Текст книги "Хрустальное озеро"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

– Они смогут выбрать свои три блюда. То, что захотят, – заверила его Кит.

– А вдруг какого-то блюда не хватит? Вдруг все будут есть курицу в винном соусе и никто не захочет холодный язык? – Патси Хэнли говорила с жаром человека, который терпеть не может холодный язык и боится, что когда очередь дойдет до него, ничего другого не останется.

Кит, предвидевшая возражения, начала терпеливо объяснять свою точку зрения.

– На шведский стол переходят все дублинские рестораны, – сказала она.

– Но здешние жители к этому еще не привыкли, – возразила Анна.

Остальные дружно закивали. Провинциалы куда консервативнее столичных жителей.

– В ресторане гостиницы «Замок» тоже устраивают буфет, – сказала Кит.

– Ты уверена? – Для Филипа «Замок» был высшим авторитетом.

– Да. Я была там вчера вечером.

Если бы Кит сказала, что вчера слетала на Марс, это вызвало бы куда меньшее изумление.

– Не может быть! – Клио позеленела от зависти.

– Может. Там считают, что такой буфет прекрасно окупает себя. Я специально понаблюдала. Все выглядит куда роскошнее, чем на самом деле, если вы понимаете, что я имею в виду… – Кит хотела объяснить, как выглядит шведский стол, но мысли всех были заняты другим.

– Ты ходила обедать в «Замок»? – переспросил Филип.

– Ну да. Чтобы посмотреть. – Кит изобразила удивление. – Мы же говорили, что нужно сходить на разведку, правда?

– Да, но сколько это стоит?

– Не так уж много. Я ничего не пила, а именно цена крепких напитков составляет львиную долю счета. И кофе на десерт. Я не пила ни того ни другого. Понимаете, они приносят кофе в гостиные, чтобы выманить вас из зала и успеть за это время убрать столы.

– В «Замке» одинокие женщины не обедают, – подозрительно прищурилась Анна Келли.

Кит улыбнулась.

– Чего не сделаешь ради общества… Взять хотя бы тебя, Анна. Ты придумала, как собрать призы для лотереи, и про бутылки со свечками и остролистом… – Она показала на украшенную бутылку из-под кьянти, которую Анна принесла в качестве примера.

– Как ты туда попала? – не отставал Филип.

Кит заметила взгляд Эммета. Брат оказался сообразительнее всех.

– Меня интересует, кто туда ходит. Обычные люди или лорды и леди? – продолжал Филип.

– Никакие не лорды. Я разговаривала с официантами. Типичный средний класс. Точно такие же люди, как те, кто приходит к нам.

Филипа так обрадовало слово «к нам», что он и думать забыл о том, кто возил Кит за пятнадцать миль в гостиницу «Замок».

– Давайте составим список возможных возражений. Пусть каждый скажет, почему он против буфета, а мы решим, важно это или нет.

Когда приступили к списку, Кит снова покосилась на Эммета. Брат смотрел на нее со священным страхом. Если Кит и Стиви Салливан вместе ездят в «Замок», значит, дела у них продвигаются. Скоро Анна получит от ворот поворот, вернется к нему и все пойдет по-прежнему.

– Как поживаете, Мартин?

– Стиви? Заходи, заходи.

– Увы, спешу. Кит еще не уехала?

– Нет. Собиралась отбыть шестичасовым автобусом. Зачем она тебе понадобилась?

– Просто мне нужно отогнать машину в Дублин, и я хотел предложить ее подвезти.

– Думаю, она обрадуется. Полная машина тебе обеспечена. Клио и Филип возвращаются тоже.

– Машина спортивная, двухместная. Я решил взять Кит, потому что она дочка моего соседа. – Стиви чарующе улыбнулся, и тут на лестничную площадку вышла Мора.

– Думаю, они захотят ехать вместе. Эти ребята думают только о своем бале.

Их взгляды встретились. Мора прекрасно понимала, чего хочет Стиви. И отказывала ему ради блага Кит. Что ж, придется привлекать Мору Макмагон на свою сторону. Без этого не обойтись.

Возвращение в Дублин было долгим. Сначала на автобусе до Тумстоуна, затем на поезде до Кингсбриджа, а потом снова на автобусе до моста О’Коннелла.

– Может быть, зайдем куда-нибудь и съедим чипсов? – с надеждой спросил Филип.

