Текст книги "Август 1937-го с Возвращения Короля (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Впрочем, как хорошо бы не было в Шалэ, а и земное существование имеет некоторые приятные стороны, о которых грех забывать...

Командир встал с коленей, ощущая здоровую бодрость каждого члена. Негромко присвистнул, вглядываясь в темноту... Омела, которая все это время, конечно, не спала, бесшумно вынырнула к нему, на ходу расстегивая китель на острой девчачьей груди. Она легко подалась вперед, изгибая тонкую поясницу, и отдаваясь его ласкам...

Притянув девушку к себе, Командир, некстати, с сожалением вспомнил Щепку. Интересно, а девушек в Шалэ берут? Он, не торопясь, положил одну ладонь на гибкую талию Омелы, коснулся губами тонкой кожи ключицы, запустил пальцы в жестковатые обветренные волосы, и уже забываясь в первобытном желании, подумал, – да, берут, несомненно. Лучших из лучших, конечно, как раз таких, какой была Щепка. А с кем еще, как не с такими славными воительницами, не скучно коротать вечность войнам и героям?!

Глава шестая.

Вику было скучно. Ну, часа четыре он проспал. Очень хорошо поспал. Без сновидений и тем более, – кошмаров. Проснувшись же, хоббит почувствовал себя необыкновенно бодрым и жаждущим деятельности... Впрочем, в выборе деятельности он, как раз, был несколько ограничен, поэтому пришлось выбирать между едой и чтением книг по биологии и естествознанию, которые оказались на удивление неудобочитаемыми. Едва открыв одну, Вик с сожалением убедился, что понимает от силы одно слово из трех.

"А не пойти ли мне учиться после дембеля?" – отстранено подумалось ему, когда он уже откладывал толстенный фолиант. По существу, этой затее никаких препятствий не имелось, – учебные заведения были открыты для всех желающих получить образование, сдавшие экзамены наилучшим образом получали казенный кошт и место в кампусе, а прочие могли учиться за плату, впрочем, – тоже невеликую. Проблема была в том, что вообще-то нормальному хоббиту такая блажь в принципе не должна была придти в голову... Богатства и власти образование не давало, просто достатка – тоже, ибо квалифицированный рабочий или ловкий купец зарабатывал куда больше инженера или ученого. Чтобы получить престижную государственную службу, тоже было мало выучится – главным была безупречная репутация, выслуга лет на менее значимых должностях и личные способности.

Да и не стремились хоббиты никогда к высокопоставленным постам и особому богатству. "Живи скромнее, а норка не обвалится!" – таков был негласный девиз хоббичьего счастья. Норка (на самом деле, нора! а не жалкая землянка "под нору", как у некоторых скоробогатых выскочек), стабильный достаток, родные и близкие под боком, жена, пара-тройка детишек. Богатство в Хоббитании создавалось простым накоплением вполне осязаемых ценностей многими поколениями, а не надрывной работой одной личности. Это не значило, что хоббитам негде было сделать карьеру, вовсе нет, взять хотя бы Бригаду... Однако это было абсолютно не "по-хоббичьи", – всю жизнь тянуть лямку, с тем чтобы лишь в старости потчевать "на лаврах". Сытно покушать любили все хоббиты без исключения, независимо от достатка и возраста.

Однако сейчас Вика почему-то захватила мысль об учебе. Переехать в Аннуминас, снять комнатку... Устроиться в Университет слушателем, а подрабатывать на жизнь – в какой-нибудь автомастерской...

"Руку сначала залечи, а уж потом – планируй что-то", – резко оборвал он свои размышления. И на самом деле, мало ли что еще может приключиться...

