Текст книги "Восстание"

Автор книги: Менахем Бегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Перемена, которую эти две силы произвели в еврейской душе, выразилась в деяниях и словах, в битвах и на суде. Повстанцы, представавшие перед военным трибуналом, никогда не просили снисхождения или пощады. Ни разу. Они либо молчали, чтобы не выдавать товарищей, либо продолжали борьбу в зале суда; нападали на судей, грозивших им виселицей; нападали, вместо того, чтобы защищаться, обвиняли, вместо того, чтобы просить. Вот что однорукий Меир Файнштейн говорил английским судьям:

’’Режим виселиц, это режим, который вы хотите утвердить в этой стране, судьба которой – служить человечеству маяком. В своей глупости и подлости вы полагаете, что таким способом сумеете сломить дух нашего народа, народа, для которого вся страна стала виселицей. Вы ошибаетесь. Вы узнаете, что то, с чем вы столкнулись – сталь, сталь, закаленная огнем любви и ненависти – любви к отчизне и свободе, ненависти к угнетателю и захватчику. Вам не сломить ее. Вы останетесь без рук.

Как вы слепы, британские тираны! Неужели вы все еще не знаете, с кем столкнулись в этой битве, невиданной в истории человечества? Вы думаете, нас можно запугать смертью, нас, которые годами слышали грохот грузовиков, уносивших наших братьев, наших родителей, лучших сынов нашего народа на бойню, равной которой не было в истории? Нас, которые спрашивали и спрашивают себя каждый день, чем мы лучше, чем они, – миллионы наших братьев? Ведь и мы могли быть среди них и с ними.

На эти постоянные вопросы наша совесть дает один ответ: мы остались в живых не для того, чтобы жить в рабстве и угнетении и ждать новой Треблинки. Мы остались в живых для того, чтобы обеспечить жизнь, свободу и честь для себя, для нашего народа, для наших детей и детей наших детей. Мы остались в живых для того, чтобы не могло повториться то, что случилось там и то, что случилось и еще может случиться здесь, под вашим правлением, правлением предательства, правлением крови.

Вот почему мы не испугаемся. Мы научились – и какой ценой! – что есть жизнь хуже смерти и смерть более великая, чем жизнь”.

Эти слова, произнесенные на пороге смерти, выражали чувства, переполнявшие повстанцев. Этими же чувствами был пронизан призыв к восстанию, выпущенный Иргун Цваи Леуми и распространившийся по всей Эрец Исраэль в начале 1944 г.. Этот призыв содержал обзор прошлого, политические требования еврейского народа к концу Второй мировой войны и план восстания и борьбы. Заключение гласило:

’’Четыре года прошло с тех пор, как началась война, и все надежды, которыми жили ваши сердца, развеялись без следа. Мы не получили международного статуса, еврейской армии нет, ворота страны закрыты. Британский режим завершил позорное предательство по отношению к еврейскому народу и нет морального оправдания его присутствию в Эрец Исраэль.

Нет больше перемирия между еврейским народом и британской администрацией в Эрец Исраэль, которая предает наших братьев Гитлеру. Наш народ находится в состоянии войны с этим режимом – войны до конца.

Эта война потребует много жертв, но мы вступаем в нее с сознанием своей верности детям нашего народа, которых убивали и убивают. Ради них мы сражаемся, их предсмертным заветам верны.

Наши требования: немедленная передача власти в Эрец Исраэль временному еврейскому правительству.

Мы будем сражаться, каждый еврей в родной стране будет сражаться. Бог Израиля, Бог воинств поможет нам. Не бывать отступлению. Свобода или смерть!

Создайте защитную стену вокруг сражающейся молодежи. Не покидайте их...

Сражающаяся молодежь не отступит перед страданиями и жертвами, перед муками и кровью. Она не сдастся и обеспечит нашему народу родину, свободу, честь хлеб и справедливость. И если вы окажете им помощь – вы увидите в наши дни Возвращение к Сиону и восстановление Израиля”.

Этот призыв должен был появиться не в январе 1944 г., а в первой половине 1943 г. Он был написан, когда я был еще рядовым – дальше этого чина я так и не пошел – в чужой армии. Из-за ряда причин, внутри и вне Иргуна, наш час не наступил тогда. Но он настал сейчас. Мы вступили в бой. Мы боролись за свободу. Мы выдвинули четкое требование: Еврейское временное правительство. Мы заявили, что не отступим. Мы вступили на путь, конца которого не могли предвидеть. Настоящее было горьким, будущее – неясным. Мы могли лишь верить – и мы верили – что наш труд и жертвы, кровь и страдания приведут к победе.

