Текст книги "Хрустальное озеро"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

– Такие деньги платят только женщинам или и мужчинам тоже?

– Только женщинам, потому что они теряют возможность выйти замуж, – весело ответил Падди. – Мужчины могут жениться даже в том случае, если их лица изрезаны вдоль и поперек Это нисколько не уменьшает их шансов.

– Это очень несправедливо, правда? – сказала Кит. – Получается, что женщины могут выйти замуж, только если хорошо выглядят.

– Верно, – ответил Падди. – Пострадавшая наверняка получит приличную компенсацию. Что может предложить женщина, кроме своей внешности и репутации?

Фрэнки засмеялась:

– Ты говоришь в точности как монахиня.

– Ничуть. Так гласит закон, – ответил Падди. – Если ты лишил женщину репутации обманным путем, то обязан заплатить.

– А вот с этого места подробнее, пожалуйста. – Глаза Кит загорелись от возбуждения. – Как можно подробнее. Это очень интересно.

Они хохотали весь уик-энд, составляя письмо. Падди сказал, что шансы урвать солидный куш пропорциональны количеству угроз.

– Мы потребуем максимальной компенсации, – сказал он. – Этот малый – сын Фингерса О’Коннора, человека очень известного. Тот не захочет скандала и заплатит как миленький.

– Не нужны мне его деньги, – ответила Кит. – Я просто хочу проучить мерзавца.

– Но ведь ты еще не адвокат, – заметила Фрэнки.

– Если письмо будет на бланке конторы, он этого не узнает, – заметил Падди.

Кит послала Лене открытку с изображением коркской достопримечательности – Камня Бларни, который нужно поцеловать, чтобы навеки получить дар красноречия. Во всяком случае, так говорили туристам.

Я хорошо провела уик-энд у друзей. Спасибо за интерес к драме, разыгравшейся в Лох-Глассе. Все уже позади, но никто понятия не имеет, кто это сделал и почему.

Береги себя.

Кит.

– У тебя в Лондоне родня? – спросила Фрэнки, когда Кит опускала открытку в почтовый ящик.

– Нет, просто знакомая. С ней приятно переписываться. Вот я и решила отправить ей открытку. Тем более что места здесь интересные.

– Да, и писать много не нужно, – кивнула Фрэнки.

Дружить с Фрэнки было легко. Не то что с Клио.

В домике на дереве было очень уютно. Место тихое, и ему нравились плеск раскинувшегося внизу озера и пение птиц. Монахиня оказалась очень разумной женщиной. Сказала, что она сама своего рода отверженная и все понимает. Он пытался рассказать все еще в первую ночь, но она не слушала. Однако на следующий день отшельница его услышала – это было ясно по выражению ее лица.

– А где второй? – спросила она. – Люди говорили, что вас было по меньшей мере двое. Может быть, даже целая шайка.

Услышав это, он сильно разволновался. Теперь за ним начнут охотиться. Может быть, даже с собаками. Он сказал, что сделал это один. Ему были нужны деньги. Он ждал в переулке, пока та женщина не ушла. Откуда ему было знать, что старуха сразу же шмыгнет в контору? Она кричала, вопила и… ну, ему пришлось стукнуть ее. Просто чтобы заставить замолчать. Он не хотел бить ее.

– Как вас зовут? – спросила сестра Мадлен.

Она сидела на пне, а мужчина – в домике, закутанный в плед.

– Зачем вам мое имя?

– Ну, должна же я вас как-то называть. Меня, например, зовут Мадлен, – сказала отшельница.

– А меня Фрэнсис, – ответил он. – Фрэнсис Ксавьер Берн.

Оба замолчали. Монахиня думала о дне, когда он был крещен, и о том, кто придумал ему такое красивое имя.

– И где вы живете… э-э… в обычное время?

– Я живу… живу… – Он умолк Сестра Мадлен ждала. – Я живу в одном доме, но сейчас ушел оттуда. Беда в том, что мне нужны деньги. Я ненавижу тот дом… если его можно так назвать. Здесь я чувствую себя дома гораздо больше.

– Тогда оставайтесь, – бесхитростно сказала она.

– Вы серьезно? После того, что я сделал?

– Я не судья и не присяжный. Просто человек, живущий на этой же земле, – сказала она.

Большую часть дня он проспал на дереве.

