Текст книги "Хрустальное озеро"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Поскольку Льюис уехал и Лена вернется в пустую квартиру, пусть ее утешит подробный рассказ о визите дочери.

Когда входная дверь открылась, Айви подняла глаза. В ее взгляде были тревога и беспокойство, заставившие Кит посмотреть в ту же сторону. За стеклянной дверью квартиры Айви появилась темноволосая женщина. Рассмотреть ее как следует мешала штора.

– Все в порядке! – неестественно высоким голосом воскликнула Айви. – Я оставила вам записку, так что можете не входить! – Кит не слышала, что ей ответили. Голос женщины звучал приглушенно. – Я поднимусь к вам позже. Сейчас у меня гость. – Все это напоминало слова из роли в исполнении плохой актрисы.

Кит так и не поняла, что заставило ее сделать это, но она подошла к двери. Ей почудилось, что Лена неожиданно вернулась домой. Когда дверь открылась, женщина, поднявшаяся по лестнице, инстинктивно обернулась.

Там стояла она.Женщина в белом платье и просторном белом жакете, с желто-синей косынкой на шее. Ее лицо обрамляли волнистые темные волосы.

Крик застрял у Кит в горле. Казалось, время остановилось. Все застыли на месте: женщина на лестнице, Айви Браун в дверном проеме и Кит, прижавшая руку к горлу.

– Мама! – крикнула она. – Мама!

Ответа не было.

– Мама…

Лена протянула руку, но Кит попятилась.

– Ты не умерла. Ты сбежала. Не утонула… Просто бросила нас… Ты нас бросила…

Белая как мел, она не сводила глаз с женщины, стоявшей на лестнице.

– Ты заставила нас думать, что умерла!

Кит заплакала, толкнула входную дверь и опрометью выскочила на улицу.

Глава шестая

Айви догнала ее у перекрестка.

– Пожалуйста, – начала упрашивать она. – Пожалуйста, вернитесь.

Лицо Кит было пепельным; казалось, из него ушла жизнь. Она ничем не напоминала смышленую девушку, сидевшую в комнате Айви несколько минут назад. Однако та девушка не могла знать, что встретится с призраком.

– Умоляю вас, вернитесь! – Айви потянулась к ней, но Кит съежилась и сделала шаг назад. – Это для вас страшное потрясение. Не надо оставаться на улице.

– Я должна идти… должна идти.

Кит с ужасом смотрела на машины, сновавшие во все стороны, на непривычно большие красные автобусы и людей, так не похожих на жителей Лох-Гласса. Стоял шумный и суетливый лондонский вечер.

– Мать очень любит тебя, – сказала Айви, надеясь найти нужные слова.

– Моя мать умерла! – выпалила Кит.

– Нет, нет.

– Она умерла.Утонула в озере… утопилась… Я знаю, что… Я единственная, кто знает это. Это не она. Моя мать утопилась! – У Кит началась истерика.

Айви поняла, что надо делать. Ее маленькая жилистая рука обняла девушку за плечи.

– Мне все равно, чтоты говоришь, но одну я тебя не оставлю. Идем со мной.

Она то вела, то тащила Кит к дому двадцать семь, к двери собственной квартиры.

Лены там не было. Казалось, этих десяти минут не существовало; стены комнаты покрывали те же дурацкие картинки. Кит упала на тот же стул, на котором сидела, когда услышала шаги на лестнице и встала, чтобы посмотреть, кто там.

Что ее дернуло? Что было бы, если бы она не встала? Кит испытывала странное ощущение: казалось, голова стала бумажной. Появился звон в ушах, а пол стремительно поднялся навстречу. Издалека доносились какие-то крики.

Затем ей ткнули что-то в лицо, и Кит ощутила отвратительный удушливый запах. А потом прямо перед ней возникло встревоженное лицо Айви. Она держала в руке флакончик.

– Ничего не говори. Просто нюхай.

– Что? Что?

– Это нюхательная соль. У тебя был обморок.

– У меня никогда не бывает обмороков! – ответила Кит.

– Ну теперь теперь все в порядке. Пойдем, я отведу тебя на диван…

– Где она? – спросила Кит. Вместе с ощущением реальности к ней вернулось и ощущение невозможности случившегося.

– Наверху. Она не придет, пока я не позову.