Прежде, чем объявить о восстании, командование Иргуна долго и серьезно обдумывало – поскольку объявление задержалось – нужно ли оно вообще. Не лучше ли начать с действий, а не с объявлений? Эти соображения звучали убедительно. Наши люди практичны. Они не уважают слов, не подкрепленных делом. Следовательно, говорили товарищи, они не примут нашего заявления всерьез. Они прочтут его, кивнут, скажут, что уже читали материалы лучше и ярче написанные, и спокойно пройдут мимо. Что касается наших людей – их желание драться не вызывало сомнений. Но сколько раз им уже говорили, что борьба начинается? Невыполненных обещаний было много – при самых лучших намерениях. Разочарования были частыми и горькими. Еще одно обещание, еще одно заявление не вдохновят их. Они почитают, кивнут и скажут, что все это уже было.

Несмотря на вескость этих аргументов, подкрепленных соображениями о преимуществах неожиданных действий, мы решили все же опубликовать заявление. Нам было ясно, что как бы ни развивались события, мы вступаем на путь длительной борьбы. Ни одна единичная операция, какие бы она не вызвала отклики, не может быть решающей. Нам придется вести долгую борьбу. Следовательно, мы обязаны изложить свои принципы и цели. Мир должен знать, за что мы боремся. Люди должны знать, ради чего они должны быть готовы к постоянным бедам. Молодежь должна знать, во имя чего она рискует жизнью. Мы знали, что наша борьба будет не только военной. Военные силы угнетателей и повстанцев не поддавались сравнению. Нам явно было необходимо уравновесить их другими факторами. Одним из них будет фактор политический. Точнее, борьба будет политической, осуществляемой военными средствами. Следовательно, политические объяснения должны сопровождать военные действия, и они должны быть четкими и ясными. Так зародилось и было опубликовано длинное заявление, которое в подполье – не публично – получило название ’’палабра”.

Когда я впервые услышал слово ’’палабра”, я не понял его. Когда я выяснил, что по-испански это означает ’’слово”, я снова не понял. Друзья объяснили мне, что оно значит также ’’болтовня”, и что так назвал наше заявление печатник. Этот человек, сефардский еврей, в течение нескольких лет печатал нашу подпольную литературу. На этом начальном этапе он, естественно, немного нервничал и спешил поскорее сбыть материал. Он жаловался на излишнюю многословность заявления: короче говоря – палабра.

У печатника были личные причины для такого презрительного названия, которые можно было понять. Но, к сожалению, с ним соглашались многие: и друзья, и враги. Никто из них не относился серьезно к нашему заявлению. Никто из них не верил, что за ним последует действие. Мне передавали характерные замечания: ’’Бегин – это оратор. Теперь, когда он ушел в подполье и не может произносить речей, он стал писать их на стенах. ’’Палабра”.”

Так же, по-видимому, относились к нашему заявлению и англичане. В числе скептиков был Уилкин, способный офицер английской разведки. Он был хитер, как лиса. Он вышел из рядовых, хорошо владел ивритом и был тонким психологом. Когда ему удавалось поймать предполагаемого подпольщика, он всегда задавал вопрос: ”К какой организации ты принадлежишь – к Иргуну или к группе Штерна?”

Когда следовал ответ: ”Ни к какой”; – Уилкин возмущался: ’’Что? Предатель?! Гитлер убивает евреев в Европе, белая Книга в действии, а ты не принадлежишь к подполью?”

Правда, успеха он добивался редко, но некоторые из задержанных им, попадались на удочку.

С ростом подпольного сопротивления Уилкин получил повышение и его перевели в главный штаб контрразведки в Иерусалиме, где он и погиб позже.

Когда после выхода в свет нашего длинного заявления, Уилкину сказали, что предстоят большие неприятности, что Иргун Цваи Леуми объявил войну британскому режиму и призывает к всеобщему восстанию, он сохранил хладнокровие.

Такой была общая реакция и евреев, и англичан. Много насмешек, мало веры – палабра! Но мы, ушедшие в подполье, чтобы начать борьбу за освобождение, понимали, что все это всерьез.

Децимация* нашего народа оставляла нам только один путь: путь революционного восстания.

