, чтобы удовлетворить амбиции каких-нибудь капризных, но влиятельных вельмож Рохана, Минхириата и даже далеких восточных княжеств. После передачи титула Роханского Короля владыке Минас-Тирита, ситуация стала для горцев полегче. Однако этот народ, казалось, совершенно лишенный амбиций и сил для сопротивления, все эти века с непонятным упорством помнил о жестоких унижениях, которые претерпел. Тот редкий случай, когда обида с годами становилась только ядренее, как хорошее вино... Обида, впитавшаяся в кровь и мозг каждого горца, сохраненная, как и родной язык – "даллик", так и не вытесненный всеобщим полностью, нашла выход по первому же серьезному поводу. Можно ли считать серьезным поводом включение в состав Рохана шестой части территории Дунланда? Однако понадобилось пятилетнее Умиротворение, чтобы хотя б отучить дунландца хватать винтовку каждый раз при виде одетого в форму нордлинга. Командир все видел своими глазами. Он там был. И, пожалуй, все, что потребовалось от него, когда он воспитывал этих обездоленных войной детишек, так это – отучить их отдаваться в поток священной ненависти, не позволять ярости застелить глаза в ответственный момент. Ярость – это не плохо. Но в её водовороте недолго и утонуть... Все остальное они поймали, поймали брошенное им на лету. Твердая решимость к действию была у них в крови, выдержанная и готовая к немедленному употреблению.

...Когда Командир тихо, почти что мысленно прошептал заключительное "Amen", он заметил, что Руководство не ошиблось и на этот раз. План вступил в действие...

Даже здесь, почти за милю от ограждения, по ушам ударил резкий и неожиданный в вечерней тишине звук авральной сирены. Командир видел, как в казарменных окнах вспыхнул свет, как мелькнула чья-то фигура рядом с главным крыльцом, как один за другим выбегают из распахнутой двери фигурки бойцов, – поспешно, но тщательно одетых, в сбитых на затылок кепи и с оружием. Охранники выбегали из караулки, и так же поспешно занимали позиции в выложенных мешками с песком стрелковых ячейках по периметру. Жандармы меж тем принимали у коноводов выведенных из стойла и оседланных свежих лошадей, быстро запрыгивали в седла и, с трудом удерживая выстоявшихся скакунов, строились колонной перед воротами. Когда ротмистр убедился, что все в сборе, он проехал вдоль колонны, громко выкрикивая солдатам какие-то команды или инструкции. Командир отлично видел, какое бледное у него лицо, а в лучах прожекторов оно казалось еще бледнее. Судя по действиям немолодого уже офицера, случилось нечто выходящее вон из любого ряда, – даже из ряда событий последней недели...