– Я не хочу ее видеть.

– Тс-с, тс-с… Ладно. Наклони голову к коленям, чтобы восстановить кровообращение.

– Я не хочу…

– Ты слышала? Я сказала, что не пойду за ней, пока ты не будешь готова.

– Я не буду…

– Ладно. А теперь выпей сладкого чаю.

– Я не пью сладкий… – начала Кит.

– А сегодня выпьешь, – властно сказала Айви.

Крепкий сладкий чай сделал свое дело – щеки девушки слегка порозовели.

Наконец Кит сказала:

– Она здесь давно?.. С тех пор, как мы решили, что она умерла?

– Она все расскажет тебе сама.

– Нет.

– Еще чаю… и печенья. Пожалуйста,Кит. Так поступали в войну, когда у человека был шок Это помогало тогда, поможет и теперь.

Бедная женщина старалась изо всех сил.

У Айви было морщинистое лицо и яркие глаза, напоминавшие пуговицы. Она была похожа на дружелюбную любопытную обезьянку, которую Кит видела в зоопарке. Когда они там были? Еще при маме или в следующем году, когда отец повел их с Эмметом в зоопарк, чтобы отвлечься от трагедии, которую все они пережили?

Кит хотела отказаться от второй чашки, но вдруг поняла, что Айви больше нечего ей предложить, и согласилась.

– Почему она приехала именно к вам?

– Что ты имеешь в виду?

– Вы уже были подругами?

– Я сдаю жилье. Вот и все.

– Но теперь вы с ней дружите?

– Да, дружу.

– Почему? – Лицо Кит сморщилось от горя и непонимания.

– Почему? Она очень хороший человек С кем и дружить, как не с ней? – жизнерадостно ответила Айви, сделав вид, что не поняла вопроса. Потому что ответить по существу было невозможно.

Они слышали тиканье настенных часов и отдаленный шум уличного движения. С лестницы донеслись шаги, но это была не Лена, а пара с третьего этажа, решившая куда-то выйти. Кит и Айви напряглись, уставившись в тюлевую штору.

Когда дверь хлопнула, Айви воскликнула:

– Ну вот, я же говорила, что она не спустится, пока ты не захочешь ее видеть!

Ответом ей стало молчание.

– Может, сама поднимешься?

– Не могу.

– Ладно, всему свое время.

– Такого времени не будет.

После минутной паузы Айви спросила:

– Не возражаешь, если я поднимусь и скажу ей, что ты пришла в себя?.. Честное слово, я не буду звать ее вниз. Просто она должна знать…

– Какое ей дело до меня и всех нас!

– Пожалуйста, Кит… Она сидит там одна и ничего не знает. Я только на минутку. – Кит молчала. – Не убегай, ладно?

– Я не из тех, кто убегает, – ответила Кит.

– Она все тебе расскажет.

– Нет.

– Когда ты захочешь слушать, – добавила Айви и ушла.

Кит подошла к двери.

Сюда все эти годы приходили ее письма, письма Лене Грей, в которых она делилась личными воспоминаниями о матери, описывала могилу, на которой они посадили цветы. Рассказывала этой Лене Грей то, чего не рассказывала никому, а все это время ее обманывали. Ее накрыла волна гнева и стыда. Нет, она не улизнет из этого дома, делая вид, что ничего не было! Мать жива. Об этом должны узнать отец, Эммет и все остальные.

Эта новость будет для всех шоком. Снова закружилась голова, как перед обмороком, но девушка переборола себя. Она поговорит с матерью. Выяснит, что случилось и почему. Почему мать бросила их и сбежала в Лондон, в то время как все в поисках ее метались по берегу озера.

Кит вышла из комнаты и поднялась по лестнице, решив стучать во все двери, пока не найдет нужную. Но это не понадобилось. На площадке второго этажа она услышала голос Айви:

– Лена, я вернусь к ней. Девочка испытала такое потрясение, ее нельзя оставлять одну…

Тут Айви увидела Кит и молча посторонилась, пропуская ее в комнату.

– Кит?

Мать сидела в кресле, зябко кутаясь в шаль. Видимо, подруга заметила, что Лену трясет, и укрыла ее. В руке она сжимала стакан с водой.

Айви тихо вышла, закрыв за собой дверь, и они остались одни.