* Здесь следует заметить, что слово ’’децимация” первоначально обозначавшее убийство каждого десятого, является в данном случае значительным преуменьшением. Еврейский народ насчитывал, примерно, 16,5 млн. во всем мире к 1939 г. В 1945 г. это число уменьшилось на 6 млн. Меньше чем за 6 лет более трети всех евреев было истреблено. Для жителей Великобритании та же пропорция была бы примерно в 16 млн. убитых. Эти факты принимаются сейчас многими, как избитые истины.

Отступление было невозможно. С наших душ свалилось тяжелое бремя. Хватало и беспокойства. Сколько будет продолжаться борьба? Какие жертвы нам придется принести?

Но в наших мыслях было постоянное сознание того, что готовила нам британская политика; в наших ушах стоял грохот машин смерти в Европе. И мы закаляли сердца против сомнений, против возможных иных ’’решений”.

Какой смысл было писать меморандумы? К чему произносить речи? Если в лесу на вас нападает волк – станете ли вы убеждать его, что разорвать вас на части несправедливо или, что он вовсе не волк, а невинный ягненок? Вы пошлете ему меморандум? Нет, иного пути не было. Если мы не будем сражаться – нас уничтожат. Борьба была единственным путем к спасению.

Когда Декарт сказал: ”Я мыслю, следовательно, я существую”, – он выразил очень глубокую мысль. Но в истории народов бывают времена, когда одна мысль не еще не определяет существования. Народ может ’’мыслить”, и все же его сыны, со своими мыслями и невзирая на них, могут быть обращены в стадо рабов – или в мыло. Бывает время, когда все наше существо взывает: ваше человеческое достоинство заключается в сопротивлении злу.

Мы боремся, следовательно, мы существуем!

Глава V. ЛОГИКА ВОССТАНИЯ

Было бы ошибкой считать, что главным источником сил восставших были их эмоции. Полагать, что восстание было всего лишь ’’героическим приключением отчаявшихся людей”, которое только по чистой случайности не завершилось неудачей или катастрофой, было бы глупо. Тем не менее, так полагал лорд Самюэл, бывший Верховный комиссар Палестины. В ходе дебатов в Британской Палате лордов летом 1946 г. он сравнил происходящее в Эрец Исраэль под британским правлением в XX в. с тем, что происходило там в I в. при господстве римлян. Теперь, сказал он, существует Иргун Цваи Леуми. Много веков назад была группа зелотов фанатиков. Они проявили огромный героизм и самопожертвование в борьбе против римлян. И к чему это все привело? – спрашивал Самюэл. Они все до одного погибли. Во время исторической осады Массады, последние, оставшиеся в живых, убили своих жен и детей, а затем друг друга, чтобы никто не попал живым в руки римлян. Это был смертельный удар по еврейскому народу, изгнанному из своей страны и рассеянному по всему миру. Этот великий акт героизма не привел ни к чему.

Всем известно, что последующие события не подтвердили правоты лорда Самюэля. Героизм дал результаты. Восстание против англичан закончилось иначе, чем восстание против римлян. Не Массада, а Модиин стал символом борьбы евреев в наше время. Причина проста. Недавнее восстание было вызвано не только естественными чувствами; оно руководствовалось разумом и политической логикой. Чувства породили героизм; логика создала стратегию; стратегия обеспечила победу.« Еще в начальной стадии восстания нам удалось достигнуть важной стратегической цели: свести к нулю местный арабский фактор. В течение двадцати лет в руках арабов была военная и политическая инициатива. Точнее, британская администрация все время своего правления навязывала арабам инициативу. Это, с одной стороны, создавало предлог для того, чтобы не впускать слишком много евреев в страну, а с другой – служило предпосылкой для присутствия английских войск – будто бы в целях защиты евреев. Факты нападений арабов хорошо известны: погром в Старом городе Иерусалима в 1920 г., нападение в Яффо в 1921 г., кровавая бойня в 1929 г., кампания непрерывного насилия с 1936 по 1939 гг. Психологические последствия этих страшных погромов были так же существенны, как и их политические результаты. Арабов нельзя обвинить в чрезмерной трусости, но нет оснований считать их героями. Они видели в евреях ”валад-ал-мавт” – детей смерти – и ждали великого праздника ”тбах эл-яхуд” – поголовного еврейского истребления. Повсюду в мире утвердилось мнение, что евреи в Эрец Исраэль, как и везде, являются всего лишь обузой. Они несчастны? Конечно. Они правы? Возможно. Но горе той справедливости, которую может убить нож сына пустыни.