Позже к сестре Мадлен зашел сержант О’Коннор и сообщил, что они прочесывают местность.

– Вы бы сказали нам, если бы что-нибудь услышали, правда? – Он посмотрел в ее ясные глаза.

– Сержант, я ведь не хожу в город. И вижу только друзей, которые ко мне заходят.

– Ну, если бы вы увидели кого-нибудь незнакомого, то сообщили бы… вашим друзьям, верно? – нерешительно спросил сержант.

Сестра Мадлен смотрела на него в упор.

– Шин, вы видите мой дом насквозь. Тут всего две комнаты.

Дверь в ее скромную спальню была открыта. Белое покрывало, распятие на стене… Похоже, раньше эта дверь всегда была закрыта. Или нет? Наверное, от усталости разыгралось воображение. Неужели она показывает, что здесь никого нет?

– Ладно, сестра, я ухожу… О боже, чуть не наступил на вашего котенка! Он болен?

– Этот бедный малыш слеп. – Сестра Мадлен взяла его на руки и погладила.

– Вряд ли котенок выживет, если не видит, куда идет. Правильнее было бы его усыпить.

– Мы не всегда знаем, что правильнее, – ответила сестра Мадлен.

– Не всегда? Ну, когда в город врываются бандиты, правильнее всего сообщить, где их искать, а не угощать их чаем с сандвичами.

– Значит, это была банда, а не один человек? – спокойно спросила сестра Мадлен.

– Да, банда. Я еще зайду.

Он задумчиво шел по тропинке вдоль озера, осматриваясь по сторонам. Но не видел ни лодки, ни следов крови, хотя было известно, что по крайней мере один из них (если их и в самом деле было несколько) был ранен и истекал кровью.

Сестра Мадлен улыбнулась и погладила котенка. Она была рада, что сожгла рваную рубашку и простыню, с помощью которой остановила кровь.

Монахиня долго сидела, глядя на озеро и раздумывая, правильно ли все сделала. Она прекрасно знала главное: никому не причинять вреда. Но этот мужчина избил несчастную Кэтлин Салливан и чуть не убил ее. Может, он опасный человек и ему следует сидеть в тюрьме? Конечно, она так не думала, но в первый раз за долгое время испытывала сомнения.

– Ну вот, желтизна прошла! – Анна смотрела на Эммета с такой гордостью, словно это было исключительно ее заслугой.

– Знаю. Я больше не выгляжу как крыса.

– Ты никогда не выглядел как крыса. – Анна взъерошила ему волосы. – Наоборот, ты очень симпатичный… – Она помолчала. – Честное слово.

– Ага, как же…

– Если бы было по-другому, я бы не говорила.

– Ну, если так, я бы хотел… ну, быть рядом с тобой.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сама знаешь. Кино, прогулки и все прочее…

– Значит, ты хочешь встречаться со мной? – Ее глаза загорелись.

– Знаешь, когда я сильно нервничаю… как сейчас… то снова начинаю заикаться.

– Ты испытываешь ко мне какие-то чувства? – Анна смерила его удивленным взглядом.

– Причем очень сильные. – Эммет сделал вид, что подшучивает над собой. Теперь все зависело от ее ответа.

– Ну, это было бы очень неудобно, – после долгой паузы сказала Анна.

– Что именно?

– А вдруг твое заикание вернется, когда ты попытаешься сказать, что я красивая или что-нибудь в этом роде? «К-к-к-к-к…» Я чувствовала бы себя очень неловко.

– С чего это я буду говорить, что ты красивая? – Эммет все еще не верил, что его слова могут принять всерьез.

– С того, что я назвала тебя симпатичным. Теперь самое время вернуть комплимент. – Улыбка Анны была насмешливой, но Эммет видел, что девочка довольна.

– Ты очень красивая, Анна, – сказал он.

– Ну вот, ни заикания, ни заминки… Наверно, это все-таки не очень сильное чувство.

Она крепко поцеловала его, а потом стремглав скатилась по лестнице и выбежала на улицу.

Эммет Макмагон обхватил себя руками. Он еще никогда не был так счастлив.

Эммет мог приступить к занятиям, но все еще ощущал слабость. Поэтому Мора решила съездить в отпуск всей семьей и провести неделю на одном из больших приморских курортов, которые сейчас пустовали, потому что лето прошло.

Она узнала цены и поделилась этой идеей с Мартином.