Мать и дочь.

– Почему ты это сделала? – спросила Кит. Ее взгляд был мрачным, голос – ледяным. – Почему заставила нас думать, что ты умерла?

– У меня не было другого выхода, – без всякого выражения ответила Лена.

– Нет, был! Если ты захотела уйти от нас – от папы, Эммета и меня, – то могла сделать это… могла сказать нам, что уходишь, а не заставлять искать тебя, молиться за тебя и думать, что ты в аду… – У Кит сорвался голос.

Лена не ответила. Ее широко раскрытые глаза были полны ужаса. Все обернулось так, что хуже некуда. Дочь нашла ее и теперь испытывала гнев и презрение. Что ответить? Сказать девочке, что настоящее предательство совершил ее отец? Или защищать его? Пусть Кит думает, что по крайней мере один из родителей достоин ее доверия.

В девочке была сила и решительность. Лена знала все тайны ее сердца из ее писем. Но больше она не узнает ничего. Это причиняло такую же острую боль, как пустой шкаф, в котором прежде хранились костюмы Льюиса Грея.

Лена показала на стул, но Кит не стала садиться. Она осматривала комнату, пытаясь взять себя в руки. Лена не сводила с дочери глаз, стараясь угадать ее мысли.

Кит сделала глубокий вдох, собираясь что-то сказать, но передумала. Подошла к окну, отодвинула плотную штору и выглянула на улицу. Казалось, девушка собиралась с силами.

Лена дрожащей рукой поставила на стол стакан воды. Как в замедленной съемке.

– Скажи что-нибудь…

– Почему я должна что-то говорить? – спокойно ответила Кит. – Что я могу сказать? Говорить должна ты.

– А ты будешь слушать?

– Да.

– Я приняла решение. Я любила другого человека. Очень любила. И ради этой любви бросила тебя, Эммета… и всю свою прежнюю жизнь.

– И где он, этот человек, которого ты так любила? – В голосе Кит звучала издевка.

– Его здесь нет, – ответила Лена.

– Но почемуты заставила нас думать, что умерла? – Голос Кит был натянуто спокойным, словно она держалась за соломинку.

– Я не делала этого. Произошла какая-то ошибка.

– А теперь послушай меня! – не выдержала Кит. – Я считала тебя умершей с двенадцати лет! Мы с братом ходили на твою могилу каждую годовщину смерти, молились за тебя! Когда папа говорит о тебе, у него такое грустное лицо, что даже статуя заплакала бы. А ты здесь, в этом городе… потому что любила какого-то другого человека… человека, который тебя не любит. И ты еще говоришь, что люди считают тебя мертвой по ошибке? Наверно, ты сошла с ума. Просто сошла с ума!

Гнев Кит заставил Лену прийти в себя. Она сбросила шаль, встала и посмотрела дочери в глаза:

– Я не участвовала в этом заговоре. Я сообщила твоему отцу, что ухожу от него. Позволила ему самому решать, что сказать соседям и друзьям. Это самое меньшее, что я могла для него сделать. Позволить ему сохранить достоинство… Я ничего не требовала, – сделав глубокий вдох, продолжила она. – Я была не в том положении. Просто сказала, что надеюсь увидеть вас через несколько лет.

– Неправда, ты не сообщила папе, что уходишь. Ты ничего ему не сказала. Мне все равно, как ты лгала себе, но не лги мне. Я слышала, как он по ночам плакал у себя в спальне. Я сама ходила с ним к озеру, пока тебя искали. Я была там, когда тело нашли. Он обрадовался и сказал, что теперь ты будешь с миром покоиться в земле. Не говори мне, что папа знает об этом… спектакле. Я все равно не поверю.

Они стояли в метре друг от друга; лица обеих пылали от гнева.

– Если он сумел одурачить даже тебя, значит, он лучший актер, чем я думала, – с горечью ответила Лена. – Я никогда не прощу себя за горе, которое причинила вам с Эмметом, но на нем тоже лежит доля вины. Он все знал. Я оставила ему письмо.

–  Что?

– Я оставила ему длинное письмо, в котором все объяснила. И не просила ничего. Даже понимания.

Кит пошатнулась:

–  Письмо…О боже! – Она схватилась за горло. Ее лицо побелело.