– Филип, я слишком устала. – Кит действительно выглядела усталой и бледной.

– Ах, если бы у нас была машина… – вздохнул юноша.

– Когда-нибудь она у тебя будет. Нужно только дождаться дня, когда мы сделаем твою гостиницу лучшей в Ирландии.

Он ненавидел, когда Кит говорила «твоя гостиница». Недавно это была «их гостиница» и «их дело». Но упоминать об этом не следовало.

– Отец Кевина О’Коннора купил еще один отель.

– Потому что его дочь выходит замуж Он купил отель своему зятю. Для него это что-то вроде игры… Такие люди нам не чета.

Садясь на свой автобус, Филип помахал ей рукой, и Кит побежала в другую сторону О’Коннелл-стрит.

У дверей ее дома стояла красная спортивная машина, в которой сидел Стиви Салливан.

– Глазам своим не верю, – удивилась Кит.

– Меня потянуло на китайскую кухню. Залезай. – Кит села в машину, и они поехали в ресторан.

– Этак ты скоро станешь настоящим гурманом. Добрый лох-гласский сандвич с ветчиной тебя уже не устраивает?

– Нет. Теперь мне подавай цыпленка в кисло-сладком соусе. Если накануне ты был с красавицей Кит Макмагон в «Замке», на следующий вечер тебе поневоле захочется чего-то большего.

Китайский ресторан был скромен и прост. Кит огляделась по сторонам.

– Если тебя услышит кто-нибудь из «Замка», его кондрашка хватит.

– При чем тут «Замок»? Я хочу тебя.

– Меня ты не получишь. И не мечтай.

– Фу, как грубо.

– Не грубее твоего.

Она вдруг поняла, что ведет себя со Стиви вполне естественно, а не притворяется и не кокетничает.

– А как мне следовало об этом сказать?

Он тоже был серьезен. Флиртом здесь и не пахло. Это был совсем не тот Стиви Салливан, которого она знала с самого рождения.

– Дело в том, что хотеть должны оба. «Я хочу тебя»… Так выражаются ковбои, которые хотят получить корову, ранчо или женщину из салуна.

– О’кей, но в красивые слова я не верю. Я проделал такую дорогу, чтобы сказать, что хочу тебя, хочу быть с тобой. По-настоящему, а не целоваться и гладить в машине, как вчера вечером.

– Всего-навсего вчера вечером? А мне казалось, что прошла целая вечность. – Кит посмотрела на него с удивлением.

– Да, мне тоже показалось, что это было давным-давно, – ответил Стиви.

Она видела, что его взгляд был абсолютно искренним. Но именно в этом и заключался секрет обаяния Стиви Салливана. Все считали, что он абсолютно искренен. Анна Келли, Дейдра Хэнли, Орла Диллон, десятки других, имена которых она знала, и сотни тех, о ком не слышала.

Возможно, он никогда не кривил душой. Просто был не слишком разборчив и легко одерживал победы. И он желал женщину, которая была сейчас рядом с ним.

– Я не хотел тебя обидеть, – сказал он.

– Да, – кивнула Кит.

– Думал, все будет по-другому.

– Да, конечно.

– Кит, перестань поддакивать. Ты чувствуешь то же самое или нет? – сердито спросил Стиви.

– Ты мне очень нравишься… – начала она.

– Нравишься! – фыркнул он.

– Если бы ты мне не нравился, я бы не вела себя так вчера вечером.

– Не верю.

– Чему ты не веришь?

– Тому, что ты сидишь здесь, холодная как огурец, и оправдываешься, словно кто-то этого требует. Но лишь вчера вечером мы обнимались, потому что хотели этого и даже большего. Признайся честно. – В его взгляде читались боль и обида.

Выходит, это было для него в новинку. Наверное, все остальные, включая куколку Анну в школьном платье, сдавались ему без боя. Стиви не привык к тому, что его отвергают. Ничего удивительного, что он расстроился. Приехать из Лох-Гласса в Дублин, обогнать автобус и поезд, а затем получить от ворот поворот. Но поступить по-другому Кит не могла.

– Из-за чего мы ссоримся? – спросила она.

– Из-за твоей чопорности и нечестности.

– Может быть, я действительно выражаюсь слишком чопорно, но я с тобой честна.

– Ты сидишь рядом и делаешь вид, что я ничего для тебя не значу.

