355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Осоргин » Старинные рассказы. Собрание сочинений. Том 2 » Текст книги (страница 44)
Старинные рассказы. Собрание сочинений. Том 2
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 21:41

Текст книги " Старинные рассказы. Собрание сочинений. Том 2"


Автор книги: Михаил Осоргин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 51 страниц)

ФОГЕЛЬШИССЕН ГОСПОДИНА ФИНФШТИКА

Не будем хвастать: изучить историю Саксонии невозможно. К счастию, нам и не нужно больших подробностей для дальнейшего рассказа. Достаточно знать, что древнейшими обитателями Саксонии были гермундуры, потом сарбы, а потом германцы. Что касается до ее благодетельных правителей, то отметим Отто Богатого, Отто Гордого, Генриха Светлого и множество Фридрихов: Фридрих Важный, Фридрих Строгий, Фридрих Сварливый, Фридрих Кроткий, Фридрих Мудрый, Фридрих Великодушный и, поближе к нашим временам, Август Фридрих Сильный. Этого Сильного не все выдержали, и кое-кто из подданных удрал в Россию, однако сохранив отличные воспоминания о своем отечестве.

Далее действие переносится в Могилевскую губернию, в имение Езеры, принадлежавшее генералу Сумарокову.

Не очень рассчитывая на русских управляющих, генерал Сумароков отыскал саксонского подданного Франца Антоновича Финфштика, человека честнейшего, аккуратнейшего, типичного сына страны, выдрессированной поколениями Фридрихов. Ко времени нашего рассказа господин Финфштик уже восьмой год управлял имением, и генерал был им чрезвычайно доволен, а сам жил в Петербурге и получал доходы. Недовольны Финфштиком были только некоторые бывшие служащие имения, которых он уволил за жульничество, а настоящим врагом Финфштика был смотритель почтовой станции в селе Соколовке, вообще не любивший немцев. Потому что русский человек, если даже он, скажем, пьяница, – все-таки остается человеком, и сговориться с ним всегда можно; а немец – и языка-то толком не знает, а непременно желает соблюдать свои какие-то права, а от других требует исполнения обязанностей. Ему дело говоришь, а он законами тычет. Народ, безусловно, вредный. И главное, зовут его Финфштик, и выговорить-то не очень прилично, – а он задирает нос и даже исправнику первый не кланяется!

Нужно сказать, что немцев в тех краях было действительно немало и держали они себя свободно и уверенно, в то время как русский человек в пятидесятых годах прошлого столетия отнюдь не стоял на ногах достаточно прочно и навыков гражданских еще не имел. Отсюда – постоянная обида.

Был конец июня – приятнейшие летние дни. Однажды Франц Антонович Финфштик сказал своей жене, настоящей немецкой женщине, не только добродетельной, но и рыжеватой, полной до условных границ, прочно поставленной на две ноги дорического стиля:

– Пюнхен, завтра ты имеешь показать все свое кулинарное искусство!

И сообщил ей, что завтра к ним приедет целая компания приятнейших друзей, в том числе доктор Клопфер с женой и девицей Эрной, студенты Франке и Ланцерт, конечно – лесничий Менгес. «И знаешь еще кто? – мой старый товарищ по Саксонской академии Отто Краузе со своей женой! Мы можем целый день стрелять в цель!»

Друзья – большая радость в деревне! Амалья Карловна Финфштик рьяно принялась за дело и составила изумительнейшее национальное саксонское меню обеда: от простого перечня блюд текут слюнки! Представьте себе на первое пивной суп с клецками из сырого творогу, затем превосходные кухены, в виде шаров из тертого картофеля, в середке каждого шара один наперсточек вареного мяса, и все это заливается подливкой из винных ягод, затем цыплята, начиненные черносливом миг картофельн, и наконец – картофельный пудинг с яблочным сиропом! Нечего и говорить, что в погребах управляющего имением нашлось достаточное количество бутылок настоящего немецкого пива.