Еврейское восстание положило конец этому. Англичане, на которых нападали восставшие евреи, вряд ли могли утверждать, что они находятся в Палестине для защиты евреев. Арабы вскоре забыли о ’’детях смерти” и стали уважать мужество евреев. Это был косвенный результат, но он имел большое практическое значение. Арабы потеряли военную инициативу. Мандатным властям уже не удавалось навязать им ее. Не то чтобы они не старались. Наоборот, на протяжении всего восстания правительство не жалело усилий, чтобы изменить ход событий, чтобы превратить борьбу евреев против англичан в конфликт между евреями и арабами. Арабские связные Хаганы и Иргун Цваи Леуми часто сообщали об агентах правительства, посещавших арабские селения и произносивших подстрекательские речи. Но подстрекательство не приносило плодов. Арабы слушали и оставались пассивными. Наконец, английский генерал Дарси, создал новую теорию относительно миссии англичан в Эрец Исраэль. Он заявил в англо-американском Комитете расследования, что если англичане уйдут, евреи захватят всю страну. Другими словами, теперь англичане должны защищать арабов от евреев...

На начальном этапе восстания мне представился случай лично убедиться в психологическом воздействии, которое оказывали на арабов наши неожиданные атаки. На следующий день после наших нападений на штабы полиции в Иерусалиме, Хайфе и Яффо, я поехал из Тель-Авива в Иерусалим. Из соображений безопасности, я и мой товарищ сефард ехали в арабском автобусе. В пути нас несколько раз задерживали британские патрули. Еврейские машины проверяли очень тщательно, машины ’’лояльных” арабов подвергались самому поверхностному контролю. Наши документы были ”в порядке” и нас пропустили. Мой спутник Шимшон, который хорошо знал арабский, прислушивался к разговорам наших спутников. Единственным предметом разговора было нападение на штабы. Они были полны удивления. ’’Полиции больше нет”, – твердили они.

Когда мы добрались до Иерусалима, мы увидели огромную толпу арабов, собравшуюся между банком Барклэй и почтой. С более или менее безопасного расстояния они обозревали разрушения, причиненные полицейскому штабу. Мы внимательно наблюдали за ними. Они были поражены. В их разговорах звучало изумление, смешанное со страхом и восхищением. Так было при всех последующих нападениях, результаты которых они могли видеть.

У арабов появился новый вид паломничества. Из городов и селений они устремлялись к местам, где мы посещали угнетателей и взрывали здания, ’’сравнивали их с землей”, как выразился один из членов британского парламента. Мы обращались к арабам на их языке. Тысячи наших листовок распространялись в арабских городах и селениях либо нашими ребятами, внешне похожими на арабов, либо друзьями-арабами. Арабы, правда, читают мало, но они проявляли явный интерес к сообщениям из подполья. Часто образованный араб читал вслух любопытной толпе наши листовки.

Мы извещали арабов, что у нас нет желания воевать с ними или причинить им вред, что мы хотим видеть в них мирных граждан будущего Еврейского государства. Мы напоминали им, что во время наших операций в арабских районах не было случаев нарушения покоя и личной безопасности арабов. Мы предупреждали их, что целью англичан было натравить их на нас, и вынудить нас воевать друг против друга. Мы выражали надежду, что они не будут теперь прислушиваться к такого рода пропаганде. Если же они поднимут руку на евреев, у нас не будет выхода и нам придется ’’заняться ими”.

Если наша литература оказывала влияние, то еще большее влияние возымели наши действия. Тот факт, что могущественное британское правительство не только не могло вынудить нас прекратить борьбу, но продолжало получать все более ощутимые удары, оказал весьма отрезвляющее воздействие на арабов. Остальное доделало их воображение.

Арабы не только не мешали нам нападать на правительственные войска, некоторые из них даже активно помогали нам. Их помощь, правда, не была даровой, но она была жизненно важной. Из того небольшого запаса оружия, которым мы располагали, часть была куплена у арабов. Пока мы не нашли путей к самостоятельному изготовлению значительных количеств взрывчатки – нашего основного оружия – заметную часть нашего ТНТ* мы получали у арабов, не считая того, что мы ’’занимали” у самих англичан.