Поскольку скуку надо было чем-то забить, Вик встал с постели и начал бродить по комнате. Ковылял он уже увереннее, видимо действие яда уже было не столь сильным, но общая слабость все же значительно сказывалась. Выпил лекарства – сомнения Ниэнн по поводу его дисциплины не оправдались, горьким оказался только один порошок в бумажке, который Вик проглотил с трудом. Остальные таблетки были кисленькими, приятными в своем роде, – их не пришлось даже запивать. В кувшине оказался тот самый чудесный напиток, которым Ниэнн поила его в забытье, – обладавший странным привкусом меда, мятных трав и каких-то фруктов одновременно. Странное дело, он был совершенно безалкогольным, но Вик почувствовал сначала легкое головокружение, а затем, – бьющую через край бодрость и прилив силы. Потянуло на подвиги, но благоразумие взяло свое, и капрал просто поел, – для начала... Суп был все еще горячим, благодаря термосу. Полежал немного, ощущая приятное блаженство, и решился выйти на небольшую прогулку...

Открытия ждали его с того момента, как он открыл входную дверь.

Во-первых, выяснилось, что все это время Вик находился в ... дупле! Дупле огромного дерева, причем не вырубленном искусственно, а образовавшемся самым что ни на есть природным способом. Похоже, что Ниэнн ничего и не пришлось строить, – разве что отполировать шкурками пол, потолок и стены, да натереть пол воском... Это не могло не впечатлять – и огромный, просто таки, титанический ствол дерева, и размеры самого жилища... Они уже не казались такими скромными! Вокруг росло еще не мало деревьев схожих по высоте, но равных по обхвату не было, хотя имелись и довольно толстые.

Во-вторых, выход из этого уютного гнезда, с выложенной жердями площадкой-крыльцом, располагался на высоте примерно тридцати футов. Высота для хоббита еще не запредельная, но уже близка к тому... К комлю тянулась искривленная лесенка, образованная особым образом подровненными ветками, и разглядеть её снизу было, наверное, непросто. Разглядывая комель сверху, Вик пришел к неоднозначному выводу – дерево было, строго говоря, не одно... Создавалось ощущение, что это как минимум пять или шесть обычных буков посадили плотно друг к дружке, так что они постепенно срастались, образуя такой грандиозный живой дом!

Поразительно. Неужели это кто-то сделал сознательно? Но когда это было?! Как минимум два-три столетия назад... Вик даже дыхание затаил от восхищения. По лесенке вниз он лезть побоялся – высоко, упадешь случайно, не соберешь костей... Тем более с больной рукой. Он постоял немного на пороге, с удовольствием подставив лицо свежему лесному ветерку, беспорядочно гулявшему только на такой высоте, и закрыл дверь.

Впрочем, впечатлений хватило, чтобы крепко призадуматься. Накопилось уже слишком много сомнений, чтобы и дальше расслабляться в приятной обстановке... Он снова открыл дверь, оценил высоту и размеры "сооружения", зачем-то оборвав с сука неподалеку от лестницы тонкую веточку, вернулся в свою "палату". Достал складной ножик, который легко открывался одной рукой за небольшой штифт в корневой части клинка, и начал меланхолично подстругивать лежащую на тумбочке палочку...

Кто мог соорудить такое вот "строение"?

Ответ очевиден и однозначен. Лесные эльфы, кто ж еще...

Но эльфы куда-то исчезли. Когда? Да вроде бы, приблизительно два-три столетия назад. Просто-напросто бесследно пропали из жизни Королевства, будто их и не было. Некоторые с основанием считали себя потомками смешанных браков между людьми и эльфами, на эльфке был женат и дед правящего короля, Нессандр II Арагоринг, однако еще при жизни короля-деда его супруга загадочным образом пропала из виду, и упоминать её стало как-то вроде бы даже неприлично.

Ну, была...

Потом – ну, короче...

Пропала.