Пока Амальхен хлопотала по хозяйству, сам Франц Антонович был не менее занят: на толстой и широкой доске рисовал птицу, настоящего саксонского фогельшиссена, для стрельбы в цель. Фогельшиссен изображается двуголовым, с распростертыми крыльями. Затем он разлиновывается, раскрашивается, и в самой середке делается черное пятно, в которое не так легко угодить пулей с большого расстояния. Нарисовав птицу, Франц Антонович позвал плотника и приказал ему вырубить птицу из доски, что и было исполнено со средним искусством: крылья удались хорошо, шеи, головы и особенно ноги оказались толстоватыми.

На другой день в точно рассчитанное время к домику управляющего подъехали брички, и деревенский воздух огласился гутентагами, поцелуями и другими самыми радостными и искренними приветствиями. Хозяйка была разряжена не хуже приезжих дам – бледно-зеленая кофточка при лиловой юбке с турнюром, узкие розовые ленточки в высокой прическе. Франц Антонович с утра нарядился в коричневый с горошинками фрак при серых штанах и палевом жилете. Соответственно были одеты и гости, а студенты приехали в серо-зеленых немецких плащах и шляпах с перышком.

Сначала, конечно, охи и ахи, обмен новостями, прогулка по саду, в котором управляющий выращивал не столько красивые, сколько полезные растения, осмотр образцового хозяйства; затем – обед, начиная пивным супом и кончая пудингом, причем за обедом раздавались не только «прозит» и «бибере», но и драймальхохи в честь хозяйственной Амальхен и в честь гостей, а в заключение один из студентов высоким и очаровательным гортанным тенором затянул охотничью песню, подхваченную также и дамами и исполненную всем хором в полнейший унисон.

Было решено после обеда ехать на большую поляну близ села Соколовки, где можно с удобствами и полной безопасностью стрелять в цель. Ружей и пистолетов у управляющего и лесничего было достаточно на всю компанию. Великолепная речная птица была отправлена вперед с мужичком.

Вообще, все было удачно в этот день. Очень любопытно прошло и состязание в стрельбе, при котором несколько оскандалился хвастун лесничий Менгес, едва-едва попавший три раза в крыло птицы да сбивший ей полголовы, зато отличились школьные товарищи Финфштик и Краузе, всадившие по пуле в самый центр черного пятна. Стреляли часа три подряд, пока не насытились по горло разумным развлечением, после чего, оживленно обсуждая свои успехи и таланты, отправились домой, поручив тому же мужичку доставить расстрелянного фогельшиссена.

Случилось, что в тот день через почтовую станцию Соколовку проезжали два гусара, корнет Свистунов и поручик Крутобокое, возвращавшиеся после отпуска из Москвы в Бобруйск. В ожидании дилижанса офицеры скучали и, по мере сил и июньской жары, потребляя напитки, не способствовавшие прохладе. Услыхав стрельбу, осведомились у смотрителя станции о причине – и тут смотритель отвел душу, наговорив офицерам про немцев всяких небылиц и выставив их врагами Российской державы. Кстати, возвращавшийся в имение мужичок нес мимо расстрелянную двуголовую птицу; на которую смотритель обратил сугубое внимание господ офицеров:

– Можете сами удостовериться, как стараются немцы унизить наше отечество! Вот так они собираются целой компанией и расстреливают часами изображения двуглавого орла, который является Российским государственным гербом.

Не столько во имя защиты чести отечества, сколько желая попутать немца, офицеры взяли у смотрителя легкую бричку, отправились в имение Езеры и вызвали управляющего. Но они напрасно думали, что так легко запугать саксонского подданного, чувствующего свою правоту. Франц Антонович Финфштик выслушал их и заявил, что он их за начальство не признает и не желает отвечать на их глупые обвинения.

Получилось для господ офицеров неудобно. Вернувшись на станцию, они приказали смотрителю донести об этом случае по начальству, обещав, со своей стороны, обо всем доложить бобруйскому коменданту, а через него и киевскому генерал-губернатору Игнатьеву.

Вот тебе и фогельшиссен! Не забудьте при этом, что времена – николаевские!

* * *

Только-только успел чериковский земский исправник управиться с мертвым телом, обнаруженным в его уезде и неизвестно кому принадлежавшим, как получил эстафету от уездного стряпчего Гусаковского – немедленно прибыть в деревню Соколовку для расследования слухов о важном политическом деле: о расстреле управляющим имением Езеры, совместно с прочими саксонскими подданными, Русского государственного герба.