До сегодняшнего дня Кит Макмагон не знала, что такое обмороки, но сейчас опять была близка к нему. Усилием воли она справилась с головокружением и тошнотой.

– Я понимаю, ты мне не веришь, – заволновалась Лена.

– Верю, – сдавленным голосом сказала Кит.

– Ты знала о нем?

– Я нашла его… и бросила в огонь.

–  Что?

– Я сожгла его.

– Сожгла? Письмо, адресованное другому человеку? О господи, зачем ты это сделала?

– Хотела, чтобы тебя похоронили на церковном кладбище, – ответила Кит. – Если бы узнали, что ты покончила с собой, этого бы не случилось.

– Но я не собираласьпокончить с собой. О боже, зачем ты вмешалась?

– Я думала, что ты…

–  С чеготы взяла? У тебя не было на это никакого права! Не могу поверить… Это невозможно!

– Там была перевернувшаяся лодка… Все искали тебя. И сержант О’Коннор тоже…

– О господи, если бы ты отдала это письмо отцу…

– Но ты была такая странная в те дни… такая чужая… Разве ты не помнишь? Вот мы и подумали…

– Не говори за всех. Это пришло в голову только тебе!

– Нет. Оказалось, что так думали многие.

– Откуда ты знаешь?

– По городу поползли слухи…

– А как же расследование? Твой отец договорился с Питером Келли, чтобы тот принял чужие останки за мои?

– Они решили, что это ты. Все так подумали.

– Но кто это был? Чье тело лежит в моей могиле?

Кит посмотрела на нее с изумлением:

– Не знаю. Наверное, того, кто утонул когда-то.

Но Лена отмахнулась:

– Чушь! Он пошел бы на все, лишь бы скрыть, что я ушла от него.

– Отец не знает, что ты бросила его, – очень спокойно ответила Кит. – Благодаря мне. Он уверен, что произошла трагедия.

Лена была в ужасе. Значит, долгие годы Мартин думал, что она утопилась в озере, в нескольких шагах от их порога. Как такое могло случиться?

– Но даже если он знал… Если подозревал, что я собираюсь уйти от него, зачем мне лишать себя жизни?

– Нет, он вовсе не думает, что ты лишила себя жизни. Он считает, что это был несчастный случай. Он всегда говорил об этом нам с Эмметом.

Лена взяла пачку сигарет и машинально протянула ее дочери, но Кит покачала головой. Теперь в комнате было так тихо, что треск спички о коробок прозвучал словно щелчок кнута.

Прошла целая вечность, прежде чем Кит сказала:

– Прости, что я сожгла письмо. Тогда мне казалось, что по-другому поступить нельзя.

Собравшись с духом, мать ответила:

– Ты не знаешь, как я жалею, что была вынуждена бросить вас, но тогда… тогда… – Она опустилась на стул, однако Кит продолжала стоять.

– Ты могла приехать к нам, сообщить, что жива, что произошла ошибка. – Лена молчала. – Я ведь могла не сжечь письмо. Во всяком случае, тогда я сама не понимала, что делаю. Но ты не хотела этого, правда? Ты позволила нам думать… думать, что…

– Я была в ловушке, – ответила Лена. – Я обещала твоему отцу…

– Ты сама подстроила эту ловушку, – сказала Кит. – Не говори о том, что ты обещала папе. Когда ты выходила за него замуж, то поклялась его любить, почитать и слушаться. Но это тебя не остановило.

– Кит, сядь, пожалуйста.

– Не сяду! Я не хочу здесь сидеть.

– Ты очень бледная… у тебя больной вид.

– У нас дома говорят «хворый». Ты даже наши слова забыла.

– Сядь, Кит. У нас не так много времени… может быть, это наш последний шанс.

– Я не нуждаюсь в светских беседах.

– Я тоже.

И все же Кит последовала совету: ее не держали ноги.

– Как по-твоему, что в этой истории хуже всего? – наконец спросила Лена.

– Горе, которое ты причинила папе.

Наступило молчание, а потом Лена очень мягко сказала:

– Точнее, то горе, которое ему причинила ты.

– Так нечестно. Я в этом не виновата.

– Я и не виню тебя. Просто хочу спросить… спросить, что нам теперь делать…

– Откуда я знаю? Я не видела тебя с двенадцати лет. Не знаю, какая ты. Ничего о тебе не знаю. – Казалось, Кит мечтала оказаться от нее как можно дальше.