– Я этого не говорила.

– Я сказал тебе о своих чувствах Ты нужна мне.

– Неправда.

– Перестань! Я лучше знаю, что мне нужно, а что нет.

– Я пытаюсь вежливо сказать, что на твоем месте так говорил бы каждый.

– А я вежливо говорю, что ты настоящая кокетка.

Ее куртка висела на спинке стула, и она стала одеваться.

– Я ухожу. Не буду мешать тебе есть.

Ее лицо побледнело от гнева. Гнева на его слова и на то, что она подвела Эммета. Не пройдет и суток, как Стиви вернется к Анне Келли. Но главным образом на то, что она слишком сильно желала его. Нуждалась в нем. И отчаянно хотела, чтобы он провел эту ночь в ее однокомнатной квартирке. Почему все вышло именно так?

Закрыв лицо руками, Стиви глухо пробормотал:

– Не уходи.

– Так будет лучше…

У нее сорвался голос. Он заставил себя поднять глаза и увидел ее дрожавшие губы.

– Мне очень жаль. Я отдал бы все на свете за возможность взять свои слова обратно. Извини!

– Я понимаю…

– Ничего ты не понимаешь, Кит! – В его глазах стояли слезы. – Такого со мной никогда не было. Это невыносимо. – Кит замерла. – Послушай, это самое худшее, что могло случиться. Я собирался поразвлечься с тобой, поухаживать, если бы ты была не прочь. Но на такое не рассчитывал.

– На что? – Кит поразилась собственному спокойствию.

– На такое чувство. Я думаю, это любовь. Раньше я никого не любил… но мне так хочется видеть тебя, знать, что ты скажешь… прикасаться к тебе, слышать твой смех… – Слова сыпались из него как горох. – Это так? – Было видно, что ответ нужен ему как воздух.

– Что так?

– Это любовь? До сегодняшнего дня я никого не любил, так что не знаю…

– Я тоже не знаю, – честно ответила Кит. – Если ты действительно испытываешь такие чувства, то может быть…

– А что испытываешь ты?

Она забыла про куртку; теперь они разговаривали на равных.

– Наверно, то же самое. Я тоже не рассчитывала, что так получится. Я думала… думала…

– Что ты думала? Ты сама начала это, когда пригласила меня на танцы.

– Ты прав.

Кит мучило ощущение собственной вины. Разве можно сказать Стиви, почему она это сделала? Они слишком далеко зашли.

– На что ты рассчитывала? Чем это должно было кончиться?

– Я решила, что ты годишься для нашей вечеринки… И не ошиблась… Но не ожидала, что увлекусь тобой. Причем так сильно.

– Но это не любовь?

– Не знаю. Я тоже еще никого не любила, – ответила она.

– Мы с тобой два сапога пара. Большинство наших ровесников влюблялись уже десятки раз.

– Или называли эти отношения любовью, – сказала Кит.

– Или думали, что это любовь… Я жалею о своих словах, – наконец сказал Стиви.

– А я жалею о своих. Это было грубо, – смягчилась Кит.

– У меня даже пропал аппетит. – Он демонстративно отодвинул тарелку.

– У меня тоже…

Стиви весело извинился перед официантом-китайцем, который бесстрастно наблюдал за происходившим.

– Они ужасно удивились бы, если бы узнали, из какой дали мы сюда приехали, – заметила Кит.

– Все ужасно удивились бы, – ответил Стиви, помогая ей сесть в маленькую низкую машину.

Он довез Кит до дверей ее дома и поцеловал в щеку.

– Надеюсь, на этой неделе мы увидимся. – На его лбу был написан вопросительный знак.

– Я буду рада, если ты снова окажешься в Дублине.

– Как насчет завтрашнего вечера?

Кит растерялась. Может быть, обратить все в шутку?

– О боже, ты совсем вымотаешься, если будешь каждый день ездить туда и обратно.

– Я не стану возвращаться. Уеду завтра.

– А кто будет вести дела?

– Твоя мачеха. Завтрашний день мы начнем с чистого листа.

Стиви смотрел на нее, как нашкодивший школьник Он напоминал Кит Эммета, который надеялся и отчаянно старался выговорить фразу без запинки. Неужели рядом с ней сам великий Стиви Салливан?

– Да, с чистого листа, – сказала она.