* Сокращенно тринитротолуол.

На более позднем этапе восстания представители некоторых арабских племен обратились к нам с предложением создать ’’объединенный фронт борьбы против англичан”. От нас они требовали только денег на военную пропаганду среди своих. Мы не могли принять их предложения. Те небольшие деньги, какими мы располагали, были нам необходимы для покупки взрывчатки.

Только после того, как ООН приняла решение относительно будущего Эрец Исраэль решение, явившееся прямым следствием еврейского восстания, арабы подняли на нас руку. Они сделали это потому, что им было обещано, что регулярные армии арабских государств вступят в борьбу, чтобы уничтожить евреев. Они предвкушали передачу Тель-Авива палестинским арабам. Но даже в период борьбы, начавшейся 30-го ноября 1947 г., уважение, смешанное со страхом, которое вызывало у арабов еврейское оружие, продолжало оказывать свое действие. В открытом бою решает сила. Но что такое сила? Это не только физическое превосходство. Духовные и психологические факторы также очень важны, а иногда и решают исход дела. Одним из них является легенда, опережающая войско, например, что оно ’’наводит ужас на врагов”, что оно ’’непобедимо” и т.п. Легенда о еврейской мощи была создана подпольем, восстанием евреев. Эта легенда, возникшая в годы перед международным политическим решением, сыграла важную роль в изгнании захватчиков – все это еще ждет должной оценки.

Хагана сыграла историческую роль в борьбе против захватчиков-арабов до создания армии Израиля, объединившей все боевые силы. Но смешно думать, что ’’само существование” Хаганы в 1944-49 г.г. предотвратило повторение арабских беспорядков 1936-39 г.г.. Арабы, безусловно, слышали рассказы о ’’десятках тысяч штыков”, которыми, якобы, располагала Хагана. Но они также помнили время хавлага. Эти воспоминания вряд ли могли их сдержать. Если что-либо могло остановить их – это была память о предвоенных карательных операциях Иргун Цваи Леуми под командованием Давида Разиеля.

Правда, несмотря на многолетнюю бездеятельность, Хагана пользовалась у арабов большим уважением. Но это уважение явилось результатом логического заключения арабов, видевших успех наших внезапных нападений на англичан. Они мысленно удваивали и утраивали наши силы, умножая их при помощи своего богатого воображения. Если ’’раскольники” из Иргуна так сильны, рассуждали они, если англичане не могут справиться с этой, небольшой кучкой повстанцев, какой же должна быть мощь ’’семидесяти тысяч” Хаганы? Таким образом, каждое новое нападение на угнетателей подкрепляло в глазах арабов легенду о еврейской военной мощи.

Так, восстание привело к нейтрализации арабского фактора. Прежде чем британские власти смогли, как в прошлом, использовать его против нас, он был нейтрализован. А позже, когда арабы, поощряемые англичанами, попытались померяться с нами силами, было уже поздно. Мы ’’укоротили им руки”, как мы их и предупреждали. Первая же стычка, хотя и с большими потерями, закончилась победой еврейского оружия.

’’Обеспечение флангов” во время восстания против мандата было существенным стратегическим достижением, хотя и косвенным. Главный стратегический замысел восстания был направлен против самого правительства и предназначался для достижения прямых целей. Он не сформировался в одни день, а постепенно вырабатывался в огне боев. Наша стратегия строилась на трех прочных основах: на тщательном изучении методов, которыми пользовались в управлении чужими странами угнетатели; на объективном изучении международного положения и на глубоком изучении положения и состояния Великобритании к концу Второй мировой войны.

Британское правительство располагает большим опытом господства над чужими – особенно – отсталыми народами. Мы изучали и анализировали этот опыт. Мы знали, что британские власти обычно избегают правления с помощью насилия, предпочитая силу престижа. Они знают, что ’’штыками можно сделать все, но сидеть на них нельзя”. Гораздо лучше сидеть под их тенью. Вследствие этого, когда британские правители наталкиваются на активное сопротивление, они стремятся найти выход в отказе от открытого правления и замене его непрямым, скрытым. Так главнокомандующего заменяет ’’советник”, верховного комиссара – ’’посол”. Они выходят в дверь и возвращаются через окно. История дает немало примеров этой системы на разных ее этапах.