– Может, нам удастся уговорить Кит приехать на длинный уик-энд? В понедельнику нее занятий нет, а если отпроситься на пятницу…

Мора так заботилась о своей новой семье, что ей было невозможно отказать.

– Думаю, она будет рада, – сказал Мартин. – Но как ты уговоришь нашего Ромео расстаться со своим завоеванием? – Они пристально наблюдали за романом Эммета и Анны, но не вмешивались.

– А что, если это завоевание поедет с нами? – засмеялась Мора. – Питер и Лилиан говорят, что тоже не прочь отдохнуть. Там есть два домика, стоящие бок о бок Все будет просто чудесно.

Эммет сказал, что ему очень жаль, но он не хочет уезжать из Лох-Гласса. Он с серьезным видом говорил о необходимости наверстать упущенное в школе и не понимал, что его видят насквозь. Все знали, что он не хочет расставаться с Анной Келли.

Мартин слегка поддразнил его:

– Знаешь, это будут отличные каникулы, Тебе предоставляется последняя возможность отдохнуть за счет родителей.

– Я знаю, папа, и очень тебе благодарен… Но в данный момент… – смущенно пролепетал мальчик, отказываясь от щедрого подарка.

– Перестань, Эммет. Если ты не поедешь, меня не возьмут тоже. – Мартин часто делал вид, что никто в семье с ним не считается.

– Придется взять. Когда мы обсуждали эту поездку с Питером и Лилиан, я сказала, что заставлю тебя отдохнуть, сама взяла отпуск у Стиви и договорилась с этим симпатичным парнишкой, что он тебя заменит…

– Так Келли тоже едут? – с жаром спросил Эммет.

– Да, конечно. Я уверена, что Анна очень расстроится, если ты не поедешь с нами.

– Думаю, больше всех расстроишься ты, – сказал он Море.

– Конечно, – призналась она.

Лицо мальчика засияло.

– Если так, я сбегаю к Келли и обсужу этот вопрос!

– Надень куртку, – сказал отец. – Ты еще не совсем выздоровел.

– Выздоровел, выздоровел! Мне намного лучше!

* * *

– Я очень удивилась, когда Клио заявила, что едет с нами, – сказала Лилиан Келли мужу.

– Дареному коню в зубы не смотрят. – Питера Келли радовало, что его старшая дочь проявила интерес к тихому семейному отдыху после окончания курортного сезона.

– Особого блеска не жди, – предупредил он Клио во избежание недоразумений.

– Чего-чего, а блеска будет достаточно, – таинственно ответила Клио.

Филип узнал про эту поездку.

– Я тоже мог бы оказаться там. Причем в то же время.

– Ничего подобного, – ответила Кит. – И думать не смей. Если я увижу, это станет доказательством того, что ты преследуешь меня.

– Я делаю это для твоей же пользы, – возразил он.

– Что?

– Слежу за тобой.

– Ты следил за мной? Когда?

– Когда ты ездила в Корк.

– В Корк? Ты ездил за мной в Корк? – Ее лицо побелело от гнева.

– Нет, только до вокзала. Чтобы удостовериться, что ты едешь не с той здоровенной гориллой…

– Какой еще гориллой? Таких много.

– Я имею в виду Кевина О’Коннора. Он всем нам говорил, что спал с тобой и что тебе не терпится сделать это снова… Я знал, что это неправда, но думал, что если он так говорит, то у него есть кое-какая надежда. – Филип был очень расстроен.

– Зачем ты мне рассказываешь обо всех этих гадостях и мерзостях? – воскликнула Кит.

– Ты сама спросила.

– И не думала. Я только попросила тебя не ездить с нами на взморье. Я и представления не имела о таком нагромождении лжи. Я хотела попросить адвоката написать этому Кевину О’Коннору письмо… Когда кто-то говорит, что ты что-то сделал, а этого не было, он совершает преступление. Ну, он за это поплатится! Я думала, что Клио просто преувеличивает.

– Только не говори ему…

– Нет, скажу, подлый трус! Эта горилла еще пожалеет, что знакома со мной.

Клио и Кит шли по пляжу. Наступило самое приятное время года. Купаться в холодной Атлантике рискнул бы только спартанец, но для спокойных прогулок по плотному и влажному песку было достаточно тепло.

– Сейчас ты расскажешь мне все подробности, но сначала я сама кое-что расскажу тебе об этой семейке, – промолвила Кит.