Загадка, но вплотную подойти к ней не у кого не хватало духу – немного находилось желающих влезать в семейные дела Арагорингов, а тем, у кого все ж хватало наглости, видимо, быстро затыкали рот. Смутный отголосок легенд о чудесной стране эльфов на острове Валлинор был давно и качественно высмеян учеными, как ненаучный, – ибо Мировой Океан был уже исплаван вдоль и поперек, и как несложно догадаться, даже намека на такой крупный остров найдено не было. Хотя и имелись безусловно эльфийской постройки заброшенные корабельные стоянки и целые портовые городки на островах поменьше. Причем в последних, как ни в чем не бывало, жили люди, – главным образом, неутомимые мореходы, умбарцы и тиэнцы, и не одну сотню лет, строя дома на эльфийских фундаментах и пользуясь эльфийскими гаванями, пирсами и волнорезами.

Эльфы были, – никто в этом не сомневался. Множество людей оставили свидетельства о дружбе с ними, о чрезвычайном расположении эльфов к королевским домам Минас-Тирита и вассального Подгорного Королевства, имелось огромное количество созданных эльфами памятников культуры, архитектуры и живописи. Благодаря соплеменникам Вика, тесно общавшимся с эльфами в Третью Эпоху, были известны также кое-какие памятники эльфийской литературы, – стихи, поэмы, песни и повести, а также исторические хроники. Все это Вик, патриот и любознательный читатель иллюстрированных журналов, знал в достаточной мере. Известно ему было также, что народной молвой эльфам приписывалась особенная искушенность в отношении колдовства, отравлений и приготовления различных хитрых ядов (как будто не люди изобрели и впервые применили боевые отравляющие газы и аэрозоли, махом заткнувшие за пояс все достижения отравителей древности). Упоминались также неизменная склонность к обману смертного в любом деле, а также мужеложству, кровосмешению и даже скотоложству. Причем, непременные и для холостых, и для женатых эльфов как излюбленный досуг. Некоторые "знатоки" шли и того дальше, полагая, что эльфы исподтишка контролировали людей, отдавая предпочтение королевским особам, и постоянно ставили на них социальные эксперименты бесчеловечного характера. Скажем, по мнению тех же "знатоков", именно эльфы надоумили короля Нессандра (при активном посредстве жены-эльфки) ввести дополнительный акциз на спиртное, запретить проводить азартные игры и травлю животных в крупных городах, и в придачу сильно сократить численность разрешенных магистратами столиц борделей. Эльфам и никому другому приписывали изобретение "курительной травки", вызывающей дурман и галлюцинации, а также гашиша, опиума и абсента (про который людям, чуть более других просвещенным, было точно известно, что изобрел его некий аптекарь из Эдораса; впрочем, и он на проверку легко мог оказаться затаившимся эльфом).

Однако сам он не видел не то, что живого эльфа, – даже единой вещи, эльфами изготовленной. Поэтому своими глазами увидать созданный Перворожденными дом-древо, да еще и жилой (и весьма комфортный!) было чудно и непривычно... Вик еще раз старательно обыскал жилище.

Выяснил две вещи: во-первых, как это не поразительно, но оно имело автономное водоснабжение! В комнатке-кухне нашлась прикрытая клеенчатой занавеской ниша в стене, где постоянной тонкой струйкой что-то стекало в подобие ванночки. Поскольку в этой ванночке вода не перетекала через край, она куда-то из неё понемногу уходила, но куда именно, – капрал разглядеть так и не смог. Вик попробовал жидкость на вкус – чистая прохладная вода, правда, все же с едва ощутимым древесным привкусом. Как это понимать, он не додумался и бросил это дело.

Во-вторых, он нашел в стенах места, где сопрягались отдельные стволы деревьев, правда, так плотно, что между ними даже клинок ножа толком не пролезал. Так что его догадка нашла подтверждение.

Оставалось выяснить, какое отношение имеет к эльфам Ниэнн.

Собственно, выяснять было нечего... Имелись только два варианта, – ну первый, это предположение, что Ниэнн во время научных изысканий наткнулась на удобное сооружение и обустроила тут себе "убежище". Вариант был хорош тем, что не требовал напряженной работы мысли, – оставалось лишь принимать на веру слова девушки и успокоиться...