История и наши наблюдения убедили нас в том, что если бы нам удалось подорвать престиж британского правительства в Эрец Исраэль, его власть пала бы автоматически. Поэтому мы постоянно били по этому слабому месту, намеренно, неутомимо, непрестанно.

Само существование подполья, которого ни гнет, ни виселицы, ни пытки и ссылки не могут подавить и ослабить, не может в конце концов не подорвать престиж колониального режима, который держится на легенде о своем всемогуществе. Каждое нападение, даже неудачное, которое ему не удается предотвратить, является ударом по его авторитету. Появляется трещина, и с каждым следующим нападением она растет.

Большинство наших нападений имели успех, но были и неудачи. Мы научились их избегать. В то же время мы понимали, что это только военные неудачи. В политическом смысле все нападения были успешными и среди них были такие, которые сокрушительно били по престижу правительства. Особое место среди них занимает нападение на тюрьму в Акко, вынудившее главу оккупационного правительства выступить со смущенными оправданиями. Это было признание неспособности уничтожить подполье или предотвратить его выступления.

Но были, о чем речь пойдет ниже, и события, и действия большие и малые, не военные в буквальном смысле этого слова, которые подрывали престиж правительства, может быть даже больше, чем успешные боевые операции. Арест английских офицеров с целью добиться отмены смертного приговора; еще арест офицеров, который не предотвратил убийства наших пленных товарищей, но который вынудил палестинских чиновников убраться в знаменитые ’’гетто”; вынужденная отмена военных законов – последней попытки подавления масс; порка офицеров в отместку за порку наших молодых солдат; виселицы в ответ на виселицы – все это не только сотрясало престиж колониальных властей, но в конце концов, изгнало их из Эрец Исраэль.

Нам часто приходилось слышать, что британское правительство при желании могло бы отомстить, уничтожив нас всех, и что, таким образом, наши операции подвергали опасности все еврейское население. Этого приходилось опасаться. Генерал Каннигем, последний Верховный комиссар, говорил об этом в своем отчете о штурме крепости в Акко. Генерал утверждал, что уничтожить еврейское подполье можно только при использовании всей военной мощи против всего населения.

Но, – добавлял генерал, – англичане, в отличие от немцев, не могут так поступить.

Стратегия не предусматривает надежд или чрезмерных надежд на моральные качества противника. И мы не надеялись на ’’человечность” правительства. Нам приходилось быть свидетелями варварского поведения военных летчиков в наших городах, селениях и кибуцах. Мы читали служебную литературу, которую раздавали английским солдатам. Типичным выражением настроений некоторых солдат была угроза, нацарапанная на экземпляре нашей подпольной газеты ’’Херут”: ”Эй, вы! Гитлер убил 6.000.000 евреев. Шестой воздушный флот убьет 60.000.000, если вы, черт побери, не будете вести себя, как следует!”

К нам попал официальный документ, выпущенный в Эрец Исраэль Генеральным штабом британской армии на Ближнем Востоке. Это была ’’Учебная брошюра для Ближнего Востока №9, часть XIII”. Она содержала инструкции по ’’обращению” с гражданскими демонстрациями. Вот, что в ней говорилось:

”Со времени известного происшествия в Амритсаре в конце Первой мировой войны, разгон толпы является опасной операцией, и предполагается, что крайние мероприятия могут быть расценены, как ничем неоправданные. Это необоснованное предположение.

Действовать следует так:

Да предупредить толпу, что вы будете стрелять, если она не разойдется.

Выберите троих из состава взвода; найдите зачинщиков. Обычно они не впереди толпы, а подстрекают сзади. Укажите своим людям на них, как на мишень. Когда вы сочтете это уместным – прикажите людям стрелять и стрелять так, чтобы убить”.

В этом духе была обучена оккупационная армия в Эрец Исраэль. Ссылка на Амритсар не была случайной.

Несмотря на все это, мы не боялись, что войскам прикажут уничтожить ишув, как некоторые, впавшие в панику еврейские чиновники. Мы были уверены, что такая возможность исключается, и наша уверенность была следствием трезвых расчетов.

Гражданское население, даже насчитывающее всего сотни тысяч, нельзя уничтожить сразу. Потребовалась бы длительная кампания истребления. Власти знали, или узнали бы со временем, что этот процесс не будет односторонним. Пролилось бы не только много еврейской крови, но и немало английской: гораздо больше, чем во время всех действий подполья вместе взятых. Полковник Паттерсон, командир Еврейского легиона созданного Владимиром Жаботинским во время Первой мировой войны, британский офицер ирландского происхождения, который ушел в изгнание и осудил британское правительство за предательство еврейского народа, сказал как-то в беседе с офицерами Иргун Цваи Леуми:

’’Помните, англичане не любят, чтобы их убивали”.