– С какой стати я должна что-то рассказывать? Ты не захотела помочь мне с уик-эндом, – проворчала Клио.

– Это были только цветочки, – злорадно ответила Кит.

– Ты о чем?

– Я собираюсь подать в суд на его братца. – Она отошла на шаг, чтобы полюбоваться выражением лица Клио.

– В суд? О господи, за что?

– За обвинение женщины в нарушении целомудрия. На юридическом языке это называется так.

– Что?

– Ты сама говорила, что он рассказывал брату и его приятелям, будто спал со мной. Но это неправда. Я незамужняя женщина, и слова о том, что я с кем-то спала, являются обвинением в нарушении целомудрия. Это уменьшает мои шансы на брак Ему придется заплатить.

– Иисусе… – начала Клио.

– Не паникуй. Ты не единственная, кто это слышал. То же самое он говорил Филипу О’Брайену, а это все равно что сделать объявление в вечерних новостях ирландского радио. – Когда Кит подумала о несправедливости случившегося, у нее загорелись глаза.

– Дело дойдет до суда?

– Надеюсь.

– О господи! Когда?

– Ну, если он не извинится и не выплатит денежную компенсацию за ущерб, нанесенный моей репутации…

– Никто не посягал на твою репутацию.

– Неправда. Если его гнусный братец говорил об этом тебе и Филипу, то что же это еще такое?

– Нет, Кит, не надо. Прошу тебя.

– Слишком поздно. Дело уже сделано.

– Ты подала в суд? Подала в суд на брата Майкла О’Коннора?

– Я отправила ему письмо адвоката.

– Ты не можешь это сделать. Тебе еще нет двадцати одного года.

– Это не требуется.

– По почте?

– Да, а что в этом особенного? Самое обычное дело.

– Не может быть. Я никогда не слышала о таком. И ты тоже.

– Все очень просто. Мне сказали, что, если он называет меня потаскушкой и так далее, я должна буду это опровергнуть. Я ответила им, что я девушка и могу это доказать. Вот и выходит, что он лжец.

Клио бессильно опустилась на скалу. Ее лицо было зеленее водорослей.

– Ты все разрушила… Между мной и Майклом все кончено…

– Нет. Скорее наоборот. Ты можешь предупредить Майкла, что, если Кевин не согласится, я пойду на все. Я буду счастлива лечь в постель с мужчиной, когда для этого придет время, но с этой тупой, злобной, пьяной гориллой я не стала бы спать даже в том случае, если бы он был последним мужчиной на земле. Я чуть не умерла, когда узнала, что он всем говорит, будто переспал со мной. Можешь сама сказать ему. Это доставит мне огромное удовольствие.

– Кит, твой отец, тетя Мора… что они скажут?

– Скажут, что я молодец, потому что сумела постоять за себя. А теперь расскажи, как прошел твой уик-энд с Майклом.

* * *

Келли и Макмагоны сняли два соседних домика. В каждом из них были три спальни и маленькие веранды с видом на море. Они видели, как Эммет и Анна гуляли вместе, не прикасаясь друг к другу; те брались за руки только тогда, когда сворачивали за угол.

И видели, как Кит и Клио вели какой-то важный разговор.

– Похоже, их дружба продолжается, несмотря на все взлеты и падения, – сказала Лилиан.

– Да, похоже, – откликнулась Мора, внимательно следя за обеими. Это была не обычная девичья болтовня о чем-то забавном, а нечто куда более серьезное.

* * *

Зарядили дожди, и в домике на дереве стало очень сыро. Требовалась более надежная крыша. Почтальон Томми Беннет никогда не отказывал сестре Мадлен в помощи.

– Томми, вы оказали бы мне большую услугу, если бы раздобыли пару кусков клеенки или брезента, чтобы защитить повозку от дождя.

– Сестра, я тысячу раз предупреждал вас, что эти цыгане купят и продадут нас не моргнув глазом.

– Я говорю не о таборе на другом берегу озера, в котором живут наши хорошие друзья, а о другом человеке, у которого есть повозка. Вы часто спрашивали, что можете для меня сделать. Этим вы заслужите мою вечную благодарность.

– Ни слова больше. – Томми Беннету не нравилось, что люди злоупотребляют добротой монахини. – Я все принесу вам через день-другой. – Он вышел на порог и надел фуражку. В дверь хлестали струи дождя. – Гляньте-ка… Этот несчастный котенок тонет в лоханке.