Лена боялась открыть рот. Каждое ее слово только отталкивало девочку. Поэтому она сидела и ждала. Когда молчание стало невыносимым, она сказала:

– Ты знаешь обо мне… мы писали друг другу много лет…

Взгляд Кит остался холодным.

– Неправда. Это ты знаешь обо мне все. Даже то, чего не знает больше никто на свете. Я рассказывала об этом, потому что верила тебе. А про тебя я не знаю ничего. Ничего, кроме лжи.

– Я писала правду! – воскликнула Лена. – Все время писала, что мать любила тебя и гордилась тобой… Разве не так?

– Не так Ты не писала, что мать бросила нас… сбежала…

Глаза Лены вспыхнули.

– А ты не писала, что сожгла письмо, которое все объясняло!

– Я сделала это, потому что хотела сберечь ее репутацию.

Лена с горечью заметила, что дочь говорит о ней в третьем лице. Словно ее мать действительно умерла.

– Ты говорила, что дорожишь моими письмами, – сделала она еще одну попытку. – А кто их писал, разве не я? Все в этих письмах было правдой. Я действительно работаю в агентстве по трудоустройству, а Льюис – в гостинице…

– Мне нет до этого дела… не думай, что мне это интересно. Я пойду.

– Не уходи, прошу тебя. Как ты будешь жить, узнав такую ужасную новость?

– Я уже узнавала ужасные новости и выжила, – с горечью ответила девушка.

– Ну посиди еще немножко. Если мои слова раздражают тебя, я буду молчать. Но я не хочу, чтобы ты осталась одна после такого потрясения.

– Раньше тебе не было до этого дела… когда ты бросила нас…

Кит поднесла кулачок ко рту, пытаясь справиться со слезами. Лена знала, что лучше не трогать ее. А Кит не терпелось уйти, но ей надо было собраться с духом. Она кусала пальцы, стараясь не заплакать.

Подперев щеку ладонью, Лена глядела в окно, за которым люди жили обычной жизнью.

Кит взглянула на нее.

Мать всегда была такой. Могла сидеть молча до бесконечности. Когда они ходили на озеро, все остальные бегали туда-сюда и что-то показывали друг другу, а мать безмятежно сидела, не испытывая желания ни говорить, ни двигаться. Когда вечерами семья собиралась у камина, отец показывал детям карточные фокусы, разучивал скороговорки или играл в «лудо», а мать просто смотрела в огонь, иногда гладила Фарука и молчала.

Тогда эта картина казалась такой мирной! Зачем этот человек пришел и увел от них мать? Злоба на Грея, который сломал им жизнь, помогла Кит справиться со слезами. К ней вернулась способность говорить.

– Он знает о нас? – в конце концов спросила она.

– Кто? – искренне удивилась Лена.

– Этот человек... как его… Льюис.

– Да, его зовут Льюис. Конечно, знает.

– И это не помешало ему увести тебя? – В голосе Кит звучало отвращение.

– Я ушла сама. Потому что хотела этого. Ты должна понять, что я очень хотела этого. Иначе мне не хватило бы сил бросить вас.

Кит заткнула уши:

– Я не хочу это слышать! Не хочу думать о том, чего ты хотела! Когда я думаю об этом, меня тошнит! – Ее лицо покраснело от гнева.

Девочкам бывает неприятно думать о том, что их родители занимаются сексом. А тут речь шла о желании, которое вызывал у матери другой мужчина. И Лена поняла это.

– Я сказала так, потому что не снимаю с себя вины.

– Вины! – Это слово прозвучало, как звук пощечины.

Лена испугалась, что Кит сейчас встанет и уйдет навсегда.

– Что мы будем делать? – быстро спросила она.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты скажешь Эммету и… ну, твоему отцу, что… что все обстоит не так, как они думали?

– Ты всегда знала, что все обстоит не так, как мыдумали.

– Кит, пожалуйста… Ведь я этого не хотела. Так вышло по ошибке.

– О чем ты собираешься меня попросить? – холодно сказала Кит.

Помолчав, Лена подняла голову и посмотрела дочери в глаза:

– Чего хочешь ты?Чтобы все узнали правду – что я жива?