Мы помнили то, что сказал нам Паттерсон, и наш все растущий опыт подтверждал его слова. Британское правительство все же состояло из людей образованных и интеллигентных. Они знали, что если они попытаются уничтожить гражданское население, они положат начало отчаянной войне мести, в которой им придется заплатить дорогой ценой, прежде чем они смогут добиться своей цели.

Кроме того, Тель-Авив не Амритсар и Эрец Исраэль не Пенджаб. Весь мир теперь интересовался судьбой Эрец Исраэль. Этого добилось восстание. Никакая партизанская борьба не получила такой огласки во всем мире, как наша. В то время, как она развертывалась, крупные битвы происходили в горах Греции. Мировая пресса уделяла им по нескольку строк. Сообщения о наших операциях появлялись под броскими заголовками на первых страницах всех газет, особенно в США. Некоторые говорили, что только любовь к сенсациям побуждает американские газеты уделять столько внимания нашим операциям, нашим подпольным передачам и заявлениям. Даже если это и так – какое это имеет значение? Интерес газет является мерилом интереса публики. А публика – не только евреи, но и неевреи – явно проявляла интерес к ударам, которые мы наносили в борьбе за Эрец Исраэль.

Характерно, что даже последующие операции армии Израиля получили меньше отклика в мировой печати, чем предшествовавшие им действия повстанцев. Причины этого очевидны. Операции регулярной армии, даже если она добивается крупных побед, не производят такого впечатления, как смелые действия кучки повстанцев против сильного государства и армии.

В этой огласке, иногда преувеличенной, но всегда немедленной, мы видели второй фактор, который предупредил бы преднамеренное истребление еврейского населения. Нам нужно было, чтобы все большее число людей интересовались событиями в Эрец Исраэль. Этот интерес, вызванный нашей борьбой, окружал еврейское население своеобразным невидимым спасательным кругом. Широкая разъяснительная кампания, проводимая Еврейским Комитетом Национального Освобождения в Соединенных Штатах, играла тут важную роль. Британское правительство было очень чувствительно к мнению Америки и не могло пренебрегать чувствами своего ’’богатого заокеанского дядюшки”. Правда, всегда существовала опасность индивидуальных случаев мести со стороны солдат. Но мы делали все возможное, чтобы их предотвратить. Во всех случаях, когда это было возможно, мы предупреждали гражданское население и публиковали английский перевод для гражданских лиц английской национальности. Такое предупреждение, например, было опубликовано весной 1945г., когда мы запланировали взорвать британский Генеральный штаб. Такое же предупреждение было выпущено весной 1947г., прежде, чем мы взорвали железные дороги.

Вот типичный образец таких предупреждений:

”1. Правительству угнетателей предлагается немедленно эвакуировать детей, женщин, гражданских лиц и служащих из всех учреждений, зданий и жилых домов по всей стране.

2.Гражданское население – евреев, арабов и др., просят ради них самих воздерживаться, впредь до отмены этого предупреждения, от посещения или приближения к государственным учреждениям и т.п.

Вас предупредили!”

Нет, мы не допускали мысли, что наша борьба приведет к полному истреблению нашего народа. Мы знали, что в результате нашей борьбы Эрец Исраэль уподобилась стеклянному дому. Мир заглядывал в него с нарастающим интересом и видел почти все, что делалось внутри. В значительной мере благодаря этому, мы имели возможность продолжать борьбу до самого большого успеха в 1946-47 г.г. Средством нападения служило оружие. Щитом и защитой была прозрачность ’’стеклянного” дома. Обслуживаемые этими двумя инструментами, мы продолжали наносить удары по престижу мандатных властей.

Далее. Изучение международного положения во время и сразу после окончания последней войны убедило нас в том, что условия будут нам благоприятствовать. Война принесла решительные изменения в соотношении сил в мире. Были потоплены могущественные флоты. Большие армии были разбиты или рассеяны. Великие державы стали второразрядными. Средние и малые страны, так или иначе, поглощались большими блоками. Выделились две сверхдержавы, располагавшие огромными территориями, населением, экономическими и военными ресурсами.