– Что? Где? – Сестра Мадлен выбежала на дождь, не боясь намокнуть.

Почтальон не ошибся. Котенок изо всех сил боролся за жизнь, но силы уже заканчивались.

– Позвольте мне прекратить его мучения. Бедняжка все равно не выживет. – У Томми было доброе сердце.

– Нет! – крикнула сестра Мадлен.

– Сестра, посмотрите сами, он уже еле дышит. Не следует возвращать его к жизни. Это было бы нечестно. Котенок слепой, на все натыкается… Наверное, следовало утопить его сразу.

На лице сестры Мадлен слезы смешивались с каплями дождя.

– Тогда утопите его, Томми, – сказала она и отвернулась.

Через несколько секунд мокрые маленькие лапки перестали двигаться.

– Все, сестра. Он отмучился, – сказал почтальон.

Монахиня взяла тельце и положила его в коробку из-под кукурузных хлопьев:

– Позже я похороню его.

У нее было собственное кладбище животных. Отшельница знала, где похоронены лисы, ручные зайцы и старые собаки, по особым приметам. Зачем так переживать из-за бедного слепого котенка, подбирать которого все равно не имело смысла? Но Томми не следовало знать, что для сестры Мадлен смерть котенка стала знамением. Знаком того, что она не всегда поступает правильно.

– Я давно перестал читать молитвы, но такая женщина, как вы, может заставить меня вернуться к ним, – сказал Фрэнсис Ксавьер Берн, обсасывая баранье ребрышко.

Сын мясника Хики был благодарен сестре Мадлен за письменную рекомендацию и горел желанием что-нибудь сделать для нее. «Если так, принеси мне кусочек мяса, который не пригодится твоим родителям. Я не хочу, чтобы ты лишал их заработка», – попросила она. Мальчик понял, что родителям об этом говорить не следует. «Это для цыган?» – спросил он. «Для того, кто нуждается в мясе, чтобы окрепнуть».

– Мы можем молиться вместе, Фрэнсис, – предложила сестра Мадлен.

– И о чем мы станем просить Господа?

– Сначала мы поблагодарим его за то, что Кэтлин Салливан выписалась из больницы и вернулась домой.

– Честно говоря, эта старуха не вызывает у меня сочувствия. Она набросилась на меня как дьявол.

– Нет, вы сами напали на нее и ограбили контору ее сына. Я позволила вам остаться здесь, но не думайте, что я одобряю ваши поступки.

– Вы же знаете, почему я это сделал.

– Серьезно?

– Я не собирался причинять ей вред. Просто мне хочется странствовать, а для этого нужны деньги. Я не могу жить как в клетке. Вы сами говорили, что ненавидите чувствовать себя взаперти.

– Но я не воровала, не грабила и не избивала людей до полусмерти.

– Сестра, вам этого и не требовалось, – ответил он.

И тут к отшельнице вернулась уверенность в том, что она поступила правильно.

– Похоже, ты умудрилась загореть даже в плохую погоду, – с восхищением сказал Стиви Анне.

– Говорят, некоторые загорают от ветра, – засмеялась она.

– Еще год, и ты станешь свободной женщиной. – Он смерил взглядом высокую светловолосую девушку с ровными зубами и лучезарной улыбкой.

Анне нравилось, что ею восхищаются.

– Свободной от школы, но не от того, что ты имеешь в виду, Стиви Салливан, – ответила она.

– А что я имею в виду?

– То, чего у меня нет.

Анна шла домой, довольная собой. На нее засматривались два самых симпатичных парня в Лох-Глассе. Впрочем, до Стиви ей не было никакого дела. Все знали, что он за тип.

* * *

Теперь они были достаточно взрослыми, чтобы снять в Дублине квартиру. Весь Лох-Гласс думал, что Кит и Клио будут жить вместе. Может быть, за исключением Моры.

– Тебе не будет одиноко в тесной однокомнатной квартирке? – спросил дочь Мартин.

– Нет, папа. Она рядом с колледжем и всем остальным…

– Если бы ты скооперировалась с Клио, вы сняли бы что-нибудь получше.

– Это повредит учебе. Все время будет уходить на болтовню и смех. Кроме того, у каждой из нас в Дублине своя компания.