– Я люблю тебя, Кит, – промолвил он, включил двигатель и уехал.

Кит не спала всю ночь. Церковные часы отбивали каждую четверть. Почему раньше она не обращала на это внимания? Кит встала и включила чайник Потом обвела взглядом комнату – маленькую, неопрятную, но уютную. Выходные платья, висящие на крючках, вбитых в стену, потому что в шкафу не хватает места. Книжные полки, самодельный письменный стол с красной лампой. Белоголубые наволочки… Если бы она привела к себе Стиви Салливана, ему бы здесь понравилось.

Часы били, а Кит сидела, обхватив колени, и пыталась понять причину своей непреклонности. Подумаешь, великое дело… Когда Клио переспала со своим Майклом, небо на нее не рухнуло… Сбитая с толку и одинокая, она думала, стоит ли написать об этом Лене. Наверное, стоит. Лена сама прошла через такое и поймет ее чувства.

* * *

Лена всегда организовывала корпоративные вечеринки сама. Так было проще. Предоставлять это дело легкомысленным девицам и даже Дженнифер было опасно: они могли выбрать место с неподходящей обстановкой. Лена обычно находила ресторан, где итальянские, греческие или испанские официанты могли присоединиться к общему веселью, но не позволяли себе лишнего.

Она знала, чем иногда кончаются такие сборища. Слышала рассказы о девушках, которым приходилось увольняться только потому, что они неправильно вели себя или были скомпрометированы во время таких ежегодных праздников.

– О боже, мне не по себе… – сказала она Грейс.

– Бояться вам нечего. Для этого вы слишком хорошо выглядите. – Лена посмотрела на отражение Грейс в зеркале. Они дружили так давно, что ложь тут же вышла бы наружу. Одного укоризненного взгляда оказалось достаточно: Грейс тут же пошла на попятный. – Конечно, вы похудели, устали, но все равно выглядите вполне прилично.

– Грейс, я тощая старая индейка. В Лох-Глассе таких жалких жилистых перестарков было много. Ни у кого не поднималась на них рука, чтобы зарезать к Рождеству. Они годами избегали духовки.

– И вы избежите, – нежно сказала ей Грейс.

– Не в этом году. Сколько веревочке ни виться, а концу быть. Для каждой старой индейки приходит свой срок. Даже если она годится только в суп.

– Вы и Льюис будете встречать Рождество с нами? – спросила Айви, увидев Лену, поднимавшуюся по лестнице.

– Айви, вы очень добры.

– Иными словами, нет. – Айви смерила ее пристальным взглядом.

– Почему вы так говорите?

– Потому что слишком хорошо вас знаю.

– Это значило не «нет», а «не знаю»… – Помолчав, Лена сказала: – Извините, мои слова прозвучали слишком грубо.

– Нет, милочка. Они прозвучали слишком печально.

– Вы правы, Айви. Слишком печально.

Лена с трудом поднялась по лестнице.

Джесси Миллар проводила вечер с матерью. Каждый четверг, пока Джим Миллар был в Ротари-клубе, она навещала миссис Парк, а по воскресеньям они возили ее на ленч.

Благодаря Лене Грей жизнь Джесси изменилась к лучшему. Она сделала бы все, чтобы помочь Лене выйти из любой тяжелой ситуации. Но Лена была такой скрытной, что заморозила бы каждого, кто позволил бы только предположить, что с ней творится что-то неладное.

– Думаю, в этом виноват ее муж, – поделилась Джесси с матерью.

– Обычно так и бывает, – мудро кивнула миссис Парк.

– Нужно что-то сделать. Предложить свою помощь.

– Джессика, как ты можешь повлиять на ее мужа? Встретиться с ним и сказать: «Немедленно прекратите расстраивать миссис Грей»?

– Нет, но я могла бы как-то утешить ее.

Миссис Парк покачала головой:

– Ты можешь сказать только одно: что тебе ее жалко. А она – гордая, уверенная в себе женщина и не захочет, чтобы ее жалели.

– Она иногда навещает тебя… Ты не заметила ничего особенного?

Старуха задумалась. Действительно, Лена Грей навещала ее хотя бы раз в месяц. И всегда приносила какой-нибудь маленький подарок – коробку печенья, подушечку для ног, обложку для «Радио таймс». Поразительно, что такая занятая деловая женщина, как Лена, находила время для подобных визитов. Но тут миссис Парк напоминала себе поговорку ее молодости: «Если хочешь, чтобы дело было сделано, обратись к самому занятому человеку».