Как земскому исправнику не знать немца Финфштика! Человек почтенный, основательный, водится только с порядочными господами, полиции зря не утруждает, шапки ни перед кем не ломает, но и к стряпчему, и к земскому относится с уважением и не раз в своем управительстве угощал и пивом, и картофельными кухенами со сладкой подливкой. Такой благонамеренный человек глупости сделать не мог, тут не иначе как смотритель донес!

Пришлось расследовать дело на месте и, в предупреждение запроса из губернии, донести обо всем подробно могилевскому губернатору.

«Во исполнение предписания прибыв на место происшествия в именье Езеры его превосходительства генерала Сумаркова, оказалось, что 23 сего июня происходила стрельба в цель саксонского подданного Франца Антонова Финфштика и прибывших к нему гостей, вследствие чего упомянутый Финфштик и ниже подробно перечисленные мужчины немецкого общества стреляли в поле пулями в сторону обыкновенной двуглавой птицы, впоследствии потерявшей от таковой стрельбы голову и оконечности крыл, и уже тем самым была переделана на звезду для равномерной стрельбы в цель. При этом расспросом свидетелей удалось выяснить, что никто из бывших поблизости от стрелявших ничего более не слыхал, как только выстрелы, и никакой попытки на нарушение общего порядка или умысла колебания спокойствия не было, уподоблять же ту вырезанную в безобразном виде птицу простым мужиком тому великолепному виду двуглавого орла, которым изображается государственный герб, осмелиться совершенно невозможно, поскольку в самом деле сказанная деревянная птица, кроме остального безобразия, не имела еще и корон на хохолках, венчающих двуглавые головы в единый государственный герб. Допрошенный по этому поводу саксонский подданный Финфштик заявил, что означенную птицу рисовал он саморучно, вырезал же живущий в том именье плотник простым топором и стамеской и что подобные двуглавые птицы именуются фогельшиссенами, употребляются всегда в Саксонии для стрелебных упражнений в память отделения народа от зависимости города Рима Вследствие чего имею честь донести:

1. За отсутствием ни умысла, ни преступления никаких дальнейших мероприятий принято не было, будучи указанный Франц Антонов Финфштик хорошо известен местным властям и отличается всегдашней благонамеренностью.

2. Дабы впоследствии не возникла излишняя переписка по неосновательному возможному донесению подверженных ошибке офицеров, если оное последует, то заявлено мною указанному Финфштику впредь на будущее время более деревянных птиц из дерева не делать и в них не стрелять во избежание беспокойства и слухов в населении вверенного уезда».

Толковая и горячая защита со стороны земского исправника очень помогла выяснению этого сложного и страшного дела. Не нужно, конечно, думать, что одним донесением все производство было исчерпано. Офицеры действительно донесли коменданту, а комендант – киевскому генерал-губернатору. Бедный Финфштик не знал, что дальнейшее расследование производилось секретнейшим образом в течение нескольких месяцев и что окончательно его спасло только заступничество владельца имения, генерала Сумарокова, написавшего умоляющее письмо министру внутренних дел Д. Г. Бибикову[262]262
  Дмитрий Гаврилович Бибиков (1791–1870), генерал-адъютант, генерал от инфантерии, член Государственного Совета; занимал пост министра внутренних дел в 1852–1855 гг.


[Закрыть]
, в архиве которого и осталось все производство.

В этом производстве много дельных бумаг и глубоких мыслей, каждая из которых могла упечь Финфштика если не в Сибирь, то в Саксонию. Но победила все доводы все же мудрая мысль чериковского земского исправника, доказавшего, что не всякая птица – орел и что даже двуглавая птица, чтобы стать государственным гербом, должна, «сверх прочего безобразия», обладать еще двумя коронами на хохолках да третьей повыше.