Мора красноречиво посмотрела на Мартина, и он оставил эту тему.

Фрэнки помогала Кит переезжать.

– Мы могли бы жить вместе, – сказала она. – Но в нашей квартире нет лишней комнаты. А я въехала последней, поэтому не могу бросить остальных девочек.

– Ничего. Я люблю одиночество.

Чаще всего так оно и было. Никто не мешал Кит заниматься, а если она скучала по подругам, то могла прийти в квартиру Фрэнки или к Клио, которая тоже жила отдельно. Но там почти всегда торчал Майкл О’Коннор. Нежелание Клио жить с подругами вызывалось представлениями Майкла О’Коннора о том, что такое веселая жизнь. А Клио не могла позволить ему остаться наедине с кем-то другим.

– Красота! – восхитилась Фрэнки, повесив на стену яркое покрывало и накрыв клеенкой полку для разной кухонной утвари, заботливо собранной Морой.

При этом присутствовал и Падди, учившийся на юридическом.

– Я сделал вид, что пошел разносить повестки, – сказал он.

– В один прекрасный день тебя выгонят. – Кит удивляло, насколько несерьезно Падди относится к своей работе.

– Меня, племянника босса? Ни под каким видом! – весело ответил он.

– Да, ты у нас большой человек, – засмеялась Кит.

– Слушайте, девчонки, я забегу в контору, покажусь им, а потом заскочим куда-нибудь перекусить, идет?

Кит и Фрэнки ответили, что это самое лучшее предложение за неделю.

Через пятнадцать минут он бегом поднялся по лестнице, размахивая какой-то бумагой и заикаясь от волнения:

– Хотите – верьте, хотите – нет, но он заплатил!

– Кто заплатал?

– Фингерс О’Коннор. Прислал чек Он ответил… принял все наши условия…

Девушки смотрели на него во все глаза.

– Но это же незаконно… Я имею в виду, это было требование… не от настоящего адвоката, – пролепетала Кит.

– Ты что, хочешь отказаться от денег? – удивилась Фрэнки.

– Нет, все законно… Посмотри, что он пишет… – Письмо было адресовано Падди.

Дорогой мистер Барри!

Я уверен, что могу положиться на Вашу сдержанность в этом деле. Я согласен, что утверждения, сделанные моим сыном Кевином, абсолютно ложны и больше не должны повторяться. Прилагаю чек на имя мисс Макмагон и заверяю ее, что мой сын больше никогда не позволит себе таких высказываний в ее адрес и в адрес других людей.

Если по этому делу есть дополнительные судебные издержки, буду рад оплатить их. Прошу ставить на письмах, посвященных этому делу, пометку «Только в собственные руки».

Надеюсь вскоре получить от Вас ответ.

Ваш Фрэнсис О’Коннор.

Когда Падди закончил чтение, они заулюлюкали от восторга.

– Как ты думаешь, я могу сохранить это письмо? – спросила Кит.

– Можешь… Ты его заслужила. Клеветник, опорочивший твое доброе имя, получил по заслугам.

– Раз так, я приглашаю вас туда, где подают не только фасоль и чипсы, – сказала Кит.

– Сначала нужно получить наличные, – ответила Фрэнки.

– Чек Фингерса не опротестуют, – заверил Падди.

– А как быть с судебными издержками? Ты же не можешь заставить свою контору отправить ему счет, если там даже не знают, что они посылали это письмо. – Кит до сих пор не могла поверить, что это правда.

– О, я напишу ему любезное письмо. Мол, поскольку он ответил так быстро и поскольку ты являешься моей личной подругой, я отказываюсь от гонорара. Это рассеет все его подозрения.

– Падди, ты прелесть, – сказала ему Кит.

Веснушчатый Падди смутился и покраснел, не зная, как реагировать на комплимент.

– Кажется, ты нас куда-то приглашала, – наконец нашелся он.

– Куда угодно, – ответила Кит.

Письмо Падди Барри принесло девушке сумму, о которой она и не мечтала. Такие деньги на карманные расходы Кит получала от отца за целый год. Нет, эти старомодные законы о защите женской репутации – настоящее чудо!

– Привет, Филип. Это Кит.

– Да? – слегка испуганно ответил О’Брайен, не зная, какого подвоха от нее ожидать.

– Я хочу пригласить тебя в какое-нибудь шикарное место.

– Что?

– Куда бы ты хотел сходить?