Последовала еще одна долгая пауза, а затем Кит медленно сказала:

– Раз уж ты пять лет хотела, чтобы тебя считали мертвой… пусть все так и останется.

Эти слова прозвучали для Лены как стук молотка, забивавшего гвозди в крышку ее гроба.

Она осталась одна.

Айви видела, как девушка спустилась по лестнице и пошла к двери. Теперь она уже владела собой. Ей не потребуется помощь, чтобы перейти на другую сторону улицы. Она выглядела как человек, который сам справится со своими проблемами. Но ее лицо словно окаменело. Такого пустого и холодного выражения на нем раньше не было.

Айви очень хотелось подняться к Лене. Хотелось утешить женщину, которая в один день потеряла и любовника, и дочь. Но она понимала, что этого делать не следует. Лена знает, где живет ее хозяйка. Когда она будет готова к разговору, то спустится сама. Но не раньше.

Кит зашла в кафе. Там стоял музыкальный автомат, и несколько девушек ее возраста слушали пластинки. Она им позавидовала. О господи, как хорошо жить в нормальных домах, из которых матери не убегают… и не воскресают из мертвых! Никто из этих девушек не сталкивался с призраком. И у них было достаточно денег, чтобы крутить пластинки одну за другой. Они говорили о парнях, с которыми встречались. Две из них были негритянками, но говорили с лондонским акцентом. Похоже, жизнь изменилась: люди разных цветов кожи сидят в кафе на одной улице, и никто из них не знает друг друга.

Именно здесь жила мать с тех пор, как бросила их.

Мама жива. Что скажет на это Эммет? Он успокоился, только когда нашли тело… А папа? Что подумает папа? Снова впадет в черную меланхолию? Им не надо это знать. После стольких лет эта новость причинит им слишком сильную боль и принесет несчастье.

А во всем виновата она, Кит.

За прошедшие годы Кит часто винила себя, задавая один и тот же вопрос: правильно ли она поступила, что сожгла письмо? Но всегда говорила себе: Господь знает, что она сделала это, как ей казалось, из лучших побуждений. Из любви к матери. Но кому интересны ее благие намерения? Правильно говорят, что ими выложена дорога в ад.

Кофе обжег ей горло.

Нет, никто не должен ни о чем узнать. Тем более что этого хотела она сама… Кит не могла назвать матерью эту стройную женщину, жившую в современной квартире и говорившую о своем физическом влечении к Льюису или как там это называется… Зачем подвергать Эммета пытке, которую с трудом выдержала она сама? И папу тоже. Что будет с папой, если он узнает, что его любимая Элен, по которой он пролил столько слез, бросила его, потому что хотела спать с мужчиной по имени Льюис?

Кстати говоря, а где он, этот Льюис? Если мать сходила по нему с ума, то почему в квартире нет и следа его пребывания? Кит вспомнила мужчину, который разговаривал с Айви. Красивого темноволосого мужчину, похожего на актера. Нет, вряд ли это был Льюис; он куда-то уезжал. И оставил большой сундук со своими вещами, который должны были забрать. Нет, это не любовник матери. Он слишком молод…

Кто-то тронул ее за руку. Она вздрогнула и подняла глаза. Неужели мать или миссис Браун следили за ней?

Но это оказался юноша лет восемнадцати.

– Ты одна? – спросил он.

– Да, – глядя на него с опаской, ответила Кит.

– Не хочешь присоединиться к нам? – Он показал рукой на столик, за которым сидели лукаво улыбавшиеся парни и девушки.

– Нет, спасибо… Большое спасибо.

– Да брось ты. Человек не должен сидеть один, когда играет такая музыка, – сказал парнишка.

Кит заколебалась. Молодые люди пели и хлопали в такт музыке. На их месте они с Клио вели бы себя так же. Но теперь все было по-другому. Она не сможет сидеть с ними, смеяться и делать вид, что ничего не случилось. Но сидеть одной и гонять по кругу одни и те же мысли, доводя себя до белого каления, тоже нельзя.

– Спасибо, – улыбнулась ему Кит.

Парень обрадовался тому, что сумел подвести к столику такую хорошенькую и нарядную девушку. Она широко улыбалась и кивала каждому, кто называл свое имя. Должно быть, она отвечала, что ее зовут Кит, потому что все так назвали ее, когда она сказала, что ей пора. Кит вышла из кафе и побежала на автобус.