Но против него работало немало фактов. Скажем, было ли под силу одной хрупкой женщине привести в порядок такой дом? Ошкурить полы и потолки, обновить лестницу, поставить двери, оконные рамы и замок? Все это было ничуть не старинным, хотя и не новым, и имело источником некую скобяную лавку Дэрга либо Эсгарота, Вик был готов поклясться. Для работы на лестнице нужен верхолазный инструмент и навык, который едва ли может быть у университетского преподавателя. Монтажники-строители учатся таким вещам годами...

Во-вторых, а зачем, собственно, было прикладывать столько сил? Ведь для жизни летом в лесу достаточно хорошей парусиновой палатки с тентом, – и удобно, и быстро сооружается, и лазать никуда не надо... А ведь к тому имеется еще и ледник, которого Вик, правда, еще не видел (но пивал ледяной напиток из термоса). Это значит, что девушка была тут и зимой, нарубила где-то льда, и натаскала в загодя (летом!) сооруженный глубокий погреб. Реально ли это? Вряд ли. Не преподавательское это дело – лёд рубить!

А второй вариант был что называется, – проще. Зато требовал от Вика пересмотра взгляда на окружающий мир... Он с лихвой объяснял особенности домика – его никто и не бросал на милость стихии, им пользовались постоянно, иногда обновляя по мере надобности, без капитальных трудозатрат. И насчет ледника, – его вырыли в незапамятные времена, и Ниэнн только оставалось временами добавлять лёд...

И даже по поводу двух высших образований Ниэнн.

Интересно, сколько же ей лет на самом деле, – обалдело глядя в потолок, подумал хоббит. И как её в реальности зовут?!

Вик и мысли не допускал, что девушка задумала что-то неладное. Более того, он остро ощущал себя в долгу перед ней. Но теперь он испытывал какой-то непонятный трепет, то ли от прикосновения к чему-то волшебному, неизведанному, то ли от обыденности, с которой все произошло...

Нет, Вик никогда особенно не был очарован Перворожденными, их и в самом деле притягательной философией, малопостижимой для смертных, их утонченным искусством, древней мудростью... Он был всего лишь автослесарем, неплохим, надо признать, но и только. А потом – неплохим солдатом. Его мысли обычно крутились вокруг насущных, осязаемых проблем, задач, радостей – а эльфы в их число никак не входили.

А получалось, что если Ниэнн – одна из последних Перворожденных, он – один из едва ли не десятка хоббитов за всю историю, близко видавших эльфов и разговаривавших с ними! Как к этому относится, Вик еще не знал. Поэтому он решил не мудрствовать, и без затей тяпнул стопку виски из своей фляжки, закусив холодным мясцом. А после, – еще одну.

Стало легче, но направление мысли изменить было уже проблематично.

До чего любопытно будет поделиться с Ниэнн своими догадками! Надо сказать, что Вику было немного неудобно оттого, что он вторгается на "чужую территорию", лезет в чью-то сокровенную тайну. Но, отчего-то, он понимал, что этот не тот случай, когда ему следует бояться. Ниэнн, – это ... Ниэнн. Один раз увидев её, он совершенно уверился, что несмотря на свои личные тайны она не причинит ему вреда. Она была какая-то ... светлая. Мысленно воображая себе девушку, Вик постоянно приходил к одним и тем же образам – весеннее солнце, журчащий ручеек, распускающиеся почки на деревьях... Что-то неуловимо молодое, свежее было в ней, – несмотря на несомненный жизненный опыт и внутреннюю силу.

Нет, он обязательно спросит её.

Когда она вернется.

Если вернется...

... Операция в горах началась, как водится, не совсем так, как решено было на совещании. Днем в среду Дайтон был уже готов рвать на себе волосы – никаких следов противника по-прежнему обнаружить не удавалось, а вот постоянные задержки, накладки и досадные недоразумения следовали одно за другим...