– Кит, не смейся надо мной. Пожалуйста.

– Клянусь, я хочу тебя угостить. Что бы ты сказал, если бы тебя куда-нибудь пригласили? Думай не о том, чего хочу я, а чего хочешь ты.

– Ну, сначала я сходил бы в кино. Посмотрел французский фильм «Мой дядя». Он того же типа, что «Каникулы мсье Юло», который мы видели. А потом пошел бы в «Джамметс» и съел там фирменное блюдо вместо обеда. Интересно посмотреть, как они его подадут.

– Договорились, – сказала Кит. – Где встречаемся? Нужно только посмотреть расписание сеансов.

– Но почему, Кит?

– Потому что мы друзья.

– Нет. Правда, почему?

– Потому что благодаря тебе я получила от этого противного Кевина О’Коннора целое состояние.

– Сколько?

– Не скажу. Но вполне достаточно, чтобы куда-нибудь пригласить тебя.

Кит пошла в магазин Суитцера на Графтон-стрит, купила Клио ночную сорочку и принесла ей коробку, завернутую в бумагу.

– Что это? – подозрительно спросила Клио.

– Подарок от одной мерзкой гориллы. Он заплатил. Я перед тобой в долгу.

– Знаешь, они говорят, что ты спятила. Что у тебя винтиков не хватает.

– Вот и отлично. Значит, мне не придется быть подружкой невесты.

– Перестань шутить. Что он сказал, когда отдавал тебе деньги?

– Ничего. Все было сделано через адвокатов со взаимными обязательствами соблюдать конфиденциальность.

– И сколько ты получила?

– Я же тебе сказала, с обязательствами соблюдать конфиденциальность.

– Мы же подруги. Это я навела тебя на эту мысль.

– Ты получила ночную рубашку. Вот и радуйся. Хотя я не понимаю, как ты могла на такое пойти.

– Ты для меня не авторитет.

– Знаю. Можешь не повторять.

– Почему бы Эммету не приехать в Дублин на уикэнд? Я покажу ему местные достопримечательности, – сказала Кит.

– Мы можем приехать все вместе, – предложила Мора.

– Нет, я сама хочу показать Дублин младшему брату. Мора, дай мне почувствовать себя важной персоной! – взмолилась Кит.

Улыбка Моры была такой доброй и понимающей, что у Кит встал комок в горле.

Мора согласилась сразу же. Эммет должен увидеть большой город.

Филип тоже снимал квартиру, поэтому мальчик мог переночевать у него.

– Только чур не таскаться за нами и не подглядывать! – предупредила его Кит.

– Я говорил тебе, что этот этап моей жизни закончился, – ответил Филип.

Теперь он вел себя совсем по-другому. Вечер в «Джам-метсе», самом шикарном ресторане Дублина, прошел успешно. Филип обсуждал с официантами достоинства вин, как местный завсегдатай.

– Куда ты хочешь его сводить? – спросил Филип.

– Я же сказала, не шпионить!

– Какое мне до этого дело? Даже если мой будущий шурин не увидит ни одной столичной достопримечательности, я и слова не скажу.

– Вот и молодец, – похвалила его Кит.

* * *

Получив открытку с Камнем Бларни, Лена поняла, что лед тронулся.

Особого повода для нее не было – открытка не стала выражением благодарности… во всяком случае, за что-то конкретное. И Кит попросила ее беречь себя. Разгневанная девушка, которая убежала от нее несколько месяцев назад, смягчилась до такой степени, что попросила мать беречь себя. Это давало надежду. Все письма дочери Лена тщательно хранила в ящике комода, стоявшего на кухне Айви. Иногда она вынимала их и перечитывала. Последняя открытка окрылила ее.

Лена отправила письмо, когда уехала из Лондона. Они с Доун должны были провести встречи с шестиклассницами в четырех разных городах. Это означало ночевку в Бирмингеме. Лена купила открытку с изображением Бычьего Кольца и написала:

Я приехала сюда, чтобы рассказать школьницам о нашем агентстве. Очень утомительно, но приятно. Наверное, мне следовало стать школьной учительницей. Могу сказать только одно: надолго отказавшись от карьеры, я совершила большую глупость. Когда у тебя экзамены? Конечно, мне хотелось бы как можно больше узнать и про твоего брата.

Надеюсь, что у тебя все хорошо.