– Она никогда не говорит о себе, – в конце концов промолвила миссис Парк.

– Знаю, но что ты сама об этом думаешь?

– Думаю, что у нее есть дети. Взрослые дети от первого брака.

– Это невозможно, – возразила Джесси.

– Почему?

– Если эти дети есть, то где они? Ни одна нормальная женщина не бросила бы своих детей на произвол судьбы.

– Жаль, что у нас будет официальный обед, а не ленч, – пожаловалась Дженнифер.

– Ленч может растянуться на целый день, – ответила Джесси.

– О том и речь. Мы бы веселились, дурачились, подсматривали, что едят за соседними столиками.

Именно этого Лена всеми силами старалась избежать. Слава богу, у обеда имеется конец. Людям нужно успеть на поезда и автобусы. Они не станут ждать пяти часов, когда откроются пивные, и не наделают глупостей.

– Нам повезло, что за обед платит фирма, – подала голос новая секретарша. – На моей последней работе вечеринку устраивали в складчину.

Лена установила такой порядок сразу после своего прихода в агентство. Именно она предложила регулярно класть небольшие суммы в копилку под названием «Корпоративная вечеринка». Сейчас Джесси вспомнила об этом с благодарностью.

– Миссис Грей работает в агентстве с самого основания? – спросила секретарша.

– Нет, всего лет восемь-девять. Но я с трудом вспоминаю, что здесь было до нее.

– Значит, молодой вы ее не помните? – сказала Дженнифер.

– Нет, не помню. – Джесси заерзала на месте, раздосадованная бесцеремонностью нынешней молодежи.

– Думаю, когда она выходила замуж, то была красоткой хоть куда.

Джесси почувствовала, что они вступают на минное поле, и решила сменить тему.

– Да, пожалуй, у нее был свой шарм, – сказала она таким тоном, что болтовня сразу прекратилась.

– Льюис, можно как-то убедить вас остаться? – спросил Джеймс Уильямс.

– Нет, Джеймс. Огромное вам спасибо. Почти десять лет назад я пришел сюда никем, а теперь весь мир лежит у моих ног.

– «Драйден» тут ни при чем. Вы сами себя создали. Мы будем сожалеть о вашем уходе.

– Ну, мы еще увидимся. Я уйду только после Нового года.

– Рад слышать. Вы очень добры.

– Бросьте, я ни за что бы не подвел вас.

– Наверное, Лена очень довольна, что возвращается в Ирландию… Думаю, ее сердце осталось там, несмотря на все ее здешние успехи.

Допрос велся мягко, с невинным видом.

Льюис Грей тяжело вздохнул:

– Ах, Джеймс, именно об этом я и хотел с вами поговорить…

Лена несколько недель брала работу на дом и старалась не упустить момент, когда Льюис вставлял ключ в замок Она быстро снимала старившие ее очки, убирала папку с документами и приветствовала его свежая и благоуханная, как роза. Иногда она предлагала Льюису принять ванну и приносила ему туда какой-нибудь напиток.

Лена никогда не спрашивала, где он был или почему пришел так поздно. Она знала, что однажды вечером Льюис все расскажет. И внутренний голос подсказал ей, что это случится именно сегодня.

Не изменяя привычке, она надела нарядную белую блузку и прямую узкую красную юбку. Нацепила бусы из красного стекла и прикрыла их красным шейным платком. Платок скрывал морщины, а красные бусы были куплены в Брайтоне. В тот день он сказал, что когда-нибудь будет дарить ей рубины.

Она просидела за столом три часа. Глаза слишком устали, голова была чересчур тяжелой, и это мешало ей сосредоточиться на работе. Она прислушивалась к звукам на лестнице. В холодильнике стояла бутылка вина, кофе тоже был наготове. Ночь предстояла длинная, и им могло понадобиться и то и другое.

Когда Льюис вошел, она встала. Ноги приросли к полу, и Лена не смогла пойти ему навстречу, как делала всегда. Вместо этого она стала теребить красный платок.

– Извини, что так поздно, – сказал он.

Эта фраза вошла у него в привычку. Обычно Лена отвечала ему: «Рада видеть тебя». Но сегодня она молчала, только смотрела на него сияющими глазами, словно видела впервые в жизни, и пыталась придать лицу, которое ей не подчинялось, спокойное выражение.