Клио не находила себе места и ворчливо заметила:

– Ты опоздала.

– Нет, это ты пришла слишком рано.

Началась их обычная перепалка. Но когда Кит видела Клио в последний раз, она еще не знала самого ужасного. Что мать не умерла, а сбежала. И что дочь невольно помогла ей обмануть всех, когда сожгла письмо.

– Что делала? – Клио все еще дулась на то, что они не поехали в город вместе.

– Посидела в кафе, – пожала плечами Кит.

– И все? А я побывала в сотне мест.

– Рада за тебя.

– Ты с кем-нибудь познакомилась? – жадно спросила Клио.

– Да, с целой компанией. Они слушали музыку.

– А мальчики там были?

– Полным-полно.

Мысли Кит были далеко отсюда. Далеко от Клио и от кафе.

– Симпатичные?

– Да. Вполне… А ты? – Кит понимала, что должна держаться как обычно.

Однако с приключениями Клио не повезло.

– Да так, видела кое-что… А как их звали?

– Кого?

– Мальчиков, с которыми ты познакомилась?

– Не помню. – Кит говорила чистую правду.

Когда они поднимались по ступенькам монастырской лестницы, Клио забеспокоилась.

– Кит, ты не переспала с кем-нибудь из них? – внезапно спросила она.

– О господи… Ты соображаешь, что говоришь? – Нет, Клио никогда не перестанет изумлять ее.

– Ну, ты как-то изменилась… Сама знаешь, всегда можно отличить человека, который делал это,от человека, который не делал.

– Жаль тебя разочаровывать, но ничего подобного не было. В кафе такими вещами не занимаются. Наверное, там слишком людно.

– Ох, Кит, замолчи! Ты какая-то другая. Понятия не имею почему, но я слишком хорошо тебя знаю. С тобой что-то произошло.

– Могу сказать тебе только одно: я не лишилась девственности на столике кафе.

– А что же тогда?

– Ничего. Просто я оказалась в чужом городе, но не стала его частью.

Похоже, она нашла правильные слова. Во всяком случае, Клио они убедили. Она потерпела обидную неудачу и утешилась тем, что Кит Макмагон не повезло тоже. Но выглядела Кит странно. Так, словно с ней произошел несчастный случай или что-то в этом роде.

В ту ночь Кит так и не смогла уснуть. Она сидела и смотрела в окно, наблюдая за лондонским рассветом. Интересно, мать тоже не сомкнула глаз? Да нет, наверняка спит со своим Льюисом, к которому ее так тянуло. Если только это не тот красивый мужчина, который выносил свои вещи.

И тут ей в голову пришла мысль, пронзительная, как ледяной ветер. Что, если Льюис действительно уехал? Теперь мать знает, что ее разоблачили, и может вернуться домой. Может приехать в Лох-Гласс после стольких лет и попытаться начать жизнь сначала. Вернуться как привидение к бедному папе, который по-прежнему считает ее святой. К Эммету, который был совсем маленьким, когда она «утонула». И помешать папе снова жениться. Конечно, Мора Хейз теперь не сможет выйти за папу.

Никто не сумеет простить мать.

Кит бросало то в жар, то в холод. Когда настало утро, она была не в состоянии принять участие в пешеходной экскурсии по диккенсовским местам Лондона.

Мать Люси встревожилась:

– И часто с тобой такое?

У девочки действительно поднялась температура.

– Все будет в порядке, если я немного полежу, – ответила Кит.

– Я буду навещать тебя каждый час, – сказала мать Люси.

– Это умерит твою прыть, – прошептала Клио.

– Никакой прыти у меня нет. Ох, Клио, до чего же ты вредная!

– Если я найду твое кафе, сказать им, что ты придешь снова?

Клио расстроилась, что Кит не пошла с ними. С ней было бы намного веселее, но подруга действительно выглядела больной.

Кит лежала на узкой койке в дортуаре, рассчитанном на восемь девочек Во время учебы здесь спали восемь англичанок. А теперь – девочки из Лох-Гласса. Каждая из них ложилась на эти подушки, не ощущая страха, который обвивал душу, как колючая проволока.