Началось все с утра среды. На платформе железнодорожной ветки, с которой рабочие заводов "Мэтьюз" садились на вахтовый поезд до своих корпусов, возник некий неприметный поначалу тип и, взгромоздившись на импровизированную трибуну из бочонка, зачитал перед народом, в большом количестве томящимся в ожидании вахты, горячую обличительную речь. По его словам выходило, что во всем виноваты дунландцы, которые, несмотря на видимость примирения, остаются врагами Королевства, и ради ущерба его оборонной мощи готовы пойти на любое злодеяние...

Далее, как следовало из копии полицейской сводки, попавшей Дайтону на стол, "разгоряченные рабочие, вооружившись различными предметами, главным образом, выломанными из деревьев палками и камнями из мостовой, двинулись по двум улицам в квартал Дэрга, традиционно населяемый выходцами из Дунланда..."

По дороге они били и оскорбляли прохожих, зазевавшихся у них на пути, и крушили витрины магазинов...

В самом же квартале, Хольстердэл, начался форменный погром. Рабочие врывались в лавки, чьи владельцы имели явно дунландские фамилии, в жилые дома, в Собор Дунландской Унитарной Церкви (как впрочем, и в Церковь Единого Творца, которая стояла напротив), разбивали окна, уничтожали и портили имущество, ну и, конечно, избивали жителей. Прибывшие на место полицейские силы не смогли локализовать беспорядки – к тому моменту квартал уже представлял собой поле хаотического побоища, многие дома горели, а улицы были завалены скинутой из окон верхних этажей мебелью... Рабочие и служащие расположенной тут же мануфактуры Мэнникона, большей частью дунландцы, бросили работу и высыпали на улицы, защищать семьи и имущество. Заодно выяснилось, что профсоюзы, оказывается, давно создали там отлично организованные рабочие отряды, с командирами и оперативными планами действий. И оружие, наверняка, припасли... Кое-где уже слышалась беспорядочная, но оживленная стрельба. Немногочисленные отряды полиции и ландвера, брошенные на квартал по тревоге, оказались втянуты в уличные бои и в итоге сами вынуждены были засесть в глухую оборону в отдельных домах.

Подобие порядка удалось навести, лишь перебросив к месту событий пару гренадерских рот с бронеавтомобилями и саперными бульдозерами, да пустив по улицам два драгунских эскадрона 43-й кавбригады. К тому времени там уже появились наскоро, но с подозрительным знанием дела сооруженные баррикады, а оружейные магазины были взломаны и ограблены до последнего патрона, – дунландцы искренне считали все случившееся провокацией властей, и приготовились держаться насмерть, благо многим было не привыкать... Баррикады эти пришлось разгребать и кое-где даже взрывать. В некоторых местах противодействие военным оказалось таким ожесточенным, что солдаты вынуждены были применять гранаты и огнеметы. Всего к полудню, когда удалось наладить нечто вроде переговоров между полицией с одной стороны, и дунландскими священниками и профсоюзными активистами, – с другой, стало известно о дюжине убитых, более чем двух сотнях тяжело раненых, и огромном количестве народа с травмами малой и средней тяжести. Ущерб исчислялся сотнями тысяч золотых арэйгинов, сгорело с десяток домов, по-прежнему поступали данные о раненых, обожженных, придавленных в развалинах, изнасилованных женщинах...

Дайтону все это казалось дурным сном. Все это уже было, и не однократно – на улицах Карсонсдэрри, Ватерсби, Шовена... Но тогда хоть было ясно, хоть и весьма условно, кто кого бьет – и за что!

Одно можно было утверждать точно, – террористы добились своего. Над провинцией явственно навис позорный, тягучий, как деревенская сметана, липкий страх...