– Лена… – пробормотал Льюис. – Лена, я должен тебе кое-что сказать.

Айви и Эрнест смотрели внизу телевизор, но Айви то и дело поглядывала на затянутую тюлевой шторой стеклянную дверь, чтобы знать, кто пришел и ушел. Она не могла отказаться от этой привычки, хотя теперь ее квартиросъемщиками были респектабельные семейные люди, которые не стали бы сбегать под покровом ночи.

Она видела Льюиса Грея, как обычно, вернувшегося поздно. Но сегодня вечером Льюис долго стоял на лестнице, думая, что его никто не видит, и тяжело дышал, как будто ему не хватало воздуха. Потом он сел на ступеньку и опустил голову. «Наверное, ему плохо», – подумала Айви. Может, выйти и помочь? Но тут она вспомнила холодное, мертвое лицо Лены, которое видела днем, и поняла, что между ними все кончено. Наконец Льюис взял себя в руки и поднялся по лестнице. Эрнест по-прежнему смотрел телевизор.

– Я принесу тебе чаю, – сказала Айви. Ей было тревожно, и она не могла сосредоточиться на передаче.

– О боже, как приятно, когда тебя балуют, – ответил Эрнест.

Казалось, еще совсем недавно Айви завидовала паре с верхнего этажа, красивым молодым мужу и жене, которые не могли надышаться друг на друга. Она думала, что ее жизнь прошла напрасно; по сравнению с такой страстью все казалось скучным и тусклым. Теперь же Айви отчаянно хотелось подарить лучшей подруге частичку мира и покоя, обретенных с человеком, которого она любила всегда.

Лена сидела у стола, когда Льюис подвел ее, обняв за плечи. Она боролась с желанием сказать ему, что ничто не имеет значения; пусть он продолжает спать с другой женщиной, кем бы она ни была. Пусть это будет ирландка, с которой он собирается управлять гостиницей. Он может встречаться с ней сколько хочет, только пусть не уходит из дома и не бросает Лену, свою жену. Потому что она действительно его жена. Он повторял это много раз. В глазах других людей они были мужем и женой. Законными супругами. Но нужные слова не приходили Лене на ум. Она сидела и ждала.

– Лена, я не хотел, чтобы так вышло, – наконец произнес он.

Она слегка улыбнулась ему, как всегда делала на работе. Для этого требовалось лишь слегка приподнять уголки рта. «Странно, что этому не учат в школе, – думала Лена. – Такая улыбка показывает, что ты внимательно слушаешь и интересуешься тем, что тебе говорят».

– Мы всегда были предельно честны друг с другом. – Он потянулся к руке Лены, которая была холодной, впрочем как и его собственная. Похоже, Льюису тоже приходилось несладко.

– Да, конечно.

Что она хотела этим сказать? Честными друг с другом они уже давно не были. Льюис изменял ей с женщинами, количество которых знал один бог. Лгал ей о своей работе. Лена скрывала от него свою переписку с Кит и интерес к Лох-Глассу. Но они сидели в лондонской квартире и делали вид, что никогда друг друга не обманывали.

– Поэтому я должен тебе сказать… что нашел другую женщину. Женщину, которую по-настоящему люблю.

– По-настоящему ты любишь только меня, – еле слышно напомнила ему Лена.

– Да, конечно. Чувство, которое я испытываю к тебе, неповторимо и никогда не изменится.

– Мы любили друг друга всю жизнь. – Это не было доводом в споре или способом защиты. Она просто констатировала факт.

– О том и речь. Никто не сможет заменить мне тебя. Нас связывало большое и сильное чувство.

Казалось, Льюис читал монолог из какой-то пьесы.

– Но… – подсказала она, помогая ему вспомнить следующую реплику.

– Но я встретил эту девушку… – Пауза должна была длиться всего несколько секунд. Однако прошла целая минута, прежде чем Льюис заговорил вновь. – Я не хотел этого. Я хотел, чтобы между нами все было по-прежнему… Но такие вещи происходят неожиданно, сами собой. Они просто… – Ему не хватало слов.

– Случаются, – подсказала Лена. Она не иронизировала. Всего лишь хотела, чтобы Льюис скорее перешел к той части, в которой скажет о своем уходе. Остальное было слишком мучительно.