Кит лежала с открытыми глазами. Когда монахиня заглядывала в дверь, она притворялась спящей. Это избавляло от необходимости объяснять причину ее лихорадки.

Лена не спала. В шесть часов она поняла, что пытаться заснуть бесполезно. Поэтому она встала, оделась, спустилась вниз и подсунула под дверь Айви записку со словами «Поговорим вечером». Ничего другого не требовалось. Вчера Айви хватило такта оставить ее в покое. Она поймет, что Лена не станет ее сторониться и хранить секреты, которыми однажды уже поделилась.

Придя в агентство Миллара, она принялась за письмо дочери. Но ничего не получалось. Лена с треском вытаскивала из машинки страницу за страницей и комкала их. Когда хлопнула дверь и в офис вошла Доун Джонс, Лена сдалась. Написать нужно было о многом, но где взять подходящие слова? Она порвала черновики на мелкие кусочки, напоминавшие конфетти. Теперь ни один человек не смог бы их прочитать.

Впрочем, никому и в голову не пришло, что превосходно владеющая собой миссис Грей всю ночь не сомкнула глаз. Что в один и тот же день она нашла дочь, снова потеряла ее и рассталась с человеком, с которым прожила как с мужем пять лет.

Бессонная ночь убедила Лену в том, что дочь права. Ей следует остаться для всех умершей; она уже и так причинила людям слишком много зла. Однако утром ей в голову пришла пугающая мысль. А вдруг Кит передумает? Когда ужас, отвращение и чувство вины за сожженное письмо пройдут, она может изменить свое решение. Посчитать, что обязана все рассказать сначала Эммету, а потом Мартину.

Вина Лены перед Мартином не имела границ. Она была несправедлива к нему. Этот человек много лет жил в страхе, подозревая, что она покончила с собой. Кит сказала, что по городку ходило множество слухов. Мартин пережил это, затыкал уши, чтя ее память. Разве можно выставить его на позор? Объявить на весь свет, что его жена просто сбежала с другим? Мартин этого не заслужил. Он имеет право на счастье. Следует предупредить Кит, что она должна молчать.

Ночью Лена думала, что сумеет найти нужные слова, если окажется у письменного стола. Того самого стола, за которым она писала длинные письма дочери от имени подруги покойной. Письма, которых она больше никогда не напишет и не получит на них ответа.

Но нужные слова не приходили.

И тут явилась Доун, свежая, как маргаритка.

– Надо же, я считала себя ранней пташкой… но вы снова меня опередили. – Ее голос напоминал чириканье.

Синяя с золотом форма, сверкающие волосы и безукоризненно наложенная косметика делали Доун похожей не то на канарейку, не то на волнистого попугайчика.

Лена почувствовала себя старой и усталой.

– Мне нужно ненадолго уйти. Пожалуйста, возьми блокнот. Я продиктую список дел, которые вы поделите с Джесси.

– Конечно, миссис Грей. – Доун обратилась в слух.

«Счастливая ты, Доун, – думала Лена. – Спишь ночью, имеешь дюжину поклонников, и твоя единственная забота – решить, с кем из них провести вечер».

Лена вернулась в дом двадцать семь и постучала в дверь подруги.

– Айви, когда у вас выдастся свободная минутка, поднимитесь ко мне, пожалуйста.

Она выглядела так скверно, что та встревожилась:

– Может, вызвать врача?

– Нет. Мне будет вполне достаточно дружеской поддержки.

Айви помогла Лене раздеться и лечь в кровать. Большое супружеское ложе, которое они делили с Льюисом, теперь было слишком пустым и просторным. Айви сложила одежду и положила ее на кресло, а потом протянула Лене ночную рубашку так, словно была служанкой знатной дамы.

Обе молчали.

Наконец Айви сказала:

– Лена, она очень красивая девочка. Такой чудесной дочерью можно гордиться…

После этих слов плотина рухнула. До сих пор Лена сдерживалась, но когда Айви Браун похвалила дочь, которую она потеряла навсегда, слезы хлынули наружу. Она плакала как младенец и не могла успокоиться. Прошло немало времени, прежде чем она смогла высморкаться и рассказать Айви обо всей глубине постигшей ее трагедии… Самое худшее заключалось в том, что ее дочь по простоте душевной сделала в свое время все, чтобы Элен Макмагон не смогла вернуться и снова увидеть своих родных.