ДЕВИЦА, ВЗЫСКУЮЩАЯ ЖЕНИХА

Если бы пристойно было допустить, что высокий архипастырь будет биться в истерике или, придя в последнее неистовство, дубасить кулаками почтенных возрастом женщин, – то, говоря по совести, все права на это имел преосвященный Варлаам, пензенский архиерей, известный своей добротою и вниманием к нуждам духовного сословия. Потому что можно выносить человеческую глупость и тупое упорство месяц; можно, скажем, и год; но изо дня в день семь лет подряд – это уж вне человеческих сил, да вряд ли по плечу и большинству ангелов!

Мы говорим «семь лет», но, может быть, и более. Однако только за семь лет, с 1854 по 1861 год включительно, имеются в пензенской духовной консистории документы по неоконченному «делу девицы Евпраксии, взыскующей жениха».

Конечно, обычай рождает право. Обычай же был таков, что если в селе умирает священник и оставляет совершеннолетнюю дочь, то место в селе зачисляется за нею, с тем, конечно, что она выйдет замуж за семинариста, кандидата в священники. Это не всегда было удобно, но такой обычай оказывал великую помощь бедному сельскому духовенству, – иначе осиротелые семьи шли бы по миру.

Преосвященный Варлаам обычай соблюдал и о девушках-сиротах заботился, и не только зачислением мест, но и подысканием подходящего жениха: и выступал сватом, и помогал денежно. За это его любили и почитали.

Умер отец Сильвестр, священник села Вороновки Городищенского уезда. Остались после него уже престарелая, хотя и достаточно бодрая попадья, отличавшаяся неимоверной тучностью и соответствующей бесхарактерностью, и дочь Евпраксия, высокая, худая, но характера необыкновенно твердого, что она впоследствии и доказала.

Евпраксия была совершеннолетней; будет точнее сказать, что она была в высшей степени совершеннолетней, особенно по тем временам, когда девушки иной раз невестились по тринадцатому году. Девице Евпраксии было не тринадцать и даже не вдвое больше лет, а почти втрое: тридцать семь – к началу дела, сорок три – к последнему консисторскому о том деле документу Притом единственной положительной чертой лица девицы Евпраксии была несокрушимая твердость его выражения, остальные же черты были, скорее, отрицательными. Твердости не мешала безбровость и способствовал выдающийся нос; о ней говорили сжатые губы, как верхняя, с легкой усатостью, так и нижняя, с зачатками под нею юной, но мужественной бородки. В противоположность своей матери девица Евпраксия отличалась не округленностью, а скорее, прямолинейностью форм, так что, при повороте головы в профиль, было нелегко догадаться, какая часть ее тела может быть предпочтительно принята за фасад, и какая за оборотную сторону. Вероятно, поэтому семинаристы в Пензе прозвали девицу Евпраксию «Эвклидовой геометрией».

Внешняя мужественность не препятствовала девице Евпраксии не только ощущать себя женщиной, но и сознавать все свои права иметь достойного мужа, притом немедленно, потому что в серьезных делах промедление смерти подобно, что девица Евпраксия, хотя и неграмотная, прекрасно сознавала. При жизни отца ее право на мужа не имело под собой юридической основы; теперь оно было прочным и несомненным, так как к ранее собранному приданому прибавился отцовский священнический приход – достаточный привесок к личным достоинствам невесты.

Можно себе представить поэтому негодование и возмущение как девицы, так и ее матери, когда на прошении о зачислении места за сиротой преосвященный Варлаам написал:

«Девица вышла из лет, навязывать такую невесту я никому не могу, и если кто будет брать по желанию, на то будет его воля, и какое-либо вспомоществование от попечительства дается».

Это еще не было официальным отказом, который, однако, воспоследовал, когда преосвященный, для верности, запросил консисторию о летах девицы: тридцать семь! Где же найти такой невесте подходящего жениха-семинариста! И архипастырь, почерком мелким, спокойным и почти без закорючек, начертал в левом верхнем уголке справки:

«В выдаче этой вышедшей из лет дочери за кандида священства отказать навсегда. Если же кто из холостых дьячков и ее лет возьмет ее, за такового выдать никто не воспрещает ей».

И вот тогда началась семилетняя война.

Нет греха в том, что почтенный архипастырь любит после утомительной работы закусить, поспать часок и, одр оставив, выпить чашку-другую чаю с малиновым вареньем и единой ложечкой того, чего же и монаси приемлют. В жизни преосвященного Варлаама сии минуты были самыми счастливыми: полнейший покой.