– Случаются, – повторил он, не сознавая, что сам слишком часто пользовался этим словом. – Сначала это было увлечением… понимаешь, безобидным увлечением… А потом мы поняли, что это для нас значит.

– Значит… – Лена повторяла его слова без всякого выражения. Как человек, который пытается понять их смысл.

– Да. Она никого не любила до меня… и ей понадобилось время, чтобы понять, что это такое.

– А ты, Льюис?

– Ну, мне это было проще и одновременно сложнее, если ты понимаешь, что я имею в виду…

Лена лишь кивнула.

– А что было дальше?

– Дальше? Это чувство развивалось и крепло. А когда мы это поняли, стало слишком поздно…

– Слишком поздно?

– Да. Теперь мы оба знаем, что хотим быть вместе и не можем жить друг без друга. Ей некому сказать об этом, кроме родителей. А мне – кроме тебя.

Лена смотрела на его грустное лицо. Красивое, любимое лицо. И вдруг поняла, почему он говорит об этом, вместо того чтобы сбежать с любовницей, а после очередной неудачи вернуться и попросить прощения. От этой мысли ее бросило в дрожь.

– Она беременна, верно?

– Да, и мы этому очень рады.

Он надменно вздернул подбородок, словно предлагая Лене сказать что-нибудь порочащее его любовь.

– Вы рады? – Она схватилась за горло.

– Очень горды и счастливы. Я всегда хотел ребенка… Лена, у тебя были дети. Ты знаешь, что испытывает человек, который смотрит на маленькое существо, являющееся его продолжением… новым поколением. Я старею и хочу сына… или дочь. Хочу остепениться и стать кем-то у себя на родине, а не вечно жить в бегах. Сама знаешь. Мы всегда мечтали об этом.

Внезапно туман в голове рассеялся. Лена смотрела на него и не верила своим ушам. Что она должна знать, с чем согласиться? Ради него она бросила мужа и детей, любимых детей, по которым тосковала все эти годы. Она вынашивала ребенка Льюиса, но потеряла его. Хотела родить другого, но Льюис сказал, что время для этого неподходящее.

А теперь, когда она больше не может рожать, Льюис сделал открытие: оказывается, он хочет быть отцом. И ждет, что она его поймет. Может быть, даже порадуется за него. У этого человека нет ни капли такта. И мозгов тоже. Может, он просто валял дурака. А его лукавая улыбка и бездонные глаза – ничего не значащий шарм, отнюдь не свидетельствующий о наличии души.

Может быть, он лишь пустая раковина, а она до сих пор этого не замечала?

– Лена, пожалуйста, скажи что-нибудь. Пожалуйста… – донеслось откуда-то издалека.

– Что я должна сказать?

– Наверное, это невозможно, но мне хотелось бы услышать, что ты меня понимаешь.

– Понимаю?

– И даже прощаешь.

Лена удивлялась странной ясности своих мыслей. Ей чудилось, что она смотрит на Льюиса с обратной стороны телескопа. Он казался очень далеким, а его голос был еле слышен.

– Хорошо, – промолвила она.

– Что хорошо?

– Я скажу.

– Что ты скажешь?

– То, что ты хочешь услышать. Я понимаю и прощаю тебя.

– Но ты так не думаешь. Только повторяешь то, о чем я тебя попросил.

– Брось. Ты требуешь слишком многого. Откуда нам знать, что у людей на уме? Сегодня утром ты сказал мне на прощание: «Я тебя люблю». Сегодня утром. Но сам так не думал. – Как ни странно, она говорила спокойно.

– Нет, думал. В какой-то степени.

В какой-то…

– Вот и я думаю об этом в такой же степени.

– Лена, но ты понимаешь, что между нами все кончено? Я обещал Мэри-Поле, что расскажу тебе обо всем сегодня вечером. Дело в том, что на Новый год мы женимся.

– Женитесь? – повторила она.

– Да, здесь, в Лондоне. И должен представить письменное свидетельство священника.

– Свидетельство священника?

– Да. В котором говорится, что я не был женат на другой.

– Представляю, – сказала она.

– Ты не станешь возражать?

– Не стану. Повтори ее имя.

– Мэри-Пола О’Коннор. Ее отец владеет сетью гостиниц. Они открывают в Ирландии новый отель. И я буду им управлять.