Лена

Сначала она хотела написать «с любовью», но потом раздумала.

– Вы посылаете открытку мистеру Грею? – спросила ее Доун.

– Зачем, если я увижу его завтра вечером?

– Миссис Грей, он ужасно славный. Такой шутник… и все прочее. Он был душой и сердцем «Драйдена».

– Я уже забыла, что он твой старый знакомый.

Она не кривила душой. Доун так давно трудилась в агентстве Миллара, что Лена почти запамятовала, сколько гостиниц и офисов перед этим сменила девушка, обладавшая талантом привлекать к себе внимание самых неподходящих мужчин. Насколько ей было известно, в «Драйдене» этого не произошло: Джеймс Уильямс ловеласом не был.

– А мистер Уильямс тебе нравился? – спросила Лена.

– Я его плохо помню, миссис Грей. – Большие голубые глаза Доун не замечали большинства людей, с которыми ее сталкивала судьба.

– Да, конечно. Это было давно.

– Вы правы.

Доун обвела глазами столовую. Молодая блондинка и красивая брюнетка средних лет привлекали к себе всеобщее внимание. Никто не мог понять, что они здесь делают. Женщины выглядели слишком респектабельно, чтобы к ним можно было подсесть просто так, но глаза Доун обещали многое.

Лена слегка улыбнулась, подумав, что почувствовал бы великий Джеймс Уильямс, если бы узнал, что хорошенькая секретарша Доун Джонс мгновенно забыла его.

И тут у нее сжалось сердце. Шутника Льюиса Грея Доун почему-то не забыла. Как она его назвала? Душой и сердцем «Драйдена»?

Вернувшись в офис, Лена стала внимательно приглядываться к светловолосой молодой женщине, которую считала хорошим приобретением для агентства Миллара. Да, конечно, Лена была права, настаивая на том, что привлекательная девушка станет живым примером для подрастающего поколения. Следовало забыть о своих абсурдных и опасных подозрениях. Нельзя же ревновать Льюиса к каждой одинокой женщине, с которой он работал.

Как-то она зашла за документами в другую комнату и услышала разговор Доун с секретаршей Дженнифер:

– …она такая славная и так много для меня сделала. Иногда я чувствую себя виноватой, ужасно виноватой перед ней из-за ее мужа.

Доун заметила испуганный взгляд Дженнифер, смотревшей ей за спину, обернулась и увидела Лену.

– Ох, миссис Грей… – Доун покраснела. Лена стояла и молча улыбалась. – Миссис Грей, вы знаете, что я имею в виду. Это была всего лишь шутка. Ничего серьезного…

– Знаю, Доун. Маленькая шутка, только и всего.

– И вы не сердитесь?..

– Из-за того, что Льюис – большой шутник? Господь с тобой, Доун, за кого ты меня принимаешь? – Она повернулась и ушла.

Лена едва успела добраться до ванной. Там ее вырвало в раковину. Льюис и эта девушка… Он знал, что Доун пришла в «Драйден» по рекомендации Лены… Она сполоснула лицо, поправила косметику, вернулась к своему письменному столу и до конца дня старательно избегала Доун.

Вечером она зашла в кабинет Джесси и намекнула, что с удовольствием избавилась бы от Доун Джонс.

– Я скучал по тебе, когда ты была в Бирмингеме, – сказал ей вечером Льюис.

– Я ведь уезжала ненадолго.

– Но это время показалось мне вечностью.

– Работа была тяжелая, – сказала она. – К концу мы с Доун едва не охрипли.

– Доун? – переспросил он.

Лена подняла взгляд. Похоже, он не помнил Доун. Искренне. «Шутка» была такой ничтожной, что не оставила и следа в его памяти.

– Доун Джонс. Ты должен ее помнить. Когда-то она была секретаршей Джеймса Уильямса.

– Ах да. – Теперь он вспомнил. – Ну и как вы с ней ладите?

– Хорошо ладим. Но мне кажется, она увольняется из агентства.

– Серьезно? Почему?

– Я еще в этом не уверена, – ответила Лена и переменила тему.

* * *

Рита удачно устроилась в дублинское агентство по прокату автомобилей. Она встречалась с одним из своих коллег родом из далекого Донегала и постоянно вспоминала цыганку, которая сказала, что она выйдет замуж за человека издалека. Коллегу звали Тимоти, и он собирался познакомить Риту со своей матерью.