– Такого не попомню со времен службы на Заречных Территориях, – устало вздохнул Нейл Гартлинг, вернувшись в Штаб дивизии для отчета. Он, как частенько бывало, не удержался, и повел своих гренадер в первых рядах, одев, как и прочие, стальную каску и взяв в руки "бобби", прикладом которого отгреб не один участник беспорядков. В результате правая сторона лица полковника представляла собой практический сплошной фиолетово-бордовый синяк, а чтобы зашить порез от осколка стекла на правой щеке, пришлось сбрить один бакенбард, отчего полковник приобрел невероятное сходство с драчливым уличным котом.

Гартлинг провел на "Территориях" в общей сложности семнадцать лет, c первого года аннексии – большинство офицеров столько бы там просто-напросто не выжили. Там и впрямь не редкость стычки на древних улицах Аннариота, когда в гренадер летели пущенные исподтишка пули вместе с градом камней и бутылок с зажигательной смесью, взрывы на рынках и людных улицах и перестрелки в пойменных камышах... Если бы не он, погасить сегодняшние беспорядки быстро вряд ли удалось бы. Однако это же заставляло Дайтона задуматься, – какова же была сила, толкнувшая сугубо мирных, лояльных граждан на кровавое безумство? Одно дело, – озлобленные, нищие и отчаявшиеся (будем смотреть правде в глаза, хотя бы мысленно) шааны из Заречной провинции, которые ценят жизнь на вес куска черствой лепешки, – а совсем другое, рабочие из традиционно консервативной части страны, привыкшие к благости и законности...

– Это все, Нэйл? Продолжения не будет? – негромко спросил тогда Дайтон, с ужасом думая, как будет отчитываться по событиям сам. За такое по головке не гладят...

Гартлинг только печально пожал плечами. И так было понятно, что ситуация постепенно выходит из под контроля...

К удивлению Дайтона, прогноз не подтвердился. В городе наступила тишина. Казалось, – жители были пристыжены недавними событиями. А Гаудкрафт вместо положенного нагоняя (разгромленный квартал находился в зоне ответственности "Пики") только кратко уведомил Дайтона по телефону, что визит министра обороны отложен до понедельника. Но спокойно продолжить поисковые мероприятия не удалось...

Вечером в тот же день пришли очередные плохие новости...

Хутор "Клены" лежал в предгорьях к юго-востоку от Мглистого, примерно в четырнадцати милях от Старого Перевала. Фермер Брэди Хуггинс, нордлинг из нордлингов, был рачительным хозяином и преуспевающим дельцом, одним из многих крепких мужичков, на которых и держалось благосостояние Королевства. В его попечении было обширное хозяйство: восемь дюжин дойных коров, не считая телят и нескольких бычков, большая пасека и весьма современное производство – маслобойня, сыроварня, медогонка. На хуторе, помимо самого Хуггинса, его супруги и двух дочерей, проживали батраки – семеро крепких парней-техников и подручных, и одиннадцать молодых, но опытных и сноровистых доярок. Причем жили они не в каком-нибудь рабочем бараке, как на многих латифундиях, а в нескольких уютных и комфортабельных домиках с водопроводом, электричеством и кухнями. Имелся на хуторе даже свой танцевальный клуб, где размещался самый большой в округе граммофон! На танцы по субботам съезжалась молодежь не только из соседних деревень, но даже иногда из Дэрга. Хуггинс смотрел на развлечения работников спокойно, – зато ребята и девчата весь сезон не отлучались с фермы...

Когда пришла весть о пожаре на авиазаводе, Хуггинс, не теряя времени, затребовал себе охрану. Человек он был деловой, и без труда добился через связи в губернской ратуше того, что ему на постой совершено безвозмездно, для охраны хозяйства и дома выделили целую драгунскую алу...

Вдобавок, он поручил своему бурмистру, отставному гвардейскому капралу Натану Хэрли, выдать всем работникам мужеского пола старые винтовки с сельского склада ландвера, где их всегда было больше, чем желающих носить оружие. Теперь в свободное от работы время каждый из работников должен был нести караульную службу. Понимая важность момента, батраки не протестовали, хотя и ворчали из-за новых, притом, бесплатных, обязанностей.