И вот в такое именно время докладывают ему, что пришли две женщины и просят принять их немедленно по сиротскому делу крайней спешности.

– Скажи, пусть придут в час приемный.

– Сказал, да никакого резону не слушают. Полчаса уговаривал, вашему преосвященству не докладывая, и в переднюю пущать не хотел, да где же справиться! Старшая, матушка, будучи объемом шире двери, заперла собою вход, яко пробка, а младшая видом столь грозна, что не доложить побоялся.

Пришлось принять не в очередь – по пастырской доброте.

Сколько времени длился разговор – мы не знаем, но только к остывшей чашке преосвященный вернулся измученным. Ведь вот какой случай! Уверяет вдовая попадья, что хоть ее дочери и вправду больше тридцати лет, но к браку совершенно готова и что все село Вороновка желает дочь ее Евпраксию иметь у себя священницею.

– Да ведь что ж священницей, когда священника нет!

– Благоволите выдать замуж поскорее, ваше преосвященство.

– Милая моя, где же я к таким годам почтенным подберу жениха? Нужна хоть тень соответствия. Хотя ваша дочка особо прекрасная, да ведь нельзя же выдать матушку за сына! И ей это неудобно.

– Она, ваше преосвященство, и на молодого согласна, а уж вы прикажите.

– Не могу я приказать, женщина неразумная! Любови человеческой не приказывают; и не должно быть в таинстве брака никакого принуждения.

– По закону полагается.

– Нет такого закону, а обычай тут не у места, ибо вышли года девицы. И не беспокойте вы меня понапрасну, ничего не могу.

– Нельзя девушке без мужа.

– Живут и без мужа Христовы невесты; а если сама найдет человека подходящего и в годах, – благословлю и помогу пособием. Идите с миром, милые, не тревожьте себя напрасными желаниями.

– Ждать невозможно, ваше преосвященство, девушка в беспокойстве…

А девица Евпраксия, голосом мужественным и твердым, долбит голову преосвященному:

– Кому ждать можно, а мне нужен жених немедленно!

– Не обижайте сироту, ваше преосвященство; дочь единственная…

Так ничего и не мог им вдолбить архипастырь, и едва удалось выдворить их из приемной.

Пришли и на другой день, но впущены не были. Каждодневно дежурили у порога, так что преосвященный, прежде чем покинуть покои, посылал справиться, свободен ли проход. То же самое было и в консистории, где матушка с дочкой, не будучи больше впускаемы, ловили у входа за полу каждого чиновника, кого прося, а кому и угрожая. В часы же неприсутственные попадья с дочерью гуляли против окон местной семинарии, приглядывая и в окнах и на улице подходящего семинариста.

Добр был преосвященный Варлаам, – а не выдержал и предписал благочинному:

«Поелику сия с дочерью меня беспокоит совершенно незаконно и явно вопреки моей резолюции, оштрафовать ее в церкви 100 земных поклонов и обязать подпискою более не просить меня о выдаче дочери ее, как 37-летней, за кого-либо из студентов».

Положенную епитимью мать с дочерью отвергли и подписки не дали, а требовали, чтобы муж был предоставлен девице Евпраксии немедленно, и таковой муж намечен ими в лице выпускного студента семинарии Агафангела Мурашенко двадцати одного года, к браку явно весьма склонного, что и сказалось во всем его поведении, особенно же во взглядах, на девицу Евпраксию неоднократно обращенных как из окна, так и проходя на улице.

Отвергнуть епитимью – случай в духовном сословии тревожный и непозволительный. За такое преступление консистория постановила отослать мать с дочерью в пензенский Троицкий монастырь[263]263
  Имеется в виду Троице-Ковыялевский женский монастырь. Основан в 1842 г.


[Закрыть]
на один месяц «для научения вежливости».

В монастырь они, однако, не поехали, а заявили, что отныне девица Евпраксия согласна выйти немедленно замуж за другого студента семинарии, а именно за Иннокентия Воскресенского, как наиболее подходящего к священству в селе Вороновке, ими же вполне одобренного. Причем вдовая попадья, подстрекаемая девицей, просила об этом смиренно и со слезой, сама же невеста подтверждала криком, что ей делать в монастыре нечего, Богу молиться не для чего, а нужно ей жениха тотчас же и безусловно, а ждать и разговарить некогда.