– Мэри-Пола О’Коннор? Дочь Фингерса О’Коннора?

– Да. Я не знал, что ты о нем слышала.

– И он хочет, чтобы на свадьбу приехала вся семья?

– Они приедут на Новый год.

Льюис без стеснения рассказывал ей о своей новой жизни. Неужели он не понимал, что эта жизнь построена на осколках ее собственной?

– Ты уйдешь сегодня?

– Как только мы закончим разговор.

– Мы его уже закончили. Разве не так? – Она говорила вежливо, но отчужденно.

– Но я не вернусь. Сама знаешь, раньше я уходил и возвращался…

– Серьезно?

– Ты все помнишь. Мне очень жаль, что я стою здесь и говорю тебе это… Ты была такой доброй, такой понятливой и всегда прощала меня…

– Мы прощали друг другу все, верно? – наигранно легко спросила Лена.

– Да, это правда.

«Неправда!» – хотелось крикнуть Лене. Льюису Грею нечего было ей прощать. Он пришел к ней без гроша в кармане, когда остался один на всем белом свете и не знал, куда податься. Как он смеет говорить, что верит в эту выдумку?

– Тогда тебе нужно собрать вещи.

– Я не думаю, что…

– Или ты предпочитаешь прийти завтра и забрать их, когда я буду на работе?

– Наверное, так будет лучше… У тебя появится время подумать.

– О чем?

– Ну, о том, что ты хочешь оставить себе.

– Я считала, что ты заберешь свою одежду и вещи. Мне они не нужны.

– Я оставлю все, что было нашим общим. Картины, книги, мебель…

– Да. Вряд ли они тебе понадобятся.

– И конечно, машину.

– Нет, Льюис. Я ее тебе подарила.

– Машина служебная.

– Нет. Я купила ее для тебя.

В его глазах стояли слезы.

– Оставь ее себе.

– Зачем мне машина? Я хожу на работу пешком.

Наступила тишина.

– Я отдам тебе ключи, – наконец сказал он. – Когда уйду.

– Можешь оставить их у Айви.

– Нет, мне придется объяснять…

– Ну, кто-то должен будет это сделать. Она захочет с тобой проститься. Ты всегда ей нравился.

– Думаю, будет лучше, если я положу их на каминную полку.

– Поступай как знаешь.

– Но я не могу уйти так.

– Почему?

– Мы ничего не выяснили.

– Выяснили.

Льюис ждал чего-то еще: это было видно по его глазам. Хотел, чтобы она подбодрила его, сказала, что не будет думать о нем плохо, что их совместная жизнь была чудесной, возможно, она тоже найдет свою любовь, переедет в другой город и начнет новую жизнь… Но она молчала.

– Надеюсь, что ты… – Льюис осекся.

– Я тоже надеюсь, – кивнула Лена.

Он пошел к двери.

Лена долго смотрела прямо перед собой. И мечтала умереть еще до того, как Льюис Грей женится на своей подружке Мэри-Поле О’Коннор, которая собирается родить ему сына.

Айви видела, как уходил Льюис Грей. По его бледному лицу катились слезы.

В ту ночь она так и не смогла уснуть: мешали мысли о женщине наверху. Сколько бы Айви ни твердила себе, что нужно подняться к Лене, ответ был тем же: Лена Грей храбрилась всю жизнь. И только она, Лена, может решить, носить ли эту маску дальше или сбросить ее.

* * *

На следующее утро пришло письмо от Кит, и Айви обрадовалась. Это означало, что у нее есть повод отвлечь Лену от грустных мыслей. Но лицо Лены потрясло ее. Оно казалось мертвым.

– Спасибо, Айви. – Лена положила письмо в сумочку. Даже ее голос был мертвым.

– Вы знаете, где меня искать, – сказала Айви.

– Да, знаю.

Айви стояла у дверей и смотрела ей вслед. Лена с трудом передвигала ноги. Вот она остановилась на перекрестке и прижалась лбом к фонарному столбу.

В офисе царило оживление, естественное для дня корпоративной вечеринки. Девушки принесли с собой платья, чтобы переодеться после работы.

– Надо будет поесть как следует, – поделилась с Леной Дженнифер. – В прошлом году я слегка перебрала и наделала глупостей. На этот раз я собираюсь заложить хорошую основу для возлияний.