13 августа полуала драгунского полка 43-й кавбригады под командованием урядника Пасси Стволяйнена вошла в хутор и разместилась в заботливо выделенном бурмистром флигеле. Драгуны расседлали и накормили лошадей и отправились подкрепиться в клуб, где им накрыли ужин работницы. Стволяйнен выделил дозоры, расставил часовых, и обозначил личному составу задачи...

Что доподлинно произошло в "Кленах" 15 августа вечером, стало известно строго ограниченному количеству людей. Широкая публика не ведала всех подробностей еще много лет, – а RSS по своему всегдашнему обыкновению не спешило ими делиться... Группа следователей во главе с Найльзом Эйрхартом имела один единственный источник, проливающий свет на страшную действительность – младшую дочь фермера Хуггинса, двенадцатилетнюю Эйшу Хуггинс.

Единственную выжившую.

Девочка, конечно, не могла рассказать много. Она осталась жива только по одной причине – потому что немедленно спряталась, едва услышала первый выстрел. Так учил все семейство отец, а слово Брэди для домочадцев было законом... Спрятались бы и другие, – но Творец не отвел им на то достаточно времени.

Брэди в тот день отсутствовал на ферме. Он уехал с утра пораньше в Дэрг, забрать на вокзале новые доильные аппараты, прибывшие с завода в Торфельде. Из-за событий в губернской столице он наткнулся на запертые ворота вокзального терминала, аппаратов не получил, и сильно задержался... За старшего остался верный бурмистр, который, впрочем, в тот день решил расслабиться и почти не вмешивался в ход обычной каждодневной работы. Стволяйнен же провел день в хлопотах по обеспечению безопасности, – объезжал окрестности вместе с частью солдат. На исходе дня он сильно подустал, и мечтал только об одном, – по укоренившейся на родном северном острове привычке опрокинуть стаканчик-другой, и забыться сном...

Вечером решено было устроить пирушку в честь гостей – работницы и дочери хозяина приготовили праздничную программу: угощенья, небольшой концерт и припасенные новые пластинки модной джазовой команды. Парни-работники, свыкшиеся с ролью единственных на ферме мужчин, смотрели на затею косо, но терпели. На вечер все строили планы... Солдатам не терпелось поближе узнать многочисленных работниц, Стволяйнену – напиться вдоволь, чего он не делал уже две недели, обитатели же хутора делились на две партии: девушки предвкушали амурные приключения, а парни жаждали набить морды наглецам-драгунам...

... Проверив в последний раз посты, урядник заперся в комнатушке, которую отвели ему персонально, прихватив с собой бутылку единственного напитка, который признавался него на родине достойным, – чистейшей холодной водки. Вахмистры еще раз согласовали график дежурства, и все свободные от службы солдаты ломанулись в приземистое длинное строение клуба, где уже горел свет и их ждали наряженные по особому случаю работницы и мрачноватые работники. Именно тогда, когда все уже опрокинули первые тосты, когда уже заиграла музыка, а девушки начинали заразительно-горячую джигу, все и началось.

Часовые в это время предавались злобным мыслям, о том, что к моменту окончания их дежурства "девок непременно разберут", сидр и медовуху – выпьют, а в компенсацию торчанию в темноте и холоде не будет даже устной благодарности. От которой, впрочем, все равно, – никакого проку...

С этой мыслью они, верно, и умерли. Неизвестно точно когда... Но очевидно, что быстро и бесшумно.

Неизвестно и то, сколько нападающих возникло из тьмы. Найлз Эйрхарт был профессионалом, поэтому считал, что их было меньше полутора десятка. Но людская молва быстро увеличила число до полусотни, а потом и до семи десятков. Почему именно до семи?! Не иначе, сыграла свою непонятую, но притягивающую зрителя роль пресловутая магия чисел...

Нападающие убили часовых. Выдвинулись они сразу со всех направлений – и со стороны коровника, и с дороги, и с пасеки. Ни разу не тявкнули собаки. Когда часовые еще проклинали свою незавидную участь, несчастные псы уже распрощались с этим миром...

Пулемет ударил, по всему видно, внезапно. Похоже, как раз в тот момент, когда батраки и драгуны решили, все-таки, выяснить раз и навсегда отношения друг с другом. Отдельные тела обнаружились слишком близко друг к другу, не танцевали же парни парами...

"...конструкция строения, – несущие балки, обшитые фанерой и дранкой внахлест, – позволяла, строго говоря, вести горизонтальный огонь по находящимся внутри людям вовсе не прицельно..."

Добавить к тому внезапность и полную неготовность людей к каким-то осмысленным действиям, – и становиться понятно, почему удалось захватить почти всех обителей фермы "как рыбу в садке".

Тяжелые пули прошивали стены, крошили мебель и человеческие тела. Пулеметчик расстрелял полную ленту – две с половиной сотни патронов в разъемных звеньях по десять гнезд, уложенные в матерчатый короб с проволочным каркасом. Пулемет MG-19/28 позволял выпустить столько пуль непрерывной очередью, даже не охлаждая ствола...

Почти одновременно с открытием огня в клубе был убит Стволяйнен. Дверь его каморки выбили страшным ударом снаружи, и обалдевший офицер не успел даже схватиться за кобуру... Нечто широкое и острое, как бритва, в один замах срубило ему голову.

... Округу уже вовсю шерстили поднятые по тревоге егеря, полиция перекрыла дороги, а Мечибор Дайтон и Найлз Эйрхарт неспешно шли по тропинке за хутором в сторону своих автомобилей. По сути дела, присутствие Дайтона не особо требовалось – военные и полицейские делали свое дело без понукания, и можно было лишь немного выждать, – и получить на стол подробнейший отчет. Но что-то заставило Дайтона немедля покинуть штаб дивизии сразу же, как до него дошли страшные вести.

Эйрхарт был по-деловому напряжен. Что именно сейчас взвешивал, оперировал и комбинировал его мозг, понять было нельзя, но внешне молодой человек был почти подавлен.

– Следов, значит, минимум? – нарушил молчание Дайтон, глядя на игру полицейских мигалок на фоне ночного неба. Он понимал, что задает совершенно ненужный вопрос, но молчание слишком уж затянулось.

Эйрхарт покачал головой.

– Я уверен, что это те же самые люди, – наконец, отрезал он, – Все очень похоже – стиль нападения, удивительно малое время, которое они потратили на убийства, отличная подготовка и экипировка... Мы нашли точки, с которых они следили за хутором. По всей видимости, наблюдательные пункты оборудовали, самое большее, – два дня назад. Собак уже пустили по следу, и они уже с него сбились... Кстати, опять оружие отечественного производства. Пулемет этот, будь он не ладен... Но, знаете что?! – внезапно полицейский остановился и пристально глянул на генерала.

Дайтон молча ждал ответа, раскидывая щебень на дорожке кончиком сапога.

– Радикальное отличие между двумя терактами! – уверенно заявил Эйрхарт. Дайтон устал от загадок. Он и сам видел разницу между авиационным заводом и каким-то коровником... Первая акция была явной диверсией, – сейчас же налицо был акт животной жестокости. Эйрхарт пришел к такому же выводу.

– Вы ведь не осматривали тела, сир генерал?

– Увольте... Мне хватает сегодняшних отчетов по Хольстердэлу.

– Я отчего-то уверен, сир, что на этот раз все будет иначе... Это не диверсия. Это террор, без сомнения...И я смущен, сир, тем, как он проводиться. Готов прозакладывать репутацию, этого побоища не могло быть в планах ни одной регулярной войсковой единицы.

– Никто ведь и пока не утверждает, что мы имеем дело именно с войсковой единицей, капитан... – протянул Дайтон. В разнарядках неизвестных по прежнему именовали "бандгруппой", хотя на языках вертелось одно и то же, – "диверсанты"...