Так тянулось дело не дни и не месяцы, а два года, пока, с помощью полиции, не водворили неразумных женщин в Троицкий монастырь.

Легче вздохнул преосвященный Варлаам, отдохнули немного и консисторские чиновники, – но взвыл весь монастырь с игуменьей Надеждой во главе. Великий соблазн вышел от тучной попадьи и ее мужеобразной дочери; вместо монастырского покоя и благолепия целый день слышались причитания и жалобы матери и крик дочери: «Хочу мужа немедленно и без малейшей задержки!» Смеялись мастеровые, работавшие над отделкой нового храма, смущенно бродили монахини, растревоженные девичьим неистовством. А так как запрошенный игуменьей архипастырь никак не соглашался сократить срок покаяния неистовых женщин, то неизвестно, чем бы кончился этот соблазн, если бы наказуемые не ушли из монастыря самовольно и не явились бы в город Пензу на предмет продолжения ходатайства о немедленном и безусловном предоставлении девице Евпраксии указанных ею женихов из местных семинаристов.

К концу третьего года от домогательства сироты стонала вся Пенза. Пробовали выслать беспокойных в село Воронов-ку, пытались заключить их в богадельню; но духовная власть в принуждениях слабосильна, а по законам гражданским – искать и желать мужа не возбранено.

Оставались два способа: исключить их обеих из духовного звания и попытаться заключить в дом умалишенных. На первое не мог сразу, по мягкости характера, согласиться добрый архипастырь: женщины – воистину несчастные! Вторым занялась консистория, запросив губернское правление об освидетельствовании умственных способностей настойчивых просительниц.

* * *

Состав комиссии: начальник губернии, советник, товарищ председателя, оператор, акушерка, протоиерей.

– Сколько имеете от роду лет?

– Больше тридцати.

– Почему, имея сорок лет, утруждаете духовное начальство?

– Желаю иметь жениха.

Резолюция испытательной комиссии:

«Мать 60 лет, здоровая, толстая, причем никакого в ней расстройства умственных способностей незаметно. Нормальна и дочь, при неуместном своем домогательстве молодого жениха, каковых причин для заключения в дом умалишенных недостаточно».

Выслушав такое решение, мамаша одобрительно закивала головой, дочь же со всею решительностью заявила, что требует от комиссии предоставления ей жениха, притом без малейшего промедления.

И хотя постановила консистория, а архипастырь утвердил, что девица Евпраксия, потерявшая всякий стыд и вышедшая из повиновения, исключается из духовного сословия, – ничему это не помогло. Была отравлена жизнь доброго владыки, замученные бродили тенями чиновники консистории, и не было дома в городе Пензе, куда не заходили бы время от времени престарелая попадья с дочерью на выданье и не жаловались бы на духовную власть, обидевшую сироту.

Так прошло шесть лет; студенты поступали в семинарию юношами, кончали ее степенными кандидатами. И не было среди них такого, на которого не указывала бы девица Евпраксия как на вполне одобренного ею жениха, подавшего ей надежду взглядом или словом. Иным же она угрожала арестом, если немедленно не даст подписку в согласии священствовать с нею в брачном союзе в селе Вороновке.

Неизвестно, вышла ли замуж девица Евпраксия за молодого семинариста. Известно только, что весною 1862 года преосвященный Варлаам в бессчетный раз просил письменно гражданское начальство «о содействии к удержанию в собственном значении безумной или глупой девки, имеющей уже такие года, в коих нет для нее ни одного сверстника в учениках, окончивших семинарский курс». Еще известно, что в день ухода архипастыря Варлаама на покой в числе провожавших его была девица Евпраксия, требовавшая от него жениха, и что первым просителем, которого принял его преемник, была она же, в сопровождении уже совсем престарелой, но по-прежнему тучной мамаши.

Но так как новый владыко просительниц еще не знал, то и вынужден был осведомиться с любопытством:

– А которая же из вас мамаша и которая невеста?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю